Текст книги "Император полночного берега"

Азгадер размышлял недолго.

– Пусть будет так, – через силу произнес царь.

Обернувшись к своему сопровождению, он крикнул:

– Один ко мне! И жреца сюда!

Тотчас один из всадников приблизился к царю и спешился по его приказу. За воином последовал старший из жрецов.

– Заклинание! – потребовал Азгадер от служителя культа.

Сам он вырвал кинжал из ножен воина и всадил клинок в его сердце. Сделано это было столь молниеносно, что воин не успел ни удивиться, ни испугаться. Хорруг остался недвижим, хотя внутри все дрогнуло от неожиданности – ему впервые довелось увидеть такое. Аммат, более сведущий в таинствах темного культа, был невозмутим.

– Тота призываю в свидетели! – воззвал Азгадер. – Клянусь никогда более не идти войной против арамеев. Клятву свою приношу в обмен на сердце бога.

Глаза убитого царем воина вдруг вспыхнули злобным огнем, а в лице неожиданно проявились черты звериного лика бога Смерти. Азгадер отшатнулся – он явно не ожидал подобного. Мертвый воин протянул руку к Аммату, державшему сердце Тота, его пальцы вытянулись длинными когтями. Дромид поспешно отступил назад. Хишимерский жрец растерянно смотрел на свирепого мертвеца, тот же, на счастье служителя культа, не обратил на него внимания. Так и не дотянувшись ни до царя, ни до дромида, жертва обряда хрипло провозгласила:

– Клятва принята.

Сказав это, мертвый воин рухнул на землю.

– Похоже, ты слишком часто в последнее время обращался к своему богу и ему это не очень нравится, – заметил Аммат.

– Ты кое-что должен мне, жрец, – со злобой прохрипел Азгадер.

Аммат снова завернул сердце Тота в тряпицу и передал хишимерскому жрецу. Азгадер взошел в свою колесницу.

– Еще одно, царь, – остановил его Хорруг.

– Что? – спросил Азгадер.

– Этому парню, – Хорруг указал на тело воина, через которого был призван в свидетели Тот, – гиппарион уже не понадобится. Думаю, никто не обидится, если я оставлю коня себе.

С этими словами Хорруг взял гиппариона под уздцы. Азгадер скрипнул зубами от злости.

– Я поклялся не воевать против арамеев, – произнес он. – Но вы двое – не арамеи. Советую не забывать об этом.

Азгадер взмахнул кнутом и развернул колесницу. В сопровождении всей своей свиты царь вернулся к войску.

Хорруг и Аммат также вернулись к своим товарищам.

– Вижу, вам удалось убедить их царя, – заметил Тороний, глядя, как отряды хишимеров, растянувшиеся по степи, отходят прочь. – Я не ошибся в вас, парни.

– А мы, похоже, остались без добычи, – проворчал Аррелий. – Хотя, не все, – добавил он, выразительно взглянув на гиппариона, которого держал за повод Хорруг.

– Зависть – греховное чувство, друг мой, – наставительно произнес Аммат. – Оно исходит от алчности и порождает ненависть.

– Не начинай свои проповеди, – отмахнулся Аррелий. – Я все равно не стану поклоняться твоим дромидийским богам.

– Им не нужно поклоняться, – рассмеялся в ответ Аммат. – Достаточно прислушиваться к их наставлениям и голосу собственной совести.

– Откуда у этого дикаря совесть?! – фыркнула Минессис.

Хорруг вставил ногу в стремя и поднялся в седло.

– Возвращаемся, – скомандовал он товарищам.

Спутники последовали за ним туда, где развернулись шеренги малочисленного войска арамеев.

– Хотел бы я знать, что такого ты сказал хишимерам, – озадаченно произнес Килоний, когда Хорруг подъехал к нему.

– Достаточно того, что мы смогли с ними договориться, – отозвался Хорруг.

Пешие и конные воины окружили нескольких смельчаков, заставивших отступить хишимерское войско. Хорруг окинул взглядом арамеев:

– Что скажете теперь? Достоин я быть вашим князем?

Арамеи притихли. Килоний нахмурился и проворчал:

– Все никак не угомонишься…

Неожиданно Тороний вскинул свой меч и провозгласил:

– Князь!

– Князь! – поддержал его Аррелий, также вскинув клинок.

