Текст книги "Лучший возраст для смерти"

– Хорошо, – наконец-то согласился Книжник.

Видно было, что согласие далось ему нелегко.

– Отлично. После ужина и займемся.

* * *

Не все в племени, живущем в Сити, понимали, насколько им повезло. Сити располагался настолько удачно, что только полный дурак мог не пользоваться открывающимися возможностями. С запада к городу подходили Пустоши, населенные фармерами. Те производили овощи, фрукты, молоко и мясо – гораздо больше, чем могли съесть или запасти. Им нужны были ништяки и оружие, а это все было в Сити.

На левом берегу реки располагался Таун, в котором хозяйничало другое племя, которому тоже были нужны продукты за ништяки. Но между ними и фармерами стояло племя Сити и единственный уцелевший мост. Поэтому племя Сити получало ништяки из Тауна по разумным ценам, а те получали продукты фармеров, правда, по ценам в несколько раз больше.

Поэтому племя Сити было богатым, лучше всех вооруженным и крайне болезненно относилось к любым попыткам чужаков пробраться на их территорию. Поэтому, когда жрице Сити – Айше – доложили, что смотрецы видели на севере стаи потревоженных птиц, она не стала колебаться и вызвала к себе командира охранной сотни, несмотря на поздний час.

Додо явно робел рядом с ней.

Он был на две головы выше Айши и втрое тяжелее и, вполне возможно, мог убить ее одним ударом лапы, похожей на медвежью, хотя и был на два года моложе, но при виде жрицы краснел, смущался и терял командный голос.

Айша знала, что имеет над ним власть не только потому, что вся полнота ее принадлежит жрице и ее помощникам по Закону Сити, а еще потому, что очень ему нравится. Додо был хорош – от него пахло грубой силой, что всегда заводило жрицу, но Додо был для нее табу. Она хорошо знала этот тип челов: заполучив ее хотя бы раз, он начал бы считать Айшу своим приобретением, не стал бы подчиняться приказам, так что для утех у нее были другие челы и герлы, а Додо…

Додо же должен был безнадежно и сильно ее хотеть, что он и делал.

– Додо, милый, – проворковала Айша, глядя на спину командира, согнутую в ритуальном поклоне. – Похоже, что у нас на севере появились гости…

Додо медленно выпрямился. Его плечи могли бы загородить ей солнце, если бы оно уже не село в Пустоши.

– Живи вечно, Айша! Ты хочешь, чтобы мы вышли сейчас? – спросил он неожиданно высоким, юношеским голосом.

– Утром, Додо, – ответила Айша. – Выйдете на рассвете. Смотрец покажет тебе сектор, где летали птицы.

– Их много?

– Не знаю. Ты мне расскажешь!

– Хорошо, Айша. Ты хочешь их живыми?

Жрица улыбнулась.

– Необязательно.

Додо улыбнулся в ответ. Улыбка делала его лицо совершенно детским.

– Я постараюсь тебя порадовать.

– Спасибо, Додо. Беспощадный так давно не пил свежей крови…

– Я понял, жрица.

– Иди, отдохни.

– Живи вечно, Айша.

– И ты живи вечно, Додо.

Он снова поклонился и пошел к дверям, но те распахнулись и ему навстречу шагнул встревоженный смотрец. Айша знала его по имени – Глазастый – так как он был одним из лучших смотрецов в племени, действительно глазастым, тут с прозвищем не ошиблись.

– Айша! Воин Додо! – произнес он. – Прости меня, жрица, за плохие вести, но только что на западе сработали сигнальные ракеты.

– Это могут быть звери? – спросил Додо.

Он насторожился, подобрался и теперь еще больше напоминал Айше кугуара – такой же сильный, быстрый и опасный!

Звери жили на заросших улицах Сити как в лесу, и с каждым годом их становилось все больше и больше, но сигнальные ракеты на границах были установлены на совершенно другого зверя.

– Нет, – покачал головой смотрец.

Додо кивнул, и повернулся к Айше.

– Не волнуйся, жрица. Утром я все сделаю.

Она взмахнула рукой, отпуская их, и подошла к окну.

