Текст книги "Охотящиеся в ночи"

Я ощутила зарывшиеся во встрепанные волосы неожиданно ласковые руки, от прикосновения которых хотелось урчать и ластиться, и любой ценой защищать того, кто дарит немудреное удовольствие.

Послышались легкие танцующие шаги, отзвуки которых я уловила кожей, как мелкую дрожь, пробегающую по плитам.

Марина вздрогнула, смущенно убирая ладони, я недовольно хмыкнула, вскидываясь… Н-да. Русалка приручила зверя? Ну-ну, только до того момента, пока высшая кровь не потребует платы. За охрану и опекунство.

Сквозь текущую в сознании ласковую песню сирены проступили очертания хранителя библиотеки. Подняв голову, я оперлась затылком о колени подопечной, крепко фиксируя ее на пуфике рукой. Нечего скакать.

Плавно встав, я сложила руки на груди. То, что я ощущала… Уважение. Без страха, цельное, осознанное. Раньше всякое бывало при встрече с неизвестностью. Любопытство, опасение, азарт, раздражение, ярость, ненависть. Но чтобы уважение… Никогда.

– Приветствую, магистр, – произнесла я и жестом подняла свою спутницу.

Невысокий, плотный, смуглокожий старик рассматривал нас немного снисходительно, поглаживая короткую седую бородку. Прищурив и без того узкие глаза, покивал своим мыслям.

– Мое имя – Ковыль. С чем пожаловали, дети? – спросил он, отступив на шаг и склонив беловолосую голову.

Я, сглотнув возмущение, склонила голову. Раздувая ноздри, позволила пряному горьковатому аромату чужой сути вползти в сознание. Нагретый полуденным солнцем песок, раскаленная, растрескавшаяся земля, горькие травы от горизонта до горизонта, узкие воронки смерчей, закручивающиеся у самой земли и вытягивающиеся до облаков тонкими воющими столбами. Степь.

– Магистр Ковыль… – Запнувшись, я попыталась сформулировать весьма нечеткую мысль, с которой пришла в библиотеку. – Мы бы хотели сделать запрос об обрядах, отнимающих суть и силу.

Старик недовольно нахмурился:

– Такие молодые и такие любопытные… Своей силы мало?

– Магистр-р! – Я тихо рыкнула. – Не притворяйтесь! Вы же знаете, что происходит! Нам нужны выписки из хранилищ. Не книги и не тексты обрядов!

В голосе прорезались умоляющие нотки, сзади сопела Марина, почти прижимаясь ко мне и касаясь ладонями спины. Приятно ощущать поддержку, пусть даже толку от нее немного и спровоцирована она всплесками пробудившихся способностей. Теплая девочка. Ее эманации согревали кожу, аккуратными струйками стекая вниз по позвоночнику и собираясь теплым комком внизу живота.

Я встряхнулась. Полшага вперед. Поймать пристальный взгляд мага.

– Прошу вас, – тихо попросила я, признавая право хозяина распоряжаться собранными здесь знаниями.

– Что ж, хорошо, дети. Пойдемте.

Мы послушно гуськом двинулись за стариком в сумрачные глубины, огибая шкафы, стеллажи и полки. Три сдвоенных пушистых полога, золотистой пленкой перекрывающих пространство, я миновала, затаив дыхание, машинально сжимая запястье подопечной. Но плетения, подчиняясь короткому жесту старика, только обдавали теплом, касаясь кожи. Сам хозяин будто просачивался сквозь них, на миг прорастая аурой в упругие структуры.

Интересно-то как. И очень удачно, что маг придерживается традиционного для хранителей знаний нейтралитета. Он провел нас в небольшую комнату, взмахом руки предложил располагаться на низких банкетках, а сам исчез за одним из гобеленов, украшавших стены. На журнальном столике лежала гора бумаг и перьевая ручка.

– Ну вот, – протянула я, растягиваясь на пушистом ковре кофейного цвета. – Садись.

Марина плюхнулась рядом. Я подгребла ее поближе, принюхалась, мазнув носом по плечу. Она хихикнула:

– Щекотно. Что это за место?

– Библиотека, – пожала я плечами. – В святая святых, то есть в местный архив, нас не пустят, но запрос…

– Архив? – протянула девушка, старательно счищая с волос меловую пыль.

