Текст книги "Случайный билет в детство"

Следующий тост подняли за всех присутствующих дам, а последующие – за каждую индивидуально. Так как женщин за столом сидело порядком, в нашем классе парней было сорок процентов, то, несмотря на хорошую закуску, мы все конкретно захмелели. Решили сделать перерыв. Кто отошел перекурить, кто спустился к реке. Расулов тронул меня за руку.

– Отойдём?

Мы вышли к краю площадки. Ильяс спросил, глядя на реку:

– Скажи, Серёг, ты почему ещё капитан?

Я взглянул на Расулова, прекрасно поняв – почему он задал этот вопрос. Сейчас начнёт сватать меня к себе.

– А звание очень нравится.

– Нравится? А…

– Извини, Датурыч, – перебил я, – я своих ребят не брошу. Они мне как братья стали.

– Да, ты прав, – кивнул Расулов.

Вместе стали смотреть на снежные вершины.

– Медаль хоть успел получить?

Ну да, чтоб генерал и не знал о результатах недавнего происшествия? Наверняка звонил в наше управление и интересовался подробностями.

– Нет. Командир сказал только, что наградной в Москву ушел.

– Вечно всё Москва решает, – хмыкнул Расулов.

– А знаешь, – я взглянул на Ильяса, – я перед этим Громозеку встретил. Помнишь его?

– Помню. И что?

– С наркотой взяли. Сопротивление оказал.

– Вот ведь как бывает!

– И не так бывает, – добавляю я, – как самолет зачистили, так вторая встреча была. Коротова встретил.

– Василия Владимировича? – поднял брови Ильяс.

– Ага. Представляешь? Он летел этим рейсом.

– Причуды судьбы, – хмыкнул друг, – расскажешь потом?

– Конечно.

Помолчали, любуясь блеском снежных вершин. Пихаю локтем задумавшегося Расулова.

– В горах надо отдохнуть, а, Датурыч?

– Да, конечно, – встрепенулся он, – а помнишь, как классом в поход ходили?

– Помню.

Рядом появился Савин.

– О чем разговор?

– Да вот, походы всем классом в горы вспомнили, – отвечает Ильяс.

– У-у-у, – протянул Олег, – вот уж приключения бывали! Помнишь, как от медведя сломя голову неслись? А Серёга впереди всех. Ха-ха-ха! С горы-то! Остановиться не могли, ха-ха, прямо в реку…

Оба засмеялись, а я, улыбаясь, вспоминал – как это я от медведя бежал, только вот никак вспомнить не мог. Странно.

– А как альпинистов изображали? – продолжал вспоминать Савин.

– Ага, особенно как на Лысый Горшок забрались, – усмехнулся Ильяс, – и сидели там, пока Серёга не придумал, как спуститься.

Лысый Горшок – это небольшая гора с отвесной стеной по восточной стороне. Но на плоскую и совершенно голую вершину можно было и по другому склону забраться без проблем.

И почему долго сидели? Чего это они выдумывают? Или я чего-то не помню? Или не понимаю? В голове у меня образовался какой-то сумбур. Вроде выпили не очень много, а уже есть намеки на белое пятно. Только я собрался уточнить – о чем речь, как мою руку кто-то обхватил. Это оказалась Марина Зеленина. Она потащила меня к навесам, где играла музыка и танцевали пары.

– Серёжа, давай потанцуем?

– Давай.

Медленно стали кружиться под «Зеленоглазое такси».

– Как личная жизнь? – спросила Марина.

Какая может быть личная жизнь у постоянно пропадающего на службе офицера? Не любят этого нынешние женщины. И ещё то, что зарплата маленькая. А её тезка покинула меня как раз недавно, по причине долгого отсутствия и ещё много чего… Что говорить, перевелись декабристки в наше время. И любви всей жизни мне так и не встретилось. Вот и буркнул в ответ:

– Нормально.

– Значит, холостой, – сделала вывод Марина и жарко зашептала мне в ухо: – А помнишь наши встречи, а? Как мы целовались в скверике?

Они что, все сговорились? Какие встречи? Какие скверики? Не целовались мы! НИКОГДА! А, понял! Они меня разыгрывают! Это розыгрыш такой! Ну что же, подыграю. Улыбаюсь, как кот Чеширский, и говорю вкрадчиво:

– Конечно, помню, Мариш. Темными вечерами, под цветущей яблоней… или это под абрикосом было?