Их поддержали воины, присоединившиеся к отряду еще в лесу. А вскоре и остальные арамеи, потрясая оружием, выкрикивали то же слово.

– Чего разгалделись?! – рявкнул Килоний. – Такие дела на совете решаются. Не говорите за весь род.

– Что ж, спросим остальных, – ответил ему Хорруг. – Возвращаемся домой.

Он пришпорил гиппариона, направив его к лесу. Арамеи последовали за своим новым предводителем, которого признали князем. Последним поле несостоявшейся битвы покинул Килоний, мрачный, как грозовая туча.

* * *

Еще издали рыбаки услышали шум, доносившийся из города. В темное небо поднималось множество дымков, словно на улицах жгли костры, как при нашествии чумы.

– Что это, отец? – с тревогой спросил молодой паренек. – Неужели мораги ворвались в город?

– Скоро узнаем, – ответил рыбак постарше.

Внешне он оставался спокоен, однако сердце дрогнуло в груди в тревожном предчувствии несчастья. Пока Дегон с сыном Героном был в море, пытаясь добыть хоть какое-то пропитание для семьи, дома оставались хворая жена и младшая дочь Арианта.

Ежедневно жители Кадая, как и других городов Ногары, один за другим умирали от голода и болезней. Городская стража не успевала убирать трупы с мостовых. В последнее время тела умерших даже перестали хоронить, просто сбрасывали в море. Вспышки чумы и оспы выкосили немалую часть жителей осажденного города.

Даже знати непросто было добыть пропитание, не говоря уже о простом люде. Не желая голодной смерти своей семье, Дегон, как и другие рыбаки, каждый день выводил свою лодку в море. Это было сопряжено с немалым риском. В то время как тысячи низкорослых слуг Горронга непрерывно штурмовали городские стены с суши, сам грозный бог Круглого моря обрушивал на побережье свою ярость штормовыми волнами. Море успокаивалось редко и ненадолго и не баловало рыбаков богатым уловом. Вот и сейчас погода быстро портилась, небо потемнело, сливаясь на горизонте с морем в единое целое. Ветер крепчал, поднимая волны.

– Поторопись, сынок, – сказал Дегон.

Рыбаки налегли на весла изо всех сил, не надеясь на парус.

На берегу царила суматоха: причитали женщины, плакали дети, ругались мужчины. Все поспешно грузились в лодки, забирая с собой увязанный в узлы скарб. В некоторых Дегон узнал своих соседей. Едва лодка подошла к причалу, один из соседей крикнул:

– Поспеши, Дегон! Твой дом горит!

– Жди здесь! – приказал Дегон сыну и выскочил из лодки.

– Что происходит? – спросил Герон, недоуменно глядя на суетившихся вокруг людей. – Куда вы все собрались? Шторм надвигается, не время выходить в море.

– Лучше уж шторм, – отозвался один из рыбаков, отвязывая канат своего челнока. – Советую тебе отойти подальше от причала, иначе тебя потопят.

Герон огляделся. Люди вокруг и впрямь забирались не только в свои лодки, но и в чужие, оставленные своими хозяевами у причалов. Под весом множества людей утлые суденышки погружались в воду чуть не по самые борта. Многие пытались пройти на торговые галеры, обещая капитанам заплатить любую цену. Вооруженные матросы отгоняли беженцев от сходней. Судя по всему, большие корабли также готовились к отплытию, несмотря на приближающийся шторм.

– Но что случилось? – снова спросил Герон.

– Солдаты грабят город, – услышал он в ответ.

– Какие солдаты? – не понял паренек.

– Какие? Солдаты нашего императора!

– Как же так?.. – ошеломленно пробормотал Герон.

Несколько мгновений он растерянно озирался по сторонам, потом вдруг выскочил из лодки на причальный мостик и побежал в город вслед за отцом, расталкивая встречных. К оставленному без присмотра суденышку тут же устремились несколько человек, толкая друг друга и ругаясь.

Всюду на улицах шли погромы. Солдаты безжалостно избивали горожан, вытаскивая из домов узлы и сундуки с награбленным добром, некоторые, наоборот, затаскивали в дома визжащих женщин. Кое-где на мостовых в лужах крови лежали трупы тех, кто осмелился противостоять неожиданному мародерству.