– Угум-с, – дернула я ее за прядь. – Не старайся, не получится. Колтун.

– А что в архиве?

– Все, что происходило ранее и куча других сведений. Вообще-то этим должны Знающие заниматься. Но здесь их нет. А жаль… С ними было бы куда проще. И об оплате было бы легко договориться.

– Со мной тоже не сложно, поверьте, дети, – заявил маг, отбрасывая с дороги гобелен. – Мне достаточно парочки раритетных изданий. Я укажу, каких именно.

В некотором ступоре я смотрела, как маг опустил перед Мариной стопу пыльных фолиантов, а передо мной лег толстенький рулон распечатки.

– Изучайте, дети. – И маг ушел.

Покосившись на обложку первой книги, я разобрала угловатое, стилизованное под готику название: «Наследие. О династиях магических».

– Почитай, – хмыкнула я, потрепав по голове девушку. Та, пожав плечами, плюхнулась на живот, подгребая первый том и раскрывая на титульном листе.

Я же развернула свиток.

Сколько, оказывается, существует отвратительных ритуалов! Тихий шок, в который меня загнало изучение предоставленных сведений, с трудом позволял осознать и уложить в памяти названия полутора сотен книг и мест хранения оных. Оригиналы в списке были отчеркнуты синим, копии – красным. Семейные и родовые архивы, древние библиотеки династий, тайные знания прежних царств – магистр Ковыль достойно нес бремя Знающего.

Я вчитывалась в списки, нервно грызя когти, под боком Марина с шелестом листала книги, бурча под нос ругательства. Встречая что-то особенно шокирующее, она тыкала меня локтем, желая получить подтверждение. Или опровержение. Изящный шрифт с трудом поддавался расшифровке, в глазах рябило от готических буковок.

Но все же это был почти отдых. А что? Не давила на сознание нависшая над городом сеть, не приходилось отторгать часть себя, прячась от мира за стеклянной стеной. Время проходило незаметно, тянулось медовой каплей, медленно собирающейся на краю банки и неспешно летящей вниз, к полу. Тишина, спокойствие и ласковое тепло так и манили остаться здесь навсегда. Жаль, это невозможно. Охота зовет. Долг. Любопытство.

Пригашенная чарами библиотеки суть взыграла в крови веселым азартом. Так-так… Я скатала бумагу. Что мы имеем? Я встала, скидывая с лодыжек растянувшуюся поперек Марину. Потянулась. Точнее, кого мы ловим? Мозги, остыв в прохладе хранилища, наконец заработали.

Ловим некую персону, хорошо знакомую с протектором Свертхальде, допущенную к таинствам его родовых ритуалов, возможно, приехавшую вместе с ним. Возможно, подавшую идею общего собрания русалов в этом городе. Вероятно, познакомившую неинициированных полукровок с чистокровными наследниками. Убившую их. Призвавшую откуда-то из-за грани жизни мерзкую тварь, питающуюся силами и тенями жертв, – демона, наверное… И имеющую доступ к нижним ярусам хранилищ Карающих, семьи Свертхальде и еще как минимум к шести, а то и семи семейным библиотекам Зовущих, Крадущихся и Знающих.

Теперь его надо только вынюхать. И не сдохнуть при этом. Нет, слишком расплывчато. Слишком много всех этих «возможно». Еще у меня есть свидетельница…

Мне нужен Павел! Немой крик сорвался с губ. Короткий стон и полузадушенный рык заставили подпрыгнуть Марину, все еще углубленную в чтение книг. Я покосилась на девушку. Она, разлегшись на ковре, обложилась фолиантами и, водя пальцем по строчкам, сравнивала тексты.

Я нагнулась, вчитываясь. Сравнительный анализ прав и обязанностей инициированных бессемейных одиночек – магов и нелюдей.

– Ну как? – спросила я, запихивая свиток в сумку.

– Странно. Кажется, быть независимым магом проще, чем нечеловеку – уйти из семьи или доказать право на самостоятельность кому-то из древних.

– Да, поручитель нужен только в первый год, и к нему требования куда более простые, чем к учителю оборотня. Я подойду для этой задачи, думается… – Запустив руки в копну светлых волос, я принялась разбирать пряди. Нет, мне это определенно нравится. – Если живы будем. Пошли уже! На работу пора.

