Текст книги "Без срока давности"

Глава 32
«Странные дела творятся этим утром»

Все утро Эрику Тынсон не покидало ощущение промаха. В сауну она пошла, чтобы приблизиться к Шредеру, образно говоря, на дистанцию пистолетного выстрела, которая в парусном флоте считалась пригодной для абордажа. А на абордаж шефа пора было брать. Времени в запасе почти не оставалось: через два дня Шредер и Фрош пересекут границу с Финляндией.

Поэтому и пришлось Эрике применить сильнодействующее средство. Скинув халатик у края бассейна, она была уверена в успехе. И поначалу все шло по плану. Помешал чертов брелок, точнее, его отсутствие…

Эрика быстрыми шагами мерила свой номер, не зная, что предпринять. Сосредоточиться не давала тревога о Герке Дымове. Уже дважды она звонила в больницу, получая одну и ту же неутешительную информацию: «Больной в сознание не приходит».

Еще совсем недавно Дымов спорил, злился, был готов драться и любить. Жизнь переполняла его и вдруг ушла в одно мгновение. Ночью там, на ступенях, лежал не человек, а как бы манекен в костюме Дымова.

Эрика не понимала, почему все случилось так нелепо. Однако одно она знала точно: прошлым вечером судьбы ее и Герки Дымова соприкоснулись. Едва ли на радость, скорее, на беду.

Но что же делать дальше? Время уходит как песок между пальцами.

Раздался стук в дверь. Эрика целомудренно запахнула халат. На пороге стоял Зигфрид Фрош.

После русской парной его было не узнать. Чистенький и благостный, словно образцовый прихожанин в рождественское утро, он смиренно извинился перед Эрикой за вчерашний вечер и попросил об одолжении:

– На этих чертовых дорогах у нашего «Шевроле» пробило днище. Надо заварить, а то опять влетит от шефа. Ты бы не согласилась поехать со мной? Вчера мне дали адресок, но один я не найду эту мастерскую.

– Через пять минут жди в холле, – легко согласилась Эрика. – Шефу сказал, что мы уезжаем?

– Конечно. Я не могу брать машину без разрешения.

На улице было жарко – солнце стояло высоко. «Шевроле» с «кенгурятником» – бронзового цвета с защитной решеткой перед бампером напоминал жука-рогача, которому все уступают дорогу. Эрика привычно скользнула в уютную машину – за тонированные стекла, спасавшие от жары. На карте города она быстро нашла Приморский проспект, где располагалась мастерская.

На Театральной площади пестрели рекламные надписи на английском и финском языках. У входа в сувенирный магазинчик мальчишки продавали с лотков советские ордена и медали, а также заржавленные немецкие каски и другую военную амуницию, которую регулярно поставляли гробокопатели с мест былых сражений.

Эрика подначила Зигфрида:

– А все-таки здорово мы вам наподдали?

– «Мы»? – нехорошо усмехнулся Зиги. – Прибалтика разве не была на стороне Великой Германии?

Старый Тынсон – дед Эрики – воевал с фашистами в Эстонском корпусе, Зигфриду знать об этом было совсем ни к чему.

– Извини, я пошутила, Зиги, – сказала Эрика. – А сейчас нам лучше повернуть направо.

Через несколько минут Зиги уверенно подрулил к ржавым воротам и посигналил.

– Почему ты решил, что здесь тебе заварят днище? – спросила Эрика.

– Интуиция, – усмехнулся Зигфрид. – Знаешь, Эрика, возвращайся в гостиницу. Работы на несколько часов. Тебе будет скучно.

– Лучше подожду. Скорее всего, тебя просто не пустят за ворота.

В подтверждение ее слов из проходной выдвинулся мрачный верзила в черном костюме, под пиджаком угадывалась кобура.

– Видал? – Эрика повернулась к Зиги. – Что ему сказать?

– Ничего, – ответил Зиги и показал охраннику глянцевый прямоугольник визитной карточки.

Эрика не успела прочесть отпечатанную золотом фамилию человека, чья визитка может служить пропуском. Но, должно быть, он не простая штучка!

Бодигард тоже так думал. Распахнув перед «Шевроле» ворота, он отошел в сторону.

– А ты иди, – повторил Зиги, протягивая Эрике проигранные накануне тридцать евро. – Не нужно меня ждать.

Эрика взяла деньги, однако не поспешила оставить место действия. Примерно с четверть часа она простояла в раскаленной солнцем телефонной будке неподалеку от проходной и только потом вернулась в гостиницу.

