Текст книги "Наследники империи"

Девушка протиснулась сквозь узкий проход. Опустившийся за ее спиной полог скрыл пламя факелов и сторожевых костров, в палатке снова стало темно. Иррея опустилась на одно колено рядом с ложем каданга и произнесла:

– Сегодня ты снова спас меня. Я должна тебя поблагодарить.

– Благодари, – с обычным равнодушием ответил Тангендерг. – Но, если честно, нас обоих сегодня спас тот крестьянин.

– Далман. Он говорит, что завтра Хорум падет.

– Без сомнений. Если ваш император не поторопится, он приведет свое войско на пепелище. А вы все будете лежать мертвыми.

– А ты? – настороженно спросила Иррея.

– Это не моя война, я никому не обещал защищать ваш город. Когда хишимерцы войдут в Хорум, я уйду.

Иррея тяжело вздохнула.

– Жалеешь, что вернулась сюда? – спросил каданг.

– Нет, но… Я не знаю…

– Не хочется умирать?

Если бы не равнодушный тон, можно было бы подумать, что Тангендерг насмехается.

– А кому же хочется? – снова вздохнула Иррея.

– Да, никому, – согласился Тангендерг. – Но независимо от своих желаний, завтра многие умрут. Возможно, и ты тоже.

– К тебе за утешением лучше не ходить, – усмехнулась девушка.

Она поднялась было на ноги, но каданг схватил ее в темноте за руку:

– Уже уходишь?

– Утром будет бой, – напомнила Иррея.

– Это будет утром. А сейчас, пока ты еще жива, я хочу получить твою благодарность.

Каданг притянул девушку к себе. Иррея почувствовала, как пальцы Тангендерга расстегивают крючки ее одежды. Отягощенный кинжалом пояс с глухим стуком упал на земляной пол.

* * *

Коринта проснулась от бесцеремонного пинка в плечо.

– Поднимайся! – потребовал обритый наголо гипит на ломаном арамейском.

Коринта приподнялась на локте и огляделась, со всех сторон ее обступили кочевники.

– Вставай, – повторил требование Сарахд, один из вождей. – Где он?

– Кто? – не поняла девушка, поднимаясь на ноги.

– Не юли, девочка, – нахмурился вождь. – Только ты могла освободить черного жреца.

Коринта съежилась под суровыми взглядами гипитов.

– В другое время ты заняла бы его место на костре, – произнес Шамрангх.

Он кивнул своим соплеменникам:

– Собирайтесь.

Кочевой стан пришел в движение, гипиты принялись поспешно сворачивать палатки, растреноживать коней и буйволов, запрягать колесницы.

К Коринте подошла Ортданатха и положила широкую тяжелую ладонь ей на плечо:

– Мы уходим.

Коринта бросила взгляд по сторонам и вдруг зло выкрикнула:

– А зачем вообще приходили? Чтобы убежать, поджав хвосты?

Она оглянулась на лошадь каданга:

– Иди сюда!

Как ни странно, кобыла послушно приблизилась. Девушка взобралась ей на спину, вытащила нож из-за пояса и воинственно заявила:

– Бегите, куда хотите, а я останусь!

Шамрангх усмехнулся:

– Собираешься биться в одиночку? Ножом?

Среди гипитов послышались смешки. Худенькая девчонка верхом на старой кляче с ножом в руке выглядела довольно нелепо.

– Не в одиночку, – прозвучал хриплый голос.

К Коринте, хромая и опираясь на копье, подошел один из арамейцев, раненных в битве накануне и нашедших приют в стане гипитов.

– Нам бежать некуда, – поддержал его другой арамеец.

К ним потянулись остальные арамейцы.

Послышались возбужденные возгласы. Через стан мчался всадник, что-то крича, за его спиной сразу поднимался шум, волнами разливаясь по всему лагерю. Остановив коня перед Шамрангхом, всадник снова что-то прокричал. Шамрангх поднялся на ближайшую колесницу. Все непроизвольно обратили взоры на полдень.

Из-за горизонта по степи разливалась темная волна, надвигаясь на кочевой стан. Над всадниками колыхался лес копий, а прямо по центру развевалось алое знамя Арамейской империи.

* * *

Сигнальные рожки и гонги зазвучали почти одновременно по всему городу. Иррея выглянула из палатки, застегивая пояс.