– Как же так?! – вырвалось у Герона.

Остановившись, паренек с ужасом смотрел на бесчинства, учиняемые теми, кого горожане привыкли считать своими защитниками.

– Император отдал город своим солдатам, – послышалось рядом. – Так он расплатился с ними за службу.

Герон оглянулся. Неподалеку стоял седой воин городской стражи, опершись на алебарду, и хмуро взирал на погром.

– Если спешишь к своей семье, мальчик, тебе лучше поторопиться, – посоветовал он Герону.

Паренек снова сорвался с места и бегом бросился к своему дому.

Как и сказал сосед у причала, жилище Дегона и его семьи было объято пламенем. У порога лежал сам Дегон. Подбежав к нему и прикрываясь одной рукой от жара пламени, охватившего стены, паренек перевернул отца на спину и вскрикнул от ужаса. Голова Дегона была разбита, похоже, ударом секиры.

– Отец! Отец! – вскричал Герон, упав рядом на колени и тормоша его тело.

Не сразу он понял, что глава семьи уже не дышит.

– Как же так?.. – в отчаянии шептал паренек.

Он был так ошеломлен, что не замечал ничего вокруг, даже не чувствовал, как от жара затлела его собственная одежда и задымились волосы.

Со стороны послышался женский крик, он и привел Герона в чувство. Паренек узнал голос сестры.

– Арианта! – вскричал он, вскакивая.

Обогнув горящий дом, он увидел свою сестру у колодца. Прижав девушку к брустверу, пьяный солдат пытался содрать с нее одежду. Арианта отбивалась от мародера, плача и крича.

– Отпусти ее! – крикнул Герон, набросившись на солдата сзади.

Крепкий удар в грудь отбросил паренька в сторону. Поднявшись, он снова набросился на солдата. Герон редко вступал в уличные потасовки, еще реже выходил из них победителем. Сейчас же ему противостоял профессиональный воин, хоть и изрядно пьяный, но сильный и крепкий. Солдат схватил Герона за шиворот, припечатал лицом к брустверу колодца и отбросил назад, затем отвесил оплеуху Арианте, попытавшейся вырваться.

От удара у Герона потемнело в глазах. Упав на спину, он не сразу смог подняться.

– Герон, помоги! – вновь услышал он призыв сестры.

С трудом приподнявшись, Герон хрипло крикнул солдату:

– Отпусти ее, подонок!

Не обращая внимания на паренька, солдат рванул тунику на груди девушки и опрокинул ее на землю.

По ушам ударил громовой раскат, темное небо прочертила ветвистая молния. Вспышка отразилась на лезвии секиры, лежавшей на земле у колодца. Заметив кровь на лезвии, Герон мгновенно вспомнил труп отца с проломленной головой. Гнев затмил разум – не помня себя, паренек схватился за секиру.

– Отпусти ее! – яростно крикнул Герон, размахиваясь.

Мародер успел только оглянуться. Лезвие секиры разорвало кольчугу и сломало правую ключицу. Боль отрезвила насильника. Грязно выругавшись, солдат осел на землю и привалился спиной к колодцу. Левой рукой он попытался дотянуться до секиры, застрявшей в ключице, но безуспешно.

Герон в страхе смотрел на раненного им человека. В этот момент его страшило не то, что солдат может подняться и наброситься на него, а то, что рана смертельна и он практически убил человека, пусть даже и негодяя. Сестра, сжавшись в комок, с таким же ужасом смотрела на истекающего кровью мародера.

– Эй, ты! – послышался окрик.

Герон оглянулся. Из-за угла дома появились еще два солдата. Парнишка непроизвольно отступил назад. В этот момент кровля их жилища, охваченного огнем, с треском обрушилась внутрь. Вслед за этим рухнула стена фасада. Языки пламени и снопы искр преградили дорогу солдатам.

– Поднимайся! Скорее! – крикнул Герон сестре, протягивая ей руку.

Он помог девушке встать.

– Арианта, где мама? – спросил Герон.

Девушка вздрогнула, бросила взгляд на пылающие останки дома и разрыдалась. Герон понял все, и сердце его сжалось. Он обнял сестру, скрывая собственные слезы.

– Мы должны уходить, – сказал Герон дрогнувшим голосом.

– Куда? – спросила Арианта, всхлипывая.

