Текст книги "Император полночного берега"

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БИТВА ЗА ПОБЕРЕЖЬЕ

Капитан Тексес сделал последний глоток и отбросил кувшин в сторону. Глиняный сосуд разбился, ударившись о колесо повозки.

– Пошевеливайтесь! – рявкнул он.

– Уже все готово, господин, – сообщил глава крестьянской общины Кардо. – Повозки загружены.

– Что-то слишком быстро, – проворчал капитан. – Вы, бездельники, опять утаили часть своих запасов?

– Мы никогда не посмели бы ничего утаить, – раболепно заверил ногара Кардо. – Наша община исправно платит налог царю.

– Ты каждый год так говоришь, – отмахнулся Тексес. – И каждый год у вас недобор. Я не могу вернуться к своему государю с пустыми руками. Придется недостающее заменить… Ну, вот хотя бы этой девчонкой.

Ногар указал на молоденькую девушку.

Воины Ксеметтоса, правителя Токкаи, собирали с окрестных селений очередную подать. В каждом селении происходило одно и то же: крестьяне отдавали все, что только могли, уверяя капитана, что это последнее и им самим уже не на что жить, капитан же хмурился и ругался, не без оснований считая, что подданные царя слишком много припрятали в схронах. Впрочем, он уже был опытен в своем ремесле и решал проблему недостачи простейшим способом: забирал из селения красивую девушку. Точно так же капитан поступил и в этот раз.

Девушка, на которую указал Тексес, сделала попытку спрятаться за спинами сородичей, но один из ногарских солдат крепко схватил ее за руку и выволок из толпы. Грубо ухватив девушку за подбородок, Тексес силой открыл ей рот, осмотрел зубы, потом окинул взглядом фигуру. Видимо, ногар остался доволен осмотром.

– Ну, хоть красивых девиц вы еще не разучились рожать, – произнес он и кивнул солдатам: – В обоз ее, к остальным!

Крестьяне, стоявшие вокруг, опустили головы, не осмеливаясь не то что перечить воле ногарского капитана, но даже взглянуть на него.

Вдруг Кардо поднял голову и бросил недоуменный взгляд по сторонам. Жители общины тоже начали переглядываться, почувствовав, как дрожит земля. Гиппарионы ногарских всадников заволновались.

– Что за дьявольщина?.. – озадаченно пробормотал Тексес.

– Посмотри, капитан! – взволнованно крикнул один из воинов.

Тексес поднялся на повозку и устремил взгляд из-под ладони в степь.

С полуночи к селению приближались всадники. Много всадников. Их были даже не сотни – тысячи. Над шеренгами всадников колыхался лес копий, под солнцем блистали броня доспехов, шлемы, металлические пластины на щитах. По центру войска развевался алый стяг.

– Кто это? – пробормотал кто-то из ногарских воинов.

– На степняков не похожи, – произнес капитан Тексес. – На хишимеров тоже. Да и лесные варвары не ходят под знаменами…

– Не лучше ли нам убраться отсюда, капитан? – предложил другой воин.

– Пожалуй, – согласился Тексес. – Всем в седла! Уходим!

– Капитан, посмотри туда! – послышался вопль.

Из перелеска с полуденной стороны появился еще один крупный отряд. Неизвестные воины окружали селение.

– К бою! – рявкнул капитан.

Воины переглянулись.

– Разумно ли? – усомнился один. – Их слишком много.

– Не лучше ли попытаться договориться? – поддержал его другой.

– Не считайте себя самыми умными, – прорычал капитан. – Исполняйте приказ!

Три сотни воинов заняли места за частоколом, приготовившись к обороне, впрочем, без особого энтузиазма. Противостоять многотысячному войску, надвигавшемуся из степи, казалось ногарским солдатам чистым самоубийством.

– Да это же арамеи, – ошеломленно пробормотал один из ногаров, когда неизвестные всадники приблизились к частоколу.

Действительно, появившиеся с полуночи воины оказались арамеями. Ногары удивленно переглядывались, крестьяне притихли, испуганно выглядывая из-за спин солдат. Арамейские набеги не были для степных поселений чем-то необычным, но то, что они появились вдруг в таком множестве, повергло всех в настоящий ужас.

