Текст книги "Лучший возраст для смерти"

Развилки, съезды, повороты, толлы…

Здесь скорость движения упала в разы, каждая сотня метров давалась тяжело – на всех полосах беспорядочно теснились тысячи машин и Васко пришлось пробивать дорогу, отвоевывая у хаоса ярд за ярдом.

Зато практически не попадались автомобили со слитым топливом, и группа основательно пополнила запасы горючего. Пока Васко с ребятами расчищали полосу для движения, Ханна наносила на карту заправки, магазины, моллы, которых тут понастроили великое множество, и даже автомобильные салоны – на всякий случай.

Потом они свернули по указателю на «Парк развлечений» и Ханна почувствовала, как волосы на затылке начинают шевелиться сами по себе. Память невольно возвращала ее в пережитые страшные часы.

К мумии мамы.

К мумии отца.

К мучительной смерти маленького Джоша.

Машины въехали в ворота Парка, на огромную стоянку, рассчитанную на пару тысяч машин.

Если не приглядываться, все вокруг выглядело почти так же, как в тот момент, когда Ханна выезжала отсюда на пикапе отца. Но почти – это не совсем так же. Со стороны было похоже, что на стоянке порезвилась большая обезьянья стая.

Разбитые стекла, несколько сожженных авто, перевернутые машины, вмятины на крышах, искореженные дверцы…

– Внимание! – приказал Васко. – Смотреть в оба! В случае чего – стрелять на поражение!

– Здесь налево… – Ханна внимательно разглядывала все вокруг, не выпуская из рук автомат.

– Налево, – продублировал команду Гонсалес.

Он уже не крутил баранку, за руль джипа уселся Марко, а Васко со своей любимой автоматической винтовкой торчал в открытом люке, крепко упираясь ботинками в боковины сидений для равновесия.

Машины синхронно сделали левый поворот и выехали к зданию отеля.

– Что за черт? – выдохнул Васко, ошалело крутя головой. – Что здесь было, мать вашу?

Здание отеля выгорело дотла.

Черный обугленный скелет смотрел на них проемами лишенных стекол окон. По стенам виднелись потеки расплавленного металла – пламя растопило рамы. Крыши не было, небо заглядывало в развалины и натыкалось на обрушившиеся перекрытия.

– Ты говоришь, здесь было больше трех сотен детей?

Ханна кивнула.

От пожарища несло кислой вонью намокших углей. Солнце уже теряло высоту, падая за башни замка Спящей Красавицы, до заката оставалось пара часов.

– Думаешь, они еще здесь?

– Они здесь, – сказала Ханна негромко. – Я уверена, что они сейчас следят за нами. Давай прямо.

За развалинами «Парк Инн» начиналась центральная аллея.

Здания вокруг квадрата главной площади очерчивали административную зону, огромный фонтан посередине отмечал окончание мира взрослых и начало шоу, а проезд шириной с хорошее четырехполосное шоссе, вдоль которого располагались основные аттракционы, рестораны, павильоны со сладостями, игрушечные и сувенирные магазины, вел вглубь, в детское царство.

Машины выехали на главную площадь и в этот момент напряженную тишину нарушил мерный гулкий звук.

Бамм-бамм! Бамм-бамм!

Словно кто-то начал бить в металлический там-там.

– Слева! – крикнул Марко.

И тут же Чжен крутнул пулемет на турели, выискивая стволом цель.

– Не стрелять! – Ханна едва не сорвалась на визг. – Чжен! Не стрелять!

Бамм-бамм! Бамм-бамм!

– Справа!

– Сзади!

За считанные секунды они оказались в окружении.

Мозг Ханны заработал, как компьютер, пытаясь найти решение, но неожиданно выхватил из десятков лиц знакомые.

– Ненавижу мелких, – сказала широколицая и захрустела хлопьями. – У меня был брат, орал каждую ночь… Теперь не орет.

Она хихикнула.

– Что стоишь, сучка? Никто не придет на помощь – кричи не кричи. Нет теперь никого. Мы тебя убьем и нам за это ничего не будет, не поняла, что ли? Я теперь тут хозяйка и ты мне не нравишься, потому что ты красивее меня. Но это ненадолго…

Рядом с ней был тот, светловолосый убийца детей с алюминиевой битой, как там его звали? Том!

