Текст книги "Лучший возраст для смерти"

Глава седьмая
Река и Таун

Гонцу, принесшему вести от смотрецов Сити, будить Айшу не дозволили. Донесение принял Додо – он был мрачен, угрюм, насторожен и позволил себе на время ночного отдыха лишь расстегнуть бронежилет, не более.

Здесь, вблизи Мэйн-Бридж, место ночлега жрицы охраняли покруче, чем Зал Жертв и Артефакт. Шестой этаж Додо блокировал и сверху, и снизу – не подберешься, окна временной спальни выходили в сторону кварталов старой постройки, так что Айше пришлось любоваться скучным пейзажем, а не речными красотами и силуэтами небоскребов Тауна на фоне подсвеченного пожарами неба.

Додо выслушал гонцов и отпустил движением руки.

Он и сам видел, что пожар не угрожает жилым кварталам – горела промзона, и ветер, на счастье, поменял направление. Конечно, приятного мало, в тех местах Мусорщики все еще находили массу полезных вещей, но десяток выгоревших кварталов принципиально картину не меняли. Беспокоило другое – нашел ли Грызун нарушителей границы? А если нашел, не убил ли часом? У него не было задания брать их в плен и приводить к Айше для допроса. Цель была обнаружить и убить, и Грызун не был в курсе того, что политика изменилась.

В свете новых открывшихся обстоятельств Додо предпочел бы потерять пятерку Грызуна, но не огорчить жрицу. Он сразу же отправил гонца в Главный Дом – передать Грызуну весточку: не трогать ни Белку, ни ее спутника, а еще лучше взять их живыми, но не был уверен, успеет ли его приказ ко времени. Грызун и Несмеян обычно с нарушителями не церемонились.

Додо подошел к двери, за которой спала Айша, и прислушался. Тишина. Он опустился в огромное кресло, принесенное с верхних этажей специально для него. Сиденье скрипнуло под весом могучего тела, он осторожно устроился поудобнее, поставил автомат между ног и чуть прикрыл воспаленные от бессонницы глаза веками.

Он никому не доверял и, особенно, всем этим ублюдкам из Парка. С фармерами еще можно было договариваться и торговать, хотя и они мерзавцы отменные! А вот парковая шваль годилась только на то, чтобы висеть в Зале Жертв, истекая дерьмом и кровью, или отпугивать вонью гниющей плоти незваных гостей на границах. Додо не нравилось их присутствие, он не понимал, зачем Айша с ними договаривается. Они уже сообщили все, что знали, все, что нужно жрице, для того, чтобы победить Беспощадного! Зачем им жить?

Додо положил руку на пояс, нащупывая рукоять острого как бритва тесака.

Да и фармеры нужны только из-за ган-каров или лошадей. Убить бы их всех и забрать оружие себе – вот это дело! А держать врага за спиной… Кому это нужно? Зачем это Айше?

Додо вздохнул.

Айше было виднее. Он не мог ослушаться ее.

Додо был призван охранять жизнь и здоровье жрицы, но безоговорочно признавал ее первенство, ее ум и ее хитрость. Айша умела читать старые письмена. Айша с возраста бэбика готовилась властвовать, в ее жилах течет кровь первых Жрецов. Как он может с ней тягаться?

Но у Додо, как у любого, пусть не очень умного, но живущего инстинктами существа, была привычка верить своим ощущениям. А ощущения были нехорошими. Додо тревожился. Он мог решить проблему только одним путем – ликвидировать источник тревоги, но это ему запрещалось.

Он достал из поясной сумки полоску вяленого мяса и щепоть сушеных грибов, которые помогали не спать. Ночь все еще в разгаре, надо проверить посты и оставаться в карауле у дверей спальни жрицы. На вкус грибы напоминали сушеное дерьмо и хрустели на зубах, как песок, но действовали мгновенно – в голове прояснилось, глаза перестали слипаться. Он заел мерзкий привкус вяленым мясом и хлебнул из фляги холодного травяного чаю. Ну, вот, можно жить!

На лестнице зазвучали голоса. Додо взял автомат в руки и вышел на площадку. В свете факелов он увидел своих караульщиков и Бабаха, который что-то им рассказывал, размахивая руками.

– Пропустите! – приказал Додо, на всякий случай снимая оружие с предохранителя.