Угрюмый светловолосый воин под алым знаменем с золотым орлом привстал на стременах и крикнул по-ногарски:

– Капитан Тексес, покажись! Я знаю, что ты здесь!

Предводитель ногарского отряда выглянул из-за частокола.

– Кто ты такой? – спросил капитан. – Я тебя не знаю.

– И я вижу тебя впервые, – отозвался воин под знаменем. – Но уже наслышан. Те селения, которые обобрали твои солдаты, уже мои.

– Кто ты? – снова спросил Тексес.

– Мое имя Хорруг, я царь арамеев. Ты можешь оставить свой обоз, гиппарионов и оружие и убраться отсюда со своими солдатами, а можешь вместе с ними лечь в землю. Выбирай сам.

Капитан бросил взгляд на воинов своего отряда. Выражение лиц ногаров красноречивее всяких слов свидетельствовало о невысоком боевом духе. С такой решимостью трудно было бы противостоять и менее многочисленным противникам.

– Мы уйдем! – крикнул капитан Тексес.

Многие ногары облегченно вздохнули при этих словах.

– Передай своему царю, что ему лучше склониться перед моим знаменем, – мрачно произнес Хорруг. – Если Ксеметтос посмеет выступить против меня, я распну его на воротах Токкаи. А теперь убирайтесь отсюда!

Ворота ограды распахнулись. Оставив оружие и гиппарионов, ногары вышли за частокол.

– Может, лучше порубить этих ублюдков?! – воскликнул широкоплечий арамей, сидевший в седле рядом с Хорругом.

Он потянул из ножен свой меч. Тексес побледнел. Хорруг накрыл своей ладонью ладонь арамея, заставив его задвинуть клинок обратно в ножны, и произнес:

– Побереги пыл для настоящей битвы, Аррелий. Я обещал этим людям жизнь и сдержу слово. А как долго они проживут, зависит только от них.

– Значит, мы можем уйти? – осторожно уточнил Тексес.

– Можете, – кивнул Хорруг. – Но знайте, встретимся на поле брани – пощады не будет.

Ногары друг за другом потянулись прочь, настороженно поглядывая на окруживших селение арамейских воинов.

– Ну, а вы чего притихли?! – окликнул крестьян Хорруг, въезжая в селение в сопровождении князей и сотников.

– Не бойтесь, люди! – крикнул ехавший по левую руку от него человек в белых одеждах. – Я Аммат, жрец Дромидиона! Мы не враги вам!

– А кто же вы нам? – настороженно и недоверчиво спросила пожилая женщина, глядя на арамеев исподлобья.

– Называй, как хочешь, – мрачно отозвался Хорруг. – А станем ли врагами – зависит от вас. Почему ваши поля не вспаханы?

– Кому их пахать? – удрученно вздохнул Кардо. – Да и для кого?

Осмелев, крестьяне покинули свои укрытия и начали стягиваться к площади у въезда в селение. В толпе появились женщины и дети, влекомые любопытством.

Пока Хорруг и его окружение вели разговор с жителями селения, основная часть огромного арамейского войска несколькими колоннами продолжала движение на полдень. Похоже, арамеи не собирались разбивать лагерь на землях общины. Вслед за конными воинами появились пешие, в еще большем количестве. Абсолютное большинство воинов имели бронзовые и медные, а кое-кто даже стальные доспехи, что было весьма необычно для лесных варваров.

Вслед за воинами заскрипели многочисленные повозки обозов, с которыми шли женщины и дети. Над необъятным арамейским табором висел разноголосый гомон, слышался смех.

– Куда вы идете? – ошеломленно спросил Кардо.

– К морю, – ответил Хорруг. – Времена ногаров прошли. Я объявляю эти земли свободными от их владычества.

– Понятно, – послышалось в толпе. – Теперь придется еще и вам налог платить.

– Не угадали, – свирепо прорычал Хорруг. – Мне от вас ничего не нужно. Эти земли я отдаю вам. И отдаю их даром.

Крестьяне оживились, не веря услышанному. Из-за спин арамеев показался человек, по виду – простой пахарь.

– Верьте им, люди! – призвал он крестьян. – Я ваш сосед, мня зовут Инордо. Кардо, ты же знаешь меня.

Глава общины кивнул, подтверждая знакомство.

