Текст книги "Секс и город Киев. 13 способов решить свои девичьи проблемы"

Что наша жизнь? Игра!

Еще во время учебы в театральном институте, проштудировав без малого сотню пьес, я с удивлением поняла: большинство драматургов, великих и не очень, описывают начало любви совершенно одинаково. Герой и героиня внезапно отбрасывают груз взрослой жизни и начинают хором вспоминать свое детство и играть друг с другом, словно малыши.

«А ты помнишь, как мы играли в фанты? – вспоминает мой друг. – А как повытаскивали вещи у тебя из кладовки и устроили карнавал?» «А помнишь, как ты придумала Новый год? – вторит ему моя соседка. – Сейчас мы так не веселимся. Все мои знакомые какие-то скучные, солидные стали. Наедятся оливье и сидят за столом, каждый над своим животом».

И он и она вспоминают наши студенческие театрализации как самые яркие моменты жизни. И я тоже запомнила «свой» Новый год… «Послушайте, – предложила я, – а давайте устроим его прямо сейчас!» И мы нарядили елку, разоделись в праздничные наряды, откупорили в двенадцать часов шампанское и танцевали до утра, абсолютно позабыв в кураже веселья, что на календаре совсем другое число.

Именно тот случай помог мне уяснить важную истину: праздник – понятие не календарное, а психологическое. Ведь тот же Новый год когда-то перенесли на две недели, и застолье по поводу дня рожденья мы нередко отодвигаем на выходной… «Красный» день календаря существует только у нас в голове, его исключительность – иллюзорна. А на деле важно лишь то, насколько успешной будет театрализация этой иллюзии. Насколько удачными – декорации, насколько талантливыми – партнеры, и сможешь ли ты сама играть в этот праздник «взаправду» – как в детстве.

А что такое роман, как не декорации туманного парка или холма над Андреевским спуском, куда ты и он карабкаетесь, наплевав на погубленную парадную обувь, ради иллюзии – вы одни на свете. Партнер в образе Ромео и полное «проживание» избитого диалога пьесы: «Я тебя люблю». – «И я тебя тоже». Это обязательно нужно сказать – таковы правила игры, в процессе которой рождается трепещущее внутри детское предощущение чуда, отрывающее нас от реальности. Любовь – это праздник для двоих…

Моя подруга Аня регулярно жалуется на супруга: «Он очень хороший, но у него есть неисправимый недостаток: муж совершенно не умеет сделать мне праздник. Или хотя бы сюрприз… И если я мечтаю в день своего рожденья проснуться в постели, заваленной красными розами, то должна сама сказать ему об этом вечером. А еще лучше отвести на базар, ткнуть пальцем в понравившийся букет, объяснить, где его спрятать, и уточнить время, когда нужно положить цветы на кровать. Иначе до пенсии не дождешься». «Ну, розы-то он покупать не отказывается, – вступилась за него я. – А это уже кое-что… Почему б тебе не сыграть в сюрприз? Ставишь себе задачу театрального этюда: «Я ничего не знаю!» Просыпаешься и кричишь: «Боже, что это? Красные розы! Мои любимые! Какая красота…» И если будешь играть хорошо, поверь, минут через пять непременно почувствуешь в душе праздник».

Да уж, немудрено, что я попала в театральный. Я выросла в удивительно игровой семье, где все непрерывно заигрывают друг с другом. «Ах, кто же это к нам пришел? – начинает мама, завидев меня на пороге. – Неужели моя дочечка?!» «Нет, это привидение твоей дочки, – вступаю я. – Я умерла оттого, что ты меня плохо кормила». «Ах, какая у тебя ужасная мама», – сокрушается мать, главной идефикс которой всегда было накормить меня до состояния шарика мопассановской «Пышки». «Сегодня 1 мая, – заявляет она с утра. – Нужно пойти и купить тебе и бабушке шарик». – «Зачем, у нас есть совершенно круглая кошка». – «Нет, во-первых, она похудела, во-вторых – не красная, а в третьих, у нее ужасный характер. А шариков с ужасным характером не бывает!»