– Дурачок, – она легонько стукнула мне по лбу, – я серьёзно, а ты шутишь.

Ну-ну, это ещё надо посмотреть – кто тут шутит! Но Зеленина смотрела вполне серьёзно, и мне опять насчет белых пятен в памяти подумалось. Да актеры они все! Точно разыграть хотят!

– Все к столу! – призвал Расулов. – Есть тост!

Мы вернулись под навес и расселись по местам. Зеленина села напротив и мило мне улыбнулась.

– Друзья! – поднялся Ильяс. – Я хочу выпить за героев! А именно – за Серёгу! Точней за то, что он когда-то давно совершил…

Вот тебе и раз! Я, было, подумал, что Расулов начнёт вещать про освобождение самолета, и приготовился возражать, но сбило слово «давно». А Ильяс продолжал:

– Я до сих пор его должник.

Я от такого поворота даже невольно рот раскрыл.

– А почему должник? – спросила Марина Зеленина.

Тот же вопрос хотел задать и я. Самому стало интересно – что я такого совершил? И почему Марина спрашивает? Они что, не договорились насчет сценария розыгрыша, или она не в теме?

– Повторюсь, это было давно…

Ильяс сел, отпил нарзана из бокала и стал рассказывать:

– Это случилось, когда мы ещё пацанами были. Друг с другом не ладили, дрались иногда. Так вот, как-то я с младшим братом Рустамом и Алдаром, – он показал на Кигаева, который, привстав, кивнул, – сюда купаться пришел, а тут Серёга и Олег Савин загорают. Ну и как всегда сразу начали отношения выяснять. А пока мы тут дурью маялись, Рустам купаться полез, у самой плотины. Его потоком сбило с ног и потащило к трубе. Там Рустам за решётку зацепился и заорал.

«Странно, драку я помню, но то, что кого-то к трубе утащило, нет. Правда, младший брат с Ильясом был, и пока мы ссорились, на мелкоте все время сидел».

– Я тогда сильно за брата испугался и остолбенел сначала, а вот Серёга не растерялся и в воду кинулся. Следом Олег. К решетке Серёга первым подплыл и успел брата за руку схватить, его в трубу всего затащило, уже совсем не держался, а Олега течением в сторону отбило. Сергей выпихнул брата к решетке и помог на неё забраться. Там лестница к решетке есть.

Все посмотрели на плотину. Трубу, в которую уходил поток, закрывала решетка, сваренная из арматуры, но закрывала она почему-то верхнюю половину трубы. И почти от самого стока, вверх шла железная лестница. А Расулов продолжал рассказ:

– К этому времени я уже у лестницы был. Сам удивляюсь, как я быстро до неё добежал. Крюк-то какой надо было сделать. Брата наверх поднял, стал успокаивать. Слышу, Алдар снизу кричит и на решетку показывает. Глянул, а там Серёга, зацепившись за решетку, уже Олега держит. Савина к трубе спиной потоком занесло. Серёга успел Олега за руку схватить. Только вот сил у него не осталось – держит, а подтянуть уж не может. Я брату кричу, чтоб тут сидел, а сам вниз. Ногами за скобы зацепился и руки тяну. Сначала Олега вытащил, потом вместе с ним и Сергея достали. Серёга еле поднялся, весь синий от холодной воды… Вот тогда мы друзьями и стали.

Надо же, какой оказывается я герой! Народ загудел одобрительно. Мужики стали смотреть на меня уважительно, а женщины восхищенно. Маринка же смотрела так влюбленно…

Только зачем Ильяс очередную небылицу рассказал? Гляжу на него и думаю – смотрит без хитринки, шутит, не шутит, не понятно. Ясно, что розыгрыш продолжается. Может, и тот, с желанием в моём ноутбуке, его рук дело? Да нет, вряд ли станет генерал-майор такой ерундой заниматься. Надо будет тет-а-тет спросить – для чего он про меня геройскую историю придумал?

Тут подняли полные рюмки, и Олег Савин крикнул:

– Выпьем за спасителя!

И этот туда же. Весь рассказ сидел и кивал. Что-то долго разыгрывают. Пора и финалить.

Сейчас тот самый профи с камерой выскочит, и все заорут – сюрприз! Я покрутил головой, но ни фотографа, ни оператора не обнаружил. Ну и черт с ними!