– Ты идешь? – спросила она, оглянувшись на Тангендерга. – Хотя, ты же ранен…

– Рана меня не беспокоит, – равнодушно ответил каданг, поворачиваясь на бок, спиной к ней. – Но я уже говорил, это не моя война.

Уже откинув полог, девушка снова оглянулась и спросила:

– Мы еще увидимся?

– Незачем, – все так же равнодушно отозвался Тангендерг. – Твою благодарность я уже получил.

Иррея пожала плечами, полог палатки упал за ее спиной.

У центральных ворот княжеские дружинники садились в седла, здесь же собирались пехотные отряды.

– Что происходит? – спросила Иррея, увидев среди воинов Далмана.

– Идем в бой, – ответил крестьянин. – Где ты была? Весь город уже гудит. Армия императора подошла. Он уже вступил в битву вместе с гипитами.

Со стены, прихрамывая, спустился князь Литарий, тяжело взобрался в седло и скомандовал:

– Открыть ворота!

Сотни клинков с лязгом вылетели из ножен, всадники князя вырвались наружу сквозь распахнутые ворота, следом за ними последовали пешие воины, на ходу разворачивая строй в боевые шеренги.

Растянувшиеся вокруг Хорума войска царя Орангера пришли в движение, пытаясь собраться воедино для отражения удара, но явно не успевали. Всадники арамейского императора и конные кочевники волной налетели на крыло хишимерской армии со стороны заката. Все прочие звуки заглушил треск, когда сотни копий одновременно ударили в щиты, пробивая их насквозь, пронзая доспехи и тела воинов, крупы гиппарионов. В один миг на тысячу шагов образовался вал из мертвых и раненных тел, залитых кровью. Цепляясь за трупы копытами, многие гиппарионы падали, калеча своих седоков, остальные мчались дальше, безудержной лавиной сминая противников. Колесницы гипитов рассеивали ряды пехоты, кромсая противников серпами. В то же время защитники Хорума нанесли удар в самый центр войска царя Орангера.

Кеттанос тщетно пытался собрать хоть часть воинов у шатра царя Орангера. Время, потраченное на обучение армии царя технике боя, словно прошло впустую. В один миг все войско превратилось в бестолковое стадо. Если хишимерские воины еще хоть как-то выполняли команды своих племенных вождей, все остальные в основном бились каждый сам за себя.

– Тебе лучше отступить сейчас! – крикнул ногарец Орангеру, выскочившему из своего шатра. – Соберешь свое войско снова и вернешься!

– Мы будем сражаться до конца! – громогласно заявил царь, обнажая меч. – Коня мне!

– Если хочешь сражаться, тогда окажешься на поле боя один, – ответил Кеттанос. – Твоя армия скоро разбежится, и никто ее не остановит. Уходи, пока есть возможность.

Царь скрипнул зубами. Взобравшись верхом на своего гиппариона, он кивнул старшему телохранителю.

– Поедешь со мной, – объявил Орангер ногарцу.

Тот покачал головой:

– Нет, царь. Моя война с Арамеей закончится здесь.

– Тебя бы казнить за ослушание, но ты и так идешь на самоубийство, – прорычал Орангер.

Развернув гиппариона, он поскакал прочь. Немногочисленные телохранители последовали за царем.

Между тем хишимерские отряды, не выдержав натиска, окончательно сломали боевые порядки и беспорядочной толпой покатились назад. Шатры и палатки полевых лагерей хишимерских полководцев и наемников пали, растоптанные копытами гиппарионов, войска захватчиков рассеялись по степи, спасаясь бегством.

Рисстаний натянул поводья, осадив своего гиппариона, и поднял руку.

– Сигнальщики! – гаркнул Аррелий. – Приказ, всем войскам стоять!

Зазвучали сигнальные рожки, передавая приказ всей арамейской армии. Князья и гипитские вожди остановили своих воинов, прекратив преследование разбегающихся по степи противников.

– Царь Орангер ушел со своим отрядом телохранителей, – сообщил императору один из князей. – Если поторопимся, сможем его захватить.

– Не стоит, – ответил Рисстаний. – Займитесь ранеными.

– Что делать с раненными хишимерцами? – спросил другой князь, сопровождавший императора.

– Добить, – процедил Аррелий.

Рисстаний покосился на него и распорядился:

– На усмотрение жрецов-дромидов.