Уходить отсюда совершенно не хочется. Так тихо и спокойно среди гобеленов и книг… Собравшись с мыслями, я начала возводить стену, разделяющую сознание, в надежде запрятать среди осколков бешенства и ярости хоть каплю этого уюта. Запомнить, впитать, вплавить в сознание, в хищную безжалостную суть. Я двигалась к выходу, кончиками пальцев касаясь деревянных полок, кожаных корешков, тонких нитей охранных чар, приятно покалывавших кожу. Почти не глядя по сторонам, погрузившись в медитативный транс, на одних ощущениях добралась до дверей. Старательно впитывая рассыпающееся осколками ощущение покоя, приняла от магистра список книг, которые он желал получить за свою не столь малую, как выяснилось, услугу. И, подхватив под руку Марину, от которой пахнуло смесью огорчения и страха, я шагнула наружу.

За углом дома меня вывернуло наизнанку. Желчь, поднявшись к горлу, прижгла язык. Судорога скрутила живот. Цепляясь за кирпичную стену и согнувшись, я пережидала приступ мучительной рези в желудке. Ноги мелко дрожали, на спине выступила холодная испарина. Кажется, кожа почти посинела, приобретя замечательный трупный оттенок.

Рядом топталась Марина. Ее настроение диссонансной нотой вплеталось в накрывшую город тьму. Жаркое солнце, медленно катящееся к горизонту, казалось черным пульсирующим пятном; небо расчерчивали, переплетаясь, толстые, махрящиеся шевелящимися отростками темные канаты. Магия было настолько сильна, что даже полукровка-сирена ощущала дрожание реальности. Только она не видела этого. И давления, переиначивающего суть города и всех в нем живущих, не понимала.

Но почему все изменилось так резко и так быстро? Какую тварь призвал убийца? Резко распрямившись, я переждала приступ головокружения. Побелевшими пальцами вцепилась в руку девушки, хрипло выдохнула:

– Пошли! – И, пошатываясь, двинулась вперед.

Вот она, расплата за чувствительность, за способность читать прошлое, охотиться на суть, брать след. Цена дара высшего Охотящегося в ночи. Я шкурой ощущаю происходящее, с нездоровым интересом наблюдая через стекло, отделяющее от реальности, как ломает мое тело. Ненавижу боль, но не могу отказаться от того, что делает меня мной.

Я найду эту сволочь и убью!

В кафе, куда я притащила Марину, для такого чудесного вечера оказалось на удивление мало народу. Несколько человек ютились за пластиковыми обшарпанными столиками, да двое вертелись у стойки, вовсю флиртуя с барменшей. От них так и несло горячей похотью. Но все равно тяжелую атмосферу не могли разогнать ни улыбки девицы, ни легкая музыка, приглушенно льющаяся из динамиков, ни яркие полосатые стены с развесистыми пальмами в кадках, маскирующими трещины. В конце концов озабоченные самцы убралась. Прочие посетители тоже как-то не рвались веселиться.

Я только усмехнулась. Все же у людей есть чутье на неприятности, глобальные такие, нависающие над головой мохнатой черной сетью. Заглянув на кухню к Араму, хозяину, не брезгающему порой постоять за плитой лично, я ткнула пальцем в Марину:

– Эта – со мной. Посидит в уголке.

Горбоносый смуглый азиат только кивнул, затейливо выругавшись.

– Пусть, все равно народу нэту. – И махнул рукой, прогоняя нас с кухни.

Нацепив фартук, я статуей замерла у стойки. Марина приткнулась в углу под развесистой пластиковой гирляндой, нервно перебирая застежки наших сумок.

Барменша, крашенная в рыжую брюнетка, тяжко вздохнула:

– Мертвый сезон какой-то.

– Светик, – протянула я, провожая взглядом еще одного человека, покидающего в общем-то уютное кафе, – тут же убийство случилось.

– Да ладно, не прямо здесь. К тому же обычно-то как бывает? Любопытные набегают.

– Это да. – Может, какие-то отвращающие чары? Или действительно черная сеть так на людей влияет? – Да ладно, отдохнешь зато.

