Текст книги "Наследники империи"

– Примут ли рубийцы Тень, если она придет на их земли? – продолжал расспрашивать Торроний.

– Отдать свою свободу Тени? – Гамал Хал снова усмехнулся и покачал головой. – Рубийцы будут сражаться до последней женщины, до последнего ребенка. Они все полягут мертвыми, но не покорятся никакому врагу.

– Стало быть, есть возможность привлечь их на нашу сторону, – сделал вывод арамеец.

– Можешь попытаться, чужеземец. Но я не стал бы рассчитывать на их помощь. На свои земли они не допустят никого, кто мог бы посягнуть на их свободу. Но и за чужую землю сражаться не пойдут.

– Я все-таки попробую, – произнес Торроний. – А каково будет твое решение, вождь?

– Я донесу твои слова до вождей племен, арамеец.

* * *

Вытянутая морда харбера чуть повернулась, ноздри шевельнулись, ловя запахи. Его собратья замерли, настороженно прислушиваясь и выжидая, они вполне доверяли чутью своего вожака.

Дыхание Севера обходило стороной здешние леса, густая растительность и обилие торфяных болот поддерживали постоянное влажное тепло. Именно здесь обитали странные на взгляд жителей равнин существа – крылатые гладкокожие харберы. Воинственные жители лесов ревностно оберегали свою территорию – любого чужака, неосторожно забравшегося в их владения, ожидала неизбежная смерть. Однако в последнее время вековой покой этих земель, покрытых густыми лесами, был нарушен. Столетиями харберы чувствовали себя здесь безраздельными хозяевами, но кровопролитная война, развязанная людьми, пришла и к ним, когда тысячи морагов, потесненных арамейцами с побережья, вторглись в леса. Люди, отказавшиеся от дикой лесной жизни, в большинстве своем слишком слабы, они не могут выжить среди враждебных им дебрей, хозяева лесов способны уничтожить целую армию, устраивая засады и ловушки в чащобах, среди болот, на звериных тропах. Но мораги – не люди. Для этих низкорослых мохнатых существ лес такой же дом, как и для самих харберов. Кроме того, мораги оказались отличными землекопами, через свои подземные тоннели они могут выбраться на поверхность где угодно, хоть в самом центре стойбища, и нанести внезапный удар. С коротконогими бывшими слугами морского бога справиться намного сложнее, немало славных воинов полегло в битвах за раздел лесных охотничьих угодий, вражда ослабила племена.

Сейчас наступило относительное затишье, но хрупкий ненадежный мир между двумя противоборствующими расами может рухнуть в любой миг.

Крепкая рука харбера резко распрямилась, острие пики ткнулось, казалось, в пустоту, но в самый последний миг целью оказалась неожиданно сгустившаяся тень. Древко пики рассыпалось в прах, харбер едва успел разжать пальцы, чтобы невидимая отрава, все обращающая в тлен, не коснулась его.

– Стоит быть погостеприимнее, – заметил старец, появившийся из тени.

Человек говорил на языке хишимерцев. Если и возможно было понять речь харберов, то говорить на языке лесных обитателей – странном наборе рокочущих, клацающих и щелкающих звуков, смогли бы далеко не многие. Харберам же речь людей давалась намного легче, предводитель лесных охотников вполне понял незнакомца.

– Люди – не гости в наших лесах, – пророкотал в ответ харбер по-хишимерски. – Здесь вам не рады.

Отгородившиеся от всего остального мира харберы мало что знали о Тени и никогда не встречались с ее последователями. Но даже если бы им было известно гораздо больше о той силе, что развязала вековую войну и разрушила старую цивилизацию, вряд ли воинственные обитатели леса убоялись бы человека, освободившего узников Аддата. Магия чужака нисколько не впечатлила предводителя лесных охотников. Харбер смотрел на старца без тени робости, свысока, как на представителя низшей расы, что расплодилась, захватив весь мир, подобно неистребимым паразитам.

– Тебе следует подготовиться, – произнес жрец Тени. – Арамейская армия скоро придет в эти леса.

– Здесь арамейцы и останутся, – воинственно заявил харбер.

– Арамейское войско велико, – предупредил старец. – Тебе понадобится помощь.

