Текст книги "Между прошлым и будущим"

13

Я ощутила невероятную легкость и какое – то размеренное покачивание, словно лежала на воде в штиль. Спокойствие и безмятежность охватили все мое существо. Чарующая нега должна была продолжаться если не вечность, то хотя бы как можно дольше. Какое то время я всецело отдавалась этим ощущениям, но потом в голову пробралась предательская мысль, грозившая вытащить меня в реальность. Где я? Глаза со свинцовыми веками тоже противостояли пробуждению и понадобились усилия, что бы разлепить их.

Иссини – черная темнота окружала со всех сторон и это была не вода, а невесомость космоса… Я закричала, но из горла не вырвалось ни звука, и парила в темноте совсем одна. Что со мной? Где я? Жива ли?

Внезапно я уловила свет, который становился все ярче с каждой секундой,

будто в темном зале театра поднимался занавес, открывая яркую сцену.

На неясном расстоянии от меня, может быть метры, а может и километры, находился невообразимый источник этого света. Маленькие огоньки, от тусклого желтого до яркого оранжевого переплетались в виде цепочки ДНК, такой, как принято изображать ее. Вокруг них, огромным капюшоном переливался бело – лунный свет.

«Огоньки – это души людей» – прозвучал в моей голове голос, отчего то ничуть не удививший и не испугавший меня.

«А свет, может быть Бог?» – мысленно спросила я, но не получила ответа.

«Это души только что родившихся детей» – снова проговорил неведомый собеседник. «А это те, кто возвращается вновь»

Я оглянулась вокруг: со всех сторон медленно подлетали серебристые мерцающие капельки и присоединялись к цепочке сверху и снизу, чтобы потом отделиться из центра, и маленькими звездочками улетать в бесконечную синеву.

А куда же лететь мне? – испугалась я, вытягивая вперед руки. – Я ведь не огонек и не могу присоединиться к остальным. Я по – прежнему в своем теле. Почему я здесь? Я умерла? Леденящий ужас охватил мой разум и ничтожное, словно песчинку в пустыне, тело. Тело – всего лишь оболочка и мой дух вот – вот покинет его, и тогда наступит неизбежное…

Пронзительный, истошный вопль возвестил саму вселенную о том, что я не хочу принимать неизбежное, что как никогда хочу жить! Этот крик, распоровший невидимую ширму, отделяющую живой мир от потустороннего – целую вечность звенел у меня в голове, пока не превратился в мерзкое пищание и не заставил открыть глаза.

Причудливое видение исчезло, уступив место белому потолку. Я скосила глаза и увидела источник противного звука – какой то агрегат с мигающим зеленым огоньком и чьей то кардиограммой на экране.

Я попыталась сглотнуть и едва отлепила язык от неба: сказать, что во рту было сухо – это ни сказать ничего. Утренний сушняк после удавшейся вечеринки теперь казался легкой жаждой.

Прошло какое то время, прежде чем я осознала где нахожусь, и более того, четко, во всех деталях вспомнила аварию.

Ноги и руки я чувствовала, все пальцы шевелились, а повертев головой в разные стороны, немного успокоилась. По первым ощущениям я вполне цела. Стоило только ощутить себя живой, как начало подбираться беспокойство, грозящее перейти в панику. Как долго я здесь и что с моим котом, цветами и машиной, наконец?!

С жутким, как мне показалось скрипом, открылась дверь и вошли двое в белых халатах, вооруженных непонятными медицинскими снастями.

Мужчина – врач подскочил ко мне с ловкостью наглой чайки, увидевшей халявный кусочек. Сделав рукой знак молчать, он осмотрел мои глаза, и, глядя на монитор агрегата по соседству с моей койкой, провел еще какие то манипуляции.

Какое именно было время суток, когда я очнулась – точно не помню, но весь оставшийся день, вечер или ночь вокруг меня была бесконечная возня, непонятные разговоры и самая дурацкая привычка, наверное, всех врачей: ничего толком не объяснив, упрямо твердить, что все хорошо и что надо отдыхать.