– Ну да… Это ты у нас, Ленусик, проездом, а мне за квартиру платить. Чаевые… – Девушка пощелкала пальцами. В свете галогеновых ламп блеснул алый маникюр.

– Ну, мне теперь тоже… платить, – хмыкнула я. – Да и вон иждивенка имеется.

Марина, чуть расслабившись, медленно тянула чай из большой белой кружки.

– Кстати, а кто она? – Огладив короткую маечку, обтягивающую изрядных размеров грудь, Светик улыбнулась зашедшему мужчине.

– Дальняя родственница. С родителями поругалась, а пока дулась да по подругам шаталась, маман ее возьми да и помри!

– Жара?

– Ну… вроде того. Теперь вот не знает, куда податься.

– Понятненько.

Я подхватила поднос, направляясь на кухню. Посетитель все же решил задержаться. Что ж, накормим, напоим.

На самом деле мне почти нравится это место. Такое искреннее в своей примитивности, без подтекста, скрытой сущности, бьющей по сознанию. Простые чувства, мимолетные запахи, скользящие мимо чужие жизни. А сейчас – еще и без тяжелого потного духа толпы. Красота.

Танцующим шагом, балансируя подносом с запотевшим графином и стопками в одной руке и тарелкой, полной жареной картошки, – в другой, прошлась по залу. Я умею привлекать внимание, да получше Светочки. Движениями, равномерными или резкими, страстными или монотонными. Нечасто, правда, ибо это чревато толпами поклонников, бегающими следом и мешающими личной жизни.

На миг настроение улучшилось, но потом снова навалилось раздражение. И страх, и ярость, и все прочее…

Так что приземлила заказ на стол уже с недовольной гримасой. Резко развернувшись, выразительно скривила лицо, проведя пальцем по горлу. И продолжила работать, потому что народ все-таки пошел… Переоценила я инстинкт самосохранения горожан.

Марина мрачно следила за тем, как я, разнося еду, перемещаюсь от столика к столику. Каждый раз, проходя мимо, я одаривала ее мимолетной улыбкой, в ответ ловя волну раздражения. Милая девочка… ревнует! Так и хочется потрепать ее по загривку. Ути-тюти какая! Собственница. Пребывая от этого в некотором отрешенном восхищении и едва не опрокинув гору пустых грязных тарелок, я показала Марине «козу». Блондиночка надулась, с ее пальцев потекли едва заметно мерцающие капли силы.

А себя мы в руках не держим!

Так и хочется поиздеваться над деточкой. Или нет, рыкнуть, подмять под себя и… что, собственно? Тряхнув головой, я метнулась на кухню. Что ты творишь, волчица? Слегка прифигев от собственных желаний, я загрузила на поднос следующий заказ. Эта девица – сирена-полукровка со стихийно пробудившимися способностями и магическим даром, а я – ее опекунша. Может быть, ею стану, если конклав одобрит.

Да и вообще, не время предаваться разврату. К тому же для оного у меня есть Павел. Ведь есть? Черт, как же я по нему соскучилась-то! Когда там полнолуние?.. Опять я не о том! Лучше подумать, как пережить эту ночь. Есть у меня смутное подозрение, что сегодня будет проведен еще один ритуал. Куда бы спрятаться?

От скачущих с одного на другое мыслей меня отвлекло появление долгожданного гостя. Висс, следователь-русал, незаметно просочился внутрь и деликатно оторвал меня от работы, взяв за локоть. Развернувшись, я перехватила его запястье, выворачивая руку… выругалась и отпустила.

– Здравствуйте. И простите – что-то я сегодня нервничаю.

– Я этому отнюдь не удивлен, – учтиво ответил следователь. – Вы хотели поговорить?

– О да! И вот эта девушка, – махнула я рукой, – тоже. – И, поставив поднос на стойку, прошла к столику, за которым ютилась Марина.

Сам Висс, помахивая удостоверением, отправился к кассе. Оперативнику следственного управления, или кем там русал является, не откажут в праве поговорить со свидетелями. С нами то есть.

Присев рядом с Мариной, я аккуратно тронула ее за плечо. Та вздрогнула, очнувшись от мрачных мыслей. Пустой взгляд наполнился страхом, спутанный клубок эмоций разошелся вокруг нее горячей волной, заставив меня шарахнуться в сторону. Пластиковые ножки хрустнули. Да, здешние табуретки не предназначены для таких экспериментов.

