Текст книги "Айседора Дункан. Модерн на босу ногу"

Мюнхен и его обитатели

Когда Айседора начала подниматься и могла уже сделать несколько шагов по палате, держась за руку матери или сестры, ее повезли на воды в Франценсбад, где прекрасные врачи и высокооплачиваемые профессиональные сиделки добили их денежный запас. Самое смешное, что именно это в конечном итоге и спасло нашу героиню от убивающей ее депрессии. Так как, оставшись без средств к существованию, с матерью и сестрой на руках (ситуация, более чем привычная для Дункан), ей не осталось ничего иного, как попросить Гросса организовать выступления.

Шатаясь от слабости, она вновь надела тунику и сделала свои первые после болезни, еще неуверенные шаги, постепенно оживая и чувствуя прилив знакомых сил.

И вот афишами с ее именем уже обклеены Франценсбаде, Мариенбаде и Карлсбаде… и белые лошади несут коляску с утопающей в белых цветах прекрасной богиней навстречу славе и новой любви.

Задержавшись в прекрасном Карлсбаде, Айседора выехала в Мюнхен, где ей предстояло выступать в новом театре. Но так как танцовщица поиздержалась во время болезни, на семейном совете было решено не искать гостиницу в столице, а устроиться в каком-нибудь частном пансионе, местечке под названием Аббациа.

Напрасные старания, дешевых мест в сезон не было и быть не могло. Вместе с Елизаветой Айседора раскатывала по улочкам в поисках гостиницы или меблированных комнат, в приметной коляске, запряженной белыми лошадьми, так что неудивительно, что вскоре на них обратил внимание отдыхающий в тех же краях эрцгерцог Фердинанд³². Белые кони, прекрасная женщина, нет, сразу две. Об этой коляске столько писали, фотографии Дункан были во всех газетах, так что ничего удивительного, что Фердинанд пожелал познакомиться со знаменитой танцовщицей.

Слово за слово, время от времени эрцгерцоги бывают невероятно внимательными и убедительными настолько, что переспорить их решительно невозможно. Узнав, в какое затруднительное положение попала несравненная Дункан, его высочество предложил ей воспользоваться комнатами гостиницы Стефания, где он занимал целый этаж. Разумеется, сразу же были отвергнуты все разговоры относительно оплаты, так как Айседора была приглашена в качестве гостьи. И пока Елизавета отправилась в Мюнхен за маман и вещами, Айседора проследовала за своим новым знакомым. Отличная гостиница, вышколенная прислуга, отменная кухня. Эрцгерцог выделил своей гостье две комнаты с окнами в сад, выразив пожелание, что во время обеда они сядут за один столик. После чего Айседора отправилась в свои апартаменты, где приняла ванну, переоделась и уложила волосы. Как обычно, на ее высокой, точно выточенной из мрамора шее не было никаких украшений, изящное крепдешиновое платье модного цвета пепел роз, с высокой талией прекрасно подчеркивало идеальную форму груди, холеные руки были прикрыты газовым шарфом.

Франц Фердинанд Карл Людвиг Йозеф фон Габсбург эрцгерцог д'Эсте (1863–1914) – эрцгерцог австрийский, с 1896 года наследник престола Австро-Венгрии. Генерал от кавалерии (1899). Убийство Франца Фердинанда сербским студентом Гаврилой Принципом, который являлся членом секретной организации «Млада Босна», стало поводом для начала Первой мировой войны

Заметив при входе в гостиничную столовую эрцгерцога, Айседора направилась было к нему, но, на счастье, ее опередила дама в муаровом платье последней парижской моды, улыбнувшись, фрейлина присела в придворном реверансе, изящно изогнув при этом корпус и потупив голубые глазки. Вслед за муаровой красоткой перед эрцгерцогом присела в точно таком же поклоне другая дама, третья… Айседора уже бывала в обществе коронованных особ и знала, как следует себя вести, что же до глубокого реверанса, то для профессиональной танцовщицы ничего не стоило не только повторить его, но и опуститься ниже, нежели это делали до нее придворные дамы.

