Текст книги "Император полночного берега"

Неожиданно он остановился и прислушался.

– Что случилось, парень? – насторожился Тороний.

– Мне кажется, я что-то слышу, – пробормотал Хорруг.

Все прислушались.

– Это ветер, – сказал Тороний. – Просто листва шуршит.

– Вот именно, – кивнул Хорруг. – Деревья шумят.

– И что в этом такого? – недоуменно спросил Демилий.

– Они словно зовут, – пробормотал Хорруг. – Зовут туда.

Он указал в чащу леса. Тороний покачал головой.

– Ты утомился, парень. В той стороне ничего нет, мы зайдем в болото. Я не первый раз в этих краях, так что доверься мне. Нам в эту сторону.

– Может быть, – пробормотал Хорруг.

Все снова последовали за Торонием, указывавшим путь.

– У меня нога болит! – капризно вскрикнула Минессис.

– Сейчас еще и задница заболит, – пригрозил Аррелий, хлопнув женщину по ягодице. – Пошевеливайся, красотка.

– Грубый варвар, мерзавец, подонок, грязная скотина, немытый крестьянин… – гневно прошипела ногарка.

– Я был уверен, что ты ко мне неравнодушна! – расхохотался Аррелий.

– Зачем тебе эта никчемная девица? – недовольно спросил Тороний. – Она только задерживает нас.

– Мне она нравится, – ответил Аррелий.

При этом он грубо сграбастал шедшую впереди Минессис в объятия так, что женщина взвизгнула, и снова подтолкнул ее, поддав под зад коленом.

– Как только мне в руки попадет кинжал, я перережу твою поганую глотку! – злобно прошипела ногарка.

Аррелий вновь расхохотался.

В этот момент воздух со свистом рассекла стрела. Древко с белым оперением задребезжало, воткнувшись в ствол дерева перед самым носом Хорруга. Аррелий схватил Минессис за шею и пригнул женщину к земле, другой рукой выхватив меч. Тороний и Демилий также обнажили оружие.

Чуть поодаль стоял человек в белом плаще. Опустив лук, он молча смотрел на путников, потом вдруг повернулся к ним спиной и скрылся в зарослях.

– Сдается мне, что этот парень не промахнулся, – произнес Тороний.

– А мне сдается, что нам все-таки лучше идти туда, – ответил Хорруг и направился в ту сторону, где скрылся неизвестный стрелок в белом плаще.

Спутники последовали за ним.

– Куда подевался этот парень с луком? – недоуменно пробормотал Демилий, озираясь по сторонам. – Может, это был призрак?

– Стрелы у этого призрака настоящие и вполне убедительные, – отозвался Хорруг.

– Призраки не оставляют следов, – добавил Тороний. – А этот натоптал, как тур. Он ушел вон туда.

Великан повел своих товарищей по следам незнакомца сквозь заросли. Вскоре маленький отряд спустился в ложбину, по дну которой протекал ручей не более трех шагов в ширину. На противоположном берегу стояли трое людей. Двое из них, облаченные в белые плащи, были вооружены луками и короткими мечами. Третий, стоявший посередине и самый молодой на вид, в белой жреческой хламиде, был безоружен.

– Извини моего товарища за его выстрел, – произнес молодой жрец по-ногарски, глядя Хорругу в глаза. – Ему пришлось так поступить, ибо ты не слушал голос.

– Какой голос? – насторожился Хорруг.

– Голос, который привел тебя сюда.

– Я всегда сам иду туда, куда считаю нужным, – жестко ответил Хорруг. – Мне нет нужды прислушиваться ни к каким голосам.

– Раньше ты к нему прислушивался, – заметил молодой жрец.

– Кто вы такие? – спросил Тороний.

И он, и Аррелий знали язык ногаров ничуть не хуже Хорруга. Лишь один Демилий не понимал ни слова.

– Я Аммат, последний жрец Дромидиона, – назвался жрец. – Это воины-хранители, – он указал на своих товарищей.

– Тоже последние? – с ухмылкой спросил Аррелий.

– Последние, – подтвердил Аммат без тени улыбки.

– Так вы дромиды?! – ошеломленно воскликнула Минессис. – Я слышала, что вас всех перебили.

– Не всех, как видишь, – ответил Аммат.

– Что вам нужно от нас? – неприязненно спросил Хорруг.