Бабах, конечно, свой, но Беспощадный его знает… Чел живет верхом на бомбе, в голове даже не тараканы – жуки с ладонь величиной! Мало ли что жуки ему нашепчут?

– Что у тебя? – спросил Додо у минера, не скрывая своей антипатии.

– Косолапый прислал гонца. Он готов встретиться. – Бабах тоже не лучился симпатией к собеседнику. Не будь необходимости сотрудничать, и они бы уже сцепились между собой.

– Сейчас?

– Ага… – Бабах почесал макушку и сморщил нос. – Говорит, зачем тянуть? Пусть приходит!

– Так ночь же!

– Их снайперы могут видеть нас в темноте, наши – не могут, – пояснил Бабах. – Вот и весь смысл приглашения. Косолапый не дурак. Будь с ним осторожен. Он ждет нашего сигнала… Как будешь готов, спускайся вниз. Я ее провожу.

– И меня!

– Идет только она и минер. Такие условия!

Додо наклонился над Бабахом и оскалился, отчего стал похож на рассерженного гризли.

– Если с ней что-то случится, – выдохнул он, – я разрежу тебя на части. Живого.

– Если с ней что-то случится, – прошелестел в ответ Бабах, не отводя от Додо бешеного взгляда, – с моста никто живым не уйдет. Никто, Додо, даже я… Это я тебе обещаю.

– А они об этом знают, Бабах?

– Да, они об этом знают…

* * *

Плот отчалил от берега далеко не сразу – попробуйте вдвоем спустить на воду такую махину.

По-хорошему, бо́льшую часть груза надо было оставить в ангаре до лучших времен, если они настанут, но ветер гнал пламя в их сторону и было понятно, что утром здесь будет бушевать пожар. Поэтому плот они не разгружали, приняли решение спрятать ненужное на другом берегу. Без лошадей такую тяжесть не вынести – это хорошо понимали и Белка, и Книжник. Только самое необходимое – оружие, патроны, минимум еды и воды, но бросить все на милость огня в планы не входило.

Под днище плота постелили старый тонкий пластик, полили его водой и по скользкому покрытию столкнули суденышко в реку. Вода сразу подхватила плот, Белка и Книжник едва успели перевалиться через заплатанные борта, как его уже вынесло на стремнину, где течение закручивало воду в пенные буруны.

Плот начало крутить, но Тиму и Белке удалось подрулить веслами, выровняв свое латаное-перелатаное судно носом по струе. Их несло быстро, значительно быстрее, чем они рассчитывали, несло по стремнине к Мэйн-Бридж, и по правую руку уже бушевал добравшийся сюда пожар.

Веселое жаркое пламя пожирало старые дома вместе с зарослями дикого винограда, укрывавшего их до самых крыш, выжигало камышовые берега и молодую поросль орешника в переулках, стреляло в холодное ночное небо смерчами горячих искр. Воздух полнился сухим жаром. На мгновение Книжнику показалась, что на фоне огня промелькнул силуэт бегущего человека, но это вполне могло оказаться игрой зрения, больно уж мельтешило тенями на пожарище.

Левый берег был темным и безжизненным, над разрушенной временем набережной громоздились дома, чудом уцелевшие окна на ветхих фасадах зловеще, словно глаза хищника, поблескивали отраженным красным. Правый же берег походил на раскаленную топку печи, в которой сгорали остатки мира.

Книжник смотрел на бушующую стихию с суеверным ужасом. Конечно же, Беспощадный страшен, но свирепый пожар, пожалуй, впечатлял не меньше. Тим отвлекся на несколько мгновений, оставил грести веслом, и плот едва не налетел на развалины упавшего в реку здания. Они чудом разминулись с куском бетона, торчащим из бурного потока, но уклониться от длиннющего железного прута, торчащего из обломка, не получилось.

– Ложись, – крикнула Белка и сама плашмя рухнула на дно плота.

Тим опрокинулся навзничь, прижимая к груди весло.

Громыхнуло – прут пролетел над низким бортом, не упади они – быть бы обоим разрубленными пополам! – и с размаху ударил в щит, укрывавший беглецов от выстрелов. Железный лист взлетел в воздух, словно обрывок бумаги, поднятый порывом ветра, его угол прорезал днище и через секунду Книжник уже лежал в воде.