– Арамеи освободили нас от власти ногаров и не обязали платить дань, – продолжал Инордо. – Они не взяли с нас ничего. Некоторые из наших присоединились к войску.

– Если есть и среди вас молодые и сильные, кто желает побороться за свою землю с ногарами, у нас найдутся для них и клинки, и доспехи! – крикнул Аррелий.

Толпа снова загудела, обсуждая услышанное.

Между тем сотники Хорруга распределили захваченных у ногарского отряда гиппарионов и оружие между своими воинами, что-то отправили в обоз. Повозки, груженные награбленным ногарскими солдатами добром, взяли под охрану.

– Все, что было отнято у ваших общин, будет возвращено, – пообещал Хорруг, кивком указав на ногарский обоз. – Я оставлю здесь людей, которые проследят за этим. От вас же потребую только одного – живите, как должно людям, а не скотам.

– Ты говоришь, как истинный дромид, – с улыбкой заметил ему Аммат.

– Только не являюсь им, – мрачно отозвался Хорруг.

Послышался шум. Несколько арамеев вытащили из-за ногарского обоза молодого солдата и бросили его к копытам гиппариона Хорруга.

– Посмотри, кого мы нашли!

Крестьяне заволновались. Кто-то крикнул:

– Повесить мерзавца!

– Как же быстро рабы становятся палачами, – со злобой процедил Хорруг сквозь зубы, обращаясь к Аммату. – Иногда я начинаю сомневаться, достойны ли эти люди свободы?

– Только будучи свободным, человек может стать человеком, – ответил дромид. – Дай им такую возможность, и будущие поколения будут достойнее своих родителей.

Хорруг вскинул руку и рявкнул:

– Молчать всем! Умрет этот человек или нет, решать не вам.

Он кивнул ногарскому солдату, стоявшему перед ним на коленях, и приказал:

– Встань!

Ногар поднялся на ноги.

– Почему ты не ушел со всеми? – спросил Хорруг.

– Царь Токкаи не слишком жалует тех, кто является к нему с пустыми руками, – ответил ногар. – Парней, что ты отпустил, ждут плети.

– Думаешь, мы тебя медком угощать будем?! – хохотнул Аррелий.

– Думаю, что вам не помешает лишний клинок, – спокойно ответил солдат.

– Правильно думаешь, – кивнул Хорруг. – Но знай, если будешь замечен в грабеже или измене, тебе тут же выпустят кишки. Тороний, найди этому парню место в строю, – приказал он седовласому великану.

Крестьяне недоуменно зашептались.

– В моем войске есть место каждому, кто желает биться за свою свободу, – произнес Хорруг. – Не рассчитывайте на мою милость, я повел арамеев в поход не для того, чтобы осчастливить вас. У меня свои цели, но они наверняка совпадают с вашими. Хотите жить в мире и достатке, не зная голода и болезней, – вставайте под мое знамя.

Несколько человек вышли вперед.

– Отлично, – кивнул Хорруг. – Дай им оружие и научи пользоваться, – приказал он одному из своих сотников.

Он развернул гиппариона. Вся свита последовала за своим предводителем за ворота.

– Наши запасы на исходе, – хмуро заметил Килоний. – Если и дальше не будем пополнять их в селениях, может начаться голод. Вряд ли это понравится нашим воинам.

– Наша добыча в Токкае, – ответил Хорруг. – Там для воинов есть все. Заставим ногаров поделиться.

* * *

С яростным воплем Тангегндерг поднял мохнатого противника на щит и перебросил через себя. Ударом меча паренек разбил щит другого морага, заставив его отступить, и оттолкнул третьего, ткнув ему в рыло подошвой сапога. В лоб больно ударила стрела, едва не сбив шлем с головы. Еще одна стрела пробила левое плечо. Посчитав, что противник ослаблен и беспомощен, сразу пятеро морагов устремились к пареньку. Один из карликов тут же упал с рассеченной головой, еще одного Тангендерг отбросил ударом щита. Остальных отогнал Карденг, заслонив своего ученика.

– Держись, парень! – прохрипел воин.

Тангендерг ничего не ответил. Не выпуская меч, он зубами зажал стрелу, застрявшую в плече, и вырвал ее из своего тела. Выплюнув стрелу, паренек снова шагнул навстречу наступавшим морагам.