Это была атака.

Организованная атака, в которой участвовали несколько сотен обитателей Парка в возрасте от семи и старше, вооруженные чем ни попадя – палками, прутьями, досками с гвоздями, самодельными копьями… И эта широколицая сука с маленькими бесцветными глазками возглавляла нападение, управляя толпой молодняка не хуже гамельнского флейтиста.

Повинуясь ее командам, они накатывались на машины с непрошеными гостями волной, под ритм невидимых барабанов.

Бамм-бамм! Бамм-бамм! Бамм-бамм! Бамм-бамм!

Широколицая взмахнула рукой и град камней обрушился на автомобили сверху, из распахнувшихся окон.

Чжен рухнул, так и не нажав на гашетку, ствол пулемета уткнулся в небо. Бандана на голове китайца стремительно намокала красным.

Заточенный до остроты иглы металлический стержень, брошенный из толпы вонзился Гонсалесу в плечо и очередь его винтовки ушла вверх, не причинив никому вреда.

От удара булыжника пошло трещинами лобовое стекло.

Ладони Ханны вспотели, автомат плясал в руках. Возле виска просвистело что-то металлическое, тяжелое, и врезалось в стойку кузова так, что джип содрогнулся.

Заливая кровью салон джипа, Гонсалес снова лез в люк, держа винтовку здоровой рукой.

Палец Ханны лег на спусковой крючок.

У нее уже не было время на раздумья и сомнения.

Она нашла глазами фигуру широколицей и нажала на курок. Поток свинца ударил по бегущим, но широколицая успела упасть за доли секунды до смертельной очереди. Светловолосый подхватил ее под локоть и поволок в сторону, паля по Ханне из револьвера.

Над головой Ханны застучала винтовка Васко, и блондин споткнулся, заковылял…

Взревел мотором огромный «Додж», ударил атакующих бампером, подминая под колеса упавших и замешкавшихся… Остальные бросились врассыпную, но это был лишь отвлекающий маневр.

Из толпы вылетела канистра с пылающей тряпкой в горловине, упала в кузов «Рэма», полыхнуло пламя, но взрыва не получилось. Выстрел – и парень, метнувший канистру получил пулю в голову от Бастиана, который пробкой выскочил из салона пикапа, охваченного огнем.

Вторая канистра до пикапа не долетела, кто-то погорячился с фитилем и она взорвалась в толпе атакующих, разметав их в стороны.

– Стреляй, стреляй… – крикнул Васко, и начал палить сериями по три, отстреливая самых рьяных и вооруженных.

Ханна увидела, как в пылающем кузове пикапа появился Марко и пулемет развернулся в сторону здания, из которого летели камни. По окнам и фасаду ударили крупнокалиберные пули, вниз брызнули стекла, куски облицовки…

И тут, обнаружив, что предводительница уже не управляет нападением, толпа, словно повинуясь радиокоманде, повернула прочь и бросилась бежать с такой же скоростью, как только что лезла под пули.

Ханна выскочила из машины и, пригнувшись, метнулась вслед широколицей, отметив, что Бастиан и Марко бегут за ней, не задавая лишних вопросов.

Свернув за угол, они едва не попали под выстрел светловолосого, но Марко среагировал быстрее любителя алюминиевых бит и выбил оружие из рук блондинчика ударом приклада. Набежавший Бастиан отправил светловолосого в нокаут прямым ударом ноги.

Но Маленькая Разбойница исчезла!

Ханна, рыча от злости, закрутилась на месте.

Эта сука не могла уйти далеко! Она здесь!

Армия широколицей, потеряв с ней связь, снова стала детьми – испуганными до чертиков подростками, которые в ужасе разбегались в разные стороны. Это была настоящая паника, схватку Ханна и ее друзья выиграли вчистую, но пока Маленькая Разбойница и ее подельники оставались непойманными, кошмар мог повториться в любой момент!

Ханна осклабилась.

Мысль о том, что она только что могла быть убитой и убивала сама, уже не лишала ее жизненных сил, зато будила ярость, которая не помещалась в груди!

Она преодолела страх! Она найдет широколицую и сделает так, чтобы та больше никогда и никого не убила!

Ханна заставила себя опустить оружие и оглянуться. Бастиан и Марко, стоявшие рядом с ней, ждали команды.