Неуправляемый плот закрутило в водовороте, выплюнуло на стремнину, и тут по ним открыли огонь с Мэйн-Бридж.

Темный плот на темной воде и в темноте – не очень хорошая мишень для стрельбы с расстояния больше двухсот ярдов, но стрелкам не приходилось выбирать. Беглецы были видны на повороте за счет отблеска пожара, ближе к мосту река ныряла в густую тень между берегами. Две пули угодили в один из ящиков, в десяти дюймах от головы Белки, а еще одна вспенила воду на дне плота – Книжник разглядел вспышки от выстрелов над ограждением моста, но больше попаданий не было, хотя звуки выстрелов заметались между берегами эхом. Били одиночными, прицельно.

– Не вставай, – приказала Белка. – Они нас видят.

Их поврежденное суденышко отяжелело и сбавило ход, но все равно двигалось шустро – Мэйн-Бридж навис над ними, закрыв низкое беззвездное небо. Борт с неприятным шуршанием проехался по осклизлому бетону опоры и плот снова развернуло.

Книжник попытался привстать, но тут же упал опять, на этот раз лицом вниз. Он заворочался, хлебнув воды, неуклюже перевернулся, путаясь в оружейных ремнях.

Мгновение – и они прошли мост, самое узкое место реки. Дальше русло расширялось, скорость струи падала, вода то и дело натыкалась на скрытые под поверхностью препятствия и вскипала бурунами.

Едва они вышли из-под моста, как по ним снова открыли огонь в несколько стволов.

Загрохотал автомат Белки – пламя, рвущееся из дульного среза, осветило ее лицо: в глаза Тиму бросились сжатый в нитку рот и прищуренный глаз над металлом приклада.

Белка палила по мелькающим наверху огонькам, а сверху палили по ним, если судить по тому, что в плот не попала ни одна пуля, то стреляли наудачу.

От выстрелов Тим оглох, поэтому команду Белки услышал не сразу, а когда услышал, то принялся грести, направляя плот к левому берегу. Река в этом месте начала поворачивать, забирая правее, у левого берега поток ускорился – Книжник работал веслом изо всех сил, но причалить не мог. Тень, в которую они вошли была густой и темной, как смола, зарево на востоке делало здешнюю тьму еще непроницаемей. Тим не видел, куда править, Белка перестала отстреливаться и вместе с Тимом гребла наугад – промазать мимо берега было невозможно, но и выбрать место для причаливания тоже.

Они зацепили порванным днищем за какое-то препятствие, заскребли по острым камням – Белка сиганула за борт, ухнула в воду по горло, но тут же нащупала ногами дно, и потащила плот к берегу, кряхтя от натуги.

Тим выпустил из рук весло, и приготовился было прыгать вслед за ней, как Белка, захрипев, выпустила леер, за который держалась, и странно запрокинув голову, попыталась снять что-то с шеи. В руке ее сверкнул нож, но и руку странно рвануло вбок и назад. Белка погрузилась в воду с головой, и тут же неведомая сила вытащила ее на поверхность…

Плот снова крутнуло.

Книжник потерял равновесие, упал и тут же на борт упала черная тонкая петля, упала – и тут же соскользнула с баллона.

– Белка, – заорал он, что было сил. – Белка!

Еще одна петля, брошенная умелой рукой, вырвала из его рук весло.

Он еще успел увидеть, как кто-то невидимый волочит герлу к берегу, а она упирается, пытаясь единственной свободной рукой разжать душащую ее петлю, но плот продолжало уносить прочь и через несколько секунд все исчезло во тьме.

Книжник стал на колени, его била дрожь, мокрая одежда облепила тело и порыв ветра, налетевший с юга, пронизал его до самых костей. Вокруг клубился туман, пахло рекой, гарью и влажным бетоном.

– Белка… – просипел Книжник, теряя голос, словно это его шею перехлестнула тонкая черная веревка.

Тим почувствовал, что его охватывает ужас, настоящий, до того не испытанный. Это был не страх смерти – смерть всегда была рядом, а последние дни так просто стояла за спиной. Книжник, проживший годы изгоем, ощутил себя летящим в пропасть. Словно он искал ногами опору и не находил. Все кончилось в тот момент, когда вылетевший из темноты аркан уволок Белку на верную смерть.

