Текст книги "Лучший возраст для смерти"

Отсюда можно было разглядеть короткий состав из пяти вагонов, замерший на путях. За ним горел костер или жаровня с углями, и над крышами кэрроджей плясали ломкие черные силуэты.

– Смотрецы, – сказала Белка одними губами.

Тим кивнул.

Через несколько мгновений один из часовых с факелом над головой прошелся прямо перед ними, и Белка, достав монокуляр, следила за его движением.

Друг следил за людьми не выходя из своего капюшона, высунув мордочку с блестящими глазками бусинками из складок ткани. Он вел себя тихо, словно понимал, что нельзя выдать хозяйку.

– Держи!

Монокуляр перешел к Книжнику, и он рассмотрел через помутневшие линзы надпись, идущую по бокам дряхлых кэрроджей.

– «Вестгейт Транспортэйшн Компани Лимитед», – прошептал Тим на ухо Белке.

Та кивнула головой и улыбнулась.

– Значит, он не соврал… – прошептала она удовлетворенно. – Вот они – Западные ворота, Тим. Мы их нашли…

* * *

Взбираться вверх по лестнице в узком кабельном ходу медленнее и труднее, чем спускаться. Добравшийся до третьего верхнего яруса Книжник покрылся испариной и тяжело дышал, Белка же даже не вспотела.

– Ты железная? – пробурчал Книжник, утирая пот. – Ты когда-нибудь устаешь?

Белка улыбнулась и ободряюще похлопала его по плечу.

– Когда ты в первый раз бежал за мной в лесу, я думала, что мне придется закопать тебя за ближайшим холмом. Но ты выжил, Книжник. Поэтому не ной, а двигай своим худым задом и все будет хорошо.

– У меня худой зад? – возмутился Тим.

– Что видела, то видела… Даже голодный вольфодог такое грызть не станет! Двигайся, мы рядом. Скоро отдохнешь…

Они выбрались на галерею, идущую вокруг зала ожидания, и двинулись к своему убежищу: щитовой, расположенной на сервисном балконе над посадочными платформами.

Здесь было царство пиджинов и кожанов, чувствовался запах горящих углей, помета, но, задувающий через пустые рамы осенний холодный ветер, перекрывал эти ароматы дуновением свежести.

Внезапно Белка почуяла посторонний запах – запах свежего пота. Рефлексы сработали быстрее, чем она сама поняла, что делает – миг, и они с Книжником оказались в глубокой нише возле входа в один из разрушенных магазинов.

Книжник даже не успел испугаться.

– У нас гости… – прошептала Ханна ему в ухо.

Луна еще не взошла, поэтому ниша утопала в густой черной тени и прекрасно скрывала их от посторонних глаз.

Неподалеку от входа в щитовую мелькали темные силуэты. Белка насчитала четверых. Сразу было понятно, что это не засада – засада так не шумит. Но говорили едва слышно, явно старались не привлечь лишнего внимания. Она прислушалась и облегченно перевела дух.

– Тины, – пояснила она Книжнику, едва шевеля губами. – Пришли за птицами.

Внезапно возле щитовой вспыхнул факел, тьма бросилась во все стороны, спасаясь от яркого, почти желтого пламени подожженной ветоши, и Ханна убедилась, что угадала правильно.

– Тихо, Зуб! Не свети сюда!

– Так они все равно не улетят…

– Улетят – не улетят! Тебе сказали, завязывай светить!

– А чего ты командуешь, Кошка? Ты кто?

– Она та, кто оторвет тебе яйца, Зуб, – третий голос был совсем молодой, визгливый.

– Вот, значит, как… – сказал Зуб и сплюнул. – Ты, значит, Бубенец, ей подмахивать будешь?

– Заткнитесь! Я почти до них добрался!

– Только сразу головы им сворачивай, Зануда, – посоветовала Кошка. – Чтобы не получилось, как в прошлый раз.

Зуб и Бубенец захихикали.

Сразу стало понятно, что в прошлый раз получилось не очень.

Голуби встревоженно заворковали, раздался писк.

– Факел убери, Зуб, – попросил Зануда. – Мешаешь! Они просыпаться начали!

Зуб повернулся, свет пробежал вверх по стене, и стало видно, что Зануда стоит на потолочной балке, а в руках у него мешок, в который он складывает убитых пиджинов.

