Текст книги "Союз нерушимый: Союз нерушимый. Страна мечты. Восточный фронт"

Потому – война еще не была завершена! Если считать победой «мир, лучше довоенного». Вот когда Британии будут возмещены все убытки, с учетом недополученной прибыли, да еще с процентами на процент…

В особняке на Даунинг-стрит, в кабинете, обставленном в викторианском стиле, два пожилых джентльмена вели неспешную беседу.

– Итак, Бэзил, украинский проект завершился провалом? Теперь я хотел бы слышать вашу оценку, стоит ли Британии принимать в нем какое-то участие?

– Уинстон, я же предупреждал! Самый гениальный план может быть полностью опровергнут идиотизмом исполнителя. У русских есть пословица: «Заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибет». Так и этот кретин Кук – лишь услышав о «благожелательном британском отношении», тут же вообразил себя Коморовским в Варшаве! И полез в Киев, причем на редкость тупо и бездарно. Замечу, что если на взгляд наших украинских друзей это один из лучших политиков и стратегов УПА, то какие же тогда худшие? Главари мелких банд сельских гангстеров, умеющие лишь грабить? И вы собирались играть против Сталина такими фигурами?

– Ну, а кто посоветовал: «Если у вас в кармане завалялся навоз, не спешите выкидывать, лучше бросьте в суп соседу»? Вот только для пуль навоз категорически не годится. И что нам теперь делать с разозленным русским медведем, которому, по вашей милости, вместо свинца в брюхо мы швырнули кусок дерьма, не знаю в какое место?

– Простите, а при чем тут мы? При чем тут Британия?

– Да при том, что этот кретин, дебил, полный даун Валентин Турчинов – помните его? – вместо того чтобы тихо прийти, посмотреть, вернуться и доложить, добравшись до Украины, орал, что он наш эмиссар, едва ли не каждому из своих знакомых! И обещал, что британская армия готова поддержать выступление, объявив Сталину войну. Хотя есть информация, что сами повстанцы не слишком принимали всерьез и эти слова, и самого этого клоуна. Вот только представьте, что будет, когда НКВД нам его предъявит, как пойманного Коморовского тогда, в Ленинграде? А он подтвердит под любой присягой и все, что он там наплел, и еще что угодно.

– Дорогой Уинстон, а отчего мы должны отвечать за бред какого-то самозванца?

– Да оттого, черт побери, что этот тип сейчас сидит в нашем консульстве в Киеве! И требует там политического убежища, опасаясь высунуть наружу нос. И русским, скорее всего, о том известно, уж пленных повстанцев они наловили много! И наверняка уже не один рассказал на допросе о «британском эмиссаре», и где он сейчас – тем более что этот Турчинов до того заявлялся в наше консульство трижды! Консул сейчас спрашивает, что с этим человеком делать – может, просто пристрелить и сжечь труп в печи?

– Простите, а кто давал Турчинову такие инструкции?

– Комитет по делам восточноевропейских беженцев, украинский отдел. Пешки, которым было строжайше указано, что говорить. Ну, и господин Бандера имел с ним короткую беседу перед отправкой.

– Кто ему разрешил?!

– Имел место недосмотр исполнителей. Возможно, в сговоре с персоналом Комитета.

– И вы, дорогой Уинстон, еще имеете какие-то претензии ко мне? Или забыли авантюру Коморовского, снова вручив честь Британии проходимцу? Неужели трудно было все проконтролировать? А теперь, уж простите – зачищайте концы!

– И Комитет в Нанси тоже? На него уже ушли деньги из британской казны. Налогоплательщики не поймут – если выплывет наружу.

– Ну так расформируйте, по крайней мере, украинский отдел. А после где-нибудь рядом возникнет исключительно частная «ассоциация украинцев-эмигрантов с целью помощи соотечественникам». Можно туда, не афишируя, конечно, и Бандеру пригласить, со строжайшим предупреждением: еще одна самодеятельность, и выдадим его русским. Пусть эта фирма и работает с тем, что осталось от украинского проекта – а Британия умывает руки. В конце концов, интересы всех этих Бандер, Шухевичей, Турчиновых, Куков, кого там еще – это не более чем разменная монета, сдав которую Советам, можно получить от них какие-то уступки.