Неведенье продолжалось некоторое время, пока ко мне не зашла о – очень дородная женщина, назвавшаяся «тетей Валей» и невероятно расположенной к общению со мной.

– Меня приставили к тебе сиделкой, – выдала она и, кажется, с искренней заботой поправила мою подушку.

– Если чего надо, не стесняйся и сразу говори. Все оформим в лучшем виде! – засмеялась она, довольная своей «искрометной» шуткой. При этом обнажились ровные белые зубы, причем, однозначно собственные. На вид ей было 55—60, и я невольно позавидовала такому счастью. Хотя у самой вроде бы все в порядке, и со стоматологом я знакома весьма поверхностно, но я же почти в два раза младше! Вопрос, что будет дальше?

Сейчас, я вспоминаю это с грустной улыбкой. Банальный житейский вопрос в ту пору казался весьма насущным, ведь то, что на самом деле будет дальше – было мне неведомо и проблема состояния зубов в любом возрасте окажется просто мусором. Могла ли я предположить, что в тех событиях, которые последуют позднее, зубы обернутся клыками…

– Говори все как есть, не стесняйся, – настойчиво повторила женщина.

– Спасибо, – выдавила я неуверенно.

– Еще не за что, – отмахнулась она и протянула:

– Да – а, досталось тебе, девка.

– Ну, жива же, – пожала плечами я, – и не инвалид, слава Богу.

– Аминь, – перекрестилась она и пояснила:

– Я, понимаешь, Божий человек. А ты веришь в Бога?

– Теперь, кажется, да, – задумчиво ответила я, вспоминая свое видение.

– Еще бы! Не мудрено. Пятьдесят семь дней. Это тебе не вот тебе! Это ж…

– Что пятьдесят семь дней? – удивилась я.

– Так в коме ты была в точности пятьдесят семь дней, – радостно пояснила она.

– Эй! Эй…, – донеслось до меня из далека.

Полной отключки не было, потому что я слышала возню вокруг себя и Валины шумные вздохи, а как только смогла открыть глаза и шевелить языком, потребовала ответы на главные вопросы.

– Что с котом? Был ли у меня кто – ни будь и что с моей машиной?

– Так, Валентина, – раздался голос моего, наверное, врача – седовласого мужчину средних лет, четким и безапелляционным тоном привыкшего отдавать распоряжения и приказы. – Алиса остается на твоем попечении. Не отходить от нее ни на шаг и тут же докладывать об изменении в состоянии и вообще, не сводить глаз!

– Я все поняла, Владимир Дмитрич, не в первой, – закивала она.

Когда медицинский «консилиум» скрылся за дверью, Валя придвинула к моей койке свой стул, который однозначно был именно ее. Я поняла это по выгнутым в стороны подлокотникам, которым надо было приспособиться втиснуть такую массу.

– Сейчас я все объясню тебе по порядку, – пообещала она, сложив пухлые руки на необъятной груди.

Ее живые, искрящиеся голубые глаза, так не вписывающиеся в лицо с пятью подбородками, смотрели на меня пристально и даже как то испытывающие.

– Ну? – промолвила она.

– Что «ну»?

– Спрашивай, а я расскажу, что знаю, хотя Владимир Дмитрич убьет меня, если прознает. Но ты мне нравишься, и я хочу помочь тебе, как смогу. Тем более, спонсор твой очень щедрый мужик оказался. Не знаю, кто уж он там тебе, но ты ему не безразлична. – Слова сыпались из Вали как из рога изобилия. Мне стоило определенных усилий «фильтровать» информацию, однако, ни одной конкретной личности на роль спонсора я не могла себе даже представить – не то, что строить какие либо догадки.

– Спонсор? – на всякий случай уточнила я.

– Да – а, – расплылась Валя. – Охрененный мужик. В спортивной одежде и кепке, на носу очки, хотя он всегда снимал их, когда сидел возле тебя. Глаза у него необычные, серо голубые и с серебристым отливом каким то. Я хорошо разглядела, – похвасталась она, а я уже готова была снова уйти в бессознанку от таких сведений.

– А когда он заходил последний раз?

