Текст книги "Наследники империи"

– Ничего нового, мой повелитель, – ответил жрец. – Но события развиваются очень угрожающе.

– Неужели ты снова хочешь напомнить мне о хишимерцах? – Рисстаний недовольно поморщился. – Мы уже обсуждали это на большом совете с князьями, они высказали свое мнение и я согласен с большинством из них. Кроме того, князь Мессалий лично побывал в Мархабе и заручился обещанием царя Орангера, что тот не пойдет войной на Арамею.

– Тем не менее, я вынужден вернуться к этой проблеме. Что бы ни утверждал князь Мессалий, но я получил подтверждение от гонца из Хорума, что весной армия хишимерцев двинется на нас.

Брови молодого императора удивленно взметнулись.

– Ты получил? – переспросил он. – Почему не я?

– Гонец тяжело ранен, он успел добраться только до храма, – дипломатично ответил Аммат.

– Дай-ка догадаюсь, князь Хорума снова просит поддержки.

– Именно так, – подтвердил жрец.

– Ответ тебе известен, я не отправлю армию в Хорум.

Жрец не пошевелился, пристально глядя в глаза императору и явно не собираясь заканчивать разговор так скоро.

– Ты упрям, – заметил Рисстаний, усмехнувшись. – Отец не зря ценил тебя.

– Твой отец ценил многих, кто прошел с ним путь от полночных лесов до моря. Многие считали его жестоким воином, но он берег людей, доверивших ему свои судьбы. На своем мече он поклялся оберегать народы, которые присоединились к арамейскому знамени. На твоем месте он не колебался бы ни мгновения.

– Но я не он, – строго произнес молодой император. – Я никому не давал обещаний и делаю то, что считаю нужным. Ты знаешь, многие князья не видят необходимости отправлять войска на пограничье, и я согласен с ними. Побережье до сих пор не может оправиться от столетней войны, я не желаю развязывать новую. Если хишимерцы придут на арамейскую землю, мы дадим им отпор, но сами повода к войне не дадим.

– Когда хишимерцы придут, будет уже поздно. Разрозненные отряды арамейских князей не смогут остановить хишимерское войско, очень скоро враг окажется под стенами Орамоса.

– Тем не менее, я не намерен доверять слухам и предположениям. Я тоже берегу своих людей и не собираюсь бросать их в пекло новой войны. Арамея – мирная страна.

– Я не требую идти войной на Хишимер, но мы должны хотя бы подготовиться. Может статься, что все обстоит гораздо сложнее, и нас ожидают более серьезные бедствия, чем мы можем предположить.

– Я безмерно уважаю тебя, Аммат, и ценю твое мнение, но сейчас мне добавить нечего.

Аммат смерил Рисстания взглядом и заметил:

– В тебе тоже есть упрямство. Очень жаль, что ты перенял от отца лишь это качество. Я вижу в твоих глазах страх. Страх, который ты пока не в силах преодолеть.

Рисстаний вздрогнул, он даже оглянулся по сторонам, словно опасаясь, не слышал ли кто слова жреца. Нервно потеребив пальцами складку на одежде, он произнес:

– С малых лет я слышу о величии своего отца, его имя овеяно легендами, и многим хочется видеть во мне Хорруга. Я никогда его не видел, знаю о нем лишь по рассказам. Наверняка молва приукрашивает его подвиги, но, думаю, он действительно был незаурядным человеком. Мне никогда не сравниться с ним, я не воин, не полководец, на мою долю не выпало войн и сражений, закаливших его дух. Мне приходится жить в тени его величия. Я не чувствую в себе его силы, у меня нет его власти над князьями, и любой мой неверный шаг может обречь Арамею на гибель. Все, чего я хочу, это мира для своего народа. Ведь именно к этому стремился отец.

– Иногда за мирную жизнь приходится сражаться, – сурово ответил жрец.