– Бэзил, вы предлагаете мне подло обмануть ожидания несчастных повстанцев? – расхохотался Черчилль. – Которые, как доносят вернувшиеся агенты, в украинских лесах изнемогают в сражениях в войсками НКВД и ждут прихода английских освободителей? Если верить последнему меморандуму Бандеры…

– Так пусть ждут, мы что, обещали им конкретный срок? А если он так и не наступит и их там всех перебьют, мы-то тут при чем?

– Что ж, пусть гордятся, что отдают свои никчемные жизни за свободу и демократию. А мы не придем – нам, мой дорогой Бэзил, я думаю, вообще не нужна война со сколько-нибудь сильным противником. Не только в ближайшие годы – но, я надеюсь, навсегда.

– Уточните, Уинстон. Вот чего в вас не было раньше, так это пацифизма!

– Это не пацифизм, Бэзил. А трезвый политический взгляд и жизненный опыт уже на склоне лет. В мои годы поневоле станешь философом. Вы, лучший военный историк и аналитик империи, неужели никогда не пробовали задумываться над проблемой мира и войны вообще? Для начала, согласны ли вы, что война – это одно из естественных занятий человека? Поскольку, как в экономике будут кризисы, так и в политике – неразрешимые столкновения интересов? И с этим ничего не поделать – что бы ни говорили мечтатели о вечном мире, это всего лишь недостижимый идеал!

– Не возражаю. Поскольку альтернатива войне – договор. Который по сути своей является компромиссом, основанным на балансе сил. А так как этот баланс меняется, то со временем какая-то из сторон почувствует себя обделенной. И что важнее, достаточно сильной, чтобы исправить несправедливость.

– Далее. Войны со временем становятся качественно иными. Технически все более разрушительными – это очевидно. Вовлекающими в себя уже не только армии, но всю нацию, по причине индустриального хозяйства. Причем частью этого вовлечения становится пропаганда – когда враг в глазах своего населения приобретает черты исчадия ада. Что делает войну еще более ожесточенной и непримиримой. Еще одна особенность – войны расширяют свое пространство. Империя, над которой не заходит солнце – но ведь и у других наций есть теперь свои интересы в самых удаленных местах мира, и в итоге земной шар становится тесным! Фашода в 1898 году не привела к большой англо-французской войне потому, что в мире еще оставались неподеленные территории и можно было разойтись полюбовно. Теперь же этого нет. И вернемся к пропаганде с идеологией – в прошлой Великой войне нашим врагом были все же люди нашей цивилизации, с близкими христианскими ценностями. А в этой – наружу полезло что-то жуткое, и мне страшно заглянуть в бездну сознания, в котором такое родилось – мне страшно, вы понимаете, Бэзил? А теперь я хотел бы вас спросить – можете вы, один из величайших военных умов империи, представить Третью великую войну, которая, если все мои рассуждения истинны, неизбежно разразится, и скорее рано, чем поздно – через двадцать, тридцать, пятьдесят лет? Если она превзойдет эту точно так же, как эта – ту, прошлую? Даже если не удастся реализовать фантазии Уэллса и изобрести «атомные» бомбы и снаряды[61]61
  Роман «Освобожденный мир», 1912.


[Закрыть].