Уточняю, моя мама, так же как и прочие родственники, не имеет никакого отношения к театру. Но наша семейная привычка к игре гарантированно поднимает нам настроение и помогает оторваться от быта – от привычки друг к другу. Ведь ежедневное «Ах, кто же это к нам пришел?!» – не что иное, как этюд на тему: «Я не видела свою дочь четыре месяца. Какой приятный сюрприз!» Играя, мы смеемся, решая рутинные вопросы, и вышучиваем застарелые конфликты…

Ибо игра – это отстранение от жизни: тяжелой, серьезной, обыденной – взрослой! И чтобы отдохнуть от нее, люди идут в театр, поскольку проблемы, разыгрываемые актерами на сцене, – это не жизнь. Но стоит перенести этот принцип в реальную плоскость, оказывается, что «не жизнь» зачастую помогает нам решать многие жизненно важные проблемы. Просто потому, что мы даем себе установку: это не страшно, а понарошку; это не глупо, а весело; это не упрек, а шутка.

Вы никогда не замечали, что множество вещей, которые нельзя или не хочется говорить прямо, – можно сыграть? И одно дело обиженно заявить работодателю: «Ты платишь мне слишком мало», – и совсем другое весело пококетничать с ним: «Ну, ты у нас человек экономный, бережливый… Но я ничего не могу с собой поделать. Так ужасно хочется денег». А звонить со слезными извинениями другу, с которым обещала встретиться три месяца тому, куда менее приятно, чем весело объявить ему по телефону: «Привет, это твоя без вести пропавшая подруга Владочка, которую ты, наверное, уже похоронил навсегда». Ведь серьезное раскаяние выведет его на не менее серьезный разговор о твоей необязательности, в то время как игривое признание своей вины вызовет у собеседника облегчение: вроде как и «гадостность» свою ты признаешь и играючи перескакиваешь неприятный момент выяснения отношений.

С помощью игрового принципа отстранения можно перескочить массу неприятных моментов, сделав их приятными или, как минимум, удобоваримыми. И иногда стоит отстраниться даже от себя самой и, заглянув утром в зеркало, сказать: «Да, девушка, сегодня ты явно не ляля. Нужно завтра отоспаться до состояния красавицы», вместо того чтобы ужасаться: «Ах, как я ужасно выгляжу! Кому я нужна такая?» и погружаться в депрессивные думы о собственном несовершенстве.

К слову, у меня есть несколько проверенных способов самореабилитации после глобальных неудач, грозящих мне массой совершенно ненужных комплексов.

Первый: полностью выкинуть из головы неприятные воспоминания, сменив «ужасную жизнь» на «не жизнь» с помощью десяти прочитанных подряд детективов или просмотренных видеофильмов. Когда же я снова позволяю себе вспомнить о печальной действительности, эмоции уже оседают, и я могу обдумать свое поражение отстраненно и рационально, что совсем не так неприятно, как со слезами и жестоким самобичеванием.

Второй: (только не смейтесь!) танцевать и громко петь о своих неприятностях: «Ах, какая же я глупая, свет таких не видел дур. Ничего, я завтра утром всем вам снова покажу…» Рифма, мотив и голос не имеют ни малейшего значения, главное, чтобы песня была веселой, бравурной и максимально оптимистичной.

Третий: сесть с подругой на кухне и в подробностях помечтать, как вы победите своих врагов, станете самой известной (богатой, красивой, любимой) и утрете нос всем и вся!

Помогает! Говорят: если человек растягивает губы в улыбке, то через пять-десять минут у него действительно поднимается настроение. Впрочем, одним из первых видов групповой психотерапии была именно психодрама, во время которой пациенты играли роли, направленные на моделирование жизненно важных для них ситуаций, и по ходу игры решали свои неразрешенные жизненные проблемы.

Конечно, в реальности проблемы оставались проблемами. Но ведь наша способность их решить зависит исключительно от состояния души. Не говоря уже о том, что многие из них вообще существуют только в нашей голове. Так же как Новый год, день рожденья, любовь…

И жизнь на поверку вовсе не антагонистка игры. Думаю, они близкие родственницы, возможно, даже сестры-близнецы. Их так легко перепутать!