После чего Фердинанд предложил Айседоре руку, и, мило болтая о всяких пустяках, они проследовали в обеденный зал.

Очевидно, что своим реверансом она доконала местный бомонд, тем не менее Айседора не собиралась сдавать позиции, когда еще удастся поселиться в первоклассной гостинице, не заплатив за это ни единого геллера? Да и такими знакомствами, как эрцгерцоги, обычно не разбрасываются.

Вечер они провели вместе, играя в вист, и затем катались в коляске Фердинанда. На следующее утро так совпало, что они практически одновременно вышли из своих комнат и вместе спустились в столовую. Их появление вызвало эффект бури. Все только и говорили о связи предприимчивой американки с обожаемым всеми эрцгерцогом.

Сразу же после завтрака, когда Айседора отдыхала с книжкой в саду, к ней подошли две дамы, которые признались, что много читали о Дункан, кроме того, недавно были в Афинах и хотели бы поговорить с ней о греческих танцах. В полном восторге, Айседора битый час рассуждала о танцах и своих гастролях, а новые знакомые все расспрашивали и расспрашивали ее, задавая каверзные вопросы. Уставшая, но вполне собой довольная Айседора проводила обеих дам и сразу же познакомилась с еще тремя.

На этот раз она отвела новых знакомых к себе в номер, где танцевала перед ними без музыки, надеясь на то, что те, в конце концов, пригласят ее выступить. Какое там! Интерес к персоне Дункан был вызван исключительно хорошим отношением к ней Фердинанда.

Шокируя публику еще больше, вскоре Айседора изобрела купальный костюм, сделавшийся настоящей сенсацией, – светло-голубая туника из тонкого крепдешина с глубоким вырезом, узкими перехватами на плечах, с юбкой чуть выше колен и голыми ногами. Сегодня такой купальный костюм показался бы чрезмерным, но в то время, когда дама не могла выйти на пляж, не натянув предварительно черные чулки, не обувшись в черные купальные туфли, надев опять же черную блузу и такого же цвета юбку ниже колен. На их вороном фоне мисс Дункан смотрелась точно сотканная из облака фея. Это не могло не вызвать зависть молодых женщин, злобу и осуждение пожилых, впрочем, негативные реакции относительно облика Айседоры потухли на фоне общего восторга мужского населения гостиницы Стефания. Во всяком случае, эрцгерцог выглядел по уши влюбленным в эффектную американку.

Собиралась ли Айседора покорить Фердинанда, дабы забыть Ромео? Да кто ее разберет, из записок Дункан мы узнаем, что между ними никогда и ничего не было. Тем не менее Айседора и Фердинанд много общались, и во время последующих гастролей в Вену, где наша героиня танцевала в Кардовском театре, эрцгерцог, появлялся каждый вечер, занимая литерную ложу, как правило, в компании молодых офицеров, которые, по предположению самой Дункан, нравились ему более, нежели дамы.

Тем не менее об Айседоре и Фердинанде поползли сплетни, и, в конце концов, нашей героини пришлось перебраться в Мюнхен, где, отработав по контракту в Кардовском театре, она подписала новый контракт на работу в зале «Каим», прославившемся единственно тем, что основную публику там составляли студенты.

В «Каиме» Айседору ждал бешеный успех, после выступления молодые люди выпрягали лошадей из ее коляски и, впрягшись вместо них, катали свою богиню. Процессия размахивала факелами и распевала фривольные песни, смысл которых, однако, был не уловлен Дункан.

Днем, когда Айседора готовилась к выступлению, ее сестра закупала в городе платки, которые следовало к вечеру надушить любимыми духами танцовщицы. Ночью Айседора возвращалась домой, принимала ванну, а провожавшие ее молодые люди устраивались под балконом гостиницы, где горланили песни и читали стихи с такой громкостью и до тех пор, пока сверху им на головы не начинали сыпаться маленькие надушенные подарки.