Перед входом рвал и метал Гельмут Шредер. Какие пробоины? Он первый раз о них слышит! И он никуда не посылал Зиги.

«Странные дела творятся этим утром», – подумала переводчица Эрика Тынсон. Она чувствовала, как тоскует ее душа. Душе было плевать, что Эрика на службе. Душе почему-то не хватало Герки Дымова.

Глава 33
Морганатические боли

Городская больница являла привычную картину запустения и развала. Пробираясь к кабинету главврача по коридору, заставленному койками, Непейвода понял, что испытал Дымов в госпиталях.

Сзади шел и тихо матерился Силкин. Минёрка чихала от запаха хлорки.

– С собакой не пущу! – грудью встала на защиту кабинета главного пожилая санитарка. – И без собаки тоже.

– Это не собака, это тибетский экстрасенс, – невозмутимо сказал Чума. – Лхасский апсо из породы йогов. Слыхала про таких, тетя?

Санитарка открыла рот. Непейвода воспользовался моментом и открыл дверь в кабинет главного врача.

Им оказался нервный худой мужчина, задолбанный телефонными звонками. Чтобы разговор получился задушевным, Виктору пришлось показать служебное удостоверение. После этого тощий медик перестал поднимать трубку и рассказал все, что знал о поступившем ночью в реанимационное отделение «небезызвестном гражданине Дымове».

Где-то раскопали медкарту Дымова. Из канцелярии принесли толстую папку переписки. Все бумаги были оформлены – комар носа не подточит. Входящий, исходящий, подпись, а то и печать. В письмах Дымова и ответах на них предстала неравная борьба изобретателя с чиновниками.

Сначала Герка просил направить его на повторное протезирование, так как имеющийся протез был слишком короток и в кровь натирал культю. Потом уже не просил, а сам предлагал рассмотреть изобретенное им крепление протеза. Результат в обоих случаях был одинаковым – отписка.

– Дымов очень конфликтный больной. Как врач, я это понимаю. У инвалидов почти всегда нарушена психика, опять же морганатические боли…

– Какие-какие? – переспросил Непейвода.

– Морганатические. Боли в ампутированной конечности. Скажем, как у Дымова: ноги уже нет, а человеку кажется, что она все еще болит.

– Поэтому вы и не направили его на повторное протезирование. Да?

Главврач сморщил сухое личико:

– Некоторые вообще годами ждут очереди.

– А кто заплатит, тот вообще не ждет, – предположил Непейвода.

Главврач сделал вид, что не услышал.

– А что за крепление, о котором пишет Дымов? – не отставал Непейвода.

– Я глубоко не вникал, но мнение свое скажу: ерунда! Время одиночек и дилетантов в медицинской науке прошло. Над проблемами работают целые научные коллективы, а тут появляется самонадеянный… Впрочем, мы адресовали Дымова в Санкт-Петербургский научно-исследовательский институт протезирования.

– Вижу, что адресовали, – сказал Непейвода, набрался храбрости и предупредил как можно решительнее: – Считаю вас лично ответственным за Дымова. Как бы вдруг не случилось, что лекарства не найти или у всех шприцев затупились иглы.

– Да о чем вы говорите! – слабо запротестовал главврач, но по кислому выражению его лица Виктор понял, что инвалид-афганец сидел у местных эскулапов в печенках. Попросив, чтобы ему представили одежду потерпевшего, Непейвода вышел из кабинета.

Велорикши Силкина и собаки в коридоре не было. Видимо, санитарка подавила Чуму если не своими аргументами, то могучим телосложением. Ее удовлетворенно-победный взгляд Непейвода затылком чувствовал, пока шел в кладовую по длинному коридору.

В кладовой перед Непейводой выложили на стол не только одежду, но и протез Дымова. Тот самый, что с глухим стуком упал на мостовую, когда санитары грузили Герку в «скорую».

Первым делом Непейвода исследовал крепление протеза. Он знал уже, что Дымов изобрел нечто необычное, но не настолько же! Не такое, чтобы при виде его Непейвода вспомнил, несмотря на серьезность момента и неподходящую обстановку, малоприличный стишок: «Встала Шура в шесть часов, нет резинки от трусов. Вот она, вот она…»

Пресловутая резинка – или нечто сильно на нее похожее – была намотана на протез. Как и писал Дымов в своей заявке на изобретение, крепление легко уместилось в ладони. Да, это не сыромятный пояс, похожий на лошадиную сбрую, с помощью которого протез обычно удерживается на культе.