Под шашлык выпили ещё. Савин заорал: «надо освежиться!» и, скинув футболку, направился к реке. Народ одобрительно загомонил, так как, несмотря на хорошую закуску, все порядком захмелели, да и жара добавила желание освежиться. Все дружной компанией двинулись к прохладе, текущей с ледника.

Я плюхнулся в воду и очень быстро взбодрился. Совсем забыл, как холодна вода в горной речке! Выскочил на берег, сев на разогретые солнцем камни. Нет, все-таки хорошо тут. Рядом шумит вода, яркое солнце греет. Напротив расположилась Зеленина, продолжая мило улыбаться мне. А фигура у неё…

Вдруг вижу, как Марина округляет глаза.

– Ох, господи! – кричит она. – Там ребёнок!

У плотины, у самой кромки воды, кричали и махали руками дети, а в водовороте кружило ребенка и течением затаскивало к трубе. Я рванул к плотине, добежал до озерца и с ходу нырнул. Поплыл, борясь с мощным течением к пацану, который судорожно вцепился в перекладину у трубы и испуганно орал. У самого слива меня крутануло водоворотом, но я успел ухватиться за железный прут рядом с ребенком. Ноги потоком воды сразу затащило внутрь. Зацепившись за решетку удобнее, я потянулся и схватил ребёнка за руку.

– Держись, пацан, я помогу тебе выбраться.

Но тот крепко держался и стучал зубами больше от испуга, чем от холода. Меня тоже стало поколачивать, весь хмель, что ещё оставался, сразу вышибло. Сверху мелькнула тень, это один из сержантов в спринтерском беге обогнул холм и, пробежав по плотине, спустился по лестнице.

– Давай, подними его сюда, я помогу, – и он протянул руку.

Крякнув от напряжения, я выпихнул мальчишку к сержанту. Он его тут же подхватил и поднял наверх. Следом начал подтягиваться я, но вдруг перекладина оторвалась от решетки, и я сорвался вниз, в последний момент схватившись за другую железину, вынырнув из потока уже в трубе.

Мимо меня, фыркая как морж, кто-то пролетел в трубу. Свободной рукой я схватил его за руку. Из потока вынырнула голова Савина и отбила зубами чечётку:

– С-с-сер-р-рёга, держись.

Блин, ещё один дятел на мою голову!

– Сам д-держись, п-п-прид-дурок.

Что-то треснуло, и арматурина отогнулась. Млять, да что это такое? Ей, как назло, сейчас приспичило сломаться? Ещё этот, спасатель, мля!

– Ол-л-лег, какого хрен-на т-ты сюд-да п-п-полез?

Снаружи что-то кричали, но слышно не было. Вверху показалась голова сержанта. Он свесился и протянул руку. Сквозь сильный шум воды я услышал:

– Руку, руку давай! Тяни его сюда.

Ругаясь и заикаясь от холода, я стал подтягивать Савина ближе.

– Олег, т-т-тянись д-д-д-давай!

Еле-еле хватило сил вытянуть Савина до решетки. Тот ухватился за неё, подтянулся и, вынырнув снаружи, с помощью меня и сержанта поднялся наверх. Теперь я, но ноги свело судорогой, руки ныли от напряжения. Резко рванул тело к нижней перекладине, где уже маячили руки сержанта. Ещё чуть-чуть…

Крак!

И меня, с частью проклятой решетки, быстро понесло по трубе.

Бум! Ударился боком и сразу головой. Бросил железо и сгруппировался. Бам! Аквапарк, мля! Хватанул воздуха в одном из изгибов трубы, и опять поток, который, как показалось, ещё больше ускорился. Стенки трубы не ощущались, отшлифованные водой за долгие годы. Удар боком, спиной, опять боком. Успел подумать – крутит как в стиральной машине…

Удар! Темнота.

Глава 3

Не знаю как у других, но во сне я сам себе царь и бог, в смысле всегда понимаю, что это сон. Поэтому крут без меры и могу надумать что-нибудь этакое, как, например, крупнокалиберный пулемёт с бесконечным зарядом или лазерный меч. Да без проблем, все могу! И то, что наяву не получается, тоже могу. Тут все приёмы проходят как по маслу…

Вот и сейчас кругом одни враги, а я как Джеки Чан, Жан-Клод Ван вам и Стивен Сигал в одном флаконе. Одним махом всех злодеев побивахом. А что? Лезут и лезут…

Вот чего не могу надумать, так ограниченного количества врагов. Они плодятся самостоятельно. Какая-то злодейская прогрессия…

Только кончились твари с автоматами, как полезли террористы с бомбами, собранными из бутылок с жидкостью. А я знаю – что делать! Сливать. Режу ножом бутылки, но почему-то ничего не льётся. У всех террористов лица мертвецов с жуткой улыбкой. Они лезут ко мне, держа в синюшных руках ручки активаторов. Хоп! У меня четыре, шесть, восемь рук, но зомбо-террористов становится много, и зажать все кнопки не выходит. Мертвецы ещё больше щерятся и одновременно отпускают кнопку…

Бабах!