К ним подъехали Литарий и Даманий. Князь Хорума прижал ладонь к сердцу и поклонился своему молодому повелителю:

– Благодарю, мой император, ты появился как раз вовремя.

– Мне стоило прислушаться к твоим сообщениям раньше, – произнес Рисстаний. – Это уберегло бы нас от многих жертв.

– Взгляни, повелитель, – кивнул Аррелий, указывая императору на полночь.

Из степи к Хоруму приближались около трехсот всадников.

– Похоже, легардийцы, – опознал всадников Даманий, приставив ладонь козырьком к глазам. – Должно быть, дружина Кадония.

– Что-то их слишком мало, – заметил Литарий. – Наверняка и Кадонию пришлось выдержать тяжелый бой.

Поймав вопросительный взгляд императора, правитель Хорума пояснил:

– Легардийская дружина наносила удар в тыл хишимерской армии, отсекала обозы с осадными орудиями. Если бы не Кадоний, штурм Хорума начался еще вчера и сейчас город лежал бы в руинах.

– Смелый маневр, – одобрительно кивнул Аррелий.

Поравнявшись с предводителями арамейского войска, один из легардийских всадников, припавший к гриве своего гиппариона, тяжело распрямился в седле. Из-под помятого шлема молодого воина виднелась бурая от крови повязка.

– Князь Кадоний, – произнес император, приветствуя правителя Легардии. – Наслышан о твоих подвигах.

– Мой повелитель, большая беда идет на нас, – хрипло отозвался Кадоний.

– О чем ты? – удивился Аррелий. – Хишимерская армия разбита, их отряды бежали и еще не скоро соберутся в одно войско.

Кадоний покачал головой. Похоже, это движение отозвалось болью, молодой князь поморщился, сдерживая стон, и коснулся ладонью виска.

– Сам Тот идет к Хоруму, – сообщил он.

– Это невозможно! – воскликнул Литарий. – Тот не может войти в наш мир без своего сердца.

– Я это знаю, – ответил Кадоний. – Но он идет сюда прямо за нами со всеми своими жрецами и своей армией мертвых. Верховный жрец Дромидиона его пленник.

– Аммат? – ошеломленно переспросил Рисстаний.

Кадоний кивнул. Рисстаний окинул взглядом притихших князей. Даже Аррелий, против обыкновения, молчал, мрачно наморщив лоб. Молчали и вожди кочевников.

– Кто возглавляет храм в Хоруме? – спросил император Литария.

– С нами Демилий, жрец из Орамоса, правая рука самого верховного жреца.

– Сообщите ему о приближении Тота, – приказал император. Еще раз оглядев князей, он добавил: – А сами готовьтесь к бою.

* * *

Скрестив руки на груди, Тангендерг смотрел со стены на равнину, где арамейские и гипитские воины готовились встретить новых противников.

– Вот ты где! – воскликнула Коринта, дернув его сзади за полу безрукавки. – Я тебя искала.

– Нашла, – невозмутимо произнес каданг, даже не взглянув на девушку. – Что дальше?

– Ты ранен? – Коринта осторожно коснулась разорванной штанины на его бедре, из под которой виднелась бурая повязка.

– Ерунда, – все так же равнодушно отозвался Тангендерг.

Коринта перевела взгляд на равнину. Издалека на Хорум и шеренги его защитников надвигалась темная волна и вместе с ней надвигалась темнота, солнечный свет мерк с каждым шагом армии мертвых.

– Мы победим? – тихо спросила Коринта.

– Нет, – с жутким спокойствием ответил Тангендерг. – Тот ведет к Хоруму свою армию мертвых. Тех, кого уже нельзя убить. Каждый павший в битве арамеец встанет на его сторону, армия Тота будет только расти.

– Что же нам делать?

– Тебе лучше убираться подальше. То же самое можно посоветовать и арамейцам. Не знаю, как Тот сумел войти в наш мир без своего сердца, но он не сможет быть здесь долго. Рано или поздно вся его армия покойников сама падет. Но арамейцы глупы и упрямы, преданные своей фанатичной идее отстоять эти земли, они скорее погибнут, чем отступят.

Коринта недоуменно хмыкнула, затем нахмурилась и подняла сердитый взгляд на спутника:

– Ты считаешь, что арамейцы поступают глупо, сражаясь за свою землю?

