Текст книги "Убийца в фамильном гнезде"

Неожиданно, где-то поблизости я услышала вой и скулеж, а над краем ямы появилась знакомая узкая морда.

– Бей! – обрадовалась я. – Ты тут, милый!

Он еще поскулил и потоптался на месте, словно бы соображая, а не спрыгнуть ли и ему вниз, раз там уже сидит хозяйка? Но высота стен, около двух с половиной метров, ему не показалась безопасной.

– Стой на месте, – сказала я ему, – не двигайся! Еще рухнешь вниз…

Илья все возился на той стороне тоннеля, а на дно ямы, рядом с моими ногами упала тень. Я повернулась в ту сторону, где, согласно законам физики, должен был находиться некто, отбросивший эту тень. И я увидела его силуэт, хоть утреннее солнце и пыталось помешать. Там, наверху, стоял Никита.

– Выбрались всего за сорок минут, – сказал он. – Отличный результат. Тридцать минут в себя приходили и за десять оказались здесь. Вообще-то, я не думал, что вы такие быстрые.

Он подошел к краю ямы и присел на корточки. Тем временем, Акбей исчез.

– Никита, помоги нам, – попросила я, – Никита, мы все знаем, мы все поняли. Ты еще можешь уехать. Просто уехать из поместья и мы…

Он провел ладонью по лицу, как будто убирал с него приставший песок или прядь волос. Потом посмотрел куда-то направо и сделал рукой жест, будто просил подождать минутку.

Рядом со мной уже был Илья, а он соображал намного быстрее. Это было понятно хотя бы потому, что на разговоры с Никитой он времени терять не стал. Он даже не посмотрел на него.

Пару раз подпрыгнув на месте, Илья что-то увидел, там, за краем ямы. Потом, удивленно присвистнув, потянул меня к противоположной от Никиты стороне ямы, где тихо сказал:

– Сейчас я тебя подсажу, а ты сразу убегай, поняла?

– Нет, я боюсь его.

– Беги скорее, иначе мы не выберемся!

Никита наблюдал за нами сверху, опустившись на одно колено. Он слегка балансировал в своей неудобной позе, но не пытался подняться на ноги.

Илья снова зашептал мне на ухо:

– Ты должна выбраться очень быстро. Давай, сейчас я подставлю руки, ты вскочишь…

– Нета, – вдруг позвал меня Никита негромко. – До смерти Кости мы с твоей сестрой любили друг друга. А потом она сказала, что любит только Костю, а я, вроде как, случайно подвернулся. То же самое повторилось и с тобой пять лет назад. Ты была со мной, а потом появился Илья и все разрушил.

Услышав свое имя, я обернулась, потому что звук его голоса всегда действовал на меня, в зависимости от обстоятельств, пугая или раздражая. А когда он заговорил, я медленно пошла в его сторону, пока не остановилась в середине ямы, как зачарованная, внимая его словам. И я предчувствовала, что он говорит со мной в последний раз. Вот только, в его или в моей жизни?

– Шестого апреля Веты не должно было быть дома. Она поехала в гости к подруге, за город, но не осталась там ночевать, а вернулась домой. Она вошла в тот миг, когда Костя упал на пол, и закричала. Я бросился к ней, хотел как-то успокоить, но она стала убегать. Я загнал ее в угол, в коридор и выстрелил, потому что знал – она не полюбит убийцу своего мужа. Я проиграл.

– А почему ты отвез Костю в больницу?

Никита снова провел по лицу ладонью. Казалось, ему мешает что-то, от чего он все никак не может избавиться.

– Выстрелив в Вету, я вдруг увидел, что брат дышит. И тогда я решил, что должен дать ему шанс спастись. Если он выживет, и я попаду в тюрьму, значит, так тому и быть. Но он умер, а ты приехала в Теремок, и у меня появился второй шанс. В какой-то миг я был счастлив – ты была со мной. И я нашел идеальный способ скрыть свое преступление, переложив ответственность за него на свою мать. Все было очень хорошо, но тут вмешался Илья, и когда ты ушла к нему, я решил убить тебя во второй раз. Помнишь, я говорил, что остаюсь на ночь в городе? Дважды я приходил из города по тоннелю в поместье, но не находил тебя в комнате. И, знаешь, я подумал тогда, что это судьба, ведь я любил тебя…

Он снова посмотрел вправо и дал отмашку. Где-то совсем недалеко заработал двигатель какой-то большой машины. Потом Никита опустил глаза на меня и произнес что-то, что заглушил звук работающего мотора. Но я догадалась. Он сказал: «Я люблю тебя».

