Текст книги "Волшебный фонарь. Хроника жизни Марины Цветаевой: от рождения до начала взрослой жизни (1892–1912)"

Между 18 и 24 августа

Марина Цветаева приехала из Тарусы в Москву.

Марина Цветаева пишет письмо Петру Юркевичу из Москвы в Орловку:212212
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 723—724.


[Закрыть]

«Ну вот я и в Москве. Что-то странно после Тарусы: шум экипажей, фонари, толпа на улицах. Учу свою химию (25-го и 26-го экз <амены> по ней и по алгебре). В общем, рада, что в городе, хотя тех немногочисленных знакомых, с к <отор> ыми ещё не рассорилась, ещё не видала.

Спасибо Вам за письмо, Петя. Я хорошо понимаю Ваше тогда настроение. Такой фразы я бы, пожалуй, никогда не простила.213213
  Вероятно, речь идёт о неудачной формулировке, которую допустила Марина Ивановна в письме Петру Юркевичу от 23 июля.


[Закрыть] Вот и Вы простить-то простили, а уж, верно, забыть её никогда не сможете.

Насчёт моих стихов, о к <отор> ых писала, [зачёркнуто] присылаю Вам их, [зачёркнуто].214214
  Стихи не сохранились.


[Закрыть] Мне очень трудно теперь стало Вам писать, какое-то неуверенное чувство.

Рада буду повидать Вас в Москве. Здесь всё ещё по-летнему: стук экипажей, зелёные деревья, пыль на улицах. Очень тянет в синематограф, такая подзадоривающая музыка. Помните, к <а> к мы все ходили тогда весной. Я ещё сказала Вам: «Если буду объясняться в любви – Вы не верьте. Весной я всякому готова!» —

Да, Понтик, Вам Соня давала читать моё последнее письмо? В нём нет ни слова правды, это мы с Асей Соню мистифицируем. Только не выдавайте нас, прошу. А Вы поверили?

Соне я пишу, верней, писала в многочисленных письмах, что я влюблена в одного там типа. Сонечка аккуратно в каждом письме объясняла мне, что такое любовь, к <а> к надо любить и пр <очее>. Между прочим, от неё узнала Ваше мнение, что исход любви – брак. Это к <а> к-то с Вами не вяжется.

Сегодня папа разрыл мой дневник и прочёл в нём наши проделки в Тарусе. Приходит весь взволнованный к моей старшей сестре Валерии и объявляет ей – «Представь себе, Марина влюблена в Мишу» (это сын нашего сторожа, симпатичный мальчик)215215
  Миша – Монахов Михаил Семёнович (1890—?), сын сторожа тарусской богадельни и расположенной рядом с ней цветаевской дачи «Песочное». Выведен «рыцарем» младшей сестры в посвящённом ей стихотворении Марины Цветаевой «Лесное царство». Дружба эта оборвалась по причине переезда семьи Монаховых в Серпухов после лета 1908 года.


[Закрыть]. Валерия т <а> к и не могла разуверить его в этом. Ну, пускай думает.

Скучно дома. Всё какие-то толки, предостережения, намёки. (Папа начитался Санина и выражал Валерии опасение, к <а> к бы я не «вступила в гражд <анский> брак» с каким-нибудь гимназистом, каково?)

Кстати, что это Соня всё только и говорит что о браке, любви и пр <очем>. Которое письмо уж.

Ну, Петя, Вы не сердитесь, что пишу т <а> к неинтересно и мало. Я к <а> к останусь одна – т <а> к сейчас грусть.

Внешние неудачи, домашние скандалы, разные сплетни – ерунда, вот уж что меня не огорчает, а «вопросы» разные – моё горе. Хочется понять жизнь.

Какой Вы, Понтик, хороший, а ещё ругались на меня за то, что я слишком много о Вас думаю.

Отчего люди т <а> к скрывают хорошие стороны?

До свидания, спасибо за славное, искреннее письмо. Не думайте, что я не оценила Вашего доверия.

Крепко жму Вам руку.

МЦ.

Когда будете в Москве? – »

Между 18 и 27 августа

Марина Цветаева пишет письмо Петру Юркевичу из Москвы в Орловку:216216
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 724—725.


[Закрыть]

«Написано (стихотворение – Ю. П.) после письма насчёт «рассчитывания» и пр <очего>217217
  Письмо, датированное «не позднее 31 июля».


[Закрыть], 31-го VII 08.