– Он предложил нам тебя, – многозначительно произнес Аммат, глядя на Хорруга немигающим взглядом. – И предложил указать тебе путь.

– Кто, он? – не понял Хорруг.

– Тот, чей голос ты давно забыл, слушаешь, но не можешь услышать.

Аммат отступил назад и поманил гостей за собой.

– Идемте. Ваша женщина нуждается в отдыхе, да и вам он не повредит.

– Хоть кто-то заметил, что я еле держусь на ногах, – облегченно вздохнула Минессис.

Аррелий взглянул на Хорруга.

– Что скажешь, дружище?

Каданг махнул рукой.

– Отдохнем здесь.

– Не стой пнем! – нетерпеливо воскликнула Минессис, ткнув Аррелия кулачком под ребра. – Я хочу отдохнуть. Перенеси меня через этот ручей.

Аррелий подхватил ногарку на руки и первым ступил в воду. Следом за ним ручей перешли и остальные. Аммат проводил путников в пещеру, вход в которую скрывали густые заросли. Воины Дромидиона остались снаружи, присев на корточки у массивных гранитных колонн, поддерживавших низкий свод входной арки.

Обширную пещеру освещало пламя, пляшущее в большой чаше бронзового светильника. Аммат молча указал на расстеленные у стены шкуры, в центре которых стояли блюда с явствами, кувшин и кубки.

Минессис тут же с удовольствием растянулась на шкурах, сбросив дорожный плащ. Аррелий присел рядом, придвинул к себе жаркое и заметил:

– Похоже, дромиды не знают, что такое стол. А ногары еще нас считают дикарями.

– Ты и есть дикарь, – поддразнила его Минессис и даже показала язык. – Грязный варвар, крестьянин. Налей мне вина!

– Здесь обитель не людей, а богов, – произнес Аммат. – Вы в храме Дромидиона, поэтому здесь нет ни столов, ни скамеек.

– Пусть будут благословенны боги, давшие нам приют, – почтительно произнес Тороний и кивнул Демилию: – Садись, сынок, подкрепимся.

– Кто такой Дромидион? – спросил Хорруг.

Аммат поманил его за собой.

– Иди сюда, я покажу тебе.

Хорруг последовал за молодым жрецом в глубь пещерного храма. Взгляду Хорруга предстали статуи, скрытые в нишах так, что от входа их невозможно было заметить.

– Дромидион – это союз семерых дромидийских богов. Вот они. Богиня плодородия Бира. Она дает трудолюбивым землепашцам богатый урожай, а женщинам здоровый приплод. А вот Арон, бог огня и домашнего очага. Он хранит людские жилища от недобрых сил. Вот бог воды и жизни Хрим. Вот они, все семь богов, среди которых нет старшинства, все равны меж собой. Это боги мира.

– Даже вот этот? – недоверчиво спросил Хорруг, указав на статую божества с суровыми чертами лица, сжимающего в руке меч.

– Это бог справедливости Симирикон, – ответил Аммат. – В его руке карающий меч правосудия, он каждому воздает по заслугам. Дромидийский культ – самый мирный из всех существующих. Боги Дромидиона не требуют от людей никаких жертв, они лишь хотят, чтобы все мы жили в мире и согласии.

– Почему твои боги называются дромидийскими? – продолжал спрашивать Хорруг.

– Еще до восхода Тени, во времена кровопролитных войн, наши предки призвали их в Дромидию – город царя Дромида. Под их покровительством Дромидия достигла процветания.

– Где находится этот город? – поинтересовался Хорруг.

– Его уже нет, – ответил Аммат. – Полвека назад из полуночных лесов вышли хошимы, захватили эти земли и разрушили Дромидию. На ее руинах они построили столицу своего царства Мархаб.

Хорруг прошелся вдоль ниш, внимательно рассматривая статуи богов Дромидиона.

– Скажи мне одно, жрец, – потребовал он. – Чего ты хочешь от меня?

– Задай этот вопрос себе, – посоветовал Аммат. – Чего ты сам хочешь от себя?

– Пока что я хочу вернуть себе свой меч. Ты сказал, что укажешь мне путь. Значит ли это, что ты мне поможешь?

– Самые лучшие дары, которые получает Азгадер, преподносятся Тоту, – ответил дромид. – Наверняка и свой клинок ты найдешь в храме Тота. А путь я тебе уже указал. В твоей воле выбрать его или отвергнуть.