Девушка вскинулась.

– Я тебя кое с кем познакомлю сейчас, – сказала я. – Держи себя в руках.

Тут на стул напротив нас уселся русал. Все в той же слегка помятой джинсе, светловолосый и еще более усталый. Даже сквозь легкий флер чар были видны потрясающей расцветки синяки под глазами. А запах… Я осторожно посмаковала на губах аромат моря, стремительно высыхающего под лучами солнца. Сильное магическое истощение? Удивительно.

– Марина, это…

– Владимир Андреевич Смирнов, следователь прокуратуры. У меня к вам есть несколько вопросов.

Наклонившись к девушке, я еле слышно прошептала:

– Висс, русал, расследующий дело о смерти твоей сестры. И матери, думаю.

– А кто такие русалы? – округлила глаза Марина, с недоумением рассматривая совершенно обычного, ничем не примечательного человека напротив.

– Русалки. – Я хмыкнула, взлохматила макушку подопечной и обратилась к мужчине: – Это – Марина Бышева, моя подопечная. Маг-полукровка со стихийно проснувшимися способностями…

Собственно, понижать голос не было надобности. Играла музыка, переговаривались люди, что-то шипело на кухне, звонко бренчала посуда на подносе, который тащила недовольная Светочка.

– …но, к сожалению, я не смогла определить, к какой династии она принадлежит. Это на данный момент не самое главное.

– Да, есть и другие дела. – Висс с любопытством оглядел девушку, излучающую недоверие. Потом полез в карман и достал стопку фотографий. – Так… Смотри.

И разложил их на столе. Цветные глянцевые листы разлетелись веером, один упал под столик, и я мигом нырнула следом. Полюбовавшись на неприятное одутловатое лицо на карточке, выбралась наверх. Следователь и Марина сидели голова к голове, и девица сосредоточенно перебирала документы, внимательно вглядываясь в каждую картинку. Собрав стопку, она огорченно качнула головой:

– Никого не узнала.

– Жаль, – пробормотал следователь, – а то неплохая была идея.

Да уж, жаль. Мне тоже ни одна физиономия не глянулась, хотя я и узнала самые популярные образы всех наиболее важных проживающих здесь темных и светлых родичей. Пригодится ли?

Висс вздохнул, взъерошил короткие светлые волосы. И начал допрос.

Я только восхищенно внимала мастеру, буквально потрошившему память девицы наводящими вопросами. Для меня абсолютно недоступный уровень мастерства. Раз зацепившись за интересный факт, следователь буквально вытаскивал из памяти все до единой подробности…

А Марина, поддавшись очарованию опытного русала, рассказывала… Чуть ли не в лицах – то улыбаясь, то щуря светлые глаза, то судорожно терзая кончики спутанных волос, переживая прошлое и надеясь, что этот рассказ заставит потускнеть свежие, страшные и болезненные воспоминания. Я осторожно придержала ее запястье, разжала судорожно стиснувшие стакан пальцы.

– …познакомился в прошлом году Миша. Михаил Релье то есть. Симпатичный парень, но ничего особенного. Но все равно обидно, гулять ходили вчетвером, а они оба вокруг Натальи увивались, будто ее медом обмазали. Парень? Никита, высокий, светловолосый, сероглазый… чем-то на вас похож. Говорил – студент мединститута. Значит, нас троих точно старше.

Я хмыкнула. Чем-то на Висса похож? Русал? И к чему эти воспоминания?

– А в этом году он приехал раньше, чем обещал. Мы вместе на пляж пошли, и там он знакомых увидал.

Задержав дыхание, я нервно прикусила губу. Капля крови выступила под клыком. Слизнув соленую влагу, я кивнула своим мыслям и переглянулась с Виссом. По хребту прошелся холодок. Наш убийца? Если так, то весьма предусмотрительный и методичный. Заранее вымостил себе дорожку.

Когда впервые у глав анклавов возникла идея встретиться на нейтральной территории?

– Там, на пляже мы и познакомились с богатенькими ребятами с яхты. Неплохие, веселые… были.

– Но здесь, – я пристукнула по стопке цветного глянца, – его нет?

Марина покачала головой.

