Текст книги "Охота на рэкетиров"

– Мои люди круглосуточно дежурят у нее под домом, но пока что Кларчук не объявилась.

– Возьмешь ее, – сразу ко мне. Я этой шлюхе хочу самолично матку выдрать.

– Будет сделано, – немедленно отозвался Правилов.

– Дальше. Ты с Кавказом говорил?

– Томасов прибывает в город в конце недели. Деньги на наш счет в оффшоре они обещают перевести сегодня после обеда.

– Ты им внятно объяснил, что сперва лаве, потом камни?..

– Точно так…

– Хорошо. Теперь вот что, Правилов. С Артемом надо определиться до приезда кавказцев…

Олег Петрович немного замялся:

– Хорошо бы сначала Милу Кларчук потрясти, как следует…

– Что да, то да, – согласился Ледовой. – Смотри, не проморгай бабу.

– А если она до конца недели не объявится?

Ледовой щелкнул пальцами:

– С Артемом затягивать нельзя. Если он на измену сел, в любой момент нагадить может. Того, что ты мне рассказал, достаточно, чтоб любому кишки выпустить. И Артему – тоже…

– Может, с Украинским поговорить по душам?..

– С Украинским разговора не получится, – сказал Ледовой после минуты раздумий. – Полковник тебе ничего не скажет. А если и скажет, пока ты его трясти будешь, менты на весь город кипеж подымут. Ухватят твоих за жабры, и пошла жара…

Правилов согласно кивнул.

Оба немного помолчали.

– Я должен подумать, Правилов, – наконец проговорил Ледовой. – Я подумаю, а ты – делай пока, что сказано.

– Понял, – снова подтвердил Олег Петрович.

– Тогда все, – Ледовой жестом отпустил Правилова.

Олег Петрович отступил назад, бросил тревожный взгляд на племянницу. Та спала, как убитая. Правилов качнулся как бы в нерешительности, а затем развернулся кругом и быстрым шагом заторопился к лестнице.

* * *

Кристина петляла среди кустов, намереваясь выскочить на берег Днепра. Там высокий бетонный забор дачи пересекал пляж и обрывался прямо в воде, в паре метров от берега. Анна как-то хвастала, будто Ледовой все собирался дорастить бетонные плиты проволочной сеткой, да руки не дошли, так что пока именно здесь оставалась лазейка, позволявшая покинуть дачный участок, не штурмуя три метра бетона, венчавшегося, к тому же, несколькими рядами спиральной колючки. Той, что используется на зонах. Правда, путь предстоял по воде.

Мокрые ветви хлестали по лицу, а она неслась во весь дух, обмирая оттого, что стоит кому-то выглянуть в окно, и ее песенка спета. Кристина молнией вылетела на берег и, закусив губу, шагнула в казавшуюся черной реку. Студеная вода обожгла ее разгоряченное тело, и Кристина сдавленно вскрикнула. В том месте, где забор обрывался в реке, она оступилась и окунулась с головой. Кристина тут же вынырнула, задыхаясь и отплевываясь. Туфли она выпустила из рук, и те медленно пошли ко дну.

Цепляясь за бетон, и едва волоча онемевшие от холода ноги, Кристина выбралась на берег с противоположной стороны забора. В висках ухал пульс, она задыхалась и с трудом держалась на ногах.

– Теперь точно застужусь, – сказала себе Кристина и, покачиваясь, побрела к зарослям.

Как только она оказалась среди кустов, за спиной громко треснула ветка и, в следующую секунду, чьи-то стальные пальцы вцепились в горло. Кристина жалобно закричала, всем телом рванувшись вперед. Пальцы соскользнули с шеи. В кустах справа мелькнула тень. Кто-то схватил Кристину за локоть. Снова завизжав, – так что уши заложило, она повалилась в траву, придавленная сразу несколькими телами. Тяжелая ладонь проскользнула под подбородок. Пальцы норовили сдавить кадык. Она принялась яростно мотать головой, раз за разом мешая сделать это. Одна из рук ухватила Кристину за волосы. Кристина, как кобыла, лягнула ногой назад, пятка угодила в цель, позади раздался истошный вопль:

– Яйца!.. Ах, ты ж, б..!

Кто-то тяжело осел на траву. С одним из нападавших было покончено. Двое других, матерясь по-черному, все-таки придавили женщину к земле, буквально размазав по лужайке.

