Текст книги "Император полночного берега"

– Кто ты? – требовательно повторила свой вопрос Ксаннея.

– Мое имя Идигер, – назвался незнакомец.

– Судя по говору, ты хошим, – заметила императрица.

– Настали новые времена, грядет новая эпоха, и теперь мы предпочитаем называть себя хишимерами, – мягко поправил ее Идигер.

– Называйте себя, как хотите, мне нет до этого никакого дела, – отмахнулась ногарка. – Твоя одежда похожа на жреческую.

Идигер кивнул.

– Твоя проницательность делает тебе честь, благородная Ксаннея. Я действительно служу Тоту, покровителю нашего царства.

– Темному покровителю, – уточнила Ксаннея, холодно усмехнувшись. – Ведь ваш Тот – бог Смерти.

– Это так, – не стал отрицать жрец. – Он один из семи богов Смерти. Но он могучий бог. Сейчас, когда весь мир охвачен войной, его сила очень велика.

– Не сомневаюсь. – Императрица снова усмехнулась. – Я слышала, что он пришел в ваши края вместе с Тенью Аддатта.

– Тень привела с собой много новых богов, – ответил Идигер. – Старые боги покинули мир, людям нужны новые. Племена хошимов объединились, создали свое царство и избрали себе более могучего покровителя, чем духи полночных лесов. В служении ему народ Хишимерского царства достиг процветания.

– Так зачем же ты явился ко мне? – спросила Ксаннея. – Что тебе нужно?

– Я хочу предложить тебе услугу взамен на услугу.

Императрица рассмеялась.

– Я супруга повелителя огромной империи. У меня есть все! С чего ты решил, что меня заинтересует твое предложение?

– У меня нет ни тени сомнения, что ты заинтересуешься, – твердо сказал Идигер.

Ксаннея нахмурилась.

– Объяснись, жрец! – потребовала она.

Идигер самодовольно рассмеялся, ничуть не смущаясь тем, что императрица явно уязвлена его самоуверенностью.

– Не обманывай себя, – произнес он. – Империя твоего супруга уже не так велика, как в былые времена. Ногара утратила Черный берег, Наккату, Потан и полночные провинции. Часть ваших земель на полночи захватили мы и основали на них Хишимер – свое царство. Другие территории поделили меж собой ногарские аристократы и провозгласили себя царями. Ногарская империя рухнула, ее больше нет. Императорская власть признается лишь здесь, в Отоммосо, да и то формально. За стенами этого города каждый аристократ, каждый военачальник сам себе царь. Даже в союзе легионов нет единства, ваши полководцы не способны вести боевые действия сообща и противостоять многочисленным врагам.

Идигер прошелся по залу. Поступь его была тверда и уверенна, словно он чувствовал себя здесь полноправным хозяином.

– От прежней Ногары не осталось ничего. Союз легионов избрал императора, но это лишь формальность, у него нет никакой власти, и тебе это известно. Даже сейчас командиры легионов начали совет, не дождавшись повелителя вашей умирающей империи. Да и кого они поставили над собой? Твой муж – весьма сомнительная кандидатура на трон, признай это. Верховный жрец, дважды нарушивший обет безбрачия… Он молит о помощи богов, давно покинувших эту землю… Слабый человек во главе слабой державы.

Жрец Тота рассмеялся.

– Может быть, и так, – холодно произнесла Ксаннея. – Но на мой век хватит и той власти, что есть. Тебе нечего мне предложить.

Идигер вновь рассмеялся.

– Вот еще одно доказательство полного упадка вашей империи. Прежние правители пеклись о процветании державы, о ее могуществе на долгие времена, нынешних же заботит лишь собственное благополучие. Но уверена ли ты, что это твое благополучие продлится достаточно долго?

Императрица поднялась.

– Ты чересчур красноречив, жрец, – неприязненно заметила она, – Уверен ли ты сам, что сможешь покинуть дворец целым и невредимым? Стоит мне подать сигнал страже, и ты окажешься в подземелье, где за твои дерзкие речи палачи превратят тебя в жалкий обрубок.

– Смерть не страшна тому, кто служит одному из ее богов, а боль я терпеть умею, – невозмутимо заверил Идигер императрицу.