За стеклом простирался Сити. Ее Сити. Ночь уже окутала его улицы, и соседние дома казались темными замшелыми глыбами. Но Айша знала, что за стенами мерцают очаги, женщины готовят ужин своим челам, укладывают спать детей. На крышах самых высоких домов сидят смотрецы и стерегут границы, а внизу бесшумно скользят по улицам тройки и пятерки стражей, охраняющие ночной покой от незваных гостей-мародеров. Сити жил своей жизнью, а Айша всего лишь помогала ему свободно дышать.

Она сняла туфли и стала еще меньше ростом.

Стройная, ладно сложенная, невысокая, смуглая, с явной примесью крови нигроу или лати, с хвостом тяжелых густых волос, достающим до ягодиц, она, возможно, не была красива, но казалась такой, особенно в сравнении с высосанными ранними родами и постоянными беременностями женщинами племени.

Традиционно главная жрица не имела постоянного чела, но один раз выносила и родила ребенка. По Закону она должна была рожать до тех пор, пока не родит девочку-наследницу, но Айше повезло – нужное случилось с первого раза. Закон также говорил, что воспитанием девочки жрица не занимается, у нее хватает других забот – и дочку воспитывала другая семья.

Айша достала из буфета открытую бутылку вина и налила себе бокал. Красное, терпкое, пахнущее солнцем и виноградом. Она сделала несколько небольших глотков, а потом с наслаждением облизала губы.

Иногда она видела дочь, но особого чувства к ребенку не испытывала. Девочка была необходимостью, требованием закона, и Айша не считала ее совсем своей, несмотря на то, что та была похожа на нее как две капли воды.

Глядя на маленькую темноволосую бэйбу, Айша прислушивалась – не защемит ли в груди? Но в груди ничего не щемило. Красивая бэйба, миленькая, но не более. Свои привилегии и обязанности жрица любила больше, чем ребенка, и это было правильно. Закон мудр: жрица должна любить свое племя, а не свое семя.

Айша допила содержимое бокала и, на мгновение задумавшись, решила, что сегодняшнюю ночь она проведет одна. Утро обещало быть интересным – она буквально ощутила ноздрями запах горелого пороха и разогретой оружейной смазки – она обожала эти ароматы боя и смерти. На Сити давно не делали набегов, а одиночки, польстившиеся на наживу, скудное приношение Беспощадному. Погребальные костры горели все чаще, значит, он не получает достаточного внимания и гневается.

Жрица насмешливо хмыкнула, но невольно потерла плечо, где в ряд было вытатуировано семнадцать магических капель. Она не верила в жертвоприношения, в молитвы и знала, что сколько живых не жги в одном огне с мертвыми, настанет час… И никто не в силах отсрочить приход Беспощадного. Но люди верили.

Айша сбросила с себя одежду и с наслаждением легла на чистые простыни.

Сколько бы дней или часов (или даже минут) ей не осталось, это будут хорошие часы. Она проживет их, как хочет. А когда придет ее время…

Ну, значит, оно придет.

* * *

Подвал оказался разграбленным, Белка с Книжником увидели это сразу, как открыли приросшую к косяку дверь.

– Зря мы встали раньше времени, – констатировал Книжник, зевая. – Смотри, тут и кузнецы побывали, все железо ободрано.

– Ничего, – бодро сказала Белка, и тут же зевнула сама, – чем дальше от этого места мы будем, тем лучше. Птицы еще спят, и это хорошо.

Фонарик в ее руках бодро жужжал, световой круг шарил по грудам мусора, обломкам стеллажей, каким-то непонятным пластмассовым остаткам, кускам пыльного полиэтилена.

– Пошли, – предложила Белка. – Чего рассиживаться?

Пятно света скользнуло по засыпанному пылью и трухой полу, пробежалось по стене…

– А ну-ка подсвети… – попросил Тим.

На большом плакате когда-то была напечатана реклама. Основа была не бумажной, поэтому и сохранилась, краски просматривались плохо – подвал отсырел, но изображение угадывалось – где контурами, а где тенью…

– Так, – сказал Книжник серьезным голосом. – От телефонного номера, конечно, толку мало. А вот адрес… Адрес нам может и пригодиться.

– Что это? – с недоумением спросила Белка из темноты.

– Наш шанс перебраться на ту сторону, – ответил Тим. – Без всякого моста.

* * *

Додо поднял по тревоге два отряда стражей.