– Точно-точно? Даже примерно?

– Ну… они все здесь немножко похожи друг на друга. Это вообще кто?

– Подозреваемые, – недовольно буркнул следователь. – Завтра с утра зайдете ко мне, будем фоторобот составлять.

– Хорошо, если живы будем.

– А что? Есть шансы умереть?

– И неплохие. А то вы не понимаете. Как обстановка в городе?

– Все сидят по домам и друг друга подозревают.

– А Одержимый где-то бегает, готовится.

– Почему Одержимый? Может, это был призванный демон? – Висс сцепил руки, внимательно глядя на меня.

Сдвинув брови, я искоса глянула на Марину. Та сосредоточенно о чем-то размышляла. Хм, как бы сформулировать смутные ощущения? Я ведь уверена в своих словах.

– Попытаюсь объяснить… Есть разница. Я просто чувствую. Потому что и с первым и со вторым вариантами познакомилась. Недавно, да. Они слились в одно, их даже по запаху было трудно различить. А призванный сидит на цепи, связанный договором, условием. Четкий ведомый. И связь эту можно порвать. Теоретически, предложив что-то еще, более привлекательное. А здесь, кажется, произошло слияние. Будто и не было цепи.

– И насколько разумен Одержимый? – внутренне костенея, машинально спросил Висс.

– А вот это уже зависит от того, что собой представляет сущность демона, – ответила я, раздраженно царапая пластик, закручивающийся белой стружкой под когтем. – Что делать-то?

– Демон, хм…

– Совсем забыла! – Встрепенувшись, я достала список. – Мы в библиотеке были, у магистра.

Выложив перед следователем, ушедшим в раздумья, лист, добавила:

– Убийца, скорее всего, имеет доступ вот сюда… Это сузит список подозреваемых?

– Да, – мужчина опять тяжко вздохнул, – спасибо. Кстати, почему услугами нашего Крадущегося не воспользовались?

– Он мне не очень нравится, – махнула я рукой.

– Хм. Ну ладно. – Висс встал, сгребая документы. – Я пошел. Удачи вам обеим.

– И вам удачи.

Марина кивнула.

Проводив взглядом русала, я потянулась. Девушка же устало ссутулилась, облокотившись на стол.

– Утомилась? – Я сочувственно погладила ее по голове. Та кивнула. – Потерпи, смену отработаю, и пойдем спать.

Может быть. Если повезет и нас не убьют.

Но ни поспать, ни даже закончить работу не пришлось. Десяток заказов разместился на столах, а я, перешучиваясь с посетителями и улыбаясь во все клыки, передвигалась по залу, когда случилось непонятное.

Миг – и пространство за широкими витринами залила чернильная тьма, пронизанная тускло-серыми дрожащими нитями. Люди, дорога, деревья, фонари, разноцветные лампочки светодиодов, вывески – все превратилось вдруг в картонную декорацию, хрупкую и однотонно-угнетающую.

Но никто ничего не заметил.

Мои руки дрогнули, едва не выпустив поднос.

Тьма шевельнулась и двинулась вперед. Осторожно поставив заказ на ближайший столик, я попятилась, не сводя взгляда с мелко подрагивающих окон. Стекла звякнули, когда невесомое нерассуждающее нечто попросилось в гости. Тонкие щупальца жадно сжимали дерево, вгрызались в кирпичи.

Среди гомона я различила судорожный испуганный всхлип Марины. Обернулась, ловя панический взгляд, нервный неловкий жест и вспышку ужаса, приправленного магией. Рой полупрозрачных искорок сорвался с пальцев и, обдав холодом, впитался в стены.

Я отскочила, сшибая пустой столик. На улице глухо бухнуло, полыхнуло алым. Стекла вспучились и серебристыми росчерками разлетелись по наполнившемуся криками залу. Руку, машинально вздернутую в защитном жесте, будто кипятком ошпарило. Сотни, тысячи сияющих стилетов превратили уютное кафе в залитую кровью и болью котловину.

Пахнущая гнилью и смертью тьма медленно вползала внутрь. Одно щупальце нежно коснулось руки стонущего у входа человека. Тот дернулся, застыл… и осыпался пеплом, смешанным с кровью. Многоголосый, резонирующий вопль заполнил кафе, панический ужас поднялся в сознании, заставляя двигаться.