– Только не от тебя, – оскалился харбер. – Нам не нужны здесь чужаки. У нас достаточно воинов, чтобы остановить любую армию. Хишимерцы не прошли, не пройдут и арамейцы. Тебе тоже ничего не светит.

– Я пришел лишь дать тебе совет, не более. Собери всех своих воинов, справиться с арамейцами будет непросто.

– Харберы не нуждаются в советах людей. Люди не пройдут через наши леса.

* * *

Тангендерг перевел взгляд со своей кобылы на Коринту:

– Что ты с ней сделала?

– Почистила как следует, – ответила девушка. – Похоже, ты сам этим никогда не занимался. Наверное, даже и не знаешь, как это делается.

– Зато ты, как я посмотрю, очень знающая.

После битвы за Хорум Тангендер совсем не уделял внимания своей кобыле, все заботы о животном взяла на себя Коринта. Благодаря ее стараниям, старая кобыла преобразилась до неузнаваемости, теперь она уже не была похожа на изнуренную клячу, которой осталось лишь два шага до скотобойни. Впрочем, на ее характере внешние изменения никак не сказались, лошадь оставалась все так же равнодушна и безучастна ко всему вокруг.

– Куда ты собрался? – поинтересовалась Коринта.

– Вперед. Мне есть чем заняться.

– Почему так спешно? Армия выступит только через неделю.

– Я не служу в армии твоего императора. Пусть выходит хоть через месяц, а я отправлюсь сейчас.

– Мог бы и предупредить, – укорила его девушка. – Мне тоже надо собраться.

– Тебе есть, что собирать?

Голос каданга звучал так же бесстрастно, как и всегда, но Коринте почудилась ирония. За время скитаний в обществе нелюдимого спутника она и в самом деле не обзавелась ничем.

– Впрочем, со мной ты не пойдешь, – продолжил Тангендерг. – Останешься здесь с Гишером.

– Ты меня бросаешь?! – возмутилась Коринта.

Перехватив взгляд каданга, она пробурчала:

– Да-да, я помню, что я не вещь и меня нельзя бросить. Но… Почему ты так смотришь?

В бесцветных равнодушных глазах Тангендерга ей вдруг почудилось нечто такое, что она не смогла бы объяснить никакими словами даже самой себе.

– Ты не пойдешь со мной, – повторил каданг. – Можешь идти с войском своего императора, если тебе не сидится на месте, но не со мной.

Услышав возбужденные возгласы за спиной, Коринта обернулась. Тангендерг же невозмутимо продолжал подтягивать постромки переметных сумм на крупе кобылы.

На княжеский двор въехала колесница, украшенная золотыми орлами, в сопровождении двух десятков всадников. С крыльца сбежал молодой легардийский князь Кадоний и предупредительно подал руку, помогая спуститься с колесницы женщине в бирюзовой тоге.

В тот миг, когда Тангендерг повернулся, взгляд приехавшей женщины упал на него. Кадоний почувствовал, как дрогнула и напряглась рука гостьи в его ладони.

– Кто ты? – спросила женщина, обращаясь к Тангендергу.

Вопрос остался без ответа, каданг даже не обратил на него внимания, продолжая заниматься своими делами.

– Отвечай, когда спрашивает госпожа! – прикрикнул Кадоний. – Перед тобой царица Лигия!

При этих словах Коринта поспешно склонила голову и толкнула Тангендерга, тот же, не оборачиваясь, равнодушно пожал плечами:

– Мне все равно, кто она.

Легардиец потянулся было к хлысту, но Лигия жестом остановила ревностного подданного.

– Прости моего друга, госпожа, – испуганно пробормотала Коринта.

– Это бродяга, госпожа, он чужеземец, – процедил Кадоний.

– Слишком горд для бродяги, – заметила Лигия.

– Одно твое слово, госпожа, и его накажут, – пообещал Кадоний.

– Я здесь не для того. Проводи меня, князь.

В сопровождении молодого князя Лигия проследовала в большой трапезный зал княжеской резиденции. Царица остановилась у входа в тени колонны, жестом потребовав от Кадония, не привлекать к себе внимания.