Факел вспыхнул и потух. Привыкшие к свету глаза Белки и Книжника мгновенно перестали различать детали, но тины шумели так, что все подробности происходящего можно было легко себе представить даже закрыв глаза.

Здесь, вдали от обитаемой части Стейшена, тины чувствовали себя в полной безопасности – гуляй, кричи, сколько хочешь! Скорее всего, им было запрещено заходить сюда даже для охоты на пиджинов, галереи были ветхими и могли обвалиться в любую секунду, но кто из тинов слушает глупые запреты старших?

– Смотри, не навернись!

– Зуб, чтоб тебя, не звезди под руку!

Писк птиц, которым сворачивают шеи, хлопанье крыльев.

– Сколько взял?

– Я что? Их считаю? – огрызнулся Зануда.

– Ты, главное, кожана за голову не ухвати. Кусаются они, твари! – предупредила Кошка.

Было слышно, как Зануда переползает по балке, опираясь руками на стену. Воркование перешло в клекот, потом в писк.

– В следующий раз, – голос у Зануды звучал напряженно, чувствовалось, что равновесие дается ему с трудом. – В следующий раз сама сюда полезешь! Ох!

Шум от падающей бетонной крошки, сдавленная ругань…

– Ты там цел?

– Цел… Трахни меня Беспощадный! Успел зацепиться! Мешок уронил…

– Мешок тут… – отозвался Бубенец. – Мне на башку свалился.

– Зуб! Факел зажги!

– Затрахали! Зуб, зажги! Зуб, потуши!

Стало слышно, как Зуб бьет про кресалу, потом во тьме замерцал огонек разгорающегося трута и тут же снова вспыхнул огонь, осветив место охоты.

Зануда уже успел забраться обратно, на балку, но выглядел перепуганным.

Остальные стояли внизу, Бубенец рылся в мешке, очевидно, пересчитывая добычу.

– Две полных руки, – сообщил он. – И еще рука. Хорошие пиджины, жирные! Слазь с верхотуры, криворукий, пока не навернулся! На сегодня нам хватит! Нажремся от пуза!

Он засмеялся.

– Не доставай его! – приказала Кошка. – Сам забздел туда лезть, теперь не подкалывай!

Она вряд ли была самой старшей в компании, но авторитетом пользовалась.

Белка из своего укрытия могла хорошо ее рассмотреть. Невысокая герла, ладная, плотного сложения, этакий гриб на ножках, из которого через зиму-две может получиться что угодно – от красавицы до уродины, но, в любом случае, получится с характером.

Пока она была не похожа на парковых герл, задачей которых от самого рождения было нянчить, рожать и готовить, а смахивала скорее на герлз-фармер, и у нее явно были все шансы и задатки вырасти независимой.

Хотя Белка могла ошибаться… Быть независимой тин и стать независимой герл – это две разные судьбы. Мало кому удавалось не измениться. А сломать такую, как Кошка, при желании несложно. Достаточно отдать ее хантерам или вэрриорам для забавы на вечер-другой или привести в барак к воркерам, и она станет тихой и покорной, как надо вождям.

Или мертвой. Лучше – мертвой.

Тем временем Зануда спустился на балкон галереи и отобрал у Бубенца мешок с мертвыми пиджинами, а Кошка перехватила у Зуба коптящий факел и вся четверка тронулась в обратный путь. Тин-бои шли первыми, подкалывая друг друга, постоянно пиная друг друга локтями, а Кошка шагала на несколько шагов позади, подсвечивая дорогу и себе, и им.

– Сидим тихо, – прошептала Белка в ухо Тиму. – Даже не дышим.

Охотники за птицами должны были пройти в полутора ярдах от ниши, где они притаились. Балкон в этом месте был узким, часть конструкции давным-давно осыпалась на платформы, оставив на месте балюстрады редкую сетку из металлических прутьев с кусками бетона на ней.

– Понял, – прошептал Книжник едва слышно.

– Можем суп сварить! – предложил Зуб, проходя на расстоянии вытянутой руки от Белки. – Будет, что похлебать и, опять же, мясо вареное… Очень горяченького хочется!

Он был самым низкорослым и противным из всех, но при этом и самым забавным – говоря, он смешно суетился, размахивал коротенькими ручками.

– А я говорил, что бояться нечего! – гордо заявил Бубенец. – Нет тут никого!