 
Стало холодно вдруг и горели виски
И казалась вся жизнь мне – тюрьма.
Но скажите: прорвалась хоть нотка тоски
В ироническом тоне письма?
Был ли грустной мольбы в нём малейший намёк,
Боль о том, что навек отнято,
И читался ли там, меж презрительных строк
Горький оклик: «За что? О, за что?» —
Кто-то тихо сказал: «Ты не можешь простить,
Плачь в душе, но упрёков не шли.
Это гордость в себе своё горе носить!» —
И сожгла я свои корабли…
Кто-то дальше шептал – «В сердце был огонёк,
Огонькам ты красивым не верь!» —
И за этот за горький, тяжёлый урок
Я скажу Вам – спасибо теперь.
Только грустно порою брести сквозь туман,
От людей своё горе тая, —
Может быть, это был лишь красивый обман,
И не знаю, любила ли я…
 

И Вы в свою очередь, Петя, не смейтесь. Ведь очень легко можно сказать Вам: «Вот сентиментальная девица. Почти что признание в любви!» – На это отвечу: это дело прошлое. Стихи эти написаны под впечатлением обиды и живым воспоминанием о Вас, каким я знала Вас в Орловке. Теперь всё изменилось. Не то чтобы ссора наша отдалила нас друг от друга, а всё-таки есть что-то. Вы и сам, верно, это чувствуете. Согласны ли Вы? —

Ну т <а> к вот, Вы не смейтесь. А всё-таки мы, пожалуй, ещё будем друзьями, и близкими. Мне отчего-то т <а> к кажется. О многом поговорим, когда увидимся и если увидимся.

Какое впечатление осталось у Вас от моих этих стихов? Пишите.

Соне передайте от меня, что «Лёва218218
  Лёва – вероятно, Лев Николаевич Липеровский (1887—1963), брат будущего мужа Софьи Юркевич.


[Закрыть] в Москве». —

Ну, до свидания.

Хорошо бы, если бы зимой началось что-нибудь! Т <а> к жить нельзя, копаться в своей душе вечно – значит лишить себя всякой радости. Поменьше комнатной жизни! – »

Без подписи.

25 августа, понедельник

Экзамен по химии сдан на «хорошо».

26 августа, вторник

Экзамен по алгебре сдан на «хорошо».

27 августа, среда

Марина Цветаева пишет письмо Петру Юркевичу из Москвы в Орловку:219219
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 725—727.


[Закрыть]

«Какая у меня сейчас отчаянная тоска, Понтик! Осень, колокольный звон, сознание, что лучшее время уходит без радости. Вы вот говорите о том, что я слишком много занимаюсь своим «я». А откуда взять внешние события, когда их нет? Ходить в гости? Но это мне доставляет гораздо больше мучения, чем радости. Кто-нибудь пошутит, т <а> к себе, без всякого умысла, а я потом думаю, думаю об этой фразе, выворачиваю её во все стороны, пока не додумаюсь до того, что всем на меня наплевать и пр <очее>.

Бывают у меня минуты, когда мне хочется, чтобы меня пожалели. Под таким настроением (опять-таки только настроением) вылилось у меня след <ующее> стихотворение, к <отор> ое Вы найдёте на 2-ой стр <анице>.

Я сама знаю, что не надо т <а> к возиться с собой. Да если бы теперь началось «что-нибудь», разве я бы стала хандрить? При одной мысли о возможности революции у меня крылья вырастают. Только не верится что-то.

Гляжу сейчас на поблекший хмель на стенах сарая, на безучастные крыши домов, на небо без просвета, без голубого клочка… А где-то солнце, цветы, где-то люди смеются.

Ну, слушайте стихи.

В ожидании ответа на моё «покаянное» письмо.220220
  Эти стихи написаны в ожидании ответа на письмо от 4 августа.


[Закрыть]

 
Вы простите, я знаю, мы встретимся дружно
И не будем смеяться намёками зло,
Но о том, что казалось т <а> к близко, т <а> к нужно,
Не смогу я сказать – ведь т <а> к много ушло!
Эта грустная мысль уж меня не тревожит,
Вспыхнет вновь ли костёр, что горел в темноте?
 
 
Будут новые искры, и лучше, быть может,
Будут новые искры, но только не те.
Это рок. Человеческой жизни тоска в нем.
Помню всё, и порывистый наш разговор…
Вспоминаю о нём к <а> к о милом, о давнем,
Хоть немного недель промелькнуло с тех пор.
Если всё это было не призрачным словом,
Что читалось под солнцем июльского дня,
Снова вспыхнет тоска, и в доверии новом
Я приду и скажу: «Пожалейте меня!» —
 

В одном из Ваших писем, Понтик, Вы спрашиваете, откуда я беру данные для пессимистического мировоззрения. Ну хотя бы из такой хандры, к <отор> ая иногда длится несколько дней подряд.

