Текст книги "Убийца в фамильном гнезде"

– У меня встреча с архитектором. Я в Гродин поеду, – кратко доложился он и направился к двери.

– Андрей Викторович, – вскочила я вслед за ним, получив одобрительную улыбку от старика Цирулика. – Прошу вас, подвезите меня до города!

Отец Евстратий не возражал сделать доброе дело. Мы погрузились в красную «Шестерку» и отбыли. Все полтора часа дороги священник рассказывал, как красиво и благостно отпевали в Андреевской церкви Костю.

– Жаль, что тебя там не было, Нета, – в его голосе прозвучал почти упрек.

Хотелось бы мне ответить, что Вета к моменту отпевания ее мужа уже была похоронена, а никто из семьи Цируликов даже не спросил в больнице или у следователей о ее судьбе. Именно поэтому мне удалось получить шанс найти ее убийцу. Ну и еще потому, что деньги решают если не все, то многое. Например, они могут помочь заполучить для себя паспорт мертвой женщины…

Я попросила остановиться Андрея Викторовича у оптового рынка на въезде в город. Тут можно было быстро поймать такси. Так я и сделала, буквально, пятнадцать секунд спустя.

– Пожалуйста, поезжайте за той красной «Шестеркой», – попросила я водителя престарелой иномарки.

К счастью, таксист мне попался нелюбопытный, но с хорошей реакцией. Мы следовали за нужной мне машиной, наверное, минут двадцать. Наконец, отец Евстратий остановился возле новой шестнадцатиэтажки в самом центре города. Этот дом построила несколько лет назад одна из самых успешных гродинских строительных компаний и до сих пор квартиры здесь стоили безумных денег. Всего пять миллионов из пятнадцати выпрошенных у деда, пошли на строительство церкви? Что же, понимаю!

«Шестерка» Андрея Викторовича въехала на охраняемую территорию, а он сам направился в подъезд, открыв дверь с помощью специального ключа.

Я расплатилась и вышла из такси. Что делать дальше – было непонятно.

Двор этого дома, как и все подъезды находились за забором из металлических прутьев. Войти в дом можно было, только через калитку, рядом с которой находилась будка охранника.

В двух шагах от дома был разбит сквер, где среди молоденьких, очень трогательных деревьев стояли топорно сбитые лавки, неудобные и неизящные. Я уселась на одну из них так, чтобы видеть нужный мне подъезд шестнадцатиэтажки.

Прошел, наверное, час, когда из дома вышел Андрей Викторович. Рядом с ним шел молодой парень, лет двадцати, не больше. Рядом с грузным священником он выглядел совсем юнцом. Парень достал из кармана ключи от машины, нажал кнопку сигнализации и ему ответил белый «Мерседес». Определить модель я бы не могла, но то, что это новый автомобиль, было ясно и без каталогов.

Андрей Викторович сел на пассажирское место, а парень – за руль. Они выехали из ворот и убыли в неизвестном мне направлении.

Тогда я подошла к охраннику.

– Простите меня… – робко обратилась я к седому мощному дядьке, сидевшему в будочке на вращающемся стуле перед панелью управления со множеством кнопок.

– Слушаю вас, – по-военному четко сказал дядька.

В этом человеке ощущалась добрая сила, как физическая, так и душевная, но надо было найти рычаг, который привел бы эту силу в действие.

– Меня зовут… Аня. Я… Ну, вы же видели человека в костюме?

– Слушаю вас, – повторил охранник, но чуть мягче.

– Это мой папа…

– Да? – он недоверчиво посмотрел на меня.

– Его зовут Андрей Викторович Цирулик. Он священник – отец Евстратий.

– И что?

– Ну как я вам скажу? – мне удалось добавить в голос отчаяния. – Вы же видели, он вышел из дома с парнем. Кто этот парень? Моя мать плачет, не понимает, что творится, все прихожане в Белом камне бунтуют. Там такое! А я решила узнать, что папа делает в городе. И вот…

Дядька повернулся ко мне всем телом и нахмурился. Я боялась вспугнуть его, начав снова уговаривать, но опасалась и того, что он сейчас вспомнит о своем долге и выпрет меня отсюда к чертовой матери.

