Текст книги "Легенда ночи"

– Не волнуйся, будешь выглядеть великолепно! – заверила она. – А я сюда зашла, чтобы прицениться к распродажным блузкам из прошлогодней коллекции. В углу висят.

– И что? – поинтересовалась я.

– Все равно непомерно дорого! – со вздохом ответила Лиза. – Ты сейчас куда?

– Вообще-то домой, – сказала я.

– Тогда вместе пошли! – обрадовалась она.

Когда я оплатила покупки и мы вышли на улицу, Лиза шумно вздохнула и заметила, что весна слишком уж затянулась и охота уже снять эти надоевшие за зиму теплые вещи. Возле метро мы свернули на Воронцовскую улицу и направились к нашим домам. Лиза болтала не умолкая, рассказывала о последних новостях в колледже и в личной жизни. Когда мы оказались во дворе и подошли к моему подъезду, она вдруг замолчала и укоризненно на меня посмотрела.

– И все-таки ты очень изменилась, – заметила она, останавливаясь и поворачиваясь ко мне. – Мы стали так редко видеться! И даже по телефону нечасто разговариваем. И в аське ты намного реже появляешься. Я ничегошеньки про тебя не знаю. Что происходит, подруга? Дело во мне? Ты стала хуже ко мне относиться? Или я тебя ненароком обидела?

– Ну что ты! – мягко произнесла я. – Просто с этим институтом совсем не остается времени. Я сейчас почти ни с кем во дворе не общаюсь. С занятий прихожу такая уставшая, что уже ничего не хочется. Ты же понимаешь, первый курс самый сложный!

Я видела, что Лиза хоть и молчит, но не верит ни одному моему слову. Но разве я могла озвучить ей хотя бы часть правды? Конечно, нет. Я никому на свете не могла рассказать о вампирах. Об этом можно было говорить лишь с теми, кто сам находился в системе. С той же Ренатой.

Я вспомнила, что обещала ей приехать сегодня, и заторопилась домой.

– Ты извини, Лиза, – покаянно произнесла я, – но я завтра утром улетаю в Лондон. А еще вещи даже не собрала.

Я видела, как округлились ее глаза, и она тут же закусила губу, словно от жгучей обиды.

– Я хотела тебе позвонить сегодня вечером и все рассказать, честно! – торопливо продолжила я.

– Понятно, – тихо сказала Лиза. – Ты это, когда вернешься, так хоть фотки по почте вышли. Интересно посмотреть, как там… Лондон все-таки…

– Думаю, что встретимся, я все подробно расскажу, и на компе посмотришь фотографии. Я вряд ли выложу что-то в соцсетях. Да я их уже практически забросила… Не до того.

– Ладно, все понятно, – хмуро ответила она. – Удачной поездки!

Лиза отвернулась и быстро направилась к своему дому. Мне стало неприятно на душе. Захотелось окликнуть ее, пригласить в гости, поговорить, как раньше. по душам. Но мне нужно было еще съездить к Ренате, собрать вещи. К тому же быть с Лизой откровенной я не могла, поэтому сдержала порыв, резко развернулась и отправилась в свой подъезд.

Мама должна была вернуться с дежурства поздно вечером. Я сложила купленные вещи в дорожную сумку, быстро перекусила и вышла из дома. Рената жила в Замоскворечье в том же доме, что и Грег. Их две огромные квартиры занимали целый верхний этаж современной высотки. Консьерж открыл мне дверь подъезда, я увидела, что он уже предупредительно вызвал лифт. Поднявшись на 14-й этаж, мельком глянула на закрытую дверь квартиры Грега, вздохнула и отправилась к Ренате. Она жила напротив. Я отчего-то начала сильно волноваться. Дверь распахнулась, Рената молча кивнула мне и пропустила в квартиру. С прошлого моего посещения здесь ничего не изменилось. Рената родилась в восемнадцатом веке, и все еще испытывала слабость к вещам той эпохи. И ее огромная гостиная была заполнена резной мебелью красного дерева, вычурными старинными светильникам, изящными статуэтками и прочими предметами антиквариата.