Из гордости не лезу к людям за участием («а ко мне лезешь» дополните Вы), а сами приласкать не догадаются. Малейшая шутка т <а> к бесит, т <а> к обижает, что иногда даёшь себе волю и говоришь, что попадётся на язык. Разумеется, уж не нежное.

Конечно, глупо обвинять мир в том, что мне скверно, да я и не обвиняю, но невольно общие выводы окрашиваются в чёрный цвет, или в серый, это верней. Это всё очень банально, что я говорю.

От Вашего письма у меня осталось двойственное впечатление. Т <а> к было я ему обрадовалась, и вдруг натыкаюсь на такую зачёркнутую фразу:

– «Вот Вам мой взгляд. Понимайте к <а> к хотите. Мне совершенно всё равно, т <а> к к <а> к это меня сейчас совершенно не интересует». —

Я это и т <а> к знаю, Петя, у меня душа не из носорожьей кожи, я всё очень быстро понимаю.

Жаль, что не зачеркнули почерней, т <а> к к <а> к я всегда очень основательно изучаю зачёркнутые места в полной уверенности найти там что-нибудь неприятное.

Желаю Вам удачного перехода на естественный факультет.221221
  В действительности П. И. Юркевич переводился с медицинского факультета Московского университета, куда поступил в 1907 году, на историко-филологический факультет.


[Закрыть] Теперь Вам, конечно, недосуг будет писать, ну, а когда освободитесь немножко, буду рада получить от Вас известие, к <а> к Вы устроились и пр <очее>.

Всего лучшего.

Оба экзамена выдержала на 4 (по отдельности).

Иду на молебен.

МЦ.

27-го VIII 08.»

В течение лета

Написано стихотворение «Лесное царство»222222
  В 1910 г. стихотворение войдёт в первую книгу стихов Марины Цветаевой «Вечерний альбом».


[Закрыть] (Таруса, лето 1908 г.) с посвящением сестре Асе.

 
ЛЕСНОЕ ЦАРСТВО
 
 
Асе
 
 
Ты – принцесса из царства не светского,
Он – твой рыцарь, готовый на всё…
О, как много в вас милого, детского,
Как понятно мне счастье твоё!
 
 
В светлой чаще берёз, где просветами
Голубеет сквозь листья вода,
Хорошо обменяться ответами,
Хорошо быть принцессой. О, да!
 
 
Тихим вечером, медленно тающим,
Там, где сосны, болото и мхи,
Хорошо над костром догорающим
Говорить о закате стихи;
 
 
Возвращаться опасной дорогою
С соучастницей вечной – луной,
Быть принцессой лукавой и строгою
Лунной ночью, дорогой лесной.
 
 
Наслаждайтесь весенними звонами,
Милый рыцарь, влюблённый, как паж,
И принцесса с глазами зелёными, —
Этот миг, он короткий, но ваш!
 
 
Не смущайтесь словами нетвердыми!
Знайте: молодость, ветер – одно!
Вы сошлись и расстанетесь гордыми,
Если чаши завидится дно.
 
 
Хорошо быть красивыми, быстрыми
И, кострами дразня темноту,
Любоваться безумными искрами,
И как искры сгореть – на лету!
Таруса, лето 1908 г.
 

А также из «Воспоминаний» Анастасии Цветаевой известны фрагменты другого стихотворения Марины Цветаевой, написанного в это время:

 
Аллеи дремали задумчивым сном,
Мы ехали парком вдвоём,
Белела дорога, чернели кусты,
Дрожали на клумбах цветы…
<…>
…И ждал я ответа, томительно ждал,
С тоскою секунды считал.
И билося сердце тревогой в груди,
«Свобода – дороже любви!
Свобода – великий, святой властелин»…
Я ехал по парку один.223223
  Цветаева А. И. Воспоминания. В 2 т. Т. 1. 1898—1911 годы. М.: Бослен, 2008. С. 395.


[Закрыть]
 

Стихотворение, вероятно, навеяно прогулками верхом на лошадях с Петром Юркевичем в Орловке.

Письмо Марины Цветаевой Валентине Генерозовой на открытке с видом Генуи.224224
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 739. Открытка из фонда Дома-музея Марины Цветаевой (Москва).


[Закрыть] Подпись на лицевой стороне открытки рукой Марины Цветаевой: «ЭТО ГЕНУЭЗСКИЙ ПОРТ НОЧЬЮ». Нет даты написания письма. Условно относим его примерно к этому периоду жизни Марины Цветаевой по теме, являющейся лейтмотивом послания, и по упоминанию в нём автобиографии, о которой Марина Ивановна пишет в письме П. И. Юркевичу (см. с. 96).