Поход кадангов за добычей не заладился. Город Кадай, который расчитывал пограбить Гендерг, оказался захвачен морагами и полностью разрушен. Ногары отступили со всего побережья на закате от Отоммосо, уступив территорию низкорослым слугам Горронга. Разыгравшийся шторм выбросил корабли кадангов на скалы близ руин Кадая. В волнах моря погибла большая часть отряда: из тысячи воинов на берег выбрались не более трехсот, и тем пришлось вступить в ожесточенную рубку с новыми хозяевами побережья. День за днем, теряя в непрерывных схватках с морагами десятки воинов, каданги продвигались на полночь. Раненых не подбирали, чтобы не задерживать отряд. Кто мог, шел дальше, тот же, кто был уже не в силах передвигаться, оставался на поле боя до конца. После потери всех дракаров стало невозможно вернуться на родину морем, и Гендерг принял решение идти на полночь, чтобы выбраться с захваченных морагами земель империи. Впрочем, немного шансов было и добраться до океанского побережья посуху. Предстояло пройти ногарские степи, где воевали меж собой правители крупных городов-крепостей, Потанские горы, Изумрудные леса. Воины знали, что немногим суждено снова увидеть берег океана, возможно, никому, однако продолжали идти вперед, прокладывая себе дорогу по трупам многочисленных врагов.

В этот раз атака морагов оказалась не столь продолжительной, как предыдущие. Вскоре натиск низкорослых слуг морского бога ослабел, а еще через некоторое время их отряды отступили. Однако очень скоро каданги поняли, что совсем не их мужество заставило отступить врагов. Впереди показались полевые укрепления, над которыми развевались ярко-синие знамена империи, появились эскадроны всадников и когорты пеших воинов.

Полторы сотни кадангов – все, что осталось от войска Гендерга, построились в боевой порядок, ощетинившись копьями и мечами. Ногары, выдвинувшиеся из-за укреплений вперед, также замерли на месте по приказу своего командира. Стрелки натянули луки и взвели тетивы гастрафетов, готовые засыпать противников стрелами по первому сигналу.

Из рядов ногаров чуть вперед выехал всадник в посеребренных доспехах с высоким белым плюмажем на шлеме и насмешливо произнес:

– Так-так, морские воришки пожаловали. Решили отхватить свою часть пирога?

– Не больно-то сытен ваш пирог, – хмуро отозвался Гендерг. – Одни крошки остались, да и те уже высохли. Будем договариваться или мечами позвеним?

– Никакого звона, мои стрелки просто вас расстреляют, – сказал командир ногарского легиона. – Вас не так уж много, вы устали, так что битва долгой не будет. А предложить вам, как я понимаю, абсолютно нечего.

– Кроме своих мечей, – прорычал Гендерг. – Тебе наверняка известно, как умеют биться каданги, особенно воины-псы, которых среди нас немало. Твои лучники успеют спустить тетивы только один раз. Возможно, мы все поляжем здесь, но каждый из нас заберет с собой в могилу хотя бы одного ногара. Хочешь ослабить свой легион, когда мораги под боком? Или лучше усилить его?

Ногар хрипло рассмеялся.

– Убедил, морской бродяга. Твой сброд принят на службу. Вам укажут, где разместиться и построить укрепления. А ты иди в мой шатер, поговорим.

Гендерг последовал за всадником, остальным кадангам один из ногарских капитанов указал их место в боевом порядке оборонительных сооружений полевого лагеря. Пока Гендерг обсуждал с командиром ногарского легиона условия найма на императорскую службу, его воины до самого вечера копали новые рвы, возводили насыпи и частоколы.

С наступлением сумерек в лагерь пришло затишье. Со стороны морагов оживление также затихло. Судя по всему, мохнатые захватчики побережья собирались нанести удар по ногарским укреплениям лишь на рассвете. В большинстве своем ногарские воины не преминули воспользоваться затишьем и отправились к большому селению, располагавшемуся в тылу их позиций. На постоялом дворе можно было неплохо провести вечер, а за звонкую монету и утешить себя женскими объятиями на ночь. На позициях остались лишь небольшие передовые отряды.