– Присаживайся, – пригласила Рената ровным тоном и изящным жестом показала на диван, стоящий между двумя окнами.

Я села довольно робко. Рената остановилась напротив меня. Я смотрела на ее тоненькую фигурку, облаченную в лиловое длинное платье с неизменным корсетом, на бледное аристократичное лицо с большими темно-карими глазами, на черные волосы, распущенные по плечам, на приоткрытые красные губы.

«А она очень хорошенькая, и наверняка ни один мужчина не в силах устоять перед ее яркой утонченной красотой», – подумала я.

Рената начала улыбаться, но я знала, что она не умеет читать мысли людей.

– Как поживаешь? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Как всегда, – ответила она и отступила на шаг.

Она уже научилась сдерживать себя и давно питалась кровью животных, но все равно инстинктивно я почувствовала опасность. Рената взяла стул и поставила его спинкой ко мне. Затем оттащила его подальше от дивана, на котором я находилась, и уселась, как на коня, расставив ноги и положив руки на спинку. Широкий подол ее платья приподнялся, и я заметила, что она в узких сиреневых туфельках на высоких шпильках. Она продолжала молчать, изучая меня. И я начала нервничать и машинально теребить плетеный браслет из мелкого речного жемчуга, обхватывающий мое правом запястье.

– Ты все еще любишь Грега? – наконец спросила она.

– Люблю, – ответила я и чуточку расслабилась.

– Атанас настроен крайне враждебно, – сообщила она после паузы. – И я не понимаю, зачем Грег планирует вашу встречу. А меня он никогда не слушал!

Рената начала постукивать кончиками туфелек, и я заворожено смотрела, как мертвенно бледнеет ее лицо, а верхняя губа приподнимается. В душу заполз страх, и я сжалась. Но Рената быстро справилась с собой, ее лицо разгладилось и стало напоминать личико дорогой фарфоровой куклы, губы побледнели и сомкнулись.

– Грег надеется, что увидев нас вместе и поняв, как сильно мы любим друг друга, Атанас изменит свое мнение, захочет помочь и расскажет все, что ему известно о поверье.

– Это вряд ли, – усмехнулась она и перестала постукивать туфельками. – Атанас замкнутый, он слишком долго живет на земле и его сущность давно утратила что-либо человеческое. Даже я иногда боюсь его. Поэтому не люблю проводить время с ним.

– И ты остаешься в Москве? – уточнила я.

– Да, – кивнула Рената. – В этом году весна очень затяжная и холодная. Уже вторая половина марта, а еще не сошел снег. Да и солнца практически нет.

– Это так, – тихо согласилась я, припоминая ее рассказ о «сне вампира».

Они с Грегом давно не питались человеческой кровью, поэтому их сущности трансформировались. Они уже не могли сгореть на солнце. Но если долго оставались под солнечными лучами, то впадали в своего рода анабиоз, их организмы начинали что-то типа самоохлаждения. И в этот момент они становились уязвимы для охотников. Поэтому и Рената и Грег избегали солнечных дней и жарких стран.

– Как поживает Дино? – спросила Рената довольно спокойным тоном, но я вздрогнула.

Дино познакомился со мной будто бы случайно, я думала, он обычный парень, а я ему просто понравилась. Но однажды Рената заманила его в подземелье, и там я впервые узнала правду о происходящем. Маски были сняты, я увидела двух вампиров и охотника на них. И мой мир рухнул в один миг. Лишь любовь Грега осталась неизменной. И именно эта любовь спасла Дино. Грег и Рената в тот день отпустили его, пообещав мне, что не будут его искать, и пока свое обещание сдерживали.

– Понятия не имею, – быстро ответила я. – Я не общаюсь с ним.

– И он не пытается тебя найти? – продолжила она, пристально на меня глядя.

Я встала и сделала шаг к ней. Рената не шелохнулась.

– Хочешь сказать, Грега? – спросила я и приблизилась. – Что ты ходишь вокруг да около? Говори, как есть! Ты его видела?

Рената усмехнулась.

– Если бы я его видела, то необходимость в подобном вопросе отпала бы!

– А как же слово чести? – укоризненно заметила я.