– Видели девку, в которую я стреляла? – ей казалось, что она выдыхает пламя, дыхание обжигало ей горло.

– Да, – отозвался Бастиан, а Марко просто кивнул.

– Мне нужна она, – процедила сквозь зубы Ханна, и голос ее вибрировал от ненависти. – Живая или мертвая. Но лучше живая. У меня на нее свои планы…

* * *

В помещении бывшей Библиотеки было сыро и промозгло, но все же теплее, чем в любом из зданий Парка. Поленья, горящие в пасти огромного камина, источали жар, и хотя этого тепла не хватало, чтобы отопить весь дом, находиться рядом с огнем было приятно. Почти, как дома…

Но дом был далеко, а проблемы – рядом.

Будь рядом Грег и остальные члены Совета Вайсвилля, Ханна была бы спокойна за судьбу детей из Парка, но Грега рядом не было и не предвиделось.

– Я не знаю, как мы с этим справимся, – сказал Васко и поморщился.

Любая попытка пошевелить раненой рукой причиняла ему изрядную боль.

– Никаких запасов еды, к зиме они не готовы… Я так понимаю…

Он замешкался, переглянулся с Марко, но все-таки продолжил:

– Я так понимаю, что они… просто ели младших.

Ханна закрыла глаза.

Пол уходил из-под ног из-за этих слов, но надо было слушать.

Надо было принимать решения. Надо было действовать.

Она не искала власти, власть сама нашла ее и придавила к земле грязной многотонной лапой ответственности.

– Эти твари устроили что-то вроде жертвенника, – закончил Гонсалес. – Когда нечего было жрать…

– Как ты узнал?

– Сначала Марко нашел кости. А потом я спросил…

– Ее?

– Нет. Задал вопросы местным. Тем, кто постарше.

– Они не хотели говорить, – вставил Бастиан. – Но потом одна девчонка разрыдалась… И понеслось!

Больше всего Ханне хотелось заорать от бессилия.

Двести семьдесят пять подростков и двести тринадцать детей до десяти лет. Почти шестьсот человек, которых надо прокормить, одеть и согреть зимой. Нужны тонны продовольствия. Дрова. Лекарства. Одежда. Нужно оружие. Нужно за несколько недель сделать то, что они с Грегом и другими обитателями Вайсвилля делали почти пять месяцев. Парк на двести миль южнее Вайсвилля, но тут все же не тропики и зимой холодно. Пусть не так, как на широте Вайсвилля, но холодно. Времени – от силы месяц, а это значит, что времени нет.

– Как Чжен? – спросила Ханна.

Васко покачал головой.

– Неважно. Я боюсь, что он нам не помощник. Хорошо, чтобы через неделю встал после такого удара.

– Бастиан?

– Да, Ханна.

– Поищи среди местных тех, кто умеет водить машины. Или думает, что умеет.

– Сколько водителей нужно?

– Пусть десять – пока этого хватит. Найди пикапы. Мне нужно, чтобы завтра с утра ты уже шарил по окрестностям. Мы не продержимся здесь зиму. Надо подготовить отъезд в Вайсвилль и валить отсюда как можно быстрее. А без продуктов мы здесь и недели не протянем.

– Понял.

– Марко, теперь ты…

– Слушаю.

– Отбери ребят для охраны и охоты. Может, кто охотился с отцом… Нужны ребята покрепче.

– Ищи злых, – вмешался Васко. – Нужны агрессивные, которые не боятся крови. Драчуны, отморозки – это твое. Ими тяжело управлять, но другие не подойдут…

Марко кивнул.

– И когда ты собираешься ехать? – спросил Бастиан.

– Как только буду готова.

– Ерунда, – ухмыльнулся Бастиан. – Говно вопрос. План реальный! Нам не три недели по пустыне ехать! Всего два дня пути – говорить не о чем! Давай перевезем их за несколько раз, будет легче. Что нам лишняя неделя?

– Не думаю, что это вариант, – покачал головой Васко. – Водителей для перевозки нужно много. Машин нужно много или придется искать и заправлять большие грузовики, а это не один день, и не одна неделя. Пусть мы найдем четыре фуры – это все равно минимум две ходки, если все нормально. И фуры нужно возвращать из Вайсвилля сюда порожняком… Надежная охрана сейчас – только мы четверо, остальных надо всему учить и это тоже время, а пускать такую колонну без охраны… Как же мне не хватает Чжена, черт возьми!