Пятеро хороших бегунов должны были отправиться на север, туда, где смотрецы засекли стаи потревоженных птиц. Им предстояло в случае чего вызвать помощь ракетами. А полный десяток чистильщиков с двумя пулеметчиками для прикрытия предназначался для рейда на запад.

Третий отряд стражей в полной боевой готовности оставался на месте, ожидая сигнала от смотрецов, чтобы выдвинуться или на север, или на запад, в зависимости от обстоятельств.

Сам Додо собирался возглавить тяжеловооруженный десяток, он нюхом чуял на западе серьезную заварушку.

Когда отряды выдвинулись к воротам, появилась Айша. Она была одета по-походному, с автоматом через плечо, и вела под уздцы одного из меринов. Лошадей фармеры в Сити не продавали, купить можно было лишь мерина или мула, да и то невероятно дорого, за оружие или взрывчатку. Взрывчатку приходилось выменивать в Тауне, там ее вытапливали из снарядов, оставшихся на артиллеристских складах. В общем, каждый мерин или мул обходился Сити в такое количество ништяков, что и подсчитать было страшно. Но у Айши был свой мерин, ей полагалось иметь самое лучшее.

– Живи вечно, Айша! – сказал Додо, склоняясь перед жрицей.

– И тебе долгой жизни, Додо!

Айша ободряюще коснулась его руки и гигант покраснел от смущения.

«Надо будет пригласить его к себе, – подумала она, пряча насмешливую улыбку, – не то он скоро начнет в обморок падать при моем появлении».

Додо был хорош. Очень хорош. Может быть, поэтому Айше нравилось мучить его, то приближая к себе, то отдаляя.

– Я решила развеяться с утра, – сообщила жрица, легко, почти не коснувшись стремени, вскакивая в седло. – Ты не возражаешь?

Как будто он мог возражать!

– Там может быть опасно, Айша, – пробубнил Додо.

Бронежилет был слегка ему маловат.

– Я знаю, – отозвалась жрица. – Именно поэтому и еду с тобой, Додо! Ты же защитишь меня в случае чего?

Додо едва слышно зарычал, прикладывая руку к сердцу.

– Вот и отлично, – улыбнулась Айша, трогая мерина с места. – Веди нас, отважный Додо, веди нас!

* * *

Найти дом по адресу в городе, где восемьдесят пять лет нет адресов – задача непростая. Помог атлас Книжника, в котором была схематическая карта Сити. Искомая улица Ривер-роад на ней была, а вот дома с номером 1448 не было.

– Мы вот здесь, – сказал Книжник, ткнув пальцем в карту. – Нам вот сюда. Тут промзона, склады… В любом случае это близко к реке, так что по дороге.

Лошади шли шагом, небо становилось все розовее и на нем рассвет уже рисовал облака.

– Будет жарко, – Белка посмотрела вверх и Друг, воспользовавшись моментом, выскочил из капюшона и тоже уставился на небо, сидя на ее плече.

Над ними уже кружили вышедшие на утреннюю охоту мартлеты, скользили на кривых крыльях в потоках воздуха, разыскивая добычу.

Некоторое время они ехали молча, поглядывая по сторонам. Трава и мох, которыми обильно поросли здешние мостовые, скрадывали звук копыт, так что передвигались всадники практически бесшумно и достаточно быстро. В момент, когда солнце появилось из-за обросших плющом домов прямо перед ними, Белка и Книжник находились более чем в трех милях от места, где ночевали.

Жилые дома кончились, они въехали в промзону.

Тут тянулись к реке длинные кишки бывших верхаузов, остатки каких-то небольших заводов, по которым уже невозможно было определить, что именно здесь производилось, непонятные рваные трубопроводы из потемневшего тонкого металла висели кусками на виадуках из старого камня – остатки труб кузнецов не интересовали: этот металл не ковался, в тиглях – горел.

Птичьей мелочи стало в разы меньше, зато шум реки теперь слышался отчетливо, и в воздухе появились грациозные игреты, заходящие на посадку в сторону солнца. На нескольких чудом устоявших столбах виднелись мохнатые шапки гнезд сторков.

Еще через пять минут ходьбы они наконец-то оказались на берегу.

Река текла перед ними – широкая, спокойная у берегов и стремительная, вскипающая пеной посередине. Вода в ней была чистой, прозрачной, лошади сразу начали фыркать – им хотелось пить.