В центре зала стоял бывший ногарский капитан Кетаннос. С разных сторон на него взирали император Рисстаний, Аммат, Аррелий и Литарий. Еще не оправившийся от раны ногарец с явным трудом стоял на ногах, но держался твердо, не опуская головы.

– Так что же с тобой делать, капитан Кетаннос? – сурово спросил молодой император.

– Воля твоя, – просто ответил ногарец.

Рисстаний перевел взгляд на Аммата:

– Что бы сделал отец?

– Спроси у него, – жрец кивком указал на капитана. – Однажды они уже встречались.

Император вернулся взглядом к ногарцу.

– Мы встретились с Хорругом накануне штурма Отоммосо, – произнес капитан. – Он отпустил меня, сказал, что встретимся в битве. Там мы и встретились снова. После победы арамейцев добивать нас не стали, с последними воинами я покинул захваченный город.

– И вот ты снова здесь, обнажил оружие против Арамеи, – подытожил Рисстаний. – Мой отец счел тебя достойным воином, не мне сомневаться в его решениях. Поклянись, что никогда более не повернешь свой меч против Арамеи и я отпущу тебя.

Ногарец стоял молча, обдумывая слова арамейского императора. Затянувшееся молчание прервал Аммат:

– Твоей Ногары больше нет, воин, и тебе ее не вернуть. Ногарская империя в свое время не покорилась Тени, стоит ли проливать кровь в угоду ей?

Капитан кивнул:

– Мой меч не повернется против Арамеи. Клянусь.

– Ступай, – отпустил ногарца Рисстаний.

Кетаннос покинул зал. У самого выхода он на мгновение остановился, заметив женщину, оба обменялись взглядами. Когда ногарец вышел, царица Лигия, наконец, вышла из тени.

– Мама? – удивился Рисстаний.

Он вскочил с кресла, подбежал к матери и схватил ее за руки. Остальные склонились перед своей госпожой.

– Прослышала о твоей победе, сын мой, – улыбнулась Лигия. – И приехала с ополчением, чтобы поздравить лично. Мне сказали, ты поведешь армию в новый поход.

– Да, это так, – подтвердил Рисстаний. – Мы готовимся к дальнему походу. Мы дадим бой Тени.

– Что ж, у тебя, наверное, много дел, сын мой. А мне хотелось бы побеседовать с нашим верховным жрецом.

– Тогда оставим вас наедине.

Молодой император направился к выходу, князья последовали за ним.

– Аррелий, ты тоже останься, – потребовала Лигия.

Князь Аррелий замер на месте. Как только створки дверей захлопнулись, Аммат произнес:

– Подозреваю, что не одно лишь желание поздравить сына заставило тебя пуститься в дорогу.

– Мне сказали, что битва была выиграна благодаря одному человеку, – ответила царица. – Он сокрушил Тота с мечом Хорруга в руках.

– Это так, – кивнул Аммат.

– Там снаружи я встретила человека, – продолжала Лигия. – Его называют бродягой. Это был он?

– Он, – подтвердил Аррелий.

Лигия внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого:

– Вас даже не удивляет, как я догадалась? Вы ведь не могли этого не заметить, правда? Одно и то же лицо. Та же фигура. Те же повадки.

– Тебя это беспокоит? – спросил Аммат.

– А вас нет? Я словно увидела самого Хорруга. Многие арамейцы еще помнят моего мужа. Никто не усомнится в том, что бродяга его прямой потомок. Человек, сокрушивший Тота, удержавший меч Хорруга в своей руке, в состоянии претендовать на арамейский трон.

– Бродяге не нужен трон, – беспечно отмахнулся Аррелий. – Волноваться не о чем.

– Он очень сильный человек, – задумчиво промолвила Лигия. – Я почувствовала его силу. Такую же, как у Хорруга. Он опасен.

– Понимаю твою тревогу, – кивнул Аммат. – Но поверь, она совершенна напрасна.

– А если нет? – не успокаивалась Лигия. – Кто защитит моего сына? Моя надежда лишь на вас.

– В любом случае пока бродяга нам нужен, – сказал Аррелий. – Потом он может и исчезнуть. Пусть тебя не беспокоит этот человек, царица.