Я оказываюсь на дне огромной воронки. Жив и цел. Вот так – это мой сон, сколько бы вас ни было!

Ой! Сверху сыпется земля. Вижу тучную фигуру с огромной совковой лопатой.

– Я тебя закопаю! – орёт Громин, и очередная порция грунта летит на меня. Изворачиваюсь и, выпрыгнув, оказываюсь на лопате. Громозека хохочет и делает резкий взмах. И что? Лечу. Во сне все летают! Бам! Ударился обо что-то жесткое. Оглядываюсь. Около меня сидят Савин и Расулов с пивными кружками. Ильяс чистит тарань, а Олег сдувает пену и возмущенно говорит мне:

– Чё смотришь? Вытаскивай нас отсюда!

Откуда вытаскивать? Ещё раз осматриваюсь. Да мы на вершине горы! Вершина плоская, а со всех сторон обрыв. Лысый Горшок, что ли? Но не такой. Ну и сон у меня.

– И как вас выта…

На вершине никого – Савин и Расулов исчезли. Остались только пустые пивные кружки и шелуха чешуи, да кости от тарани. Хоп – исчезает и гора, а я лечу вниз, причем имеется рюкзачок и колечко. Хлопок! – это раскрылся парашют. Вот так! Бум! Упал на что-то твердое, и сразу накрыло куполом. Запутался. Выбираюсь с матом, что-то у парашюта конструкция очень на пододеяльник похожа.

Ха, действительно – пододеяльник! А я и не заметил, как проснулся! Откинул одеяло, зевая и потирая заспанные глаза, я поплелся… а куда я поплёлся? А, в туалет, конечно. Обычный утренний маршрут. Пока шел, сознание отмечало некие несусветности. Из туалета завернул в ванную. В ванную? Какая ванная? Я вроде у Савина остановился, а у него чугунных ванн не было. Хм, где это я? И вообще, все странно, чуждо и одновременно знакомо. Сунул голову под кран. Холодная вода взбодрила. Умыл лицо, шею, уши. Теперь, чтоб окончательно проснуться, осталось почистить зубы и выпить горячий чай. Рукой нащупал полотенце и, вытерев голову, посмотрел в зеркало.

– А-а-а-а!

Чтоб не упасть, ухватился руками за полотенцесушитель и край ванной. Отдышался и, приподнявшись, опять взглянул в зеркало.

Что это? Кто это? В отражении маленькая голова с копной русых волос и очень испуганное конопатое лицо. Это кто? Это я? Показал язык, отражение повторило. Это что, кошмар продолжается? Я всё ещё сплю? Ущипнул себя – больно. Значит, не сплю.

А как это?

– Серёженька, что случилось? Ты чего кричал?

В ванную заглянула моя мама. Такая молодая! Чуть в обморок не свалился. Я сглотнул и почему-то прошептал:

– Ничего, мам, обжегся просто. Горячую воду включил.

Даже голос свой не узнаю.

– Сильно? Дай погляжу.

– Нет-нет, мам, ничего. Совсем не болит.

– Ладно, – кивнула мама, – тогда чисти зубы и завтракай. В школу не опоздай. Я на столе три рубля оставила. Как из школы пойдёшь, зайди в магазин. Купи хлеба, молока и сметаны. Не забудь, – мама улыбнулась, протянула руку и закрыла мне рот, – ну, всё, я побежала.

Я как завороженный проводил её до выхода и ещё долго стоял, тупо смотря на закрытую дверь. Вот это я попал! Как так вышло? Фантастика. А вспомнил! Желание! Я же загадал желание. Вот так шутка! И надо же было тогда по радио услышать Стаса Пьеху про плацкартный билет в детство. Я и набрал тогда «Хочу в детство». Хорошая шутка была. Дошутился, придурок. Получил билет в детство! А кто знал, что сбудется?