– Мы обещали сами не искать его, – усмехнулась Рената. – Но если он будет иметь глупость вновь выйти на нас, то, извини, щадить его никто не собирается. И пусть на рожон не лезет! – с угрозой добавила она и резко встала.

При этом движении стул опрокинулся, я машинально хотела подхватить его, и тут мой браслет порвался, и на пол со стуком посыпались жемчужинки. Рената замерла, ее глаза расширились, ноздри раздулись. Я остановилась в испуге, не понимая, что происходит. И вдруг она упала на колени, начала лихорадочно подбирать жемчужины и монотонно считать: «один, два, три…» Я бросилась помогать, но она сдавленно крикнула, чтобы я отошла подальше. Тогда я опустилась на диван и в недоумении наблюдала, как она ползает по полу. Когда Рената набрала полную горсть жемчужин, она в какой-то растерянности еще минут пять ползала по полу и продолжала искать. Я, естественно, не знала точное количество бусинок в моем браслете, но наблюдать, как она продолжает поиски, при этом вид у нее был страдальческий, стало невыносимо, поэтому я спросила:

– Сколько их у тебя?

Рената глянула на меня затравленно и пробормотала:

– Тридцать, ровно тридцать… А где тридцать первая? Где?

Она снова начала шарить руками по ковру. Казалось, Рената впала в какой-то странный транс и никак из него не выйдет. Выждав пару минут, я громко произнесла:

– Их и было ровно тридцать! Так что искать дальше бесполезно.

Лицо Ренаты приняло более осмысленное выражение. Она шумно вздохнула и поднялась с колен. Подойдя ко мне, высыпала жемчужины в мои подставленные ладони. Я быстро убрала их в сумку.

– Их всего тридцать, – со вздохом пробормотала она.

И я увидела, что она окончательно пришла в себя.

– Можно подумать тебя это огорчает, – заметила я. – А сколько нужно-то?

– Шестьсот шестьдесят шесть, – тихо ответила Рената. – Мне нужно шестьсот шестьдесят шесть! – громче повторила она.

– Ну откуда в маленьком браслете такое количество, сама рассуди? – тихо засмеялась я. – Но число знаковое. Может, объяснишь?

– Я устала, – сказала она.

Подойдя к шкафу, достала потрепанную книгу и небрежно бросила ее на диван.

– Почитай легенду «Счет вампира», а я отлучусь ненадолго.

И Рената покинула комнату.

«Кровушки свежей попить захотела, не иначе, – неприязненно подумала я, вспомнив ее кухню, заставленную клетками с живыми кроликами. – Но уж лучше кровь этих зверьков, чем моя».

Меня невольно передернуло, но я постаралась отогнать неприятные мысли и взяла книгу. Это было старинное издание, еще с буквой «ять». Назывался сборник «Сказания и легенды о вампирах». Рената собирала подобную литературу, имелась у нее и коллекция фильмов о вампирах. Я раскрыла книгу, но оглавление отсутствовало. Тогда начала листать страницы в поисках нужной легенды. Мой взгляд цеплялся за различные тексты сказаний. Их было довольно много, и все они казались интересными. Я бегло читала:

«…каждое полнолуние поднимает из безымянной могилы мертвец и блуждает по кладбищу в поисках своей жертвы. Если он найдет одинокого прохожего, то схватит его за горло и спросит „Какое у меня имя?“. Если прохожий не ответит, то вампир выпьет его кровь, а его тело унесет в могилу…»

Это была легенда о безымянном вампире с Ольшанского кладбища. Затем я уткнулась в рассказ о князе Лукаше. Он как-то подслушал разговор мертвецов на кладбище о том, что свежая кровь продляет молодость.

«…князь Лукаш убил служанку, наполнил ее кровью чашу и выпил. На некоторое время князю показалось, что к нему возвращается молодость. Через несколько дней он убил еще одну служанку, а потом и ее малолетнего сына и выпил их кровь. Когда прошел месяц, соседи стали жаловаться, что пропадают люди. Солдаты ворвались в дом к Лукашу и увидели его сидящим на груде мертвых тел и пьющим кровь. Солдаты убили Лукаша, а его труп не решились похоронить на кладбище, а кинули в колодец, что был в подвале дома, и замуровали его. Говорят что с тех пор, недалеко от Градчан можно встретить старого князя, который просит у прохожих крови, чтоб вернуть себе молодость…»

Я начала листать дальше и наткнулась на легенду о шарфе-вампире.