Хорруг снова прошелся вдоль ниш, задумчиво глядя на статуи.

– Твои боги не уберегли Дромидию, – произнес он. – Почему?

– Врагов было слишком много.

– Но они не помогли вашим людям, – повторил Хорруг, указав на статуи. – Почему?

– Они лишь указывают нам возможный путь, не навязывая его. Мы сами делаем свой выбор. Дромидийцы избрали свой путь, путь мира и ненасилия. За свои убеждения и право на жизнь они сражались с оружием в руках и погибли в руинах родного города.

– Ваш культ не слишком распространен, – заметил Хорруг. – По крайней мере, я о нем никогда не слышал.

– Здесь, на землях Хишимера, наша вера вне закона, – ответил Аммат. – Воинственным правителям этого царства не нужно, чтобы их народ вел мирную жизнь. Все мои братья и сестры по вере уничтожены. Я и хранители – последние дромидийцы.

Слушая жреца, Хорруг переводил взгляд с одной статуи на другую, потом молча отодвинул Аммата в сторону и пошел к выходу.

– Куда это он?! – встрепенулся Аррелий.

– Он вернется, – сказал ему Аммат. – Не беспокой сейчас своего друга, ему нужно побыть одному.

– Ты слышал, никуда этот угрюмый мужлан не денется. – Минессис дернула Аррелия за пояс, заставив снова сесть. – Лучше налей мне еще вина.

– Ты и так уже пьяна, – заметил ей Аррелий. – Имей в виду, не сможешь идти – потащу за волосы.

– Грязный дикарь! – зло прошипела ногарка.

Покинув пещерный храм, Хорруг обнял ствол ближайшего дерева и прижался лбом к шершавой коре.

– Я слышу, слышу, – прошептал он. – Но не могу поверить, что слышу именно тебя.

Ветви склонились, словно обнимая Хорруга. В шелесте листвы ему слышался до боли знакомый голос.

– Отец, ты ли это? – прошептал Хорруг. – Я своими глазами видел, что сделали с тобой псы Орланденга.

– Ах, сын мой, – услышал он в ответ. – Я ведь говорил тебе, что я всюду, где растут трава, кусты и деревья. Частичка меня есть в каждой веточке, в каждом корешке. Я не оставлял тебя никогда.

Хорруг еще крепче обнял ствол.

– Мне не хватает тебя, отец.

– Я знаю. Ты очень одинок, сын мой. Ты слишком озлобил свое сердце, стал мстительным и жестоким. Все это от одиночества и страха. Я привел тебя сюда, чтобы ты задумался. Я чувствую, ты готов сделать свой выбор.

– Я боюсь, что мне не хватит сил.

– Ты никогда не узнаешь этого наверняка, сын мой, пока не испытаешь свои силы.

– Почему ты не давал знать о себе столько лет?

– Ты просто не слышал меня, сын мой. Не мог слышать. Злоба притупляет многие чувства, а ты слишком озлоблен. Может быть, в этом твоя сила, а может быть, и погибель. В любом случае это зависит только от тебя самого.

Хорруг отступил от дерева, приложил ладонь к стволу.

– Не покидай меня, отец, – попросил он.

– Тебе не всегда будет дано слышать мой голос, но я всегда буду с тобой, покуда ты будешь помнить меня, сын мой.

– Я никогда не забывал тебя, отец, и никогда не забуду.

Прижав ладонь к сердцу, Хорруг поклонился.

– Благодарю тебя отец. Кажется, теперь я знаю, что должен делать.

Вернувшись в пещеру, он окинул взглядом своих товарищей и объявил:

– Я иду дальше. В вашей воле присоединиться ко мне или идти своей дорогой.

– Мы уже обсуждали это однажды, нет смысла повторять сказанное, – проворчал Тороний и кивнул сыну: – Поднимайся, нас ждет дорога.

Аррелий просто поднялся на ноги и толкнул сапогом Минессис:

– Пошевеливайся, красотка.

– Тебе не мешает отдохнуть и подкрепиться, – заметил Аммат Хорругу.

– Вот именно! – с готовностью поддержала жреца Минессис, отпинываясь от Аррелия. – Давайте задержимся здесь до завтра.