Ни цели, ни пути, ни надежды.

Он остался один.

* * *

Косолапый выслушал гонца, кивнул и зашагал к Айше, смешно выворачивая ступни – его не зря прозвали Косолапым.

Он был невысок, узкоплеч и сутул, но очень силен и ловок, когда дело касалось драки. А еще – он очень быстро думал и умел вовремя принимать решения. Узкое треугольное лицо казалось длиннее, чем было на самом деле, из-за редковатого клока волос, свисавшего с подбородка. Широко расставленные темные глаза смотрели внимательно, без злобы, но Айша знала, что Косолапый с удовольствием отрезал бы ей голову. Сам. Своими руками и без помощников. И получил бы при том немалое удовольствие.

Он подошел и остановился рядом с чадящим факелом со своей стороны барьера, Айша оставалась у своего. Жрица Сити и вождь Тауна стояли посередине Мэйн-Бридж, не делая попыток пересечь границу, хотя между ними было чуть больше ярда. С одной стороны их освещали факелы, с другой – зарево пожара, бушующего невдалеке, поэтому видели они друг друга превосходно, как днем. Стрелки с обеих сторон могли легко держать на мушке цель и были готовы открыть огонь в любую секунду – и Косолапый, и Айша об этом знали, рисковать не собирались и со стороны их встреча выглядела как дружелюбная беседа двух старых друзей, вышедших прогуляться прохладной ночью.

Вождь задумчиво потрогал половинку правого уха и посмотрел на Айшу.

– Извини, Косолапый, – сказала она, невольно ухмыляясь.

Он осклабился в ответ, показывая неровные зубы. Переднего вовсе не было – вместо него зияла дыра. Зуб остался там же, где и часть уха, и Айша имела к этому непосредственное отношение. Это было не слишком хорошо для переговоров. Лучше было бы не промахиваться тогда.

– Ты не соврала, – сказал Косолапый, лениво ощупывая жрицу взглядом. – Мы ее взяли.

– Ее? – переспросила Айша. – Только ее взяли? Никого больше?

– Да.

Айша покачала головой.

– Нам нужны оба. Эта рыжая сучка проблему не решает.

Косолапый повел узкими плечами.

– Ну, так можешь попробовать его поймать… Покажи, как это делается.

– Здесь твоя земля, Косолапый, – возразила Айша. – Я ничего не могу без тебя попробовать.

– Хорошо, что ты это понимаешь…

«Тварь! – подумала жрица, улыбаясь своей лучшей зовущей улыбкой. – Сдохни первым! Тварь!»

Но вслух сказала:

– Живи вечно, Косолапый… Ты мудр. Позволь спросить у тебя – где пленница?

– У меня.

– Приведешь ее сюда?

– Нет. Я, вообще, думаю, зачем мне ты?

– Я нужна тебе, Косолапый.

– Зачем? У меня десять раз по десять полных рук челов, жрица. Я справлюсь сам.

– И сколько твоих челов умеет читать, считать и писать, Косолапый?

Он молчал.

– Значит, ни один из твоей тысячи читать не умеет?

– Ну и что?

– Воины проблему не решат, Косолапый. Сила на твоей стороне, но вот где ты возьмешь мозги? У Книжного Червя с собой тетрадь, в ней написано, как найти Лабу. Положим, что ты раздобудешь тетрадь. Ты сможешь ее прочесть?

– Я могу заставить его прочесть все, что угодно…

– Если поймаешь, то конечно заставишь, – согласилась Айша. – Но ты его не поймал.

– И ты его не поймала, жрица, – ответил Косолапый с нескрываемым раздражением в голосе. – Может, ты не так умна, как хочешь показать?

Жрица улыбнулась.

– Я достаточно умна, чтобы не пытаться обмануть саму себя. Ты нужен мне, Косолапый. Остается выяснить, нужна я тебе или не нужна?

Косолапый замолчал, играя желваками.

– Сколько человек пойдет с тобой? – наконец выдавил он из себя.

– Три полных руки и еще двое.

– Зачем тебе это отребье? Эти парковые, фармерская деревенщина? Может, давай только мы с тобой?