«…Питер выбежал из дома и начал повсюду искать красный шарф, при этом всем рассказывал историю, что его жену задушил шарф-вампир».

И вот я дошла до нужного текста и с интересом начала читать.

Счет вампира.

«Тьма породила кровососов, и Тьма играет с ними, словно со своими любимыми детьми. Давным-давно создала она китайского вампира по имени Куанг-Ши (Kuang-shi). Он отличался от людей заостренными кончиками ушей и длинными острыми клыками, которые не убирались по его желанию, и торчали всем напоказ. Но в древнем Китае много было странных личностей, выглядевших еще и нет так причудливо, поэтому на Куанг-Ши никто внимания не обращал. К тому же он казался слабым и больным. И таковым и являлся. Тьма сделала его слепым, немым и не выносящим солнца. Он бродил среди людей и молил Тьму направить его на путь истинный. Все, что ему удавалось – это вытягивать жизненную энергию у пожалевших его людей. И он питался лишь этим.

И вот однажды Куанг-Ши приютила на ночлег бедная одинокая вдова. Он начал по привычке вытягивать из нее энергию, она почувствовала слабость и уснула. Он ощупью нашел ее и впервые попробовал свежей крови. И чем больше он высасывал, тем сильнее становился. К утру Куанг-Ши прозрел, обрел голос, наполнился злостью и жаждой крови. Он решил, что отныне может владеть миром, и начал просить Тьму научить его стать еще сильнее, чтобы по мощи сравняться с самим Сатаной. Тогда Тьма открыла ему один секрет. Если вампир сможет довести счет чего-нибудь, неважно чего, до магического числа 666, то тут же станет равным самому Сатане. Она завещала всем вампирам, неважно, откуда они и какие, стремиться к этому и считать все, что попадется им на пути. И с тех пор ни один из них не может устоять при виде рассыпанного зерна, риса, бус, опилок и всего прочего, мелкого и кажущегося количеством 666.

Люди пользуются этим суеверием, и во многих странах существует обычай рассыпать на могиле вампира зерна, чтобы он считал их, когда вылезет ночью на охоту. Если он не сможет закончить до рассвета, то охота так и не состоится. И при первых лучах солнца вампир вновь заберется в могилу».

Я вспомнила, как Рената ползала по полу, ее остекленевший взгляд и вздрогнула, так как она в этот момент вошла в комнату.

– Ознакомилась? – нервно спросила она.

Я кивнула, закрыла книгу и положила ее на диван.

– Знаешь, я даже рада, что ты рассыпала бусы, – сказала она. – Зато ты получила оружие защиты. Мало ли что может произойти.

– Хорошо, буду сейчас всегда носить при себе… пакетик с маковыми зернышками, – сказала я и улыбнулась.

Я хотела пошутить, но Рената восприняла мои слова серьезно. Она одобрительно закивала и заметила, что это разумно.

– Никто из вампиров не может устоять перед этим, – добавила она. – А уж маковые зернышки! Их так много. Их запросто может оказаться нужное количество!

– А разве нельзя просто прекратить считать? – спросила я.

– У людей тоже есть непреодолимые суеверия, – ответила Рената. – И вы чисто машинально, плюете, к примеру, через левое плечо, чтоб не сглазить, или стучите по дереву. Разве задумываетесь? Это на уровне рефлекса. Так и мы.

– Ясно, – сказала я. – Но мне неприятно думать, что я должна защищаться… от тебя или Грега.

– Речь вовсе не о нас, – нахмурилась она. – Мало ли!

– Ясно, – повторила я. – Но лучше закроем тему. А то мне как-то не по себе.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Но я хотела попросить отвезти кое-что Грегу.

Рената поманила меня за собой.