– Ни к чему сидеть, когда должен идти, – произнес Хорруг. – Если позволишь, жрец, мы возьмем что-нибудь в дорогу из твоей снеди.

Аммат кивнул, выражая свое согласие.

– Ты пойдешь со мной? – неожиданно спросил его Хорруг.

Аммат пристально посмотрел ему в глаза и произнес:

– Чтобы заполучить назад свой меч, тебе придется сразиться с самим Тотом. Не так-то просто одолеть бога мертвых. Но победа над ним может стать первым шагом к…

– Просто скажи мне как, и я это сделаю, – решительно сказал Хорруг.

– Убить его невозможно, он сам бог Смерти, – ответил Аммат. – Его царство по другую сторону нашего мира. Плоть его мертва, но в груди бьется живое сердце, которое связывает бога мертвых с миром живых. Лишишь его этой связи, и победа будет за тобой.

– Так ты пойдешь со мной? – снова спросил Хорруг.

– Ты уверен, что хочешь этого? – спросил Аммат. – Уверен, что принял окончательное решение?

– Нет, не уверен. Но когда буду уверен, лучше, чтобы тебя не пришлось искать.

Аммат кивнул.

– Подождите меня снаружи, – потребовал он.

Хорруг и Тороний с сыном вышли из пещеры, следом за ними Аррелий выволок упирающуюся Минессис.

– Я не хочу никуда идти! – возмущалась ногарка. – Я устала! Топайте сами куда хотите, а я останусь здесь!

Ее крики оборвались, когда из пещеры вдруг полился яркий свет. Изумленные путники отступили еще дальше от входа в тайный храм. Лишь хранители все так же невозмутимо сидели на корточках у гранитных колонн.

Вскоре Аммат вышел из пещеры. Правую руку дромид почему-то прятал в глубоком рукаве своего одеяния, в левой держал пустые ножны. Хорругу показалось, что жрец чересчур бледен.

– Что-нибудь объяснишь? – спросил Хорруг.

Аммат покачал головой.

– Не сейчас. Возьми, это тебе пригодится, когда вернешь свой клинок.

Он протянул Хорругу ножны.

– Откуда ты знаешь, что мой меч без ножен? – настороженно спросил Хорруг. – И почему уверен, что эти подойдут?

Аммат впервые улыбнулся.

– Просто возьми. Идем.

– А они? – Хорруг указал на двух других дромидов.

– Они хранители, – ответил Аммат. – Они останутся здесь и будут оберегать храм, пока живы.

* * *

Два воина бросили к ногам Аксеса и Онессеса связанного Икестоса. Капитан наступил сапогом на голову пленника, прижав его щекой к земле, и произнес:

– Лучше тебе начать говорить.

– Я уже все сказал, ублюдок, – прохрипел Икестос.

– Кроме того, что я хочу услышать.

Онессес присел на корточки рядом с Икестосом.

– Друг мой, – мягко и даже сочувственно заговорил он. – Должен признать, ты очень крепок и твой дух трудно сломить. Я встречал очень мало людей, кто мог бы так же стойко, как ты, переносить пытки. Но к чему твое упорство? Скажи нам то, что мы хотим, и твои мучения прекратятся.

– То есть вы меня прикончите, – уточнил Икестос.

Онессес хлопнул капитана по голенищу, тот убрал сапог с лица пленника.

– Ты слишком высоко себя ценишь, благородный Икестос, – произнес Онессес. – Нам без пользы твоя смерть. В подземельях затерянного города скрыты несметные богатства – каждый возьмет столько, сколько сможет унести, и все равно там еще останется полно золота. Ты тоже сможешь стать богатым человеком. Я ценю твою верность долгу, но сейчас она неуместна. Ты же сам знаешь, это золото никогда не достанется императору. Не упрямься, укажи нам путь к затерянному городу.

– Император отдал золото Бельфеддора не вам, – процедил Икестос сквозь зубы. – Не вам оно и достанется.

Аксес пнул пленника под ребра и приказал воинам:

– В костер его! Поджарьте ему пятки!

Двое воинов подхватили Икестоса и сунули его босыми ногами прямо в огонь. Икестос выгнулся дугой и стиснул зубы, пытаясь сдержать крик. Однако боль была столь невыносима, что через мгновение он заорал во всю глотку.

– Вытащить, – распорядился Аксес.

Икестоса выволокли из огня.