Так обе сестры Сумские, Оля и Наталья, начали романы со своими будущими мужьями Виталием Борисюком и Анатолием Хостикоевым на театральной сцене, где они вдохновенно играли «любовь». Но хотя поначалу это была лишь талантливая игра (с полным «проживанием» избитого диалога: «Я тебя люблю». – «И я тебя тоже»), по ходу пьесы исполнители главных ролей вошли в образы влюбленных так глубоко, что… не смогли оттуда выйти.

Вот уже сколько лет живут вместе и удивляются: что это за великая сила – искусство игры!

История моей зависти

 
Завидую я.
Этого секрета
не открывал я раньше никому.
Я знаю,
что живет мальчишка где-то,
и очень я завидую ему… —
 

это стихотворение Евгения Евтушенко некогда впечатлило меня больше, чем вся его любовная лирика.

Потому что я – завистлива!

Я была такой с детства и остаюсь до сих пор. Я завидую подруге певице, у которой есть белая шуба длиной до пола, шириной в мантию (греза моей жизни!). Завидую другу – он, мой ровесник, уже успел построить собственную квартиру в центре (да еще именно в том доме, где мечтала жить я). Я завидую…

Мы с моим любимым поэтом – не исключение из общего правила. Все завидуют кому-то. Но, в отличие от нас, не сознаются в том даже самим себе. Признать: «Я завидую!» – расписаться в чем-то порочащем и унизительном. Объявить другим – вызвать шок.

«Я завидую тебе», – сказала я подруге. Она испугалась. Судя по выражению Наташиного лица, можно было подумать, что я призналась в склонности к людоедству или, того хуже, в намерении отбить у нее мужа. «А чему ты завидуешь?» – спросила она осторожно. Я перечислила. «Но это нормально, – успокоилась Ната. – Хотеть такую же шубу – естественное женское желание. Это даже хорошо. Ты так много работаешь, так мало собой занимаешься. Гардероб триста лет не обновляла. Наконец у тебя появился какой-то стимул».

То же самое в один прекрасный день сказала себе и я: зависть – совершенно нормальное продуктивное чувство!

Как часто наши мечты абстрактны и пассивны. «Позже, – говорим мы себе. – Когда-нибудь я обязательно сделаю это». Или, намечтавшись, перечеркиваем все трезвой оценкой: «Нет, это невозможно». Сколько таких унылых «невозможно» пылится в кладовке наших нереализованных идей! «Невозможно хорошо выглядеть, получая мою зарплату, – убеждает меня соседка. – Буду зарабатывать больше, возьмусь за свою внешность всерьез». «Невозможно снять кино в нашей стране, – кручинится знакомая, окончившая кинофак. – Вот лет через пять-десять…» «Нельзя совместить детей и карьеру. Но когда я достигну успеха…» – обещаю себе я.

И вдруг, словно назло, мир подсовывает тебе десяток примеров: женщин, достигнувших куда больших высот и в промежутке между карьерными взлетами родивших двух-трех (!) детей. Оказывается: твоя бывшая однокурсница уже снимает кино. Двоюродная сестра зарабатывает еще меньше, а выглядит не хуже леди Дианы. Невозможное – реально. И кто-то успешно достиг того, о чем ты лишь грезишь за чашкой кофе. Какой жестокий удар под дых! Ты утешаешь себя: «У нее больше способностей (средств, свободы, связей)». Но…

 
Но сколько б ни внушал себе я это,
твердя: «Судьба у каждого своя…»,
мне не забыть, что есть мальчишка где-то,
что он добьется большего, чем я, —
 

перечитываю я вновь.

И целую секунду отчаянно злюсь на этого, неизвестного мне, лучшего «мальчишку». А потом взрываюсь: «Дудки! Я не хуже. Я – ЕЩЕ ЛУЧШЕ!!!» И именно эта злость и азарт заставляют меня вскочить с дивана, где я предавалась прекрасным мечтам, и приступить к их конкретной реализации.

Вся моя биография – тайная история моей зависти. «Я поступила в университет», – гордо объявила моя одноклассница. «Конечно, – вздохнула я, – у нее папа, деньги, блат…» Но так сильно позавидовала ей, что поступила в театральный институт на одной упрямой лобовой атаке. Среди студентов устроили конкурс: чья работа на заданную тему удостоится права попасть в печать. Я позавидовала победительнице и… устроилась работать в газету. Стала печататься регулярно, единственная на всем курсе!