Когда-то река была гораздо шире, но плотины давно рухнули и теперь поток вернулся в первоначальное русло, как было до человека. По берегам высились остатки пирсов, часть которых давно осыпалась по разным причинам, лежали остовы огромных речных лодок, служивших для перевозки грузов…

Книжник попытался вспомнить слово, которым эти лодки некогда назывались, но не вспомнил.

Ривер-роад, если смотреть по карте, здесь не заканчивалась, а изгибалась и бежала дальше вдоль реки, и беглецы поехали по ней на север.

– Бесполезно, – сказала Белка через полчаса поисков. – Я и помочь тебе не могу толком. Что искать-то? Как это должно выглядеть…

– Как склад на берегу… Ангар. Вроде этого… – Книжник ткнул рукой в покосившееся здание, похожее на половинку трубы и стоявшее поодаль справа. – Может быть, больше.

– И все? – удивилась Белка.

– Рядом должен быть пирс… Что-то вроде этого. У них был вход на реку.

Он снова показал рукой – на этот раз Белка рассмотрела среди густых зарослей прибрежного кустарника длинную бетонную площадку, тянувшуюся от берега к воде. Площадка опиралась на сваи. Их часть уже превратилась в рассыпающиеся куски, из которых торчала ржавая толстая проволока. Вся конструкция напоминала огромную мертвую мокрицу или многоножку.

– Хреновое место, – сказала Белка, отчего-то поеживаясь. Ей стало неуютно, словно кто-то смотрел на них через этот частокол полуразрушенных свай. Кто-то очень злой и кровожадный. – Удобно для засады.

– Вряд ли здесь кто живет, – покачал головой Книжник. – Зверья должно быть полно, это да… А для людей… Тут все заброшено, Белка, и свежих следов не видно. Представляешь, в Сити жили почти двести тысяч челов. А сейчас?

Девушка пожала плечами.

– Не знаю. Тысяча. Может две. В Тауне, если верить Шаману, три раза постольку.

– В Тауне, – в голосе Книжника была откровенная грусть, – жил почти миллион челов, Белка.

– Я все равно не умею считать до таких чисел. Полруки – это пять. Рука – десять. Сто – это десять рук. Тысяча – это сто рук. Я это понимаю. Что такое миллион?

– Это тысяча тысяч.

– Столько не бывает…

– Теперь не бывает, – согласился Тим. – Теперь многого не бывает и уже не будет.

– Пошли отсюда, – Белка снова поежилась. – Плохое место. У меня неприятное предчувствие.

– Понимаешь, Белка, тут глупо ждать засады: враги не могут быть везде – их слишком мало на такой громадный город, нельзя контролировать все окраины таким количеством людей. А Таун еще больше! Сколько охотников понадобится, чтобы его прочесать? А сделать облаву? Так что о засадах не думай: они могут выследить нас, и то, сначала надо нас найти…

– Найти нас несложно, мы идем к мосту – это единственный путь на ту сторону.

– Он не единственный, – твердо сказал Книжник, трогаясь с места. – Мы найдем другой способ добраться до Тауна, а там поймать нас станет еще сложнее. Давай-ка свернем сюда…

Узкий переулок между двумя верхаузами основательно зарос, но не деревьями, а тонкой молодой лозой. Чуть дальше река разлилась, берег подмыло и остатки сломанных бетонных плит козырьком нависали над катящейся на юг водой.

– К краю не подходи, – предупредила Белка. – Место открытое. Засекут.

Книжник покачал головой, но на всякий случай пригнулся.

– Не засекут, камыш мешает.

– Ближе не получится.

– А ближе нам и не надо… Смотри!

Он показал рукой на низкий, загаженный птицами с крыши и до фундамента ангар в трехстах футах от них.

– Узнаешь?

Белка вгляделась.

– Слушай, ты же вроде жаловался на то, что плохо видишь?

– Я вижу достаточно. Смотри на рисунок на стене. Номера у дома здесь нет, скорее всего, но это явно то, что мы ищем. Там надпись… читай!

– Тим, ты вчера показал мне десяток букв, и хочешь чтобы я прочла?

– Назови мне те буквы которые запомнила…

Белка выхватила среди выцветших теней знакомые по вечернему уроку значки и назвала их. Ей была интересна эта игра – из пересечения палочек появлялись звуки, и эти звуки могли сложиться в слова.