– Чисто технически – могу представить. Наверняка появятся новые порохи, взрывчатка, горючее. Станет возможным из пушек, стоящих в Портсмуте, обстреливать Нью-Йорк – и снаряды будут в разы мощнее, тот трехдюймовый как современный в шестнадцать дюймов. Как следствие, не одна линия фронта, но вся территория становится «лунным пейзажем», весь тыл для своего выживания должен зарыться под землю, как метро – заводы, фермы, железные дороги. Возможно, боевыми единицами станут громадные самодвижущиеся крепости, хорошо защищенные и вооруженные, могущие плавать, летать, ползать по земле. И абордажная пехота, по крайней мере, для штурма тыловых подземных объектов. И это будет война на измор и промышленности – чтобы, образно говоря, когда враг стрелял последним снарядом, мы бы еще отвечали предпоследним – и всего общества, когда мужчины ценны лишь как солдаты и рабочие, а женщины – как матери солдат и рабочих.

– Вот вы и ответили, Бэзил. А ведь это лишь технический аспект – добавьте еще и бешеную непримиримость, как в русском фильме про Брестскую крепость, когда сдача в плен и переговоры считаются недопустимым. Когда война становится ничем не сдерживаемой бойней на полное истребление. И я спрашиваю вас, вы хотели бы жить в таком мире? Или – чтобы там жили ваши потомки? Мы с вами, слава богу, этого уже не увидим. Я видел это однажды, во сне – помните, я вам рассказывал, отравленная Англия, залитая ядом с русских и немецких самолетов?

– Вы предлагаете вернуться к столь критикуемой вами идее всеобщего разоружения и мира?

– Я ищу способ, как выжить Британии, черт побери! Реальный, а не мифический, вроде немедленного создания «всемирного правительства» или воссоздания Лиги Наций с передачей ей всех вооруженных сил. Ясно, что никто на это не пойдет – а надо ведь, чтобы согласились все! И кажется мне, я нашел выход. Готовый вылиться не просто в философствования, а в цельную военно-политическую доктрину. Что самое важное, имеющую прецедент и проверенную опытом!

– А разве мир когда-нибудь раньше сталкивался с подобной проблемой?

– В меньшем масштабе, но – было. Италия эпохи Возрождения. Независимые города-государства, принадлежащие к одной цивилизации, вере, культуре, но в то же время то спорящие между собой, то заключающие союзы. Конфликты разрешаются в массе без войн и разрушений – интриги, заговоры, яд, торговая конкуренция, ну может быть, налеты банд неопознанной принадлежности. И лишь в крайнем случае столкновение армий из наемников-профессионалов, без опустошения территории и зверств, и даже без жестокости друг к другу – Макиавелли пишет про битву при Ангияри, 1440 год, что там погиб лишь один человек!

– А после по бедной Италии кто только не проходил с огнем и мечом – испанцы, австрийцы, французы. И совершенно не по-цивилизованному всех убивали, грабили, жгли.

– Бэзил, надеюсь, что мы не ждем вторжения марсиан? Если все державы заключат договор, так же сдержанно вести себя по отношению друг к другу? Поскольку никому, смею предположить, не нужна большая война, в которую так легко скатиться, но очень тяжело выйти. Столкновение торговцев, разведок, пропаганды, идей – но не армий! Интриги – но не битвы! Разумеется, это будет лишь в отношениях между державами. По отношению к туземцам надлежит вести себя как в добрые викторианские времена! В конце концов, раз уж мы приобщили негров к цивилизации, то ответственны за их хорошее поведение, а значит, имеем право и вразумлять?

– Простите, а как же французы? Которые, как вы считаете, должны заплатить нам за потери в этой войне?

– А разве мы угрожаем им войной? Нет, мы просто требуем, чтобы они как проигравшая сторона, член Еврорейха, возместили нанесенный нам Еврорейхом убыток! А уж в какой форме будет плата и в какие сроки – это частности.

– То есть в вашем плане и Франции, и Германии, и даже какой-нибудь Дании или Португалии отведена роль держав?

– Скажем так, малых держав. Формально причисленных к клубу избранных, но обладающих в нем гораздо меньшим реальным весом.

– А СССР?

– Сейчас, к сожалению, великая держава. Но мир меняется. Бывает, что сильный сегодня, становится слаб завтра. И тогда – простите, но ваше место во втором ряду. А там, может, и вовсе из клуба исключим.