Текст письма: «Валя, поверьте мне! Вы себя не знаете. Вам кажется, что у Вас не хватит силы прожить без личной любви? А товарищество, любовь в широком смысле разве не заменят Вам замужества? Разве Вам нужна именно только такая любовь? Неужели Вы не боитесь скуки, разочарования и пошлости, связанных с долгими годами семейной жизни. Утешение – дети. Если посвятить себя совершенно их жизни, их развитию, воспитанию, если сделать из них людей сильных, сильных сердцем и умом, бояться нечего. Только мне жаль Вашей силы, которой придётся разменяться на мелкие монеты.

Мне бы так хотелось увидать в Вас товарища, борца, а не мать, не жену. Н. А., я думаю, будет довольна своей жизнью, а Вы? Удовлетворитесь ли Вы такой семейной жизнью? Какая у Вас цель? Какой Ваш девиз? Что Вы хотите быть зрителем или борцом? Признаёте ли Вы компромиссы? Ответьте мне на всё это.

Валенька, не знаю кто Вы, но чувствую, что Вы – талант, сила. Или Вы будете солнцем, или… Жизнь докажет, кто из нас прав. Прощайте! Ваша Маруся».

Пишет сбоку на открытке: «Любите ли Вы детей? Можете ли Вы посвятить им всю, всю жизнь? Поймёте ли мою сказку? Автоб <иография> подвигается, 411 стр <аниц>. Скоро напишу Вам ещё. Пишите, пишите! Валенька – солнце моё!».

Начало сентября

Марина Цветаева поступила в шестой класс частной женской гимназии Марии Густавовны Брюхоненко (приходящей ученицей – живёт дома), дом №4 по Большому Кисловскому переулку (дом Коншина) (в 1910 году гимназия переехала по адресу: Столовый переулок, 10/2).

Классом младше учится Вера Александровна Завадская (1895—1930, в замуж. Аренская), сестра Ю. А. и В. А. Завадских.225225
  См. Марина Цветаева. «Повесть о Сонечке», 1937.


[Закрыть]

Не ранее второй половины сентября

Письмо Марины Цветаевой Петру Юркевичу (из Москвы в Москву):226226
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 727.


[Закрыть]

«Милый, славный Понтик! Не сердитесь, всё равно этим ничего не достигнете. Нужно было чем-нибудь выразить то чувство, названия к <оторо> го я не знаю, – если вышло по-ребячески и глупо – изменять теперь поздно. Обещать ничего не обещаю, совсем не вижу, почему я должна обещать. Скажу одно: такие поступки не повторяются.

Сейчас вечер. В комнатах ясный сумрак. Небо жёлто-розовое, светлое, звонят колокола.

В такие вечера я ник <а> к не могу найти себе места. К <а> к красиво, когда лучи заходящего солнца отражаются в окнах домов! Точно чьи-то широко раскрытые блестящие глаза! Дребезжат пролётки…

Милый мальчик мой, к <а> к мне вчера было хорошо с Вами.

Любовь, дружба ли – не всё ли равно? Дело не в названии.

Господи, Понтик, к <а> к много в жизни такого, чего нельзя выразить словами! Слишком мало на земле слов.

Крепко жму Вам руку. Не сердитесь за вчерашний порыв. Бывают минуты, когда не сама действуешь, а под влиянием чего-то очень сильного. Если всё-таки недовольны, постарайтесь забыть. Я напоминать не буду.

Ну, друзья, что ли?

Ваша МЦ.

PS Прилагаемое письмо будьте добры – передайте Серёже.

Напишите, к <а> к Вы, сердитесь или нет? Милый, хороший!»

Примерно в этот период времени Марина Ивановна пишет ещё одно письмо Петру Юркевичу:227227
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 727—729.


[Закрыть]

«Знаете, Понтик, я ник <а> к не могу решить, Вас ли я любила или своё желание полюбить? «Жить скверно и холодно, согревает и светит любовь». Т <а> к говорят люди. Я хотела попробовать, способна ли я любить или нет. Но все встречные были такие противные, мелочные, дрянные, что, увидев Вас, мне показалось: «Да, такого можно любить!» И мало того – я почувствовала, что люблю Вас.

Все дни, когда от Вас не было писем, и эти последние, московские дни мне было отчаянно-грустно. А теперь я несколько дней совершенно о Вас не вспоминала. А герцога Рейхштадтского228228
  Герцог Рейхштадтский, или Наполеон II (Жозеф Франсуа Шарль Бонапарт; 1811—1832) – сын Наполеона I и Марии-Луизы, получил титул короля Римского. С 1814 года постоянно жил при австрийском дворе, в замке Шёнбрунн под Веной, где и умер от чахотки. В 1815 году был провозглашен французским императором, но никогда не правил. В 1818 году получил во владение от австрийского императора богемский город Рейхштадт.