У большого зеркала пристально рассматривал себя. Провел рукой по взъерошенным волосам, по худым плечам и груди, где отчетливо проглядывались ребра. Худой я был, худым и вырос… вырасту. Если домой, то есть обратно не попаду. Оттянул резинку трусов и глянул туда. М-да. Неужели он такой был?

И что мне делать на данный момент? В школу идти? А что остаётся? Какое хоть сейчас число? Я кинулся к окну – там бушевало лето. Стоп, какое лето? Или осень, или весна, раз в школу надо идти. Судя по яркой зелени – весна, а по градуснику, что висит прямо за стеклом, – на улице жара. Двадцать шесть в тени, и это утром в полвосьмого. Что будет к обеду? Скорей всего, сейчас май, а какой год? По моей детской физиономии не разобрать. Тогда где узнать? Дневник! Я побежал в комнату. Так, где тут у меня портфель… тьфу, какой портфель? Вот сумка с учебниками. Нашел дневник, на котором было написано, что я ученик седьмого «А» класса, семидесятой школы. Чудеса, в восемьдесят четвёртый год попал! Попал, так попал. А день недели? Какие уроки будут? Мать ети, что я там скажу, если к доске вызовут? Что я вообще скажу? Как себя вести?

Взгляд коснулся часов на стене. Ой, без двадцати восемь! До школы пять минут хода, но ещё надо узнать, какие уроки на носу. Быстро оделся в костюм, который был привезён отцом из-за «бугра» и заменял мне школьную форму. Отец… его я так давно не видел. Опять уехал на службу рано, а вернется как всегда – за полночь. Я вздохнул, нашел ключи, благо, что помнил, где они всегда лежали, взял оставленные мамой деньги и, закрыв дверь, пошел в школу.

Шел по дороге, а в голове крутились разные мысли. Интересно, насколько я сюда попал? И почему именно в это время? Какой-то переломный момент в моей судьбе? А как обратно? Тоже через желание? И где его загадывать, в какой программе, какого компа? Черт, до первых персональных компьютеров, как до Китая ползком, а до Интернета в России, как его привыкли все видеть, ещё столько же. И что дальше? Ждать этого момента? От этой мысли сбился шаг и я встал. Это дождешься появления Интернета, а потом, в принципе, и не надо будет никаких желаний. После такого срока останется еще пяток лет подождать – и я в своем времени. Ха-ха! Вот так я попал!

Меня вдруг толкнули.

Обернулся.

– А?

Сзади стояла Верка Смольнякова с портфелем в руках. Надо же, ещё вчера вместе на пикнике были, только она там на двадцать пять лет старше выглядела.

– Бэ, Вязов, ты глухой? Что, говорю, стоишь как три березы на Плющихе?

– Не берёзы, а тополя, – автоматически поправил я.

– Не умничай, а иди ровно и не вставай на дороге как столб.

И почему женщины думают, что они всегда правы? Я вздохнул:

– Дистанцию нужно соблюдать и смотреть куда идёшь, тогда не будешь на людей наскакивать.

– Дурак ты, Вязов, – сморщила личико Верка, показала язык и быстро пошла по тротуару, а я поплелся следом.

Дураком меня назвала, но она даже не подозревает – какой я дурак! Умные в такие передряги не попадают. Вот и урок мне на будущее – не знаешь, не влезай – убьёт.

Убить не убило, но озадачило конкретно. И где загадать желание, чтоб обратно в своё время попасть? Вопрос вопросов. Ой! Я опять встал от пришедшей мысли – если я попал сюда только своим сознанием, то что с моим телом, которое осталось там, в будущем? Вылетело по ту сторону плотины и пребывает в коме, или я там уже мертв? Мля! Закатают там меня в цинк и отправят по адресу.

Настроение упало до нуля. В скорбных раздумьях добрёл до школы. На входе меня опять толкнули в спину, да так, что я пробежал метра три. Сзади заржали. Резко развернулся и в дверном проходе я увидел троих.

Вот так встреча!

Макс Громин, по кличке «Громила». Ещё не такой жирдяй, как я видел недавно, но все равно здоровый. А рядом его дружки. Игорек Вершинин, тощая каланча, баскетбольного роста, с погонялом «Вершина», но из-за постоянно обритой головы, все его называют «Пик коммунизма». Славка Тощев, по прозвищу «Толща», так как его тучная фигура с трудом проходила в дверные проемы.