Они миновали нишу, где притаились беглецы, и двинулись к лестницам. Ханна и Тим перестали дышать.

Кошка тоже прошла мимо них, держа над головой пылающий факел – невысокая, безобразно обскубанная (грязные волосы торчали, словно пакля) и гордая своим предводительским талантом.

Она тоже прошагала мимо не оглянувшись, и беглецы перевели дух.

Сделав несколько шагов вслед за своими друзьями, Кошка внезапно остановилась, что-то учуяв. Книжник знал такое ощущение, когда тебя на ходу догоняет мысль, что ты видел что-то важное, но упустил, что именно…

– Кошка! – крикнул из-за угла Зануда. – Догоняй! Где твой факел, Беспощадный тебя забери! Посвети! Тут собственную жопу не видно!

– Иду! – крикнула она в ответ, а сама сделала несколько шагов в обратном направлении.

Белка превратилась в сжатую пружину – ноги чуть согнулись в коленях, руки напряжены.

Кошка подняла факел повыше, дрожащий свет проник в нишу и забившийся в угол Книжник увидел, как холодно и страшно сверкнули глаза Ханны, когда их коснулся отблеск пламени.

– Нет! – Книжник проглотил свой шепот. – Нет!

Кошка сделала еще шаг и оказалась лицом к лицу с Белкой. Глаза ее стали круглыми от изумления, рот приоткрылся для вскрика…

Ханна была стремительна, как нападающий снейк – это больше походило не на удар воина, а на змеиный выпад. Распрямившись, девушка толкнула Кошку двумя руками в грудь, толкнула настолько сильно и точно, что та, не успев даже вскрикнуть, вылетела с галереи спиной вперед, прямо в пустоту. Факел все еще пылал в ее руке, поэтому Тим видел, как меняется ее мимика, как накатившая волна ужаса, предчувствие смерти отражается на ее лице, как она изгибается, силясь нащупать хоть какую-то опору, и не находит ее, и проваливается вниз, на щербатые плиты перронов, прямо в лапы Беспощадного.

Она закричала только перед самым ударом о пол. Короткий вопль заметался под сводами Стейшена и тут же прервался на высокой ноте. Несмотря на то, что между галереей и платформой было больше сорока ярдов, Книжник прекрасно слышал хрусткий звук, с которым тело рухнуло на бетон. Крик прервался.

Тим почувствовал, что не может дышать, словно это он ударился о камень спиной и воздух вылетел из него.

Он слышал вопли тинов, которые сыпались вниз по разрушенным лестницам, повторяя «Кошка! Кошка!», а Белка уже волокла его прочь, в сторону их убежища. Оно было совсем рядом.

Беглецы проскользнули вовнутрь и закрыли дверь.

Рука Ханны легла Тиму на плечо, но он оттолкнул ее.

– Зачем! – прошептал Книжник горячо. – Зачем ты ее убила! Неужели нельзя было иначе? Ну?

Вспыхнул фитиль и слабый огонек светильника разогнал темноту.

Он увидел Белку, стоящую перед ним – глаза ее были черны, рот кривился.

– Что я должна была делать? – каркнула она хрипло и облизнула пересохшие губы. – Что? Она видела нас, Тим!

– Ты могла ее оглушить! Мы могли увести ее с собой!

– Ты дурак, Книжник, – сказала Белка устало.

Темное пламя недавно плясавшее в ее зрачках, внезапно угасло и в них не осталось ничего, кроме бесконечной усталости. И без того худое лицо Ханны осунулось еще больше, подбородок заострился, на скулах легли густые тени и она стала похожа на мертвеца, а не на живого человека.

– Мы или она, – голос ее звучал ровно, без эмоций. – Никаких других вариантов. Никаких. Понимаешь?

Книжник замолчал и закрыл глаза, усмиряя кипящий в нем гнев. Или собираясь с духом.

– Кто ты? – тихо спросил он. – Кто ты такая, Ханна? Как ты так можешь… решать? Кому жить… Кому умереть! Кто дал тебе право решать?

Он чеканил слова, не повышая голоса.

– Ты же чудовище, Ханна! Ты – тот же Беспощадный, просто в теле чела! Ты несешь смерть всему, к чему прикасаешься!

Друг смотрел на него, сидя у Белки на плече и наклонял голову то в одну, то в другую сторону. Он, конечно, не понимал ни слова, но прекрасно улавливал интонацию.