– Да, я помню твой рассказ о том, как пало Дромидийское царство, – кивнул император. – Но оно пало, вы сражались и не победили. Не ждет ли та же участь Арамею? Князь Аррелий говорит, что лучше пасть в сражении, чем покориться. Звучит героически. Но разве для того отец вывел арамейские племена из полночных лесов, чтобы они сгинули здесь, на побережье? Я всеми силами стараюсь избежать кровопролития. Наш посол, князь Мессалий, вернулся из Мархаба и уверил меня, что царь Хишимера не собирается идти войной на Арамею. Большинство князей доверяют его сообщению. Я не могу провоцировать хишимерского царя потому, что не уверен, что смогу привести нашу армию к победе. Извини, Аммат, но я не отдам войскам приказ о походе. Мы будем ждать. Быть может, все обойдется без крайних мер, если не провоцировать наших недругов.

– Твои опасения понятны, повелитель, – кивнул жрец. – Ты молод и неопытен в делах войны. Но рядом с тобой есть люди, способные повести воинов в бой.

– Отдав главенство над армией, император станет ничтожен в глазах своих подданных, – произнес Рисстаний. – Я не могу пойти на это, не могу позволить князьям усомниться в моей власти.

– Ногарские императоры поступали именно так, – заметил Аммат.

– И Ногары больше нет, – жестко напомнил молодой император. – Я намерен сохранить наследие отца для всех племен, последовавших за ним.

– Его не сохранить, уклоняясь от боя с врагом.

– Когда война придет на нашу землю, мы примем бой, но до той поры мечи останутся в ножнах, – отрезал Рисстаний. – Я полагаю, сейчас у тебя есть и другие не менее важные заботы.

Аммат понял, что дальнейший разговор уже не имеет смысла. Несмотря на всю свою мягкость, Рисстаний действительно отличался упрямством, пожалуй, это и в самом деле было единственное качество, доставшееся ему от отца. Молча поклонившись, верховный жрец покинул покои молодого императора и направился к выходу из дворца.

В дворцовом холле его окликнул женский голос. Жрец обернулся, к нему подошла женщина в бирюзовой тоге с пурпурной каймой. Обосновавшись на берегу Круглого моря, знатные арамейцы переняли многие элементы одежды у бывших властителей побережья и некоторые теперь мало чем отличались по виду от ногарских аристократов. Аммат поклонился своей повелительнице. В отличие от многих женщин княжеских родов, Лигия не блистала изобилием украшений, лишь золотые серьги поблескивали в мочках ушей, да скромная нить жемчуга охватывала шею.

– Ты разговаривал с императором? – поинтересовалась Лигия.

– Именно так, – подтвердил жрец.

– Тебя беспокоит хишимерская угроза?

– Увы, моя повелительница, эта угроза слишком реальна, чтобы не придавать ей значения.

Лигия на мгновение опустила глаза, затем снова взглянула на Аммата и тихо спросила:

– Ты осуждаешь моего сына за нерешительность?

– Я не могу осуждать своего повелителя, – так же тихо ответил Аммат. – Но промедление может стоить многих жизней.

– Мальчик не похож на своего отца. Он не воин. Император желает блага своей стране, но хочет избежать насилия.

– Такое желание можно лишь приветствовать, – кивнул жрец. – Но, боюсь, избежать кровопролития уже не удастся. Война с хишимерцами – не самое страшное, что может нас ожидать.

– Тебе что-то известно? – насторожилась Лигия.

– Когда я получу известия от своего посланника, смогу точно сказать, чего нам ждать. Пока же одни только нерадостные предположения.

Лигия осторожно взяла жреца за руку, заключила его крепкую широкую ладонь в свои ладошки и произнесла:

– Ты привел моего мужа к победе. Я знаю, не бросишь и моего сына. Помоги ему стать достойным правителем.

– Конечно, моя госпожа, – заверил повелительницу Аммат.

На дворцовой площади верховного жреца ожидал паланкин. Забравшись в носилки, Аммат распорядился:

– Возвращаемся в храм.

Слуги-носильщики подняли паланкин на плечи и в сопровождении десятка храмовых воинов зашагали по мостовой.