Он в сердцах почесал бритый затылок.

– А если отправлять по нескольку машин? – спросил Бастиан.

– А кто будет оставаться здесь и следить за тем, чтобы снова не началось людоедство? – ответил Васко вопросом на вопрос. – Я разделяться категорически не советую, держимся вместе. Как говорил мой папаша – не щелкай клювом, зайдут с тыла. Я запомнил.

– Ты прав, – сказала Ханна, – они ели человечину, и они уже были стаей, так что не поворачивайтесь к ним спиной. Если ехать, то всем вместе… А что если нам придется зимовать здесь? Это ведь тоже возможный вариант?

– Вполне…

– Шестьсот человек, которые попробовали крови… Да они нас при первой возможности сожрут с потрохами! Как с ними управляться?

– Им нужен вожак, – Гонсалес попробовал пожать плечами, и снова поморщился от боли. – Просто вожак, которого они будут бояться. А, если будут бояться, то будут и подчиняться приказам. Тут уж точно не надо играть в демократию и гуманность. Выберем самых сильных и самых злобных, дадим им власть над остальными, а сами приберем их к рукам. Ну, что ты на меня смотришь? Так построены банды, армия, спортивные команды! Ты не сможешь приструнить шесть сотен челов, у которых уже съезжала крыша, а их злобные и дикие дружки смогут! Придумай им вождей, дай вождям показать клыки и они усмирят толпу. А потом сама возьми вождей за яйца!

– Дельный совет, – согласился Бастиан, но тут же спросил с тревогой. – Ты чего такая бледная, Ханна?

– Ханна, тебе плохо? – Гонсалес уже был рядом, и поддерживал ее под локоть здоровой рукой.

– Ничего, уже лучше…

Желудок так и норовил подобраться поближе к горлу и выплеснуть свое содержимое.

– Голова закружилась…

– Ты в порядке? – переспросил Васко.

– В порядке, в порядке…

– Ну, тогда мы пошли… – сказал Бастиан.

Марко встал.

– Погодите, – попросила Ханна, стараясь говорить холодно и спокойно. – Мне ненадолго нужна ваша помощь.

Она решилась. Она уверена, что все сделает правильно. Так надо.

– Есть еще одно дело… И его нужно сделать. Соберите всех на площади. Васко, пойдем со мной.

* * *

Широколицую Марко упаковал в лучшем виде – она больше напоминала моток скотча, а не живого человека. Ханна сорвала кусок липкой ленты, залепившей широколицей рот, и та зашипела от боли и злобы.

– Помнишь меня? – спросила Ханна.

– Надо было тогда тебя убить…

– Значит, помнишь… Знаешь, зачем я пришла?

– Да мне похер, зачем ты пришла, сука!

Ханна не обратила на ее слова никакого внимания.

– Я пришла тебе сказать, что ты приговорена к смертной казни…

– Кем?!

– Мной.

Ханна показала на Васко.

– Им. Всеми, кто умер по твоей вине. Всеми, кого ты со своими дружками сожрала.

Широколицая смотрела на Ханну снизу вверх с ненавистью и презрением.

– Я не боюсь тебя, сука… – сказала она ласково. – Мы все подохнем, так что мне плевать… Я буду жить, как хочу, или подохну на месяц-другой раньше тебя – мне похер. Мне все похер, ясно! И мне никого не жаль, запомни! И я ни о чем не жалею!

Она внезапно засмеялась, захихикала, как девочка…

– Я никогда не жила так классно, как эти месяцы… Все было зашибись!

– Жаль, я тогда промахнулась…

– Жаль, что мы дали тебе уйти.

Ханна достала пистолет и ножом полоснула по скотчу на щиколотках пленницы.

– Вставай, – приказала она.

– А ты меня отнеси, – ухмыльнулась широколицая. – Что, сука? Кишка тонка? Я для тебя тяжеловата?

– Ну, я тебе предлагала, – сказала Ханна, ухватив ее за волосы и поволокла к выходу. – Пошли, Васко, захватим блондина.