Больше ничего необычного в вещах Герки Непейвода не обнаружил. А из карманов извлек кошелек с парой тысяч, ключи, расческу и складной нож.

Расписавшись за изъятое крепление протеза в замызганной амбарной книге, Непейвода сильно втянул в себя воздух. От пиджака Дымова определенно пахло духами. Нежный, тонкий аромат. Будто ветерком с весенней лужайки повеяло среди шкафов, под завязку забитых поношенным тряпьем.

Чума с Минёркой ждали Непейводу в вестибюле. Велорикша спросил озабоченно:

– Что ты сделал с главврачом этой богадельни? Хотел сунуть ему «зеленых» – не берет, бледная спирохета!

– Не развращай персонал взятками. У других больных долларов может не оказаться.

– Да здесь чем угодно берут! – хмыкнул Чума. – Хоть рублями, хоть борзыми щенками.

Виктор стиснул зубы, мысленно пообещав обязательно вернуться сюда, когда разберется с преступлением в «Спутнике». А до той поры не отпустит его боль за тех бедолаг, которых здесь лечат-калечат.

Непейвода погладил желтую собаку, которая тихо скулила, поджав хвост. Еще бы! В этом поганом местечке только человек может выжить.

А может и умереть.

Глава 34
«Тухлый глаз»

На аллее тенистого парка Непейвода сказал в спину Силкину:

– Тормози, Виктор, приехали! Дальше я пойду один.

Силкин придавил тормоза. Длинный тандем прочертил черный след на песчаной дорожке. Сидевшая в корзине переднего багажника Минёрка недовольно тявкнула.

Непейводе не хотелось расставаться с велорикшей и симпатичной дворняжкой. В нынешней жизни ему все-таки не хватало простых радостей. Покататься на велосипеде, погулять с собакой. Съесть мороженое на садовой скамейке.

– Держи свою пушку, – протянул он Силкину травматический пистолет.

– Оставь пока себе, вдруг пригодится, – не пожадничал Чума, – у нас здесь мужики крутые. Мало ли кого утихомирить, но без смертоубийства…

– Тогда я позову тебя с Минёркой, – пошутил Непейвода и пошел через площадь к горотделу милиции.

Как ни странно, и Павлов, и Верховский были на месте. По этому случаю на плитке кипел чайник, а дыму было в кабинете – хоть топор вешай. При появлении Сани они замолчали и вдруг с деланым энтузиазмом принялись сравнивать достоинства револьвера системы «наган» и пистолета Макарова.

– Наган сам в руку ложится, балансировка отменная, – перечислял, загибая пальцы, Павлов, – и всегда готов к бою. Нажал крючок – выстрел. Ни затвор передергивать, ни о предохранителе помнить.

– Зато калибр дамский, – возразил Верховский. – И с перезарядкой морока.

– Ты что, когда-нибудь стрелял больше семи раз подряд? У нас, брат, не Чикаго.

– Пока! – поднял руку с дымящейся сигаретой Верховский. – Но если твоя информация точная, то наш старый добрый Выборг имеет шансы превратиться в центр…

Верховский встретил остерегающий взгляд Павлова и продолжил после секундной заминки:

– …в центр международного туризма. Бары, рестораны, казино – среда самая криминогенная. Ведь так тебя учили в Стрельне, Непейвода?

Виктор молча кивнул. Не требовалось большого ума понять: почему-то он здесь лишний. Хорошо, если только в данный момент. Он допускал, что у старших товарищей есть свои секреты. Ну а вдруг младший оперуполномоченный Непейвода успел уже в чем-то промахнуться и вовсе не ко двору в уголовном розыске?

Ведь немец по имени Зигфрид Фрош грозил консулом. И американке Шейле Робинсон могло не понравиться, что среди ночи ее подняли с постели.

С угрюмой физиономией Непейвода сел за свой чистый стол и достал нераспечатанную пачку сигарет.

– Ты, никак, курить начал? – сразу обратил внимание Павлов. – Что-то быстро. Одно дежурство – и готов.

– Как раз о дежурстве я хотел доложить, – в голосе Непейводы помимо воли прорвались нотки обиды, – а вы…

– О твоем дежурстве и происшествии в «Спутнике» мне уже рассказали, – кивнул Павлов на Верховского. – Пока ты все правильно делал, Александр. А теперь отдыхай, – заслужил.