С тех пор я завидовала многим и не стесняюсь своих чувств. Мне дороги все мои гипотетические соперницы. Появление каждой из них я готова приветствовать салютом и криками «ура». Причина первая упомянута выше: зависть – мощный допинг, она порождает запал соревнований и жажду свершений. Вторая: человек, которому ты завидуешь, – первопроходец. А идти за кем-то всегда легче. Часто именно он и сообщает тебе адрес магазина, где продается шуба со скидкой, телефон издателя, которому имеет смысл отнести твою книгу, и имя прораба, готового организовать твой ремонт, пока ты бегаешь по издателям. А еще, глядя на предмет своей зависти, ты понимаешь главное: каких качеств тебе не хватает для достижения цели. Упрямства? Образования? Знакомств? Их нетрудно наработать. Было бы желание!

Зависть и желание – ближайшие подруги, скорее всего, «лучшие». И если когда-нибудь я проснусь и почувствую, что никому не завидую, значит, я умерла! Если завидовать некому – это просто ужасно. Ибо тогда самосовершенствование сменяется самолюбованием. Простой пример: замужество подруг не вызывало во мне ни капли зависти. Слишком проблемными оказались их браки, слишком много в них было нестыковок, нервов, ссор… Это они завидовали мне: «Хорошо тебе, живешь в свое удовольствие, делаешь, что хочешь, никто не контролирует, не попрекает, не сидит на шее». Слушая их, я горделиво задирала нос и, воображая себя самой умной, с удовольствием рассуждала на тему: «Семейное счастье – выдумки беллетристов. Семья – каторга и ад». В сем состоянии блаженного самодовольства я пребывала ровно до тех пор, пока моя коллега и подруга Ляля таки не отыскала себе идеального супруга. И мне, наконец, нашлось кому позавидовать. «А чего это я до сих пор в девках? – запаниковала я. – Я что, хуже?»

И я не щажу чувств друзей, сознательно распаляя их зависть, принося в клюве те или иные примеры. «Ты говорила: русскоязычный певец не может выйти на мировой рынок! А между прочим, в Англии самая популярная группа – «Тату», – поддеваю я подругу певицу. «Говоришь, не можешь сбросить вес после родов. А Оля смогла!» – «расстраиваю» Аню. Потому что верю: острая зависть помогает решить глобальные проблемы. Мелкая – держать себя в форме. Как ни смехотворен пример Эллочки-людоедочки, устроившей социалистическое соревнование с дочерью американского миллионера Вандербильда, на том же основополагающем принципе работает вся индустрия красоты. «Посмотри, – возбуждаемся мы, показывая друг другу на глянцевых красоток, – какая прическа, косметика, цвет…» А на следующий день идем в магазин, в парикмахерскую, в тренажерный зал!

Вы возразите: «Ты говоришь о «белой», но есть «черная» зависть». Да, я видела немало примеров, когда она ссорила давнишних друзей и разрушала семьи… Зависть – сильное чувство. А любую силу можно обернуть как во благо, так и во зло – как в самосовершенствование, так и в саморазрушение. Бывало, и я, оступившись, выстраивала интриги против удачливых коллег, раздражалась, когда близкие повествовали мне об успехах. Разрывала отношения, чтоб не чувствовать себя ущербной на их фоне, не сталкиваться каждый день с ходячим доказательством: они – лучше меня. И в результате сделала вывод. Унизительна и порочна отнюдь не зависть, а неверие в собственные возможности!

Тратить силы на уничтожение соперника, вместо того чтобы вложить энергию в победу над ним, – столь же глупо, как, имея на руках десять тысяч долларов, отдать их киллеру и убить подлую обладательницу белой шубки. Не выгодней ли купить на эти деньги шубу себе? В идеале – лучшую!

Зависть – великий капитал. Не растратьте его впустую. Любите и лелейте своих Вандербильдих! Что бы мы делали без них?