– Прекрасно, – похвалил Тим и неожиданно улыбнулся, и Белка увидела, что у него не хватает клыка справа, но улыбка все равно была хорошей. – Всего две ошибки. Ты перепутала «b» и «d». А вот эта буква – «эф». Запомнила?

Она кивнула.

– Так что же там написано?

– Там написано, – произнес Тим торжественно, – «Воздушный и водный аттракцион братьев Буковски». Та же реклама, что и на стене в подвале, где мы ночевали. Мы его нашли! А теперь… – он взобрался на спину своей лошадки и потрепал ее между ушей. – А теперь – поехали, поглядим, что там у нас интересного внутри…

* * *

Чтобы попасть в ангар, им пришлось немало потрудиться. Хоть ворота не были на замке – они оказались сдвижными, и направляющая, по которой ездила массивная створка, давно ушла в грунт. В общем, чтобы открыть метровый проход, пришлось потратить почти двадцать минут времени. Двадцать минут – это очень много, когда за тобой спешит погоня, а Белка была уверена, что их разыскивают и найдут обязательно – это не то, что может случиться, а может и не случиться, это вопрос времени.

Лошади вовнутрь идти отказались. Белка выругалась, но тащить их в ангар силком не стала – привязала у входа.

– Приглядывай! – приказала она Книжнику, а сама скользнула в пахнущую прелым темноту за воротами.

Как только она исчезла из виду, Тиму тоже стало неуютно – по спине побежал холодок, ладони повлажнели, и он поймал себя на том, что учащенно дышит.

Незнакомый пейзаж давил, из камышовых зарослей у самой воды доносились странные хлюпающие звуки и гудело под порывами ветра старое дырявое железо стен. Он перехватил оружие поудобнее, повел стволом, выискивая невидимую цель, и постарался принять максимально грозный вид, но бояться от этого не перестал.

Тогда Книжник начал считать про себя – это был верный способ отвлечься.

Он досчитал до шестидесяти, когда девушка появилась у ворот.

– Ну? – спросил Тим с нетерпением. – Что там?

– Темно. Без твоего фонарика не обойтись. Но, похоже, тут никого не было…

– С чего ты взяла?

– У входа лежит тело, – сказала Белка. – Чуть дальше – второе. Вернее, не тело, а то, что осталось. Но ты же знаешь… Мертвые тела положено сжигать. Их не трогали. Они лежат там, где к ним пришел Беспощадный. Значит, тут никого не было…

– Отлично! – обрадовался Книжник и Белка посмотрела на него с недоумением.

– Что отлично?

– Заходим! – он шагнул к ангару, доставая из рюкзака фонарик. – По дороге все объясню!

Но в огромном ангаре фонарик на ручном приводе оказался немногим эффективней банки со светлячками, которую Книжник использовал в глубоком детстве, чтобы летней ночью дойти до туалетов. Пришлось из подсобных средств и гнилой ветоши соорудить что-то вроде факелов, которые ужасно чадили, но давали возможность видеть на десяток метров вперед.

Ангар выходил к реке вторым торцом, тут тоже были ворота, Огромные закрытые стеллажи, заросший бледной плесенью и еще чем-то нитевидным, генератор, больше сотни ржавых канистр и заправочная колонка – пыльная, шелушащаяся, вся в пятнах коррозии, но совершенно целая.

– Под ней должна быть бочка с топливом, – сказал Тим.

– Только топливо скисло…

– В любом случае, не до конца. – Книжник говорил уверенно, продолжая осматриваться. – То, что осталось от топлива, хорошо горит, а это факелы. Это можно взорвать, в конце концов. Этим можно что-то поджечь, а потушить будет трудно! В общем, крайне полезная штука это твоя скисшая горючка. В наших краях такое сокровище не сыщешь днем с огнем – давно все разобрали. Нас с тобой закидывали зажигалками из запаса, а новых взять негде!

– Слушай, Книжник… Я не пойму, зачем Вожди тебя выгнали. Ты же крайне полезный чел… Все эти премудрости откуда?

Он криво ухмыльнулся.