Светловолосый мычал от ужаса и рыдал так, что сопли пузырились на скотче, но Гонсалес вздернул его с пола здоровой рукой и погнал перед собой пинками.

Когда Ханна и Васко вывели своих пленников на площадь, там уже стояли пара сотен челов и герл всех возрастов и зеваки продолжали прибывать.

При появлении перекособоченной, связанной широколицей толпа загудела, заколыхалась, как поднимающееся тесто. Блондинчика же встретили свистом и обидными возгласами. Толпа хотела видеть и слышать казнь, хотела участвовать в процессе – они чувствовали смерть, как псы чуют запах нескольких капель свежей крови за сотни ярдов.

Ханна взобралась в обгоревший кузов пикапа и подняла руку:

– Слушайте!

Шум утих.

– Так, как здесь было, больше не будет, – сказала Ханна негромко, но толпа ее услышала. – Нельзя убивать слабых. Нельзя их есть. Нельзя насиловать. Вам надо будет работать, чтобы жить, каждому из вас – иначе не получается. Иначе вы умрете. Мы не можем помешать вам умереть, но мы можем не дать сильным убивать слабых. Мы можем не дать вам стать зверьем…

Ханна подала знак и Марко с Бастианом забросили пленников в кузов пикапа, заставив широколицую и ее напарника стать на колени. Широколицая попыталась прогрызть залепивший ей рот скотч, но лишь мычала и жевала тонкий прочнейший пластик. Блондин продолжал рыдать, слезы прожигали дорожки в слое грязи, покрывавшем его лицо.

– …зверьем, как эти…

Она достала из-за пояса пистолет.

– Мы умрем, если не будем помогать друг другу. Мы умрем, если будем враждовать. И я лично пристрелю каждого, кто попробует не подчиняться законам… племени! Я – мать племени Парка, приговариваю этих двоих к смерти!

Широколицая вывернула голову, чтобы увидеть Ханну, глаз ее недобро сверкал из-под упавшей челки…

Ствол уперся ей в череп, она мотнула головой, стараясь отбросить оружие, но…

– Сдохни первой! – хрипло крикнула Ханна и нажала на спуск.

Бэнг!

Голова казненной ударила о закопченный металл кузова.

Бэнг!

Выстрел вынес струю розовой взвеси через глазницу светловолосого.

Толпа синхронно вдохнула, и тут же выдохнула сотней глоток…

– Ахххх…

У Ханны дрожали колени, но голос был громок и тверд.

– Мои слова теперь закон для вас и четверо моих вождей – моих рук и моих глаз – проследят за его исполнением! Мы соберем еду, найдем машины и все вместе поедем в Вайсвилль, город, где никто не голодает…

Запах был ужасен. Порох, копоть от обгорелой краски, кровь и страх.

Земля под колесами передвижного эшафота содрогнулась…

Ханна огляделась, чтобы понять, что происходит, что дрожит – земля под ногами или она сама? И в этот момент громыхнуло, и громыхнуло так, что с раскуроченных фасадов посыпались остатки стекла и над сгоревшим «Парк Инн» закружился взлетевший в воздух пепел.

Толпа завизжала.

Снова грохот. Скрежет плит и обрушившихся перекрытий в скелете здания за ними…

Пронзительно закричали, хлопая крыльями, вороны и тучей поднялись с крыш и деревьев, образовав в небе огромный каркающий хоровод.

Марко бегом рванул к паркингу, чтобы увидеть источник звука с севера, а испуганная толпа в ужасе замерла, не сводя глаз с кружащей черной стаи.

– Запомните этот день! – крикнула Ханна, подняв вверх руку с пистолетом.

Она увидела лицо замершего в проеме между зданиями Марко – белое, испуганное, растерянное – и поняла, что произошло нечто ужасное.

Настолько ужасное, что даже невозмутимый Марко потерял голову от страха.

Она спрыгнула на землю, прервав речь на полуслове, и через миг уже стояла рядом с ним.

Этого не могло быть, но это случилось!

На севере, между ними и Вайсвиллем, вырастал клубящийся гриб атомного взрыва.