– Каратюга хренов! – через треск рвущейся материи, тяжелое дыхание и удары собственного пульса, до Кристины долетел возбужденный голос одного из нападавших. – Специальные точки на горле!.. Козел, блин! Дай, я ее успокою…

Что-то тяжелое впечаталось в затылок Кристины. Она хрюкнула и уткнулась носом в траву.

Двое мужчин, отплевываясь и ругаясь, на чем свет стоит, разогнулись над поверженной женщиной. Оба были одеты в сине-серые камуфляжные костюмы. Оба прятали лица под черными масками. Вскоре к ним присоединился и третий. Третий стонал, широко ставил ноги и горбился, склоняясь к земле, как большая запятая.

– Ох и сучка! – повторял третий. Дыхание вырывалось из него с присвистом. – Прям по шарам въехала.

– Не скули, – одна из черных масок одобряюще хлопнула его по плечу, – не сможешь свою жинку трахнуть – меня позовешь.

– Мамку свою трахай! – огрызнулся пострадавший. Обе ладони он прижимал к низу живота. – Специальные точки на шее… раз надавил – клиент готов! – с бешенством продолжал пострадавший. – Долбодятел ты, Коля, со своим кунг фу вместе!.. Ниндзя хулев. Ван-Дамов по телику насмотрелся…

– Точно, – кивнула черная маска, поставившая победную точку в борьбе с Кристиной. – Я ему говорил уже – херня все это… Вот инструмент, – с этими словами он подбросил в ладони короткую резиновую трость, раздвигавшуюся наподобие антенны радиоприемника. «Антенна» имела удобную ручку с ремешком, какие обычно бывают на зонтиках или чехлах мобильных телефонов. На конце «антенны» помещался залитый резиной свинцовый шарик величиной с фисташку. – Раз приложил козу – и все, блин, вне жизни.

– Ты ее часом не зашиб? – обиженным голосом поинтересовался Коля. Он бредил боевыми восточными единоборствами, и сейчас в его жилах бушевал сброшенный с пьедестала Брюс Ли.[56]56
  Брюс Ли (Ли Чжэньфань), (1940–1973), мастер восточных единоборств, киноактер, кинорежиссер и сценарист. Стал легендой в области боевых искусств, о его жизни и творчестве снято около 30 фильмов


[Закрыть]

– Пульс потрогай, – распорядился человек с отбитой мошонкой. – Этого только и не хватало. Ты ж ей врезал со всей дури, а?

– Спокойно, – важно сказал владелец «антенны», – спецсредство опробовано в тюрьмах. При Союзе говна не делали. Дышит телка.

– Давайте, хлопцы, волоките ее в машину, – пострадавший снова взялся за живот. – Ух, и долбанула, дура! Чтоб ты жила сто лет…

Кристину подхватили под мышки и потащили между кустов к стоявшему неподалеку микроавтобусу. Все еще бесчувственная, она оказалась брошенной в салон через широкую заднюю дверь.

– Коля, – хрипловато приказал пострадавший, – выходи на связь. Скажи, так мол, и так, бабу взяли. Бежала из особняка Ледового.

Пока Коля включал рацию, пострадавший согнулся еще ниже, – слышьте, мужики, газета есть?.. Корова дурная. Так звезданула, что чего-то аж живот прихватило…

– Это бывает, – сочувственно согласился обладатель «антенны». – Я как-то, помню, на велосипеде ехал, так у меня седло обломилось… Да ты что!..

– Газету дай…

– Да откуда?

– От верблюда! – вызверился пострадавший.

– Колька утром «Ведомости» читал?

– Так свежий же номер, – возразил из машины радист.

– Да посрать мне, какой, – распалился пострадавший, лихорадочно хватая с сиденья газету.

Пока он отсутствовал, Коля доложил о происшествии шефу. Тот велел немедленно доставить беглянку для допроса.

– Слышь, Петро! – крикнул в кусты хозяин «антенны». – Поехали к Украинскому! Слышишь?!

Минут через пять Петро выбрался из зарослей.

– Слышу, не глухой. Чего ты орешь, кабан?

Петро взобрался на место водителя:

– Значит так… Николай!

– Я.

– Остаешься за главного. Мы с Серегой в город прокатимся.