Тангендерг пожал плечами:

– Это просто земля, трава, деревья, камни… Ничего такого, чего не было бы в других местах.

Коринта рассердилась еще больше, даже покраснела:

– Так ты считаешь, что мы поступаем глупо, раз не хотим покориться захватчикам?!

– Любая война глупа и бессмысленна. Люди убивают друг друга просто так, из жадности и амбиций, прикрываясь высокими идеями и целями. Если бы хишимерцы не резали пленных на алтаре своего бога, местные крестьяне наверняка предпочли бы покориться, а не сражаться. Да и кочевники тоже. По большому счету людям без разницы, кто их обирает, арамейские князья, кочевые вожди или хишимерские правители. Лишь страх смерти заставляет их бороться, а вовсе не желание отстоять землю и свободу. Да и нет у них никакой свободы. Арамейские князья и хишимерские вожди бьются за землю и власть, а крестьянам эту войну просто навязали.

– Интересно, что бы ты сказал, если бы тебя самого хотели лишить свободы? – пробурчала девушка, уязвленная его словами.

– Ничего.

– Ну да, – насупилась Коринта. – Просто всех поубивал бы без всяких слов.

Армия Тота все ближе подходила к Хоруму. Впереди мертвого войска двигалась повозка, запряженная двумя волами. На перекладинах косого креста, закрепленного в повозке, был распят человек. Среди арамейских воинов поднялся ропот, защитники Хорума узнали в распятом пленнике верховного жреца Дромидиона.

Среди шеренг мертвых воинов поднялось ящероподобное существо, издав грозный рев. Степь всколыхнулась волной, словно покрывало, ряды защитников Хорума расстроились, многие не удержались на ногах. Глинобитные стены города содрогнулись и покрылись трещинами. По мере приближения войска Тота в клубах пыли с земли поднимались павшие в недавней битве бойцы, присоединяясь к армии мертвых и приводя в еще больший трепет арамейцев и гипитов.

Вдоль сломавшихся рядов арамейского войска промчался всадник в алом плаще, призывая воинов к бою. Увлекая бойцов за собой, он первым устремился навстречу противнику.

– Ваш император гораздо смелее, чем принято считать, – невозмутимо заметил Тангендерг, наблюдая со стены, как две армии сошлись на равнине. – Хотя, конечно, такая показная храбрость неразумна для полководца.

– В его руках меч Хорруга, – послышался голос рядом.

Тангендерг не оглянулся, Коринта же с интересом разглядывала человека в жреческом одеянии, занявшего место на стене рядом с ними.

– Меч Хорруга? – переспросила девушка.

– Когда-то именно этим мечом Хорруг вырезал сердце из груди Тота, – пояснил жрец. – Его клинок хранит печать Дромидиона. Лишь этим мечом можно одолеть бога мертвых. Но это должен быть ты.

Он перевел взгляд на каданга.

– С чего вдруг? – равнодушно спросил Тангендерг.

– Мое имя Демилий. Впервые я попал в этот город много лет назад вместе с Хорругом, вместе с ним побывал в храме Тота, вместе с ним дошел до побережья. Кровь Хорруга способна не только вернуть сердце богу мертвых. Вкупе с мечом, отмеченным печатью Дромидиона, она может изгнать его обратно в царство Смерти. Я давно заметил тебя здесь. Рисстаний прямой потомок Хорруга, но в твоих жилах кровь нашего первого императора гораздо сильнее. Меч Хорруга должен быть в твоих руках.

– Очень интересная история, – процедил Тангендерг.

– Ты ведь не для того привел к Хоруму кочевников, чтобы они полегли здесь вместе с арамейской армией, – многозначительно произнес жрец.

Каданг скривил губы.

Между тем две армии сошлись на равнине. Мертвые воины Тота оказались менее проворны, чем при жизни, однако обладали исключительным преимуществом – бессмертием. Получаемые ранения никак не сказывались на их боеспособности, а погибающие от их клинков противники тут же присоединялись к армии мертвых.

– Рубите им головы! – призвал защитников Хорума Аррелий, яростно располовинивая врагов ударами меча. – Рубите их на части!