– Крайние меры совершенно излишни, – возразил Аммат.

– Ценю твою мудрость, Аммат, но судьба всей империи зависит от того, кто будет на троне, – ответила Лигия. – Сейчас Арамеей правит Рисстаний. Так это и должно остаться.

– Не сомневайся, так и будет, – заверил ее Аррелий.

– Я надеюсь на тебя, князь. Арамее не нужен другой император.

– Другого не будет. Но и тебе, моя госпожа, придется кое-что сделать для сохранения императорской власти.

* * *

Отбросив обглоданную телячью кость, царь Локарон откинулся на спинку деревянного кресла и сыто рыгнул.

– Веселей, красотки! – рявкнул царь, хлопнув в ладоши.

Полунагие девушки танцовщицы ускорили темп, извиваясь на утоптанной площадке перед креслом правителя под звуки бубнов. Повелитель равнин устроил празднество под открытым небом, его воины расположились вокруг огромных костров, над которыми на вертелах зажаривали целиком туши буйволов. Воины то и дело поднимали кубки за здоровье своего государя, сам же он, восседая в простом деревянном кресле, любовался грациозными движениями самых красивых танцовщиц подвластных ему земель.

С незапамятных времен свирепый демон подчинил себе обширную плодородную равнину, раскинувшуюся среди пустошей. Под властью грозного царя рождались и умирали поколения пахарей, он же правил столетиями, вселяя своим бессмертием и жестокостью ужас в сердца подданных. Именно пустоши, что отделяли владения царя Локарона от других земель, привели к тому, что с течением времени его имя забылось в далеких краях. Похоже, даже всеведущие жрецы Тени очень слабо представляли, с кем именно столкнулись. Самоуверенность служителей нового культа привела к тяжелому поражению, царь же праздновал победу.

За сотни лет своего правления царь Локарон не воздвиг ни одного города, он обходился без дворцов и замков, даже без шатра, в случае нужды располагаясь в лучших домах любого из подвластных ему поселений равнины. Большую часть времени царь со своими воинами проводил под открытым небом, постоянно перемещаясь от одного поселения к другому, собирая дань с пахарей. Вот и сейчас он устроил празднество прямо на лугах.

– Вина, мой царь? – предложил один из подданных, приблизившись к Локарону, с кубком в руках.

– Напиток для слабых женщин! – прорычал царь, оскалив звериную пасть. – Пленников сюда!

Воины пригнали несколько десятков пленников, которых во время недавней стычки с войском Тени собственные доспехи притянули в стан равнинного правителя. Локарон поднялся с кресла:

– Наполнить кубки!

Кинжалы с лязгом вылетели из ножен. Без лишних церемоний воины царя бросали пленников на колени и перерезали им горла. Резня не имела какого-либо религиозного смысла, царь Локарон приучал своих воинов к бессмысленной жестокости, отличавшей его самого. Отбирая их еще подростками в селениях, царь воспитывал из них верных себе безжалостных убийц.

Правителю подали чашу, до краев наполненную свежей горячей кровью.

– Такая участь ожидает любого, кто бросит вызов вашему государю! – провозгласил Локарон, поднимая чашу.

Кровавый напиток влился в раскрытую звериную пасть царя. Его воины разом взревели и опорожнили свои кубки.

Отбросив чашу, царь Локарон расхохотался и схватил ближайшую к нему танцовщицу. От грубого движения большой цветастый платок, охватывавший бедра девушки, сполз, оставив ее абсолютно нагой. Воины поддержали веселое настроение своего государя одобрительными возгласами.

Неожиданно Локарон переменился в лице, обнаженная девушка отлетела далеко в сторону, словно тряпичная кукла. Прямо перед царем темным облаком сгустилась тень и тут же распахнула объятия, явив взорам человека в жреческом одеянии последователей Тени.

– Еще один приспешник паука явился за своей смертью! – рявкнул Локарон.

Из составленной неподалеку оружейной пирамиды поднялись три копья и устремились к незваному гостю. Не достигнув цели, копья рассыпались в прах. Отправившуюся следом секиру постигла та же участь. Клинок одного из воинов покинул ножны, но тут же раскалился добела и рассеялся снопом огненных брызг. Локарон свирепо оскалился.

