Текст книги "Три цвета белой собаки"

Вышел на улицу, и знойный воздух показался свежим ветерком. Сел в машину.

– Саша, поехали в «Репортер»! – Я любил этот ресторан, а особенно кофейню при нем.

Перед глазами стояло красное лицо Алика с совершенно звериными глазами. Надо будет поговорить с Алексеем, чтобы процедура увольнения Алика и возврата им долга прошла более-менее без шума и пыли, щадяще. Не надо загонять его в угол. Этой мудрости – никогда не загонять человека в угол – меня научила одна история.

1994 год. Как только бизнес начал набирать обороты, мы привлекли к себе внимание различных бандитских структур. Мой друг и партнер Алексей (мы и сегодня с ним вместе работаем) еще с советских времен имел большой опыт коммерции – торговал бытовой техникой, видеомагнитофонами, поставлял эти товары из Эмиратов. И в это время он познакомился с Леней – веселым компанейским спортсменом-качком, который после развала Союза уехал в Израиль, поработал вышибалой в ночном клубе, накопил капитал, вернулся в Украину и занялся нелегальной торговлей бытовой техникой.

У Лени была жена Рита – высокая, юморная, с внешностью классической русской красавицы, вот как Василис Прекрасных рисуют. Когда они познакомились, Рита работала учительницей русского языка в школе. Потом работу оставила, родила дочку. Леня с Ритой были прекрасной парой и обожали друг друга.

Леня имел связи во всех бандитских кругах не только Киева, но и всей Украины. В определенный момент он сделал нам предложение: «Ребята, вы уже вылезли на достаточно высокий уровень, и пока жареный петух вас не клюнул в задницу, давайте выберем кого-то, кто будет обеспечивать вам спокойную работу». Крышевать предложил, одним словом.

Мы взвесили его предложение и поняли, что настало время его принять.

Леня привел к нам Жору – экс-офицера Советской армии. Спортсмен, борец, у которого уже была своя небольшая команда, то есть бригада. Нам повезло: как ни странно прозвучит, Жора оказался порядочным человеком. Мы заключили с ним соглашение на словах, платили ему ежемесячно зарплату в несколько тысяч долларов. И успешно много лет сотрудничали.

Накануне моего 40-летия Леня с Ритой приехали ко мне домой и подарили старинную икону святого Николая украинского письма. Я не люблю поздравлений раньше времени, поэтому решили, что икона – просто так подарок. Выпили шампанского, Аня накрыла на стол, мы посидели, приятно поболтали. Через пару дней в ресторане гуляли мой день рождения, а в четыре утра разбудил телефонный звонок. Звонил Жора: «Марк, убили Леню!» – «Как это?!» – «Ты себе не представляешь!» – «Приеду утром – расскажешь».

Я поехал к девяти на работу, примчался Жора: «Завалили Леню и Риту!» Всегда непроницаемый, Жора был взволнован. Ничего не было ясно, было непонятно, как это отразится на его структуре, на нашем сотрудничестве. Почему, что, как? Было лишь известно, что Леня с Ритой ехали из Борисполя. Леня был убит прямо в машине, а Риту нашли неподалеку на обочине бориспольской трассы.

Мы сидели, ломали голову, что теперь делать. У них осталась совсем маленькая дочка, для которой мы выделили материальную помощь. Девочку забрала мама Риты. Жора ее постоянно финансово поддерживал. К сожалению, она выросла законченной наркоманкой, и след ее пропал.

Вскоре открылась шокирующая правда. Оказалось, Леня одолжил 10 тысяч долларов своему директору Толику – тот хотел начать свой бизнес, но быстро прогорел. Леня даром что был веселый рубаха-парень, однако, когда нужно, становился деловым, жестким. Он начал требовать возврат долга.

Однажды нужно было ехать в Борисполь – принимать на таможне очередной груз. Поехали, как обычно – Рита с Леней и Толик. Толик сидел сзади, попросил остановить машину и выстрелил в Леню. Рита выскочила, стала бежать, Толик догонял, стрелял. Рита махала проезжающим машинам – никто не остановился. И Толик ее добил. Прямо там, на обочине.

Его посадили, дали 15 лет.

Меня эта история поразила. Свой – своего? Из-за денег? Так просто – взять и убить тех, кого давно знаешь, с кем сидел за одним столом? Застрелить – и решить проблему?