Гиппарион Рисстания взвился на дыбы перед хишимерским божеством. Молодой император скатился с седла на землю и едва увернулся от копья мертвеца. Вскочив на ноги, он рассек противника мечом, отбил выпад другого, снес голову еще одному. Переселившись из лесов на побережье, арамейцы не спешили расставаться со своими традициями – как и любому мальчишке княжеского рода, в детстве Рисстанию пришлось пройти обучение бою, поэтому оружием он владел довольно неплохо. Удары отцовского меча разваливали мертвых противников на части.

Рев Тота оглушил молодого императора, от удара хвостом земля вновь содрогнулась так, что Рисстаний едва устоял на ногах. На мгновение дыхание сперло, арамеец почувствовал невидимую хватку на горле. Лезвие меча скользнуло по чешуйчатой шкуре божества, острые когти величиной с добрый клинок рассекли воздух перед самым лицом. От следующего выпада Тота Рисстаний не успел увернуться. Отлетев на два десятка шагов, арамейский император упал на спину, пальцы выпустили рукоять меча, разорванная на груди кольчуга окрасилась кровью.

Перепрыгнув через поверженного правителя Арамеи, к Тоту устремился человек в изорванных одеждах. Протянув руки к свирепому божеству, он воззвал:

– Сокруши наших врагов, владыка! Я Гишер, твой верный слуга! Дай мне силы служить тебе, повелитель!

Тот отмахнулся от своего бывшего жреца, как от назойливой мухи, Гишер отлетел далеко в сторону, сбив с ног нескольких сражающихся воинов, и прокатился по истоптанной траве.

Рисстаний с трудом приподнял голову. Сквозь застилавший взгляд туман проявились очертания медленно и грозно надвигающегося на него Тота. Император потянулся к мечу, дрожащие пальцы успели лишь коснуться рукояти. Меч Хорруга поднял с земли другой человек.

Взвесив в руке знакомый клинок, Тангендерг шагнул навстречу свирепому божеству хишимерцев. Тот снова яростно взревел, но остановился перед новым противником. Чуть помедлив, словно прицениваясь друг к другу, оба сошлись в ожесточенном поединке.

Уворачиваясь от лап чудовища и пытаясь достать его клинком, Тангендерг то и дело чувствовал хватку на своем горле. Но всякий раз невидимые объятия соскальзывали.

– Чувствуешь мою кровь, тварь? – процедил каданг. – Я тебе нужен. Но моей кровью ты захлебнешься.

Удар за ударом рассекали шкуру Тота, сквозь раны вырывалось пламя, окутывая божество едким дымом. После недавнего ранения Тангендерг изрядно утратил ловкость, тем не менее, двигался довольно проворно для хромого. Но, как ни сноровист был каданг, лапы Тота обхватили его торс, когти пробили волчью шкуру безрукавки и впились в кожу. С победным ревом бог мертвых поднял свою добычу над землей. Тиски его объятий сдавили ребра Тангендерга так, что невозможно стало вздохнуть.

Распятый на кресте Аммат приподнял голову и взглянул сквозь спутанные пряди волос на торжествующего Тота. Губы жреца зашептали слова молитвы, призывая богов Дромидиона.

Тангендерг задыхался от боли в сдавливаемых ребрах, безрукавка намокла от крови, сочившейся из-под когтей, впившихся в тело. Рукоять меча затрепетала в его ладони, клинок охватило сияние. В тот миг, когда челюсти свирепого бога-людоеда распахнулись перед самым лицом каданга, он обеими руками поднял меч над головой и обрушил сияющий клинок на морду Тота. Из раны вырвались языки пламени. Коротко взревев, Тот выпустил добычу. Подавшись вперед, Тангендерг рассек шкуру на груди ящера. Все еще не в силах вздохнуть полной грудью, каданг, тем не менее, наносил удар за ударом, пробивая чешуйчатую шкуру. Месиво ран разорвалось огненным шаром, опалив Тангендерга и отбросив его назад.

Пламя поглотило фигуру ревущего в ярости Тота и угасло с растаявшим в огне божеством хишимерцев. Лишившиеся своего владыки мертвые воины пали на землю, рассыпавшись прахом и оставив жрецов беззащитными.

– Всех схватить! – гаркнул Аррелий, стряхивая с плеч останки мертвого тела и указывая арамейским воинам на хишимерских жрецов.

Рисстаний тяжело поднялся с земли. Подобрав копье и опираясь на него, он подковылял к Тангендергу.