– Ты считаешь меня дурой? Да я и часа не проживу, как действительно стану тебе не нужна! Они мой бронежилет!

– Боишься?

Она пожала плечами.

– Только идиоты не боятся…

– Тогда запомни, жрица, если ты попробуешь меня обмануть, то я развешу твоих людей на этом мосту, за ноги, на перилах, с содранной кожей. А для тебя придумаю что-нибудь особенное…

– Договорились.

Косолапый снова потрогал половинку уха и поморщился.

– Я не верю тебе, Айша. Ты так устроена. Обязательно попытаешься обмануть.

– Я тоже не верю тебе, Косолапый. Ты при первой же возможности ударишь в спину. Но что мы теряем? Сколько зим осталось тебе до прихода Беспощадного?

– Одна, – ответил он, подумав.

– У меня – две. Но мы можем исполнить пожелание – жить вечно. Разве не стоит попробовать?

– Если Червь не соврал. Если твои парковые правильно поняли его своими тупыми головами. А если все это бред?

– А если это не бред?

– Ты могла спокойно прожить две зимы, жрица. Это очень много – две зимы. В два раза больше, чем моя одна…

– Не иди с нами, Косолапый. Пропусти мой отряд – и оставайся. Живи спокойно эту последнюю зиму.

Он осклабился, показав дыру в ряду порченых зубов.

– Ну уж нет… Позволить тебе наколоть меня еще раз? Не дождешься! Мы пойдем с вами.

– Так мы можем перейти мост?

– Спроси своего безумного взрывника, – сказал Косолапый и сплюнул. – Дойдете сюда – и вас проводят дальше. И не вздумайте размахивать своими железяками в моем городе… Всех положим!

Он развернулся и пошел прочь.

– У нас ган-кэрроджи… – сообщила Айша в сутулую спину. – Они пригодятся нам, когда мы выйдем из Сити…

– Я знаю… – отмахнулся Косолапый.

* * *

Когда плот в очередной раз коснулся берега, Книжник уже успокоился. Во всяком случае, руки у него дрожали меньше.

Он не понимал, где находится, но если судить по зареву пожара, его принесло туда, куда надо – на карте это место называлось Ист-Сайд. Здесь река огибала Даунтаун с востока, расширялась и теряла скорость. Здесь, на Ривер-сайд-драйв, в воду вонзались четыре длинных пирса и располагался речной порт, вернее, то, что от него осталось за годы, прошедшие с прихода Беспощадного и после визитов кузнецов из Тауна, растащивших портовые краны на металл.

Разрезать корпуса кораблей, стоящих в порту на вечном приколе, у племени Тауна не было ни умения, ни необходимости, и они, разграбленные, затонувшие и опустошенные, тихо гнили у причальных стенок.

Причудливо бегущий поток направил плот Книжника на мокрый, заросший мхом и водорослями пирс, проволок вдоль зеленоватой скользкой стены и оставил качаться между торчащими из воды надстройками затонувшего прогулочного катера и разрушенным причалом.

Было тихо. Настолько тихо, что Тим слышал, как плещутся рыбы, щипавшие водоросли с камней. Потом от дуновения ветра зашелестел камыш, несколько раз хлюпнула набежавшая на берег волна и тут же с неба упали крупные капли холодного ночного дождя. Капли стучали о борта плотика, о камни, о непроницаемо черную воду реки и били Книжника по спине и затылку.

Он заставил себя встать, веслом подогнал полузатопленный плот как можно ближе к причалу и, отталкиваясь руками, дотащился до берега. На то, чтобы разгрузить плот и перетащить вещи в пакгауз с проваленной крышей, у Тима ушел час. За это время прекратился дождь и ветер разорвал облака в клочья. Через разрывы робко светила луна, и ночь из темной становилась серой.

Потом Книжник спустился к воде и умылся, несмотря на ночную свежесть он не чувствовал холода, понюхал воду (она, как и положено, пахла водой и чуть-чуть водорослями) и сделал несколько глотков. Еще десять минут он потратил на то, чтобы разобрать автомат и протереть детали найденной в пакгаузе ветошью.

Все это время он размышлял, морща лоб от напряжения, бормоча что-то себе под нос. В рюкзаке Белки он нашел половинку бинокля и удовлетворенно хмыкнул – то, что нужно!