– Ты не говори никому, что это я тебе сказал, – он подумал еще немного и продолжил: – у твоего папы тут друг живет. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

– Нет, не может быть! – я только совсем немного преувеличила свое потрясение. – Я думала, это его внебрачный сын.

– Ты уж прости, что я тебе вот так в лоб это говорю, – деликатно произнес охранник. – Я точно знаю, кто они друг другу. Если сомневаешься, можешь посмотреть запись с камеры в лифте. Там кое-что разобрать можно.

– Нет. Я не буду это смотреть. А как этого парня зовут?

– Вадим… – охранник заглянул в свой журнал. – Вадим Опешко, квартира номер 43. Твой папа ему квартиру тут купил, и машину. Я бы и не знал, но весь дом об этом говорит. Тут женщин-содержанок тоже немало живет, но такой пе… – только один. Прости уж…

– О боже, что я маме скажу?

– Пусть он сам и скажет, – посоветовал охранник, не сумев скрыть выражение омерзения на лице.

23

Ждать Вадима Опешко было занятием неблагодарным. Где они с попом пропадали – я даже не могла догадаться. Не пойдет же Андрей Викторович в ночной клуб! Он и выглядит неподходящим образом, и вряд ли ему самому это нужно.

Трижды мне на мобильный звонил Никита. Сначала он вежливо интересовался, где я и чем занимаюсь, но с каждым словом его терпение истощалось. Наконец он уже рычал в трубку:

– Где ты? Ты с ним?

– А ты где? – спросила я тоже неласково. – Если ты в поместье, то сам посмотри, где Илья. Он дома или в конюшне, или с Альханом бродит. А если там, то…

– Куда мне приехать за тобой?

– Я перезвоню тебе позже, – я отключила аппрет, потому что «Мерс» Опешко въехал за ворота дома.

Было около часа ночи. Поп не стал подниматься в дом. Он просто пересел в свою «Шестерку» и выехал за ворота. А я, воспользовавшись доверием обманутого мной охранника, побежала за Вадимом.

– Постойте, Вадим! – я окликнула его уже на пороге дома.

Парень обернулся. Он был чернобровый, пухлогубый и миловидный. На меня он воззрился круглыми глазами испуганного младенца. Я не подумала, а ощутила, что передо мной человек из разряда вечных детей. Они наивны, добры, но сосредоточены только на себе, на своей внешности и своих переживаниях.

– Вадим, не волнуйтесь!

Я уже догнала его.

– Я только хочу вам помочь!

– Почему? – спросил он робко.

– Я объясню вам. Пригласите меня к себе, а то я замерзла.

Он согласился. Пока мы поднимались в лифте, я улыбалась ему, но эти мои улыбки явно его пугали. Войдя в его квартиру, я скромно огляделась и присела на диванчик.

Квартира, конечно, впечатляла. Она была огромная, почти пустая, но после недешевого ремонта. В каждом углу этого вертепа разврата висело по иконе. Над диваном, на дорогие обои из настоящего бамбука скотчем был приклеен большой календарь с Богородицей.

Я развеселилась и поняла, что мой дух творчества сценкой с охранником не исчерпан.

– Вадим, вам угрожает опасность, – сказала я, даже не предполагая, что буду говорить дальше.

– Анна Степановна обо мне узнала? – спросил Вадим испуганно.

– Нет, все намного хуже…

Я вдруг поняла – насколько все плохо складывалось для бедного парня!

– Вадим, ваш друг, отец Евстратий – наш священник. Я живу в Белых камнях. И в последнее время замечаю, что мой брат и отец Евстратий как-то уж очень часто стали встречаться. Скажи, Вадим, ты вписан в эту квартиру?

– Нет, но он обещал…

– Он скоро прогонит тебя отсюда. Ты должен это как-то предотвратить.

Парень глубоко задышал и сел на пол.

– Что же мне делать?

– Не дай ему тебя бросить, – серьезно посоветовала я.

– Давно они встречаются? – спросил Вадим.

– Ну… Не очень давно, с месяц. Я точно знаю, что они виделись шестого апреля.