Тогда я понял, почему умные люди говорят: никогда не стоит загонять человека в угол.

* * *

Саша ловко втиснулся в забитую автомобилями парковку возле «Репортера», и я отогнал мысли об Алике. Вернусь в Киев, подумаем с Алексеем, что с ним делать, а сейчас у меня будет спокойный вечер пятницы, когда ничего не надо решать, ни о чем не надо заботиться, можно просто сидеть в углу кофейни и наблюдать за людьми.

Мироздание было на моей стороне: точно так же, как пять минут назад нашлось место на парковке, прямо перед моим носом освободился столик в углу. Я опустился на еще теплый от чужого тела стул, посмотрел по сторонам. В двух шагах за соседним столиком сидела девушка, похожая на Лайзу Минелли: огромные черные глаза, короткая стрижка, полные чувственные губы. Только, в отличие от Лайзы, высокая и худая, что придавало ей особое очарование при таких ярких внешних данных.

В кондитерской слышался тот беззаботный гул, который умиротворяет, убаюкивает – как мурлыканье кота помогает взвинченным нервам расслабиться. Звяканье ложечек о блюдца, приглушенный смех, жужжание кофемашины. Я почувствовал прилив вдохновения, захотелось вдохнуть жизнь полной грудью, покуражиться.

– Девушка, позвольте мне угостить вас десертом. – Я повернулся к соседке. – Не думайте, я не пристаю. Просто пятница, а у меня был тяжелый день, и я с утра мечтаю о шоколадном торте и двойном эспрессо. А вы так похожи на одну знаменитую актрису, вам говорили, наверное?

– А в вашем возрасте не вредно сладкое, да еще и столько кофеина? – «Лайза» насмешливо смерила меня взглядом, дернула плечиком и принялась что-то строчить в телефоне.

Официант принес мой кофе и тарелочку с тортом. Я подцепил вилкой кусок шоколадного бисквита, отправил в рот. Жуя, посмотрел на юную хамку. Она, казалось, и забыла о моем существовании. Вот тебе, Марк, и Юрьев день. В жизни каждого мужчины наступает момент, когда от красотки, за которой собрался ухлестнуть, он слышит подобные слова – они остры, беспощадны и ранят, как скальпель без анестезии. Однако, как скальпель, они вырезают лишние иллюзии. Но какой же это болезненный процесс! Я не помню, что мне под 60. Желания у меня – как у молодого. Возможности – как у зрелого. Идеальное время, идеальный баланс: мужчина и хочет, и может, и страсти есть, и деньги тоже. Но все чаще молоденькие красотки смотрят сквозь тебя – словно ты пустое место. И это пугает. А еще больше пугает, что тебе 58, а у тебя четырехлетний сын, и тебе надо его вырастить, не превратиться в маразматичную развалину раньше времени.

«Лайза» оторвалась от телефона, скептически посмотрела на мою тарелку с тортом. Отвернулась, подхватила сумочку и пошла в сторону дамской комнаты, вызывающе крутя упругой попкой, обтянутой стрейчевой юбкой. Она знала, что я смотрю. Но она не догадывалась, насколько мне пофиг ее выкрутасы. Еще год-два назад я бы разозлился, получив отлуп от красотки, стал бы что-то ей доказывать, искать другую девицу и уже с ней компенсировать обиду, но сегодня мне было все равно.

С полгода назад я был в гостях у дочки. И когда общался по мобилке с очередной пассией, подошел Вячеслав, мой пятилетний внук (мне нравилось именно полное имя, звучное и звонкое), обнял за ногу и сказал: «Марк, я люблю тебя!» А тут девушка в телефоне щебечет. Первая мысль была: не мешай мне, иди отсюда, но я быстро опомнился. Боже! Этот маленький человек любит меня искренне, безвозмездно, за мои человеческие качества, а я чуть не оттолкнул его. Ребенок жаждет внимания, ласки, ответной любви. Ведь потом, когда я буду стариком, он точно так же отстранится от меня из-за своей мнимой занятости. Как часто из-за своих якобы очень важных дел мы теряем на самом деле дорогих, ничем и никем не заменимых близких…

С внука мысли снова перетекли на сына. Надо бы набрать Оксану, но после ее сегодняшнего выпада разговаривать не тянуло, да и признаваться, что я в Днепре, тоже не хотелось. Завтра вернусь в Киев и позвоню.