– Шутишь! Я бесполезный дармоед! Я не умею охотиться! Я плохо бегаю и стреляю. Разве может быть полезен чел, который читает и не умеет тихо перерезать глотку…

Книжник стал возле стеллажей и задрал голову вверх. Обросший длинными белесыми нитями железный скелет высоких полок в свете факела производил жуткое впечатление. Отчетливо пахнуло пометом летучих мышей, какой-то гнилью, прелыми тряпками и сладковатым, едва ощутимым запахом тления.

– Будем смотреть здесь, – сообщил он.

– Что?

– Плот. Знаешь, что такое плот из бревен?

Белка фыркнула и сразу же из ее капюшона раздалось возмущенное пощелкивание Друга.

– Ну и отлично… А этот не из бревен, но тоже плот. Даже лучше.

– Книжник, да тут все сгнило!

– Здесь? – спросил он, сметая паутину с края полки. – Вряд ли. Да и плоты, вроде, были не резиновые – ни сгнить, ни пересохнуть не могли. Только швы проверим – и все.

Белка сморщила нос.

– Ну, положим, – процедила она, оценивающе разглядывая стеллажи. – Положим плот мы найдем. А что с лошадьми делать? Лошадей придется бросить?

– Не обязательно. Лошади плавают.

– Ага. Плавают. Мы будем не просто мишенью! Мы будем о-о-о-очень большой мишенью! Тим, да нас расстреляют с моста, чихнуть не успеем. Это не выход, это самоубийство!

– А другого варианта все равно нет, – ответил Книжник спокойно, но Белка видела, что он совсем-совсем не спокоен, просто старается показать ей свою крутизну. – Плот поможет нам переправиться на ту сторону без моста – это раз. Ночью нас будет плохо видно – это два, значит, стрелять будет трудно и у нас появится шанс. Ага! Ну-ка, помоги мне!

Они с трудом стащили с одной из нижних полок тяжеленную сумку. Сверху посыпался мусор, стеллажи качнулись, под потолком, зашуршало, заклекотало, Белка схватилась за автомат, в капюшоне встревоженно застрекотал Друг, но тут в густой тьме звездной россыпью блеснули сотни приоткрывшихся глаз.

– Кожаны, – фыркнула девушка. – Тьфу! Гадость!

– А в-третьих… – сказал Книжник подрагивающим голосом, – мы подумаем над тем, чтобы у жителей Сити и наших друзей из Парка было другое занятие на момент переправы.

– Ты испугался? – спросила Белка.

– Ерунда… – ответил Книжник. – Мыши, хоть и с крыльями! Чего их бояться?

Он сел на корточки, вытер ладонью густой слой пыли, присыпавшей баул, прочел надпись мелкими буквами и удовлетворенно кивнул.

– Терпеть их не могу, – призналась Белка, стоя за его спиной. – Мерзость. И еще кусаются…

– Ну, если их не трогать… – сообщил Книжник, подбирая факел. – Судя по количеству дерьма на полу, их много и живут они тут много лет… Это мы у них в гостях.

– Не люблю мышей.

– Ну и ладно… – несмотря на полумрак, Белка рассмотрела, что он ухмыльнулся. – Я их тоже… гм, гм… недолюбливаю.

– Скажи уж честно, тоже боишься!

– Да ладно… – отмахнулся он. – Пусть боюсь, но не так сильно. Тут другое…

– Что – другое?

– Я тут подумал… Знаешь, а ведь ты моя первая ученица.

– Это в каком смысле?

– Я так никого и не научил читать, хотя давал слово.

– Кому давал?

– Своему учителю – Сухорукому. Может, помнишь его? Такой смешной, ходил кособоко и прихрамывал.

– Помню. Мы его все время дразнили.

– Его все дразнили. Он упал с лестницы еще кидом, что-то там сломал в спине, но выжил, только рука усохла. Мне было четыре зимы, ему четырнадцать, когда он уговорил меня учиться.

– Сомневаюсь, что тебя пришлось уговаривать…

– Зря сомневаешься. Я согласился не сразу. Хотелось есть, знаешь ли… Я все время хотел есть. А за чтение мясо не давали…

– И долго он тебя учил?

Тим покачал головой.

– Недолго. Я был хорошим учеником – три луны, и я уже сам мог научить кого-то буквам.

– И не нашел кого научить?

Он кивнул.

– Не нашел.

– Мне ты не предлагал.

– А ты бы согласилась?

– Нет. Не было смысла. За чтение мяса не давали…

– А сейчас? – спросил он, прищуриваясь.