Вадим машинально, а может, и не машинально посмотрел на календарь.

– Шестого он был со мной, – неожиданно уверенно сказал он.

Такая убежденность показалась мне странной:

– Но почему ты так уверен?

– Он у меня по понедельникам, средам и пятницам. Всегда. И ни разу не пропустил встречу. А в другие дни у него вечерняя христианская школа.

– Ты уверен?

– Да.

Вадим встал и пошел на кухню. Вернулся оттуда со стаканом воды.

– Зря вы пришли ко мне, – сказал он, отпивая из стакана по глоточку. – Ваш брат моему Андрюше не нужен. Напрасно пугаете меня.

Я пожала плечами:

– Ты так уверен в нем? А ведь он своей жене изменяет, изменит и тебе.

Эта формула, насколько я знала, всегда страшно злила любовниц. Однако, в мире парней, сожительствующих со священниками, она не работала. Вадим ухмыльнулся и ответил:

– Его жена – старая женщина, а он не любит старость и не любит женщин.

Я уже была на пороге квартиры Вадима, когда вдруг решила спросить:

– Как ты думаешь, Вадим, если бы кто-то узнал о вашей связи, что бы сделал Андрей Викторович?

Ответ был нетрадиционный, как и их отношения:

– Он бы бросил все и стал со мною жить.

Проходя через калитку забора, я поблагодарила охранника за доброту и содействие.

24

Ночью на городской улице было прохладно, темно и немного страшно. Казалось бы, центр Гродина, но фонари тут не горели, а из подворотни соседнего дома, далеко не такого респектабельного, как дом, где проживал любовник нашего попа, доносились подозрительный крики.

Поежившись, я включила телефон и набрала Никиту.

– Ты где? – заорал он в трубку. Потом добавил совсем другим тоном: – Где ты?

Я объяснила, и он сказал, что скоро приедет.

Его машина подлетела к дому свиданий отца Евстратия уже через десять минут. Никита встретил меня поцелуями и проклятиями. Его эмоциональность и пугала, и заводила меня.

– Прошу тебя, – сказала я ему, как можно спокойнее. – Неужели ты думаешь, что я такая стерва – провела ночь с тобой и бросилась в чью-то другую постель? Я могу и обидеться.

Он кусал губы, вцепившись в рулевое колесо, хотя мы стояли на месте с выключенным мотором.

– Прости, – сказал он. – Я и впрямь веду себя как псих. Я был на работе, когда начал звонить тебе. И правда решил, что ты с Ильей. Поклянись, что между вами…

Я открыла дверцу машины, намереваясь выйти.

– Нет, – попросил он. – Нет, сядь. Я же пытаюсь объяснить тебе… Мне самому страшно от того, что внутри меня происходит. Представь, что я сделал: позвонил в поместье, попросил его к телефону, стал спрашивать что-то. Потом набрал Виолеттку, заставил ее весь дом обыскать, чтобы убедиться, что ты не с ним. Это просто маразм. Так нельзя. Я же понимаю. Но что ты тут делала?

– Я ищу убийцу твоего брата. В этом доме живет… пассия отца Евстратия. Я выяснила, что шестого апреля Андрей Викторович не мог быть в квартире Кости, во всяком случае, в момент убийства. То есть, в одиннадцать тридцать.

– То есть, ты по-прежнему не веришь, что твою сестру и Костю убила моя мать?

– Нет.

Он раздраженно хлопнул ладонями по рулю, но взял себя в руки. Сделал долгий вдох, выдох и завел двигатель своего «Ауди». И вдруг сказал нечто, чего я не ожидала:

– Я уже тоже не очень в это верю.

– Почему?

– Пока я не могу тебе этого сказать, но я поговорил с дедом, и кое-что мне стало ясно. Я еще не уверен, но, думаю, что знаю, кто убил брата.

В постели Никита тоже вел себя как безумный. Впервые в своей пусть и небольшой жизни я была объектом просто бразильских страстей. И отдаваясь во власть безумца, я ощущала, что во мне просыпается желание раздувать этот пожар, кидать в топку страсти все больше угля и дразнить чертей…

– Я люблю твои руки, твои плечи, губы, глаза, – шептал он, когда его физические силы истощались. – С этой короткой стрижкой ты кажешься мне совсем ребенком. Ты удивительная женщина, я умру без тебя, ты понимаешь?