– Позавчера утром, перед тем, как тебе очнуться. Его – то впустили, а вот Аню нет. Сказано, что никаких посетителей к тебе пока не пускать.

– Аню? – не понимая абсолютно ничего, спросила я.

– Ну да, сестру твою младшую, – со знанием дела подтвердила Валя. – Кстати, она и приглядывает за твоей квартирой и котом, Гошей кажется. Не дело девка, котов людскими именами называть, не по – Божьи.

Рехнуться можно!!!

– Ой, прибор загалдел! За Дмитричем побегу, не доверяю я этим кнопкам вызовов! А ты лежи и старайся дышать ровно.

С удивительной для ее массы проворностью, Валя выкарабкалась из стула, и покачиваясь, как бычок из песенки, наверное побежала – во всяком случае, по ее меркам.

Стоило ей скрыться, как учащенный пульс, который и вызвал «недовольство» прибора, пришел в норму. Кое – что внезапно встало на свои места.

«Спонсор» – возможно водитель той фуры, а «сестра» кто – то из девчонок с работы. Других объяснений я не представляла. Собственная логическая цепочка вполне меня устроила и почувствовав прилив сил, я решила действовать.

Осталось самая малость: разобраться, как отключиться от медицинского мигающего монстра и потребовать хоть какое то средство связи с внешним миром и офисом. Пока я изучала провода, идущие от меня к монстру, чтобы отсоединяясь, не навредить ни себе, ни ему, открылась дверь и вошла уже знакомая делегация. Оставалось тяжело вздохнуть, уверить о великолепном самочувствии и подчиниться очередным процедурам.

Когда, наконец, закончилась вся эта суета и доктора покинули палату, я несколько удивилась, потому что Валя неуклюжей баржей выплыла вместе с ними. Неужто меня оставили в покое? Но нет, через пару минут Валя появилась снова, и загадочно подмигнув, прошептала:

– Ну, вот и сестра твоя пришла, сейчас я ее проведу. Только чтоб тихо тут, – предостерегла она и скрылась.

В полной уверенности, что сейчас увижу кого – то из офиса, я с нетерпением уставилась на дверь.

Первым появился «Божий человек», в своем бескорыстии утрамбовывая купюру в могучей груди и убедившись в ее сохранности, отступил в сторону, открывая моему взгляду совершенно незнакомую девушку.

– Поговорите тут, но без меня ни шагу в коридор, что бы никто тебя не видел, – почти сурово предупредила Валя, а потом с тяжелым вздохом и тихонько бормоча, но так чтобы было слышно: – Эх, пострадаю я когда – ни будь за собственную доброту, – вышла, оставив меня с незнакомкой.

Девушка подошла к моей койке и с минуту мы молча разглядывали друг друга, а потом, когда в мою голову закралось невероятное предположение, мурашки покрыли все тело, а на лбу выступила испарина. Невысокая блондинка с яркими голубыми глазами, похожая…

Мигающий «монстр» снова ожил и запищал. Она наклонилась ко мне и со знанием дела отсоединила датчики. Противный гул умолк.

– Вижу, ты узнала меня, – проговорила она мягким приятным голосом, особенно после Валиного командного, он казался даже мелодичным.

– Но как же так?.. – в шоковом состоянии выдохнула я. Глядя на нее с изумлением и страхом, которые слились воедино, окостеневшим языком я промямлила:

– Ты повзрослевшая Анна. Ты моя сестра от… от туда…

– Просто Аня, – улыбнулась она.

– Но как?

– Сейчас, я думаю, у нас нет столько времени, чтобы я все рассказала тебе. Валины ставки на посещения очень высоки, – ухмыльнулась она.

Я по не многу приходила в себя.

– Как только тебя переведут от сюда и посещения будут не ограничены – мы обо всем поговорим. Я уже оплатила тебе отдельную палату, там комфортно и чисто, а все необходимое, ну там «ноут» и все прочее, я принесу.

– С – спасибо, – только и вымолвила я.

– С твоим барчуком Гошей все в порядке, да и во всем остальном тоже. Все хорошо, Алиса, ни о чем не переживай.