Книга третья
Белка

Глава первая
Телячьи нежности

Полет был стремителен. Вернее, это был не полет, а падение, которое слегка тормозила непонятная конструкция за плечами Тима. Из-за нее Книжник с Белкой не летели вниз камнем, а двигались по спирали. Естественно, ни Белка, которая понятия не имела о том, что происходит, ни Тим, теоретически знакомый с полетами по книгам, и предположить не могли, что фигура, которую они описывают при падении, когда-то называлась штопором.

Белка совершенно одурела от удара и в борьбе за жизнь участия не принимала – попробуй действовать, когда у тебя руки связаны за спиной – и думала только об одном: если Книжник сейчас ослабит хватку, то по прямой до земли совсем недалеко – каких-нибудь сорок этажей!

Но Книжник хватки не ослаблял. Он, словно паук лапами, вцепился в Белку и с каждым новым витком «штопора» все сильнее и сильнее ее сжимал.

Сломанный дельтаплан падал в пропасть между зданиями, едва ли не касаясь искалеченным пером густо заросших лианами стен. Перед глазами Книжника мелькали затянутые переплетением стеблей проемы нежилых этажей, небо, темный провал, скрывающий землю далеко внизу, и снова небо.

Крыло дельтаплана зацепило зеленое покрывало ползучих растений и застряло в них, затормозив смертельный полет! На миг они зависли в воздухе, меняя траекторию движения, Книжника приложило о стену, лопнули ремни, со звоном оторвало металлическое крепление…

Дельтаплан заскользил вниз по вертикальной стене, обрывая ветви и стебли. Снова что-то лопнуло. Белка повернула голову, чтобы оценить позицию, и поняла, то теперь они падают вниз, оставив сломанный аппарат на стене. Просто падают вниз, вцепившись друг в друга.

Хватка Тима ослабла. Он задышал часто-часто, как попавший в кулак человеку птенец. Одна его рука судорожно хватала воздух, пытаясь найти опору, но не находила. Воздух свистел в ушах беглецов, и их сцепленные тела с каждой секундой набирали скорость.

И внезапно их рвануло вверх да так, что Белка повисла на Тиме вверх ногами, в какой-то немыслимой позе. Она ничего не видела, кроме летящей ей в лицо земли, до которой было уже рукой подать. Она попробовала закричать, но не успела, ее вырвало из цепких объятий Книжника, но он успел налету схватить ее за капюшон худи. Затрещала ткань, но ноги Белки уже скользили по заросшей плотной кудрявой травой мостовой. Миг – и она покатилась по этому зеленому ковру кубарем, пересчитывая костями все неровности почвы.

Будь она на пару десятков фунтов тяжелей, и шансы выжить стали бы призрачными, но она была легкой, мускулистой и гибкой, как лесная ласка, или как белка, имя которой носила. И еще – ей повезло, что на этом участке улицы не валялись бетонные блоки или части обрушившихся строительных конструкций – только мелкий мусор, поросший густым травяным ковром, плотным и влажным. Покувыркавшись по переулку метров тридцать, Белка рухнула на землю, плохо соображая что с ней и где она находится.

А вот Книжнику повезло меньше.

Парашютное крыло, на котором они спускались последние полсотни ярдов, сложилось далеко не сразу, и ветер проволок Тима вдоль всего переулка на весьма солидной скорости, проволок и впечатал в бетонную стену, на которой он еще до удара успел прочесть надпись «Паркинг».

А потом свет потух.

* * *

Книжник почувствовал, что его несут, еще до того, как пришел в сознание. Одно дело, когда тебя несут заботливо, на руках или на специальной волокуше, а другое дело – болтаться под чьей-то вонючей подмышкой, словно неодушевленный предмет.

Книжника несли подмышкой.

От чела, который его тащил, пахнуло трехдневным трупом или загнившей рыбьей требухой – чем именно воняло, можно было выбрать по вкусу, но лучше от этого запах не становился. Невыносимо тошнило, но рвать было нечем, и Тим икал с желчью, но мучился недолго – снова провалился в небытие.

Потом он очнулся от того, что лежал на холодном бетонном полу и жесткая, как иглы ежа, крошка врезалась ему в кожу на голове. Над ним нависал низкий серый потолок, покрытый темными кляксами. Он попытался приподняться и тут же вырубился.