– Марк, ты? Марк! – воскликнул кто-то рядом радостно-удивленно. Нина? Откуда?

– Откуда ты, Нина? – повторил я вслух.

– Марк, я вообще-то живу здесь, а вот ты откуда? – Нина, смеясь, тащила свободный стул к моему столику. Я спохватился, встал, подтянул стул. Нина села, закинув ногу на ногу, и улыбнулась:

– И не позвонил заранее?

Меня бесит этот вопрос. В самом деле, человек же видит, что не позвонил уже, значит, не мог, не хотел – зачем выяснять? Все вопросы типа «Почему ты не сказал, что идешь в кино, я бы тоже пошла?» и «Почему не позвонил, что будешь у нас в городе?» на самом деле упрек. А мужчины упреков не любят. Как и чувствовать свою вину.

– Нина, я приехал по форс-мажору, срочно проверить филиал понадобилось, завтра обратно. – Все-таки приходится оправдываться!

– Ладно-ладно, – махнула рукой Нина. – Я не обижаюсь. А ты прекрасно выглядишь!

Это же была моя реплика, с досадой подумал. Это я должен был первым сказать, что она прекрасно выглядит, к тому же она и правда была восхитительна: загорелая, практически без косметики, в длинном платье пудрового цвета и небрежно завязанном шарфе мятного оттенка. Женщине 47, при этом ухожена, сексуальна, живая энергетика так и брызжет, как шампанское. Зря женщины комплексуют по поводу возраста – если умеешь себя подать, если фигура подтянута, в глазах горит азарт жизни, мужчине плевать, 50 тебе или 30.

– Я выгляжу ужасно, – буркнул. – Меня только что отшила девочка, открыто сказав, что я старик.

– А ты не приставай к внучкам! – развеселилась Нина.

«Лайза» вернулась за свой столик, обдав Нину презрительным взглядом.

– Эта, что ли? – И как женщины безошибочно догадываются, кто заинтересовал мужчину? Нина махнула рукой: нашел кого клеить, мол, и громко сказала: – Тут сегодня полно всякой швали, пойдем туда, где люди поприличнее!

Не знаю, расслышала ли соседка слова Нины, приняла ли на свой счет – она и ухом не повела. Нина удовлетворенно хмыкнула, размотала шарф и повесила на спинку стула. Я полюбовался ее красивой, без единой морщинки, шеей. Когда-то одна довольно неуверенная в себе женщина ядовито сказала: «Знаешь, почему женщины в возрасте так любят шарфики и платочки? Морщинистые шеи прикрывают!» Ничего такого уж крамольного и тем паче нового она не сообщила – на то и одежда, чтоб прикрывать то, что мы не считаем нужным выставлять напоказ, но мне стало противно от ее слов. И, как ни странно, они запали мне в голову, и я порой ловил себя на том, что придирчиво рассматриваю женскую шейку, украшенную шарфиком.

Нине нечего было скрывать – шея была безупречна. Да и сама Нина была безупречной. Ей шло, по-моему, все: любые обстоятельства, любые настроения и аксессуары. Вот и сейчас ведет себя легко, приветливо, свободно, будто мы одноклассники, которые вознамерились посплетничать, а не случайно встретившиеся деловые партнеры, да и то – седьмая вода на киселе.

Вообще-то нас с Ниной связывало нечто большее, чем эпизодическое деловое партнерство. Мы были друг другу глубоко симпатичны, и оба об этом знали. Познакомились год назад на международной банковской конференции. Нина, финансовый директор крупной днепропетровской компании, была одним из организаторов этого солидного мероприятия: присутствовали послы, представители Евросоюза, иностранные банкиры.

Финальное заседание подходило к концу, я стоял со своими приятелями-банкирами из Днепропетровска и обсуждал дела, как тут к нам подошла красивая блондинка: крупная, большеглазая, отлично сложенная. Обтягивающий деловой костюм сидел на ней, как на голливудской звезде – подчеркивал тонкую талию и упругие накачанные бедра. Спортом наверняка занимается, подумал я, а мой товарищ произнес: «Марк, давай я вас познакомлю, это мой компаньон, Нина, а это Марк, мы много лет знакомы и сотрудничаем банками».