Обычно их выбрасывала на мгновение появившаяся перед своими поклонниками сама Дункан. Она бы с ее веселым характером пошла и дальше, например, отправившись пить пиво и танцевать до утренней зари, но мама и сестра были начеку. Шутка ли сказать, Айседоре приходилось танцевать каждый день без выходных, какая уж тут бессонная ночь с пивом и плясками? Впрочем, и на старуху найдется проруха, и нередко Айседора умудрялась обмануть своих верных стражей, сбежав в студенческое кафе, где пели, пили и танцевали, то и дело поднимая веселые тосты.

Все участники попойки располагались вокруг маленьких столиков, на которые были выставлены хлеб, сыр и пиво. Во время танцев прекрасную Айседору на руках носили по всему кафе, где она чокалась кружкой пива, пела куплет песенки или танцевала с кем-нибудь из студентов.

Платки Дункан молодые люди носили на шляпах как знак своей любви к прекрасной Айседоре и ее танцам.

Несколько раз за эти гастроли Айседора Дункан могла достаточно выгодно выйти замуж, но она не стремилась запутаться в сетях Гименея, катаясь в коляске по Мюнхену в поисках духа Рихарда Вагнера³³, так как познакомилась и сразу же влюбилась в музыку этого композитора. В свободное время она несколько раз посещала оперу, мечтая теперь отправиться в Байройт, где в своем имении на Вилле Ванфрид жила вдова композитора и, как писали в газетах, под окнами располагалась могила маэстро.

«Мюнхен был в те годы настоящим ульем артистической и интеллектуальной деятельности. Повсюду толпились студенты. Девушки появлялись на улицах не иначе, как изящно сжимая в ручках портфель или связку нот, чем наглядно демонстрировали свою деловитость, это было в большой моде. Витрины магазинов представляли собой сокровищницы, полные редких книг, старинных гравюр и, естественно, новых изданий»³⁴. В соединении с удивительными музейными коллекциями, со свежим осенним воздухом, которым дышали солнечные горы, постоянным общением с философами вроде Карвельгорна и других, это побудило Дункан вернуться к нарушенному было ею самой интеллектуальному и духовному пониманию жизни.

В Мюнхене Айседора начинает изучать немецкий, так как не всегда может раздобыть интересующие ею тексты на английском и французском. Надо отдать ей должное, в молодости языки Айседоре давались достаточно легко. По ее собственным словам, она читала Шопенгауэра и Канта в оригинале, кроме того, еще быстрее она научилась понимать устную речь, во всяком случае, она старалась не пропускать вечера в Kunstlerhaus’e, где ежедневно проходили философские дебаты, литературные и музыкальные диспуты. «Я также научилась пить превосходное мюнхенское пиво, и недавно испытанное потрясение немного сгладилось», – через много лет напишет в своей книге Айседора Дункан.

Божественная Айседора

После более чем успешных гастролей семья Дункан направились во Флоренцию: «В то время мое юное воображение особенно занимал Боттичелли³⁵. Целыми днями я просиживала перед «Прима Верой», знаменитой картиной этого мастера. Вдохновленная ею, я создала танец, в котором пыталась изобразить нежные и удивительные движения, которые угадывались на ней: волнистость земли, покрытой цветами, кружок нимф и полет зефиров, собравшихся возле центральной фигуры, полу-Афродиты и полу-Мадонны, возмещающей рождение весны символическим жестом». Впечатление от картины было настолько сильным, что привыкшая танцевать где угодно, собственно, она могла встать в музее напротив картины или приглянувшейся ей статуи, пытаясь принять ту же позу или начиная кружиться вслед за неслышной музыкой, перед этой картиной Айседора часами могла стоять как вкопанная. Тогда еще залы Уфици не были оборудованы удобными диванами, и старик сторож был вынужден принести ей скамеечку. «Я сидела так, пока мне не начало казаться, что я вижу, как трава растет, босые ноги танцуют и тела начинают колыхаться; пока вестник радости не снизошел на меня и я не подумала: “Я протанцую эту картину и передам другим весть любви, весны и пробуждения жизни, которую я так мучительно на себе ощутила. Я дам понять им этот восторг через посредство танца”».