И я отмерла. Прыжок, рывок. И, волоча свою оглушенную девицу, я рванулась к бару. У кассы безжизненно лежала Светочка, по ее горлу тянулся алый порез, толчками выплескивалась кровь…

Не пытаясь даже разобраться в смешении следов и ароматов, оставшихся позади, я вломилась на кухню, пронеслась мимо ряда белых шкафов и плит, пятная кафель кровью. Тяжело дыша, на миг остановилась перед узким окном, выходящим во дворик. Оглянулась на дико озирающуюся Марину, шевельнула губами:

– Вот так вот у нас, – и высадила стекло. Осколком больше, осколком меньше.

Улица встретила нас душной жаркой тяжестью, прижимающей к земле и мельтешащей перед глазами черными точками. Мир дрожал, расплывались очертания домов, деревьев, разбегающихся испуганных людей. Все казалось затянутым сероватой дымкой.

Голова отчаянно кружилась, к горлу подступила тошнота. А черное пятно у входа в кафе все сильнее расплывалось, выбрасывая в разные стороны щупальца. Все, чего они касались, начинало гнить, зарастая серо-зеленой фосфоресцирующей плесенью. Небо почернело.

Сглотнув, я оглянулась на Марину. Та завороженно созерцала вакханалию тьмы.

– Пой! – рявкнула я ей в ухо. – Пой!

Та дико на меня глянула, чуть приоткрыв рот. Не дожидаясь, пока до нее дойдет моя мысль, я, волоча подопечную за руку, ринулась куда-то вниз по аллее. Зазмеившиеся было по асфальту отростки отстали. Бежать было тяжело. Я будто продиралась через сотни слоев тонкой полупрозрачной пленки, искажающей перспективу и обманывающей зрение. Спотыкнувшись, повалилась на колени.

Машинально поднесла к лицу руку, проехавшуюся по чему-то влажному. Лизнула – кровь. Не моя. Перевела взгляд. Сквозь серое однотонное марево разглядела тело. Светло-голубая джинса, почти белые волосы, темное, медленно расплывающееся пятно. Заострившееся бледное лицо, стеклянный взгляд, алая полоса на шее.

Висс?

Рядом, рухнув на колени, застонала Марина:

– Да что же это?

Я уловила в ее голосе, набравшем силу и мощь, начало погребальной песни. Тоска сжала сердце, перехватила дыхание.

Похоже, список тебе больше не понадобится, следователь. Как же неудачно ты попался на пути этой тьмы? А ты, моя красавица, привыкай. Здесь умирают часто.

Проведя рукой по холодной уже коже русала, я прикрыла мертвые глаза. Тяжело поднялась и оглянулась. Позади клубилась тьма.

– Бежим!

И рванула вниз, через дорогу, едва не падая, злобно ругаясь и дергая за руку Марину, едва успевающую перебирать ногами.

Хромая, пустилась вниз по ступеням, не замечая ничего, кроме медленно приближающейся темной ленты реки. Серое, белое, черное… Размазанные фигуры людей, тусклые желтые огни фонарей, прорывающийся сквозь пелену, накрывшую окрестности, нарастающий шелест и скрежет нагоняющего ужаса. В груди медленно поднималась печаль, отзываясь на тихую истерику сирены. Нет, мотнула я головой, этого не надо. Не поможет…

Едва шевеля застывающими губами, прошептала:

– Марина, в воду! – И резко толкнула ее вперед и вниз с высокого пирса.

– Я не… – только и успела крикнуть она.

Прыгнув следом, я с головой погрузилась в воду, пахнущую помоями и бензином. Воздух вышибло из груди. Заливающаяся в уши и горло маслянистая жидкость смыла с кожи липкий налет. И я нырнула глубже. Туда, где почти у самого дна едва шевелилась ошеломленная Марина. Струи воды омывали тело, и больше ничто не давило на сознание. Тьма осталась на берегу…

Резкий рывок вниз. Теперь вверх, вцепившись в расслабленную руку тонущей девушки. Кровь застучала в висках, грудь резануло болью. Загребая свободной рукой, я всплыла. Глубоко вздохнула, распластавшись на воде, и перехватила за талию плавающую вниз лицом девушку. Перевернула. Надеюсь, эта сирена еще не утонула.