Петро стянул с головы черный шерстяной чулок, снабженный прорезью для глаз. Физиономия у него была потная и красная. Хозяин «антенны» неторопливо залез в салон. Микроавтобус медленно двинулся по аллее и вскоре исчез за деревьями. Коля, беззлобно выматерившись, снова схоронился в кустах.

* * *

Ледовой подцепил Анну за предплечье, крутанул вокруг себя, разжав в последний момент пальцы. Описав полукруг, Анна пролетела половину спальни и с грохотом врезалась в стену. Пока она сползала на пол, муж уже был рядом.

– Продала, сучара! – заревел Ледовой и за волосы поднял женщину с пола.

Лицо Анны было разбито в кровь. Она хлюпала носом и едва шевелила опухшими губами. Сколько не переноси по жизни побои, а привыкнуть к ним нельзя. Невозможно. Побои не ветрянка – переболел в детстве, – и иммунитет на всю оставшуюся жизнь.

– Продала! – Ледовой провернул Анькину голову так, чтоб заглянуть дражайшей супруге в глаза.

– Витенька, – зашептала Анька. Из глаз текли слезы, – это не так…

– Не так, сука?! А как? – Так?! – намотав на руку длинные волосы жены, Виктор Иванович заломил ей голову назад. Анна захрипела, задыхаясь. Кадык метался у нее под кожей, как маленький напуганный зверек. Ледовой подавил сильнейшее желание немедленно разорвать Анне горло.

– Ты на хрена сюда припхалась, короста?! Куда камни девала, сука?!

– Витенька, это не я! – стонала Анна, уверенная, что муж сейчас либо свернет ей шею, либо снимет с головы скальп.

– Пусти, пожалуйста! Не я это!..

– А кто?! – захлебнулся криком Ледовой. – Кто?! Кто?!!

Он стукнул жену головой о стену. Очень больно, но так, чтобы та оставалась в сознании.

– Ребята, – рыдая, закричала Анька. – Ребята! Те, которых Олег прислал!

Хватка ослабла, но лишь на мгновение.

– Что ты мне паришь?! – зарычал Ледовой, и снова ткнул Аньку головой в стену. – Что ты звонишь, шалава, а?!

– Это точно они, – всхлипывала Анна. – Больше некому. Мы, когда с Криськой приехали, у них такой вид был… как у заговорщиков…

– Так тут и эта дырка была?! – совсем осатанел Ледовой, в третий раз толкая Анну в стену. Правое надбровье Анны распухло. На виске выросла огромная багровая шишка.

– Проходной двор из моего дома устроила?

– Мы на причал ходили, с Криськой, а они все крутились, все крутились вокруг дома!

Ледовой посмотрел на жену с ненавистью.

– Так где тогда эта шлюха?!

– Кристина? Я не знаю. Еще вчера вечером была. Клянусь, Витенька… А потом я перебрала!

– Я тебя убью, гниду! – выдохнул Ледовой. От гнева у него задергалось веко. Заметив это, Анна заголосила:

– Это правда, Витенька! Атасов, Протасов и Армеец! Так, кажется, их звали. Больше некому! Олег на днях звонил, спрашивал о них. Вроде как исчезли они, после дежурства…

– Что значит исчезли?! – Ледовой поднял Аньку на ноги, но лишь за тем, чтобы шваркнуть о стену в противоположном конце комнаты. Анна вновь очутилась на полу.

Ледового трясло, как в лихорадке. Он опустился на корточки, сжал виски ладонями и глухо застонал.

* * *

Едва Правилов отбыл выполнять возложенные на него задачи, Ледовой решил разбудить Анну по-своему. Он сбросил с себя одежду, ловко освободил Анну от ночной рубашки и трусов и принялся жадно ласкать ее горячее со сна тело. Ласки Ледового были грубы, зато действовал он от души. Разбуженная столь неожиданным образом, Анна сперва утратила дар речи. Ледовой шумно дышал сверху. Анну охватил целый сонм самых противоречивых чувств, описать которые не представляется возможным. Она отвечала на ласки супруга, в то время как в ее душе царил полный хаос.

– Витя, – только и произнесла Анна.

– Молчи, – нежно попросил Ледовой, прикрыв ладонью ее губы, – ничего не говори.

Он взял ее и, надо сказать, превзошел самого себя. Анну дважды сотрясал оргазм, чего с мужем у нее очень давно не случалось. Благодарная Анна не осталась в долгу, заставив мужа кончать, громко выкрикивая ее имя. Такова уж была Анна Ледовая.