Ксаннея нахмурилась. Самоуверенность чужеземца раздражала ее все больше.

– Я до сих пор не услышала о цели твоего визита, – напомнила императрица.

– Не торопи меня, – отозвался жрец. – Я хочу, чтобы ты верно оценивала обстановку, это поможет тебе принять правильное решение.

– Ну и что же такого ты еще хочешь сказать, чего я, по-твоему, не знаю?

– Знаешь, только не хочешь понять и боишься принять, – поправил Идигер. – Более ста лет назад из недр Аддатта взошла Тень. Империя смогла ее остановить, но не смогла уничтожить. Последствия ты можешь видеть сама – старый мир разрушен, но упорно сопротивляется, не желая уступать место новому. Несмотря ни на что, цивилизацию ногаров уже не возродить, она доживает свои последние дни. Но дни эти можно продлить. Старая Ногара раздроблена, там все еще идет кровопролитная война между приверженцами старой веры, последователями Тени и пустынниками Ардоны и Каттана. Прибрежные города Новой Ногары на закате вынуждены платить дань кадангам, а здесь берег непрерывно штурмуют мораги, которых направил Горронг в ответ на дерзость ваших жрецов. Поверь, бог моря чересчур мстителен и еще не раз ответит на брошенный ему вызов. Легионы распались, каждый ведет свою собственную войну. Просторы вашей бывшей империи опустошены, люди гибнут тысячами, повсюду голод и мор. Достаточно всего лишь одного нового врага сверх тех, что уже имеются, чтобы окончательно сокрушить империю. И враг этот скоро придет.

– Кого ты имеешь в виду? – насторожилась Ксаннея.

– Арамеев.

Императрица пренебрежительно фыркнула.

– Варвары с незапамятных времен вторгались к нам с полуночи. Кучка лесных разбойников не свалит империю, даже такую расшатавшуюся.

– А если эти разбойники придут в Ногару всем скопом?

– Чего ради?

– Ледяное дыхание Имира достигло полуночных лесов. Ледник неумолимо надвигается на земли Севера. Каждая новая зима там суровее предыдущей. Арамеям неизбежно придется искать новые земли, и они придут сюда. Арамейские племена объединятся, как некогда объединились мы, и ворвутся в Ногару всей своей силой. Империи просто не хватит сил сдержать их натиск.

– И что же ты хочешь предложить? – осторожно поинтересовалась Ксаннея.

– Ногаре нужен надежный заслон с полуночи. Я могу дать вам такой заслон.

– И кто же, по-твоему, может защитить полуночные рубежи Ногары? – продолжала спрашивать императрица.

– Мы, хишимеры, станем вашим щитом, – ответил жрец.

– Вы?! – удивилась Ксаннея.

– Да, мы, – спокойно подтвердил Идигер. – Сейчас, когда Ногара обескровлена, только наша армия может противостоять арамеям.

– Кто прислал тебя? – поинтересовалась Ксаннея. – Твой царь?

– Я действую по воле своего бога, – гордо ответил Идигер. – Он направил меня к тебе.

– Почему же именно ко мне? – с усмешкой спросила императрица. – Не я правлю этой страной.

Идигер рассмеялся.

– Этой страной вообще никто не правит, – ответил он. – Но твой супруг, хоть и не в полной мере, является императором. Ты должна убедить его отправить посольство к моему царю.

– Должна? – недоуменно и оскорбленно переспросила Ксаннея.

– Должна! – жестко повторил жрец. – Это и в твоих интересах.

– Хошимы ничего не делают задаром, – заметила Ксаннея.

– Хишимеры, – поправил ее жрец.

– Это не имеет значения. Вы могли поменять название, но не суть. Сотни лет твой народ жил одними грабежами. Твой царь не пошлет войска на защиту рубежей Ногары просто так, по просьбе императора.

– Разумеется, вам придется расплатиться, – согласился жрец. – Расплатиться золотом.

Императрица расхохоталась.

– Этого следовало ожидать. Считай, что сделка не состоялась. В казне Ногары нет столько золота, чтобы нанять армию царя Азгадера.

– В казне его, может быть, и нет, – невозмутимо кивнул жрец. – Зато полно в другом месте.

– Поясни, – потребовала императрица.

