Текст книги "Случайный билет в детство"

 
Как на Змея нападать!
Он весло из лодки хвать,
И догонять.
 

Последний куплет я пел один:

 
Возвратил вождю он дочь.
И ушел скорее прочь,
Долго плакала она,
Глядя в ночь.
 

Наши автобусы проехали по кольцевой и повернули на дорогу, ведущую в ущелье Алма-Арасан. В окнах замелькали пирамидальные тополя, растущие вдоль дороги, а дальше богатые яблоневые сады.

Автобус миновал последнюю плотину, словно границу пересек. Мы сразу к окнам прилипли. Впереди, будто хрустальные, сверкали снежные вершины. Красота их завораживала и манила. Так бы и ехали к ним, тем более что тут они казались ещё ближе, чем в городе. Но мы и не собирались ехать к самим перевалам. Нужное место находится не так глубоко в горах.

В тон настроению и под завывание двигателя я запел «Вершину» Высоцкого:

 
Здесь вам не равнина – здесь климат иной.
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревет камнепад…
 

В отличие от камнепадов, лавины тут только зимой бывают. Весной, после снежных зим, сёли сходят, превращая ущелье в большой грязный поток, от которого и защищает каскад плотин.

 
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес…
 

Лучше слов не подобрать. Прав Владимир Семенович – лучше гор могут быть только горы.

Пока пел песню, наша автоколонна миновала пионерский лагерь с одноименным ущелью названием и через пять минут остановилась, не доезжая небольшого моста. Тут дорога пересекала речку и уходила в сторону поселка Алма-Арасан. Но нам надо направо, вдоль реки, поэтому дальше пойдем пешком. С веселым гомоном высыпали из салона. На обочине тут же выросли кучи с вещами. Пока взрослые договаривались с водителями насчет завтрашнего дня, почти все ребята сразу к речке спустились. Воду пить. Она вкусная и холодная до ломоты в зубах.

Потом автобусы, развернувшись, укатили прочь, а всех нас собрали у вещей.

– Ребята, внимание! – громко объявила Щупко и показала на стоящего рядом Витю. – Это Григорьев Виктор Александрович, руководитель и солист группы «Палитра».

Все закивали, мол, видели, знаем.

– Он согласился идти с нами в горы, – продолжала Щупко, – а так как Виктор Александрович давно занимается альпинизмом, то мы попросили его быть старшим в этом походе. Сейчас он проинструктирует вас о поведении в горах.

– Ребята, – сказал Григорьев, – вы все уже достаточно взрослые и должны понимать – что к чему. Первое – это внимательно смотрим под ноги, но и по сторонам тоже. Не толпимся, друг другу не мешаем. Второе – не забываем, что тут воздух разряженный, поэтому на вершины не лезем. На деревья тоже не стоит забираться. Пьем больше воды. Но в воду не лезем. Тут она просто ледяная. Слушаемся взрослых. – Он переждал тихий ропот. – А теперь организованно идем вдоль реки. Тут недалеко совсем.

– Ну вот, – проворчал Олег, – обломинго нам, а не Лысый Горшок! Ничего нельзя…

– Посмотрим, – отвечаю я.

Мы напялили рюкзаки, взгромоздили на себя тяжелые скатки палаток и двинулись вдоль реки. Пройти осталось чуть меньше километра, но это расстояние оказалось долгим и трудным. Постоянное петляние тропы, да ещё в гору с грузом на плечах…

Мало того что мы несли свои вещи и палатки, так ещё и девчонки всю свою поклажу пацанам вручили, а сами налегке впереди. Я и Савин с самого начала взяли самую большую скатку и теперь несли её на плечах, как бревно. Другие перли палатки поменьше. Часто менялись местами, перекладывали с плеча на плечо. Наконец, устали окончательно, сбросили скатку вниз и попросили других пацанов подменить. Все-таки тяжело тащить в гору такой груз. Пока менялись поклажей, впереди кто-то испуганно заорал, а затем раздался смех. Оказалось, из-за кустов корова неожиданно вышла, напугав идущих впереди девчонок. Они завизжали и сами напугали животное. Та, задрав хвост, перелетела через реку, словно горная лань.

– Ого! Видели? – восхитился кто-то впереди.

– Ага, как лихо она по камням скакала! Даже копыт не намочила.

– А че, привыкла по склонам лазить.