– Для того, чтобы дать нам с тобой жизнь, надо принести кому-то смерть… Так устроено. Жизнь, Тим, это не книги, не буквы на бумаге – это выбор, – сказала Ханна чужим голосом. – Быть рабом или не быть. Любить или не любить. Убить или быть убитым. Она или мы. Я выбрала нас – можешь ненавидеть меня за это. И сделала этот выбор за тебя. Прости, но больше мне извиняться не за что.

Книжник спрятал лицо в ладони и заплакал, и слезы его были горячими, как уголья.

Ханна прошла мимо него, словно мимо пустого места, и принялась рыться в лежащем в углу рюкзаке. Когда она распрямилась, в руках у нее были брикеты взрывчатки и детонаторы. Друг все так же сидел у нее на плече и укоризненно смотрел на Тима.

– Возьми себя в руки, Книжник, – сказала Белка. – До утра мы должны исчезнуть отсюда, и я собираюсь заняться этой проблемой. А ты, как вдоволь поплачешь над тем, что остался жив, собери вещи и жди моего возвращения. Времени у нас будет в обрез…

Глава шестая
Горячие земли

Айша привыкла решать проблемы быстро.

И вовсе не потому, что у нее не было времени подумать. Решения приходили к ней сами по себе и они, в основном, оказывались верными. Возможно, потому, что она была от природы умнее, чем ее окружение, а, возможно, потому, что у жрицы была воистину звериная интуиция. И там, где ум и опыт были бессильны, Айше помогало чутье.

Жрице было очень неуютно в стенах Стейшена. Даже неуютнее, чем в гостях у Косолапого, что само по себе вызывало вопросы – «гостеприимство» вождя Тауна давно стало легендой, а развешанные вниз головой трупы тех, кто это гостеприимство испытал на себе, служили кормом для ворон и пищей для слухов.

В сравнении с Косолапым Механик был порядочен, миролюбив и слово держал. Он был торговец, а торговцу мешают разлагающиеся трупы, висящие на столбах. Торговец думает о репутации, торговец следит за тем, что о нем говорят. Нет, конечно же, он тоже убивает, но тихо, без громких слов и свидетелей. Вот почему Айша с недоумением спиной ощущала сочащуюся из стен опасность, а своим ощущениям она привыкла доверять. А когда рядом появлялся Проводник, то жрица впадала в состояние, близкое к панике, и с большим трудом скрывала страх от окружающих. Этот низкорослый ублюдок пугал ее до колик, до поноса, одной своей паскудной ухмылочкой на тонких, как порез, губах.

Ей физически не хватало Додо. Не как чела или любовника – как живого щита, способного прикрыть ее собой даже от автоматной очереди. Айша чувствовала себя голой и беззащитной. То, что голой – это полбеды, нагота красивого тела – это оружие, ее учили этому с детства, а вот беззащитность… Ни хитрый и ловкий Грызун, ни смотрящий на нее безумными глазами Бабах не могли дать жрице и доли той уверенности, что дарил туповатый могучий Додо.

Додо умер. Эта сука убила его. А Додо дарил Айше самую дорогую из иллюзий – иллюзию защищенности.

Айша положила тлеющий уголек в чашку трубки и несколько раз коротко затянулась, разжигая коричневатые волокна чарра. Алое сияние выхватило из полумрака лицо жрицы, трубка стала теплой, согрела ладонь. Рот заполнился сладковатым, остро пахнущим дымом и Айша, наполнив дурманом легкие, выдохнула его через нос двумя сизыми плотными струями.

– Хороший чарр, – раздался голос за ее спиной. – Жрице не спится?

Холод липкими лапами вцепился в позвоночник Айши, но она повернулась к подошедшему сзади Проводнику с доброжелательным и спокойным выражением лица, хотя только Беспощадный знал, каким усилием ей это далось.

– Ты ходишь неслышно…

– Я не прятался, просто ты увлеклась своими мыслями, Айша.

За спиной Проводника маячили две темные тени.

– Удалось найти следы? – спросила жрица, разглядывая гостя.

Тот покачал головой.

– Стейшен слишком велик, Айша. В нем много укромных уголков. И мы не знаем, здесь ли те, кого ты так хочешь видеть…

Жрица усмехнулась и сделала еще одну затяжку.