[Закрыть], к <оторо> го я люблю больше всех и всего на свете, я не только не забываю ни на минуту, но даже часто чувствую желание умереть, чтобы встретиться с ним. Его ранняя смерть, фатальный ореол, к <отор> ым окружена его судьба, наконец, то, что он никогда не вернётся, всё это заставляет меня преклоняться перед ним, любить его без меры т <а> к, к <а> к я не способна любить никого из живых. Да, это всё странно.

К Вам я чувствую нежность, желание к Вам приласкаться, погладить Вас по шёрстке, глядеть в Ваше славное лицо. Это любовь? Я сама не знаю. Я бы теперь сказала – это жажда ласки, участия, жажда самой приласкать. Но сравниваю я своё чувство к Наполеону II с своей любовью к Вам и удивляюсь огромной их разнице.

М <ожет> б <ыть>, т <а> к любить, к <а> к люблю я Наполеона II, нельзя живых. Не знаю.

Чувствую только, что умерла бы за встречу с ним с восторгом, а за встречу с Вами – нет.

Понтик, я считаю Вас настолько чутким, что надеюсь, Вы не обвините меня в бегстве перед Вами.

То, что сказано, – сказано. Если Вы думаете, что я теперь из гордости говорю Вам всё это, – можете потребовать от меня чего-нибудь, что меня бы унизило. Я исполню.

Трусить я перед Вами не трушу и не раскаиваюсь в том, что было, а просто делюсь с Вами сомнениями, к <отор> ые возникли у меня на этот счёт.

Я купила большой портрет Герцога Рейхштадтского ребёнком: продолговатое личико с недоверчивым взглядом тёмных серьёзных глаз, высокомерное выражение красивых губ, мягкие, пушистые волосы, оттеняющие высокий лоб… Общее выражение лица грустно-надменное. По целым часам могу смотреть на это чудесное личико сломленного жизнью гениального ребёнка.229229
  Репродукция работы английского живописца Томаса Лоренса (1769—1830).


[Закрыть]

У меня к нему такое чувство восторга, жалости и преклонения, что я бы на всё пошла ради него.

Я всё лето, всю прошлую весну жила мыслями, снами, чтением о нём. Есть драма «Орлёнок» («L’Aiglon»)230230
  Пьеса французского поэта и драматурга Эдмона Ростана (1868—1918), посвящённая герцогу Рейхштадтскому. Была издана и поставлена в 1900 году.


[Закрыть], это моя любимая книга. В ней в проникновенных стихах выражается вся трагическая судьба сына Наполеона I. Его детство, смутные воспоминания о Версале, об отце, потом юность среди врагов, в Австрии, все его грёзы о Франции, о битвах, вся его молодая странная жизнь проходит перед нами. Есть места, к <отор> ые можно перечитывать без конца. Читаешь и чувствуешь, к <а> к подступают слёзы, и плачешь, плачешь в тоске по этому молодому, чудесному, непризнанному ребёнку, т <а> к несправедливо загубленного судьбой.

Да, такая любовь, к <а> к моя к этому болезненному мальчику, этому призраку, – это действительно любовь.

Если бы мне сказали: «Ты согласна сейчас увидеть драму „L’Aiglon“, а потом умереть?» – я бы без колебаний ответила – «Да!» —231231
  Про попытку самоубийства на спектакле «Орлёнок» см. с. 98.


[Закрыть]

Увидеть эту аристократическую голову, эту гибкую фигуру с белокурой прядью на лбу, услышать этот голос, говорящий предсмертные слова. – Господи, да за это все мучения можно претерпеть, не то что умереть!

Я знаю, что никогда не достигну своей мечты – увидеть его, поэтому и буду любить его до самой смерти больше всех живых.

Ну, заговорилась я.

Милый Понтик, не сердитесь, верьте мне, я не виновата в том, что я такая неровная.

Крепко жму Вам руку.

Ваша МЦ.

PS [Зачёркнуто.] Я люблю Вас больше всех живых на свете, оговорку, о к <отор> ой я раньше забыла.»

13 октября, понедельник

Дата по почтовому штемпелю.

Письмо Марины Цветаевой Валентине Генерозовой (после первого прихода Валентины в гости к Марине Цветаевой в Трёхпрудный переулок; после ухода Марины Цветаевой из гимназии фон Дервиз они не виделись) на почтовой карточке, отправленной из Москвы в Москву по адресу: «Старая Басманная. Гороховский пер. Женская гимназия Фон-Дервиз. Ученице VIII кл. В. К. Генерозовой».232232
  Коркина Е. Б. Летопись жизни и творчества М. И. Цветаевой. [В 3 ч.] Ч. I: 1892—1922. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2012. С. 28.