– Кто ты? – хрипло спросил молодой император.

– Странник, – так же хрипло отозвался каданг.

Сидя на земле и скрипя зубами от боли, он ощупал ребра.

Арамейские воины подхватили своего императора.

– Помогите ему, – указал Рисстаний на каданга.

– Обойдусь, – процедил Тангендерг, самостоятельно поднимаясь на ноги.

Он протянул меч Хорруга молодому императору.

Арамейские воины во главе с Демилием осторожно сняли с креста своего верховного жреца. Другие жрецы из хорумского храма, сопровождаемые воинами и горожанами, рассыпались по всему полю недавней битвы, отыскивая раненых бойцов.

В числе многих Коринта также вышла за городские ворота. Девушка поеживалась, осторожно перешагивая через мертвые тела, залитые уже потемневшей кровью. Увидев мух, роившихся в выбитой глазнице убитого хишимерского воина, она поспешно отвернулась и зажала рот ладонью, взгляд тут же уткнулся в раздробленный череп ританского копейщика. Повсюду, сколько видел глаз, была смерть.

Одно из мертвых тел неподалеку зашевелилось, из-под него послышался стон. Наружу высунулась окровавленная рука и уперлась в плечо мертвого воина, тщетно силясь сдвинуть труп в сторону. Коринта огляделась, поблизости не оказалось никого из тех, кто оказывал помощь раненым, рассыпавшись по обширному полю битвы. Стон повторился, рука, пытавшаяся столкнуть непосильный груз, обмякла. Девушка осторожно перебралась через круп мертвого гиппариона с вывалившимися внутренностями, облепленными мухами, и пробралась ближе. Под трупом воина был живой человек. Кровь из рассеченной брови залила половину лица, но он определенно был жив. Помимо павшего воина, лежавшего на груди раненого, еще пара мертвых тел придавливала его ноги. Ухватившись за ворот разорванной кольчуги, Коринта попыталась оттащить мертвеца в сторону, однако сделать это оказалось не так-то просто. Девушка снова огляделась. По полю брел человек, спотыкаясь о мертвые тела. При этом он сгорбился так, что голова свесилась чуть не до уровня живота.

– Эй! – окликнула девушка незнакомца. – Иди сюда! Помоги мне!

Тот не обратил на зов никакого внимания.

– Ты слышишь?! – снова окликнула его девушка.

Человек распрямился и повернулся в ее сторону.

– Ты?! – ахнула Коринта.

Даже по одежде она не узнала сразу в сгорбленной поникшей фигуре недавнего спутника.

– Мой бог отверг меня, – обреченно произнес Гишер. – Моя жизнь пуста и бессмысленна…

– Не скули, лучше помоги мне! Ну же, не будь такой скотиной!

Гишер снова уронил голову на грудь. Закусив губу, Коринта опять вцепилась в кольчугу мертвого воина. Кольца кольчуги врезались в пальцы, но труп лишь чуть-чуть сдвинулся в сторону. Обессиленно выдохнув, Коринта опустила плечи.

– Подвинься, убогая, – услышала она над ухом знакомый сварливый голос.

Гишер подхватил мертвое тело под плечо и откатил его в сторону. Затем вдвоем с девушкой они освободили и ноги раненного воина.

– Он еще жив? – настороженно спросила Коринта.

– Живой, – хмуро ответил Гишер, нащупав пульс на шее воина. – Бок рассечен, много крови потерял. Видишь рану?

– Он не арамеец, – заметила Коринта. – И у меня такое чувство, что я уже видела его где-то.

– Ногарец. Я знаю этого парня, он служил моему царю.

Заметив, как изменился взгляд девушки, Гишер поинтересовался:

– Добьешь?

– С ума сошел?! – возмутилась Коринта. – Давай перевяжем его.

Развязав ремешки доспехов, они сняли с ногарца пластинчатую броню. Коринта разорвала его окровавленную рубашку, обнажив рану, и принялась неумело накладывать повязку из тех же лоскутов.

– Кто так делает-то? – тут же осудил ее Гишер. – Дай сюда. Подержи его.

Он усадил ногарца и, пока Коринта поддерживала его в таком положениии, сноровисто перевязал рану.

– Это остановит кровотечение, но рану лучше промыть и зашить, – сказал Гишер, закончив. – Позови ваших дромидов, пусть его заберут.