– Хочешь что-нибудь сказать? – спросил Аксес пленника.

Не дождавшись ответа, он снова кивнул воинам.

– Продолжайте.

Повернувшись к Онессесу, он добавил:

– Либо он заговорит, либо сдохнет. В последнем случае нам придется возвращаться в Хорум ни с чем. Мы уже в лесах рунгуменов, идти дальше наугад невозможно.

Икестос вновь заорал от боли. Двое человек прижали его к земле, не позволяя высвободить ступни из огня.

– Должно быть, это дьявольски больно, – с ухмылкой заметил Онессес. – Наш столичный друг совсем не похож на огнепоклонника. И для него, и для нас будет лучше…

Он вдруг осекся и побледнел. Аксес с удивлением уставился на своего товарища. В уголке рта Онессеса появилась кровь, ноги его подкосились, и хорумский вельможа упал на грудь капитану. Из спины Онессеса торчала стрела.

– К бою! – заорал Аксес, отшвырнув мертвое тело в сторону и выхватывая клинок.

Вокруг засвистели стрелы, поражая его воинов, с дребезжанием впиваясь в древесные стволы. Из зарослей появились хишимеры с обнаженными клинками.

Битва продолжалась недолго. Аксес и Онессес покидали Хорум столь поспешно, что не успели собрать достаточно большой отряд – им пришлось взять с собой всего лишь три десятка воинов. Вскоре хорумский полководец и все его солдаты полегли под ударами хишимерских клинков.

Получив свободу, Икестос откатился в сторону от костра. Он сжал зубы, чуть не плача. От жуткой боли, казалось, готов был разорваться мозг. Двое хишимеров подняли его за плечи и поставили на колени перед высоким человеком в черном одеянии.

– Я Идигер, жрец Тота, – назвался незнакомец. – Ты кое-что должен моему царю.

– Я укажу дорогу к затерянному городу, – выдохнул Икестос и повис на руках воинов, потеряв сознание.

Придя в себя, Икестос вновь встретился глазами с мрачным взглядом Идигера. Сам ногар лежал у костра на охапке хвороста. Жрец сидел рядом, пристально глядя ему в лицо, словно ожидая пробуждения аристократа.

– Что у меня с ногами? – обеспокоенно прохрипел Икестос. – Я их не чувствую.

– Ноги тебе не понадобятся, – бесстрастно ответил Идигер.

– Что это значит? – насторожился Икестос.

Идигер ничего не ответил. Отстранившись, он приказал воинам:

– Посадите его в седло!

Несколько хишимеров подхватили Икестоса, посадили его верхом на гиппариона и привязали к седлу ремнями. Ноги ногара почти до колен были перевязаны тряпицами, сквозь которые проступали бурые пятна.

– Почему я не чувствую ног? – снова обеспокоенно спросил Икестос.

– Я позаботился о твоих ранах и сделал так, чтобы ты не чувствовал боли, – ответил жрец Тота. – Ничто не должно отвлекать тебя от служения долгу. Ты готов указать дорогу к затерянному городу?

– Готов, – кивнул Икестос.

– Тогда в путь! – скомандовал Идигер.

Весь отряд хишимеров в три сотни клинков забрался в седла. Икестос хлестнул коня плетью, хишимеры последовали за ним.

День за днем Икестос вел отряд воинов царя Азгадера во главе с верховным служителем Тота к затерянному городу по приметам, открытым ему императором Нокатотосом. Очень скоро проторенные дороги и протоптанные тропы остались позади, людям пришлось продираться через лесные дебри, ведя гиппарионов в поводу. Лишь один Икестос оставался в седле. Приставленные к нему воины снимали ногара с гиппариона только на время привалов и ночевок. Каждый вечер Идигер усаживался рядом с Икестосом, водил руками над его перевязанными ногами и бормотал какие-то заклинания. Снимать повязки жрец не позволял, пресекая все попытки ногара размотать тряпицы.

Спустя несколько дней Икестос остановил гиппариона и произнес:

– Вот он, затерянный город.

Впереди из зарослей поднимались руины каменных стен. Поросшие мхом и кустарником, увитые плющом останки строений на первый взгляд были совсем неприметны, теряясь среди зарослей. Однако при более пристальном рассмотрении становилось понятно, сколь обширны руины давно умершего города. Даже сейчас, спустя сотни лет, можно было догадаться, сколь велик и величествен был город во времена своего расцвета. Ныне же из останков строений поднимался густой лес.