– Глянь-ка, у нее веревка оборванная. Сбежала, наверное.

Корова остановилась на другом берегу и теперь внимательно наблюдала за проходившими людьми. На её шее действительно болтался обрывок веревки. Корова смотрела на нас недолго. Успокоившись, начала щипать траву.

Наконец мы вышли на поляну.

– Пришли! – выдохнули почти хором и, сбросив всю поклажу, повалились поверх нее.

Я, немного отдохнув, направился к реке умыться и попить. Холодная вода освежила, сразу стало легче. Вернулся назад и огляделся. Что ж, хоть поляна и с небольшим уклоном, но достаточно просторная. С одной стороны река, с другой – крутой склон, заросший елями. По краям ивовый кустарник. Лучше места не найти. Если палатки поставить компактно, то хватит места для всех, только крупные камни убрать. Места под костры определить и обложить теми же валунами.

Пока я разглядывал окрестности, большинство ребят, забыв инструктаж, успели разбрестись кто куда. Некоторые направились к водопадику, находящемуся недалеко, другие по камням через речку перебрались, где места тоже хватало, только уклон был круче. Часть ребят в ельник полезла. А вещи остались разбросанными как попало. На поляну вернулись взрослые. Они тоже у реки освежались. Виктор и Елена Михайловна начали собирать всех обратно.

– Так, ребята, внимание! – крикнул Григорьев, – вернитесь, пожалуйста, все сюда.

Ворча под нос, все собрались вокруг взрослых.

– Ребята, – повторил Виктор, – прежде чем гулять-играть, надо лагерь подготовить. Поляну расчистить, палатки поставить, собрать дрова. И только после этого можно будет и к водопаду сходить, и в футбол-волейбол поиграть…

Принялись расчищать поляну. Вещи сложили в стороне, из собранных камней сразу выложили несколько мест под костры. Часть пацанов занялась установкой палаток, часть отправилась собирать дрова. Девчонки принялись готовить бутерброды, чтобы немного перекусить. Потом, как разожжём огонь, приготовят всем обед.

В поисках дров мы обшарили вокруг все, подобрали вплоть до мелких веток и у будущего кострища, огороженного валунами, сложили. Получились две высокие кучки, но что эти веточки? Сгорят быстро, только и успеешь, что воду в котелке вскипятить. Дров нужно больше, тем более что народу много. Нужен сухой ствол, а лучше пару стволов. Тогда хватит на всю ночь костры жечь. Но рядом сухих деревьев не наблюдалось. Расулов вспомнил – таковые есть на самой вершине Лысого Горшка, рядом со скальным выступом или с другой стороны горы, что напротив. Далековато, но что делать? Я направился к Григорьеву.

– Виктор Алексеевич…

– Стоп, Сергей, – прервал он меня, – мы с тобой на «ты» были, так что можешь меня просто по имени называть.

– Хорошо. Я вот о чем… – и изложил ему суть проблемы.

– Хм, а как их спустите сюда?

– Срубим сучки, затем на короткие части метра по два-три. Спустим осторожно. У нас и веревка есть. Зато потом пару таких в костер сунешь, и всю ночь можно греться.

– М-да, ты прав. А откуда про такой способ знаешь?

– Дядя у меня охотник, с собой как-то раз в лес брал, когда летом к нему в гости ездили.

Гомон на поляне нас прервал. Пацаны, что занимались установкой палаток, громко ругались. Не получалось палатки поставить, точней колышки в грунт забить. Под дерном-то камень сплошь.

Подошли к ним.

– А у вас, что за проблема? – спросил Григорьев.

– Колышки не вбиваются, – пожаловались пацаны, – Виктор Алексеевич! Камень под травой.

– Да? – прищурился Виктор. – А больше способов закрепить растяжки не знаете?

Ребята переглянулись и плечами пожали.

– Тут не за что крепить веревку…

– А ты что скажешь? – спросил Витя, заметив мою усмешку.

– Все просто, – отвечаю, – веревку привязать посередине колышка, натянуть и прижать валунами, и больше их наложить, чтобы надежнее было.

– Вот! – поднял палец Григорьев.

Ребята принялись заново возиться с палатками. Вскоре поставили самую большую. Видя, что дело наладилось, Виктор удовлетворённо кивнул.

– Хорошо, с кем пойдешь?