Мы вышли из гостиной и направились в ее мастерскую. Рената обладала необычайным живописным талантом. Вампиры не отображаются ни на фото, ни на видео, и мне ее искусство было только на руку. Я тосковала вдали от моего любимого, у меня не было его фотографий. А вот картина имелась. На ней мы сидели спинами друг к другу. Он на темной половине, а я – на светлой. Но существовала еще одна версия этой же картины. Она находилась у Грега. На ней мы уже поднялись с земли и стояли, прислонившись спинами друг к другу. Рената добавила лазоревую бабочку, сидевшую на моей приподнятой и раскрытой ладони. Когда я смотрела на картину, то мне отчего-то безумно хотелось, чтобы бабочка перелетела на темную половину и опустилась на руку Грега. Сама не знаю, откуда возникало такое желание.

«Может, Рената нарисовала еще одну версию? – обрадовалась я, заходя за ней в мастерскую и внимательно осматривая стены. – И там моя фантазия осуществилась».

Рената написала много новых картин, это я сразу заметила. Но нас с Грегом я, приуныв, не увидела. Зато посередине стены висел большой портрет седовласого мужчины. Он был одет во все черное, находился в каком-то тонущем во мраке помещении, и серебристая седина красиво выделялась на общем темном фоне. Но его жестокое суровое лицо меня испугало. Резкие неприятные черты, сжатые узкие бледные губы, мертвенно-серое лицо вызывали неконтролируемый страх. А горящие злобой угольно-черные глаза казались живыми и будто следили за мной с полотна.

– Атанас, – коротко представила Рената.

– Как реалистично, – едва сдерживая дрожь ужаса, заметила я.

И тут же всерьез решила обзавестись маленьким мешочком, наполненным до отказа маковыми зернышками, и всегда носить его с собой.

Рената, видимо, думала о чем-то подобном. И хотя она не умела читать мысли, но вдруг тихо проговорила:

– Я вижу, ты постоянно носишь кулон, подаренный братом. Чую, он наполнен его кровью. Грег дал тебе ее, как лекарственное средство… на всякий случай. Но вот что странно, исходящая от кулона энергия непонятным образом меня успокаивает. Надеюсь, она так же будет влиять и на…

Рената замолчала и повернула голову к картине. Я невольно тоже посмотрела на портрет. Мне показалось, Атанас начинает улыбаться довольно ехидно, а его глаза неотступно следят за нами.

– И на моих близких, – закончила она фразу.

– А портрета Порфирия у тебя нет? – поинтересовалась я.

– Где-то был, – задумчиво ответила Рената и начала передвигать многочисленные полотна, стоящие вдоль стены. – Ага, вот и он! – радостно произнесла она и достала небольшую картину.

Поставив ее на мольберт, чуть отошла. Я увидела мужчину, настолько непохожего на вампира, что удивленно глянула на Ренату. Она улыбнулась. Порфирий изображался сидящим на каменной скамье возле какого-то высокого громоздкого здания, похожего на средневековый замок. Общий фон картины был туманным и серым, и тем ярче казалось его лицо. Блондин с большими навыкате светлыми глазами, полными розовыми губами и довольно добродушным выражением румяного лица никак не ассоциировался у меня с вампирами. По сравнению с мрачным, злобным Атанасом он выглядел благожелательным и спокойным.

– Портрет соответствует действительности? – невольно поинтересовалась я. – Или ты приукрасила?

– Нет, Порфирий так и выглядит, – ответила Рената. – Но ты особо не очаровывайся. Мы – вампиры. Всегда помни об этом!

– А ты отчего не хочешь соединиться с семьей? – осторожно спросила я. – Грег в летний период предпочитает туманный сырой Лондон.

– Люблю быть одна, – неохотно ответила Рената и поставила портрет Порфирия лицом к стене. – К тому же хочу отправиться на остров Ян-Майен[4]4
  Ян-Майен (норв. Jan Mayen) – остров между Гренландским и Норвежским морями.


[Закрыть]. Я там еще не была. А вот Грег несколько раз проводил там лето.

– Да? – тут же заинтересовалась я. – И что там?

– А ничего! – усмехнулась Рената. – Там и населения-то нет, что меня лишь радует. Гористая местность, вулкан, мхи и трава. Сейчас там минус десять. И туманы, почти постоянно густые туманы. Идеально!