– Но тогда и нас могут?

– А вот это и есть естественный отбор, по Дарвину. Или наша нация докажет свое право решать судьбы мира – или нас вышвырнут на обочину истории. Куда и мы будем изо всех сил стараться сбросить конкурентов. Но это все же лучше, чем Третья мировая?

– Что ж, ваш план хорош. Вот только как убедить в нем других игроков?

– Вы хотите сказать, русских и американцев? Какое значение будет иметь мнение даже французов? Если вспомнить историю, то янки никогда сами не начинали войну с сильной державой. А предпочитали торговать. Справедливо или нет – другой вопрос.

– А Испания?!

– К тому времени, уже игрок даже не второй – третьей лиги. Пример малой державы, по прежней памяти претендующей на место большой. И заметьте, что после отъема имущества, испано-американские отношения развивались нормально, демонизации врага не было, как и положено в войне между своими. Теперь же янки желают захватить мир экономически – по большому счету им вовсе не нужна еще одна война.

– Русские?

– А вот с ними придется договариваться. Ни в коей мере не отрицая предыдущего плана, дополнить его лишь одним пунктом. Не может быть и речи об участии в делах против СССР британских войск. Даже на территории третьих стран наши парни и русские не должны видеть друг друга через прицел. В крайнем случае на то есть «сипаи» из местных.

– Разумно. Тогда наши войска в южном Иране – это гарантия от русского вторжения.

– И не только там. Так что армия Британии будет очень даже нужна. Как в старые добрые времена королевы Виктории. Чем не великая цель – восстановить Империю, над которой не заходит солнце? И я клянусь, что оставлю ее своему преемнику, когда вынужден буду уйти со своего поста!

Москва, Кремль. Вечер 16 июля 1944 г.

Завершился Парад Победы, отгремел праздничный салют. Конец войне?

Сталин усмехнулся в усы. С точки зрения военных, да. А политиков? Если считать, что война есть продолжение политики иными средствами, то верно и обратное – политика есть продолжение войны?

Одной из наиболее важных истин, что принесли товарищи потомки, было то, что история не имеет завершения. По крайней мере, в обозримом времени. А то показалось ему в той реальности, что близок уже мировой коммунизм, а дальше все прямо, ровно и ясно! А оказалось – это как мираж в пустыне!

И понимание того, что войны бывают разные. «Горячая война», war war по-английски, была лишь первым рубежом обороны… или наступления? Держа его, мы лишь отсекаем мировому капиталу самое простое, военное решение проблемы. Но у него есть и другие инструменты, столь же опасные. «Цветные» революции появились лишь в конце века? Да полноте – гораздо раньше!

История убойнейшая случилась там в шестидесятые. Страна Гана в Африке, один из крупнейших мировых поставщиков алюминиевого сырья. После получения независимости правил там вождь Кваме Нкрума, заявивший о своем «антиимпериализме» и принимаемый в Москве с большой помпой как лучший друг СССР. И конечно же, весь соцлагерь принял активное участие в построении в Гане социализма – наиболее активны были еще ГДР, Болгария, Чехословакия, немецкие товарищи вместе с нашими помогали Нкруме перевооружать и обучать армию «на случай вторжения империалистов», ну и как водится, потоком пошла экономическая помощь, поехали инженеры, врачи, учителя. В общем, мир, дружба, братья навек.

Конечно, это очень не понравилось США. И ЦРУ предложило немедленно организовать военный переворот, если потребуется, то и с вторжением, ликвидировать Нкруму и передать власть «законному владельцу» – то есть одному из американских алюминиевых гигантов, понятно, с расчетом на марионетку во власти.