Она задумалась на несколько секунд.

– Не знаю. Мне интересно, но… – она нахмурилась. – Это никому не нужно, Тим. Сколько бы мне не осталось, я уже не научусь пользоваться своим знанием.

– Открою тебе тайну, Белка – никогда не знаешь, что может пригодиться…

– Автомат всегда полезнее книги, – отрезала она.

– Не уверен, – улыбнулся Тим кривовато. – Например, автомат не поможет нам переправиться на тот берег. А я – помогу.

– Ты не книга.

– Ну, как сказать… Я много книг, Белка, много и сразу. Когда никто не хочет с тобой дружить, когда ты не способен охотиться и не получаешь удовольствия от того, чтобы убивать, остается много времени на чтение.

– Тут мне тебя не понять…

– Может, когда-нибудь поймешь, – сказал Книжник. – Так. И это берем! – Он осветил факелом еще одну сумку, такую же большую, как первая и ухватился за лямки с одной стороны. – Лишних знаний не бывает, Белка. Иногда это лучше, чем автомат. Это даже лучше, чем целый отряд фармерской конницы. Надеюсь, я успею тебе это доказать…

Книжник даже закряхтел от натуги.

Огромная сумка тяжело упала на пол.

Он нагнулся, рассматривая что-то, лежащее в глубине стеллажа. Потом выпрямился, довольно ухмыляясь.

– Ну вот… Еще одно решение задачи, – сказал он удовлетворенно. – Если я, конечно, сумею его собрать… И это берем. Потом открываем вторые ворота.

– Что ты нашел? – спросила Белка, с интересом разглядывая находку – связку тонких металлических трубок и большой рюкзак.

– Настоящий ништяк, Белка! Тебе понравится!

* * *

После того как в сумерках один из охотников зацепил сторожок и прямо перед разведчиками в воздух взвились сигнальные ракеты, Бегун знал, что столкновения не избежать – смотрецы уже определили место срабатывания ловушки и доложили жрецам о вторжении.

Двойной хлопок – и в воздухе расцвели два огненных шара, заливая всю округу ярким химическим светом.

От неожиданности отряд бросился врассыпную, а кто-то с перепугу даже выпалил в белый свет.

– Не стрелять! – крикнул Бегун. – Тихо!

Ракеты с шипением падали, оставляя в сиреневом небе дрожащие дымные следы. На улицу вновь спустился сумрак.

– Тварь криворукая!

Звук удара прозвучал глухо, кто-то застонал сквозь зубы – Облом явно приложился к неуклюжему сплеча.

– Вот здесь мы и заночуем, – сказал Бегун, оглядываясь. – Да не трогай ты его, Облом! Покалечишь – на себе будешь тащить!

– Еще чего, – огрызнулся Облом. – Тут и закопаю!

Но жертву отпустил.

Место, выбранное Бегуном для ночлега, оказалось не хуже и не лучше любого другого. Короткая улица, заканчивающаяся бетонным завалом. Покосившиеся фасады домов, затянутые плющом, неровные дыры оконных проемов, из которых уже кое-где торчали ветки выросших внутри деревьев.

В принципе, для того, чтобы держать осаду, не годится, больно уж хлипко все выглядит, но Бегун не собирался держать осаду.

– Херовое место, – Свин шмыгнул носом и сплюнул в сторону. – Нас тут сразу найдут…

– А нам и надо, чтобы нас сразу нашли… – Бегун заглянул в дверной проем более-менее целого двухэтажного дома.

– Сейчас нашли? – спросил Свин.

Бегун вздохнул.

– Утром. Облом!

– Что?

– Пусть разведчики посмотрят вокруг. Могут быть еще растяжки…

– Уже. Будем убираться отсюда?

Бегун покачал головой.

– Будем ждать.

Резаный остановил рядом с ним коня, подобрал поводья и, чуть развернувшись в седле, с подозрением поглядел на нового союзника.

– Ты собрался делать здесь привал?

– Да.

– Я не оставлю здесь своих людей.

– И не надо. Отойди чуть назад, найди укрытие, только такое, чтобы эта улица простреливалась из твоих машин-ганов, и держи разведчиков рядом с нами. Пусть слушают в оба уха. Если я договорюсь – покажешься. Если не договорюсь…

Бегун ухмыльнулся.