– Побереги свое оружие, царь, – произнес ведущий Тень.

– Взгляни туда, человек, – прорычал царь, указав на бездыханные тела только что убитых пленников. – Я выпью кровь всех твоих слуг, сколько бы ты ни привел их на мою землю. Я выпил бы и тебя досуха, но твоя кровь уже почернела от старости, в твоих жилах один гной.

– Свою злобу тебе тоже лучше поберечь, – посоветовал старец. – Она тебе также еще может понадобиться.

Царь Локарон медленно приблизился к старцу:

– Ты либо слишком глуп, либо слишком нагл, если осмеливаешься склонить к служению самого Локарона. Ты всего лишь ничтожный человек и даже не представляешь, кто перед тобой.

– Однажды я уже видел подобного тебе, – невозмутимо заметил ведущий Тень.

– Бельфеддор, – догадался царь. – Слабак, возомнивший себя богом.

– Вижу, братские чувства тебе неведомы, – усмехнулся старец. – Но вряд ли можно назвать слабым того, кого провозгласили богом войны.

– Был бы сильным, удержал бы свою власть и до сих пор оставался богом! – рявкнул Локарон. – Он смог повелевать лишь золотом, мне же подвластен любой металл!

В доказательство его слов все оружие воинов поднялось в воздух, повинуясь жесту царя.

– Страх смерти и металл, несущий смерть – вот моя власть! – прорычал Локарон. – На этой равнине я единственный правитель! Неужели ты, ничтожная смертная тварь, возомнил, что я уступлю свою власть твоему пауку? Я уничтожу всех, кто осмелится войти на мои земли, даже твоих богов. Убирайся!

– Ты сеешь смерть бездумно, лишь ради своего удовольствия и наслаждения страхом других, а власть твоя ничтожна, – спокойно произнес ведущий Тень. – Ты удовольствовался лишь малым клочком земли, где запугиваешь слабых пахарей. Пожалуй, такой союзник мне и в самом деле не нужен. А там, где властвует Тень, бесполезным нет места.

Тяжелый меч сам впрыгнул рукоятью в широкую волосатую ладонь Локарона. Стальной клинок обрушился на голову старца, но разрубил лишь дымку тени.

Тень тут же сгустилась в другой стороне, явив взорам ведущего. Локарон мгновенно растаял бесплотным духом и появился возле старца, но его меч вновь поразил лишь пустоту.

Раз за разом тень распахивала свои темные объятия то в одном, то в другом месте, Локарон неотступно следовал за старцем, но всякий раз его меч настигал пустоту. Соприкасаясь с тенью, стальной клинок царя раскалялся, но выдерживал эти прикосновения. Любой человек на месте Локарона сам обратился бы в прах, коснувшись Тени, но бессмертное демоническое существо оставалось невредимым. Воины равнинного царя не успевали следить за стремительными перемещениями своего правителя и ведущего Тень.

Тень разом распахнулась в нескольких местах одновременно, выпустив жрецов. Звезды померкли, скрытые силуэтом паука, во тьме призрачным сиянием вспыхнула хрустальная сфера.

Локарон замер, хищно оскалившись.

– Любишь сталь, царь, – зловеще произнес ведущий Тень. – Так оставайся с ней навечно.

Жрецы одновременно вскинули руки, взывая к своим покровителям. Лапы паука зашевелились, облако тени накрыло царя. Локарон яростно взревел и взмахнул мечом, освобождаясь от невидимых тисков бывших узников Аддата. Тень закружила вихрем, приводя в движение воздух. Пламя костров, едва различимое в густой мгле, всколыхнулось, поднявшийся ветер погнал в ночь снопы искр и пылающие поленья. Воины равнинного правителя отступили еще дальше, прикрывая глаза от ветра, пыли и мусора. За считанные мгновения вихрь достиг силы урагана, сбивающего с ног людей и животных. Лишь жрецы Тени во главе с ведущим стояли крепко, заключив в кольцо царя Локарона и продолжая твердить слова заклинания.