– Твой супруг знает, где скрыто золото Бельфеддора.

Ксаннея недоверчиво фыркнула.

– Золото Бельфеддора – это миф. Многие пытались отыскать этот клад, но никому еще не удавалось.

– Потому, что не знали, где искать. Твой император знает.

– Тебе-то откуда известно? Даже я никогда не слышала об этом.

– Ты очень недоверчива, – с усмешкой заметил жрец и погладил свою бородку. – Хочешь доказательств? Изволь. Наши воины перехватили небольшой отряд ногаров, пробиравшийся к побережью. При них нашли много золотых монет старинной чеканки. Один-единственный выживший в схватке ногар признался, что отряд был в подземелье Бельфеддора по заданию самого императора. Показать дорогу к затерянному городу он не успел, умер от ран.

– Или от пыток, – язвительно добавила Ксаннея. – Всем известно, как варвары допрашивают пленников.

– Не более жестоко, чем вы, – невозмутимо ответил Идигер. – Как бы то ни было, императору известен путь к золоту Бельфеддора. Ни Ногаре, ни ее правителю этого золота все равно не видать – затерянный город слишком далеко, и караван в любом случае достанется рунгуменам, пустынникам, нам или кому-то еще. Лучше использовать знание твоего мужа с пользой для всех.

– Если верить легенде, сокровища Бельфеддора столь велики, что на них можно купить целое царство, – заметила Ксаннея. – Не слишком ли жирный кусок ты хочешь получить?

Жрец пожал плечами.

– Выбор у вас не велик. Арамеи грабят ногарские земли почти до самого побережья, им известны все дороги и тропы бывшей империи. Если они объединятся и выйдут из своих лесов, их армия очень скоро окажется под стенами столицы. Так что либо император отдаст моему царю золото Бельфеддора, либо Ногара падет в обозримые сроки.

– Арамейская угроза существует только в твоих предположениях, – произнесла Ксаннея. – Может быть, все случится именно так, как ты говоришь, а может, не случится никогда. Пока я не вижу причин, чтобы озолотить царя Азгадера.

– Когда эти причины появятся, будет слишком поздно. Пророки же говорят, что в лесах арамеев уже появился человек, который станет их царем.

– Ну а какая выгода лично мне?

Идигер рассмеялся.

– Я ждал этого вопроса. Добродетель не твоя стезя, и алчность тебе совсем не чужда.

– Не более, чем тебе, – неприязненно заметила Ксаннея.

Идигер снова рассмеялся.

– Не беспокойся, мне есть что предложить лично тебе.

– И что же?

– Икестоса.

Ксаннея вздрогнула. Упомянутый хишимером Икестос был командиром одного из столичных легионов. Молодой воин напрочь лишил императрицу сна, каждую ночь женщина грезила о крепких руках и ласках широкоплечего красавца. В редкие моменты встреч на пирах Икестос также бросал неоднозначные взгляды в сторону супруги своего повелителя, однако демонстрировал предпочтение царевне Немее – падчерице Ксаннеи, дочери императора Нокатотоса от первого брака. Девушка явно отвечала Икестосу взаимностью, чего до сей поры еще никто не удостаивался. Неземная красота царевны сводила с ума молодых ногарских аристократов, но лишь Икестосу удалось добиться ее благосклонности. Наблюдая украдкой за молодыми людьми, гуляющими по тенистым дорожкам дворцового сада, Ксаннея терзалась муками ревности, а душу ее омрачала черная зависть. Более всего императрицу угнетала и бесила невозможность соперничества с царевной. Ксаннея была всего лишь на несколько лет старше падчерицы, и многие преклонялись перед красотой молодой супруги своего императора, однако даже она была вынуждена признать превосходство Немеи в этом отношении. А кроме того, Ксаннею связывали узы брака, что делало еще менее вероятной возможность отбить предмет своего обожания у соперницы, об этом даже и помыслить было нельзя. Император Нокатотос действительно был слаб как правитель развалившейся Ногарской империи, однако являлся могучим магом и довольно властным человеком, благодаря чему и совмещал императорский трон с креслом верховного жреца. Если бы Нокатотос вдруг узнал, во власти каких грез пребывает его супруга, наказание было бы незамедлительным и жестоким.