Санкции ЦРУ не получило! Помня разгром на Плая-Хирон и Карибский кризис – а скорее всего, интеллектуалов из Госдепа уже тогда заинтересовал эксперимент, состоящий в открытой, свободной, абсолютно легальной (боже упаси, никаких грязных выходок в стиле плаща и кинжала) пропагандистской войне «за души и сердца». Мы и наши оппоненты действовали как хотели, пуская в ход любые агитационные средства – личное убеждение, лекции, рассказы очевидцев, полиграфия всех доступных сторонам сортов и, конечно, кино. У американцев отнюдь не последнее место занимала продукция Голливуда и кинодокументалистика. У нас разнообразные «новости дня» (которые опаздывали с доставкой всего на неделю – в СССР в кинотеатрах перед сеансами могли показывать те же «Новости дня» даже месячной или полугодовой давности, и никого это не волновало).

Так прошло в интенсивной работе несколько месяцев: наши старательно убеждали ганцев в преимуществах социалистического строя, янки – американского образа жизни. Наверное, было достигнуто негласное соглашение друг другу не мешать – то есть и у нас наверху решили взглянуть, что выйдет. Наконец, когда в Вашингтоне решили, что клиент созрел, последовала команда – и группа проплаченных офицеров взяла власть, практически без сопротивления со стороны «демократического правительства», «народных масс» или гвардии – которым именно Нкрума дал кучу всяких реальных свобод, благ и возможностей! И это при том, что, как было сказано, обучением гвардии и армии занимались не американцы, а советские и немецкие товарищи! При том, что весь соцлагерь прилично вложился в экономику Ганы, обеспечив этим чертовым неграм гораздо лучшую жизнь, чем в недавние колониальные времена! Но если в Чили после переворота Пиночета еще действовали партизанские группы, если в Венесуэле в девяностые на стороне Чавеса выступила армия, если в Конго Лумумба отнюдь не сразу слил свой пост, а в Эфиопии или на Мадагаскаре народная власть не стесняясь отвечала силой оружия на попытки свержения (причем даже вопреки рекомендациям советских военных советников), то в Гане никто не сопротивлялся, все были за американское «освобождение»!

Справедливости ради, ганцы оказались в своих ожиданиях жестоко обмануты – точно так же, как граждане СССР в девяносто первом. Ну с чего они решили, что вот так сразу начнут жить, как в Америке?! Но было поздно – вместо «прогрессивного» вождя Нкрумы сел диктатор-горилла, а затем перевороты пошли косяком. На начало двадцать первого века Гана – одна из беднейших стран Африки (хотя на ее территории кроме бокситов добываются золото и алмазы транснациональными корпорациями, ну а ганцы тут при чем?).

И что самое печальное, в СССР эту историю предпочли забыть. Как не было ее. Если бы один из военспецов, обучавших ганскую армию и видевший события своими глазами, не был уже в девяностые знаком с отцом Большакова, командира подводного спецназа с подлодки К-25.

Сталину захотелось выругаться. И это большевистская пропаганда, во времена революции и Гражданской даже врагами считаемая самым страшным оружием коммунистов? Так бездарно проиграть американской рекламе, искусству продать дуракам гнилой товар? Ну, и конечно, психология, социология, изучение местных реалий – этого мы недооценили! А главное, там практика показала, что «переход от феодализма к социализму минуя капитализм» оказался бредом. Был единственный уникальный случай, оказавшийся успешным, но принятый за образец – Монголия, 1921 год. Но это категорически не работало в странах Африки, в Афганистане! А должно было работать – поскольку страны, именуемые третьим миром, Советскому Союзу нужны.

Нужны – даже не как источники ценных ископаемых (хотя не помешали бы). И не как военные форпосты (хотя тоже грех упускать). Но прежде всего – вовлекая эти страны в свое экономическое пространство, мы сужаем кормовую базу для мирового капитала! Так что ошибаются иные товарищи даже среди потомков, кто говорит, что «мы ничего этим черно… не должны были давать, самим не хватало!». Давать-то как раз было полезно – надо было лишь озаботиться, чтобы и с них получить что-то взамен слов и обещаний! Чтобы компенсировать и нам потраченный ресурс.