– Какие уж тут переживания! – нервно сглотнула я.

– Не тревожься, мы поговорим, и все встанет на свои места. Сейчас твоя задача – восстановиться и выбраться подальше от этих приборов. – Аня поставила небольшую сумку около кровати и добавила:

– Я тут кое – что покушать тебе приготовила. Ты поешь, а посуду Валя спрячет, что бы врач ни увидел. Вроде как у тебя пока в меню только глюкоза и больничное варево неизвестного происхождения.

Аня села на краешек койки и накрыла мою руку своей ладонью.

– Не представляешь, как я счастлива, что нашла тебя и ты жива. Кроме тебя у меня совсем никого нет, – казалось, она вот – вот заплачет.

Это было уже выше моих сил.

– Объясни мне хоть самую малость! Ты уйдешь, а я с ума сойду от неизвестности. Да от куда ты взялась, черт возьми?! Как мне это понимать?

Я боюсь, что ты сейчас исчезнешь, просто растворишься в воздухе и все, – взмолилась я, на самом деле очень испугавшись больше никогда не увидеть ее.

– Тихо, Алиса, не кричи. Да ты действительно огонь, – сквозь подступившие слезы улыбнулась Аня, – Сейчас Валя прибежит и больше не пустит.

– Да уж конечно, в ее закромах еще полно места для «пожертвований», – улыбнулась я в ответ, охваченная каким – то чувством, сродни эйфории.

Только мы проговорили, как пришаркала Валя.

– Ну, наговорились, сестрички? Все, пора.

С ловкостью фокусника «сестра» вернула назад датчики и повернулась к Вале.

– Все, ухожу. Я тут Алисе…

– Конечно она поест, не переживай, – перебила «сердобольная» женщина.

– Тогда завтра в это же время?

– На том же месте, – затряслась Валя в беззвучном смехе. Я завороженно смотрела на ее колыхающуюся массу.

– До завтра, сестра, – ободряюще улыбнулась Аня и исчезла за дверью.

– А теперь, отдыхай! – приказала женщина – гора, – И не подведи, а то…

В чем именно я могла ее подвести, было неведомо, но одно было замечательно – Валя на время оставила меня в покое.

Итак, сделать какие – либо выводы из всего этого вертепа мистической реальности, было невозможно, чтобы не чокнуться. Уверена я была только в одном, что непростая случайность снова свела меня с прошлым и Анной. Наверное, выражаясь высокопарно – такие вещи предопределены Судьбой. Я оказалась в карточной колоде, которую Она держала в своих руках, и, перетасовав прошлое и настоящее, выбрала нас с «сестрой» козырными дамами.

Но кто же король?

Тревога, охватившая разум и душу, грозила перейти в панику, в ужас, в страх перед неизвестным, если я не перестану думать об этом.

«Для полноты картины осталось только милорду Николасу Сен – Джону появиться на сцене, и тогда будет нечто невообразимое, нереальное и откроется другое измерение». – Я подумала об этом с цинизмом, даже не задумываясь о том, что так и произойдет и станет началом конца.

Прошло несколько тревожных и одновременно унылых дней. Эти два состояния сменяли друг друга на посту поистине с военной дисциплиной.

«Божий человек» Валя «настригла» с Анны за заботу обо мне несколько своих зарплат. Физически я чувствовала себя прекрасно и обследования показывали то же самое, но упрямые врачи отказывались выписывать, продолжая свои дурацкие тесты. Ощущение подопытной крысы бесило основательно, создавалось впечатление, что до меня кома была известна только теоретически. Я настаивала на выписки под собственную ответственность, но «Айболиты» думали иначе. Таким образом, я пробыла в больнице больше месяца. «Спонсор» больше не появлялся, загадочно исчезнув, так и не рассекретив свою таинственную личность. Полицию пустили ко мне только дважды и ненадолго: они записали мои показания по вопросу ДТП и больше не беспокоили. Оставался только один нерешенный момент – на месте аварии не было бабушки – пассажирки. Стражи порядка допросили весь медперсонал и вместе с ними решили, что бабушка являлась «глюком», вследствие моей травмы головы. И еще, не менее шокирующее: водителя в фуре не было. Не поставленная на «ручник», она с обочины покатилась сама и лишь слегка задела мою машину, не причинив особого ущерба. Виноватым признан был водитель, и так как я находилась без сознания, и родственников у меня не было, ему настойчиво рекомендовали оплатить все расходы по лечению (возможно, поэтому было столько ненужных, как мне кажется, процедур), и закрыли дело, когда было установлено, что эта авария никакого серьезного ущерба причинить мне не могла.