Все это в один миг пронеслось в голове Ксаннеи. Она никогда и никому не открывала своих истинных чувств к молодому воину и была поражена, что об этом известно чужеземному жрецу.

– Я не понимаю тебя, – сказала Ксаннея, справившись с собой.

– Достаточно того, что я тебя понимаю, – ответил Идигер.

Он приблизился вплотную к императрице и произнес:

– Отдай мне золото Бельфеддора, и я отдам тебе Икестоса. Я жду твоего решения три дня. Найдешь меня в трактире «Красная скала».

* * *

Обоз медленно продвигался в хвосте отряда. Поход длился уже несколько недель, однако добыча оставляла желать лучшего – повозки, отнятые у крестьян в захваченных селениях, были заполнены едва наполовину.

Хорруг шел пешком в середине обоза, рядом верхом на гнедом гиппарионе ехал Аррелий.

– Почему ты до сих пор не добыл себе коня, дружище? – спросил арамей. – У тебя уже не раз была такая возможность.

Хорруг пожал плечами.

– Зачем мне конь? Только лишние хлопоты – корми его, чисти…

– Пешком ты не захватишь богатую добычу. А коня в крайнем случае можно и продать.

– Кому продать? – Хорруг усмехнулся. – Вы, арамеи, – нищие, и грабите таких же нищих. В итоге все остаетесь ни с чем.

– Я заметил, ты не очень-то жаждешь драться, – произнес Аррелий.

– А я заметил, что мне не с кем драться. Да и не для чего. Я убивал своих врагов, чтобы выжить самому. Ваши же битвы лишены всякого смысла.

– Ты не прав, – возразил Аррелий. – Мы тоже сражаемся, чтобы выжить.

Хорруг покачал головой.

– Не пытайся обмануть сам себя. Ваши военные походы – всего лишь грабеж и разбой.

– Пусть так, но не делай мы этого, наши семьи умерли бы от голода.

– Попробуйте сами себя прокормить, как жители равнины, которых вы грабите, – предложил Хорруг.

Аррелий покачал головой.

– Ты видел, где мы живем. У нас нет ни лугов, где мог бы пастись скот, ни полей, где мы могли бы растить урожай, лишь дремучие леса. Мы не в состоянии запасти достаточно корма для боевых гиппарионов, в конце зимы большинство приходится забивать на мясо. Одной охотой не прожить, приходится выходить в степь. Не ты первый додумался, что можно осесть на земле. Некоторые арамейские роды покинули леса и ушли жить на равнину, но попали в рабство к правителям ногарских провинций, многих перебили. Пусть уж лучше нас считают разбойниками, но рабами арамеи не станут.

Хорруг вздохнул и в свою очередь покачал головой.

– Так не может продолжаться вечно, – заметил он.

В этот момент князь Саратоний, ехавший во главе своей дружины, натянул поводья и вскинул руку, подавая сигнал всему отряду. Всадники остановились, встал и обоз.

Поднявшись на повозку, Хорруг окинул равнину взглядом из-под ладони. Аррелий тоже пристально вгляделся вдаль, привстав на стременах. Из степи к отряду быстро приближались два всадника.

– Лазутчики, – опознал их Аррелий. – Князь посылал их на разведку. Поеду, узнаю, какие новости.

Он пришпорил гиппариона и присоединился к остальным воинам, окружившим князя.

Хорруг уселся на козлы повозки. Поглаживая усы и бороду, он смотрел на арамеев и думал о бессмысленности всего происходящего.

Поход арамеев за весенней добычей проходил утомительно, вызывая лишь смертельную тоску. До сих пор дружина не встретила сколько-нибудь достойного сопротивления, однако добычи это не принесло практически никакой. Вся ногарская равнина была разорена многолетней войной, амбары в селениях пустовали, многочисленные отряды ногарских солдат, кочевых племен и разбойников уже разграбили зимние запасы крестьян. Пашни зарастали бурьяном, всюду царило запустение.