Откинув полог, Аммат смотрел на город. В отличие от многих других ногарских городов, облик столицы за два десятка лет претерпел не слишком значительные изменения. Все те же жилые, ремесленные и торговые кварталы, широкие улицы, высокие здания, все та же постоянная людская суета. Будто и не было кровопролитной войны, затянувшейся на долгих сто лет. За стенами столицы до сих пор руины и пожарища, здесь же все оставалось так, как было при власти ногарских императоров. Лишь ушли в прошлое еженощные празднества столичной аристократии на дворцовой площади, не прекращавшиеся даже в последние дни Ногарской империи. Исчез и сам императорский дворец, разрушенный арамеями. Возведенный на его фундаменте новый дворец значительно уступал прежнему как в размерах, так и в величественности. Не осталось следа и от другого грандиозного сооружения ногарских архитекторов – центрального храма и храмового университета. Руины обрушенного последним императором-жрецом мегалитического строения растащили для других построек. Ныне только башни-обсерватории, скрывающиеся вершинами в облаках, напоминали о былом величии ногаров.

Вернувшись в храм, Аммат первым делом поинтересовался у младшего служителя:

– Как наш гость?

– Мы сделали все, что в наших силах. Теперь его жизнь в руках богов, – ответил служитель.

– Боги не помогают тем, кто сам ничего не делает, – заметил Аммат. – Я хочу его видеть.

Служитель проводил своего владыку в дальние покои. Взгляду верховного жреца предстал Атрий – сын правителя Хорума бился в горячке на ложе, двое слуг присматривали за ним, обтирая прохладной водой и следя, чтобы их подопечный не повредил перевязанную культю правой руки. Аммат простер ладонь над челом больного, Атрий сразу успокоился, откинулся на подушки, на его лице вновь проступили крупные капли пота.

– Он выживет, – уверенно произнес Аммат. – Он сильный, и не уступит свою жизнь Тени.

В комнату заглянул один из младших жрецов и сообщил:

– Прибыл Демилий.

– Очень вовремя, – удовлетворенно кивнул Аммат. – Я побеседую с ним у себя. Пошли за Аррелием и Торронием, проводи их туда же.

Коснувшись кончиками пальцев холодного лба Атрия, он тихо сказал:

– Поправляйся, юноша. Скоро твои силы понадобятся Арамее.

В покоях верховного служителя Дромидиона его встретил рослый мужчина в изрядно потрепанном дорожном плаще. Аммат улыбнулся гостю и обнял его за плечи:

– Приветствую тебя, Демилий, друг мой. Я ждал тебя. И отец беспокоился о тебе. Я уже послал за ним.

– Торопился, как мог, – с почтительным поклоном ответил старший сын Торрония.

– Какие вести ты принес с восхода?

Демилий помрачнел:

– Неутешительные. Твои подозрения подтвердились, в конце зимы Тень двинется к Маграхиру. Она поведет к полночным горам племена пустынников Каттана и кланы Хингары. К ней также примкнули последние ногарские легионеры.

Демилий принялся обстоятельно рассказывать верховному жрецу о своих странствиях по землям Старой Ногары и Севера. Вскоре к ним присоединились Аррелий и Торроний.

– Достаточно ли у Тени силы, чтобы взять Маграхир одними лишь пустынниками и хингарцами? – усомнился комендант столицы, слушая рассказ сына. – Ногарцев, насколько я понял, осталось не слишком много.

– Ногарцев действительно не больше двух легионов, но остальных много, отец, очень много, – ответил Демилий.

– Это так, – подтвердил Аммат, – Столетняя война почти не задела земли на восходе, а хингарцы известны воинственностью, их кланам давно уже стало тесно в своих владениях. Хоть они и не поклоняются богам Аддата, их вожди поддержат любой поход, в котором смогут увеличить свои богатства и получить новые земли. Маграхир защищает лишь власть его владыки, но никому не ведомо, сколь велика его мощь, сможет ли он выдержать натиск Тени. Ведь Тень владеет одним из двух Сердец Мира. Кроме того, ведущий Тень знает, где заполучить силу, способную противостоять могуществу Маграхира. Здесь, в храме, есть раненый юноша, сын князя Литария из Хорума…

– Ты говоришь об Атрии? – уточнил Аррелий. Никто другой не осмелился бы прервать верховного жреца, но этот князь, часто проявлявший ту же бесшабашность, что и во времена молодости, не особо церемонился даже при дворе императора. – Я знаю этого парня, отличный воин!

– О нем, – кивнул Аммат. – Он выследил бродягу, которого разыскивают хишимерские жрецы, чтобы вернуть былую мощь своему богу. Но в степи близ Легарды его остановила Тень.