Я засыпала в его руках, я просыпалась от его поцелуев, я чувствовала его взгляд, как чувствует лошадь узду, все время, когда он был рядом. А когда Никита уезжал в город, я вздыхала с облегчением.

…В первое время, когда мне еще казалось, что Никита просто развлекается со мной, я отказывалась от верховых прогулок с Альханом и Ильей, но потом мне стало понятно, что это излишняя жертва. Для меня пара часов верхом, запахи степи, Альхашин бег, Илья, с которым мы почти перестали разговаривать, стали ежедневным допингом, единственной настоящей поддержкой в этом месте и в это время. А если Никиту бесило мое невинное удовольствие – так что же? Ревнивые люди всегда придумают повод для своей ревности. Пусть хотя бы этот повод будет достойный.

На одной такой прогулке Илья сказал мне:

– Завтра кончится наша мирная жизнь.

– А что – война?

– Нет, казаки.

– Какие казаки? – изумилась я.

Оказывается, у деда была еще одна слабость и еще одна статья немыслимых расходов – гродинское казачье войско. За счет старика Цирулика люди в черкесках проворачивали много интересных дел, обеспечивая себя и свои многодетные фамилии. У казаков было собственное поселение, то бишь, станица, с землями и угодьями и они растили там пшеницу, разводили овец и прочую живность. Как известно, сельское хозяйство – отрасль дотационная, дотации ложились на плечи Цирулика, а прибыли, которые с каждым годом росли, оседали в карманах ушлых есаулов.

Но дед знал, что он делал. Почти половина высших чинов в администрации области любили поиграть в казаков, а тот, кто им организовывал эти игры, мог впоследствии просто загибать пальцы, перечисляя свои желания, как старик перед золотой рыбкой. А желаний у Цирулика было много.

Каждую весну в поместье деда съезжались казаки из той самой, облагодетельствованной Виктором Ивановичем, станицы Круглой, а также их казачьи боссы из Гродина. Для них устраивалось веселье, пиршество и организовывалась возможность пообщаться, что было особенно ценно и для гостей Теремка и для его хозяев.

– Это будет цирк, – заключил свой краткий экскурс в историю современного казачества Илья, не преувеличив ни на грамульку.

25

Все началось рано утром, и целый день я вспоминала «Унесенных ветром». Сначала в дом приехали штук десять казачьих молодух, одетых в джинсы, но с повязанными по казачьему обычаю головами. Женщины равномерно распределились по этажам и начали генеральную уборку, презирая право жильцов на уединение. Во всех комнатах дома они вымыли окна, выбили ковры, смахнули пыль и выдраили полы. Не уверена, что это было необходимо для чистоты – скорее весь этот гомон был нужен для настроения.

С превеликим удивлением, я узнала, что и мансарда в кремовом доме тоже подлежала эксплуатации. Весь верхний этаж, разделенный на три помещения, в ближайшие три ночи предназначался к размещению казаков, казачек, а также их детей.

Но в доме могли разместиться только около пятнадцати человек, а остальные собирались ночевать в палатках или возвращаться каждый вечер в Круглую.

Казалось, нас ждет трехдневное столпотворение.

Всеми процессами в поместье руководил Илья. Я посоветовала ему завязать один глаз, чтобы больше походить на Кутузова, но он только улыбнулся мне по обыкновению, и отомстил за шутку неожиданно быстро и бестактно:

– Нета, перебирайся на эти дни к Никите. Мы поселим гостей в твою комнату и даже в комнату Кости.

Я оторопела, ибо хранила надежду, что Илья ни сном, ни духом не знает о моем нравственном падении. Но он знал и, что особенно было неприятно, принимал все происходящее как данное, без вопросов и претензий. От стыда мне хотелось провалиться на первый этаж, а мы стояли на втором, но тут разнесся женский визг, потом лай Альхана (может, и наоборот), а потом с лестницы, ведущей в мансарду, покатилось пластиковое ведро, из которого во все стороны расплескивалась вода. Тем временем, над нашими с Ильей головами бегали слоны.