Громила наставил на меня палец:

– С тебя, связок, рупь штрафа, за то, что мне путь загородил.

И они опять заржали, комментируя мою искаженную фамилию.

Я начал закипать. Не терплю, когда коверкают моё имя и фамилию. Вспомнив его обещание меня закопать, захотелось закопать его самого. Но, как говорится – злость плохой советчик, и я вдохнул-выдохнул и с насмешкой сказал:

– А харя не треснет, Громозяка?

Смех стих, и вместе с ним вокруг установилась тишина. Школа как будто замерла перед грозой. Громин побагровел и, медленно приближаясь ко мне, заикаясь от возмущения, начал выплевывать ругательства:

– Ты, б…ь, связка х…а, о…л, б…ь, совсем? В тыкву, б…ь, давно не получал? – Он замахнулся, чтоб покарать наглеца, и под пристальным взглядом завуча, вышедшего из кабинета, посмотреть на причину внезапно установившейся тишины, медленно опустил руку на моё плечо. Криво улыбнулся и, воняя нечищеными зубами, ласково прошептал:

– После школы, в беседке сквера, я буду ждать тебя с червонцем отступных. За свои слова ответ держать будешь, понял?

Увидев, что завуч вернулась в кабинет, больно сжал мне плечо.

– Отвали, дятел. – Правой рукой я схватил его за мизинец, отогнул его от плеча и крутанул в обратную сторону. Громила взвизгнул и присел. В зашумевшей было школе опять остановилась жизнь. Все вокруг стояли столбом и глазели на небывалое зрелище. Вершина и Толща вдруг сорвались с места и кинулись спасать своего дружка. Я сместился в сторону, поднырнул под руку Вершины и дернул Макса на себя. Тот всхлипнул от боли и грохнулся под ноги Вершинину. Тощев, не успев остановиться, по всем законам физики увенчал кучу-малу сверху. Громин в самом низу даже крякнул, так как Тощев весил гораздо больше ста килограммов. Я картинно отряхнул руки и подошел к вывешенному расписанию уроков. Рядом со мной нарисовался Савин.

– Ну, ты, Серёга, даёшь. Он же тебя убьёт.

– Ты труп, Вяз, – зашипел мне в спину Громин. – Я тебя закопаю!

О! Я уже Вяз, а не связок.

– От падали слышу. И придумай что-нибудь новое, разнорабочий хренов.

Савин схватил меня за руку и потащил прочь. Поднимаясь на второй этаж и по-прежнему держа меня за рукав, он почему-то шепотом мне говорил:

– У тебя что, крыша поехала? Ты чего с ними связался?

Я стряхнул его руку с рукава и ответил:

– Я не потерплю такого над собой. А этих придурков я не боюсь. После школы пойду и разберусь с ними как надо.

– Крыша съехала и жить надоело? – засопел Олег. – А, поступай, как знаешь, камикадзе. Только я с тобой пойду, ладно?

– Хорошо, дружище! – И я шутливо толкнул его в плечо. Затем оглядел друга. Чего-то не хватает? Ах да, трудовой мозоли нет. До неё пока далеко. А расписания я так и не узнал. Слишком быстро Савин меня утащил.

– А что у нас первым уроком?

– Инглиш.

– О'кей, инглиш, так инглиш.

В классе царил гомон, который сразу стих, как только мы зашли в помещение. Олег подмигнул мне и прошептал:

– Новости летят впереди героя.

Почти восемьдесят глаз смотрели на меня с любопытством и каким-то сожалением.

Как я помнил, мы с Савиным сидели всегда на «Камчатке» – дальней парте у окон. Прошли между партами. Вслед нам зашушукались, обсуждая происшедшее и мои шансы в будущей встрече с громинской шайкой.

Уселись за парту, достали учебники и тетради. На нас стали посматривать. Девчонки с любопытством, а мальчишки с некоторым восторгом, но подходить с вопросами не спешили. Сидящие впереди Верка Смольнякова и Ленка Толина обернулись.

– Я удивляюсь, Вязов, твоей безрассудности, – проговорила Ленка, – ты чего геройствуешь, смерти захотел?

– А он с утра какой-то не такой. Идет – метр шаг и остановка, да ещё умничает не в меру, – добавила Смольнякова.

– Я думал, герои нравятся всем, – буркнул я, а Олег кивнул:

– Поддерживаю.