Гендерг объявил своим воинам, что они также могут отдохнуть на постоялом дворе, в который, собственно, превратилось уже все селение. Большинство местных жителей либо вымерло, либо бежало прочь, их место заняли бойкие дельцы, предлагавшие изголодавшимся воинам ласки продажных девок и дрянное вино. В числе нескольких кадангов отправились развеяться и Карденг вместе с Тангендергом. Вернее, паренек последовал за учителем по его распоряжению, сам он, как обычно, не проявлял никаких желаний и эмоций.

В просторном зале под высокой кровлей, крытой соломой, было людно и шумно. Ногарские солдаты, воины-наемники разных наций, переселенцы, бежавшие с побережья в глубь страны – кого здесь только не было. Люди пили, спорили, играли в кости, местами вспыхивали потасовки, но так же мгновенно затихали, меж длинных столов бегали дети, старуха нищенка, опираясь на кривую клюку, настойчиво требовала милостыню у каждого, чьим вниманием удавалось завладеть хоть на мгновение.

Каданги сразу рассеялись в общей массе разношерстной публики. Тангендерг уселся на край скамьи за одним из столов.

– Чего изволит молодой господин? – осведомился один из трактирных слуг, что сновали по залу, спеша услужить многочисленным гостям.

– Вина, мяса и женщину, – мрачно потребовал Тангендерг.

Брови слуги удивленно вздернулись.

– Не слишком ли ты юн для объятий женщины? – насмешливо спросил он.

Сидевшие за одним столом с Тангендергом люди расхохотались.

– Я достаточно зрел, чтобы распороть тебе брюхо, – все с тем же мрачным спокойствием произнес Тангендерг, подняв на трактирного слугу пустой взгляд. – Тебе лучше поторопиться, если не хочешь увидеть свои потроха на полу этой помойки.

Посмотрев в его бесцветные глаза, трактирный слуга поежился.

– Сейчас все будет, – заверил он мрачного гостя.

Вскоре перед Тангендергом появилась миска с дымящейся вареной кониной и чашка с вином, а через некоторое время к нему подошла женщина лет тридцати в заштопанной одежде, с помятым лицом.

– Это тебе нужна женщина, красавчик? – несколько удивленно спросила она.

– Сядь рядом и молчи, – приказал Тангендерг, даже не взглянув в ее сторону.

Женщина пожала плечами и присела на корточки рядом. Покончив с трапезой, Тангендерг поднялся и толкнул женщину ногой.

– Веди, – потребовал он. – Где тут у вас этим занимаются?

Женщина попыталась игриво улыбнуться, что отразилось на ее помятой жизнью физиономии пьяной гримасой.

– Идем, милый, – позвала она паренька за собой.

Тангендерг последовал за женщиной и вскоре оказался в одной из многочисленных пристроек позади обеденного зала. В тесной каморке стоял топчан, застеленный соломой.

– Располагайся, красавчик, – пригласила женщина, захлопнув за гостем хлипкую дверь.

В полутьме она приблизилась к Тангендергу вплотную, обдав его винным перегаром. Паренек отстранился.

– У тебя это в первый раз? – догадалась женщина.

Тангендерг различил ухмылку на ее лице.

– Давай я тебе помогу. Хочешь, я сама все сделаю?

Ее руки начали стаскивать с Тангендерга одежду. Юный каданг схватил женщину за горло и свирепо прорычал:

– Просто лежи и молчи! Я сам сделаю то, что хочу!

Он толкнул женщину на топчан. Она хотела было что-то возразить, но Тангендерг вырвал из ножен кинжал и вонзил клинок в стену перед самым ее носом.

– Лежи и молчи! – угрожающе повторил он.

Довод показался женщине убедительным. Молча она отдалась грубой воле своего покупателя. Когда все было кончено, она осторожно заметила:

– Ты очень злой человек.

– Я это знаю, – равнодушно отозвался Тангендерг, затягивая пояс.

Женщина поднялась с топчана, поправила свою одежду. Неожиданно Тангендерг спросил:

– Почему ты стала шлюхой?

– Чтоб ублажить тебя, милый, – пьяно хохотнула женщина, на мгновение утратив осторожность.

Тангендерг резко выдернул из стены свой кинжал. Женщина вздрогнула.

– Я не люблю повторять, – произнес Тангендерг.