Я назвал всех, с кем по округе ходил дрова собирая:

– Савин, Расулов, Переходников и… хватит, думаю.

– Тогда ты старший. И смотри, осторожно там!

Тут ещё не горы по сравнению с теми, что гораздо дальше на юг, а так, горишки, но достаточно высокие, с крутыми склонами. И черт нас дернул лезть на Лысый Горшок именно тут. Если бы мы прошли обратно, где корова паслась, то могли подняться на гору по более пологому месту. Так нет, упрямо прем в лоб. Это все Савин: «Так короче, так короче… помнишь, как в песне – но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа».

До вершины Горшка, в принципе, недалеко, однако постоянно надо лезть по склону больше чем в тридцать градусов, но иногда откос становился круче. Только еловый лес, что покрывал большую часть горы, позволял подниматься как по серпантину, и то чуть ли не на карачках, из-за низких и разлапистых ветвей. Вылезли на маленькую полянку и решили отдохнуть.

– Глянь, – показывает на траву Женька, – тут тропка.

Мы смотрим вдоль нее.

– Ага, по ней бы спокойно и поднялись сюда.

– Нормальные герои всегда идут в обход?! – хмыкает Ильяс.

– Вяз, – говорит Савин, – я тебя не узнаю. То сам прешь в лоб, то вдруг легкие пути ищешь. А обратно тоже в обход бревна тащить собираешься?

– Нет, как раз обратно только вниз.

– А как?

– Потом объясню. Пошли.

Остаток пути дался легче, правда, попадались заросли шиповника. Мы поднялись на Лысый Горшок с северной стороны и, не добираясь до самой вершины, прошли налево. А вот и та самая восточная сторона со скальным выступом и отвесной стеной, тянущейся до самой вершины. Высота стены была около тридцати метров. По краям стены каменные осыпи, сходящиеся клином и тянущиеся вниз до самого подножия. Недалеко от нас, как раз на самом краю осыпи стояло сухое дерево. Чуть ниже, было ещё одно, уже упавшее, но до него метров пять. Я спустился чуть вниз, собираясь пробраться к упавшему дереву, но каменное крошево вдруг покатилось. Вернулся обратно. Что ж, придется сваливать этот ствол, раз до того не добраться. Осмотрел сухостоину.

– В комле сантиметров тридцать будет.

– Ну и как мы его спустим вниз? – спросил Переходников, задрав голову.

– Сучки обрубим, пихнем с горы. Само и съедет, – предложил Расулов.

– А на кой тогда веревку брали? – спросил Савин.

– Ты сам её взял, – ответил Женька, – на всякий случай.

– Веревка пригодится, – говорю я. – А сделаем так – срубим сучья, потом делим на части, стаскиваем вниз, до тропы, а там подумаем.

У Олега был обычный топор, не туристский. Поэтому, отложив свои маленькие топорики, принялись по очереди работать нормальным. Дерево хоть и сухое, но рубилось на удивление легко. Часто сменяясь, быстро закончили заруб. Сухостоина заскрипела и с шумом брякнулась вершиной к скале.

– Это она правильно упала, – хмыкнул Ильяс, – а то брякнулась бы туда, и алга до подножия…

– Просто заруб я там, где надо, начал, – говорю я. – Короче, обрубаем сучки. Только кидайте их в одно место. Тоже потом прихватим. В крайнем случае, вернемся или других ребят сюда пошлем.

Затем, еще раз оценив длину ствола, подумал и уточнил:

– Рубим на три части. Нет, на четыре, короткие бревна будут легче, да и спускать проще. Они хоть между елей не застрянут.

Принялись работать топорами, срубая сучья и отбрасывая их в одно место. Затем, отмерив четыре части по два метра, перерубили ствол в двух местах. Умаялись, присели отдохнуть.

– Ф-ух! – утер лоб Олег. – Пить охота. Серег, ты флягу взял?

– Нет. Потерпим.

Я глянул на сучковатое бревно и подумал: «А не слишком ли мы хомячим с этой елкой? Половины бы хватило на дрова, причем только верхней части. Но раз нас четверо, то рубим четыре части. Остаток вместе с сучьями стащим к той тропе. Хотя четырех чурок и тех дров, что внизу собрали, думаю, хватит».