Нина дружелюбно улыбнулась и с ходу сделала мне комплимент: «Ого, какие у вас глаза!» – «Какие? – Я не смог выдержать паузу, чтоб она сама сказала. – Необыкновенные глаза – раз увидишь, не забудешь». Мне стало приятно.

Обменялись визитками, и Нина заторопилась: ее ждал у входа автомобиль – ехать в аэропорт. Я проводил ее к выходу из конференц-зала, усадил в «Мерседес», и как-то само собой вырвалось: «Я позвоню». Она улыбнулась непринужденно: «Договорились».

Позвонил через час. Нина уже была в аэропорту, ждала свой рейс. Я давно заметил, что человек, ожидающий самолет, говорит искренней, теплей и эмоциональней, чем обычно. В аэропорту исчезают условности, правила, сомнения, все становится более понятным и настоящим. Мы говорили ни о чем, а на душе теплело.

Стали созваниваться – просто так, без повода. С Ниной было легко, она никогда не спрашивала, как некоторые – «Вы хотели о чем-то поговорить?», и после этого вопроса ты мямлишь «Да нет, просто…» Мы набирали друг друга и подолгу болтали – о семьях, книгах, фильмах, путешествиях. Нина оказалась начитанной, умной, эрудированной и очень интересной. Разведена, есть сын-старшекурсник. Мы много говорили о наших детях, о том, что ни моя дочка, ни ее сын не захотели пойти по нашим стопам и стать финансистами. Моя Лиза работала креативным директором в рекламном агентстве, а сын Нины оканчивал факультет журналистики и мечтал о карьере экологического журналиста. Я сокрушался, что потратил столько сил и денег, чтобы дочь получила в США экономическое образование, а ее вовсе не интересуют финансы и прочие экономические темы. Лиза могла остаться в Америке и работать по специальности, но влюбилась в киевского парня, взяла однажды билет в Киев и наотрез отказалась возвращаться в Штаты. Я устроил ее на работу в солидный банк, однако Лиза даже не выдержала до конца испытательного срока и сбежала. «Нет у нее моих амбиций, не передались мои гены!» – жаловался я Нине, а она успокаивала меня мудрыми словами: «Марк, работа с финансами – это призвание. Как для кого-то ноты складываются в мелодии, так и цифры для некоторых звучат музыкой. Нам с тобой финансы интересны возможностью составлять эти композиции. А для кого-то цифры – это сухие скучные символы. Наши дети не слышат мелодии финансов, зато у них своя музыка. К тому же не забывай, мы с тобой – советские люди, нам подавай достижения, карьеру, чтоб не хуже, как у людей, а нынешняя молодежь совсем другая, у них не амбиции на первом плане, а удовольствие от работы. Это мы готовы землю зубами рыть, чтобы свое получить, а они – нет. Им надо, чтобы все легко и в радость».

Судя по тому, что Лиза вышла замуж за того парня, в которого влюбилась, спустя несколько лет родила сына, кайфовала от работы и не жалела об Америке, Нина была права.

Очень скоро мы с Ниной начали сотрудничать, у нас появились и деловые темы для общения. За год, что мы знакомы, виделись еще раз: Нина приезжала в Киев на конференцию. Была с подругой, позвонила в тот день, когда они уезжали домой. Я пожурил: «Что ж ты за пару дней не сказала, что приезжаешь?», она отшутилась: «Да я в последний момент решила ехать», но на мужско-женском языке мы обменялись сообщениями: «Если бы ты заранее предупредила, я бы тебя попробовал соблазнить. Или нет». – «Вот поэтому и не предупредила, чтобы не инициировать твой ответный ход. Не хочу, чтобы ты меня соблазнял. Или нет». Вот так мы и общались, прямо по Шредингеру: да или нет. Никто не проявлял инициативу, но никто и не манифестировал, что мы друзья и только друзья. Мы никак не могли выйти из приятельско-делового формата, и, похоже, нас обоих это полностью устраивало.

Я в тот ее приезд проводил их с подругой в аэропорт. Было видно, что Нине приятно, и потом по телефону она сама сказала: «Знаешь, это так важно – чтобы в чужом городе был кто-то, кто будет провожать тебя в аэропорт».