Захватить богатую добычу возможно было лишь в крупных городах Ногары, но такие крепости были не по зубам малочисленной дружине князя Саратония. Даже на открытой местности войска ногарских правителей без особого труда могли бы разгромить отряд арамеев из двухсот клинков – нечего было и думать идти штурмом на крепостные укрепления. Большинство городов развалившейся Ногарской империи не подчинялись власти императора, особенно здесь, в полуночных провинциях, каждый город жил своей жизнью под управлением собственного царя и аристократии, многие вели затяжные войны не только с кочевниками и лесными варварами, но и меж собой. Однако для арамейских дружин они оставались неприступными крепостями.

Стойбища гипитов и других кочевых племен также приходилось обходить стороной, ибо они и сами были не прочь поживиться легкой добычей.

Времена процветания Ногарской империи, о которых Хорруг слышал когда-то от старого Арденга и дуба-отца, давно канули в прошлое. Ныне вся ногарская равнина жила лишь грабежом и разбоем, как и побережье. Столетняя война опустошила полуночные земли рухнувшей империи, мор и голод неумолимо выкашивали жителей равнины наравне с клинками многочисленных грабителей.

– Не спи, дружище, нас ждет бой! – окликнул Хорруга подъехавший Аррелий.

– Что говорят лазутчики? – поинтересовался Хорруг.

– Впереди большое селение. Похоже, мы первыми наведаемся туда этой весной, так что наверняка там есть, чем поживиться.

– Смотрите не подавитесь, – мрачно посоветовал Хорруг.

Аррелий расхохотался.

– Князь берет с собой только всадников, – сообщил он. – Пешие воины остаются с обозом. Если хочешь, могу взять тебя в седло. Мой гиппарион выдержит двоих.

Хорруг махнул рукой.

– Езжай сам, а я останусь здесь. Мне ваша возня уже наскучила.

Аррелий снова расхохотался.

– Не унывай, дружище! – воскликнул он и хлопнул каданга по плечу. – Какой трофей тебе привезти в подарок?

– Подарки девицам делать будешь, – отмахнулся Хорруг. – А назад привези самого себя, ты еще нужен Ние.

При упоминании о сестре Аррелий сразу посерьезнел.

– У меня к тебе просьба, друг, – сказал он. – Если я не вернусь из этого похода, не оставляй мою сестру без защиты. Она не может стать тебе женой, но оставь ее при себе хотя бы служанкой.

– Не рано ли ты себя хоронишь? – усмехнулся Хорруг.

Аррелий пожал плечами.

– Мы уже давно не забирались так далеко в земли Ногары, всякое может случиться.

Хорруг коснулся ладонью рукояти своего меча, затем взглянул арамею в глаза и произнес:

– Ты вернешься из этого похода. Это я тебе обещаю.

Аррелий ничего не ответил. Пришпорив гиппариона, он присоединился к остальным всадникам. Вскоре отряд в сотню клинков во главе с князем Саратонием помчался по степи.

* * *

Жрец Идигер неподвижно сидел в жестком деревянном кресле с высокой спинкой, устремив взгляд на ровное пламя стоявшей на столе свечи, когда раздался стук в дверь.

– Войди, – разрешил жрец.

В комнату осторожно вошел молодой трактирный слуга.

– Тебя хочет видеть женщина, – сообщил он.

– Она одна? – спросил жрец.

– Ее сопровождают несколько слуг. Похоже, она богата, хотя одета так, будто старается казаться простолюдинкой.

Идигер кивнул.

– Пусть войдет.

Слуга скрылся за дверью, а вскоре в комнату вошла женщина, с головой закутанная в шерстяное покрывало.

Идигер поднялся на ноги и чуть склонил голову.

– В такую погоду, должно быть, довольно жарко прятаться под покрывалом, – заметил он.

– Супруге императора не пристало открыто приходить в трактир к чужеземному жрецу, – последовал ответ.

Ксаннея распахнула покрывало, спустила его на плечи.

– Присаживайся. – Жрец указал на кресло у стола. – Если хочешь, тебе принесут вина.

Императрица покачала головой.

– Я пришла не для того чтобы разделить с тобой трапезу. Не будем тянуть время, покончим с нашим делом поскорей.

Ксаннея опустилась в предложенное кресло. Идигер вернулся на свое место и спросил:

– Тебе есть, что сказать?

– Золото Бельфеддора твое.

Жрец усмехнулся и погладил свою бородку.

– Император колебался? – поинтересовался он.