– Да я не устал, – ободрился Виктор. – В армии на учениях по трое суток не спали, и то…

– А я не спрашиваю, устал ты или нет, – отрезал Павлов. – Раз после дежурства положен отдых, изволь выполнять. Да не смотри на меня тухлым глазом, товарищ лейтенант. Завтра все обсудим на свежую голову. Ты в каких войсках служил?

– Десант.

– Вот и десантируйся в свое койко-место, – сказал Павлов и, вспомнив, что сам же устроил Непейводу в «Спутник», предостерег: – Только к иностранцам этим, пожалуйста, больше не обращайся. Без них дело раскрутим. Ну шагай, десантура! Утро вечера мудренее.

Уже на пороге Непейвода обернулся и сказал:

– Еще не вечер, товарищ майор!

Когда дверь захлопнулась, Верховский поинтересовался:

– Что еще за «тухлый глаз»? От нашей клиентуры я такого пока не слыхал.

– А… – махнул рукой Павлов, – так говорят об актере, который без огонька играет. В театре вчера был, подслушал.

– Про Непейводу не скажешь, что без огонька. Напротив. И напрасно, командир, мы тут комедию ломали. Парень служил, характеристики отличные. Да и вообще человек новый – к нему мафия и подойти бы не успела.

Павлов сморщился, словно от кислого:

– Это быстро делается. И как раз в последнее время пошла утечка информации. Вот и сегодня ребята из ОБЭП жаловались – кто-то предупредил торговцев на рынке об инспекции.

Верховский кивнул головой:

– Слышал. Непейвода-то об их планах не знал. Я этому парню верю.

– Я тоже. Но операция предстоит серьезная, тем более что на это дело нас ФСБ вывело. А парень пусть обкатается, на чем попроще, тогда…

– Ага, нашел простое дело – покушение на убийство.

Павлов пожал плечами:

– Подполковник Большаков – он вчера дежурил по городу – доложил об этом как о несчастном случае.

Верховский с силой затушил сигарету в пепельнице:

– Вот у кого действительно «тухлый глаз», так у Большакова… И еще я хотел бы знать, кто тот человек из ФСБ, с кем нам придется контачить?

– Он уже в городе, – ответил Павлов, открывая окно, чтобы проветрить кабинет. Солнце стояло в зените. Через залитую его лучами площадь шагал Непейвода. Да, новый оперуполномоченный был прав: еще не вечер.

Глава 35
Новая версия

Четко отбивали по рельсам колеса. Непейвода смотрел в окно электрички на убегающие перелески. Ему приказано отдохнуть? Пожалуйста, он отдохнет в Санкт-Петербурге. И заодно – кто может ему это запретить? – заглянет в НИИ протезирования. Конверт с креплением Дымова лежал в «дипломате» оперуполномоченного.

Когда электричка подошла к платформе, часы на фасаде Финляндского вокзала показывали четверть четвертого. Виктор понял, что нужно спешить, и нырнул в метро.

НИИ протезирования размещался в сером пятиэтажном здании, от которого веяло казармой и больницей одновременно. Зато внутренняя отделка помещений была выполнена с уважением к человеку; на удивление, даже лифты работали.

В приемной директора института Непейводаа ждал еще один сюрприз. За секретарским столом печатала на машинке девушка редкой красоты и соразмерности. С такой внешностью не в унылой конторе горбиться, а выбиваться в «Мисс Санкт-Петербург» или по телику выступать.

– Гражданин, сегодня Анатолий Николаевич не принимает. Дайте поработать человеку.

– Я тоже не в бирюльки играю, – заявил Виктор и представился: – Оперуполномоченный уголовного розыска Непейвода. И полторы сотни километров я сегодня проехал не для того, чтобы торчать в приемной.

Он решительно шагнул к двери. Секретарша удержала его неестественно плавным движением руки – будто лебедь белая крылом повела:

– Я слышала, что для сыщиков терпение – не последнее качество. Подождите секунду, я о вас доложу.

Через пять минут Непейвода убедился еще в одном достоинстве секретарши Марины – она отменно заваривала чай. Сам же хозяин кабинета, Анатолий Николаевич Ковров, предпочитал кофе из жестяной банки.

– Инвалиды и старики – первые жертвы инфляции и разных дурацких реформ, – с горячностью произнес он. – Вы знаете, сколько сейчас стоит инвалидная коляска? Да что коляска – простой костыль? И все это на фоне новейших разработок в нашем отечественном протезировании. Разработок, которые мы не можем запустить в серию.