– Что за форс-мажоры, Марк? Ты поэтому так расстроен? Не из-за этой же? – Нина дернула плечиком в сторону «Лайзы».

– У меня тут ряд злоупотреблений по банку, да и с женой что-то нахмурилось. – Нина думала, что мы с Оксаной женаты. – Вот зашел съесть тортик. И обдумать план действий.

Не хотелось ей рассказывать подробности и ночные похождения.

– А где ты остановился?

– В «Солнечном луче».

– Поня-а-атно. – Нина покачала головой. Все поняла. Она же тоже приглашала партнеров на переговоры и прекрасно знала, какой бывает культурная программа. – А я заехала взять кексы – хочу отвезти в Спасо-Преображенский собор. Решила заказать молебен за здравие. Там настоятель – мой друг, отец Ярослав. Хочешь со мной?

– Это тот собор, который Потемкин строил?

– Да. Едем?

– Настроение у меня – только молебен заказывать, – это предложение было мне очень по сердцу, я понял, что лучшего сейчас и не придумать.

Мы купили сладости, вышли на улицу и сели в машину Нины. Саша поехал за нами. Я почувствовал необъяснимое облегчение, словно в мою судьбу, пусть даже и не глобально, пусть эпизодически, вмешался некто, знающий, как мне действовать дальше. Откинул голову, поерзал, устроился удобно на подголовнике, отвернулся к окну. Нина молчала. А когда подъехали к собору, сняла с шеи шарф и набросила на голову со словами:

– Пойдем, познакомлю тебя с отцом Ярославом. Мы дружим, я прилежная прихожанка.

Поднялись по ступеням. Людей в соборе было немного, вечерняя служба уже прошла. Мы осенили себя крестом. Сразу за притвором увидели отца Ярослава: открытое лицо, внимательные глаза. Примерно моих лет. Он уже разоблачился после службы и в легком сером подряснике направлялся к выходу. Увидев прилежную прихожанку Нину, приветливо улыбнулся.

Мы склонились за благословением. Снова подумал: как же вовремя встретилась сегодня Нина! Благословение – вот в чем я определенно нуждался.

– Вот, батюшка, привела к вам Марка, киевского гостя. Он не чужд делам церковным, строил храм в Киеве. – В голосе Нины мне послышалась гордость.

– Тоже Преображения, на Соломенке, настоятель отец Сергий кум мой, – добавил я.

Отец Ярослав еще больше потеплел и улыбнулся:

– Да вот видите, мы тут тоже не стоим на месте, реставрируем алтарь, половину иконостаса позолотили. – Он радушно показывал храм, мы неспешно рассматривали примечательные иконы, о которых отец Ярослав со значением сказал, что они настоящие сокровища.

Услышав о реставрации, я сразу сориентировался и внес приличное пожертвование в ящичек с надписью «На ремонт храма». Стыдно признаться, но этот взнос был меньше, чем на поддержание «модельного бизнеса». Как странно все устроено в этом мире. Вчера я отдал сумму куда крупнее на то, чтобы купить грех, нежели сегодня – на то, чтобы его искупить. Фраза мне понравилась, и я чуть было не шепнул ее Нине на ухо, но батюшка пустился в исторический экскурс, и мы заслушались.

Рассказывал отец Ярослав артистично и увлеченно. Он учился в Петербурге и доволен тем, что сейчас является настоятелем церкви с архитектурой этого северного города. Поговорили немного о стиле церквей южных и северных, потом перешли на Потемкина с Екатериной, повозмущались тем, что они уничтожили Запорожскую Сечь.

– А мой отец, между прочим, родился в селе, которое основали запорожские казаки. – Сказав это, я почувствовал легкую дрожь в позвоночнике и удивился: лето же, а я озяб. В храме, правда, прохладно, но не до дрожи ведь.

– А где именно? – Было видно, что отец Ярослав не просто поддерживает беседу, а ему действительно интересно.

– Кобеляцкий район, Бутенки, а рядом был наш семейный хутор. – Дрожь в позвоночнике усилилась, по телу словно проносились волны слабенького тока. Ощущение было необычным, но не пугало. Меня осенило: «Надо туда поехать! Надо ехать!»

– Почему бы туда не съездить? – как бы размышляя, произнес я, однако уже твердо знал, что поеду к могилам предков – поклониться. Меня влекло туда так, что покалывало пальцы рук от возбуждения, и я взялся их растирать. Как же я раньше не додумался?