Надо понять главное: мы и Запад – не уживемся категорически. Просто потому, что мы самим своим существованием бросаем им вызов. Наше национальное достояние, наша территория, наши ресурсы, не включенные в их мировую систему – воспринимается ими как угроза и оскорбление. Как в Древнем Риме воспринимали земли за границей, населенные пока еще не пойманными, бесхозными рабами. Разница лишь в том, что вовлечение в западную орбиту – это далеко не обязательно порабощение (гитлеров в конце века уже не было), это может быть и поглощение. Когда распадается целостность, а элементы включаются в новую систему, что тоже весьма болезненно – разрыв установившихся связей, перековка под чужую среду. И пусть никто не надеется, что будет жить в «швейцарии» – маленькой, сытой и богатой.

Кстати, интересный вопрос – отчего это такие, как Польша, Финляндия и даже Украина и Грузия, там могут кричать о мечте «от можа до можа», ради которой оправданы любые жертвы – а нас, напротив, призывают отказаться от державности и жить в куче маленьких «удельных княжеств, с высоким уровнем жизни, прав и свобод»? Причем, вот юмор, иногда это делают одни и те же люди, вот как это – Украине можно и нужно, а России нельзя? И с чего это упомянутые «уделы» должны жить богато – девяносто первого года было мало, чтобы доказать? А какое отношение имеет размер территории к правам и свободам – вот уж примеров куча, хоть Гаити при Дювалье, да и Латвия, Литва, Эстония, что до сорокового года, что там в двухтысячных, это такой образец свободы и прав!

А отсюда вывод: кто кричит «давай разделимся», тот враг! Дурак или предатель, это не столь важно. И потому в СССР должна быть только одна элита – общесоюзная! Любой компромисс «центр закрывает глаза на ваши делишки в обмен на спокойствие и внешнюю лояльность», давая выигрыш здесь и сейчас, неминуемо ведет к распаду. И потому курс должен быть – если ты хочешь подняться выше должности председателя колхоза или поссовета, то будь прежде всего верен Союзу, а уж после местным традициям и чему там еще.

Конечно, так труднее управлять. С этой проблемой столкнулись еще белые колонизаторы в Азии и Африке. Ставить в завоеванной колонии своих чиновников, или возложить это бремя на местную знать, с сохранением всей ее иерархии (приставив лишь малое число своих «комиссаров»)? Оказалось, что второй путь гораздо дешевле и проще, но не обеспечивает лояльность при сколь-либо серьезных потрясениях. Что продемонстрировали события в Малайе и Индии с приходом японцев. Первый же способ дорог (своим и платить надо больше, чем местным), зато при этом не только на месте наличествуют те, на кого можно положиться, но и возникает прослойка местных, искренне лояльных метрополии (те, кто не смог найти себя в традиционной родо-племенной системе).

Похожая ситуация (по управлению) была в том СССР в местах лишения свободы. Ну какой идиот додумался до «черных» зон, дать самоуправление заключенным? Главари – паханы, «иваны» – были всегда, но никогда прежде их власть не была официальной! Результат очевиден: самые закоренелые мерзавцы, чья участь в заключении должна быть самой тяжкой и позорной – напротив, оказались в привилегированном положении, примером для подражания, да еще и правила задавали! Следствие – места заключения стали университетами преступного мира. Хотя, цинично рассуждая, должно быть так: кто еще не потерян для общества, того перевоспитать, а кто уже законченный и неисправимый, тому сдохнуть, отдав по максимуму силы во благо страны на каторге, если по-другому не способен.

А товарищ Пономаренко, понимая важность своего дела, не видит, насколько оно важно. Член Политбюро, курирующий идеологию и пропаганду, – в глазах иных товарищей, как при царе был глава Синода, «приводной ремень власти, чтоб народ верил тому, что скажут». Так не только народ. Кадры решают всё – верно. Но при этом важно, во что эти кадры будут верить. А еще важнее – научиться выращивать такие кадры самим. Ну, а кто нашу идеологию не разделяет и к пропаганде не прислушивается, того из власти вон. Как вот эта Брекс.