«Вот это да!» – потрясенно думала она, когда все было позади.

Ледовой перевернулся на спину и блаженно вытянулся рядом с женой. Анна лежала тихонько, устроив голову на волосатой груди супруга. Многочисленных татуировок, покрывавших его торс и обыкновенно повергавших ее в уныние, на сей раз, не замечала. Глаза Ледового оставались полузакрытыми, а на лице застыла улыбка.

Последнее обстоятельство окончательно смутило Анну. Когда же Ледовой, глубоко затянувшись, предложил ей забрать из села Ленечку, «чтоб пацан с нами жил, рос в городе, человека из него сделаю, и все такое…», несчастная женщина не нашлась, что ответить. На глаза навернулись теплые слезы. Виктор Иванович тыльной стороной ладони вытер влажную щеку супруги, усмехнулся добродушно и покинул кровать.

– Я голоден, как волк, жена, – сказал Ледовой, натягивая толстый махровый халат на голое тело. – Ехать в кабак некогда. Сваргань чего-нибудь.

Анна на непослушных ногах двинулась к плите. Ледовой уселся звонить, мурлыкая под нос что-то из «Битлз». Анна стряпала обед из концентратов. Последние слова мужа показались Анне злой насмешкой судьбы.

«Поздно, – твердила она отрешенно. – Слишком поздно для нас троих…». О том, что неминуемо случится в самое ближайшее время, Анька старалась не думать.

Они сытно пообедали. Ледовой оставался весел и приветлив, как никогда. Выпили белого вина. К десерту позвонил Правилов. Лицо Ледового сначала напряглось, а затем расплылось такой откровенно плотоядной улыбкой, что Анна не сумела скрыть охватившую ее дрожь.

– Молодец, Олег, – похвалил Правилова Ледовой, что само по себе тоже было большой редкостью. – Она заплатила! Они все заплатят!

Ледовой грязно выругался. Лицо его стало просто жутким.

«Вот все и вернулось на круги своя», – с тоской подумала Анька.

После обеда Виктор Иванович вновь уселся звонить. Анну он как бы перестал замечать. Она, тише воды и ниже травы, убрала посуду со стола, а в четыре пополудни, наконец, произошел взрыв. Ледовой зачем-то полез в сейф и обнаружил его пустым. Тут-то все и закрутилось. К побоям невозможно привыкнуть. Даже если получаешь их регулярно. Ледовой Анну не щадил. Не прошло и десяти минут, как она превратилась в вопящий и окровавленный кусок плоти.

– Атасов, Протасов и Армеец! – исступленно повторяла Анна, пытаясь, как сшибленная лихачом собака, отползти куда подальше от своего мучителя. Однако деваться ей было некуда. Она понимала, конечно, что делает гнусность, но, в сущности, ей стало наплевать. Лишь бы Ледовой прекратил бить ее. Хотя бы на какое-то время.

И Ледовой действительно оставил жену в покое. Он присел на корточки посреди спальни, яростно растирая виски и качаясь взад и вперед. Отчаяние его было немым и оттого выглядело особенно страшным.

Так продолжалось минут пять. Затем Ледовой встал, прошел к столику и взялся за телефон.

– Алло, Ворона? Это ты? – сказал Ледовой в трубку, едва наступило соединение.

Анна на полу плавала в густом багровом тумане. Изо рта булькала кровь, низ живота онемел и казался совершенно чужим. Слова Ледового долетали до нее какими-то куцыми обрывками.

– Возьми Босяка, Желудя и еще пару человек… Надежных… Шестерых хватит… достаточно…

Аньке имена почудились смутно знакомыми. Людей этих толком она не знала, но полагала, что муж созывает рецидивистов, вроде себя.

– Адрес давай! – зарычал Ледовой над ухом. Последнее относилось к ней. Анна промямлила домашний адрес Кристины.

– Скажи Желудю, чтобы заехал, – приказал Ледовой в трубку.

Аньке стало почему-то совсем не жаль подругу. Все происходящее вокруг начало вдруг казаться ей плоским, будто мелькающим на киноэкране.

«А у меня, по-моему, лихорадка, – думала Анна, лежа навзничь буквально под ногами Виктора Ивановича. – Наверное он мне что-то отбил… и похоже, теперь я умираю… не так плохо, как может показаться… Очень даже хорошо…»

Мысли Анны текли вяло, как масло на морозе. Ледовой бросил трубку, вернулся к жене и крепко стянул ее руки и ноги веревками. Анна осталась безучастной. Он отволок ее в соседнюю комнату и оставил на полу.