После отделения четвертой части, ствола осталось ещё прилично. Вчетвером оттащили остаток к куче с сучками и вернулись обратно. Женька осторожно прошел вдоль осыпи и подобрал отлетевшие ветки.

– Пацаны, смотрите! – вдруг крикнул он. Мы подошли к Женьке. Он показывал на стену. В десяти метрах от начала осыпи, на самой стене, была ровная площадка, шириной полтора метра и длиной четыре. Но до неё вела узкая четырёхметровая тропка, шириной чуть меньше полуметра, и добраться туда можно было только прижавшись к стене. В самом начале тропки росло маленькое кривое деревце, а тропа была вдоль и поперек исчерчена трещинами. Выглядело это не очень надёжно, однако Женька, бросив собранные сучья, двинулся к площадке.

– Стой, – запоздало крикнул я, глядя на сразу затрясшееся деревце.

Но Женька, прижимаясь к стене, добрался до площадки и восторженно завопил:

– Здорово! Как на балконе! Природном, – и обернулся к нам, – идите сюда. Тут такая красота!

– Однако стихом заговорил, – хмыкнул Савин и тоже двинулся к уступу.

– Олег, стой! – я попытался остановить его. Но и этот не внял. Деревце опять закачалось, и холодок по спине пробежался, однако Олег без проблем добрался до уступа.

– Серёга, Ильяс, идите сюда! – заорал уже Савин. – Тут в натуре красиво!

Ещё один эстет нашелся! Неужели там что-то видно лучше, нежели отсюда?

Расулов подошел к краю, посмотрел вниз, затем спокойно перешел на тот широкий выступ.

– Ага! – в один голос заорали Савин и Переходников. – Вот и Ильяс тут…

– Делать мне нечего, как по скалам козлом скакать.

– Да он струсил, – засмеялся Переходников, – а Громозека бы не испугался. Слабо, Вяз?

– Слабо, – вторит Савин, – Вязу слабо! Высоты испугался! Ха-ха!

– Мне не слабо, – кричу им, – нас, вообще-то, внизу с дровами ждут. И Григорьев предупреждал…

Но этим, похоже, на всё плевать с высоты в десятки метров. Ладно хоть Расулов молчит.

– Подождут! – кричат в один голос ценители прекрасного. – А лично нам он ничего не говорил. И чего ты его слушаешь? Короче, мы с этого места не сойдём, пока не докажешь, что тебе не слабо.

– Ладно, Вяз, – это уже Ильяс, – давай сюда. Ничего не случится.

Ишь ты, доказательство смелости нужно, как будто я её совсем не доказывал. Ладно, сдалась моя благоразумная часть, придется сходить на этот «балкон». Гляну на эту красоту. Парни прошли, и ничего не случилось…

– Плохая идея, – бормочу себе под нос и ставлю ногу на тропку, а сам кошусь на деревце, служащего своеобразным индикатором движения по зыбкой дорожке. Деревце не качается. Это послужило дополнительным стимулом. Прошел больше половины, как вдруг раздался скрежет, деревце мелко задрожало, а у меня из-под ног поехал камень.

Успел в падении ухватиться за крепкий уступ площадки, а внизу загрохотал каменный обвал.

Я повис на руках, зацепившись за край скалы. Передо мной темный гранит. Смотрю вправо. Тропы, по которой мы шли, не было. Нащупываю ногой крохотный уступ носком кеды. Утверждаюсь на ноге и елозю по стене второй ногой в поисках опоры, но ничего не находится. Тогда вцепляюсь руками покрепче и, чуть отклонившись назад, смотрю… да вниз, но не в пропасть, а на стену. Вот она, нужная расселина. Вставляю ногу, поворачиваю, заклинивая ступню, и приподнимаюсь. Голова оказывается выше края, и я вижу, что Олег, Женька и Ильяс сидят на задницах, испуганно вжимаясь в стену. Глаза у Савина по пять копеек, а Женька вообще зажмурился. Ильяс бормочет что-то.

– Помогите… – но из горла вылетает только хрипение. Прокашливаюсь. Ильяс и Савин тут же кидаются ко мне.

– Серёга!

– Живой!

– Осторожно! – матерюсь сквозь зубы, потому что Олег хватает так, что я чуть не срываюсь вниз.

– Ильяс, помогай! – кричит Олег и тянет меня за левую руку. Расулов, стремительно бледнея, хватает за правую. Забираюсь на площадку и облегченно вздыхаю, а ценители красоты сразу прилипают к стене.