– Можешь мне поверить, Проводник, они здесь.

Она протянула гостю трубку и тот, шагнув, принял дымящийся чарр из ее рук.

– Я ее чую… – сказала Айша. – Она где-то рядом…

– Значит, они дадут о себе знать.

Проводник сделал затяжку и с наслаждением выдохнул дурманящий дым.

– Что за шум был внизу? – спросила Айша.

– Тины, – пояснил Проводник. – Верхние галереи опасны, им запрещено туда ходить, но там спят пиджины и тины нарушают запрет, чтобы полакомиться птичьим мясом. Сегодня одна герла сорвалась с самого верха и погибла. Я приказал их наказать.

– Как наказать?

– Высечь.

Айша замолчала. Чарр растекался по крови теплыми, щекочущими волнами, пульсировал внизу живота, но рядом с Проводником нельзя было проявлять слабость.

– Ты уверен, что герла сорвалась сама?

Он сделал еще одну затяжку и вернул трубку Айше.

– Уверен.

– Не будь так уверен. Все, что случается сейчас в Стейшене, может быть не случайным. Белка – опасный противник, – сказала Айша. – Я даже не думала, что она настолько опасный противник.

– Так ее зовут Белка? – спросил Проводник, ухмыляясь особенно противно. – Теперь буду знать. Никто не живет вечно, жрица, даже самый опасный противник. Каждый делает последнюю ошибку.

Он помолчал некоторое время, обдумывая сказанное или прислушиваясь к тому, что с ним делает чарр.

– Готова ли ты выслушать мой совет?

Айша кивнула.

Проводник пугал ее. Его внешность отталкивала, голос раздражал, но в злых маленьких глазенках светился острый ум. Его стоило опасаться, но выслушать.

– Я чувствую твою ненависть, Айша, – он посмотрел на нее без обычной улыбки и медленно почесал поросшую редкими бесцветными волосами щеку. – Я вообще хорошо чувствую мысли других, это дар от Беспощадного, будь он проклят и спасибо ему! Меня нельзя обмануть – все в Стейшене знают об этом. Поэтому я не буду спрашивать тебя, жрица, о том, что ты думаешь. Я это знаю. Ты ненавидишь Белку, потому что чувствуешь в ней соперницу. И ты боишься меня, потому что видишь мою силу.

Айша вскинулась, но Проводник сделал мягкое движение рукой, предупреждавшее любые возражения.

– Не говори ничего. Ты права, меня стоит бояться, но не тебе и не сейчас. Послушай моего ДОБРОГО совета, жрица!

Он сделал упор на слово «доброго».

– Лови этих двоих, мы поможем тебе в твоей охоте, но ловить не значит поймать…

– Говори яснее, – сказала Айша, не скрывая раздражения.

Проводник сделал еще шаг, и оказался совсем рядом, настолько рядом, что жрица невольно отшатнулась.

Они стояли на платформе между жилыми кэрроджами, и горящие масляные лампы, закрепленные на металлических подставках, заливали все вокруг странным мерцающим светом. Непроницаемо черные тени ложились на старую крошащуюся плитку. Потолки терялись во тьме и над головами собеседников шуршали крылья вышедших на охоту кожанов.

От Проводника исходил терпкий аромат чарра, смешанный с сильным мускусным запахом самца, и Айша невольно подумала, что в его отталкивающей внешности и пугающих манерах все-таки есть нечто привлекательное. Смертельно привлекательное. Как сверкание паутины для мухи. Как притягивающее глаз уродство.

– Лови их, – повторил Проводник, – но дай им бежать. Они выведут тебя к цели вернее, чем карты, которыми я повелеваю. Они хотят выжить, они хотят достигнуть цели любой ценой – позволь им сделать это. Войди в двери, которые они откроют для тебя. Войди и возьми то, что тебе причитается.

– А дальше?

– Раздели это со мной, жрица. И ты не пожалеешь.

– Что делать с остальными?

– Убей, – сказал Проводник просто. – Ты знаешь, зачем тебе нужно лекарство, Айша?

– Чтобы жить вечно!

– Никто не живет вечно, жрица.

Она встряхнула головой.

– Я хочу править, Проводник. Править долго. Пусть не вечно, но долго.

– Это хорошо. Ты услышала мой совет?

Глаза его вспыхнули на короткий миг, словно глаза зверя. Вспыхнули и тут же погасли. Или это отразился в них неверный свет масляных светильников?