Пару раз приходили мои девчонки из офиса и ни сразу, опасаясь как бы я опять не впала в кому от потрясения, сообщили, что я уволена и взять меня назад нет возможности, потому что место было уже занято. Шеф решил, что ждать, пока я очнусь – если вообще это произойдет – не рентабельно.

Конечно, он прав, но все же обидно.

Зато теперь у меня была Аня. Наш долгожданный разговор состоялся уже дома, и именно тогда я впервые поняла, что мы с ней вовсе не самые обычные люди в этом безумном мире.

Кем бы она мне на самом деле не приходилась, но я без малейшего сомнения, с огромным желанием и удовольствием признала Анну сестрой. Ее рассказ походил на ремейк моей собственной сказки позапрошлого века. Казалось, мы существовали в параллельных реальностях, которые пересеклись вопреки всему и столкнули нас. Для чего или во имя чего – было загадкой нам обеим.

Порог собственной квартиры я переступила с робостью незваного гостя. Сейчас в голове преобладал образ моей комнаты из прошлого, а то, что я видела, было хоть и родным, но далеким.

На помощь пришел мой толстый барчук. Гоша с жалобным мяуканьем подбежал ко мне, встал на задние лапы, а передними уперся в ноги, желая забраться мне на руки. С навернувшимися слезами я с усилием подняла тринадцатикилограммовую тушку и прижала к себе. Кот принялся тарахтеть словно паровоз и облизывать мою шею.

– Ну вот, дождался толстый увалень свою хозяйку, – Анна потрепала его за ухом и добавила:

– Ты знаешь, а ведь он нормально есть начал именно с того дня, когда ты очнулась, а до этого прям беда. В ветлечебнице купила специальные ампулы, что то вроде глюкозы для человека, и колола ему. Такой преданности можно ожидать от собаки, а от такого независимого животного как кот – просто удивительно.

Я еще сильнее прижала Гошика к себе, а тот продолжал урчать.

– Ты давай, распаковывайся, сходи в ванну, поваляйся там, а я соображу праздничный ужин по поводу твоего возвращения и воскрешения.

Я посмотрела на «сестру» долгим взглядом и все искала слова, чтобы выразить, насколько сильно я благодарна ей, но слова не нашлись, а лишь слезы вновь наполнили глаза и защипали от потекшей туши.

– Перестань, – строго сказала Анна – Сегодня я тебе все расскажу, и ты поймешь, что каким – то невероятным образом, я возможно, и правда твоя сестра. Ну а если у нас и не кровное родство, то некие узы, более сильные, чем кровные, связывают нас еще крепче.

14

– Пожалуй, начну сначала.

Я вместе с родителями жила в приусадебном селе, которая два века назад принадлежала семье графа Заревского – После того, как она произнесла эти слова, заставившие вздрогнуть и насторожиться, Анна пристально, даже испытывающие всматривалась в мое лицо.

– Продолжай, – севшим голосом потребовала я.

Улыбнувшись, она кивнула.

– От самой усадьбы мало чего осталось. Постройки, фонтаны, статуи и все прочее были уничтожены во время революции. Сам особняк остался цел. Большевики заняли его под штаб, но во время первой и второй войны здание сильно пострадало, и было заброшено. В книгах старожил села, а потом в интернете, я тщетно искала как можно больше информации, собирая ее по крупинкам. Меня как магнитом тянуло к этому особняку, словно привороженную. Собранной информации оказалось ничтожно мало, но я готова была написать даже книгу, фантазируя на эту тему, представляла себе знатных обитателей этого дома и их судьбы. Не знаю, с чего я вообразила подобное, но где – то, может быть даже в воспаленном на этой почве подсознании, я чувствовала, что принадлежу этому особняку, что там мои корни, там жили мои предки.