– Серёг, ты как? – шепчет Савин и замолкает под моим взглядом.

– Додоказывались, мать-перемать?! – рявкнул я так, что все эстеты вжались в стену ещё сильней, и уже тише спросил – Где верёвка?

– Там, – и Олег вяло махнул рукой за спину.

– Где там?

– У бревна оставил.

– Охренеть!

Я сел рядом с парнями. Вот тебе, бабушка, и всякий случай! Оставалось сидеть на этой каменной полке, пялиться на обалденный горный пейзаж и выражать свой восторг матом.

– Мой дядя самых честных правил, – вдруг начал читать стихи Савин, – когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил. И лучше выдумать не мог…

– Да, – усмехнулся я, – лучше выдумать не могли, как сюда залезть, на этот природный балкон!

Я отвернулся и закрыл глаза. Интересно, обвал услышали? Возможно. Покричать? Нет, крик не услышат. Лагерь находится у подножия горы совсем с другой стороны, а ещё еловый лес крик заглушит. Однако обвал должны были услышать. Хотя…

– Мы все учились понемногу, – продолжал Олег, – чему-нибудь и как-нибудь…

– И мало думали башкою, авось и выйдет что-нибудь! – зло выпалил я, но Савин даже не сбился.

М-да, весело. Женька словно истукан сидит, вжавшись в скалу и выпучив глаза. Савин, глядя в ясное небо, декламирует «Евгения Онегина». Это чтобы вниз не смотреть и отвлечься от своего страха. Только Ильяс сидит задумчиво.

– Серег, – тихо шепчет он, – ты из-за меня сюда полез? Я ведь молчал…

– Если бы ты крикнул «слабо», то я бы точно не полез.

– А вид отсюда действительно красив, – хмыкает он.

– Ага, только от этого не легче.

Однако надо что-то делать. Вдруг грохот обвала не услышали, и нас не найдут дотемна? Ночи в горах холодные. Днем может быть очень жарко, но стоит только солнцу зайти за гору…

Так, надо осмотреться и оценить положение. Поднимаюсь, подхожу к правому краю. М-да, в этом месте больше двадцати пяти метров. На высотке я и выше висел. Десятый этаж – это примерно тридцать – тридцать пять метров. С другой стороны площадки шесть метров вниз до осыпи, но каменное крошево внизу выглядит страшно.

– Тут допрыгнуть можно, – говорит Расулов, – я могу попробовать…

– И до подножия доедет обтесанный труп, – отвечаю я. – Ты глянь, какие камни острые.

– Эх, не забыл бы Савин веревку…

– Я не нарочно.

Чёрт, и потянуло же этих оболтусов сюда! Теперь сидят, вжавшись спинами в стену, и дрожат. И я тоже хорош, на слабо повелся. Чем думала моя голова? Опять влияние детского тела? Все эти гормоны и гипофизы… тьфу! Теперь вот, решай проблему – как отсюда выбраться?

Так, что там наверху? До края вершины метров восемь, может и больше. Там, как назло, карниз нависает, не очень большой, но все же…

Так, допустим, я поднимаюсь по стене, затем иду за верёвкой, потом обратно к краю, а дальше? Хм, дальше не знаю, но это единственный шанс выбраться отсюда.

Эх, была – не была! Поднялся и, разминая кисти, принялся разглядывать стену, прикидывая свой будущий маршрут.

– Ты чего? – одновременно спросили меня Ильяс и Олег. – Куда собрался?

– Наверх, – отвечаю, присматриваясь к удобному уступу, до которого нужно будет дотянуться, – поднимусь, схожу за веревкой, а затем спустимся по одному.

– Поднимешься? – удивляется Савин, показывая вверх. – Здесь?

– Здесь-здесь, не прыгать же вниз…

Расулов посмотрел на стену.

– Так тут зацепиться не за что.

– Значит, прикинемся человеком-пауком.

Я засучил рукава у рубашки, потер ладони.

– П-п-пацаны, – с заиканием выпалил Женька, – я высоты б-б-б-боюсь.

Он поднял руку, и мы увидели, что его очень сильно трясет. Переходников опустил руку и опять вцепился в камень.