Еще через пять минут он шагал на запад, держась в тени, а тени на улицах Сити были густыми, как растопленная смола, и скрывали Книжника от посторонних глаз надежнее камуфляжа. Он рисковал зацепить растяжку сигнальных ракет или, что гораздо хуже, какой-нибудь самодельной мины, но тут уж приходилось полагаться на везение. Тим все равно ничего не видел уже в метре от себя и приглядываться, натянута ли поблизости тонкая проволока, приводящая в действие ловушку, не видел смысла.

Так он миновал пять блоков и остановился перед темной громадой уходящего в ночное небо дома. Здание было очень высоким, сколько в нем этажей, Книжник и прикинуть не мог, но то, что больше тридцати, мог сказать с уверенностью.

Вестибюль здания оказался огромным и мог вместить во внутрь главный дом Парка да еще бы и место осталось. Тут пришлось достать из кармана фонарик и, раскручивая пальцами динамо-машинку, Тим начал продвигаться вперед в поисках входа на лестницу. На площадке нулевого этажа он замер, прислушиваясь. Теперь он слышал звуки обитателей этого дома – птиц, грызунов и даже шорох насекомых. Но человеком здесь и не пахло. А, может быть, Книжник был не способен уловить этот запах. Он только начинал учиться жить в мире Белки, там где не было книг и времени для чтения. Пора было применять знания на практике или…

Или сдохнуть первым.

Сдохнуть первым в планы Книжника не входило. И еще – нужно было сделать все так, чтобы не умерла Белка, потому, что без нее до Лабы не дойти…

Книжник сделал шаг, нащупал ногой первую ступеньку и подумал, что, возможно, дело совсем не в сомнении, дойдет ли он сам до Лабы или не дойдет. И даже не в том, что он остался один в окружении тьмы и врагов.

Он просто не мог бросить ее на произвол судьбы. Не мог – и все.

Он карабкался вверх хрипло дыша и цепляясь за перила. Оказалось, что тяжелее всего миновать первые пятьдесят пролетов, потом неожиданно стало легче.

Когда он добрался до последнего по счету тридцать пятого этажа, небо уже начинало сереть. Над городом вставал дымный рассвет.

* * *

Разорвать пластмассовые путы Белка не могла.

Она, конечно, попробовала, но безрезультатно – только сильнее начали болеть перетянутые прочной узкой лентой кисти рук.

Ноги тоже связали жестко, в двух местах – на лодыжках и чуть выше колен.

Дико болело горло, саднила содранная петлей кожа снаружи и еще что-то внутри. Говорить Белка пока не могла, только кашляла и сипела, поэтому даже ругаться не получалось.

Она не помнила, кто и куда ее нес, от удушения она потеряла сознание, а очнулась от того, что ее швырнули спиной на бетонный пол, связанную, с какой-то грязной, воняющей мочой тряпкой на голове.

Она попробовала вскочить, но тут же снова рухнула, вдобавок схлопотав чем то тяжелым по ребрам.

– Не так сильно, – сказал кто-то над ее головой. – Еще забьешь суку насмерть…

– Перетерпит…

Кто-то прошел на расстоянии полфута от ее лица, Белка слышала, как хрустит бетонная крошка под его ногами. Потом этот кто-то присел рядом на корточки и тряпка с ее головы слетела прочь.

– Отбегалась? – спросил нависающий над ней чел.

Он был светловолосым, со свернутым набок носом и разноцветными глазами, смотрящими очень недоброжелательно с широкого веснушчатого лица. Одна бровь у него была выше другой из-за шрама, пересекавшего лоб наискосок.

Белка хотела сказать в ответ что-то неприятное, но издала лишь несколько нечленораздельных звуков.

– А нам сказали, что ты крутая! – протянул светловолосый с разочарованием. – Мы думали – ты реально четкая герла и всех нас порвешь на куски… А ты…

Он встал и махнул рукой.

Он был одет во все черное и сливался с окружающим сумраком, если бы не свет факела, чадившего на стене сзади него, то был бы вовсе невидим на фоне серых заплесневелых стен комнаты, куда ее принесли.

Теперь, когда вонючая тряпка не закрывала ей нос, Белка могла «пощупать» запахи вокруг.