В итоге, жизнь сама сложилась так, чтобы мне оказаться в желанном доме.

Моя мать на двенадцать лет старше отца. Без ложной скромности скажу, что выглядела она великолепно. Маленькой я очень гордилась своей красивой мамой и сильно любила ее. Потом, когда ее возраст приближался к сорока, а отцу не было еще и тридцати, у нее в голове будто что – то перевернулось. Несмотря на то, что мне было всего десять, я все видела и понимала. Болезненное недоверие, подозрения и беспочвенная ревность пожирали ее изнутри. Она устраивала отцу постоянные разборки. Скандалы стали ежедневными. Мама по – прежнему выглядела хорошо, никто бы не сказал, что она старше, но никому, и тем более отцу, не удавалось достучаться до нее. Вскоре она начала прикладываться к бутылке и сама понимаешь, постепенно превратилась в «помятую» женщину средних лет. Терпение отца закончилось, и я не виню его за это. Он уехал в Москву и хотел забрать меня с собой, но мне было уже шестнадцать – достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы заботиться о матери и я осталась с ней.

Он иногда приезжал к нам, и каждый раз видел мать в неадеквате. Он рассказывал, что устроился в Москве на хорошую работу, снял квартиру и снова звал меня к себе, а матери собирался нанять сиделку из селян. Я снова отказалась, отметая его аргументы об учебе и лучшей жизни, и не только из – за матери. Я не могла покинуть особняк.

Отец уехал, потом стал приезжать редко, но деньгами помогал всегда. Через какое – то время он познакомился с девушкой чуть старше меня. Сначала я думала, что такие крайности на фоне проблем с матерью вполне объяснимы. Он больше никогда не хотел ревностных перипетий из – за возраста. Но это снова случилось, и на этот раз, с точностью наоборот. Уже через год девчонка выдоила из него все деньги и оставила расплачиваться с долгами и кредитом самостоятельно. Отец, продав все, что нажил в столице, вернулся и они начали «дружить» втроем: мать, он и бутылка.

Если с матерью я как – то справлялась, то с ними двоими была беда. Послать все к чертям и уехать куда – ни будь, что бы снять жилье, пойти работать и одновременно попытаться учиться – было большим искушением. И снова, сильнее несчастных, опустившихся на самое дно родителей, меня держало графское поместье. Я устроилась в местный сельпо и встала за прилавок.

Унылые, однообразные дни тянулись друг за другом, а я все искала правильное решение.

В тот вечер я возвращалась домой по опостылевшей дороге с мрачными мыслями и нежеланием возвращаться домой к свинарнику на столе и разбросанным пустым бутылкам. Привычно я бросила тоскливый взгляд на особняк, стоявший всего в паре сотен метров от дороги, и увидела, что в окнах первого этажа горит свет! Несколько лет этот величественный дом пустовал. Я знала, что за глухим забором дежурят по несколько охранников, сменявших друг друга через каждые двое суток. Они ни разу не заговорили с местными, никто из них никогда не заходил в магазин за какой – ни будь мелочью. Несомненно, дом кому – то принадлежал, раз охранялся и предполагаемого хозяина я мельком все – таки видела.

Приезжала дорогущая черная машина – я не особо в них разбираюсь – и из нее вышел солидный молодой мужчина. Он оставил машину перед воротами и вошел в калитку. Я успела рассмотреть лишь то, что ростом он был выше среднего, худощавый и какой – то… будто гимнаст, что ли. Он двигался словно дикая кошка на охоте – грациозно и пластично. От машины он прошел каких – то несколько шагов, но это успело броситься в глаза. И еще. У него были неправдоподобно серые волосы, именно серые, а не седые. В общем, посмотрев один раз, хочется взглянуть еще. Возможно, я ошибаюсь, но кажется я его где – то видела, то ли в журнале, то ли по телеку и связано это с медициной. Вот так он появился и исчез.