– Тень на арамейской земле? – насторожился Тороний.

– Именно так. После этой встречи бродяга направился на закат. Аррелий, ты помнишь те горы, куда поднимался Хорруг?

– Помнить-то помню, но ты так и не сказал тогда, за какой надобностью вас понесло в горы, – ответил Аррелий.

– Не скажу я тебе этого и сейчас, – произнес Аммат. – Но уверен, что по наущению ведущего Тень бродяга направился именно в то место, куда ходил Хорруг. Если он достигнет цели, Тень получит силу, возможно, способную даже сокрушить Маграхир. И тогда всех нас ждет незавидная участь.

– Перехватить его можно? – поинтересовался Аррелий.

Аммат задумчиво пригладил ладонью бородку:

– Попытаюсь. Но, похоже, Тень оберегает его, по крайней мере, до той поры, пока бродяга не поднимется в горы. Тем не менее, я попробую исправить ситуацию. Тебе же, Аррелий, предстоит убедить императора и остальных князей приморских провинций выступить против Хишимера. Вероятнее всего, затем нам предстоит более дальний поход, к Маграхиру.

Князья и Демилий удивленно уставились на главу храма.

– Кроме Арамеи, некому остановить Тень, – твердо произнес Аммат. – В наших руках судьба всего мира. Хишимерский царь неспроста готовится к войне против нас, с помощью его войска Тень намеревается отвлечь арамейскую армию и беспрепятственно захватить Маграхир.

– Князей и на подмогу Хоруму пинками не поднять, а ты надеешься заставить их повести свои дружины к Маграхиру, – процедил Аррелий, нахмурившись. – Это ж немыслимая даль, даже я не знаю, где это.

– Страной правят не князья, а император, – напомнил верховный жрец.

– Угу, – хмуро кивнул Аррелий. – Только все основные войска у них. Слишком большую волю князья почувствовали без Хорруга.

За долгие годы правления царицы Лигии от имени малолетнего наследника трона арамейским князьям и в самом деле удалось вернуть себе значительную самостоятельность, которой в свое время их лишил Хорруг. Во многом именно этим объяснялась нерешительность молодого императора. Взойдя на трон Арамейской империи, он уже не получил ту полноту власти, что была у его отца, приходилось считаться с мнением князей.

– Будет сложно, – согласился с Аррелием Аммат. – Придется постараться. От наших действий зависит судьба Арамеи и всего мира. И времени у нас не слишком много. Мы должны разгромить хишимерскую армию и успеть остановить Тень на подступах к Маграхиру.

– На равнинах между Старой Ногарой и полночными горами правит царь Локарон, – сообщил Демилий. – Он не склонен пропускать Тень через свои земли и задержит ее армию на некоторое время.

– Он может быть союзником? – поинтересовался Торроний.

– Не думаю. Он кровавый тиран и сам жаждет власти. И он не человек. В буквальном смысле.

– Я слышал о царе Локароне, – кивнул Аммат. – Бессмертное демоническое существо, покорившее племена равнин на восходе. Он не пойдет на союз ни с кем.

– Так кого же можно привлечь на нашу сторону? – продолжал спрашивать Тороний. – Одних арамейских клинков слишком мало, чтобы дать бой Тени, а после битвы с хишимерской армией их останется еще меньше.

– Близ Маграхира по обе стороны горного перевала Рубидан обитают племена куммров и рубийцев, – ответил Демилий. – Это свободолюбивые северные народы, они многочисленны, но не ладят меж собой. Так же есть и небольшие племена скотоводов. Но объединить их будет очень сложно, практически невозможно.

– Я попробую, – решительно сказал Торроний, хлопнув себя по колену.

– Тебе предстоит трудная задача и путь твой будет опасен, – предупредил Аммат.

– Я знаю, – спокойно кивнул великан.

– Что делать мне? – спросил жреца Демилий.

– Отправляйся в Хорум, друг мой, – ответил Аммат. – Нашим людям понадобится духовная поддержка, им придется очень туго, пока не подойдет помощь. Чтобы вселить в их сердца уверенность, ты возьмешь кое-что с собой.

– Ну а я сделаю все, чтобы наша армия выступила к Хоруму, – заверил жреца Аррелий.