[Закрыть]

«Дорогая Валенька!

Мне сегодня было с Вами хорошо, как во сне. Никогда не думала, что встречусь с Вами при таких обстоятельствах. Так ясно вспомнилось мне милое прошлое. Я люблю Вас по-прежнему, Валенька, больше всех, глубже. Никогда я не уйду от Вас. Что мне сказать Вам? Слишком много могу сказать. Будь я средневековым рыцарем, я бы ради Вашей улыбки на смерть пошла. Вам теперь очень грустно. Как мне жаль, что я не могу быть с Вами. Милая Кисенька моя, думаю, что вскоре напишу Вам длинное письмо. Если будете слишком грустить – напишите мне, я Вас пойму. Помните, что я Вас очень люблю.

Ваша МЦ.

Перечитала сегодня Ваши письма. У меня они все. Стихи пришлю, Кисенька милая».233233
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 6. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 30.


[Закрыть]

Переписка Марины Цветаевой с Валентиной Генерозовой продолжалась до отъезда последней из Москвы в начале 1910 года.

В течение осени

Письмо Марины Цветаевой Петру Юркевичу (из Москвы в Москву):234234
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 729.


[Закрыть]

«Ну вот, хотела с Вами поссориться, да сейчас раздумала.235235
  Речь идёт об эпизоде, когда Пётр Юркевич «не допроводил» Марину Цветаеву до дома. Этот случай послужил поводом для написания ею стихотворения «Месяц высокий над городом лёг…».


[Закрыть]

Читаю я «Дух времени» Вербицкой.236236
  Анастасия Алексеевна Вербицкая (урожд. Зяблова; 1861—1928) – писательница, издательница, педагог. «Дух времени» – роман, отражающий жизнь русского общества в период с 1903 по 1905 год, включая события Московского вооруженного восстания; с 1907 по 1912 год выдержал три издания и был переведён на несколько европейских языков.


[Закрыть] Вещь совсем не талантливая, но, подойдя к описанию октябрьских событий, похорон Баумана237237
  Бауман Николай Эрнестович (1873—1905) – профессиональный революционер, большевик. Убит черносотенцами. Его похороны 20 октября 1905 года в Москве вылились в трехсоттысячную политическую демонстрацию.


[Закрыть], я прямо не выдержала: швырнула книжку в потолок и села за письмо к Вам. Мне прямо больно читать такие книги. Мысль, что всё это прошло, что молодость пройдёт без этого, не даёт мне покоя. Подумайте, вдруг, когда нам будет по сорока лет, всё это начнётся. Ведь нельзя жить без этого!

Можно жить без очень многого: без любви, без семьи, без «тёплого уголка». Жажду всего этого можно превозмочь. Но к <а> к примириться с мыслью, что революции не будет? Ведь только в ней и жизнь?

Рядом с мыслью о ней всё т <а> к мелко, все эти самолюбия, намёки, весь этот чад, вся эта копоть!

Охотно прощаю Вам Ваше «спать хочется» (когда «не допроводил» до дома – см. стихотворение Марины Цветаевой ниже – Ю. П.). Всё это ерунда. Хочется – и спите. Спите крепко, без сновидений. Спать хочется? С чем и поздравляю. Нет, всё это не стоит тоски!

Неужели эти улицы никогда не потеряют своего мирного вида? Неужели эти стёкла не зазвенят под камнями? Неужели всё кончено?

Слишком много могу Вам сказать. Вот передо мной какие-то статуи… К <а> к охотно вышвырнула бы я их за окно, с каким восторгом следила бы, к <а> к горит наш милый старый дом!

Ничего не надо, ничего не жалко!

Только бы началось.

Восьмидесятников238238
  Имеются в виду либеральные народники, влияние которых усилилось в середине 1880-х годов, в период кризиса народничества («теория малых дел» Я. В. Абрамова, выступления против марксизма Н. К. Михайловского и др.).


[Закрыть] у меня нет, искала-искала, не нашла.

МЦ.»

Написано чёрными чернилами на бланке Музея изящных искусств имени императора Александра III.