– А чего тогда сюда пёрся и на слабо брал? – зло спросил Расулов. – Ценитель прекрасного! И пел нам – какой он крутой…

Но Женька только плечами вздрогнул, а Савин виновато проронил:

– Не кипятись, Ильяс, и так хреново.

– Хреново им, – хмыкаю я, – но Олег прав, не стоит выяснять теперь, кто виноват и насколько. Мы тут и так, как птички в одном гнезде, причем все не умеющие летать. Все виноваты, включая меня. Ладно, – махнул рукой, – сначала наверх заберусь, а там поглядим, что дальше делать.

И наставив палец на Переходникова, сказал:

– А ты, Евгеша, пока закрой глаза и представь, что дома на балконе сидишь. Дыши ровно, думай… э-э-э… о прекрасном. Олег, Ильяс, проследите, чтоб он спокойно сидел.

– Хорошо, Серег.

– Есть анекдот в тему. Лезут по горе два альпиниста. Один другому кричит: «Подстрахуй!», тот в ответ: «Сам подстрахуй!», первый: «От подстрахуя слышу!»

Савин хихикнул тихо. Женька только улыбнулся. Ну, что мог сделать – сделал. Еще раз пробежав глазами и запомнив, все видимые мне уступы и трещины, решительно шагнул к стене.

– Подсадите немного, до того выступа дотянуться надо.

– Удачи, Серёг, – закряхтел Савин, подсаживая меня.

– Удачи…

– К черту, – отвечаю и начинаю восхождение.

Эх! Кто бы сказал мне, что я без страховки, практически в первый раз в жизни полезу по скале «соло»? Ни за что не поверил бы. Та жизнь не в счёт. Пусть пройти по стене надо всего десяток метров, но эти метры для меня с каждым шагом превращались в километры. Это внизу кажется – легко, но попробуешь… но о плохом думать нельзя, надо о парнях думать и лезть осторожно, расчетливо. Ошибаться нельзя.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Вот за этот выступ ухватиться, затем дотянуться до той маленькой трещины…

Пальцы страшно ноют, а пройти надо ещё… а сколько осталось? И что так громко стучит? Как метроном удары мерно отбивает.

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Это не метроном. Это моё сердце. Я словно человек-паук раскорячился на отвесе скалы. А ноги и руки будто и не мои вовсе. Затекли и жуть как болят. Вниз не смотреть, только на стену. Только на стену… только… но взгляд помимо воли отмечает пропасть внизу. Тогда приходится закрывать глаза и опять, вжавшись в гранит, успокаиваться.

Нет, не страшно, но может закружиться голова, а это короткий полет и всё…

Долго стоять на одном месте нельзя, тело затекать начинает, поэтому вперед…

Когда-то, в той жизни, на тренировках лезли по тренировочной стене, со страховкой. Тут нет страховки, и я сам себе подстрахуй…

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Немного осталось. Сколько? Черт его знает! Два метра, три метра…

Надо идти дальше, но, как назло, стена пошла ровная – ни выступов, ни трещин. Чуть выше тот самый карниз. Без страховки не обойти. Надо чуть вправо сместиться, там вроде что-то виднеется. Тихо матерюсь, руку от выступа хоть с помощью монтировки отрывай. Скрипя зубами, наконец, отрываю руку от выступа и тянусь к другому, маленькому такому, что только-только тремя пальцами зацепился. Подтягиваюсь.

Дальше, как назло, стена будто отшлифована. Кажется, такие поверхности зеркалами называются. Осматриваю стену по бокам, но там та же проблема. Потянувшись вверх насколько можно, вытягиваю шею и вижу трещину, идущую наискось, но до неё ещё надо как-то дотянуться. Дотянуться не получается – не хватает совсем чуть-чуть, каких-то сантиметров. Опять цепляюсь за тот же выступ и вновь осматриваюсь. Нет других вариантов, только эта трещина, больше зацепиться не за что. А что бы сделал Генка Ким? Прыгнул? Конечно, прыгнул бы и зацепился. Его пальцы как крючья стальные, в любую щель вбивай, а я только-только руки начал тренировать…

Долго висеть нельзя, надо решаться…

Присев, шепчу: «Господи, сохрани!»… но не прыгаю. Что-то меня удержало. Что? А то, что будь я в своём взрослом теле, и то бы не прыгнул, потому что я не альп, хоть и приходится иметь дело со снаряжением. Это Генке такие стены как семечки, а мне…