Айша придвинулась к Проводнику вплотную и посмотрела ему в лицо снизу вверх. Ее руки легли жрецу на плечи. Отравленная чарром кровь полетела по жилам Айши бурлящим потоком.

– Я услышала твой совет, – прошептала она и, привстав на цыпочки, коснулась губами его уха.

Мускусный запах его пота уже не раздражал – манил!

– Ты чувствуешь, о чем я думаю? – спросила она едва слышно.

Тени, маячившие за спиной Проводника, отступили и растворились в полумраке. Красное зарево догорающих в Депо печей пульсировало в ритме ударов сердца.

– Ты не думаешь, – ответил Проводник. – Ты кричишь об этом…

Узкий рот снова исказился в усмешке.

Его руки легли Айше на талию и скользнули под свободную рубаху жрицы.

Белка опустила монокуляр и тоже ухмыльнулась. Довольно ухмыльнулась, а потом посмотрела назад, туда, где уже шипели запальные трубки. Пора убираться. Граница света и тени скрывала ее, давала ей возможность одновременно оставаться незамеченной и видеть все, что необходимо. Неслышимая, ловкая, как зверек, давший ей прозвище, она побежала по крышам старых покосившихся кэрроджей, интуитивно выбирая наименее прогнившие участки. Прыжок – и она слилась с глубокой черной тенью в конце платформы, словно ее стерли.

Запалы догорели до конца как раз в тот момент, когда Айша впилась своими сочными губами в уродливый рот Проводника. Четыре фунта взрывчатки разнесли вдребезги бетонную колонну, подпиравшую свод Стейшена, и по стене побежали трещины. Осколки бетона пронеслись над переплетением рельс, ударили по вагонам, прогибая металл и выбивая мутные от времени стекла.

Взрывная волна бросила Айшу и жреца на землю, прямо под водопад осколков, льющийся с крыши. Полыхнула лопнувшая печь и алое пламя расцвело посредине Депо.

Воздух заполнился пылью и испуганными криками.

– Я предупреждала тебя… – сказала Айша, поднимаясь.

– Я помню, – ответил Проводник.

Часть крыши Стейшена с грохотом обрушилась вовнутрь. Отчаянно, на грани слышимости завизжали раненые.

– Они уходят, – сказал Проводник. – Тебе пора в путь.

Жрица кивнула.

* * *

– Тормози! – хрипло прошептал Книжник, хотя никакой необходимости перешептываться не было.

После взрыва в Депо Стейшен напоминал развороченный улей, казалось, даже стены гудят и вибрируют от топота ног, криков и треска пламени. Белка, во всяком случае, теперь не пряталась и не старалась двигаться бесшумно. Двоих смотрецов, охранявших пост возле Западных ворот, она застрелила из обреза, а третьему едва ли не снесла голову своим тесаком и толкнула тело в костер.

Их оружие она забрала с собой, оставив трупы на виду.

Хороший повод напомнить о себе и нагнать страху на преследователей.

Гребная тележка обнаружилась тут же – шесть сидений, объемистая платформа-ящик для груза, торчащий из пола рычаг. Железные колеса выглядели ухоженными – без ржавчины, оси были густо покрыты жирной смазкой.

– Все просто, – буркнул Тим. – Качаем рычаг – едем. Не качаем – не едем. Вот тормоз. Тянем – тормозим.

У закрытых выездных ворот они замешкались – не понимая, как запустить механизм открывания, но здешние устроители особой изобретательностью не отличались, и Книжнику задачу удалось решить быстро, перерубив веревки, на которых были подвешены противовесы. Мешки, набитые песком, рухнули на землю, а ворота поднялись на треть, но и этого с головой хватило, чтобы выкатить тележку наружу.

За стенами Стейшена было намного холоднее, чем внутри, зябкий осенний ветер нехотя шевелил подмороженную, уставшую от осени траву. Сквозь плотные серые облака, всплошную затянувшие небо, с трудом пробивался белый свет растущей луны.

Тим оглядывался, крутил головой, пытаясь разобраться, туда ли они едут. Белка не смотрела на него – были дела поважнее: она вглядывалась в мглистую дымку, клубившуюся над землей, через прицел автомата.