* * *

И без того не отличавшаяся резвостью кобыла Тангендерга осторожно продвигалась вперед. Из-под копыт то и дело скатывались мелкие камешки, исчезая за краем обрыва. Сам Тангендерг сидел в своей обычной позе, посасывая дурманящую жвачку из высушенных грибов и закрыв глаза, его, похоже, ничуть не беспокоило, что старая лошадь шагает по узкой горной тропе, каждый миг рискуя сорваться в пропасть.

В отличие от каданга и его лошади, Кори очень беспокоило ненадежное положение, в котором он оказался. Паренек заметно нервничал, то и дело прижимался к скалам и явно страшился выглянуть за край тропы. Последним шагал Гишер, скрестив руки на груди, накрыв голову капюшоном и сосредоточившись на собственных мыслях.

Думая о чем-то своем бесконечно далеком, жрец зацепился сандалией за выступ. Тут же старые побои, полученные от арамейцев, напомнили о себе болью в стопе. Гишер споткнулся, припал на поврежденную ногу и потерял равновесие. Перед взглядом качнулась отвесная скалистая стена ущелья, уходящая вниз, в затянутую дымкой тумана пропасть. Гишер взмахнул руками, попытавшись восстановить равновесие, из-под сандалии выскользнул камень. Из горла жреца вырвался непроизвольный крик, он упал грудью на край обрыва, ударившись локтями о камни. Обламывая ногти и раздирая руки в кровь, Гишер начал сползать вниз.

Оглянувшись на его крик, Кори сбросил с плеч свой видавший виды плащ и поспешил назад. Шмякнувшись на живот, паренек обеими руками вцепился в плечо жреца.

Не дожидаясь команды хозяина, кобыла Тангендерга остановилась. Каданг сплюнул свою жвачку и слез с крупа лошади.

С помощью Кори жрецу удалось выбраться обратно на тропу. Лежа на животе, Гишер взбрыкнул ногами, заползая наверх полностью. При этом он ненароком толкнул Кори, и через мгновение паренек оказался там же, где недавно болтался сам Гишер. Теперь уже жрец попытался вытащить своего спасителя, схватив его за одежду. При этом туника паренька задралась до самого подбородка. Неестественно взвизгнув, Кори сполз еще ниже, но в этот момент на его загривке сомкнулись крепкие пальцы Тангендерга. Одним сильным движением каданг вытащил юного спутника обратно на тропу. Кори быстро и суетливо одернул одежду, однако и Тангендерг, и Гишер успели заметить, то, что попытался скрыть от их взглядов смущенный попутчик.

– Девка! – опешил жрец. – У нее титьки, клянусь гробницей Азгадера!

Пристальный взгляд Тангендерга уперся в грудь попутчицы. До сей поры постоянно кутавшаяся в грязный рваный плащ девушка ничем не выдавала себя. Теперь же под плотной тканью туники угадывались, хоть и невыразительные, но явно девичьи холмики.

– Чего еще я о тебе не знаю? – хмуро поинтересовался Тангендерг.

– Я тебя не обманывала, – пробормотала девушка, пряча взгляд. – Ты сам принял меня за мальчика.

– Ну, еще бы, – процедил каданг. – Волосья как пакля, голос хриплый, грудь как у кошки…

– А какая у кошки грудь? – недоуменно спросила девушка, непроизвольно пощупав через одежду собственные соски.

– Никакая. Как твое имя?

– Кори. Меня так и зовут, честно. Ну-у, Коринта.

– Коринта, – медленно повторил Тангендерг, словно отпечатывая имя попутчицы в памяти. – И ты, значит, собралась стать воином.

Гишер покачал головой, искоса взглянул на Тангендерга, сел прямо на тропу, опустил глаза и вдруг затрясся от смеха. Коринта нахмурилась.

– Сколько тебе лет? – продолжал спрашивать Тангендерг.

– Девятнадцать, – буркнула Коринта.

Поежившись под пристальным взглядом каданга, она поправилась:

– Семнадцать… Почти…

Тангендерг ткнул жреца носком сапога, прервав его беззвучный смех, затем указал на тропу и произнес:

– Чуть выше есть небольшая площадка, остановимся там. Дальше я пойду один. Потом мы спустимся обратно на равнину и ты, девочка, вернешься в Хорум.