– Не знаю, но здесь мы оставаться не можем. Идем.

Герон схватил сестру за руку и повел за собой прочь, боясь оглянуться. Арианта испуганно втянула голову в плечи и опустила взгляд в землю, страшась посмотреть на то, что происходит вокруг.

Повальный безудержный грабеж города продолжался. Солдаты не щадили никого. Даже особняки богатых аристократов подверглись нападению. Встретившийся по пути большой дом господина Имсеннеса, владельца многих кораблей и верфей, грабили так же бесцеремонно, как и дома простых жителей. Солдаты выкатывали из подвала бочонки с вином, резали скот, ломали мебель и сундуки в поисках золота. У распахнутых ворот лежали мертвые воины городской стражи, видимо, попытавшиеся противостоять мародерам.

Арианта снова разрыдалась.

– Почему? – всхлипнула она. – За что они напали на нас? Чем мы провинились?

– Император предал нас, – с горечью ответил брат. – Он разрешил своим солдатам грабить нас.

По улицам в панике метались горожане, женщины даже не пытались успокоить плачущих детей. Кое-где жители города, собравшись в большие группы и вооружившись чем попало, пробовали дать отпор отрядам мародеров. То и дело вспыхивали стычки, драки, местами переходящие в массовые побоища.

Небосвод в очередной раз раскололся громовым раскатом. Свинцовая завеса, затянувшая небо, наконец обрушилась на город проливным дождем. Сквозь брань и шум многочисленных драк, раскаты грома и шелест дождя со стороны моря слышался грохот прибоя – волны вновь обрушились на побережье штормом.

– Куда мы идем? – спросила Арианта, съежившись под холодными струями дождя.

– Еще не знаю, – ответил брат. – Мы должны выбраться из города. Наверное, лучше идти в Орамос.

– Но город в осаде, – сказала девушка. – Нам не выбраться. Уйти можно только морем.

– Уже нет, – возразил Герон. – Ты слышишь, как гремит шторм? Все, кто вышел на лодках в море, наверняка уже утонули. И нашей лодки, скорее всего, уже нет. Ты бы видела, что творилось на причале…

Издалека со стороны заката послышался грохот, на несколько мгновений заглушивший все остальные звуки. Мостовая задрожала под ногами.

– Что это?! – в ужасе вскрикнула Арианта, прижавшись к брату.

– Стена! Стена рухнула! – послышались крики. – Мораги подкопали стену!

– Мораги ворвались в город, – прошептал Герон.

За время многолетней осады мораги часто делали подкопы и появлялись в городе небольшими отрядами. До сей поры осажденным удавалось противостоять захватчикам. Теперь же низкорослые пришельцы с острова Горронга, видимо, сделали большой подкоп под крепостной стеной и попросту обрушили ее.

По улицам побежали люди: сначала несколько человек, потом несколько десятков, потом сотни. Мужчины, женщины и дети, даже солдаты, все бежали прочь, и не думая защищать город.

Со стороны моря послышался грозный шелест. Вода в гавани поднялась, и штормовые волны одна за другой накатывались на улицы города. Под напором воды рушились заборы и деревянные строения.

Каменные здания и крепостные укрепления с грохотом оседали под землю, проваливаясь в подкопы. Похоже, в это день Горронг при помощи своих низкорослых слуг вознамерился полностью уничтожить последний порт Ногары.

Людской поток подхватил Герона и Арианту, закружил их в своих водоворотах. На краткий миг Герон выпустил руку сестры, и девушка тут же затерялась в толпе.

– Арианта! – закричал паренек, пытаясь пробиться сквозь толчею.

Потеряв брата из вида, Арианта взвизгнула от ужаса, но ее голос потонул в криках толпы. Людской поток вынес ее к центральным городским воротам. Почему-то в приступе паники большинству казалось, что именно там, за стеной, может быть спасение от хлынувших в город через брешь захватчиков.

– Назад! – яростно орал капитан легионеров, защищавших ворота.

Но обезумевшая толпа в один миг растоптала и капитана, и его солдат. Под натиском людской массы створы ворот распахнулись настежь. Подъемный мост сорвался с лебедок и рухнул вниз, деревянные балки затрещали от удара.