– Откуда ты знаешь, как лечить? – поинтересовалась Коринта.

– Служители Тота знают многое не только о смерти.

Мрачно вздохнув, хишимерец добавил:

– Даже отвергнутые служители.

– Ты все еще готов служить своему богу? – спросила девушка. – Вернешься к нему? Даже после того, как он отверг тебя?

– Не лезь не в свое дело, – Гишер раздраженно скрипнул зубами. – Зови дромидов.

* * *

Все пространство вокруг постоялого двора превратилось в один сплошной лазарет, сюда сносили тяжелых раненых со всех сторон. Бойцы с менее тяжелыми ранениями приходили сами. В воздухе повис стойкий запах крови и лекарственных снадобий, отовсюду слышались стоны и хрипы. Жрецы-дромиды и их добровольные помощники наскоро оказывали помощь всем нуждающимся.

Двое крепких парней опустили на землю скрещенные копья, послужившие носилками раненному ногарцу. Коринта присела рядом и коснулась руки воина.

– Здесь тебе помогут, и ты не умрешь, – заверила его девушка.

– Слабое утешение, – процедил ногарец сквозь зубы.

– Неужели ты ищешь смерти? – удивилась Коринта.

Ногарец скрипнул зубами и отвел взгляд.

– Я узнала тебя, – сказала девушка. – Прошлой осенью ты не выдал меня хишимерцам. Ты ведь заметил меня, когда я пряталась на дереве. Тогда ты не дал погибнуть мне, сейчас я не позволю умереть тебе. Как твое имя?

Сопровождавший их Гишер ухмыльнулся:

– Это капитан Кетаннос, он уже второй раз проиграл битву против Арамеи. Не смог уберечь свою Ногару, и все пытается хоть как-то потешить самолюбие в боях с арамейцами.

Совсем недавно производивший впечатление человека полностью отчаявшегося и опустошенного, бывший жрец, похоже, в очередной раз очень скоро примирился со своим положением, и к нему вновь вернулись обычная беспечная хамоватость и цинизм.

– Ты удивительно бессердечный человек, – сердито заметила девушка. – Хуже Тангендерга. Кстати, надо бы разыскать его.

– Посмотри туда.

Коринта перевела взгляд в указанном направлении. Поодаль от них стояла Иррея. Теребя рукоять кинжала и покусывая губу, она неотрывно смотрела куда-то за угол конюшни. Молодая княжна замерла в напряжении, словно ожидая чего-то, одновременно надеясь и опасаясь.

– И что? – не поняла Коринта.

– Твой бродяга где-то там, – пояснил Гишер и хохотнул: – Она на него смотрит. Она тоже втрескалась в бродягу, я давно заметил. И что вы только все находите в этом парне?

Коринта сердито насупилась. Слова хамоватого хишимерца вновь задели ее за живое – несмотря на кажущуюся простоватость, отвергнутый жрец Тота всегда умел надавить на больную мозоль и делал это мастерски.

– Присмотри за ним, – указала девушка на раненного ногарца.

– Я не сиделка, – огрызнулся Гишер. – Ладно, ступай к своему дружку. И раздобудь что-нибудь пожрать. Эй, ты! – окликнул он молодого дромида. – Этому парню надо шкуру зашить, помоги мне.

Петляя между раненными, лежавшими на земле, Коринта направилась за угол конюшни. Не удержавшись, она пару раз бросила косые взгляды в сторону Ирреи. Сейчас восхищение бесстрашной молодой воительницей уступило в душе место чувству, очень похожему на ревность. Чувство это самой Коринте казалось нелепым, отчего она мрачнела еще больше.

Тангендерг и в самом деле оказался за конюшней. Вооруженный колуном, он размашистыми ударами разбивал сучковатые чурки. При этом колун он держал лишь правой рукой, левой же держался за собственные ребра.

– Где Гишера оставила? – спросил каданг, не оглядываясь.

– Он там, – махнула рукой Коринта.

Ее уже перестало удивлять звериное чутье спутника, способного определять, что и кто находится у него за спиной.

– Тебе больно? – сочувственно поинтересовалась девушка. – Давай помогу.

– Я уже закончил, – отозвался Тангендерг, расколов последнюю чурку.

Он опустил колун на землю, оперся на топорище тяжело выдохнул и сжал зубы.