– В Кобеляках Свято-Николаевская церковь, – подхватил батюшка с энтузиазмом. Казалось, мое возбуждение передалось ему. – Протоиерей Василий – добрейший человек, всех знает, поможет вам. Поезжайте!

Дрожь в теле внезапно унялась. Несмотря на вечернее время, солнечные лучи освещали храм, я почувствовал благодать, на душе стало тоже светло и легко. И спокойно.

– Да, батюшка, утром отправлюсь я туда, вот где мне нужно преклонить колени!

– Ну что же, Бог в помощь! Не буду больше отвлекать, вы же помолиться приехали.

Мы тепло попрощались. Я купил большие свечи, поставить за упокой родителей. Подошел к кануну. Диаметр свечи превышал размер подсвечников, плюс воск от жары плавился, свечи гнулись, ни в какую не желали закрепляться, я от усердия весь вспотел. Да что с тобой, Марк, в самом деле? То в озноб, то в пот. Совсем нервишки разыгрались.

– Давайте помогу, – подошла красивая прислужница, взяла из моих рук свечи, ножом аккуратно обрезала кончики и воткнула перед распятием.

– Лучше не сжимать свечи ладонями, они становятся мягкими, – посоветовала. Мое просветленно-одухотворенное состояние стало развеиваться. Я рассматривал ее бесстрастное лицо с правильными чертами, и грешные мысли зашевелились в голове: сколько ей лет? А если с ней пофлиртовать, как отреагирует? Снова бесы одолевают, Марк.

– Ну что, прогнал бесов? – в унисон моим мыслям спросила Нина, когда мы вышли во двор. Она сняла шарф, потрепала руками волосы, потянулась и засмеялась: ей тоже было хорошо, как и мне. Достала из сумки темные очки, надела и, открывая дверцу машины, повернулась:

– А отец Ярослав спросил, не мой ли ты мужчина!

Я приподнял брови. Помедлил. Нина вертела на пальце ключи с брелком.

– И что ты ответила?

– Что нет, слава богу!

– Почему же – слава богу? – с напускной обидой спросил я.

– А вот так! – Нина стала поправлять на шее шарф, разглядывая себя в зеркальце автомобиля.

– Но это легко проверить. Или поправить, – слукавил я, потому что знал, как она отреагирует. И она отреагировала так, как надо:

– Ну, нет, давай уже как есть, так лучше. – Умница Нина шутливо погрозила пальцем своему отражению.

На этом мы расцеловались и разъехались восвояси.

Одухотворенный и полный сил, я сел в свою машину, сказав Саше, что едем в «Солнечный луч», и предвкушая тихий элегический вечер на шикарной вилле у реки. Хотелось пить кофе, перебирать прошлое, вспоминать родителей, бабушек-дедушек и представлять, как много хорошего ждет в будущем. В такие вечера тянет рассматривать старые семейные фотоальбомы – с затертыми плюшевыми обложками и непременной камеей на титуле и звонить старым верным друзьям.

И уж точно сегодня обойдется без молодежной женской сборной.

Расчувствовавшись, набрал Оксану, сам не зная, что скажу. Хотелось говорить и слушать нежности. Но гудки шли, а трубку никто не брал. Ладно, значит, не надо нам сейчас общаться, философски подумал.

В отеле я посмотрел в зеркало. Лицо усталое и какое-то озадаченное, несмотря на благодать, снизошедшую на меня в храме. Однако в глубине глаз горит огонь, и это уже хорошо. Я почувствовал аппетит к жизни, и это главный итог дня. К черту Алика и прочую рабочую тягомотину, решим потом. Главное сейчас – чтоб этот огонек в глазах не погас. Я отлично помнил ощущение радостного возбуждения в храме: ехать, немедленно ехать на родину предков!

Подумал, что ужинать не пойду: есть не хочется. Достал из бара пакетик лукового крекера и томатный сок – после огромного куска шоколадного торта в желудке поселилась сладкая истома, которую надо было пригасить. Посидел на террасе, похрустывая крекером и бездумно глядя на воду Днепра.

Уже лежа в кровати, снова набрал Оксану. Телефон отключен.

Вспомнил, что не выпил снотворное, поленился встать – и спустя минуту уснул как убитый.