Следующий раз он пришел в себя от того, что рядом гудели, повизгивали и даже покрикивали друг на друга незнакомые голоса. А вот из-за чего ссорились, о чем говорили, оставалось для Тима тайной за семью замками. Знакомые звуки никак не хотели собираться в слова, а знакомые слова в четкие фразы.

Балансируя на грани между дремой и беспамятством, он вдруг явственно услышал «Ее не нашли…», и слова обрели смысл, словно он вынырнул из водоворота на поверхность. В висках стучало, пульсировал, словно созревающий нарыв, затылок, дико болела ушибленная грудь и во рту было горько от крови, но он обрел связь с реальностью.

– И хорошо искали?

– Все перерыли! В каждую нору залезли!

– Где она может быть?

– Не знаю… – отвечавший боялся, голос его подрагивал от страха. – Место, где они падали, нашли. Следы были, а ее не было. Ну, не может же такого быть! Она же летать не умеет!

– Не уверен, что не умеет…

Книжник улыбнулся.

Это о Белке. Ее не нашли. Она снова их провела… И это, Беспощадный вас забери, чудесно.

Он закрыл глаза, заснул со счастливой улыбкой на губах. Это было уже не падение в смертельную тьму, а именно сон усталого раненого чела.

А проснулся Тим от того, что у него начали болеть кисти рук. Болеть так, словно его подвесили на веревке…

Он открыл глаза и понял, что лучше было умереть, не приходя в сознание. Врубиться в ту стену чуть посильнее и сдохнуть с расколотым черепом.

Руки болели не зря – кисти его затягивала веревочная петля и он висел на потолочном крюке, не касаясь ногами земли, и медленно вращался вокруг своей оси.

Неподалеку от него на колченогом табурете сидел человек с помповиком на коленях, притом сидел в такой вальяжной позе, что невольно хотелось отнестись к нему уважительно – имеет право!

Чел помахал ему рукой, встал с табурета и заковылял в его сторону странной косолапой походочкой. Треугольное лицо чела излучало радушие и гостеприимство, но выражение глаз не оставляло места для иллюзий – так мог бы смотреть на свои жертвы Беспощадный, если бы он имел глаза и мог смотреть. Тим догадался, кто именно почил его вниманием, и сразу же вспомнил все рассказы о здешнем вожде. Рассказы, если честно говорить, были однообразные и страшные, надежды на то, что сейчас состоится дружеская беседа с предсказуемым результатом, они не внушали. Не то, чтобы вождем Тауна пугали бэбиков и кидов, но репутация у хозяина этих мест говорила сама за себя, как и его лицо.

Впечатление портил только клок волос, свисающий с острого подбородка чела, за него, несмотря на трагизм положения, хотелось подергать так, что зазудели распухшие ладони.

Чел остановился в шаге от Книжника, и сказал:

– Я – Косолапый! Слышал?

Книжник молчал.

Косолапый усмехнулся, показывая порченые зубы.

– Твоя подруга тоже не хотела со мной говорить, но пришлось. Я тебя знаю – ты Книжный Червь. Парковый. Это тебя и ее ищут фармеры и Парковые за убийство. Я не укрываю убийц. Я сам – убийца! А еще, Червь, я – здешний вождь и привык, чтобы ко мне относились уважительно! Говори, когда я спрашиваю!

Книжник понимал, что Косолапый сейчас начнет нарезать его на ломтики, но рта не раскрыл.

– Понятно… – протянул Косолапый, разглядывая Книжника. – Думаешь, пока молчишь, ты мне нужен? Ошибочка. Ты мне не нужен, мне нужен ответ на вопрос. А вопрос у меня всего один. Где находится Лаба, о которой мне рассказала Айша?

Шагнул в сторону, чтобы поставить помповик к стене, а когда снова повернулся к Книжнику, то в его руках поблескивал кинжал с широким десятидюймовым лезвием.

– У тебя есть ответ, Червь, – сказал вождь Тауна, разглядывая висящего перед ним Книжника, словно подготовленную к разделке тушу. – Он может быть глубоко внутри. Он может быть сразу под кожей. Неважно. Я все равно его вырежу из тебя.

Металл клинка с едва слышным шорохом прошелся по бедру Тима и ткань мгновенно разошлась, а на коже, там где Косолапый чуть больше нажимал на лезвие, появилась тонкая кровяная полоска.

– Погоди, вождь!