Лазареву завидовать надо. Смоленцеву тоже. И где гости из будущего в этом времени находят таких красавиц? Хотя говорят, что любая счастливая женщина красива, а если ее еще и нарядить… А вопрос с женскими тряпками не столь пустяшен, если подумать: что там пишет Брекс, «не подобает коммунисткам и комсомолкам следить за своей внешностью, подобно актрискам»? Простите, почему – судя по Лазаревой, это само по себе никак не отвлекает от дела! Что там дальше – «в наше трудное время, оскорбляет тех, кто не может себе позволить…» – но ведь речь идет о запрете тем, кто как раз может? Но допустим, запретим – поскольку сделать это законодательно не представляется возможным (как?), то речь идет лишь о курсе партии, обязательном для… а актрисам и всяким женам ответственных товарищей, выходит, можно? Получим ненужную напряженность: тут не только комсомолки будут завидовать, но и «дозволенные» станут смотреть на прочих свысока. А главное, это сейчас трудное время, а лет через пять-десять будет массовое недовольство уже нового поколения. И что в итоге будет для строительства социализма, кроме вреда?

Сталин поймал себя на том, что он сам, прежний – пожалуй, принял бы наиболее простое решение. А после расхлебывал бы последствия. Но ведь потомки правы – тогда, в перестройку, очень многие поддержали перемены просто потому, что устали от множества мелких запретов (вроде недопущения джинсов в общественных местах). И это были в массе вовсе не предатели, антикоммунисты и агенты Запада. А ведь писал еще Макиавелли что-то такое – повысив налог на один грош (мелочь, но касающаяся каждого и постоянно), получим большее возмущение, чем отрубив десяток голов (меньшинство, многим и не знакомое и не родня, и забывается со временем). Вот что бывает, когда важное дело, которым сейчас занимается Пономаренко, вырождается во множество непонятных «нельзя»!

Так что задача архисложная. Не ослабляя фронтов, на которых мы там справились (восстановление народного хозяйства, атомный проект, реактивная авиация, ракеты… список продолжить), добавить еще один. Который вдохнет во все перечисленное материальное энергию, душу.

Реформа партии. Ни в коем случае не выходить из нее самому, слагая обязанности генсека (неужели я действительно это хотел там, на Девятнадцатом съезде, если верить Бушкову?) – да, мог бы остаться при этом вождем нации, как там Горбачев президентом, ну а дальше-то что? Полезнее будет выкинуть вон тех, кто мешают! На пенсию, может, даже с почетом – заслуженных, но бесполезных. На хозработу – кто не сможет принять новый курс. И ясно куда – тех, кто будет активно против.

Начать с местных верхушек – тем более что Кириченко дал такой повод! И готовить почву для Большого поворота. Как в двадцатых, когда заменял на ключевых постах троцкистских сторонников мировой революции – желающими строить социализм в отдельной стране, ну а после срезал вершки, оставшиеся без армии. Теперь труднее, потому что надо еще сформулировать новую Идею и воспитать, вырастить ее адептов. Вот для чего нужен Пономаренко – вернее, тот фронт, на который он поставлен. И хорошо, что это пока не понимают те, кому не надо понимать.

Сместят, съедят, затравят? Меня? Как Хруща или Горбачева? Ну-ну!

Сталин хищно усмехнулся. Не только сталь ржавеет без дела – там он под конец расслабился, упустив цель. Теперь, увидев новую, он чувствовал себя будто помолодевшим.

Жил в грузинском селе под Гори старый кузнец. Сын у него был, джигит, и малых внуков трое. Было кузнецу уже много лет, и вот, почувствовав приближение смерти, поспешил он завершить все земные дела, позвал священника, лег на лавку и приготовился умирать. И тут сказали ему, что сын его в пропасть упал и разбился.