От светловолосого пахло потом, каким-то спиртным и немного кровью. И еще – он не так давно был с какой-то герлой. Второй чел, находившийся вне поля зрения Белки, пахнул этой же герлой, недавно съеденным мясом и испражнениями. От обоих тянуло рекой, водорослями и ее собственным страхом, этим запахом они пропитались, пока тащили ее – бездыханную – от реки в город.

– Что? Болит? – спросил светловолосый, чуть скривив лицо. – Ничего, пройдет. Скоро, сука, для тебя все пройдет!

Он шагнул и пнул Белку в живот.

Она едва успела изогнуться и подставить под удар бедро, но все равно было больно.

– Завязывай, – буркнул тот, кто расположился сзади. Голос у него был командный, но говорил он нечетко, глотая слова. – Ее допрашивать скоро придут, она живая нужна, Нос. Успеешь еще потоптаться…

– Слышишь, сучка, – ухмыльнулся Нос Белке. – Я тебя потом топтать буду.

Белка смотрела на него снизу вверх и готова была завыть от бессилия, но голоса не было и она сглотнула боль и ярость, которые кипели в ней. Нельзя злить этих двоих. Нельзя, чтобы Нос переломал ей кости. Пока он цела, хоть и связана, а может случиться иначе. На переломанных ногах отсюда не сбежишь, переломанными руками этой твари шею не своротишь. Фармеры, например, всегда так поступали с пленниками, если не имели планов использовать их как рабов на своих полях – просто ломали им ноги. А уж потом, по свободе… Впрочем, парковые тоже особенно с пленными не церемонились. С пленными никто не церемонился, поэтому попасть в плен было не стыдно, а безнадежно и очень мучительно. Лучше было застрелиться или подорвать себя гранатой, но только не оказаться во власти победителя.

За спиной разноглазого виднелось небо, никаких силуэтов зданий или крыш – только черное небо и россыпь звезд на нем. Значит, ее приволокли в одно из высотных зданий. Окон здесь давно не было, поэтому ветерок свободно проникал в помещение. Пожаром не несло, значит, ветер дул с востока. Скорее всего, это одна из трех высоток в Даунтауне Сити, не дальняя – там окна были во всю стену, а вторая или третья. Такие высоченные башни, когда-то бывшие жилыми домами.

«Плохо дело, – подумала Белка. – Совсем плохо дело. Не сбежать. Даже если освобожусь – не сбежать. Я не птица, отсюда на крыльях не спущусь…»

Где-то невдалеке бухтели голоса (Белка различила троих) – скорее всего, охраняли лестницу. Она слышала звуки внизу, много звуков этажом ниже, а вот выше была тишина.

– Оттащи ее в угол, – сказал Гунявый. – Слышь, Нос! В угол ее положи!

– Ща… – отозвался разноглазый.

Сильные руки схватили Белку за капюшон худи и поволокли по бетонному полу, словно мешок.

Нос швырнул ее в угол и, больно вывернув пленнице руки в плечах, привязал к торчащей из стены ржавой арматуре.

– Вот так, сучка, – сказал он с издевкой в голосе. – Ты крутая, говоришь? Нет, ты не крутая… Ты – говно!

Белка почувствовала, как Нос запустил ей руки под одежду и принялся шарить по груди.

– И сиськи у тебя – говно, – хихикнул он. – Кому нужна герла с такими тухлыми буферами?

– Завязывай, Нос! – голос Гунявого на этот раз не вызывал желания с ним поспорить и разноглазый убрал руки из-под худи. – Потом будешь развлекаться… Слышишь, Косолапый поднимается…

Снизу раздавался размеренный скрип, словно там располагалось несмазанное мельничное колесо, и негромкий лязг металла о металл.

Прямо перед Белкой возникло лицо разноглазого, он буквально касался ее лица своим.

– Я вернусь, – прошептал он. – Когда Косолапый закончит с тобой, я вернусь, мелкая! Я вернусь и порву тебя напополам!

Дыхание у него было тяжелым и вонючим, как у шакала-трупоеда.

Он уткнулся ей в шею и, высунув язык, медленно, постанывая от удовольствия, облизал Белке правую сторону лица, оставив омерзительно липкую дорожку на коже. Как вольфодог, пробующий кровь на вкус.