– Попозже с тобой разберусь, – зловеще пообещал Виктор Иванович, притворяя за собой дверь. За секунду до того, как дверь полностью закрылась, Ледовой щелкнул выключателем, и комната погрузилась во тьму.

«Не разберешься, – подумала Анна, и ей сделалось почти что весело. – Я умираю, и это замечательно. И не страшно вовсе. Это как в детстве. Температура под сорок, лежишь себе под одеялом, ивсе тебе до лампочки». Мысли о малолетнем сыночке Анна гнала от себя, как могла.

Где-то через час особняк Ледового наполнился шумом. Видимо, к мужу прибыли вызванные им подкрепления. Как и предполагала Анна, все эти люди и в самом деле принадлежали к миру воров.

– Правилов продал меня, Ворона, – громко сказал Ледовой прямо за дверью Анькиной комнаты.

– Сука, – злобно обронил кто-то.

– Я его с улицы подобрал, – продолжал Виктор Иванович с холодной яростью. Я вор в законе. Я эту кодлу красноперую манал, когда он перед генералами раком ползал.

– Траву красил, – добавил грубый голос. – И это, как его, – кровати по нитке выстраивал. Пес поганый.

– Теперь он умрет, – глухо закончил Ледовой.

«Вот и пропал дядя Олег, – безразлично подумала Анна, разбуженная шумом, поднятым гостями Ледового, – Ну и пошел он…»

– А этих двух клоунов на воротах кто поставил? – сильно шепелявя, спросил другой, очень грубый мужской голос.

– Олег…

– Так чего ты ждешь?! Чтоб они шухер подняли?!

– Правильно, – сказал Ледовой немного раздосадовано.

«Вот и нет обоих мальчиков. И хрен с ними…».

– Звони Правилову, пусть едет сюда, – предложил третий голос, показавшийся Анне зловещим.

Мужские голоса переместились куда-то дальше, так что Анне стало не слышно. Она устала прислушиваться, закрыла глаза и, свернувшись калачиком, попробовала отключиться. Вскоре ей это удалось.

* * *

Получив недвусмысленное приглашение Ледового немедленно прибыть на дачу, Правилов долго сидел в кабинете, барабаня пальцами по столу. Пока пальцы Олега Петровича выбивали такты военных маршей, причем четко и безошибочно, он думал о приглашении шефа. Правилову оно не нравилось.

Минут за пятнадцать до разговора с Виктором Ивановичем в кабинете Правилова прозвучал еще один телефонный звонок. Он тоже был с дачи. С Олегом Петровичем связался старший из охранников. Тот, что сопровождал Правилова в «Дубовом Гаю», был некогда советским офицером, родился на Сырце и от своего деда знал многое о тайнах Сырецкого леса. Охранник доложил Правилову о том, что к Виктору Ивановичу только что понаехали гости.

– Чистые урки, Олег Петрович, – взволнованно говорил охранник. – Две машины. Человек восемь всего.

– Где Ледовой?

– В доме. Разговаривает с ними. Встретил во дворе. Обнялись. Потом поднялись в дом. Между собой говорили, что вроде как еще люди должны подъехать.

– Докладывай по обстановке, – приказал Правилов, вешая трубку на рычаг. А затем позвонил Ледовой и пригласил его к себе. И что-то в голосе Виктора Ивановича здорово не понравилось Олегу Петровичу. Что-то стало не так. Правилов попробовал дозвониться охране, но телефон на воротах молчал. Тогда он набрал мобильный номер племянницы, и после десятка долгих гудков из динамика заскрипел голос Ледового:

– Алло?

Правилов нажал отбой и уселся размышлять над тем, что же там такое стряслось.

– Что-то скверное на даче творится… – сказал Правилов убежденно. – Это яснее ясного. Но вот вопрос, – что?

Олег Петрович сгорбился в кресле, мучительно размышляя, а груда окурков стремительно росла, грозя похоронить пепельницу.

– Что-то там не так. Ох, не так.

Вразумительных ответов у Правилова не было. Развитое чувство опасности ни разу в жизни не подводило Олега Петровича. Интуиция обострилась на войне, и дважды спасала Правилову жизнь. Он не всегда следовал своему чутью – военные – люди подневольные, но прислушивался к нему – всегда. Таково было железное правиловское правило. Сейчас чутье говорило Олегу Петровичу, что ехать на дачу – нельзя. Вот нельзя – и баста.