 
* * *
Месяц высокий над городом лёг,
Грезили старые зданья…
Голос ваш был безучастно далёк:
– «Хочется спать. До свиданья».
Были друзья мы иль были враги?
Рук было кратко пожатье,
Сухо звучали по камню шаги
В шорохе длинного платья.
Что-то мелькнуло, – знакомая грусть,
– Старой тоски переливы…
Хочется спать Вам? И спите, и пусть
Сны Ваши будут красивы;
Пусть не мешает анализ больной
Вашей уютной дремоте.
Может быть, в жизни Вы тоже покой
Муке пути предпочтёте.
Может быть, Вас не захватит волна,
Сгубят земные соблазны, —
В этом тумане так смутно видна
Цель, а дороги так разны!
Снами отрадно страдания гнать,
Спящим не ведать стремленья,
Только и светлых надежд им не знать,
Им не видать возрожденья,
Им не сложить за мечту головы, —
Бури – герои достойны!
Буду бороться и плакать, а Вы
Спите спокойно!
 

Ещё одно письмо Петру Юркевичу примерно этого же времени:239239
  Цветаева М. И. Собрание сочинений в семи томах. Т. 7. Письма. М.: Эллис Лак, 1995. С. 729—731.


[Закрыть]

«Спасибо за Ваше письмо. Я рада, что Вы прочли мою автобиографию.240240
  Эта автобиография исследователям неизвестна. О ней Марина Цветаева упоминает также в недатированной открытке к Валентине Генерозовой (архив Л. А. Мнухина) – см. с. 90.


[Закрыть]

Не подумайте, Петя, что я забыла о Вас вчера, но Эллис довольно капризен и, пожалуй, не зная о Вас от меня, стал бы ехидничать или вообще выкинул бы что-нибудь. Поэтому я Вас не позвала. Вы, к <а> к человек обидчивый, наверное, рассердились бы, и вообще заварилась бы каша. Если он Вас интересует и Вы пожелали бы его повидать – ожидайте худшего, к <отор> ое, м <ожет> б <ыть>, и не осуществится. Напишите мне насчет этого – тогда извещу Вас, когда он у нас будет.

У меня сейчас настроение досады на себя. Мне кажется, что я веду с людьми себя непростительно-искренно и глупо.

Дождь, дождь, дождь. Крыши такие унылые со своим мокрым слезливым видом. Что может быть хуже домов? Ящики: непростительно правильные, грузные, все такие похожие.

Что было здесь несколько тысяч лет тому назад? Т <а> к же падали жёлтые листья, только вместо «рыжего дома со ставнями»241241
  Дом Цветаевых в Трёхпрудном переулке, №8. Он был окрашен в коричневый цвет.


[Закрыть] здесь были болота.

А всё-таки осень хороша. К <а> к красиво падает лист! Вот он оторвался, в нерешимости кружится, потом опускается ниже, ниже и наконец плавным движением приникает к земле, где лежат его братья – все тем же путем окончившие короткую жизнь. Падение листьев – символ жизни человеческой. Все мы рано или поздно после недолгого кружения по воздуху своих мыслей, грёз, заветных дум возвращаемся к земле. Все радости и все печали осени – в её неминуемости. Жёлтый сарай с увядшим хмелем, мокрая чёрная земля, скользкие мостки, жёлтые грустные листья – всё это и ненавистно и дорого, и ласкает и мучит.

Да, грустно. Радует меня то «нечто», чем пахнет в воздухе. Только не могу, не смею верить я, что оно действительно осуществится. Не забастовка, нет, но боевая готовность, уснувшая даже в лучших, жажда грозных слов и великих дел.

Нет больше пороха в людях, устали они, измельчали, и не верю я, что эти самые, обыденные и довольные, могли бы воскресить революцию. Не такие творят, о нет! А м <ожет> б <ыть>, те, что творят, настоящие, нежные и глубокие только и существуют что в сочинениях Вербицкой и «Андрее Кожухове» Степняка242242
  Степняк Сергей Михайлович (наст. фам. Кравчинский; 1851—1895) – революционер-народник, писатель. Член кружка «чайковцев», участник «хождения в народ», в 1878 году примкнул к «Земле и воле», убил шефа жандармов Н. В. Мезенцова. В эмиграции основал «Фонд вольной русской прессы». Автор произведений о русских революционерах: романа «Андрей Кожухов», очерков «Подпольная Россия» (1882) и др.


[Закрыть]. Можно бороться, воодушевляясь прочитанным, передуманным (никакими экономическими идеалами и настоящими марксистами нельзя воодушевиться), можно бороться, воодушевляясь мечтой, мечтой нечеловеческой красоты, недостижимой свободы, только недостижимой!

Красота, свобода – это мраморная женщина, у ног к <отор> ой погибают её избранники. Свобода – это золотое облачко, к к <оторо> му нет иного пути кроме мечты, сжигающей всю душу, губящей всю жизнь. Ит <а> к, бороться, за недостижимую свободу и за нездешнюю красоту я буду бороться в момент подъёма. Не за народ, не за большинство, к <отор> ое тупо, глупо и всегда неправо. Вот теория, к <отор> ой можно держаться, к <отор> ая никогда не обманет: быть на стороне меньшинства, к <отор> ое гонимо большинством. Идти против – вот мой девиз!243243
  Здесь уместно вспомнить одно из любимых стихотворений матери Марины Цветаевой – «Против течения» А. К. Толстого.