Он дважды соскакивал на землю, чтобы повернуть рычаги, направляя тележку на новые пути, а когда им все-таки удалось выкатиться с территории Стейшена, вытер лоб рукавом. Несмотря на ночной холод, его пробило потом, липким и горячим, но он засмеялся прежде, чем налечь на гребную рукоять.

– Рано смеешься, – сказала Белка. – Ничего не кончилось!

Она поймала ритм и работала не руками, а спиной и поясницей – раз-два, раз-два! Тележка набирала ход с каждым пройденным ярдом и двигалась быстрее, чем бегущий чел.

Друг, которому надоело болтаться в капюшоне, выбрался наружу и устроился на одном из сидений, не делая попыток соскочить с тележки. Он явно был обеспокоен, чуял что-то, постоянно задирал мордочку и нюхал ночной воздух, распушив рыжий хвост.

Теперь вместо рельсовой паутины, путаницы, в которой сам Беспощадный сломал бы ногу, путей осталось только два: тот, по которому они ехали, и еще один, идущий параллельно с ним. Вдоль рельсов тянулись коричнево-серые верхаузы, низкие, с обрушившимися вовнутрь крышами, какие-то задания с выбитыми оконными рамами, погрузочные рампы, засыпанные истлевшим мусором.

Раз-два! Раз-два! Раз-два!

– Они пойдут за нами, – продолжила Ханна. – Они уже идут за нами!

– Я знаю, – выдохнул Книжник.

Голос у него дрожал от напряжения. Каждый наклон отдавался тянущей болью в покрытой синяками и ссадинами спине, но он все равно выпрямлялся, пусть через силу, но выпрямлялся.

Они проехали мимо черного зева тоннеля, из которого выбегали еще две пары рельс, прокатились под широченным виадуком, заслонившим молочное небо на несколько секунд, снова пересекли переплетение путей и оказались между двух бетонных стен, причудливо искажавших звуки.

– Ты уверен, что мы едем туда, куда нужно? – спросила Белка.

Книжник покачал головой.

– Мы едем в нужную сторону. В любом случае, эта дорога ведет в Горячие земли.

На этот раз ухмыльнулась Белка.

– Горячие земли… А ведь я могла спокойно умереть на своем дереве…

Книжник посмотрел на нее без тени улыбки.

– Нет никакой разницы, где умереть, Ханна, – сказал он. – Смерть всегда одинакова. А вот жить можно по-разному…

Бетонный коридор внезапно закончился и вместе с ним закончился город. Туман над рельсами стал гуще, заклубился и поглотил гребную тележку бесследно, вместе с пассажирами и поскрипыванием рычага…

Раз-два, раз-два, раз…

* * *

– Я говорила тебе, Механик, что взрыв – это ее работа, – сказала Айша и пошевелила труп смотреца ногой. В груди у него зияла кровавая дыра, проделанная зарядом самодельной картечи. – Сколько времени они выиграли, пока ты тушил пожар!

Грызун стал на одно колено, осматривая следы. Факел в его руке пылал так ярко, что вокруг стало светло на добрый десяток ярдов.

– Тут еще два трупа, – сообщил из полумрака Облом. – Один хорошо прожаренный, хоть закусывай!

Айшу невольно передернуло.

– Как они нашли гребную тележку? – спросил Сиплый, выглядывая из-под нависшего капюшона. – Ты говорил, что это невозможно!

– Я ошибался, – огрызнулся Механик.

В освещенный пламенем круг вышли Бегун со Свином. Свин вытирал руки от черной копоти какой-то ветхой тряпкой.

– Это она, – сказал Свин и скривился. – Ее блядские фокусы! У одного из ваших башка почти отрезана с одного удара… А Белка всегда таскает с собой здоровущий тесак!

– Понятно, что это она, – Косолапый уселся на подножку кэрроджа и положил автомат к себе на колени. – Больше некому… Что будем делать теперь?

Механик пожал плечами.

– Они далеко не уйдут. Проводник отдал приказ готовить роувинг на четыре полных руки гребцов и даст вам самого лучшего Младшего Проводника. Четыре полных руки и самый новый роувинг! Да вы догоните их раньше, чем они доедут до Каньона.

– А что делать с лошадьми? Куда мы погрузим мои ган-кары? – в вопросе Резаного звучали беспокойство и затаенная обида.

– Резаный, без обид! – сказал Бабах. – Ну, нах… нам там твои ган-кары?