Эх, дайте мне кому позавидовать, и я переверну весь мир!

Обыкновенное счастье

Помню, года два тому я смотрела на своего котенка. Выделывая удивительные пируэты над паркетом, он гонял по комнате скомканную бумажку, подбрасывал ее лапами, ловил, заваливался на спину… А я завороженно наблюдала за ним, думая: «Вот глупенький, как же ему мало нужно для счастья!»

А мне – так много!

Во-первых, издать книгу. И не просто издать, а распродать миллионными тиражами. И не только в Украине! Иначе – уж я-то себя знаю – не пройдет и полгода, начну мучаться комплексом местечковости и своей полной ничтожности в контексте мирового масштаба.

Во-вторых, любимый. И не просто любимый – мало ли в кого я могу влюбиться сдуру! – а мужчина, которого я могла бы уважать. Чтобы был умнее, сильнее, успешнее меня и не страдал внутренней дисгармонией и приступами неполноценности.

В третьих, дом. И не просто, а моей мечты: чтобы на окнах были витражи, в ванной – мозаичное панно, на столе – столовое серебро, в углу – кресло-качалка в стиле «модерн». И чтобы я могла купить себе любую вещь, которую хочу, и вообще не задумывалась об этих противных деньгах. И чтобы зимой всегда шел снег, а летом – светило солнце…

Из чего следовал крайне печальный вывод: счастлива я никогда не буду!

Хотя точно знаю: рано или поздно непременно куплю серебряные приборы и качалку-«модерн», не исключено, что со временем заработаю много денег и имя за рубежом и найду себе идеального мужчину. Да только проблема в том, что стоит мне заполучить все это, я пойму – никакого особого счастья сие приобретение мне не принесло… Да, да!

Ах, как искренне я верила раньше: желанная вещь, от которой ты не можешь оторвать глаз, приравнивается к стопроцентному блаженству!

Так, после долгих сомнений и подсчетов я приобрела антикварную лампу, образ которой не давал мне спать по ночам. В груди бурлил восторг: «Она моя! Моя! Она идеальная часть моего будущего дома». Но при ближайшем рассмотрении выяснилось: лампа нуждается в глобальной реставрации. Все мои друзья и родные не понимают, зачем я грохнула на нее такую сумму, и наперебой перечисляют мне то нужное и полезное, что я могла бы купить вместо нее. А я чувствую обиду, раздражение, сомнение – все что угодно, кроме…

«Ах, как я была бы счастлива, если бы мы жили с ним вместе и я могла бы будить его поцелуем по утрам!» – грезила я раньше. В результате мой идеал переезжал ко мне. И хотя из упрямого принципа я таки проделывала этот ежеутренний ритуал, уже на второй день, целуя любимого, я думала вовсе не «какое это счастье», а «какого черта он еще спит, если я встала час назад, чтобы приготовить нам этот клятый завтрак!»

«Боже, как я буду счастлива, когда наконец поеду в отпуск», – молилась я каждое лето. А потом, напевая, паковала чемоданы и, дорвавшись до вожделенного поезда, сидела и ждала: сейчас оно низойдет на меня, как золотой дождь на Данаю. Счастье не нисходило: соседи по купе ехали с крикливым ребенком, проводник отказывался выдать мне второе одеяло… «Быть может, чтобы почувствовать его, нужно выйти в тамбур и посмотреть в окно?» Однако его не было и там – только трое неприятных парней, тут же принявшихся подбивать ко мне клинья. «Просто еще рано, оно будет ждать меня по приезде. Счастье грянет, едва я увижу море!» Но вода была слишком холодной, и в ожидании «у моря погоды» я в первый же день сгорала на солнце. Утром поднималась температура. Когда я выздоравливала, начинался дождь. Официант обсчитывал меня в ресторане. Спутник отказывался ехать со мной на экскурсию…

И который раз я возвращалась в Киев злая и усталая, прекрасно понимая, что за весь свой долгожданный отпуск не была счастлива ни секунды!