Я вздохнула, представив Грега в полном одиночестве в таком суровом окружении.

Тут мой взгляд упал в угол мастерской, я заметила не совсем законченную картину, изображающую высокие сосны, росшие на скалистом берегу какого-то большого озера. Вода и небо были густого аквамаринового тона, хвоя сосен – изумрудно-зеленой. И от этих насыщенных цветов картина выглядела немного неправдоподобно, словно это не живая природа, а какой-нибудь сказочный пейзаж.

– Зачем тебе уезжать на этот пустынный холодный остров? – заметила я. – Когда ты можешь прямо сейчас оказаться возле этого синего озера.

И я показала на незаконченную картину.

Рената обладала даром оказываться как бы внутри своих картин. Как-то она при мне «нырнула» в одну из них, и когда я ее позвала, она меня, казалось, не слышит и не видит, хотя я наблюдала за ее передвижениями внутри пейзажа, словно смотрела цветной фильм.

– Да, могу, – после пауза ответила она и легко улыбнулась. – Но, сама видишь, именно эта картина не дописана. К тому же Грега тревожит такое времяпрепровождение.

– Он боится, что ты не захочешь вернуться в реальный мир? – уточнила я. – Но разве это возможно? Ведь твои похождения внутри картин что-то вроде игры. Или я неправильно понимаю происходящее?

– Вначале я видела нарисованный мир, – ответила Рената. – Но чем чаще я там гуляю, тем все более настоящим он становится. Листья, цветы, деревья и все остальное, написанное мной на холсте, уже не выглядит сотворенными из масляных красок. Даже появляется запах свежей зелени, воды, аромат цветов, я часто чувствую дуновение ветра. Грег в чем-то прав. А вдруг однажды я создам такую идеальную для меня картинку, что захочу в ней остаться навсегда? Кто знает, какие метаморфозы постепенно произойдут со мной.

– Все это удивительно, – прошептала я, не сводя глаз с озера, синеющего между коричневыми стволами сосен.

Рената глянула на меня, сказала, что совсем забыла, зачем меня позвала, и мне, видимо, уже пора домой. Я оторвалась от созерцания картины и повернулась к ней. Она взяла с полки большую лаковую шкатулку и достала овальный медальон.

– Передай это Грегу, – попросила она и протянула его мне. – Украшение сделано по его эскизу, а вставки я недавно закончила.

– Ой, какая прелесть! – восхитилась я.

Погладив холодную поверхность платины, начала изучать вензель на крышечке, красиво сплетенный из двух букв «Г» и «Л». Их контуры сверкали крохотными камнями. Буква «Л» ярко-синими, видимо, сапфирами, а буква «Г» явно рубинами. Я раскрыла медальон. И замерла. На левой створке находился искусно выполненный портрет Грега, на правой – мой. Наши лица изображались повернутыми вполоборота друг к другу.

– Надеюсь, ему понравится, – пробормотала Рената.

– Еще бы! – воскликнула я. – Ты просто чудо. Какой у тебя дивный талант!

Я машинально бросилась к ней, чтобы обнять и поцеловать, но Рената резко отпрянула.

– Ой, прости! – испугалась я.

– Ничего, – ответила она. – Тебе пора.

Я улыбнулась немного беспомощно, убрала медальон в сумочку и направилась к выходу из квартиры.

Из блокнота Грега:

 
Все темнее ночь, убежал рассвет.
Время будто вспять повернулось.
Но твои глаза снова дарят свет,
Тьма ушла, и заря улыбнулась…
 

Я вылетела из Домодедово в 10 утра, но все проходило словно мимо моего сознания, я думала лишь о том, что скоро увижу Грега. Он должен был ждать меня в аэропорту.