Илья, который слушал признание убийцы, стоя за моей спиной, потянул меня в сторону.

Никита снова привстал с корточек, но, заметив, что мы внизу как-то засуетились, опять опустил колено на траву.

За спиной Никиты взвыл Акбей. Скорее всего, Бей лежал спокойно на травке, а звук мотора перебил ему сон. Рык машины слегка напугал моего борзого кобеля – Акбей не любил машин вообще и больших машин в частности.

Илья толкнул меня локтем, намекая, что пришло время действовать. Он подтащил меня как можно ближе к каменной стене ямы, немного присел, подставив мне переплетенные руки. Я наступила на них правой ногой, и тут же край ямы оказался перед моей грудью. Илья судорожно выдохнул – это была боль в спине. Тогда я поторопилась: немного подтянулась и, упираясь ногами в стену, вылезла наверх.

Встать на ноги сразу мне не удалось. Для начала я села на землю, не обращая внимания на команды Ильи снизу:

– Беги, Нета, скорее!

А увидев, что происходит вокруг меня, я поняла, что никуда не побегу. Удрать и бросить Илью в такой ситуации, было невозможно.

Слева от меня на краю ямы стоял огромный КАМаз-самосвал, развернутый кузовом к яме. Он был нагружен землей, и было ясно, что через несколько секунд земля – а это был десяток тонн – обрушится в яму, на голову мужчине, без которого жить дальше не имело смысла.

– Илья, там КАМаз с землей! Ее сейчас сгрузят в яму! – крикнула я вниз.

Илья замахал мне рукой, показывая, что он и так все знает, а мне надо бежать, и бросился к разобранному нами отверстию, ведущему в тоннель.

Акбей, стоявший позади Никиты, снова завыл. В ста случаях из ста, он бы сбежал, а сейчас, почему-то, остался.

– Бей, – крикнула я, надеясь голосом успокоить собаку.

Мотор машины продолжал реветь, кузов поднимался вверх, земля в нем сотрясалась и смещалась в сторону наклона.

Тем временем, Никита подскочил на ноги, но согнулся от боли – судорога свела ему ногу. Он грозил мне издалека и кричал что-то недоброе в мой адрес. Я понимала, что сейчас он подскочит ко мне и скинет назад в яму. А Акбей…

Я так и не поняла, почему он сделал то, что сделал. Афганские борзые не созданы спасать хозяев из передряг. Говорят, даже, что это самые глупые собаки на свете, но это не так. Они самые невоспитуемые животные в мире, потому что всегда помнят о своем интересе. Они созданы для бега, сосисок и с мечтой поймать шиншиллу, а вовсе не для того, чтобы жертвовать собой, потому что кто-то помешался на своей любви, извратив всякий ее смысл.

Когда коричневая земля лениво посыпалась из кузова, чтобы потом рухнуть всеми своими тоннами в яму, когда Илья уже карабкался вверх, к отверстию, ведущему в тоннель, Акбей с места прыгнул на спину Никиты. Двадцатикилограммовый афган столкнул мужчину в яму, упав за ним следом, и они оба приняли на себя основную тяжесть груза КАМаза.

15

– Акбей! – кричала я, как сумасшедшая, – Илья!

Земля заполнила яму, чуть с горкой, как большую многоместную могилу, каковой они и стала на некоторое время. Кузов самосвала опустился вниз, мотор КАМаза смолк, а мои крики стали слышны на всю округу.

Но я не только кричала, я рыла мягкую землю, проваливаясь в нее, утопая, как в зыбучих песках. И я не знала – где мне рыть в первую очередь? Если Илья успел добраться до нашего подкопа из тоннеля в яму, то рыть надо в середине, куда упал Акбей, а если нет? Я пыталась копать и там, и там.

Из кабины машины выскочил высокий дядька, который тут же побежал ко мне. Конечно, он видел что-то странное в зеркале заднего обзора, и его это взволновало.

– Что тут случилось? Я не успел остановить машину! Вниз кто-то упал? А вы – выбрались из ямы? Господи, что тут происходит?

– Звоните! – кричала я ему. – Звоните – в скорую, в милицию, везде! Там, внизу два человека и мой Акбей!

Дядька достал мобильник и стал набирать номера. Прокричав что-то в телефон, он тоже бросился ко мне и начал отчаянно копать.