– Гребаное минное поле, – пробормотал Олег Петрович и нажал кнопку селектора.

– Да, Олег Петрович, – в селекторе ожила секретарша-Инночка.

– Инночка… Немедленно разыщи мне вот кого, – и Правилов назвал имена наиболее преданных ему людей. Все они были подобраны самим Правиловым из числа бывших советских офицеров. – Пускай немедленно явятся сюда.

Распорядившись, Правилов приготовился ждать. Когда отставники появились в кабинете, Олег Петрович отдал приказ проверить оружие и ждать его в джипе.

– На войну, Олег Петрович? – поинтересовался один из бывших офицеров.

Вместо ответа Правилов жестом выставил всех за дверь. Встал и вытряхнул пепельницу в ведро с мусором, нацепил плечевую кобуру, вложил в нее пистолет, предварительно лязгнув затвором. Поколебавшись, вынул из сейфа второй ствол, всунул под ремень за спину. Воинственные приготовления совсем не успокоили Правилова. Ведь он не был мальчиком.

Олег Петрович уселся за стол, достал фотографию доченьки и долго смотрел в ее глаза. Лиличке на фото было тринадцать. Снимок сделали, когда у Правилова еще была семья.

Он уже совсем было собрался выходить, когда на столе снова зазвонил телефон. Правилов снял трубку, ожидая услышать гневный голос Ледового.

– Олег Петрович, г-гм?

– Правилов слушает.

– Поришайло Артем Павлович, г-м, беспокоит.

Правилов снова сел в кресло, не зная, чего еще ожидать. Поришайло застал его врасплох.

– Олег Петрович, – вкрадчиво заговорил Поришайло. – Я вам звоню вот по какому вопросу. Нам необходимо встретиться, г-м.

– Зачем? – сухо спросил Правилов, ожидая, что вот она, реакция на беспредел, в который его втравил Виктор Иванович.

«Быстро разобрались, – подумал Олег Петрович. – Хотя, по делу, гадать было нечего. Одно дело доказать вину, – совсем другое – наказать виновных».

– Это не телефонный разговор, Олег Петрович, – спокойно ответил Поришайло. – Могу лишь сказать, г-м, что в нашей встрече вы должны быть заинтересованы даже более чем я, г-м…

– Почему? – спросил Правилов, но Поришайло отвечать не спешил:

– Г-гм.

– Когда?

– Немедленно, Олег Петрович. Дело не терпит отлагательства. Поверьте мне.

Правилов почему-то поверил.

– Где?

– В сквере возле «Золотых Ворот». Ваш джип мои люди знают. Мои машины будут ждать вас прямо напротив выхода из метро, г-м. Обе марки «Тойота Лэнд Круизер». Вы не спутаете.

Правилов решил, что навряд ли.

– Поехали, – рявкнул Правилов через минуту, хлопая дверцей своего «Паджеро».

Воздух казался удивительно свежим, несмотря на толчею машин в центре. Улицы задыхались от транспортных потоков, в центре же творилось настоящее столпотворение.

– Закрыли б центр для старья разного, – весело предложил один из людей Правилова. – К примеру, не пускать легковушки старше пяти лет. Чтоб голытьба взрослым людям кататься не мешала.

Двое других радостно заржали.

– А обслуживать вас, козлов, кто будет?! – злобно поинтересовался Правилов. – Жрать готовить, толчки ваши пробивать, лампочки вам вкручивать? Дерьмо за вами выгребать?

– По пропускам, Олег Петрович, – пояснил охранник. – Спецпропуск, – и вывози на здоровье.

– Какой ты грамотный, – покачал головой Правилов. – Ладно, заткните пасти…

Правилов опустил окно, подставив лицо влажным освежающим потокам. Над крышами только что громыхало. Пахло озоном и зеленью, которая в Киеве – на каждом шагу.

Не доехав до Оперного театра, они свернули с бывшей Ленина, ныне Богдана Хмельницкого, проехали две сотни метров по улице композитора Лысенко и очутились у «Золотых Ворот». Выглядели «Ворота» бутафорскими, какими, в сущности, и были.

Джипы Поришайло стояли там, где тот обещал.