Мы рванули наверх.

– Это кот! – сказал на бегу Илья и снова был прав.

Оказавшись наверху, где между сдвинутыми с места кроватями, тумбочками и шкафами бегали визжащие женщины, мы увидели котообразное животное, похожее на шаровую молнию. Огромными скачками чудовище догоняло нашего беззащитного Альхана, семидесяти трех сантиметров в холке, грозя располосовать бедного песика. Илья не успел даже крикнуть свое пресловутое: “Альхаша, я тебя убью!”, как парочка монстров оказалась в углу одной из комнат. Попав в безвыходную ситуацию, Альхан резко затормозил, обернулся и опасно клацнул своими жуткими зубищами прямо перед мордой рыжего котяры. Кот изогнулся, зашипел, раскрыв рот как гремучая змея в атаке и… рванул от афгана той же дорогой, которой они оба в угол коридора и прибежали. Собака погналась за ним.

– Это может длиться бесконечно, – сказал Илья.

Он был настроен решительно, поэтому предпринял неожиданный ход: ловко изогнулся и ухватил своего питомца за ошейник, намереваясь устроить псу аэрофиниш, но произошло неожиданное. Альхан весил в два с половиной раза меньше Ильи, но он уже разогнался, а потому, сразу остановиться не смог. Илья, который слишком далеко потянулся за ошейником, не рассчитал, что собака будет бежать даже в воздухе, и потерял равновесие. В итоге, они оба покатились по полу.

Альхан встал на четыре лапы через четыре секунды после падения, а Илье еще пришлось посидеть пару минут на полу, вытянув ноги и потирая ушибленную спину. Женщины охали и ахали, тут же начинали смеяться и суетливо пытались позаботиться о пострадавшем.

С шифоньера на человека, собаку и общее веселье смотрел рыжий кот. Я точно видела, что он считает всех вокруг полными идиотами, но в целом рад исходу встречи.

Тем временем на кухне мариновалось мясо для шашлыков, варились разного рода соусы и смешивались приправы, пеклись пироги, пирожки и булочки, складывались в картонные ящики тарелки и всякие столовые приборы, которые будут вынесены к обеду на полевую кухню. Ароматы кухни витали по всему дому, дразня аппетит.

…Сделав вид что, мечтая помочь, ищу себе задания, я поднялась в комнату деда. И, как выяснилось, очень кстати.

– Деточка, – сказал мне старик Цирулик. – Как хорошо, что ты пришла! В доме полное безумие, а у меня от рубашки оторвалась пуговица. И брюки мятые. Позаботься обо мне, а то же больше некому. Пока Машенька была жива, я и не знал, как без хозяйки плохо.

Я взялась за дело.

– Так что там, у Андрюхи? – спросил дед.

– Ну… – я не знала, как Виктор Иванович отнесется к похождениям Андрея Викторовича, учитывая, что он изменяет жене с парнем.

– Баба-то красивая? – уточнил он, подтвердив тем самым узость своего сексуального кругозора.

– Э-э… это не баба, – сказала я, плюнув на подошву утюга. Слюна зашипела, что означало, что можно начинать и гладить, и говорить. – Он встречается с…

– Опять с мальчиком, – расстроился дед.

– Почему, опять?

– Это уже было, в семинарии. Ох, горе… Не даром у них с Анной нет детей. Он же с ней в постель не ложился и не ложится! А, ведь, ладят как-то между собой, никогда не ссорятся, всегда вместе…

– Но зато я точно знаю, что отец Евстратий не убийца. Шестого апреля Андрей Викторович был со своим дружком. Вы снова ошиблись. Даю вам третью попытку.

Дед хитро прищурился, вдруг напомнив мне Ильича в исполнении Александра Калягина, и заявил:

– А я считаю, что про Виолетту мы не все выяснили.

26

К обеду стали собираться гости. Я наблюдала за ними из окна комнаты Никиты.

Атаманы, есаулы и другие крупные начальники подъезжали в роскошных автомобилях прямо ко входу в дом. Выглядело это, как тусовка в Каннах. Я немного злилась на них всех, ибо у Никиты кровать была уже моей, а это означало, что выспаться в последующие три ночи мне не грозило.