– Вы копайте тут, с краю! – говорила я ему, очень неясно – из-за рыданий и общего состояния настигшего меня безумия. – Я буду копать в середине! Ну, давайте, давайте! Мы сможем их достать!

Дядька рыл как трактор, лучше меня, быстрее. Я поглядывала на него с завистью, потому что силы у меня кончались, а прямо подо мной умирал мой Акбей.

– Тут что-то… – сказал дядька неуверенно. – Да, я чувствую, что кто-то копает снизу!

– Илья! Это Илья! Копайте же!

Его руки появились первыми, дядька-водитель отполз на твердую почву, лег на живот, вцепился в эти грязные руки с содранными ногтями и стал тянуть Илью на себя. Тут же появилась засыпанная землей голова известного путешественника, а потом и он сам. С помощью водителя, Илья выбрался на твердую землю, упал на спину, отплевываясь, отряхиваясь, отдуваясь.

Дядька тоже устал, он сел рядом с Ильей и вытер со лба пот.

Увидев, что я делаю, Илья прокашлялся и бестолково спросил:

– Что там? Ты что это?..

– Акбей… Он столкнул Никиту в яму, когда тот собирался сбросить меня вниз, но упал вниз с ним!

Илья ошарашено уставился на меня, а потом бросился копать рядом со мной.

Минут через пять мы достали его тело. Когда Илья стал тянуть Альхана за лапы, мы поняли, что его держит что-то под землей, и только позже догадались – это Никита, умирая, вцепился в задние лапы собаки. Наверное, Акбей сумел бы выбраться из-под земли, его тело было единой мощной мышцей, только вот вытащить человека он не мог.

…Скорая и милиция прибыли к нам довольно быстро. А до этого мы с Ильей успели похоронить мою собаку в лесу. Илья сходил за лопатой, ведь он знал, где ее искать, а я сидела возле тела друга, ожидая, что вот-вот он вскочит, потянется, зевнет и ткнется мокрым носом мне в щеку. Ветер, шевеливший золотисто-палевую шерсть афгана, убеждал меня в том, что мои ожидания не напрасны. Он ошибался.

Позже на могиле Акбея я вкопала деревянный кол, к которому прикрепила табличку с его именем и годами жизни. Ошейник Акбея я оставила себе на память.

Врач из скорой, констатировав смерть Никиты Цирулика, вколол мне что-то успокоительное. После этого я сообразила, что рыжий молодой мужчина, говоривший с водителем КАМаза и со сбежавшимися со всего поместья членами семьи, это тот самый следователь Павел Петрович Седов, который вел дело о смерти Светланы и Константина Цируликов пять лет назад. Он узнал меня, поэтому сразу понял, что я пытаюсь сказать ему:

– Это он, – я указала на машину скорой, куда уже погрузили тело Никиты. – Он убил Костю и Вету. Он добирался в город по подземному ходу, всего за пятнадцать минут. Он убил свою мать и археолога, которого позапрошлой ночью мы нашли в этой яме. Опять-таки, из-за этого тайного хода. Павел Петрович, все кончилось.

Эпилог

Мы с Ильей остались в поместье, несмотря на то, что дурных воспоминаний для нас обоих тут было предостаточно.

Сначала наша задержка в стенах дома была вызвана необходимостью – к вечеру того жуткого дня у меня поднялась какая-то небывалая температура, около сорока градусов. Немного ломило кости и я не могла согреться, а в остальном я чувствовала себя очень странно: все ощущения были особенно яркими, а воображение болезненно восприимчиво. Илья баюкал меня на руках, каждые несколько минут, измеряя мне температуру губами и электронным термометром. После этого еще две недели я лежала в постели, умирая от слабости, но потом все прошло. В эти две недели случилось то, о чем я мечтала уже пять лет: я выспалась. Без кошмаров, без просыпаний посереди ночи в холодном поту, без ощущения тоски и горя.

Илья сразу заявил Валерию Викторовичу, как старшему в семье, и всем другим, что мы тут временно. А пока я болела, нас по очереди навестил каждый из семьи иждивенцев и, в очень интимном тоне, сообщал, что остальные в семье – просто тупицы, они не понимают, что поместьем надо управлять, причем это получится только у Ильи, ну и у Неты тоже, при помощи Айземана, Костричкина и Семена.