Механик предупреждающе поднял руку.

– Не спорить! Ган-кары останутся здесь, я верну их, как только вы возвратите мне роувинг! Лошади подохнут после переезда через Горячие земли! А вот машин-ганы… Машин-ганы я бы снял и установил на кэрродж. Уж они вам точно не помешают!

Резаный кивнул, но лицо его было мрачным.

– Сколько вэрриоров может взять на борт твой роувинг, Механик? – спросил Косолапый.

– Две полных руки, – ответил за вождя Проводник, выходя из темноты. – Это больше, чем вам нужно. Собирайтесь. Кэрродж уже готов. На рассвете вы можете выступать… Беспощадный вам в помощь!

– Живи вечно! Живи вечно! Живи вечно!

– Помни о том, что я тебе сказал, – шепнул Проводник Айше, придержав ее за руку.

Айша кивнула.

Небо еще оставалось серым, когда из одного из нижних тоннелей выкатился огромный роувинг. Окна его были закрыты железными листами, люки и двери закупорены. У смотровых щелей кабины стоял Младший Проводник, руки его лежали на рычагах. Гребцы дружно налегали на рукояти, заставляя крутиться грубо выкованный вал под брюхом кэрроджа. Тяжелая махина сначала катилась едва-едва, но с каждым ярдом ускорялась и в конце концов, вырвавшись из уже знакомого нам бетонного коридора, понеслась по рельсам быстрее, чем можно было предполагать, глядя на конструкцию.

Внутри роувинга коптили черным масляные светильники и мокрые от пота спины гребцов напрягались в едином усилии, гребок за гребком…

В центре кэрроджа располагалась еще одна железная коробка, а в ней на изношенных креслах сидели Бегун, Свин и Облом, Айша с Грызуном и Бабахом, Резаный со своими двумя вэрриорами-пулеметчиками, Косолапый и Сиплый, прихватившие с собой арканщика Гунявого.

Железный снаряд набирал ход навстречу восходящему осеннему солнцу.

Руки тянули гребные рукояти – вдох-выдох, вдох-выдох, железные колеса звенели, лаская гладкую спину рельсов, и роувинг принялся пожирать милю за милей.

Раз-два, раз-два, раз-два, раз…

* * *

Путешествие через Горячие земли оказалось весьма скучным мероприятием.

Гребная тележка бежала по Рейле, рассекавшей пустую и гладкую как стол прерию от горизонта до горизонта. Когда-то здесь росла трава, была вода и кипела жизнь, но все это осталось в далеком прошлом. Красная земля по обе стороны от Рейлы текла мелкой пылью, и ветер гонял по выжженному пространству миниатюрные торнадо.

Друга пришлось посадить в багажный ящик и он не стал возражать, сам юркнул под железную крышку и забился в угол, пощелкивая беспокойно и испуганно.

– Он что-то чувствует, – сказала Ханна, – закрывая багажник.

Голос ее звучал глухо из-за резиновой маски на лице.

– Я тоже, – кивнул Книжник. – Здесь пахнет старой смертью.

– Везде пахнет старой смертью, – покачала головой Белка. – Просто тут ей не пахнет, а воняет…

Летом, наверное, здесь было чудовищно жарко, зимой очень холодно, а сейчас они ехали через осеннее ни то, ни се, в воздухе висела мелкая водяная пыль, однообразный пейзаж навевал скуку, а тусклое осеннее солнце, выглядывающее через разрывы в облаках, никак не могло разогнать стелющийся вдоль насыпи туман.

Если бы кто-то мог со стороны увидеть Книжника и Белку, то вряд ли узнал бы их – оба надели мешковатые костюмы, сшитые из какой-то странной, прорезиненной ткани, клееные-переклеенные – костюмы нашлись в ящике, стоящем под сиденьями тележки. Там же оказались странные маски со стеклянными очками и гофрированными хоботами вместо носов. В костюмах и масках было жарко, но не так, чтобы умереть от перегрева, и они не снимали эту странную одежду – Книжник настоял, что путешествовать лучше в защищенном виде.

Рейла шла под уклон, небольшой, почти невидимый, но после затяжного (тоже незаметного) подъема, в мышцах возникало непередаваемое ощущение легкости. Так бывает, когда после длительного перехода сбрасываешь с плеч тяжеленный рюкзак – кажется, что отрастают крылья.