– Зачем? – обиженно пробормотала девушка.

– Выйдешь замуж, нарожаешь детей, станешь обычной бабой.

Взяв девушку за плечи, Тангендерг прижал ее спиной к скале, обошел и направился к своей кобыле. Коринта крикнула ему в спину:

– А если я не хочу?!

– Можешь стать шлюхой, мне без разницы, – отозвался Тангендерг. – Хотя, вряд ли кто позарится на твои кости. Рядом со мной бабам не место.

Он хлопнул кобылу по крупу:

– Пошла.

Коринта скрипнула зубами и сжала кулаки. Она оглянулась на жреца, тот откровенно ухмылялся. Поникнув головой, девушка понуро поплелась вслед за Тангендергом.

С наступлением сумерек путники достигли площадки, упомянутой кадангом. Гишер тут же уселся прямо на камни, привалился спиной к скале и устало прикрыл глаза. Коринта попыталась было по обыкновению помочь рассупонить кобылу, но Тангендерг молча оттолкнул ее в сторону. Коринта опустилась на корточки рядом с Гишером и тихо спросила:

– Ты давно его знаешь? Почему он так терпеть не может женщин?

Гишер пожал плечами, не открывая глаз. Вместо него ответил сам Тангендерг:

– Когда мне нужна женщина, я иду и беру ее. Другой пользы от вас нет, незачем держать при себе существо, неспособное позаботиться о себе.

– Иными словами, он боится взять на себя ответственность еще за кого-то, кроме этой старой клячи, – ухмыльнулся Гишер.

– Просто не желаю, – равнодушно поправил его Тангендерг. – Дома у меня нет, а в пути женщина – лишняя обуза. Почувствуй разницу между страхом и безразличием, жрец, и в следующий раз хорошенько подумай прежде, чем открыть пасть. Я не арамеец, пытать тебя не стану, просто сброшу в пропасть.

Стянув со спины лошади переметные сумы, он бросил всю поклажу на камни и кивнул своим спутникам:

– Можете взять по лепешке.

Себе он, против обыкновения, взял и хлеб, и мясо. Каданг уселся у скалы и молча принялся за трапезу, запивая сухую жесткую еду водой из бурдюка. Коринта вытащила из сумы две лепешки, одну протянула жрецу.

– Набираешься сил? – ухмыльнулся Гишер, взглянув на Тангендерга. – Скоро они тебе понадобятся. Храм уже совсем близко, я чувствую его.

– Чувствуешь? – с любопытством переспросила Коринта.

– Святилище защищает сильнейшая магия, – пояснил жрец. – Всякий, в ком есть хоть малая частица силы богов, утратит ее, переступив границу круга.

– И ты? – продолжала выспрашивать девушка.

– И я тоже, – кивнул Гишер. – Там дальше есть мост, ступив на него, я стану обычным человеком.

– Для низшего жреца своего мелкого божка, ты знаешь чересчур много об этом месте, – заметил Тангендерг.

– Тот, кто послал меня за тобой, рассказал, что ждет меня в пути.

– Когда я вернусь из храма, вырву сердце тому, кто тебя послал, – мрачно пообещал каданг.

Гишер вновь не сдержал ухмылки:

– Сначала дойди до храма. Вряд ли тебе удастся пройти по мосту незамеченным, стражи утыкают тебя стрелами раньше, чем доберешься до середины.

– Поэтому я и не пойду по мосту.

– Ты знаешь другую дорогу? – удивился Гишер.

Тангендерг отпил из бурдюка, утер губы ладонью, завязал горловину, отложил в сторону и, привалившись спиной к скале, закрыл глаза. Гишер понял, что ответа ждать не стоит.

Ночь принесла с собой холод. Огонь не разводили, да здесь, среди скал, и не из чего было сложить даже небольшой костер. Коринта долго ерзала, поджимая под себя босые ноги и пытаясь целиком укутаться в изодранный плащ. Как бы она ни укладывалась, от камней все равно веяло холодом так, что начинали зудеть все суставы. Приподнявшись, она нащупала в темноте плечо Гишера.

– Чего тебе? – недовольно пробурчал жрец.