Увидев светящиеся в сумерках окна, я уже ни о чем другом не думала, и ноги сами несли меня к воротам. Выяснить что – либо у сурового охранника с «кирпичной» физиономией, разумеется, не удалось, но предчувствие каких – то перемен завладело мной целиком. Непонятное возбуждение не покидало меня несколько дней и я продолжала отчаянно ждать и во что – то фантомное верить.

Утро, когда открылась дверь моего магазина и вошла хорошо одетая женщина – стал началом новой жизни.

По длинному списку она набирала продукты, бытовую химию и многие другие мелочи, необходимые каждый день. Она выбирала, спрашивала и советовалась. Так прошел почти час. Выстроив множество пакетов вряд, она кого – то позвала. Зашел седой крепкий мужчина и поздоровавшись, спросил:

– Моя жена оставила что – ни будь на ваших прилавках?

– Молча переносим сумки в багажник и ничего не забываем, – командирский тон женщины был не наигранным, и судя по всему, она была «генеральша» еще та. Но мужчина лишь ухмыльнулся и принялся переносить мешки.

С минуту женщина внимательно изучала меня, а за тем кивнув, видимо соглашаясь с собственными мыслями, пристально глядя мне в глаза, сказала:

– Нас с мужем наняли ухаживать за домом и всегда держать его готовым принять хозяина. Набрать остальных необходимых людей предоставили мне. Пока в этом нет необходимости, а там посмотрим, но одна помощница мне все же нужна – уж слишком большой это дом. Мне одной его уборку не осилить. Так вот: пойдешь ко мне в помощницы? Зарплатой хозяин не обидит, будь уверена.

Меня будто оглушили.

– Почему я? – мой лепет казался жалким. Я не верила собственным ушам.

– Ну, вижу девушка ты приличная, не хамка. Да и чисто тут у тебя, аккуратно. Так как? – Она улыбалась, уже зная мой ответ.

Невероятно, но оказавшись там, меня накрыла волна эйфории. Чувство того, что я, наконец, оказалась дома, захватило от макушки до пят. По какому такому праву это ощущение вторглось в мое сознание, объяснить было невозможно.

Лариса Викторовна была действительно женщиной очень строгой, требовательной, но при этом осознающая, что ее собственное мнение – не единственное правильное. Очень неожиданная черта при таком властном характере. Ее муж, который велел называть его просто «дядя Женя», был ее полной противоположностью. Он во всем слушался ее, постоянно подшучивал и называл «мой бригадир». Вскоре мы узнали и друг друга, и все друг о друге. Согласие и взаимопонимание были атрибутами нашей «семьи». Они были бездетны и, узнав о моих собственных семейных проблемах, кажется, даже полюбили меня. Лариса Викторовна искренне восхищалась тем, что в таких обстоятельствах я сама не свернула «налево», и стала «приличной девушкой». Так мы и жили. Все вроде бы наладилось, но белая полоса не может длиться слишком долго. Мои родители насмерть отравились какой – то дрянью и когда я их обнаружила, было слишком поздно. Потом я долго не могла простить себе, что сбежала от них жить в особняк. Будь я с ними, вовремя бы помогла…, когда мы жили вместе, они хотя бы немного сдерживались и изредка просыхали, а отец даже умудрялся где – то подрабатывать.

Лариса и дядя Женя сами не поняли насколько помогли мне тогда. Их поддержка оказалась неоценимой. Неизвестно, как бы я одна все пережила. Кто ее разберет, эту генетику… Возможно, я бы и сама подружилась с зеленым змием, – на пару минут Анна умолкла и смотрела куда – то в пространство, а я подумала о том, что вряд ли она бы сорвалась сама, когда на ее глазах разрушилась жизнь родителей.

– Как – то раз, – продолжила Анна, – неутомимая Лариса Викторовна предложила разобрать чердак. Там мы нашли кучу старого барахла и как выяснилось позднее, несколько ценных картин, среди которых был портрет двух господских дочерей, – пойдем со мной, – позвала она, объясняя на ходу:

– Саму картину, как ты понимаешь, вывести из особняка я не посмела, но сделала качественное фото, а с него заказала репродукцию, и пока тебя не было, перевезла сюда.