– Оружие к бою, – приказал Правилов, офицеры выполнили приказ.

– Если «Тойоты» тронутся с места, а я не выйду, – открывайте огонь на поражение, – распорядился Правилов, покидая салон «Паджеро».

Трое вылупились на шефа, ожидая, что тот шутит. Однако Правилов не думал шутить.

Своей обычной пружинистой походкой Правилов срезал угол сквера и забрался в ближайший «Лэнд Круизер».

– У меня в машине люди, они вооружены и готовы на все, – сказал он Поришайло вместо приветствия.

– Очень хорошо, – кивнул Поришайло, – верные люди нам, г-м, понадобятся.

Правилов уставился на Артема Павловича, в недоумении приоткрыв рот.

– Олег Петрович, – продолжал Поришайло, как ни в чем не бывало, – вы человек военный, г-м, по сему я не стану ходить вокруг, г-м, да около. Послушайте это, – и Артем Павлович воткнул кассету в шахту магнитофона. Из динамиков трескуче заговорил Ледовой.

Правилов слушал, и волосы на его голове шевелились. Худшие опасения Правилова сбылись. В машине не было сказано ни слова. Когда запись подошла к концу, Олег Петрович так и остался сидеть, понурив голову и крепко сжав кулаки.

– Это не монтаж, – сказал Поришайло, хотя Правилов и без него понимал, что к чему. – Запись телефонных переговоров выполнена моими людьми. Тут ведь и ваш с ним разговор есть.

Правилов угрюмо молчал.

– Олег Петрович. Ваш шеф вызвал на дачу уголовников, г-м. Вас, считайте, приговорили. Как только вы явитесь туда, Вам немедленно вскроют вены.

Правилов и без Поришайло понимал, что так оно и будет. Как и догадывался из-за чего.

– У Виктора Ивановича, – следовал далее Поришайло, – похищено нечто исключительно ценное. Дорогостоящее, во-первых, и, скорее всего, уже оплаченное его деловыми партнерами с Кавказа. А они не те люди, с которыми, г-гм, шутки шутят. Виктор Иванович полагает, что вы, Олег Петрович, в ответе, по крайней мере, за своих охранников. Люди ваши с охраной не справились, ценности прошляпили. Это минимум обвинений, г-м, так сказать.

Правилов поморщился. Колючие слова Ледового: «Правилов сдал, Правилов изменил» еще звенели у него в ушах. Хорош минимум.

– Ну и, Виктор Иванович подозревает, что вы приложили руку к похищению, – спокойно подвел черту Поришайло. – Вы же знаете, г-м, что вас ожидает.

Правилов знал. Он в упор поглядел на Поришайло:

– Хочу вас заверить также, что я к похищению, г-м, не имею ни малейшего отношения, – холодно констатировал Поришайло.

– А кто имеет? – мрачно спросил Правилов.

– Похититель оказался третьим лицом… – Поришайло усмехнулся. Эдакий седой Будда в строгом деловом костюме, расположившийся на широком кожаном сидении внедорожника. – Мои люди тоже оказались не на высоте… Но сейчас, г-м, сейчас они идут по следу.

– Как и мои ребята, – вслепую предположил Правилов. Толком он ничего не знал, но успел сопоставить в уме кое-какие факты. Слова Поришайло и поведение родной племянницы в последние дни позволяли Правилову надеяться на то, что его люди не принимали участия в краже, а, напротив, пробовали на свой страх и риск выправить положение. И вообще говоря, Олег Петрович верил в преданность Атасова. «Атасов подвести не должен, Атасов, как и всегда…»

Артем Павлович с интересом взглянул на Правилова.

– Ваши шли, какое-то время… – спокойно согласился Поришайло. – Но потерпели неудачу… – Но, – продолжал Поришайло. – как бы там ни было, неужели вы считаете, что этот факт повлияет на реакцию Виктора Ивановича?

На это Правилов ничего не ответил.

– Где мои ребята? – спросил он Артема Павловича.

– Об их судьбе вы узнаете, г-м, в свое время. Думаю, мы даже сумеем им помочь.

Олег Петрович вздохнул невесело.

– Зачем вы предупредили меня, Артем Павлович? – сухо поинтересовался Правилов.

Поришайло позволил себе сдержанно улыбнуться.