– Скажи, он погибнет? – прошептала девушка.

– Тебя так беспокоит его судьба?

Судя по голосу, жрец, как всегда, ухмылялся, даже спросонья.

– Вот еще! – буркнула Коринта. – Я для него пустое место, так что и мне на него наплевать.

– Тогда отцепись от меня, и ложись спать, никто не сможет покинуть храм, твой дружок не исключение. Даже если обойдет мост, все равно подохнет от меча бессмертного стража.

– А разве тебя это совсем не беспокоит? – не успокаивалась девушка. – Ты ведь хотел привести его в свой храм живым.

– Я в любом случае заслужу милость своего бога, сейчас меня устраивает любой вариант. Спи!

Оттолкнув Коринту, Гишер натянул капюшон плаща до самого подбородка.

На рассвете жреца разбудил бесцеремонный пинок в плечо. Приподняв капюшон, Гишер увидел над собой Тангендерга.

– Где девчонка? – спросил каданг. – Вы ведь шептались о чем-то ночью.

Гишер бросил взгляд по сторонам, Коринты и в самом деле не было рядом.

– Я ей не сторож, – с обычной ухмылкой отозвался жрец. – Хотя, меня нисколько не удивляет, что она сбежала, ни один нормальный человек не выдержит тебя и дня. Я больше удивлен, как это твоя кобыла до сих пор тебя терпит.

– Завтра утром приведешь мою лошадь к мосту, – распорядился Тангендерг.

– Я не только не сторож, я еще и не конюх, – снова ухмыльнулся Гишер.

– Я одним ударом могу проломить тебе нос и размозжить башку, – бесстрастно напомнил Тангендерг.

– Умеешь убеждать, – вынужденно признал жрец. – А сам куда? Ты действительно знаешь другую дорогу к храму?

– Займись делом и поменьше болтай, – отрезал Тангендерг.

* * *

Дикая вишня разрослась так, что захватила собой все пространство вокруг засохшего тополя. Почерневший ствол с ошметками коры и обломками ветвей одиноко торчал над зеленым островком.

Приблизившись к зарослям, всадник привстал на стременах и вполголоса позвал:

– Самила, ты здесь?

Ветки качнулись, в ответ послышался девичий голосок:

– Захир!

Юноша спрыгнул с седла. Из зарослей ему навстречу появилась девушка. Прикрывая лицо краешком сари, она бросила тревожный взгляд по сторонам.

– Не бойся, здесь никого нет, – успокоил девушку Захир.

– Отец побьет меня, если узнает, что я виделась с тобой, – боязливо прошептала Самила, прижавшись к его груди.

Опасения Самилы были оправданы. Обычаи хингарцев запрещали молодым девушкам оказывать внимание мужчинам и уж тем более оставаться с ними наедине. Отцы семейств ревносто блюли традиции своего народа. Отец Самилы возглавлял один из могущественных кланов Хингары, за ослушание девушке вполне могли располосовать розгами спину.

Именно строгое соблюдение традиций и правил, предписанных предками, как утверждали старики, и сделало хингарцев сильным народом. Даже ногарские императоры не смогли покорить воинственные родовые кланы, обосновавшиеся под самым боком империи с восхода. Напротив, сами хингарцы регулярно терзали ногарские рубежи, грабя города и поселения, и угоняя в свои владения людей и скот. Пленников расселяли вокруг замков вождей, их труд обеспечивал существование самих хингарцев. Со временем поселения вокруг замков столь разрослись, что слились в один сплошной город, не уступавший размерами даже бывшей ногарской, а ныне арамейской столице. Никакие стены не сдерживали рост этого города без названия, он просто расползался во все стороны ремесленными лавками, жилищами рабов, глиняными каръерами, полями, садами и выпасами, и вновь сменяясь лабиринтами жилых кварталов. Каждый вождь захватывал столько земли вокруг своего замка, сколько успевал. Лишь относительное равновесие сил кланов не позволяло вспыхнуть кровавой распре в дележе владений. Но в последнее время отношения между кланами становились все более напряженными. Пески, что погребли под собой города Старой Ногары, подступили и к Хингаре. Со стороны восхода по берегу океана растянулись территории ардонайских рыбаков, и так уже поделенные между ближайшими кланами, а с полудня так же ревностно оберегали свои владения не менее воинственные пустынники Каттана. Дальше расширяться стало уже просто некуда.