– У тебя кровь повсюду, – заметила Коринта, указав на бурые пятна проступившие сквозь повязки. – Тебе полежать надо.

– Все, что мне надо, это отмыться хорошенько.

С черного хода из трактира вышла женщина средних лет в кожаном переднике. Окинув одобрительным взглядом кучу наколотых поленьев, она произнесла:

– Ты неплохо потрудился, бродяга, и честно заслужил свою мясную похлебку.

– Накорми ее, – Тангендерг указал на Коринту. – С ней еще один спутник, она покажет. Покорми их обоих. Я пока соберу поленницу. А ты сделай то, что обещала.

Женщина кивнула и поманила Коринту за собой:

– Пойдем, девочка.

Иррея по-прежнему стояла на том же месте, не отводя взгляд от каданга. Из задумчивости ее вывело легкое прикосновение к плечу. Повернув голову, девушка увидела рядом с собой Кадония.

– Рад видеть тебя невредимой, – произнес молодой князь.

– Я тоже, – рассеянно кивнула Иррея.

Она снова бросила взгляд в сторону дровяника.

– Этот странный парень спас нас всех, – заметил Кадоний, проследив ее взгляд.

Иррея ничего не ответила. Легким прикосновением к плечу легардийский князь вновь заставил девушку обратить на себя внимание:

– Надеюсь, после этой битвы ты больше не сомневаешься во мне?

– Я слышала о том, что ты сделал, – кивнула Иррея. – Ударить с горсткой всадников в тыл всей хишимерской армии было храбро, но не разумно. Впрочем, как все, что ты делаешь.

Кадоний помрачнел:

– Считаешь меня глупым?

– Считаю тебя слишком гордым. И безрассудным. Ты мог погибнуть со всеми своими воинами.

Она перевела многозначительный взгляд на побуревшую от крови повязку князя.

– То есть, мне не стоит надеяться на твою благосклонность и засылать сватов?

Иррея лукаво улыбнулась:

– Я подумаю. А сейчас извини, мне нужно идти. А тебе лучше сменить повязку, пусть твою рану осмотрят жрецы.

Оставшись один, Кадоний взглянул на каданга, собиравшего наколотые дрова в поленицу, и нахмурил брови.

* * *

Поравнявшись с разбитыми повозками, хаотично разбросанными вдоль дороги, царь Орангер натянул поводья. Сопровождавшие его немногочисленные телохранители осадили своих гиппарионов. Насколько пустынно было вокруг на протяжении всего пути от Хорума, настолько оживленно оказалось здесь. Среди останков разбитого легардийской кавалерией обоза суетилось множество людей, разбирая все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. То и дело среди мародеров вспыхивали короткие стычки, но тут же угасали, все были слишком заняты грабежом. Бежавшие с поля боя после разгрома воины, лишившиеся своих командиров, наткнувшись на обоз, спешили хоть как-то обогатиться.

Свесившись с седла, Орангер грозно вопросил:

– Не признаете своего царя?!

Ближайшие к нему воины склонили головы. Царь помрачнел еще больше. Если от наемников-дикарей ждать особого почтения никогда не приходилось, то поведение собственных воинов можно было счесть откровенным неповиновением. Еще не так давно подданные падали ниц перед своим повелителем, теперь же удостаивали его чуть ли не небрежным кивком головы.

– Где ваш вождь? – снова спросил Орангер.

Воины лишь пожали плечами. Судя по выражениям лиц, им не терпелось продолжить прерванное занятие и появление царя вызывало лишь досаду. Будь у Орангера побольше бойцов, он отдал бы приказ изрубить дерзких на части. Но сейчас, когда при нем осталось лишь несколько телохранителей, верность которых тоже вызывала сомнения, вступать в стычку с озлобленными и разочаровавшимися в своем полководце вооруженными людьми было бы крайне неосмотрительно.

Пришпорив гиппариона, царь Орангер продолжил свой путь. Покосившись на следовавших за ним телохранителей, царь подумал, что они охотнее остались бы среди мародеров, нежели сопровождали своего повелителя. Собрав огромную армию, Орангер до самого начала похода сумел продержать воинов на одних обещаниях, не заплатив никому ни гроша. Теперь же те, кто уцелел, неизбежно придут в Мархаб и потребуют плату за свои услуги. И никому из них не важно, что дело, за которое была обещана награда, не сделано.