Сразу за рвом в мутной пелене дождя перед толпой предстали неровные шеренги низкорослых морагов, ощетинившиеся пиками. Но даже ряды врагов не смогли сдержать охваченных паникой жителей города. Люди срывались с моста в ров, заполненный соленой морской водой, натыкались на пики морагов, умирали под ногами тех, кто напирал сзади. Даже морагам пришлось разомкнуть свои ряды и отступить, чтобы их самих не раздавили в невообразимой давке.

– Герон! – звала Арианта, пытаясь пробиться сквозь толпу, вынесшую ее из города обратно на мост.

От сильного толчка девушка упала и была бы неминуемо растоптана, но сильная рука рывком подняла ее с земли.

– Держись, девочка! – крикнул ей в ухо седой воин городской стражи с алебардой.

– Там мой брат! – крикнула в ответ Арианта.

– Сейчас ты ничем ему не поможешь. Идем со мной!

Вода прибывала с каждым мигом, шторм взволновал ее поверхность и в канале. Не выдержав тяжести множества людей, поврежденный при падении мост с треском обрушился в ров. Но и это не остановило панического бегства. Люди прыгали в ров, переплывали его и карабкались на другой берег.

Обхватив девушку за плечи одной рукой и сжимая в другой алебарду, стражник повлек Арианту прочь от города.

Остановились они лишь в степи, когда уже почти стемнело. Разрушенный город остался далеко позади, сквозь шелест дождя не слышны были ни крики, ни шум прибоя, ни грохот обрушивающихся стен. Мораги не стали препятствовать бегству жителей города, и большинство горожан рассеялось по степи. Среди тех, кто оказался поблизости, Арианта не увидела брата, не отозвался он и на ее призывы. Отчаяние сдавило грудь. Девушка опустилась на колени прямо в грязную жижу и разрыдалась, вдруг осознав, что осталась совсем одна. В один день она потеряла всю свою семью.

* * *

Хозяин трактира, худой долговязый человек с седой бородкой, легко спустился с высокого крыльца на заднем дворе своего заведения.

– Зачем звал? – спросил он своего работника..

Тот указал на паренька, державшего на привязи молодую пятнистую свинку.

Паренек учтиво поклонился хозяину трактира.

– Приветствую тебя, почтенный Верес.

Верес оглядел свинку со всех сторон, потом перевел взгляд на ее хозяина.

– Как тебя зовут, парень?

– Данго, – назвался паренек.

– Эта свинья еще слишком молода, чтобы ее резать, – заметил Верес. – Она еще не нагуляла свой вес. Зачем ты ее продаешь? Это точно твоя свинья?

– О да, господин, – поспешно заверил паренек Вереса. – Эту свинью растил мой отец. Он каждый день кормил эту хрюшку, сестры мыли ее, посмотри, какая она чистенькая, а я вычищал хлев. Мы заботились о ней, будто она наша родная сестра…

– Не тараторь, – остановил Верес болтливого паренька. – Так почему твоя семья решила продать свою свинью?

– Ах, господин, мы бедные люди, у меня три сестры, всех их надо выдать замуж, а это не просто: одна кривобока от рождения, другая рябая, у третьей глаза косят, мой отец захворал, а матушка уже целый год прикована к постели, крыша дома прохудилась, стены обветшали…

– Не слишком ли много несчастий на одно семейство? – недоверчиво усмехнулся Верес.

– Это так, господин, – горестно вздохнул Данго. – Жизнь простого крестьянина нынче слишком тяжела.

– Ты не очень-то похож на крестьянина, даже на простого, – снова недоверчиво заметил Верес. – Как вашей семье вообще удалось вырастить свинью? Как вы уберегли свою скотину от разбойников?

– В нашем селении много крепких и сильных мужчин, господин, – ответил Данго. – Разбойники не трогают нас.

– Ну да, и только в твоей семье одни сестры, и те все больные, – рассмеялся трактирщик. – Уж больно ты боек на язык. Так сколько ты хочешь, парень, за это недокормленное порося?

– Может быть, оно и недокормленное, но достаточно упитанное, – оскорбился Данго. – Такая свинка вполне тянет на…

Он не успел назвать цену. Несколько человек, заглянувшие в распахнутые ворота, в один голос закричали:

– Вот он! Хватайте его! Он украл нашу свинью!

Верес хлопнул себя по бедру:

– Так я и знал! – закричал он. – Да ты вор, парень! Схватить его!