Из глубокой тени выступил человек в капюшоне – жрец, как сразу понял Книжник. Такой же, если не тот самый, что присутствовал на допросе Белки.

– Разреши мне…

В руках жреца блеснул цветной стеклянный флакон. Не самый дорогой ништяк, но за такой сосуд да с притертой стеклянной пробкой, можно было выторговать много разных полезных штуковин – Тим это точно знал, пару раз находил такие.

– Зачем резать его на ремни, если можно просто дать понюхать пыльцу казза?

Книжник попытался отвернуться, но жрец схватил его за лицо жесткой костлявой, как птичья лапа, пятерней, и сунул флакон Книжнику под нос.

Из флакона шибануло крепким горьковатым духом, Книжник замычал, забился, силясь не дышать, но было поздно. Лицо закололи тысячи иголочек, нос онемел, а еще через несколько секунд Книжник улыбнулся мучителю улыбкой блаженного.

– Он твой, – обратился жрец к Косолапому, отступая от пленника. – Можешь спрашивать…

– При тебе спрашивать? – буркнул Косолапый, с ненавистью косясь на незваного помощника.

– Придется. Ты же ничего не хотел утаить от меня, а, вождь? – в голосе жреца прозвучала явная угроза.

– Ничего. Клянусь Беспощадным! – оскалился Косолапый.

Он не показывал испуга, но жрец знал, что Косолапый его панически боится. Косолапый же знал, что жрец чувствует его страх, но ничего поделать не мог.

– Я и не собирался ничего утаивать!

– Тогда самое время спросить… Спрашивай, вождь, – он ответит! – кивнул жрец.

– Где находится Лаба? – прорычал Косолапый, заглядывая в глаза Книжнику. – Где, жалкий червяк, находится твоя Лаба?

Голова у Книжника шла кругом, он никак не мог навести резкость – все плыло и качалось, и изо всех сил старался ничего не сказать, но словно со стороны услышал собственный голос, произносящий цифры… Он попытался откусить себе язык, но не смог, только сильно поранил, от чего рот наполнился свежей горячей кровью.

– Что это за херь? – спросил с недоумением Косолапый. – Это что, по-твоему? Ответ на мой вопрос?

Книжник ненавидел себя, но продолжал говорить, сыпля группами цифр, и снова и снова повторяя одну и ту же комбинацию.

– Что это? – спросил вождь, обращаясь к жрецу.

– Понятия не имею…

– Вот козел… – Косолапый ударил Книжника в живот. – Где Лаба!?

Снова числа – одно за другим.

– Дай ему еще нюхнуть!

Жрец покачал головой.

– Это казз из Горячих земель, вождь, с ним не шутят. Еще один вдох убьет его или сделает безумным – он должен передохнуть. Я не понимаю, что он говорит, но уверен, что он говорит правду…

– И что толку нам от этой правды? – взорвался Косолапый.

– Если бы ты резал его, он сказал бы то же самое.

– Это я понял. Что нам теперь делать?

– Я бы на твоем месте задал бы другой вопрос…

– Какой?

– Кто проводит нас в Лабу? – спросил жрец ласково. – Кто?

– Только я, – сказал Книжник, вернее, его язык, сочащийся крупными каплями крови. – Только я. Только я.

– А Белка?

– Только я, только я, только я…

– Ну вот и все, вождь, – негромко сказал жрец. – А ты собирался резать…

– Только я, только я, только я…

– Пусть повисит… – пожал плечами Косолапый. – Мне нравится, когда он такой покладистый…

Героя из него не получилось – Книжник прекрасно понимал, что бессилен, но слезы все равно наворачивались на глаза. Никакой стойкости, презрения к пыткам, мужества – несколько вздохов и все! Дрянь в синем флаконе заставила его говорить все, о чем полагалось молчать. Он ненавидел себя, но продолжал бубнить, как заклинание: «Только я, только я, только я…»

* * *

– Он взял его… – сказала Айша, входя в комнату.

Она была в бешенстве, но определить это могли только те, кто хорошо ее знал. Например, Додо. Он наслаждался ее гневом. Он обожал, когда она начинала пахнуть смертью – не своей, чужой. Сейчас от нее исходил именно этот запах – скорой чужой смерти. Пока было непонятно кто умрет, но скоро это выяснится.