Женщина тяжело вздохнула, обхватила голову руками и съежилась.

– А как же еще прожить в этом проклятом мире? – послышался ее голос, полный тоски. – У меня двое детей, я должна их кормить. Их отец погиб, все родственники умерли во время чумы. Если я не буду торговать своим телом, потеряю и их.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать два. Удивлен? Женская красота увядает быстро, когда ею пользуются все без разбору… Когда голод и нищета…

– Ты заслужила то, что имеешь, – произнес Тангендерг жестоко и равнодушно. – Потаскуха не достойна иной жизни.

С этими словами он покинул каморку.

В зале Тангендерг отыскал своего учителя. Среди прочих гостей заведения Карденг наблюдал, как борются на руках два воина: ногарский солдат и смуглолицый наемник. Стоявшие вокруг люди бурно поддерживали соперников, заключали пари, делали ставки.

– Я ухожу, – сказал Тангендерг своему учителю.

– Дождись меня, вернемся в лагерь вместе, – ответил Карденг.

– Ты не понял. Я совсем ухожу отсюда. Я иду домой.

– Что?

Карденг отвел ученика в сторону.

– Что ты задумал, парень?

– Ничего. Я просто возвращаюсь домой, к матери. Эта война не для меня. Мне скучно здесь.

– Подожди. – Карденг удержал за руку ученика, готового уйти прочь. – Тебе не стоит возвращаться в Талбот. Там никто тебя не ждет.

– Что означают твои слова? – насторожился Тангендерг.

– Я не хотел говорить тебе. Твоя мать умерла. Перед самым походом.

Тангендерг замер на месте. По его виду невозможно было сказать, о чем он думает. Паренек просто стоял неподвижно, опустив голову и глядя в пол.

– Тебе лучше выпить, – заметил Карденг.

– Как она умерла? – спросил Тангендерг.

– Легко. Просто не проснулась. Всю жизнь она подвергалась гонениям, боги пощадили ее за страдания.

– Смерть ты называешь пощадой? – хмуро спросил Тангендерг.

– Для нее смерть была избавлением от скотской жизни, – просто ответил Карденг.

Тангендерг снова замолчал, уткнувшись взглядом в пол.

– Выпей, – предложил Карденг, протянув ученику глиняную чашку с вином.

Тангендерг поднял на него глаза.

– Скажи, ты знал моего отца? – неожиданно спросил паренек.

– Почему ты спрашиваешь? – насторожился Карденг.

– Расскажи мне, – потребовал Тангендерг. – Кто он?

– Разве мать тебе не рассказывала?

– Я спрашиваю тебя.

Карденг отошел подальше от всех, в пустующий угол, и сел на скамью. Тангендерг последовал за учителем. Карденг отхлебнул пару глотков, отставил чашку с вином в сторону и произнес:

– Его звали Корлунг. Корлунг, сын Геранды из Кем-Парна. Твоя мать предназначалась в жены мне. Но незадолго до свадьбы Корлунг напал на нее на берегу океана и изнасиловал. А после убил ее брата, твоего дядю. Я ненавижу его не меньше, чем ненавидела твоя мать. Если бы не этот негодяй, твоим отцом мог бы быть я.

– Ты отвернулся от моей матери? – спросил Тангендерг.

Голос его был по обыкновению безразличен, но в глазах заплясало пламя. По крайней мере, так показалось Карденгу. А может, это всего лишь огни светильников отразились в глазах паренька.

– Я любил Ранду, – ответил Карденг. – Но она была осквернена. Я уже не мог жениться на твоей матери.

– И что же ты сделал? – продолжал спрашивать Тангендерг.

Карденг пожал плечами.

– А что я мог сделать? Отомстил, как сумел. Твой дед Орланденг был в ту пору конунгом. По его приказу я с остальными псами-воинами истребил всех, кто был близок Корлунгу. Его мать вышвырнули из собственного дома, вскоре она утонула в океане. Сам Корлунг большую часть времени проводил в лесу, где дружил с кузнецом-отшельником, говорящим дубом и ириадой. Узнав об этом, мы уничтожили дерево и убили кузнеца. Ириаду мы не нашли, за это твой дед и поплатился.

– Как именно?