Данго мгновенно сорвал веревочную петлю с шеи свиньи и пнул животное в бок. Свинья возмущенно взвизгнула и рванулась с места, сбив с ног Вереса и двух его слуг. Оттолкнув еще двух человек и увернувшись от третьего, ловкий парень вскочил на крыльцо, вскарабкался на навес, оттуда запрыгнул на крышу трактира.

– Схватить мерзавца! – крикнул Верес.

– Держи его! Лови! Хватай вора! – поддержали хозяева свиньи.

Поднялся галдеж, началась суматоха и беспорядочная суета. Одни бестолково гонялись по двору за свиньей, другие пытались схватить Данго, забравшись вслед за ним на крышу трактира. Кто-то из нерадивых работников в общей суете случайно открыл загон – на двор с гоготом высыпали полтора десятка гусей.

– Да что же это такое?! – рассердился Верес. – Держите птицу!

Между тем подгнившая крыша проломилась под Данго и его преследователями. Паренек рухнул прямо в трапезную, следом посыпались обломки досок и солома. Грохнувшись с высоты на стол, заставленный глиняными чашками и кувшинами, Данго едва не сломал себе ребра. Впрочем, ребра сломать ему вполне могли бы те люди, чью трапезу прервало его неожиданное появление. Судя по гневным взглядам и возгласам дюжих мужиков, сидевших за столом, именно это они и вознамерились сделать. Не дожидаясь, пока на него посыплются удары, Данго перекувырнулся через голову назад и спрыгнул со стола.

Вскоре переполох охватил весь трактир, а еще через некоторое время перекинулся на улицы города, когда Данго, покинув трапезную и перемахнув через ограду, попытался скрыться. Одни честно пытались догнать вора, другие просто бежали следом, под ногами путались вездесущие дети, усиливая суматоху, из-за криков никто не слышал сам себя. Многочисленные зеваки, взобравшись на заборы, улюлюкали вслед Данго и его преследователям. У жителей Хорума было слишком мало развлечений, и неожиданное происшествие взбудоражило весь город.

На перекрестке Данго вдруг столкнулся с высоким человеком в черном одеянии. Из-под капюшона сверкнул злой взгляд. Парень испуганно отшатнулся назад и тут же попал в цепкие руки своих преследователей. Данго попытался было вырваться, но несколько человек подняли его в воздух.

– Сюда его! – крикнул один из тех, что пришли за свиньей, размахивая топором. – Воздадим воришке по заслугам!

Люди, державшие Данго, с размаху припечатали его спиной к земле. От удара у парня пересекло дыхание и на мгновение потемнело в глазах. Двое навалились Данго на грудь, прижав его к земле, один сел на ноги, еще один вытянул ему правую руку.

Толпа радостно взревела, предвкушая жестокую забаву. Никто не испытывал жалости к вору, даже женщины и дети улюлюкали. Собственно, окажись на месте Данго абсолютно невинный человек, толпа все равно не лишила бы себя такого зрелища. Жители Хорума получали от жизни слишком мало удовольствий, и уличная расправа над беззащитным человеком могла их лишь взбодрить.

– Эй, парни! – вскричал Данго, поняв, что его ждет. – Одумайтесь! Признаю, я был не прав, но это же еще не повод… Я погорячился, вы погорячились… Давайте разойдемся по-доброму! Эй-эй, не махай этой штукой! Подождите!

Не обращая внимания на его вопли, мужик, взявший на себя обязанности палача, взмахнул топором.

– Стой! – послышался грозный окрик.

На перекресток выехали несколько вооруженных всадников, расталкивая людей гиппарионами. Толпа расступилась, шум немного утих, самозванный палач нехотя опустил топор. Почувствовав, что появился шанс если не избежать наказания, то хотя бы отсрочить его, Данго вновь закричал:

– Благородные господа, заклинаю вас всеми богами, защитите несчастную невинную жертву!

Вперед выехал человек в длинном плаще, скрывавшем не только его собственную фигуру, но и почти весь круп гиппариона, в глухом шлеме. Горожане склонили головы перед своим повелителем. Все голоса смолкли, лишь Данго, припечатанный к земле, по-прежнему громко взывал к милосердию благородных ногаров, пока один из всадников не ткнул ему под ребро древком копья.