И встал тогда старик с лавки и сказал – рано мне помирать. Пока внуков на коней не посажу, джигитами не сделаю.

И прожил еще пятнадцать лет.

Кириченко Алексей Илларионович, бывший первый секретарь КПУ.

Время и место неизвестно

За что?! Я ведь сделал все, что от меня хотели!

Пономаренко, гад, ты все знал? Обещая мне шанс, что пощадят – знал, что это не больше чем морковка перед носом осла? Я разоружился перед партией, приложил все усилия к содействию в разгроме бандеро-фашистского мятежа, я послушно выполнял все, что мне скажет твоя (или не твоя?) Ольховская. Но это не имело никакого значения – как и то, что Кук все же сбежал – дело было не в моей вине, а в том, что сам решил прижать республики. И тут ему такой подарок – кто против, кто за фашистов, и «вы же не хотите, чтобы и у вас завелись такие вот кириченки?» При таком раскладе ясно – в живых не оставят.

Допросы, допросы… Даже не знаю, сколько прошло – недели или месяцы? Причем следствие интересует не только и не столько мои связи с Куком и его бандой, как мои разговоры с ответственными товарищами из других республик и из Центра. Я честно рассказал все, что знаю, что слышал – даже намеки и недоговорки: о чем, с кем, где, когда. А когда стал подписывать, то увидел, что на бумаге нет ничего про Пономаренко и еще нескольких. Я возмутился и потребовал это вписать – нет, Пантелеймон, ты тоже сухим не выйдешь! Тогда меня впервые избили. И еще раз – когда я повторил свои претензии при Абакумове. Хотя если Пономаренко был тогда в кабинете у Самого, когда я звонил… бесполезно! Иуда, сдал и меня, и всех, успел соскочить! Хотя, может быть… нет, тогда бы я сюда живым не доехал, проще ведь еще на месте зачистить концы? Значит, Петро теперь в команде у Самого, влез в доверие, сволочь! Ну, а Ольховская – хотя, может, ее по-настоящему иначе зовут – всего лишь инструмент, ведь не сама же она решала, а делала, что ей указали! Чей она человек – Пантелеймона или Берии, или еще кого-то – а какая разница для меня!

А может, все же не расстреляют? Я же все рассказал, искренне сотрудничал! Пусть двадцать пять лет, выйду в шестьдесят девятом, еще не совсем дряхлым. А если сам помрет, не вечный же – так, может, и амнистия будет? На пенсии мемуары писать про славную молодость и огненные годы Гражданской. Да и в лагере еще не конец? С моим опытом, учетчиком можно пристроиться, или бригадиром, а то даже завскладом! Только бы не «вышак»!

Проклятая Украина! А ведь поставили бы первым хоть на область, в любой российский Ухрюпинск, все шансы были до пенсии верным борцом за дело Ленина – Сталина – и в аппарат, в Москву, с признанием всех заслуг!

Впрочем, может, и там сейчас неуютно будет, хе-хе! Я ведь много наговорил, о самых разных людях, отовсюду! И эти имена в протокол попали, так что не отвертитесь! Чтобы не мне одному отвечать!

Приговор

Именем Союза Советских Социалистических Республик

Военная Коллегия Верховного суда Союза ССР, в составе: председательствующего – генерал-майора юстиции т. Буканова, членов – генерал-майора юстиции т. Ченцова и чл. Верх. суда СССР т. Бояркина, при секретаре, полковнике юстиции т. Шур.

В закрытом судебном заседании в г. Москве, 27 октября 1944 года рассмотрела дело по обвинению Кириченко Алексея Илларионовича, 1908 г.р., бывшего первого секретаря ЦК КПУ, в преступлениях, предусмотренных ст. 58-1а, 58-2, 58-3, 58-6 УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что Кириченко основал в партийных, советских и хозяйственных органах УССР антисоветскую организацию, ставящую целью свержение на Украине советской власти.