Иными словами, нас убеждали остаться, ибо никому не хотелось брать на себя заботу о доме, сквере, саде, теплицах, не говоря уже о колбасном и хлебном цехах.

Илья вежливо слушал наших переговорщиков, но отвечал, что у него контракт с издательством, он уезжает через месяц на Антарктиду, а его будущей жене надо бы отдохнуть. Но однажды, когда он снова сел на Вишню, а его племянница Влада привезла в поместье Альхашу, он вдруг задумался о чем-то и спросил у меня, а чего же хочу я? А я хотела только остаться.

Вечером, за ужином мы объявили о своем решении семье.

Руслана поцеловала Илью в щеку, заметив, что она по-прежнему не против научиться ездить верхом.

Айземан торжественно сообщил, что выиграл последнее дело и готов выигрывать следующие во благо поместья Теремок и ради всех нас.

Андрей Викторович попытался убедить нас обвенчаться в его новой церкви, а уж потом приступать к управлению поместьем.

Анна Степановна поддержала его.

Виолеттка и Тигранчик обрадовали нас известием о своей беременности, намекнув на расходы.

Агроном сказал, что о яблоках в этом году можно не беспокоиться – чертова тля все передохла.

Семен порадовал увеличением дебетов, по сравнению с кредитами.

…А вот о происшедшем в семье и о Никите никто ничего не говорил. Понимали ли иждивенцы, что он сделал и почему, я не стала уточнять. Для себя я решила, что он был влюблен в мою сестру патологически, до сумасшествия, и, в какой-то момент, сумел добиться от нее какого-то ответа. Не хочу думать, какого. А потом Ветка опомнилась, очнулась и объявила, что для нее существует только ее муж. И все предохранители в мозгу Никиты перегорели.

Кое-что мы уже не узнаем никогда. Как Никита убедил свою мать застрелиться? При каких обстоятельствах и когда он расправился с археологом? И, самое важное, что пришло мне на ум только после всего случившегося, почему Никита не попытался убить Илью, как раньше он убил Костю? Почему, избавляясь от Ильи, он выбрал такой сложный путь – со множеством интриг и нюансов? Что было терять ему, человеку, застрелившему свою любимую женщину, своего родного брата и подведшего к самоубийству родную мать?

А почему он не отравил нас с Ильей до смерти, а живых отвез в подземный ход? Даже если бы он засыпал яму, а мы остались бы в тоннеле, у нас оставался шанс выбраться наружу. Это было странно, это осталось загадкой, и это спасло наши жизни. Для себя я решила, что в своей сути Никита не был убийцей. Убить человека нелегко, и Никита ощутил это на своем опыте.

О Никите горевали немногие. Тяжело далась смерть сына Валерию Викторовичу. Они с Ильей пережили этот момент вместе, запершись вдвоем в рыбацком домике на берегу пруда, где пили горькую целую неделю. В домик никого не пускали, выставляя за дверь только пустую тару от водки, коньяка и прочих тяжелых напитков. Еду им приносила Зоя Павловна, но тоже в дом не входила, а оставляла судки и пластиковые коробочки на крыльце.

Они вышли в люди, похожие на привидений, а после той недели Валерий Викторович сразу же укатил в горы. Он вернулся через пару недель, и вел себя как обычно, еще больше напоминая манерами надутого и чопорного английского лорда.

Но больше чем его, я жалела вдову Никиты. Беременной женщине не надо такое переживать, это уже слишком. И хоть я была уверена, что лучше жить без мужа, чем с таким человеком, как Никита, Оксана любила его настолько, насколько вообще могла любить. После похорон Никиты, ее увез в город, в свой дом отец. Забегая вперед, скажу, что у нее родилась красивая девочка, потрясающе похожая на Никиту, а через несколько лет Оксана вышла замуж во второй раз.

…С того самого лета в те месяцы, которые Илья проводил дома мы каждый вечер объезжали верхом поместье «Теремок», в сопровождении Альхана и других прекрасных афганских борзых, которые у нас жили.

От конюшни мы выезжали к яблоневому саду, оттуда, по пыльной, а иногда грязной или заснеженной дороге, мы рысили через степь, к пруду, к кустам шиповника, к лесополосе, где был похоронен Альхан. Потом мы поднимались на гору, чтобы посмотреть на городские огни вдалеке. Там мы разжигали костер и оставались возле него так долго, как могли. Лошади паслись, афганские борзые валялись на травке, а я слушала рассказы Ильи о дальних странах.