– Как и ты, Бельфеддор был уверен, что магия не властна над ним, – произнес ведущий Тень. – Вы существа двух миров, существуете в обоих одновременно, и не принадлежите ни одному из них. Но Тень Аддата открыла мне способ, как справиться с такими, как вы.

Со злобным рыком Локарон тяжело упал на колени. Земля дрогнула под весом его массивного тела. Выронив меч, царь поднес руку к глазам. Ладонь таяла, растворяясь призрачным сиянием. Мириады светлячков срывались с тела равнинного правителя и, устремляясь ввысь, сплетались в единое целое.

Воины Локарона издали в растерянности взирали на происходящее. Вскоре на земле остался лишь тяжелый стальной клинок царя. Вихрь закружил призрачную фигуру.

– Силой Тени, мы заключаем тебя в сталь, царь Локарон! – провозгласил ведущий Тень. – В ней ты продолжишь свое бессмертие! И смерть придет к тебе лишь с восходом полночной звезды!

Хобот смерча вонзился в клинок, увлекая призрак Локарона. Земля вздыбилась, из самой глубины поднялись каменные пласты, наползая друг на друга и образуя приземистое глухое строение вокруг меча. Через несколько мгновений сотворенную силой Тени гробницу засыпало землей, посреди равнины возник курган.

– Никому не дано противостоять Тени, – произнес старец.

* * *

Впервые за много лет Хорум заметно оживился. Причиной тому послужил не только объявленный день свадьбы молодого легардийского князя Кадония и Ирреи, дочери правителя Велихарии. Вместе с царицей Лигией к городу подошло пятнадцатитысячное войско ополчения из числа горожан и селян побережья, новые люди наводнили Хорум. Вслед за ополчением центральных провинций Арамеи в родные края возвращались беженцы. Весть о победе над войском хишимерцев и армией мертвых самого Тота, разлетелась по всей империи и крестьяне, покинувшие свои земли в поисках спасения, сотнями потянулись обратно. Так же пришли и многочисленные обозы, груженные провизией. Не считаясь с мнением князей, Аррелий распорядился выдать припасы жителям, возвращавшимся в разоренную провинцию. Злые языки поговаривали, что на это действие самого жесткого князя Арамеи и советника императора подвигла вовсе не добросердечность или сочувствие к нуждам крестьян, а лишь стремление избежать голодного бунта и смуты среди народа. Вероятнее всего, так оно и было, но обыватели с восторгом приняли дары от имени императора.

Близ Хорума, где уже стояли два стана – отрядов арамейских князей и гипитов, стихийно возник еще один походный город. Прибывающие из дальних земель женщины и дети отыскивали здесь своих мужчин, что оставались в ополчении для защиты Хорума, чтобы вместе продолжать путь в свои покинутые селения восстанавливать разрушенное хозяйство. Многих ожидали дурные вести, далеко не все ополченцы уцелели в недавних битвах, многие нашли упокоение в общей братской могиле, еще больше получили увечья в сражении. Но даже это не могло омрачить общего приподнятого настроения, простому люду очень хотелось верить, что теперь все их беды позади, ведь сам император пришел защитить их, и теперь уже никакой враг не осмелится прийти на землю Арамеи.

– Папа! Папа! – услышал Далман знакомый голосок.

К нему подбежал младший сынишка. Крестьянин похватил сына на руки, смеясь, подбросил вверх и прижал к груди.

– Живой, – счастливо прошептала жена, обнимая Далмана.

– Живой, – подтвердил крестьянин, поцеловав жену.

Окинув взглядом старших сыновей, он спросил:

– Как вы?

– Нормально, – отозвались те сдержанно, как и подобает уже почти взрослым мужчинам.

– Трудно пришлось? – участливо спросила жена.

– Выстояли, – так же сдержанно ответил Далман. – Где все наши? Идем к ним. Пора возвращаться домой.

Из Хорума послышался звон храмового колокола.

– Что там, папа? – полюбопытствовал младший сын.

– Наш князь дочку замуж выдает, – пояснил Далман. – Там сегодня праздник.

– А ты видел князя?

– И его видел, и дочь его, и много кого еще. Дома все расскажу. Идемте.