Девчонки одновременно покрутили пальцами у висков и отвернулись. С передней парты прилетела записка. На ней аккуратным почерком, но с ошибками, было написано: «Бесумству храбрых, поём мы песню!»

– Зеленина писала, её почерк, – прошептал Олег.

Я зачеркнул букву «с» и подписал сверху «з». Свернул и кинул к первой парте, где сидела Маринка Зеленина. Через минуту прилетела ещё одна, где написано было просто – «Дурак!!!!!!!». Савин хохотнул:

– Вот дуреха!

Видел бы ты, что пишут на форумах в интернете, не так удивился бы – подумал я. Мысль о нете опять понизила настроение. В этот момент вошла учительница по английскому. Александра Владимировна Травина – сразу вспомнилось мне. Мы встали. Александра Владимировна положила журнал на стол и поздоровалась:

– Гуд монинг, чилдрен.

– Гуд монинг, Александра Владимировна.

Она кивнула и сказала:

– Сит даун, плиз.

Класс с шумом уселся. Учительница открыла журнал и, глядя на класс, сказала:

– На прошлом уроке у нас была тема: «Мои увлечения». Мы подробно разобрали все слова и обороты, применяемые в английском языке. Вы, дома, должны были подготовить короткий рассказ по следующим вопросам: Что вы любите делать после занятий в школе? Что предпочитаете делать, когда отдыхаете? Что любите смотреть по телевизору? Какой у вас любимый вид спорта? И так далее, на ваше усмотрение.

– И так… – Александра Владимировна посмотрела в журнал.

– К доске пойдёт… – учительница провела пальцем по ряду фамилий в журнале. Все сжались, стараясь сделаться незаметными и, как хамелеоны, слиться с партами.

– К доске пойдёт…

Опять посмотрев на класс, она увидела меня.

– К доске пойдет Вязов.

По классу покатились тихие смешки. Каждый облегченно вздохнул – вызвали не его, и ладно, а вот что сейчас будет? Все сразу воспрянули и стали смотреть на жертву, то есть на меня.

В школе английский язык давался мне с трудом. Точней сказать совсем не давался. Читал текст почти правильно, но, не понимая – о чем идет речь. Перевод только со словарем. Я поднялся и с видом обреченного пошел к доске, усмехаясь про себя. Дело в том, что уже в училище я с легкостью постиг буржуйский язык, в чем мне помог однокурсник, который почти всю свою жизнь, вместе с родителями, провел по заграницам. Английский язык был для него вторым родным, так как родители долго работали в нашем посольстве в Англии. Однокурсник с какой-то легкостью объяснял все нюансы произношений, и за какие-то три года я вполне сносно заговорил по-английски. Даже произношение, как мне сказал однокурсник, стало как у заправского британца, и я легко, если ещё чуть позаниматься, проканал бы за коренного лондонца.

Вышел к доске и опустил голову вниз. Мысли сразу спутались – с чего начать-то?

– Ви листен ту ю, Вязов.

Опять по классу прокатились смешки, и учительница тут же постучала рукой по столу, строго посмотрев на класс. Все притихли: и заулыбались, готовясь к комедии. Ну что ж, начнем, пожалуй. Я набрал побольше воздуха и стал рассказывать про свои увлечения:

– Ми нейм ис Сергей Вязоф. Ай лов зе афтерскул стролл ин зе фреш эйр.

Класс изумленно замер. Никто не ожидал от меня внятной английской речи. Александра Владимировна подняла в удивлении брови и выдавила:

– Э-э-э…

Я спросил, глядя на неё:

– Продолжать?

Она закрыла рот и кивнула.

– Со ай рест вич вулд зен мейк э квалитатив лессон, – вспомнив изречение друга, я прибавил кембриджское произношение, – он тиви ай лайк ту вач хистори фильмс энд зе трансефер оф «обвиус энд инсредибл».

Все сидели, раскрыв рты. Откуда-то с середины донеслось, почему-то по-немецки:

– Даст ист фантастишь!

Большая половина класса, которая из английского знала только алфавит, ничего не понимала, остальные, видно, выхватывали отдельные знакомые слова. Маринка Зеленина, сидевшая на первой парте, стала что-то записывать. Меня, что ли, конспектирует? Я усмехнулся и стал говорить быстрей:

– Ай лайк хоккей энд футболл. Ин зе ярд оф зе валл. Эт ном ай сометаймс сомезинг оф зе визард.