– Что происходит? – спросил правитель Хорума.

Из-под закрытого шлема его суровый голос звучал глухо и оттого особенно мрачно и грозно.

– Мы поймали вора, повелитель, – сообщил мужик с топором.

– И, кажется, собираетесь воздать ему по заслугам, – высказал предположение царь.

– Именно так, – подтвердил все тот же мужик. – Обычай велит отрубать ворам правую руку.

Толпа вновь зашумела. По-прежнему лежавший на земле Данго, затравленно озираясь вокруг, вновь наткнулся на злобный взгляд из-под черного капюшона и побледнел еще больше. Это не укрылось от внимания правителя Хорума. Вскинув руку, он заставил толпу замолчать.

– Поднимите его, – приказал царь.

Люди нехотя подняли Данго на ноги.

– Как тебя зовут, парень?

– Данго.

Некоторое время правитель Хорума молчал, словно размышляя. Воодушевившись его безмолвием, Данго вновь затараторил:

– Я невиновен, государь! Ну, может быть, только чуть-чуть, но не настолько, чтобы…

Пинок, полученный от ближайшего всадника, заставил его умолкнуть.

– Ни к чему калечить того, чьи силы еще могут пригодиться городу, – наконец произнес царь. – В крепость его! – приказал он одному из своих воинов.

Воин тотчас затянул на шее парня веревочную петлю, другой конец веревки намотал на руку и посоветовал:

– Не хочешь удавиться, пошевеливай ногами.

Правитель Хорума хлопнул ладонью в кольчужной перчатке по шее гиппариона, пуская его вскачь. Телохранители последовали за своим повелителем. Данго едва не упал, когда воин бесцеремонно дернул веревку. Пытаясь руками ослабить петлю, парень побежал вслед за всадниками. Толпа снова оживилась, ожидая, что воришка вот-вот споткнется и лошадь потащит его по булыжникам, кто-то запустил в него камнем.

В крепости Данго бросили у стены конюшни, для порядка отвесив несколько пинков и затрещин. Отдышаться, расслабиться и собраться с мыслями ему не пришлось – очень скоро два воина пинками заставили парня подняться и поволокли его куда-то во внутренние помещения крепостных построек. При этом парню так заломили руки, что он едва не тыкался носом в землю и не мог видеть, куда его ведут.

В большом зале Данго с размаху бросили на пол так, что он едва не выбил себе зубы, приложившись челюстью о булыжное покрытие пола. Подняв голову, Данго увидел перед собой правителя города, восседавшего в высоком деревянном кресле. Голову царя Хорума по-прежнему покрывал глухой шлем, скрывающий лицо, а пола длинного плаща закрывала левую руку и ноги.

– Так твое имя Данго? – глухо спросил царь.

– Именно так, государь, – подтвердил паренек, утирая кровь с разбитой губы.

Он сделал было попытку подняться, но воин, стоявший позади, пинком осадил его назад и рявкнул:

– Стой на коленях, раб, и не смей вставать, пока тебе не позволят!

Данго пугливо съежился, втянув голову в плечи.

– Я уже слышал это имя однажды, – произнес царь.

Некоторое время он сидел молча, сквозь прорезь шлема внимательно разглядывая Данго. Покосившись на воина, возвышавшегося за его плечом мрачной скалой, юноша не осмелился ничего сказать.

– Что ты украл у хишимерского жреца? – неожиданно спросил царь.

– Меня оболгали, государь! – воскликнул Данго. – Я не вор и никогда не видел никаких жрецов! Я даже в храм не хожу, не хватает времени, приходится много работать, чтобы прокормить старушку мать и пятерых сестер…

Пинок в спину прервал его словесный поток.

– У тебя нет сестер, – спокойно произнес царь. – А твоя мать умерла три года назад.

Брови Данго удивленно взлетели вверх. Правитель Хорума рассмеялся, видя его изумление.

– Я ведь сказал, что не впервые слышу твое имя.

– Но… как… от кого?.. – пробормотал Данго.

– От того, кто дал его тебе. Похоже, воровство – это ваше семейное ремесло. Как и болтливость – ваша черта. Впрочем, на дыбе многие становятся чересчур разговорчивы.

– Отец? – еще более изумился Данго.