В самом Хоруме тем временем действительно разворачивалось свадебное торжество. Звон храмового колокола возвестил всей округе о заключении нового союза. В церемонии свадебного обряда сплелись традиции арамейцев, принятые еще в бытность их обитания в лесах, и дромидийского культа, принятого большинством населения империи. Клятву верности молодоженов друг другу принял сам верховный жрец Дромидиона Аммат в присутствии высоких гостей, императора Рисстания и царицы Лигии.

Торжество обещало стать незабываемым для молодых не только из-за присутствия императорской семьи – в Хоруме на этот момент оказались и все князья Арамеи, а так же вожди гипитских племен. Хотя событие и оказалось неожиданным для большинства гостей, все приглашенные постарались достойно одарить виновников торжества. Не ударил в грязь лицом и сам Литарий – на столы, накрытые для гостей прямо под открытым небом, выставили все самое лучшее, что только нашлось в княжеских кладовых.

Произнося заздравные речи во славу молодоженов, меж собой князья вполголоса вели совсем другие разговоры. Недавно был получен приказ готовить княжеские отряды к новому походу, что совсем не вызвало восторга ни у предводителей арамейских родов, ни у простых воинов. Но выражать свое недовольство открыто не решался никто. Если еще и можно было рассчитывать на мягкость и милосердие императора и царицы, то ждать того же от Аррелия не приходилось. Доказательством решительности императорского советника служило войско ополчения, так неожиданно пополнившее полк императорской гвардии и создавшее значительный перевес в силах, за опасные речи можно было поплатиться титулом, а то и головой.

– К чему нам этот Маграхир? – тихо ворчали одни. – Будто других забот мало.

– Армия и без того ослаблена, наши родовые дружины много бойцов потеряли, еще больше ранено, – вторили им другие. – Лучше бы добили хишимерцев, там и поживиться есть чем. А то и свои припасы простолюдинам раздали, и сами без добычи. У Маграхира и подавно ничего не возьмем, только еще больше потеряем.

– Наш император очень изменился в последнее время, – подмечали третьи. – Раньше его не так легко было убедить на решительные действия.

– Все влияние Аррелия. Самому спокойно не сидится и всех будоражит.

– С тех пор, как умерла его жена ногарка, он стал совсем несносен. Лучше бы сам женился, глядишь, и успокоился бы.

От Лигии не укрылось настроение большинства князей. Скосив взгляд на Аррелия, сидевшего рядом, она тихо произнесла:

– Уверен ли ты в своих действиях? Похоже, никто не рвется в поход к Маграхиру.

– Ты хотела, чтобы я укрепил трон твоего сына, – так же тихо отозвался Аррелий. – Я его укреплю. Сделай то, о чем мы договорились, а остальные заботы предоставь мне.

– Куда делся бродяга? – снова спросила царица. – Я не видела его уже пару дней.

– Бродяге не место за княжеским столом, он делает свое дело. О нем я тоже позабочусь, не беспокойся.

Первую часть фразы князь произнес нарочито громко, при этом устремил пристальный взгляд на молодоженов, словно ожидая их реакции. Ждать пришлось недолго, Иррея встрепенулась при упоминании о бродяге, что не укрылось от Кадония. Видимо, правы были те, кто утверждал, будто князь Аррелий перенял многие навыки у своей усопшей жены, искушенной в дворцовых интригах – среди городских сплетен он умело отделял достоверные сведения от пустых слухов. Князь самодовольно усмехнулся, окончательно утвердившись в своих догадках, и тихо повторил, обращаясь к царице:

– Пусть бродяга тебя не беспокоит, его судьба уже решена.

* * *

Вцепившись задними лапами в сук, харбер с высоты шарил взглядом по зарослям. Кто бы ни прятался в лесу, мораг или человек, ему не уйти от стражей, оберегающих свои охотничьи угодья от вторжения чужаков. Двое его товарищей внизу осторожно пробирались сквозь густые папоротники к месту, где пытался укрыться незнакомец.

Один из харберов поднял голову, взглядом показывая предводителю, что там, где они подозревали укрытие противника, никого нет. Харбер на дереве оскалился. Он точно знал, здесь есть кто-то чужой, но настораживало необычное поведение чужака – он выдавал свое присутствие ровно настолько, чтобы преследователи не потеряли след. Обычно так поступали мораги охотники, заманивая добычу. Однако мораги никогда не охотились в одиночку, этот же был один и явно чересчур опытен даже для лесного обитателя.