– Ты получил то, что хотел, – холодно ответила императрица. – К чему лишние вопросы?

Идигер снова усмехнулся.

– Считай это простым любопытством.

– Если тебе от этого станет легче, император очень недоволен, что приходится идти на такую сделку.

– Судя по твоему тону, ты тоже не в восторге, – сухо заметил жрец.

Ксаннея оставила его замечание без ответа.

– Императору нужны гарантии, – сказала она.

– Какие гарантии ему нужны? – спросил Идигер.

– Он отправит посольство в Хорум. Там ваш царь поклянется именем вашего бога, что не переступит нынешних границ Ногары и направит свою армию против арамеев в обмен на золото Бельфеддора. Только тогда император отправит в Хорум человека, который укажет дорогу к затерянному городу.

– Разумное требование, – с усмешкой согласился Идигер. – Клятвопреступление не прощает ни один бог. Но тревога императора напрасна. Я не менее его заинтересован, чтобы арамеи никогда не вышли из своих лесов.

– Скажешь, почему? – осторожно спросила Ксаннея.

Идигер ответил не сразу. Усмешка исчезла с его лица. Некоторое время он пристально смотрел на пламя свечи.

– Среди арамеев есть человек, способный изменить судьбу всего побережья, – наконец произнес жрец. – Процветание Хишимера в этом случае окажется под вопросом.

– А что будет с Ногарой? – насторожилась Ксаннея.

– Ничего, – безразлично ответил Идигер. – Ногары просто не будет. Впрочем, ваша цивилизация исчезнет в любом случае.

– Но кто этот человек?

– Если бы я это знал, давно уже вырвал бы ему сердце, – мрачно произнес жрец.

На некоторое время вновь воцарилось молчание. Неожиданно Идигер хлопнул ладонью по столу так, что пламя свечи дрогнуло и заколебалось, заставив качнуться тени на стенах комнаты. Жрец взглянул на женщину и произнес:

– Император получит свои гарантии. Когда посольство выходит в Хорум?

– Ты кое-что обещал мне за услугу, – напомнила Ксаннея.

– Я не забыл свое обещание, – кивнул Идигер.

Из складок своего просторного одеяния хишимер извлек крохотный кисет, перетянутый кожаным шнурком, и положил на стол перед женщиной.

– Что это? – недоуменно спросила Ксаннея.

– Не советую пробовать самой, – с усмешкой ответил жрец.

– Яд?! – ужаснулась ногарка.

Идигер снова кивнул.

– Вкусивший его угаснет медленно и безболезненно. Я мог бы дать тебе перстень с секретом, но новое украшение может привлечь ненужное внимание и вызвать подозрения. Решишь сама, каким способом применить снадобье.

– Зачем мне твое зелье? – Ксаннея с отвращением отодвинула кисет. – Мне некого потчевать твоей отравой.

– Ты в этом уверена? – Жрец снова усмехнулся. – Подумай хорошенько.

– Говори прямо, что ты имеешь в виду? – сердито потребовала императрица.

– Ты хочешь заполучить Икестоса, но у тебя есть соперница. Разве не будет лучше, если ее не станет?

– Я не пойду на это! – гневно воскликнула Ксаннея.

– Ты боишься? – невозмутимо спросил Идигер.

– Я не собираюсь становиться убийцей, – отрезала женщина.

– Только потому, что она дочь императора? – все так же невозмутимо поинтересовался жрец.

Императрица бросила на него взгляд, полный ненависти и злобы.

– Ты обманул меня! – гневно прошипела она.

– Ты сама себя обманываешь. Только переступив через собственный страх, ты сможешь добиться цели. Я дал тебе средство, остальное за тобой. Не спеши проклинать меня, позволь сначала обрисовать ситуацию.