Когда я вышла из зоны контроля, то сразу увидела его. Грег стоял среди встречающих, и его бледное лицо выглядело взволнованным. Я бросилась к нему, с трудом сдерживая слезы счастья. Мы крепко обнялись, но тут же отпрянули друг от друга. Грег сжал губы, подхватил мою сумку и быстро двинулся к выходу. Я едва поспевала за ним. Он усадил меня в машину и сразу тронулся с места. На автостраде, залитой туманом, набрал по привычке непозволительную скорость, но за нами тут же устремились полицейские. Грег чертыхнулся и начал тормозить. Объяснившись с догнавшим нас полисменом и уплатив штраф, он тронулся с места уже не так резво.

– Тут и разогнаться-то нельзя, все по правилам! – заметил Грег, вцепившись в руль. – А ведь быстрая езда всегда успокаивала меня.

– Ты нервничаешь? – поинтересовалась я, глядя на его бледный профиль.

– Еще бы! – усмехнулся он. – С трудом преодолел желание прокусить горло этого тупого полисмена. Шучу! – добавил он, глянув на мое изменившееся лицо. – Лада, когда я долго тебя не чувствую рядом, то при одном твоем виде у меня сносит крышу, – серьезно проговорил он и глянул на меня.

Его глаза буквально жгли, но я не отвела взгляда. У меня тоже «снесло крышу». Я так сильно скучала по нему, и вот он рядом, стоит лишь протянуть руку. Грег замолчал и стал смотреть на дорогу.

Когда мы въехали в Лондон, туман немного развеялся, видимость улучшилась, и я с любопытством смотрела в окно. Машина следовала по довольно узкой улице, плотно застроенной высокими старинными на вид домами. Разношерстная толпа заполняла тротуары, транспорт двигался медленно, в пределах дозволенной скорости, и Грег, видно было, с трудом сдерживал раздражение. Он периодически нервно давил на гудок и что-то бормотал себе под нос. Я старалась не обращать внимания на его взвинченное состояние, знала, насколько Грег не любит такую медленную езду. Увидев красный двухэтажный автобус, я прильнула к стеклу. Грег глянул в окно и улыбнулся, заметив, что «double decker» – одна из примет этого города, как и красные телефонные будки. Вереница машин перед нами поехала еще неторопливей, и я увидела, что причиной явился взвод конных улан. Они явно никуда не спешили. Их лошади мерно выступали по мостовой, и машины вынуждены были тормозить и пристраиваться за ними. Уланы в длинных одинаковых красных плащах выглядели красочно, и я с любопытством наблюдала за этим шествием. Но Грег вышел из себя.

– Здесь всегда так! – раздраженно сказал он. – Надо было на метро из аэропорта ехать, быстрее получилось бы раза в два!

– А мы куда-то торопимся? – уточнила я. – Твои родные уже ждут нас?

Я заранее подготовилась к встрече и одела элегантный брючный костюм, который купила перед отъездом. Сверху накинула пелерину из стриженой белой норки. Обулась в изящные туфли на высоких каблуках. И еще в самолете нанесла легкий макияж. Я думала, мы сразу поедем в дом, где жили Атанас и Порфирий, и хотела произвести впечатление с первого взгляда. Грег упоминал о загородном доме, и я удивилась, почему мы поехали в Лондон.

– Я не хочу, чтобы ты жила там, – ответил Грег. – У меня небольшая квартирка в Сохо. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Значит, ты живешь отдельно? – обрадовалась я и вздохнула с облегчением. – Еще бы я возражала! Если честно, ужасно боюсь встречи…особенно с Атанасом. Я столько всего про него слышала! Да и тогда…

Я прикусила язык. Вспомнила, как однажды ночью Грег ввел меня в гипнотический транс, мы превратились в птицу с двумя головами и полетели на встающую полную луну. Но скоро огромный злобный филин появился перед нами. И он даже пытался напасть на меня, нацелившись когтями в лицо. Позже я узнала, что Атанас любил превращаться именно в филина.

– Что ты вспомнила? – спросил Грег.

– Да так, ничего особенного, – уклончиво ответила я и отвернулась в окно.

Мы в этот момент свернули в какой-то переулок, и Грег поехал быстрее. Меня удивило количество баров и магазинов на этой улочке. Но вот мы свернули еще раз, я увидела на одном из домов табличку «Noel street», Грег притормозил и завернул в арку дома, показавшегося мне старинным. В квадратном дворике Грег остановил машину и вздохнул с облегчением.