– Достаточно, Сергей. – Александра Владимировна, прервав меня, встала, шумно выдохнула, опустилась на стул и, не веря, посмотрела в журнал. Я пригляделся – там, в моём ряду клеточек стояли трояки. Рука учительницы вывела большую пятерку, затем почему-то знак вопроса рядом. Посидев немного, она повернулась ко мне.

– Ты хорошо выучил слова, Серёжа. Удивляюсь, но ты нигде не сделал ошибки. Сам делал задание?

– Ес оф кос, Александра Владимировна, – сказал я, наслаждаясь всеобщим изумлением, и добавил: – Инглиш хас биком май секонд найтив лангвидж!

Учительница открыла рот, закрыла рот и, повернувшись к журналу, сказала:

– Джаст фантастик! Ситдаун, Серёжа. Экселент!

Под гробовое молчание иду к последней парте, где меня встретили не менее изумленные глаза Савина.

– Ну, ты могёшь!

– Не могёшь, а могешь, – поправил я и плюхнулся рядом.

– А что такое экселент?

– Экселент, темнота, это пятерка с плюсом, – и я довольно посмотрел по сторонам. В классе было тихо, даже учительница сидела молча и смотрела в журнал, как будто не веря выставленной ею же оценкой. Или она думала – зачем там ещё знак вопроса ею поставлен? Никто в классе не шевелился, опасаясь спугнуть ступор учительницы и подбить её на новые вызовы к доске. Савин вдруг пихнул меня в бок и прошептал на ухо:

– Серёга, ты чего за зелье сегодня на завтрак съел? Громозеку со товарищи уделал, по-аглицки заговорил вдруг. Поделись рецептом, я тоже так хочу.

– Просто желание загадал, вот и исполнилось, – честно ответил я.

– Да ну тебя, – и обладатель совсем нескромного дома в будущем опять пихнул меня локтем.

На парту упала записка. Оказалось опять от Зелениной, там она написала: «Вязов, ты что, англиский шпиён?».

Я исправил ошибки и расставил запятые, а внизу написал немного переделанную фразу из фильма – «Раз грамматику не учишь, двойку в четверти получишь. Английский шпион Эльмс». Олег тихо хохотнул, когда я пояснил ему перевод своей фамилии. Я сложил листок и отправил записку обратно.

Учительница наконец встала и вызвала к доске другого ученика. Класс опять ожил, а я задумался и стал смотреть на улицу.

Проблему с Громиным надо как-то решать. И на разборку нужно идти. Драться придётся. Я, конечно, мельче и шустрей, но у них грубая сила, зажмут и все. Не знаю насколько я тут, в своём детстве задержусь, может на неделю, месяц, а может навсегда? Все равно с этой компанией надо разбираться.

Ещё Громозека червонец затребовал. Сейчас это деньги! На червонец можно неделю жить. Продукты-то копейки стоят. Белый хлеб двадцать две копейки, а черный восемнадцать. Овощи и фрукты совсем дешевые. М-да, надо срочно что-то придумать.

От мыслей меня отвлекла упавшая записка. Развернул. На листе было написано: «Сам дурак!!!!!!!»

– Слушай, – прокомментировал Олег, – а может, Зеленина в тебя втюрилась, а?

Я посмотрел на первую парту. Большие и пышные банты закрывали от меня Маринку. Она, почувствовав взгляд, повернулась, и показала мне язык.

– Точно втюрилась, – хмыкнул Савин.

Блин, когда ещё в том времени танцевали, она мне говорила, что мы в скверике целовались. Странно, что я этого не помню. Может, всё изменилось? И действительно, я и Маринка…

Ну, нет! Я ведь помню, что она станет учительницей и будет вести уроки русского языка в нашей школе. Выйдет замуж за бизнесмена, а не за военного.

– А Зеленина-то как на тебя смотрела! – не унимался друг. – Ведь какой герой! Эльф – победитель громозек!

Ответить на подколку Олега я не успел, так как учительница прикрикнула на Савина и заодно вызвала его к доске. Встав из-за парты, Олег прошипел:

– Рецепт зелья вспоминай.

И пошел, понурившись. А я опять стал смотреть в окно, где открывался великолепный вид на далекие горы. Так, на чем я остановился? А, на том, чтоб такого придумать, чтобы отвадить от меня Громозеку со товарищи? Просто так они не отстанут.