Ее передернуло от омерзения. В этот момент она могла легко вцепиться ему глотку зубами и попробовать загрызть, но сдержалась – пока нельзя.

Потом! Потом, тварь, ты ответишь за свой поганый язык.

Он продолжал обнюхивать ее, хрипло дышал над ухом, и пахло от него все омерзительнее и омерзительнее – остро и сильно, похотью. Как от Сунь-Вынь в ту ночь, до того, как она выпустила ему кишки наружу.

Белка попыталась отвлечься, отвернула лицо, которое все еще горело там, где на коже осталась липкая слюна, и стала прислушиваться к скрипу, доносившемуся с нижнего этажа. Похоже на то, что крутили ворот, поднимая корзину с грузом.

– Что воротишь морду, мелкая? Не нравлюсь? – спросил Нос, перестав сопеть, и, ухватив Белку за подбородок, развернул лицом к себе.

Белка мгновенно, словно разъяренный снейк, мотнула головой, впиваясь Носу в пальцы. Зубы у нее были острые, рот мгновенно наполнился соленым…

– Аргкх! – взвыл Нос, отдергивая прокушенную руку, и ударил Белку второй, наотмашь. Путы ограничивали свободу движений, но она успела отклониться, и удар, который должен был выбить ей десяток зубов, лишь рассек губы и раскровенил щеку.

Нос вскочил и пнул ее ногой, попал, сделал еще шаг, замахиваясь, но рука Гунявого вцепилась ему в плечо и рванула назад. Ботинок просвистел рядом с лицом Белки…

– Отвали! – приказал Гунявый, оттаскивая Носа от пленницы. – Остынь, чувак!

Теперь он тоже появился в свете факела, давая Белке рассмотреть себя.

Гунявый выглядел гораздо старше Носа, его встреча с Беспощадным была близка – широкое лицо, массивный нос, смуглая кожа.

Он пихнул оскаленного товарища в грудь и стал между ним и Белкой.

– Отвали, Нос! Он уже почти тут! Хочешь неприятностей?

– Я убью эту суку, – прорычал Нос, размахивая окровавленной ладонью. – Она мне чуть палец не отгрызла!

– Так! – сказал Гунявый сурово. – Пасть захлопни! Руку ему прокусили! А ты не суй, куда не надо! Нам приказано живой и целой! Или ты, удолбыш, хочешь прогуляться по небу?

Там, где по расчетам Белки должна была находиться лестница, запрыгало неровное факельное пламя, забубнили голоса, подошвы шаркали о бетон…

– Пасть закрыл! – повторил Гунявый и повернулся к Белке. – Так! Сейчас ты будешь говорить с Вождем, герла. Попробуешь тявкать на него – вырву тебе зубы. Я не Нос, пугать не буду. Сказал, что вырву – и вырву. Так что Вождь будет спрашивать, а ты, сука, отвечай. И отвечай правду, если не хочешь слетать вниз с петлей на шее после прогулки по доске! Всосала рулзы? Или повторить?

Белка молча кивнула в ответ, облизывая окровавленные губы.

Гунявый был однозначно опаснее Носа в бою, но здесь именно Нос для нее был просто смертельно опасен. Он больной, как Сунь-Вынь, а, может, еще хуже. Пока Гунявый не дает Носу разгуляться, злить его себе дороже – надо сделать вид, что подчиняешься, и ждать момента для атаки. Белка была уверена, что чокнутому Носу она сможет перерезать глотку в два счета, а вот Гунявый… Гунявый, пожалуй, может перерезать глотку ей. Силой и скоростью такого кабана не взять – нужна хитрость и внезапность.

На этаже стало значительно светлее. Вождя сопровождали трое с ярко пылающими факелами и тьма спряталась в густые тени по углам. Гунявый и Нос отступили в сторону, почтительно склонив головы, но прежде чем спрятать глаза, Нос бросил в сторону Белки ненавидящий взгляд, не суливший ей ничего хорошего.

Вождь остановился перед Белкой и молча принялся ее рассматривать. Белка тоже молчала, разглядывая гостя и его свиту.

* * *

Теперь, когда факелы ярко освещали этаж соседнего здания, Книжник чувствовал себя почти счастливым. Он опустил бинокль и невольно заулыбался. Причин для радости было две – Белка была жива и он знал, где ее держат.