– А как же разные фонды по социальной защите инвалидов – «афганцев» и «чеченцев», чернобыльцев, бывших спортсменов? – спросил Виктор. – По радио и телевидению все уши прожужжали.

Ковров саркастически рассмеялся:

– Трепачи! Единственное, на что их хватает, – организовать торжественную передачу двух-трех колясок, полученных из-за рубежа. Где, замечу, изготовлением техники для инвалидов, протезов разного назначения занимаются крупнейшие фирмы военно-промышленного комплекса. Композитные материалы, современные технологии. А у нас протезы зачастую производят все те же мастерские инвалидов.

Непейводе неудобно было перебивать доктора медицинских наук. Он молча достал из конверта, расправил на полированной столешнице тесемку с узелками, снятую с протеза Дымова.

Ковров среагировал мгновенно:

– Что такое?

– Крепление протеза.

– Шутить изволите, молодой человек.

– Да нет, наш потерпевший, Дымов, им пользовался, – объяснил Непейвода и рассказал о вчерашнем происшествии в гостинице «Спутник».

Узнав, что Дымов жив, хотя и находится без сознания, Ковров несколько успокоился:

– С бедренным креплением протеза по методу Дымова я хорошо знаком. Он использовал принцип затяжной петли. В результате получается следующее: чем больше нагрузка на протез, тем крепче он держится. Дымов мне показывал уздечку из конского волоса, которая подсказала ему идею. Сегодня, кстати, я собирался ему звонить, поздравить: его работа отныне защищена патентом. Нашлось и предприятие, которое берется за выпуск изделия. А тут вы с таким известием. Точно обухом по голове.

Ковров ходил по кабинету протоптанной в ковролите дорожкой, огибавшей стол для заседаний, стеллажи с готовыми протезами. Искусственные стопы и кисти рук, голени, локтевые и коленные суставы…

Чертовщинкой веяло от этого склада «запчастей». Лабораторией алхимика, где в хрустальной реторте кипит кровь для гомункулуса, и одновременно поточной линией XXI века по производству биороботов.

Перед мысленным взором Непейводы возникла картина людской толпы, жадно поглощаемой утробой метрополитена. Отгоняя видение, он хлебнул из стакана. Чай совсем остыл.

Остыл, перекипел и Ковров. Вернувшись к столу, еще раз изучил «вещдок»:

– Могу дать письменное заключение, что эта хреновина – не «крепление по Дымову».

– Но я сам отстегнул эту штуку от протеза.

– Значит, настоящее крепление подменили. Дымов – человек талантливый во всех отношениях. Он в высшей степени наделен моторной, то есть двигательной, одаренностью. Невозможно, чтобы он просто так споткнулся и упал. Упасть ему помогли. А после подменили крепление.

– Кому и зачем это понадобилось? – спросил Непейвода. – Ведь Дымов секрета из своего изобретения не делал.

Ковров пожал плечами:

– Кто из нас сыщик – вы или я? Подумайте над этой версией. Кстати, не поможете открыть сейф? Потерял, понимаете, ключи. – Ковров кивнул на металлическую шкатулку. На дверце виднелись свежие царапины, рядом лежало большое зубило.

Непейвода вспомнил, как ловко вскрывал сейф Верховский, и невольно признался, покачав головой:

– На сыщика я только учусь. Первое дело… С сейфами дела тоже пока не имел.

Ковров помолчал, походил-побегал своей протоптанной ковролитной тропкой и вдруг спросил:

– На моего секретаря обратили внимание? Золото, а не девушка, работник отменный. Видели, как печатает, как чай разливает?

Виктор кивнул.

– Ничего необычного не заметили? А ведь левая рука усечена на треть. Наш вакуумный протез Мариночке помогает и, конечно, практика… А к Дымову я сам постараюсь завтра выбраться. И привезу с собой хорошего травматолога.

…За вагонным окном был натуральный слоеный пирог: белый туман, синяя стена леса, розовое от ночной зари небо. Непейвода все же успел на последнюю электричку до Выборга и сейчас воспроизводил в уме разговор с профессором.

Внезапно оперуполномоченный выпрямился и замер, словно аршин проглотил. Царапины на сейфе! Похожие свежие отметины были на двери квартиры Дымова, только утром Непейвода не обратил на них внимания. И это называется опер!

Виктор вскочил с жесткого, ободранного вагонным хулиганьем сиденья. Быстрее, быстрее! Может быть, еще не поздно.