[Закрыть] Против чего? спросите Вы. Против язычества во времена первых христиан, против католичества, когда оно сделалось господствующей религией и опошлилось в лице его жадных, развратных, низких служителей, против республики за Наполеона, против Наполеона за республику, против капитализма во имя социализма (нет, не во имя его, а за мечту, свою мечту, прикрываясь социализмом), против социализма, когда он будет проведён в жизнь, против, против, против!

Нет ничего реального, за что стоило бы бороться, за что стоило бы умереть. Польза! Какая пошлость. Приятное с полезным, немецкий педантизм, слияние с народом… Гадость, мизерия, ничтожество!

Умереть за… русскую конституцию. Ха ха ха! Да это звучит великолепно. На кой она мне чёрт, конституция, когда мне хочется Прометеева огня. «Это громкие слова», скажете Вы. Пусть громкие слова! Громкие красивые слова выражают громкие, дерзкие мысли. Я безумно люблю слова, их вид, их звук, их переменность, их неизменность.244244
  Вот в чём юной Марине Цветаевой открывается «недостижимая свобода и нездешняя красота», то, за что она будет бороться всю жизнь.


[Закрыть] Ведь слово – всё! За свободное слово умирали Джиордано Бруно, умер раскольник Аввакум, за свободное слово, за простор, за звук слова «свобода» умерли они.

Свободное слово! К <а> к это звучит!

Понтик, милый мой, брат, милый брат, Вы меня понимаете?

Вдруг исчезла бы Москва с синематографами, конками, гостиницами, экипажами, четвергами, субботами, всей этой суетнёй, и вместо неё – Кавказ, монастырь, где томилась Тамара, скалы, орлиные гнёзда, аулы, смуглые лица черкесов, их гортанный говор, пляска их девушек, обрывы, кони, звёздные ночи, вершины Казбека и Эльбруса. Но Кавказ дикий, девственный, Кавказ 300—400 л <ет> тому назад.

Быть героем какой-нибудь книги, ехать ночью верхом, скатиться в пропасть, встретиться с душманами. Изведать хоть раз чувство одинокого творчества там, наверху, забыть о Москве, не знать о митингах, кадэтах и эсдеках, холере и синематографах. Вы понимаете?

Дождь, дождь, дождь. Мокрые крыши, жёлтые листья, заливается на соседнем дворе шарманка…

Пишите, Понтик.

Ваша МЦ.»

Марина Цветаева пишет стихотворение «В Кремле» (осень 1908 г., Москва).245245
  В 1910 г. стихотворение войдёт в первую книгу стихов Марины Цветаевой «Вечерний альбом».


[Закрыть]

 
В КРЕМЛЕ
 
 
Там, где мильоны звезд-лампадок
Горят пред ликом старины,
Где звон вечерний сердцу сладок,
Где башни в небо влюблены;
Там, где в тени воздушных складок
Прозрачно-белы бродят сны —
Я понял смысл былых загадок,
Я стал поверенным луны.
 
 
В бреду, с прерывистым дыханьем,
Я всё хотел узнать, до дна:
Каким таинственным страданьям
Царица в небе предана
И почему к столетним зданьям
Так нежно льнёт, всегда одна…
Что на земле зовут преданьем, —
Мне всё поведала луна.
 
 
В расшитых шёлком покрывалах,
У окон сумрачных дворцов,
Я увидал цариц усталых,
В глазах чьих замер тихий зов.
Я увидал, как в старых сказках,
Мечи, венец и древний герб,
И в чьих-то детских, детских глазках
Тот свет, что льёт волшебный серп.
 
 
О, сколько глаз из этих окон
Глядели вслед ему с тоской,
И скольких за собой увлёк он
Туда, где радость и покой!
Я увидал монахинь бледных,
Земли отверженных детей,
И в их молитвах заповедных
Я уловил пожар страстей.
Я угадал в блужданьи взглядов:
– «Я жить хочу! На что мне Бог?»
И в складках траурных нарядов
К луне идущий, долгий вздох.
 
 
Скажи, луна, за что страдали
Они в плену своих светлиц?
Чему в угоду погибали
Рабыни с душами цариц,
Что из глухих опочивален
Рвались в зелёные поля?
– И был луны ответ печален
В стенах угрюмого Кремля.
Осень 1908 г. Москва