– Спустя несколько лет Корлунг вернулся. От ириады он узнал о том, что стало с его близкими. Тогда он вошел в замок Талбот, прямо в трапезную, и зарезал твоего деда за обеденным столом на глазах у всех воинов клана.

– Ты тоже там был?

Карденг кивнул.

– Был. Все произошло так быстро и неожиданно, что никто даже опомниться не успел. А Корлунг покинул Талбот так же стремительно, как и вошел в крепость. Мы не смогли его догнать. После этого он покинул побережье океана навсегда. Я никогда больше о нем не слышал.

– А моя мать?

– А что твоя мать? – Карденг снова пожал плечами. – После смерти Орланденга любой мог вытереть об нее ноги. Для всех Ранда была оскверненной женщиной, шлюхой. Ты же сам это знаешь. Жизнь жестока и несправедлива. Корлунг стал для Ранды ее первым и последним мужчиной, тем не менее на всю жизнь к ней прилепилось клеймо шлюхи. Никто не мог жениться на ней.

– И даже ты ее бросил, – заметил Тангендерг. – Немного же стоила твоя преданность любимой женщине.

– Я такой же человек, как и все, и живу по тем же законам. Все, что я смог для нее сделать, это забрать тебя, чтобы оградить от нападок жителей Талбота.

– Не думай, что я благодарен тебе за это, – процедил Тангендерг сквозь зубы.

– Я не стал бы на это надеяться, – с усмешкой ответил Карденг. – Тебе неизвестны такие чувства, как благодарность, признательность… Ты вообще ничего не чувствуешь. Иной раз кажется, что разговариваешь с камнем. Что ж, не самое худшее качество для воина, но вряд ли это поможет тебе вступить в клан.

Тангендерг покачал головой.

– Мне не нужен клан. В детстве меня называли волчонком, а из волчонка вырастает не пес.

Он обнажил клинок.

– Ты сказал, что жизнь несправедлива. Что ж, прими мою благодарность за все, что сделал для меня.

Карденг медленно поднялся.

– Бросаешь мне вызов, мальчик? – недобро спросил воин клана.

– И если ты его не примешь, я просто убью тебя, как бродячую собаку, – спокойно ответил Тангендерг.

Тон его голоса был все так же равнодушен, но сравнение пса-воина с бродячей собакой прозвучало в устах паренька оскорблением. Карденг обнажил меч.

– Я научил тебя всему, что ты знаешь, – напомнил он. – Надеешься превзойти своего учителя?

– Сейчас мы это узнаем, – отозвался ученик.

Тангендерг первым нанес удар. Затем последовала череда стремительных атак. Очень скоро Карденг почувствовал, что паренек нисколько не уступает ему в сноровке. Даже недавнее ранение в плечо никак не сказывалось на технике боя Тангендерга. Парнишка словно бы и в самом деле не имел никаких чувств.

Звон мечей сразу привлек всеобщее внимание, толпа окружила противников. Если воины каданги пришли в недоумение от неожиданной размолвки Карденга со своим учеником, то у всех прочих поединок вызвал дикий восторг. Каждый новый выпад встречался восторженным ревом, кто-то начал делать ставки.

– Чего ты добиваешься, недоносок? – прохрипел Карденг, разозлившись. – Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты умер прямо здесь, – спокойно отозвался Тангендерг, атакуя снова и снова. – За мою мать, за женщину, которую ты предал, оставил без защиты. Не беспокойся, не ты один подохнешь за нее, моего отца ждет та же участь. Я разыщу его и отплачу сполна.

Голос паренька звучал ровно, казалось, в ходе поединка его дыхание ничуть не сбилось. Карденг вынужден был признать, что ученик достиг немалого мастерства в искусстве владения мечом. Даже этому закаленному в многочисленных кровавых схватках воину было трудно устоять перед натиском молодого бойца. Улучив момент, Тангендерг хорошо отработанным приемом выбил меч из руки воина-пса.

– Что дальше? – прохрипел Карденг.

– Ты же знаешь, я никому не оставляю шансов, – спокойно ответил Тангендерг. – Ты сам меня учил: беря в руки меч, будь готов погибнуть сам.