Один из харберов внизу втянул ноздрями воздух, пытаясь по запаху определить, в какую сторону отступил чужак. Заросли зашуршали – разрывая листву, вверх взметнулся длинный шест, привязанные к нему заостренные колья пробили грудь и крылья следопыта. В тот же миг стрела с бронзовым наконечником ударила в глаз харбера на дереве, мертвое тело с шумом рухнуло вниз. Ключицу третьего харбера пронзил дротик и пригвоздил к ближайшему стволу.

Ветви кустарника раздвинулись, из укрытия вышел светловолосый человек в безрукавке из волчьей шкуры. Раненный дротиком харбер потянулся к своей оброненной пике и сжал челюсти, сдерживая стон.

Человек подошел ближе. В правой руке он держал бронзовый топорик, обычный для низкорослых бывших слуг Горронга.

– Ты не мораг, – прохрипел харбер по-хишимерски.

– Знаю, – кивнул светловолосый.

– Тебе не уйти живым, – пообещал харбер.

– Надеешься, что твои соплеменники позаботятся обо мне? – равнодушно спросил человек. – Они ведь недалеко. Можешь их позвать.

Харбер дернулся, коротко рыкнул и щелкнул зубами. Человек не шелохнулся. Харбер вскинул морду, к кронам деревьев взметнулся призывный вой.

– Мои братья разорвут на части и тебя, и твоих друзей морагов, – пообещал харбер, оскалившись.

– Ты оказал мне услугу, – все так же равнодушно отозвался человек. – У меня нет друзей, но я обязательно передам твои слова морагам.

Незнакомец поднял пику харбера и взмахнул топориком…

* * *

Держа шлем в руке и припав на колено, Рисстаний коснулся челом полы тоги Лигии. Царица коснулась ладонью его макушки:

– Возвращайся с победой, сын мой.

Рисстаний поцеловал руку матери, поднялся и надел шлем. Атрий подвел императору коня. Встретившись взглядом с Аррелием, Лигия тихо произнесла:

– Береги его.

– Он мой император, – так же тихо отозвался князь. – Это моя обязанность.

Аррелий и Атрий взобрались в седла и последовали за Рисстанием. Знаменосец развернул алое полотнище с золотым орлом.

Кроме царицы, провожать войско в поход вышли правитель Хорума и Иррея. Чуть поодаль толпились горожане и жители окресных селений.

Князь Кадоний ненадолго задержался. Взяв молодую жену за руки и глядя ей в глаза, он тихо произнес:

– Жди меня.

– Ты мой муж, – просто ответила Иррея.

Кадоний печально усмехнулся:

– Что ж, хотя бы так. Я буду скучать по тебе в походе.

– Скучать бы не пришлось, если бы вы с моим отцом разрешили присоединиться мне к войску.

– Хоть кто-то же из нашей семьи должен остаться дома, – заметил Кадоний. – Из походов возвращаются не все. Тебя я потерять не хочу.

Выпустив руки жены, он повернулся, помедлил немного, словно ожидая еще каких-то слов от нее, затем взобрался в седло и направил гиппариона к арамейскому знамени.

Встретившись глазами с осуждающим взглядом отца, Иреея закусила губу. Она и сама понимала, что совсем не так должна была напутствовать мужа на битву, из которой он может и не вернуться. Но нужные слова не шли на язык.

С юных лет Иррея знала, кто станет ее мужем и была готова к этому. С Кадонием они дружили чуть ли не с пеленок и девушке даже начало казаться, что их связывает чувство гораздо более сильное, нежели простая дружба. Лишь строптивый характер и врожденный дух противоречия мешал девушке сразу ответить взаимностью Кадонию, внутренне она давно приняла как должное, что станет женой легардийского князя. Но долгожданная свадьба не принесла покоя, Иррея не испытывала к новоиспеченному мужу то, что должна чувствовать любая жена. От противоречивых эмоций на сердце становилось все более тягостно.