– Да, он был здесь, – подтвердил царь. – Попался на краже и отрабатывал свою вину на восстановлении крепостной стены. Не за ним ли ты пришел в мой город? Если так, то ты опоздал. Он умер от холеры.

Данго ничего не ответил, лишь еще глубже втянул голову в плечи и уткнулся взглядом в пол.

– Ты хочешь помочь самому себе? – спросил царь.

Данго поднял на него взгляд и снова ничего не ответил.

– Допускаю, что кровные узы для воришек значат не слишком много, но собственная судьба вряд ли тебе безразлична, – продолжал царь. – Так да или нет?

Стоявший позади Данго воин отвесил парню звонкую затрещину.

– Отвечай, когда государь тебя спрашивает!

– Да, государь, – ответил парень, поежившись.

– Тогда не разочаруй меня, – сурово произнес царь. – Отвечай, где ты встречал жреца раньше и что украл у него?

– Мы встречались на постоялом дворе. Там завязалась драка, и жрец отвлекся. Я вытащил у него золотое ожерелье.

– Золотое? – переспросил правитель Хорума. – Ожерелье с рубиновыми каплями и кольцами?

– Именно такое, – подтвердил Данго.

– Похоже, оно было слишком дорого жрецу, раз он пришел сюда следом за тобой. Это ведь он был в толпе? Как его зовут?

– Я не знаю его имени, государь.

– Неважно, я сам его знаю. Будь уверен, он придет за тобой даже в подземелье крепости. Куда ты дел ожерелье?

– Выменял на хлеб у проезжих торговцев.

– Что ж, ты можешь оказать мне неоценимую услугу. За это ты получишь полную свободу. Свободу от всего и от всех. Я дам тебе золота столько, сколько сможешь унести, и больше тебе никогда и ни перед кем не придется пресмыкаться.

Данго насторожился.

– Чего ты хочешь от меня, государь? – осторожно поинтересовался парень и снова поежился. – Я слышал, что многие ногарские господа пользуются услугами мальчиков в постели, но…

Царь расхохотался.

– Не обольщайся, – сквозь смех сказал правитель Хорума. – Твоя физиономия и костлявая задница не заменят ни одной женщины. Ты окажешь мне услугу иного рода.

Голос его вдруг стал жестким и даже свирепым, сквозь смотровую щель шлема глаза сверкнули грозным огнем.

– Если ты откажешься или попытаешься обмануть меня, можешь не расчитывать на долгую жизнь, – пригрозил царь. – Если же сделаешь все как должно, до конца своих дней останешься обеспеченным человеком.

Съежившись, будто придавленный тяжелым взглядом правителя Хорума, Данго молча слушал, что говорит ему царь.

Закончив, правитель Хорума грозно спросил:

– Ты все понял?

– Да, государь, – склонив голову, ответил Данго.

– Убрать его отсюда! – распорядился царь.

На зов старшего телохранителя явились два воина, подхватили парня под руки и выволокли его за дверь. Старший телохранитель спросил:

– Ты уверен в нем, повелитель? Не лучше ли доверить это дело твоим воинам? Одно только слово…

– Не беспокойся, – прервал его царь. – В этом парне я уверен как в самом себе.

– Не понимаю тебя, государь.

– Считай, что мне было видение, – мрачно произнес правитель Хорума.

Помолчав немного, он еще более мрачно добавил:

– В тот день, когда я умирал…

С этими словами он откинул плащ и снял с головы шлем. Телохранитель остался невозмутим, хотя мало кто мог сохранять спокойствие при взгляде на лик царя. Государь запретил приближенным называть себя по имени, оставаясь тайной для своих подданных, но даже те, кто был знаком с ним в прежние времена, вряд ли смогли бы узнать в облике нынешнего правителя Хорума столичного аристократа и полководца Икестоса. В свои еще достаточно молодые годы Икестос стал седым, а лицо его до неузнаваемости обезобразили многочисленные шрамы. Такие же шрамы от ран и язв обильно покрывали шею, грудь и руки царя, даже уши были порваны, словно побывали в пасти хищника. Икестос неспроста закрывал свою фигуру плащом всю целиком. Ноги ему заменяли деревянные ходули. Правитель Хорума редко передвигался пешком, делал он это с трудом, при помощи костыля. На коня он взбирался со специального мостка, и слуги привязывали его к седлу ремнями.