Между стеной и спинкой дивана виднелось что – то завернутое в одеяло. Развернув, Анна поднесла картину ближе к окну:

– А теперь посмотри на них и чего – ни будь скажи.

Сказать что – либо я не могла, потому что язык застыл, а пол шатался под ногами. С портрета на меня смотрела я сама, а вернее Алисия Заревская и Анна, ее сестра, в которой безошибочно узнаешь нынешнюю, только уже взрослую девушку. Тогда ей было примерно четырнадцать лет, а сейчас, если совпадает наша разница из прошлого – двадцать четыре. Между нами было шесть лет, и сейчас, кажется, тоже, только на десять лет больше обеим.

На картине была именно Алисия, потому что в моей памяти не было воспоминаний о тех событиях, когда писался этот портрет. Это случилось после того, когда мой разум покинул ее тело и вернулся в настоящее, оставив Алисию проживать свою собственную жизнь.

Судя по изображению, ее судьба сложилась довольно счастливо, да и Анна совсем не выглядела несчастным подростком, видимо, все же научившаяся противостоять тетушке – змее. Рука Алисии покоилась на едва заметном животе – значит, свадьба благополучно состоялась и они с Николасом ожидали ребенка.

Оторвав взгляд от портрета, я подняла глаза на Анну, которая с совершенно искренней улыбкой и сияющими глазами следила за всеми эмоциями, сменявшими друг друга на моем лице.

– Пусть не сейчас, а в прошлом, но судя по этой картине и тому, что я прочла в дневниках – мы с тобой действительно связаны! – Взвизгнула она. – И ни кем иным, кроме сестры, я тебя не считаю!

– Прочла в дневниках? – кое как справившись с потрясением, спросила я.

– Да! Мы с Ларой нашли их там же на чердаке. Это был как бы мой дневник, то есть Анны Заревской – младшей и единственной законной дочери графа.

Руки Анны немного дрожали, а глаза сверкали от переполнявших эмоций.

– Первый дневник начинался с записи о дебютном бале старшей сестры Алисии, а потом она описывала просто невероятные события! Она писала о… впрочем, ты их скоро прочтешь, – тараторила сестра, протягивая мне картину, – На, вешай где – ни будь, если хочешь.

Я молча завернула картину обратно в одеяло и снова убрала за диван. На растерянный Анин взгляд я ответила:

– Прямо сейчас я вешать не буду, а оставлять ее где попало не стоит – Гошик по ней пройдет и испортит.

– И то правда, – кивнула она. – Ну, так ты скажешь хоть что – то? – нетерпеливо потребовала сестренка.

– Скажу, – вздохнула я, – И даже дневников читать не придется. Я знаю больше, чем там написано.

Глаза Анны округлились и недоуменно уставились на меня с немым вопросом.

– Но давай сначала закончим с твоей историей. Как ты меня нашла?

– Это в двух словах не расскажешь, – пожав плечами, отозвалась она и к моему облегчению согласилась «отступить» и выслушать мои объяснения позже.

– Тогда начинай с начала, – с этими словами я блаженно растянулась на собственном диване, а она развернула кресло, и поджав под себя ноги, устроилась напротив.

– Как – то раз Викторовна освободила меня от работы по дому и снарядила в город, чтобы забрать деньги у жильцов, которым они сдали свою квартиру и купить в магазине то, что не продавалось в нашем сельпо.

К тому времени дядя Женя настоял на том, чтобы я выучилась и получила права. Тогда он мне доверит своего «енотика». Хитрец мотивировал тем, что стареет и типа «зрение уже не то», а сам даже читал без очков. Но я не сильно – то сопротивлялась, а можно сказать с удовольствием освоила это дело и стала семейным водителем.

Я забрала деньги, завела верного «енота» и уже собралась вырулить со двора, как увидела бабульку, неуклюже, практически одной рукой, метущую двор. Не знаю, Алиса, что именно произошло со мной в тот момент и какие чувства управляли разумом, но я заглушила машину и пошла ей на встречу.