– Вот мы и приехали! – сказал он и выключил мотор.

«Небольшая квартирка» Грега оказалась на пятом этаже дома 19 века, состояла из пяти комнат с нереально высокими потолками. Я мельком оглядела старинную лепнину и вычурный интерьер. Я даже не смогла определить стиль, столько всего было намешано. Грег отвел меня в одну из комнат и предложит располагаться.

– У меня тут две спальни, – пояснил он, – гостиная, мой кабинет и есть еще одна комната, которую я приспособил под кинотеатр. Там лишь огромная плазма на стене и удобные диванчики.

– Кабинет? – улыбнулась я и раскрыла сумку.

Грег присел в кресло возле окна.

– Я давно купил эту квартиру, – сказал он, – еще в середине прошлого века… как раз после окончания Второй мировой. В России оставаться в то время казалось невозможным, хотя для вампиров было полное раздолье. Атанас вдоволь напился свежей крови. Но мы с Ренатой решили перестраиваться. Как бы тебе это объяснить? Вампиры чувствуют… энергию Земли, ее уровень, ее наполненность. Словно в нас встроен некий радар. Во время любой войны аура Земли черная. Кажется, нашу планету окутывает облако страдания, боли и злобы. И вампиры всего мира во время Второй Мировой резко активизировались, словно напитались этой черной энергией. И именно тогда наша численность сильно возросла.

Я перестала доставать вещи из сумки и повернулась к Грегу. Его лицо выглядело страдальческим, уголки губ опустились, между бровями появилась складка, глаза потемнели. Я села на кровать напротив него.

– Атанас и Порфирий почти все время проводили в России. Иногда мы охотились вместе, но и расходились, кто куда. Однажды я почувствовал себя настолько плохо от обилия свежей крови, что впервые задумался, куда я двигаюсь. Как-то Рената явилась ко мне на рассвете с совершенно обезумевшим видом. Сестра вначале просто сидела, отвернувшись лицом к стене, и молчала. Потом рассказала, как ночью «порезвилась». Она убивала и убивала и упивалась кровью.

Я вздрогнула, мое бурное воображение мгновенно нарисовало соответствующую картинку. Грег поднял на меня глаза и замолчал.

– И что было дальше? – через силу спросила я.

– Мы долго с ней потом говорили, – после паузы ровным тоном произнес он. – И решили отказаться от людской крови. Но это трудно, и поначалу мы просто сократили… ее потребление. А потом я решил побыть какое-то время в одиночестве и выбрал Лондон. В то время здесь было намного спокойнее, чем в той же России. И климат более мягкий и ровный. Я купил эту квартиру, обставил ее по своему вкусу и решил вновь начать писать стихи. Так появился кабинет.

– Стихи? – обрадовалась я. вспомнив, что Грег перед превращением, которое произошло в 1923 году, увлекался поэзией и сам пробовал писать.

– Но быстро выяснилось, что я утратил свой дар, – грустно добавил он, – И мог лишь складывать строчки, рифмовать их, но волшебство поэзии исчезло. А что я хотел?! – нервно произнес он и вскочил. – Поэзия – это душа! Это свет. А ведь я стал порождением тьмы.

Я обняла его. Грег уткнулся мне носом в шею.

– Но ты уже давно отказался от крови, а значит, неуклонно меняешься, – быстро заговорила я, гладя его по волосам. – Ты даже смог полюбить… А ведь любовь – это тоже свет! Кто знает, может, и твой поэтический дар уже вернулся. Ты давно пробовал писать?

– Давно, – глухо проговорил он.

Я каким-то непостижимым образом чувствовала, физически ощущала его мучения, и решила срочно сменить тему.

– Слушай, совсем забыла, – радостным тоном произнесла я. – Рената просила тебе передать кое-что.

Грег оторвался от меня. Его лицо посветлело. Я покопалась в сумке, достала коробочку и протянула ее Грегу. Он вынул медальон и улыбнулся, прижав его к щеке. Потом раскрыл. Он, не отрываясь, смотрел на наши портреты, улыбка не сходила с его лица, глаза наполнились голубым сиянием.