Все приехавшие были очень нарядны в своей прекрасной, ладно сидящей форме со всеми атрибутами и признаками своего великого войска. В числе гостей я смогла узнать немногих: нынешнего мэра города, да еще пару лиц, мелькавших в телевизоре в программе новостей.

Их встречал дед, за его спиной, думаю, был Илья, ибо он один знал, кто где остановится и чем всех будут кормить.

За общий стол я решила не спускаться. Как выяснилось, моему примеру последовала Виолетта и Анна Степановна, утащившие подносы с едой в свои комнаты. Зато Руслана, которую мэр с восторгом хлопал по крупу со словами: “Гарна казачка!”, Валерий Викторович в казачьем облачении, отец Евстатий при полном поповьем параде и подъехавший к обеду Никита в своем скучном костюме с удовольствием составили компанию гостям.

Руслана кокетничала с атаманом – рослым мужиком с усами. Она очень тосковала в поместье и пользовалась любой ситуации, обещающей некоторое разнообразие.

Валерий Викторович набивался на прием у мэра. Что-то ему нужно было от администрации города для его клуба.

Отец Евстратий хвастался строительством церкви и своей активной миссионерской деятельностью.

А Никита завязывал отношения с полезными людьми. Я постаралась, чтобы его попытка найти меня после обеда оказалась безрезультатной.

Гости рангом пониже и чином пожиже, как мне рассказала наша повариха Зоя Павловна, обедали в полевой кухне, расположенной в живописной лесополосе за домом. Там же намечались скачки, выступление казачьего хора, пляски-гулянки и всякие другие развлечения.

Перекусив на кухне пирожками с мясом, я грустно поплелась на конюшню, в надежде, что мою Анапу никто не увел. Мне повезло, Анапа оказалась свободна, а Валя запрягла ее для меня. Благодаря этому, мероприятие на поле обещало быть интересным.

Но, если честно, казачьи игры вряд ли могли оказаться скучными, посмотреть в тот день было на что. Сколько собралось народу в поле за домом, я бы точно не сказала. Наверное, больше сотни человек. Многие казаки приехали верхом, они собирались участвовать в скачках. Конечно, лошади здесь были далеко не элитные, но в данном случае это было неважно.

Кое-кто явился и с собаками, встреча которых с Альханом снова подтвердила мое недавнее открытие, что афганы – это существа особенные. Псы, прибывшие с гостями, при виде моего друга захлебывались лаем, скалили зубы, рвались с поводков, а Альхаша шел мимо, да еще и не забывал поднять лапу возле дерева как раз рядом с обезумевшей от ненависти собакой.

– Не задирай лапу так высоко, – советовал ему в этих случаях Илья. – Еще откусят, что не надо…

Правда, Илье редко выпадала возможность передохнуть и поговорить с собакой.

После обильного обеда казаки затеяли скачки. Они решили идти по кругу, огибая то самое заброшенное поле, где прежде велись раскопки. Казачки, сменив джинсы на длинные юбки с цветастыми жакетами, и дети, одетые вполне современно и поэтому прозаично, разместились на самом поле. Они перетащили несколько столов, организовав на них фуршет с булочками, соками, конфетами и фруктами. Кое-кто из детей полез играть на территорию раскопок. Мне было жаль, что труд жизни бедного Дмитрия Петровича будет перевернут шкодливыми ручонками казачат. Я подъехала к женщинам и попросила запретить детям рушить остатки древнего города.

Как раз в этот момент из самого дальнего квадрата раскопок раздался мальчишечий вопль. Я на Анапе быстрее всех добралась к месту происшествия. Но, к счастью, трагедии не случилось.

Я и не знала, что с одной стороны от ровных квадратов, в которых работали археологи, находился широкий деревянный настил, прикрывавший большущую яму.

Один из казачат, толстый мальчишка лет двенадцати, скакал на этом настиле до тех пор, пока одна из досок не проломилась, и его нога не ушла в пролом. Парнишка попытался выбраться сам, но под тяжестью его упитанного тельца сломалась и вторая доска, рядом с уже сломанной. Так казачонок провалился в настил до подмышек и тут он сообразил позвать на помощь.