Однажды в период острой депрессии с классическими симптомами: «Я несчастна», «Я неудачница», «Все – плохо!» – я в целях самоспасения принялась искать аргументы против. И скрупулезно записала на листе бумаги все мгновенья, часы и дни, когда я испытывала радость. Список получился невероятно мелочный и сиюминутный: «Когда меня похвалил начальник», «Когда ездила с Аней на дачу», «Когда помирилась с любимым», «Когда смотрела спектакль БДТ», «Когда каталась в лодке по Днепру», – но, к моему несказанному удивлению, достаточно длинный. Особенно учитывая тот факт, что я была совершенно убеждена: три последних месяца моей жизни – беспросветный черный мрак!

Но больше всего меня поразило другое: оказывается, мое счастье – такое же глупое и «неконцептуальное», как случайная игрушка моего котенка! Чтобы быть счастливой, мне нужно до смешного мало: заслуженная похвала, речка и хорошая погода, природа и приятная компания… Значит ли это, что в вечной погоне за долгосрочным, стратегически важным счастьем я попросту не замечаю ежедневного и единственно настоящего?

Ведь счастье – это когда ты чувствуешь себя счастливым сейчас, в данный момент! Другой формулы просто нет. И размер «поводов для» не имеет ни малейшего значения. Значимо одно: позволяешь ли себе ты – такая взрослая, логичная, деловая – радоваться сущей ерунде и, облизывая с ложечки мороженое, честно признать: «Вот это и есть счастье!»

Впрочем, справедливости ради следует уточнить: в тот день, когда я впервые увидела свою книгу в напечатанном виде, я была абсолютно, гениально, концептуально счастлива. Затем начались проблемы с магазинами, издателями и критиками… Но ведь была же, была! Целый световой день! Так долго, что это счастье нельзя было ни не заметить, ни перепутать.

И наверное, именно тогда я поняла свою главную ошибку!

Неправда, что, заполучив драгоценную лампу, любимого и билет на курорт, я не испытала в итоге ничего, кроме разочарования. Я была счастлива, когда несла покупку домой, собирая чемоданы, в первый вечер совместной жизни… Но из-за недолговечности этого чувства упрямо отказывалась признать его полноценным счастьем. А зря!

Просто мечтая «издать книгу», мы всегда рисуем в воображении восхитительные картинки: восторженные статьи в прессе, очередь в магазине, зарубежные контракты… Забывая: успех книги – это уже мечта № 2, хорошие продажи – № 3, мировой рынок – № 4. И покупая потрясающий наряд, чтобы произвести в нем фурор, следует помнить: фурор не продают в комплекте с платьем. Волшебное появление мужчины в твоей квартире не гарантирует столь же волшебного появления завтрака. А прекрасной погоды и ровного загара нет в прейскуранте ни одной турфирмы.

И законное счастье оттого, что ты «наконец, вырвалась в отпуск», длится не больше дня, предшествующего посадке на поезд. А для того чтобы быть счастливым целых две отпускные недели, нам нужно так много! Десять-двадцать «счастий» одновременно.

Потому, когда мы с Анютой последний раз отправились на море, я заранее расписала каждый день: «С утра мы позавтракаем в нашем любимом кафе и закажем наше любимое блюдо, потом полежим на пляже, потом наловим мидий и съедим их на обед, потом покатаемся на канатной дороге…» На случай, «если будет дождь», предполагался не менее длинный список любимых занятий – столь же простых и беспроигрышно радостных, как бумажная «мышка» моей кошки.

Ведь даже она не будет «сыта» одной бумажкой, и для совершенного счастья котейке нужно, чтобы я покупала исключительно ее любимый корм, не ругала за перевернутые вазы и позволяла часами спать на коленях. Но коли киска может уповать только на благость верховного божества-хозяйки, – мы вполне способны скомпоновать свои «счастья» сами.

Пожалуй, счастье похоже на костер. Одна ветка сгорает моментально… Но если совместить раскритикованную лампу с реставратором, а полученный результат с будущим интерьером моей мечты; отпуск со спутником, разделяющим твои представления об отдыхе, и программой развлечений на все случаи жизни; издание книги с рекламной кампанией, а утренний поцелуй с домработницей, приносящей завтрак в постель… этот огонь может греть тебя долго-долго.

Особенно, если ты не будешь забывать регулярно подбрасывать туда хворост.