– Нам туда, – указал Икестос вперед.

Хишимеры принялись пробираться меж развалин к центру мертвого города. Один из воинов вел за собой гиппариона Икестоса.

– Это здесь.

Икестос указал на затянутую плющом и мхом арку портала – единственное, что осталось от высокой стены.

– Да, это он, храм Бельфеддора, – подтвердил Идигер, разглядев изображение рогатого существа в каменной резьбе арки.

– Золото Бельфеддора здесь, – сказал Икестос. – От имени императора Ногары я отдаю его царю Азгадеру полностью! – громко и торжественно провозгласил он.

– Отыщите вход в подземелье, – приказал Идигер воинам.

Хишимеры не успели двинуться с места. На вершине арки вдруг появилось странное безволосое существо с длинными конечностями. За его спиной развернулись широкие кожистые крылья. Существо покрутило остроухой головой, взгляд его красноватых демонических глаз скользнул по растерявшимся людям.

– Харбер, – определил существо один из бывалых воинов.

Харбера можно было бы принять за зверя, хоть и необычного, но все же безмозглого, однако на нем была набедренная повязка из шкуры махайродуса,[6]6
  Махайродус – саблезубый тигр.


[Закрыть] на широком кожаном поясе висел меч, а в руке он сжимал копье. Пасть харбера раскрылась, он издал рокочущие звуки.

К удивлению всех, Идигер что-то ответил такими же звуками. Харбер вновь покрутил головой и заговорил по-хишимерски рокочущим басом:

– Знаешь наш язык, человек. Что ж, тем проще будет договориться. Забирай своих воинов и уводи их так далеко, как только сможешь.

– Уведу, когда заберу то, что принадлежит моему царю, – ответил Идигер.

– Здесь нет ничего, что может принадлежать твоему царю! – рявкнул харбер.

– Кроме того, что лежит в подвалах этого города.

– Вы пришли за золотом Бельфеддора? – глаза харбера налились кровью и покраснели еще больше. – У него уже появились другие хозяева.

– Уж не вы ли? – мрачно поинтересовался Идигер.

Харбер оскалил крупные клыки в хищной ухмылке.

– Догадлив. Император Ногары отдал золото нам.

– Мой царь думает точно так же, – заметил Идигер, бросив зловещий взгляд в сторону Икестоса. – И хочет получить свое золото.

– Наше золото он не получит! – рявкнул харбер и вскинул копье.

Кроны деревьев вокруг словно ожили. Хлопая крыльями, харберы во множестве появились из густой листвы. Копья и дротики градом посыпались на хишимеров.

Икестос хлестнул гиппариона со всей силы. Впрочем, испуганный жеребец и без понукания уже рванулся прочь от места завязавшейся схватки.

Многие хишимеры впервые видели харберов, однако, будучи представителями воинственного народа, и не подумали отступить, несмотря на численное превосходство противников.

– Убить их всех! – приказал Идигер.

Предводитель харберов что-то пророкотал, потрясая копьем – видимо, приказал своим соплеменникам то же самое.

Заслоняясь щитами, хишимерские воины вскидывали копья, поражая противников, набрасывавшихся на них сверху. Когда удавалось свалить харбера на землю, хишимеры безжалостно топтали его ногами, ломая крылья и добивая врага клинками. Крылатые лесные обитатели в свою очередь без тени сомнения и с той же жестокостью истребляли людей.

Ожесточенно сражающиеся люди и харберы рассеялись среди поросших лесом руин мертвого города. Идигер не остался безучастным наблюдателем. Вырвав копье из груди убитого воина, он отбивал выпады харберов и колол сам. Оказавшись внутри разрушенного храма, Идигер вдруг почувствовал, что опора уходит из-под ног. Одна из плит обрушилась под ним, и жрец полетел в темноту, где, по преданиям, были скрыты сокровища древнего демона-истребителя. Приземлившийся на краю провала харбер метнул копье вслед провалившемуся под землю противнику и пророкотал:

– Многие люди считают смерть на золоте лучшим завершением своих дней. Как же тебе повезло, человек!

Ожесточенная битва продолжалась недолго. Несмотря на весь свой боевой опыт, хишимерские воины не смогли противостоять многочисленным и сильным противникам – ни один из них не покинул развалин мертвого города.