Прибыв на выручку, я спрыгнула с лошади, опустилась на колени, протянула руки мальчишке и попыталась вытянуть его на поверхность. Увы, он весил почти столько же, сколько и я. Тут мне на помощь подбежали отец казачка и другие мужчины. Они-то и вытащили пострадавшего. Парень оцарапал ноги поломанными досками, но это были мелочи, как я убедилась, заглянув в дыру в настиле. Там, под ним, обнаружилась огромная яма, метра на два, а то и больше, уходящая вниз. Мальчишке очень повезло, что он не провалился в дыру полностью.

Мне хотелось рассмотреть эту достопримечательность поместья Цируликов получше, но казаки уже притащили сухие ветки из леса, чтобы завалить пробоину в настиле.

После инцидента убеждать казачек в том, что место раскопок – не место для игр не было необходимости. Они живо разогнали свое потомство прочь от исторических камней, а я успокоилась на этот счет.

…Солнце клонилось к закату, и я решила немного покататься верхом, оставив суету и хоровое пение за своими плечами. Впервые я решилась уехать верхом без сопровождения, но в этом был маленький риск, который меня очень радовал. Проезжая мимо небольшого леска, за которым скрывался яблоневый сад, я услышала характерные вздохи и стоны, а через минутку разглядели и тех, кто их издавал. Это были Виолеттка и смуглый темноволосый парень, который, как мне показалось, должен был носить имя Тигран. Ему бы подошло.

Они вальяжно расположились на капоте машины. Увидев меня, Виолетта ничуть не смутилась, а даже наоборот, громче застонала и вцепилась длинными ногтями в спину парня. Я прорысила мимо и вскоре звуки их страсти перестали смущать мою нежную Анапу.

Образ Виолеттки на капоте машины почему-то застрял в моих мыслях. Подумав немного, я припомнила письмо сестры, в котором она рассказывала, что Виолетта поссорилась с Костей из-за того, что он испортил ей кредитную историю. А кредит брался для покупки автомобиля. Потом, правда, брат с сестрой помирились, но что если Виолетта-таки решила отомстить? Крутовато, конечно, стрелять в сводного брата из-за кредита…

Неожиданно позвонил Никита и сказал, что будет ночевать в городе, так как он запускает новую линию по производству химикатов, а завтра ему надо успеть проверить ее еще до начала смены в семь утра. Эта новость заставила меня направить Анапу на гору, к обрыву с валунами. Пусть костер я не зажгу, но смогу немного побыть одна. По дороге я заехала в дом, чтобы взять что-нибудь такое, что можно будет постелить на землю. За мной увязался и Альхан.

27

Мы с Альханом валялись на покрывале уже около часа и подумывали попробовать с костром, как прямо перед нами возник Илья. Хвост собаки упруго забил по земле, но остальные части тела даже не шевельнулись.

Илья выглядел очень усталым – работать сегодня он начал с рассветом, а уже на поместье и весь мир спускались сумерки.

– Хорошо вам тут, – не без зависти сказал он. – А я с ног сбился с этими ряжеными. Спина болит. Видно я сегодня утром сильнее долбанулся, чем думал.

– Садись, – сказала я и подвинулась.

Илья сел, а потом и лег, положив голову на лохматый бок собаки. Альхаша терпел эту фамильярность с минуту, потом встал, без всякой деликатности сбросив хозяина. Отойдя пару шагов, афган снова улегся, но уже на траву.

– Хорошо, – сказал Илья. – Спину отпускает. Как тебе наш дурдом?

– Занятно.

– Где Никита? Этот Отелло…

– В городе ночует.

– Слушай, – Илья говорил со мной, глядя куда-то в темнеющее небо. – И как это у вас так сошлось? Ты только мне в любви клялась, а на следующий день – уже с ним. Неужели же ты такая финтифлюшка?

Его слова звучали не очень серьезно, но я чувствовала, что мужчина с поводком задал именно тот вопрос, который волновал его больше всего. И ведь ему удалось водить меня за нос, делая вид, будто мой роман с Никитой ему до лампочки!