На берег смотреть было просто страшно, так что я медленно уплывала вниз по реке, глядя в удивительно чистое, багровеющее кровавым закатом небо. Вслушивалась в сиплое дыхание Марины над ухом, крики чаек, рычание моторов. И, чуть шевеля рукой, направляла наше движение.

Было неправдоподобно спокойно. И не хотелось выбираться на берег, бежать, прятаться, спасаться, рвать на клочки. Да и получится ли? Если сейчас непонятным чудом удалось избавиться от преследующей по пятам тьмы… Она боится воды?

Скосив взгляд, я посмотрела на берег. Пустынный, затянутый серой пеленой, слегка колышущейся в те моменты, когда ее пробивали темные щупальца, стекающие вниз по ступеням набережной маслянисто-черными пятнами и боязливо щупающие воду.

От гранитных плит отчетливо несло гнилью. Этот запах для меня всегда означал, что приближается смерть, что прах и тлен разрушают реальность. Уничтожение в худшем своем виде. Безвозвратное и безнадежное… Еще в ту секунду, когда я сама лежала прикованная в пентаграмме и надо мной возносился жертвенный клинок, в душе намертво застыло знание, что это – смерть. Черная, серо-багровая, отражающаяся в алеющей, словно кровь, воде десятками затягивающих сознание сетей. От нее стоит держаться подальше.

Обхватив поудобнее начавшую судорожно откашливаться Марину, я принялась старательно отгребать подальше от берега. Небо постепенно темнело, наливаясь фиолетовым огнем. Время, казалось, замерло, влипнув в густой горячий деготь, вода упругим полотнищем скользила под телом, плескаясь в лицо.

Помню, был такой мультик, «Ежик в тумане». Вот я себя точно так же ощущала. Опустошенной, вялой, настроенной двигаться туда, куда меня вынесет течение. Будто в ватном коконе, слабая, как новорожденный волчонок. Даже вечно тлеющая в душе ярость куда-то делась, истерлась от постоянного употребления.

Марина слегка шевельнулась:

– Куда мы плывем?

– Куда-то…

– А под винты не попадем?

– Какая ты практичная! – что-то пропело во мне восхищенным голосом. Поперхнувшись, я выплюнула водоросль, попавшую в рот.

– Что с тобой? – В приглушенном, доносящемся до меня будто через одеяло голосе подопечной послышалось беспокойство.

– Тс, не шевелись, я отдыхаю, – придерживая Марину, прошептала я, едва открывая рот. На языке скопилась тошнотворная горечь. – Расслабься. Слейся с водой, что течет, омывая тебя, почувствуй ее настроение.

От девушки потянуло интересом.

– Управляй ею, – попросила я.

Марина распласталась на воде морской звездой, кожа в сумраке чуть засветилась. Бело-голубое сияние растеклось по реке, сирена-полукровка стала похожа на лампочку. Зато темная, отдающая бензином поверхность будто обрела твердость и обвила наши уставшие, напитанные влагой тела. Песня лилась, подчиняя стихию, с кончиков пальцев срывались искорки силы, образуя тонкий, похожий на нитку, унизанную мелкими серебристыми бусинами, след.

– Не спеши, не спеши, – шептала я на ухо Марине, медленно отгребая к пустынному берегу.

Сирену вдруг охватил ужас. Она внезапно осознала, что дрейфует непонятно куда, непонятно как и почему. Удушливая волна чужого страха накрыла меня, прошла по телу дрожью, расцепила судорожно стиснутые на груди девушки пальцы.

Незримое течение несло нас к пустому, заросшему травой обрыву. И Марина не видела все более истончающегося темного полога, накрывающего землю. А там по-прежнему копошились мерзкие черные щупальца, вытягивающие к воде тонкие отростки.

Сирена резко перевернулась, сбросила мои руки и, барахтаясь и шумно загребая, поплыла к берегу. Отфыркиваясь от вонючей жижи, залившей лицо и оставившей на коже темные мазутные разводы, я рванула следом, схватила брыкающуюся девчонку за ногу и слегка притопила. Та на удивление сильно лягнула, в глазах от удара заплясали звездочки, а сознание окатила чистая оглушающая злость.