– Если я не договорюсь – будет по-настоящему весело. О нас с тобой герлы будут слагать песни и петь их бэбикам… Но мы этих песен не услышим. Такие дела, бро.

– Это утешает, – сказал Резаный без тени улыбки на изуродованном лице. – Отличный план. И песни я люблю… Но вот умирать в мои планы не входит. Я лучше подожду Беспощадного…

– Твое дело, бро… Главное, чтобы вовремя заговорили твои пулеметы…

Резаный двинул коленями, разворачивая лошадь, и поехал прочь, к своим воинам, стоящим поодаль.

Бегун отошел на пару шагов, и пока фармерские ган-кары разворачивались в узком промежутке между зданиями, сел, наблюдая, как его охотники готовят место для ночлега. Свин немедля устроился рядом, набил трубку конопляной смолкой с мятными листьями и медленно, с удовольствием раскурил. Запахло тяжелой сладкой дурью. Облом тут же возник рядом, посмотрел неодобрительно – запах травки мог разноситься на квартал – но от затяжки не отказался. Пыхнул пару раз – и снова исчез.

Бегун тоже потянул дурманного дыма – переход был длинный, болели ноги, да и недосып сказывался, нужно было расслабиться хотя бы на час. Завтрашний день обещал быть нелегким, времени на сон оставалось мало. На рассвете гости будут здесь, и как все пойдет дальше, Бегун не знал.

– Предупредите всех, – сказал он негромко, – без моей команды не стрелять. Никому. Голову оторву, если что…

– Думаешь, что договоримся? – Свин с наслаждением затянулся и выпустил струю густого дыма в темноту.

– Если не договоримся, то всех убьем…

– Или нас убьют, – предположил Облом, возникая из полумрака прямо перед Бегуном. Он, несмотря на габариты, мог передвигаться практически бесшумно и этот его талант был предметом зависти всех разведчиков. – Бегун, ты не облажаешься?

– Утром узнаешь, – сказал Бегун, и оскалился. – А если я облажаюсь, то и не узнаешь, бро…

Дурь уже потекла по его жилам, боль в мышцах ног отступила, тело наполнила легкость и свежесть, но он начисто перестал слышать запахи – как отрезало.

– Все, туши дурь… – приказал он. – Всем, кроме стражей, спать. Общий подъем за час до рассвета. Живите вечно, братья!

Он отцепил спальник от рюкзака и шагнул в сторону, растворившись в ночном сумраке. Не так лихо, как Облом, но все же…

– Живи вечно, бро! – отозвались оба Вождя. – Живи вечно!

Ориентируясь по памяти и серым теням, Бегун нашел вход в трехэтажный дом на правой стороне улицы – его он заприметил еще до того, как сработали сигнальные ракеты – осторожно поднялся на второй этаж, выбрал местечко в одной из небольших комнат, выходящих окнами во двор, и там устроился на ночлег.

Он не любил спать там, где его могли застать врасплох, поэтому, перед тем как лечь, установил в коридорчике на растяжку светошумовую гранату. Не то чтобы он не доверял союзникам или соратникам, но зачем давать шанс тем, кто может им воспользоваться?

Бегун устроился в мешке, благо мох на полу был мягким, закрыл глаза и улыбнулся, уплывая в сладкое угарное небытие. Дурь всегда действовала на него всего два часа – он проверял это много раз. Ровно два часа – и он проснется бодрым и отдохнувшим. Пара часов – это достаточно, чтобы выспаться.

Он уснул, прижимая к груди пистолет.

* * *

– Аккуратнее, Додо! – приказала Айша.

– Они тут, – отозвался Додо, переходя на хриплый шепот. – И они не прятались.

Он улыбнулся.

– Сидят, как крысы, в домах… Прикажи, жрица, и мы вырежем всех!

– Погоди, мой отважный воин.

Айша тоже обратила внимание на то, что незваные гости не прятались, а словно специально обозначили свое присутствие в квартале. На траве были видны следы каких-то повозок, а самих повозок в поле зрения не наблюдалось. Значит, стоило ожидать неприятного сюрприза. Неужели с ними пришел кто-то из фармеров со своими ган-карами, иначе с чего бы они так оборзели? Впрочем, неповоротливая повозка на узкой улице – сомнительное преимущество.