Императрица ничего не ответила, продолжая сверлить гневным взглядом чужеземца, словно пыталась испепелить его. Восприняв молчание женщины как согласие, Идигер спокойно продолжал:

– Пока все остается так, как есть сейчас, ты ни на шаг не приблизишься к Икестосу и не приблизишь его к себе. Нокатотос гораздо проницательней, чем тебе кажется – рано или поздно он догадается о твоих тайных желаниях. Для императора Икестос, безусловно, может быть интересен как возможный зять и достойный преемник на троне, но не как соперник. Если твой супруг хоть что-то заподозрит, он разделается и с Икестосом, и с тобой, и ты это знаешь. Знаешь, потому и боишься. Но если Немея исчезнет, все изменится. Император слишком привязан к своей дочери и, потеряв ее, в своей печали отстранится от всего. Икестос неравнодушен к царевне, но его вниманием владеешь также и ты, хоть и в меньшей степени. Императору уже не будет дела до того, что происходит вокруг, скорее всего, он спрячется от мира в стенах храма. Тогда ты сможешь приблизить Икестоса к себе без всяких опасений. И без лишнего труда. Как всякому дворянину и аристократу, ему не чужды амбиции, а связь с тобой упрочит его собственное положение при дворе. Нокатотос уже стар, его век недолог, так что фаворит самой императрицы с успехом может стать императором. Будь уверена, Икестос не упустит свой шанс.

– Ты говоришь так, словно все предвидишь наперед, – недовольно заметила Ксаннея. – Почему ты уверен, что все будет именно так?

– Я слишком хорошо знаю людей, – небрежно ответил Идигер.

– Если верить твоим словам, привязанность молодого аристократа к более знатной и состоятельной особе основана лишь на корысти.

– Именно так. Допускаю, что твоим избранником движут и другие чувства, но… Повторяю, не обманывай себя. Вспомни, как сама стала императрицей. Так ли уж велика была твоя любовь к человеку втрое старше тебя? Или было что-то еще?

Видя замешательство Ксаннеи, жрец самодовольно рассмеялся. Женщина нахмурилась.

– Такова наша людская сущность, – подытожил Идигер. – Все мы рабы своих страстей. Будь уверена, со временем Икестос тоже предаст тебя, как ты сейчас готова предать своего супруга. Но к тому времени ты уже научишься избавляться от неугодных фаворитов.

– Я еще не готова никого предать, – сердито заметила Ксаннея.

– Ты в этом уверена?

Идигер пристально посмотрел женщине в глаза. От его взгляда у Ксаннеи вдруг все затрепетало внутри, а по спине пробежал неприятный холодок. В борьбе взглядов Идигер играючи одержал верх. Императрице стоило немалых усилий, чтобы не отвести глаза и этим не проявить слабость перед чужеземцем.

– Решайся, – сурово произнес Идигер.

Ксаннея тяжело, прерывисто вздохнула, затем осторожно протянула руку к кисету и накрыла его ладонью. Помедлив некоторое время, женщина все же притянула смертельное снадобье к себе. Жрец холодно улыбнулся одними губами.

– Ты сделала свой выбор, – сказал он. – Так когда посольство выступит к Хоруму?

– На рассвете, – ответила императрица.

– Почему не в Мархаб? – поинтересовался жрец.

Женщина пожала плечами.

– Такова воля императора. Твой царь волен принять или отвергнуть его предложение.

Идигер кивнул.

– Мой царь будет в Хоруме.

* * *

Лагерь погрузился в сон, лишь часовые, выставленные по периметру стоянки, бодрствовали на своих постах.

Сидя у костра, Хорруг смотрел в огонь, изредка бездумно вороша угли прутиком. Из темноты послышались тяжелые шаги. К костру вышел Килоний. Сотник опирался на кривой костыль – он был ранен в последней схватке и остался в обозе вместе с остальными немногими арамейскими воинами. Килоний бросил свой плащ на землю возле костра и, отставив в сторону костыль, тяжело опустился на эту подстилку. Хорруг даже не повернул голову в его сторону. Некоторое время оба сидели молча, глядя в огонь, вдруг сотник спросил:

– Зачем ты здесь, чужеземец?

– Греюсь, – хмуро ответил Хорруг.

– Ты понял, что я имею в виду. Зачем ты отправился с нами в поход? Добыча тебе не нужна, в битву ты не рвешься… Что тебе нужно здесь?

Хорруг пожал плечами и все так же хмуро сказал:

– Не знаю.

– То-то и оно, что не знаешь, – проворчал сотник.

Хорруг взглянул на арамея и заметил:

– Вижу, ты ко мне неравнодушен.