– Затем, Олег Петрович, чтобы спасти тебя, – просто ответил он. – И тебя, г-м, и племянницу твою, если еще не поздно…

Последнюю фразу Артем Павлович выговорил с большим сомнением в голосе.

– Вы слыхали о Тренере? – снова заговорил Поришайло, потому как Правилов хранил молчание. Олег Петрович кивнул.

– Я считаю, что покойный Тренер, г-м, больше подходил Виктору Ивановичу. – Поришайло не отрывал глаз от Олега Петровича.

– По-моему, Ледовой придерживается того же мнения… Виктор Иванович – уголовник. Некоторые из таких, как он, г-м, сумели пробраться наверх. В смутное время. Но это время уходит. Наезды со стрельбой. Стрелки бандитские, г-м. Малявы. – Поришайло брезгливо поморщился. – Такими методами разбирались между собой племена в каменном веке. Но мы-то живем в конце 20-го. Хулиганская вольница, Правилов, многим действует на нервы. Мне – тоже действует. Хватит, г-м. Пора с этим заканчивать.

– По суду все вопросы решать будете? – заинтересовался Правилов, – ну да, ну да…

– По-разному, г-м, будем, – теперь Поришайло улыбался почти что ласково. – Но без Ледового. Мне Виктор Иванович в будущем мире не видится. Нет его там. Как, г-м, и Тренера. Однако, это вовсе не означает, что мне не нужны опытные и решительные люди, Олег Петрович.

Правилов провел рукой по виску. Лицо Поришайло неожиданно сделалось гранитным.

– Дочери полковника Украинского плеснули серную кислоту в лицо. Сегодня, в полдень. Сейчас врачи, г-м, борются за ее жизнь. В городской, г-м, клинике. Многие влиятельные люди, Правилов, г-гм, так возмущены этим варварством, что за жизнь преступников, сделавших это, я не дам ломаного гроша.

Поришайло изучал лицо Правилова. На лбу Олега Петровича выступили капли пота.

– Уверен, что эта дикость совершена без Вашего ведома. Подозреваю, что нападение на дочь полковника – дело рук бандитской своры, засевшей нынче на даче Ледового в Осокорках. Пора с ними кончать.

Слово индульгенция само пришло на ум Олегу Петровичу.

– Что вы предлагаете? – наконец хрипло спросил он.

* * *

Когда едешь на запад – имеешь солнце в попутчиках. Световой день кажется чуть длиннее. На самую малость, потому что даже наилучшая машина много медленнее самолета. Да и дороги в небе поспокойней автомобильных. Здесь не включишь автопилот, чтоб глотнуть чашечку кофе. Тут нет диспетчеров, зато полно пешеходов, велосипедистов, телег, а также встречных и попутных машин. Когда движешься на запад, солнце, где-то с четырех и до семи вечера, нещадно бьет в глаза, заставляя щуриться и то и дело ошибаться с выбором дистанции.

И только после семи солнечный свет приобретает мягкий бордовый оттенок, а глаза получают передышку. Воздух прозрачен, закат ласкает землю, становится ощутимо прохладнее, и все видно далеко. Это, правда, если дождя с туманом нет. Самое время поднажать, пока мир не окунулся в сумерки. Они нагрянут скоро. Солнечный диск станет багровым, а потом и вовсе закатится за горизонт. Фары встречных машин примутся жалить глаза, вышибая из них слезы. Каждая тень будет казаться ямой, каждый придорожный куст – пешеходом, готовым броситься под колеса. Рука об руку с темнотой к вам явится зевота, а веки станут смыкаться, будто намазанные клеем.

* * *

Когда Андрей въехал в Борисполь, день давно угас. Горели фонари. Фонарей вроде было много, а света все равно не хватало. Бортовые часы показывали половину десятого.

Челюсти Андрея с хрустом трудились над овсяным печеньем, которого он набрал целый кулек. Было это еще в Полтаве. За Лубнами на лобовое стекло «Ягуара» упали последние капли. Тучи унесло на восток. С непогодой было покончено, и даже проглянуло солнце. А после Пирятина вообще распогодилось. Правда, небо очень скоро сделалось фиолетово-синим. Ночь быстро вступала в свои права.

Андрей почувствовал, как подкрадывается сон. Было искушение перекемарить пару часов, но все же Бандура решил не останавливаться.

«Кончил дело, – гуляй смело», – подбодрил себя Андрей, раскрыл кулек с печеньем. Достал первое, откусил. Раздался сухой треск.