Икестосу не удалось уйти далеко. Уже покинув место схватки, он налетел грудью на толстый сук. Удар был столь силен, что лопнула подпруга и всадник вместе с седлом, к которому был привязан, свалился с крупа гиппариона. Ударившись затылком о переплетение корневищ, ногар потерял сознание.

Когда он пришел в себя, шум боя вдали уже затих. Некоторое время Икестос лежал на земле, не двигаясь и даже почти не дыша. От удара о сук болели плечи, сломанные ребра и разбитая челюсть, а при падении с коня он еще и расшиб затылок.

Кое-как дотянувшись до ножа, Икестос перерезал ремни и освободился от седла. Услышав хруст ветки, сломавшейся под чьим-то сапогом, ногар замер. Кто бы ни был поблизости, сейчас ждать пощады не приходилось ни от кого.

Шаги приближались. Икестос сжал нож в руке и выгнул шею, силясь разглядеть шедшего сквозь заросли. Тот, кого он ждал, предстал перед ним неожиданно, появившись совсем с другой стороны. Это оказался Идигер. Жрец наступил на руку ногара, вооруженную ножом. Икестос коротко простонал. Впрочем, для его изломанного тела новая боль была не так уж чувствительна, стон был вызван больше сознанием собственного бессилия. Несмотря на полуобморочное состояние, в глаза ногарскому аристократу сразу бросилось золотое ожерелье, надетое на запястье жреца, словно четки.

– Ты знал? – спросил жрец, пристально глядя Икестосу в глаза. – Ты намеренно вел нас в западню?

Икестос промолчал, и Идигер ответил сам себе:

– Конечно, знал. Похоже, твой император решил не отдавать золото Бельфеддора никому. Должен признать, коварства ему не занимать. Времени он даром не терял, послал гонцов и к харберам. Кстати, головы этих гонцов я видел в развалинах – так харберы отблагодарили их и вашего императора за щедрость.

Идигер присел на корточки рядом с израненным ногаром, буравя его жестким взглядом.

– Можно сказать, что император добился своей цели. Но поверь моему слову, на пользу империи это все равно не пойдет. За свою двуличность Нокатотос уже поплатился. Твоя же верность долгу удивительна и достойна награды. И я награжу тебя тем, что не стану убивать. Я вижу облегчение в твоих глазах. Напрасно. Порой жизнь бывает хуже смерти и, сдается мне, это как раз твой случай.

Идигер вырвал нож из ладони ногара и разрезал повязки на его ногах.

– Ты спрашивал, что у тебя с ногами?! – с каким-то злобным ликованием воскликнул жрец. – Столько раз ты порывался увидеть свои раны! Смотри же! Своими заклинаниями я только избавил тебя от боли, оставив все как есть. Ты гниешь, благородный ногар, и эта гниль поднимается все выше. Очень скоро ты почувствуешь всю боль, которую я заглушал в твоем теле. Хватит ли тогда тебе смелости продлить мгновения собственной жизни и не всадить нож в сердце? Что для тебя страшнее: умереть в столь молодом возрасте или жить гниющим смрадным обрубком?

Приподнявшись на локтях, Икестос с ужасом смотрел на почерневшую мертвую плоть на своих ступнях. Идигер встал и зловеще рассмеялся. Бросив нож на землю, он процедил сквозь зубы:

– Прощай, благородный ногар.

Запахнув полы своего одеяния и накинув капюшон на голову, Идигер пошел прочь. Икестос откинулся назад, вцепившись пальцами в дерн. В небо взвился вопль, полный страха, боли и отчаяния.

* * *

Посреди лесов и полей Хишимерского царства простиралась каменистая пустошь. С незапамятных времен по неизвестным причинам в этом месте не росло ни травинки, ни деревца, среди камней не ползали жучки, даже птицы облетали пустошь стороной. Именно здесь, в мертвом месте, жрецы Тота воздвигли храм своему божеству, покровительствовавшему Хишимерскому царству.

Пирамиду святилища, подобную культовым сооружениям Ногары, по периметру окаймляла тройная колоннада. Построенный из черного камня храм выглядел мрачно и подавляюще, от него словно веяло дыханием Смерти, одним из богов которой являлся сам Тот. Поговаривали, что во мраке подземелий храма обитают жуткие выходцы из темного иного мира и что оттуда можно попасть в царство Тота, полное ужаса и страданий. Так ли это на самом деле, ведали лишь одни жрецы, но они свято хранили тайну.