– Ты мне не нравишься, – откровенно признался Килоний. – От человека, покинувшего родину, можно ждать только неприятностей.

Хорруг снова пожал плечами.

– Пока что все ваши несчастья происходят отнюдь не из-за меня.

– Еще не вечер, – проворчал Килоний.

– Ну да, – кивнул Хорруг. – Уже ночь.

Из темноты послышались взволнованные крики.

– Сотник! Где сотник! – позвал кто-то.

– Я здесь! – крикнул Килоний в темноту. – Что случилось?!

На свет костра вышли несколько арамеев. Двое из них поддерживали окровавленного человека, едва передвигавшего ноги. В раненом Хорруг узнал одного из тех всадников, что отправились с князем Саратонием на захват поселения.

Схватив свой костыль, Килоний неуклюже поднялся с земли и кивнул раненому воину.

– Говори.

– Отряд разгромлен, князь убит, – сообщил воин, тяжело дыша.

– Что с остальными?

– Большинство перебиты, остальные захвачены.

– Как это произошло?

– Мы успешно захватили селение, но вскоре подошел большой ногарский отряд из Хорума. Наверное, их было не меньше легиона. Ногары окружили нас. Наш отряд разбит.

– Что с Аррелием? – спросил Хорруг.

Раненый покачал головой.

– Я не знаю.

Килоний бросил на Хорруга недовольный взгляд.

– Позаботьтесь о нем, – приказал он воинам, указав на раненого. – Готовьте повозки, запрягайте коней. Мы должны покинуть это место как можно скорее.

Воины поспешили исполнить приказы сотника, весь лагерь пришел в движение.

– Куда ты поведешь обоз? – поинтересовался Хорруг, поднимаясь на ноги и поправляя плащ на плечах.

– Домой, – коротко ответил сотник.

– И оставишь тех, кого захватили ногары?

– Не считай это трусостью, – хмуро ответил Килоний. – Если мы не сохраним обоз, все наши семьи будут голодать. Добыча невелика, но это будет хоть какое-то утешение женам и детям тех, кто не вернется из похода.

– Ясно, – кивнул Хорруг. – Я не пойду с тобой.

– Меня это нисколько не опечалит, – проворчал сотник.

Оказавшийся поблизости и слышавший их разговор молоденький юноша спросил Хорруга:

– Куда ты направишься, чужеземец?

– За теми, кто остался там, – ответил Хорруг.

– Тогда я с тобой! – воскликнул юноша.

– Мы отправляемся домой, Демилий! – рявкнул сотник. – И ты пойдешь со всеми!

– Но там мой отец!..

– А там твоя мать! – Сотник указал на полночь, в сторону лесов. – Может статься, что муж для нее уже потерян. Хочешь еще лишить ее и старшего сына? Теперь ты глава семьи, и тебе заботиться о ней.

– И на правах старшего я принимаю решение! – не уступал Демилий. – Я не смогу смотреть в глаза матери, если брошу отца, даже не зная, жив он или мертв.

– Ты воин и в походе обязан подчиняться князю или сотнику, то есть мне, – сурово произнес Килоний. – Я должен бы наказать тебя, но будь по-твоему. У меня нет времени на споры, ногары могут прийти сюда. Решай сам, как тебе поступить.

Сотник уковылял прочь. Хорруг кивнул юноше.

– Если готов, можешь идти со мной. Не передумал?

– Я не передумаю, – решительно ответил Демилий.

Сборы отряда были недолгими, вскоре обоз двинулся в сторону полночных лесов. Напоследок сотник хлопнул Демилия по плечу:

– Надеюсь еще увидеть тебя живым, парень. Береги себя.

На Хорруга он даже не взглянул.

Скрип повозок и топот копыт затихли вдали, Демилий и Хорруг остались одни у догорающего костра. Затоптав угли, Хорруг сказал юноше:

– Идем.

В кромешной тьме Демилий беспрекословно последовал за своим старшим товарищем. До самого рассвета двое людей шагали сквозь ночь к поселению, так неудачно выбранному князем Саратонием для набега.

– Как мы освободим пленников? – спросил Демилий. – Ты уже что-нибудь придумал?

– Нет, – мрачно ответил Хорруг.

– Как же мы будем действовать?

– Не знаю.