Надо ещё раз попробовать дотянутся, так надёжней будет. А чтобы дотянуться, надо по-другому встать. Итак, новая попытка. Тянусь…

Левая рука хватается за край трещины, в её самом узком месте. Есть, зацепился! Ещё чуть…

Теперь подтянуться, правой ногой за тот малый выступ. Чёрт, если пальцами там можно было как-то держаться, то кант кеды только-только цеплял гранит в этом месте. Но делать нечего, все равно больше не на что опереться. Начинаю осторожно подтягиваться. Правую руку тяну к трещине…

Вдруг нога соскальзывает, и я чуть не срываюсь вниз. Левую кисть сводит от боли.

Сиплю, болтаясь над пропастью, судорожно стараясь за что-нибудь ухватиться…

Нога ловит тот маленький выступ, с которого сорвалась мгновение назад. Правой рукой зацепляюсь за ту же трещину и прилипаю к камню. Громкий стук из груди отдаётся в скалу. Фу-х, чуть птицей не стал. Ещё чуть…

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Правильно – ещё чуть-чуть. С трудом подтягиваюсь и в полуметре вижу край скалы. На последний рывок уходят остатки сил. Переваливаюсь на площадку вершины и какое-то время лежу без движения, чувствуя, как во мне бурлит адреналин. Как там, в песне: «…ты счастлив и нем…»? Вот и я сейчас чувствую это. Боль медленно уходит и вместе с этим меня прорывает:

– Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а! – орал во всё горло, от осознания того, что хоть и немного поднимался по стене, но шел «соло». И покорил эту вершину!

Наконец адреналин схлынул, я поднялся, оглядываясь. Вид отсюда ещё лучше. И чего поперлись на этот уступ на стене? Лень по пологому склону подняться было?

Так, вся площадка почти плоская. Только посередине торчит каменный выступ, похожий на табурет или тумбу в бассейне, у которого я и отходил от трудного восхождения.

Посмотрел на часы. Ого! Я поднимался всего двадцать минут, а казалось, часы прошли! Как там Савин, Переходников и Расулов себя чувствуют? Для них, наверное, тоже это время как вечность длится.

Подошел к краю обрыва и глянул вниз.

– Олег, Ильяс! Я наверху. Как вы там?

– Нормально, – отозвался Савин.

– А ты чего орал? – кричит Ильяс.

– От восхищения.

– Что дальше?

– Я сейчас за веревкой сбегаю. Потом вас вытаскивать буду.

Быстро спустился к бревнам, схватил веревку, забрался обратно на скалу. Бухта выглядела солидно. Сколько тут метров? Начал просматривать её состояние, заодно считая метраж. Немного потертая, но не рваная, а длины… двадцать метров. Отлично! Хватит и с запасом. Только…

Опять внимательно осматриваю верхушку скалы. Ну и ситуация! За что веревку-то закрепить? Обошел гранитный выступ. А что, раз больше вариантов нет, используем этот валун. Петлёй закрепляю один конец за каменный выступ, пробую на крепость узел. Держит нормально, не соскальзывает. Второй конец веревки травлю вниз. Легкое подергивание означало, что она поймана, но тут веревка резко натянулась. Они что, лезть сюда собрались?

– Эй, там, внизу, – ору я, – лезть не надо.

– Почему?! – прокричал Расулов снизу. – Я смогу свободно залезть…

– Нет, сиди пока там. Я спускаюсь. Держи веревку, но не натягивай.

М-да, легко сказать – спускаюсь. Пока просто стоял у края, было всё в порядке, а как обмотался веревкой, так холодок вдоль хребта побежал. Давненько уж свой страх мне не приходилось ломать. Забыл, что это такое…

Шагая за край, шепчу: «Господи, помоги!»

Вниз спустился быстро, хоть и пришлось травить веревку медленно, но, может мне это так показалось? Пока проходил стену, разглядывал те выступы и трещины, по которым лез вверх. Сейчас они почему-то выглядели не совсем удобными. И как я за них цеплялся? Да и неважно теперь.

На уступе ничего не изменилось. Разве что Ильяс стоял и веревку держал, прижимаясь к стене. Переходников так и сидел с закрытыми глазами, спиной к граниту приклеенный. Савин тоже вжимался, только пялился на меня, будто видел во мне что-то необычное.