Когда ночная мгла окутала каменную пустыню и над пиком пирамиды повис ярко-желтый глаз луны, к святилищу потянулись тысячи паломников. Не все шли сюда добровольно, хотя никто не сомневался в могуществе Тота и вера его приверженцев была непоколебима. Просто не проявленное своевременно уважение к покровителю Хишимерского царства сулило скорую расправу от рук его ревностных служителей и царских воинов. Так что, когда царь Азгадер в ночь полнолуния отправился к храму вознести дары грозному божеству, в свите у него недостатка не было.

Среди прочих последователей культа, закутанных в одинаковые шерстяные плащи, ничем не выделялись шестеро человек, совсем не являвшихся ни верными служителями Тота, ни даже подданными царя Азгадера. То были Хорруг и его спутники.

– Зачем мы идем туда?! – гневно шипела Минессис. – Вам всем жить надоело?! Не знаете, как поступают хишимеры с пленниками в своем храме?

– Мы пока не пленники, – тихо, но свирепо отозвался Аррелий. – А тебе советую заткнуться. Если твой язык выдаст нас, я сверну твою нежную шейку.

– Глаза выцарапаю! – шепотом воскликнула ногарка и с такой силой вонзила острые ноготки в руку Аррелия, что у того округлились глаза.

Хорруг покосился на Аммата. Дромид был так бледен, что на лбу синим узором проступили все жилки. Казалось, за несколько дней пути ему становилось все хуже и хуже. На все вопросы дромид отмалчивался, лишь крепче прижимал к груди перевязанную руку, скрытую в рукаве. На всякий случай Тороний поддерживал Аммата под руку, опасаясь, что жрец потеряет сознание и свалится с ног.

– Что с тобой, жрец? – тихо спросил Хорруг. – Ты вот-вот испустишь дух.

– Обо мне не беспокойся, – тяжело выдохнул Аммат. – Думай о том деле, за которое взялся. Учти, в сам храм нас не пустят. Святилище не для простых смертных.

– Ничего, я войду туда, – уверенно заявил Хорруг.

– Гораздо труднее будет выйти из храма, – заметил Тороний.

– Мы выйдем, – заверил его Аммат.

Расталкивая паломников, шестеро чужаков пробрались к самому храму. У портала путь им молча преградили воины с копьями.

– По-тихому мы дальше не пройдем, – мрачно заметил Хорруг.

– Значит, придется пошуметь, – бесшабашно отозвался Аррелий.

Сбросив плащ с плеч, Хорруг ухватился за копья и одним рывком сбил с ног сразу двух воинов. Арамеи также сбросили плащи и обнажили клинки. Разбрасывая хишимеров в стороны, Хорруг и его спутники ворвались внутрь храма.

Голоса жрецов, возносивших молитвы своему божеству, смолкли. Появившихся чужаков тут же окружили три десятка воинов.

Несколько человек, стоявших у алтаря, обернулись. Один из них вскинул руку, жестом остановив воинов, готовых наброситься на дерзких святотатцев.

– Царь Азгадер, – прошептал Аммат, указав Хорругу на властного человека у алтаря, по виду ничем не отличавшегося от простого воина.

Здесь же, у алтаря, стояли на коленях семь полуобнаженных девушек.

– Что будет с этими девушками? – прошептал Демилий, пытаясь унять дрожь.

Юноша испытывал невольный трепет в мрачных стенах храма бога Смерти.

– Их принесут в жертву Тоту, – пояснил Аммат. – Кровь семи девственниц каждое полнолуние должна окроплять алтарь.

– Какая дикость! – возмутилась Минессис.

– Арамеи, – несколько удивленно произнес царь Азгадер по-арамейски. – Дерзость ваша подобна безумию.

– Здесь есть кое-что, что принадлежит мне, – жестко ответил Хорруг. – Я пришел за ним.

– Вот как?! – царь изумился еще больше. – Что же это?

Оттолкнув воинов, Хорруг решительно шагнул к дарам, предназначенным Тоту. Воины нерешительно оглянулись на своего повелителя. Азгадер же, чуть склонив голову, с нескрываемым интересом наблюдал за действиями дерзкого чужеземца.