Выходка Самилы запросто могла бы подлить масла в тихо тлеющий костер вражды кланов, и наказание за проступок сулило быть очень суровым, вплоть до забивания камнями насмерть.

– Скоро я заберу тебя, – пообещал любимой Захир, крепко обняв девушку. – Я уговорил отца, завтра он попросит, чтобы твой отец отдал тебя мне в жены.

– Правда?! – глаза Самилы блеснули надеждой. – А как же выкуп?

Захир слегка помрачнел. Молодой человек являлся младшим сыном от младшей жены Кизима, предводителя другого клана. Строго говоря, по обычаям хингарцев он не считался ровней Самиле, дочери старшей жены своего отца и обязан был выплатить за невесту солидный выкуп. На поддержку своих отцов могли рассчитывать лишь старшие дети от старших жен, всем остальным многочисленным отпрыскам суждено было заботиться о себе самостоятельно, их положение ничем не отличалось от рядовых членов клана, они не наследовали ни власть, ни имущество.

– Я договорюсь с твоим отцом, – заверил девушку Захир. – Мы скоро отправляемся в поход с Тенью. Там, на полночи, за песками Ногары, лежат новые земли. Там я захвачу богатую добычу, захвачу земли, найму воинов и сам стану вождем. Я буду богат и у меня будет много жен!

Глаза юноши загорелись, когда он перечислял ожидающие его блага, настолько живо он представил себе свое богатое будущее. Перехватив настороженный взгляд Самилы, он тут же осекся и поправился:

– Но ты всегда будешь моей любимой женой.

В доказательство своих слов Захир крепко поцеловал девушку. Самила вздохнула:

– Ты говоришь о том, что будет, а мой отец захочет получить все здесь и сейчас. Ты ведь знаешь, наш клан остается в Хингаре.

В отличие от своих ближайших соседей каттанцев и ногарцев, принявших богов Тени, хингарцы остались верны своим духам ветров. Тем не менее, многие кланы выразили готовность присоединиться к армии Тени и обосноваться на новых землях, хотя не меньше кланов предпочли остаться на месте, рассчитывая прибрать к рукам освободившиеся территории.

Захир нахмурился. Несмотря на всю свою горячность, он не мог не признать правоту девушки. Как только половина кланов со всем своим имуществом отправится в дальний поход, в Хингаре неизбежно начнется резня в борьбе за оставшиеся без защиты земли. Отец Самилы скорее продаст дочь другой влиятельной семье, чтобы укрепиться самому, чем польстится на обещания почти нищего парня.

– Тогда я украду тебя! – решительно воскликнул Захир, немного поразмыслив. – Пойдешь со мной?

– Пойду, – не задумываясь, согласилась девушка. – Но я очень боюсь отца.

– Не бойся, он не сможет нам помешать. Когда наши кланы уйдут, ему будет уже не до тебя. Даже если отправит погоню, не будут же его воины сражаться с армией Тени.

– Тень правда настолько могуча, как говорят? – поинтересовалась Самила.

– Ей нет равных, а ее армия самая сильная на свете, у нее тысячи воинов. С нами каттанские пустынники и ногарские легионы.

– Значит, мы и в самом деле сможем жить безбедно на новых землях?

– Конечно! – уверенно заявил Захир. – Мы убьем всех, кто будет сопротивляться, захватим их земли и дома, отберем все золото, у каждого будет много рабов и женщин…

Увидев, как насупилась Самила, Захир снова поспешно поправился:

– Но любить я буду только тебя.

* * *

Ободранные окровавленные пальцы сжались на выступе, последним усилием Тангендерг втащил свое измученное тело на плоскую шероховатую поверхность скалы. Ему пришлось немало полазать по отвесным скалам ущелья, спускаясь, поднимаясь, снова спускаясь и вновь поднимаясь, и сделать изрядный крюк, чтобы обойти мост, соединяющий края обрыва. До сего момента он и сам считал, что мост – единственный путь к горному святилищу. Теперь же дорога к цели была почти открыта, оставалось лишь пройти через город стражей.