Глядя в глаза Тангендерга, трудно было усомниться в его готовности зарубить своего учителя. Тем не менее Карденг являлся членом клана воинов-псов, а этих бойцов отличало от прочих не только умелое владение оружием. Уклонившись от выпада противника, Карденг ударом ноги отбросил его в сторону. Немногие устояли бы на месте Тангендерга, однако паренек удержался на ногах.

– Ты знаешь, почему нас называют псами? – грозно спросил Карденг. – Я покажу тебе.

Лицо Карденга потемнело, челюсти вытянулись. Люди, толпившиеся вокруг, отшатнулись назад. Многие слышали о странной способности воинов-псов оборачиваться кровожадными зверями на поле боя, но мало кто видел это в действительности. Сама возможность подобного большинством считалась вымыслом, призванным запугать противника.

На лице Тангендерга не дрогнул ни один мускул. Не колеблясь ни мгновения, он шагнул навстречу оборотню. Когтистая лапа оборотня остановила меч Тангендерга, сомкнувшись на лезвии клинка. Своим весом воин клана отбросил более мелкого и легкого противника назад и припечатал спиной к одному из столбов, поддерживавших стропила кровли. От удара сверху посыпались труха и солома. По лезвию клинка заструилась кровь из распоротой ладони воина-пса. Свободной рукой Тангендерг схватил оборотня за горло, отстранив от себя оскаленную пасть. Оборотень вонзил когти в грудь противника. Тангендерг выпустил рукоять ставшего бесполезным меча, уперся ногой в грудь воина-пса, оттолкнул, поднырнул под него и перебросил через себя. Оказавшись сверху, паренек схватился за челюсти оборотня, разрывая человеку-зверю пасть. Воин-пес попытался сбросить с себя противника, его когти раздирали в кровь тело паренька. Тангендерг не обращал внимания на кровавые раны. Навалившись на поверженного врага всем весом и уперевшись коленом ему в грудь, он что было сил продолжал растягивать клыкастые челюсти. Вскоре послышался хруст, воин-оборотень коротко всхрипнул, дернул ногами и затих.

Толпа умолкла. Исход поединка поразил всех. Тангендерг встал на ноги, поднял свой меч. На залитого кровью паренька страшно было смотреть. Тем не менее он твердо стоял на ногах. Вскинув клинок, Тангендерг потребовал:

– Прочь с дороги!

Люди молча расступились. Тангендерг вышел в ночь.

* * *

Отряды арамейских воинов растянулись по степи, окружая город со всех сторон. В сопровождении нескольких сотников Хорруг издалека оглядывал городские стены. Рядом держался Демилий с алым знаменем.

– Что скажете? – спросил Хорруг своих полководцев.

– Штурмовать надо! – нетерпеливо воскликнул Аррелий.

– Людей много потеряем, – проворчал Килоний. – Стены больно высоки.

– Тогда можно взять измором, – предложил Тороний. – Сами ворота откроют, когда жрать нечего станет.

– Осада неприемлема, – отверг его предложение Хорруг. – Мы потеряем время, а ногары изведут все запасы, необходимые нам.

– Тогда штурмовать! – снова воскликнул Аррелий.

– Да, штурмовать, – кивнул Хорруг. – Только с умом.

Он повернулся к Килонию:

– Скажи, арамеи когда-нибудь осаждали здешние города?

– Никогда такого не было, – ответил сотник. – Такие крепости нашим родовым дружинам не по зубам.

– А кочевники? – продолжал спрашивать Хорруг.

– Они тоже не осмеливаются подходить к крупным городам.

– Это означает, что городам полночных ногарских провинций никогда не приходилось обороняться, – произнес Хорруг. – И Токкая не исключение.

– Не понимаю тебя. – Аррелий пожал плечами. – Что ты хочешь этим сказать?

– Напряги мозги, дурень, – проворчал Килоний. – Если ты не пахарь, есть в твоем хозяйстве плуг?

Аррелий снова пожал плечами.

– Мысль понятна, – произнес Тороний. – Ногарам никогда не приходилось оборонять свои крепости, и единственная защита города – его стены.

– Вот именно, – подтвердил Хорруг. – Там не должно быть метательных орудий, запасов смолы, масла, снарядов, стрел. А сами ногары вряд ли владеют тактикой обороны. Стены глинобитные и уже порядком обветшали, мы легко пробьем несколько брешей. Опасаться следует только лучников.