– Когда ты там заорал, – ворчит Олег, – я уж подумал – все, сорвался.

– Ага, – отвечаю, – и как-то незаметно мимо пролетел. Ильяс, веревку отпусти.

Я стравил остатки альп-шнура, глянул вниз и кивнул – хватает. Повернулся к друзьям.

– Сейчас мы начнем спускаться. Там, – я показал пальцем в сторону осыпи, – всего шесть метров. Совсем немного. Пойдем по очереди. Показываю как…

Поднимаю высоко правую ногу и обматываюсь веревкой, зажимаю её у бедра и, выпрямившись, отрываю левую, зависая в полуметре от площадки.

– Вот таким макаром, – я начинаю стравливать веревку, одновременно поясняя, – только спускаться надо медленно, иначе будет ожог от трения.

Расулов и Савин кивнули. Женька тоже, однако, этот эстет глаз так и не открыл. Ладно, повторим.

– Евгеша, смотри… смотри!

Наконец тот открывает глаза. Повторяю ещё пару раз. Вроде поняли.

– Первым идет Ильяс, затем Олег, потом Жека, я последний.

– Ильяс, давай.

Он берется за веревку. Помогаю ему обмотаться.

– Попробуй сначала…

– Нет, давай сразу. Я знаю, как спускаться дюльфером.

– Да ну?! – Сюрприз на сюрпризе. Скалолаз хренов. – Тогда давай. Там, на осыпи, осторожно ступай. Как спустишься, следующего жди. Страхуй на всякий…

Вместе перешагиваем через Переходникова, я поправляю веревку и говорю:

– Только не спеши, хорошо?

– Ладно, Серег, – кивает Расулов и начинает осторожно травить веревку. Контролирую его спуск, готовый подсказать и подстраховать, но Ильяс благополучно достиг осыпи, распутался и глянул вверх.

– Нормаль, жду тут.

Я обмотал Олега.

– Помни, – напоминаю ему, – не спеши.

– Постараюсь…

Савин, опираясь о край, нависает над краем и медленно съезжает вниз. Я придерживаю веревку у стены и смотрю на спуск друга. Олег тоже благополучно достиг осыпи. Он, отпустив веревку, почти садится на камни и, шурша ими, сдвигается в сторону.

– Поднимись к бревнам и жди там. – Кричу я вниз Савину. – Тут Ильяс один справится.

Олег лезет по камням вверх, Расулов приготовился принимать следующего. С Переходниковым, похоже, придется повозиться.

– Жека, – приседаю рядом с ним, – надо спускаться.

– Б-б-боюсь, – отстукивает он челюстью.

– Знаю, что боишься, и не только ты. Олег боится. Ильяс тоже. Я боюсь. Но надо побороть свой страх.

– Серег. Я знаю, я… виноват. Но не могу…

Вот дьявол, хоть силой обвязывай и спихивай. Может действительно, обвязать и спустить? Только силёнок у меня не хватит. Евгеша сильно напуган и будет цепляться за всё подряд, так что надо уговаривать.

– Тут же не высоко, всего шесть метров, как у тебя дома на третьем этаже. Я и Ильяс тебя страховать будем.

Но тот мотает головой. Глаза закрыты. А если ему глаз и не открывать? Хотя бы пока…

– Значит так, Жека, глаза не открывай. Представь, что ты сейчас у себя дома на балконе сидишь.

Лицо у Переходникова кривится – трудно ему сейчас что-то представить.

– Сейчас ты, не открывая глаз, повернешься и, опираясь на стену, встанешь. Я рядом, буду помогать тебе. Ну… – и тяну его за плечи.

Женька всхлипнул и начал поворачиваться. Сел и вжался лбом в гранит. Есть прогресс!

– Так, хорошо, – придерживая его, начинаю тянуть вверх, – вставай.

Очень медленно поднимается, буквально по сантиметру перебирая руками вдоль стены. Выпрямляется не до конца, оставшись чуть согнутым. Но и это хорошо.

– Вот так, отлично! – подбадриваю его я. – Теперь ногу подними… поднимай ногу-то.

Но Женька стоял и больше не двигался. Тогда я сам приподнял его ногу, пропустил верёвку между ног, обвел ею правое бедро, а затем, оторвав руку от скалы, через грудь и левое плечо опустил за спиной.

– Держи, – я попытался сунуть верёвку в правую руку.