– Так это ты Отелло, а не он! – засмеялась я, внезапно обрадовавшись всему происходящему. – Нет, ты – собака на сене! Пока я бегала за тобой, как дурочка – ты был гордый и неприступный, а как только я стала встречаться с Никитой, ты тут же понял, что жить без меня не можешь!

Илья перевел взгляд с неба на меня. Его глаза казались темно-синими, потому что капля неба только что перетекла в них. Он улыбнулся, инстинктивно понимая, что это лучший способ заставить меня замолчать. Думаю, он сам собирался выступить в роли смутителя юных дев, но девы ныне языкатые.

– А сейчас ты мне будешь рассказывать, что-нибудь гадкое о Никите.

– Почему?

– А он обещал о тебе рассказать!

– Что?

– Он еще не раскололся. Но что-то о тебе уже разузнал.

Отвратительный зародыш некой догадки, мелькнул у меня в голове.

– Что разузнал?

– Ну, я думаю, нечто такое, что случилось тогда, в твоем прошлом.

Илья задумался, потом встал, не слишком ловко, держась за спину, и начал собирать ветки. Я молчала и не шевелилась. Наконец, он собрал небольшой костер, разжег его, снова сел на одеяло. Его привычка отмалчиваться в сложные минуты немного раздражала.

– Илья, тебе есть, что скрывать от меня?

Я уже была не рада, что затеяла этот разговор. Иногда, очень редко, выпадают такие моменты, когда стоит отказаться от поиска правды.

Он откинулся на спину и протянул ко мне руки. Невольно я подалась к нему, в эти уверенные сильные объятия, совершенно забыв о только что заданном вопросе.

– Нета, ты должна доверять мне. Если ты меня любишь, то ты должна мне доверять…

Договорить он не мог, его губы оказались слишком близко к моим и, конечно, мы оба знали, что слова ничего не значат, если они не подтверждаются поцелуем.

И тогда случилось то самое, настоящее, не смешанное с посторонними мыслями, с мутными чувствами. То, чего я ждала, на что надеялась и точно знала, что об этом я никогда не пожалею.

…– Что будет теперь? – опомнилась я, когда поправить ничего было уже невозможно.

– Мы уедем отсюда и поженимся, – спокойно сказал Илья.

Конечно, это была программа-максимум, на которую я не рассчитывала, зная кое-что о личной жизни Ильи, но у меня были еще кое-какие цели, кроме следованию завету «плодитесь и размножайтесь».

– Но Никита…

Илья покрепче прижал меня к своей теплой обнаженной коже, пахнущей немного потом, немного травой, немного сексом.

– Я сам с ним поговорю. Я его с детства знаю.

– Нет, – я высвободила правую руку, чтобы гладить пальцем пульсирующую жилку на шее Ильи. – Я скажу. Он серьезно ко мне отнесся, если я на тебя свалю все разговоры, будет очень стыдно.

Илья тоже вытащил руку из-под моей шеи – глянуть на часы.

– Мать честная, – удивился он. – Три часа ночи!

28

– Никита, не надо.

Закрыв глаза, он зарывался губами в мои волосы, судорожно сжимая мои плечи. Я попыталась высвободиться, но он был намного сильнее, чем можно было представить со стороны.

– Почему не надо? – прошептал он, не открывая глаз.

Было утро, мы стояли возле его машины, которую он не оставил на стоянке возле ворот, а подогнал к самому дому, и все, кто был в доме и в парке перед домом любовались нашими нежностями.

Из-за зрителей я не смогла сказать то, что была обязана сказать в первую же секунду нашей встречи.

– …У Никитки совсем крыша съехала.

Я услышала это, проходя мимо кухни. Думаю, что произносившая эту фразу Руслана и хотела, чтобы ее слова донеслись до моих ушей. А говорила она их Илье.

Я видела его в дверном проеме, видела и то, как он смотрел на меня и Никиту, чьи руки словно прилипли к моему телу. От его рук хотелось визжать.

Илья уже сделал шаг в нашу сторону, но остановился. Он решил отложить дела любовные ради дел неотложных.