Часы напролет Айседора проводит в полной неподвижности рядом с шедевром Сандро Боттичелли, пытаясь увидеть картину в движении. Свой маленький спектакль она назовет «Танцем будущего».

Во Флоренции Дункан танцевала под музыку Монтаверде и мелодии некоторых более ранних композиторов, имена которых не сохранились. Так, Айседора создала образ ангела, играющего на скрипке. Выступление проходило перед собравшимися по такому случаю художниками, которым танцовщица очень понравилась.

Несколько недель семья Дункан проводила за своим любимым занятием – бродила по музеям и паркам, слушала музыку на концертах, каталась в наемных каретах. Устав от впечатлений, они отправлялись в кафе или ресторанчик, где подкрепляли свои силы, для того чтобы снова и снова пускаться в путешествия за чудесами, коих во Флоренции, как известно, можно отыскать в изобилии. Такая жизнь могла бы продолжаться и дольше, но тут закончились деньги. Пришлось телеграфировать Гроссу в Берлин, подтверждая готовность к работе и прося денег на дорогу.

Берлин ждал Айседору, возвещающие о приезде великой танцовщицы афиши размещались не только на всех театральных тумбах, они были расклеены на домах и в витринах магазинов, так что: «…В Берлине, проезжая по улицам, я растерялась, увидев, что весь город является одной сплошной афишей, извещающей о моем приезде и предстоящей гастроли в опере “Крола”». Да, именно в опере, и при участии Филармонического оркестра. Все так, как обещала когда-то голодная Айседора в нетопленном ателье приехавшему предложить ей контракт в варьете немецкому импресарио.

Кстати, он тоже не забыл ее слов и вскоре явится засвидетельствовать почтение в отель «Бристоль» на Унтер-ден-Линден. И еще, совершенно неожиданно для себя, Айседора получила вдруг ответ на свое письмо от Эрнста Геккеля (которое она отправила ему еще из Лондона), ученый благодарил мисс Дункан за теплые слова, жалея, что не сможет приехать в Берлин, дабы увидеть своими глазами ее танцы и, главное, пообщаться со своей очаровательной визави. Дело в том, что, согласно приказу кайзера, Геккель не имел права появляться в ряде крупных городов Германии. Причиной тому были его атеистические взгляды.

Айседора тут же отписала Геккелю, излагая ученому свои взгляды на живую природу, после чего несколько лет они состояли в активной переписке.

Свое очередное турне в Германии Айседора начала, как мы бы теперь это назвали, с пресс-конференции, которая проходила в отеле «Бристоль», где по такому случаю собрались представители различных журналов и газет Берлина. Сбывались самые смелые мечты американской девочки. И даже если бы нашлись люди, которые никогда не видели и ничего не слышали об Айседоре Дункан, встреча на вокзале, белые цветы и журналисты, лучшая и, естественно, самая дорогая гостиница города, роскошная пресс-конференция – что это, если не атрибуты по-настоящему раскрученной звезды? Гросс вбухал в берлинское турне чуть ли не все свое состояние, ужасно рискуя и заранее пригрозив застрелиться в случае провала.

Он не вложил ни пфенига в костюмы Айседоры и декорации, что было рискованным упущением. Свято веря в гений танцовщицы, он не убедил ее, что для большой сцены было бы неплохо, наверное, обзавестись неким подобием греческого хора, что было бы более чем кстати. Пусть бы молодые люди и девушки исполняли функцию кордебалета при великой солистке. Но он не вмешивался в само выступление и рисковал. Потому что после рекламы, цветов, белой коляски, прессы и прочая, прочая зритель надеялся увидеть на сцене нечто большее, нежели бедные голубые драпировки, которые Айседора повсюду возила за собой, да и хрупкая девичья фигурка посреди огромной сцены, когда зритель привык к многолюдным балетам…

Недоумение, возникшее сразу после поднятия бархатного занавеса, быстро сменилось удивлением и радостью, наша героиня сорвала аплодисменты на первой же минуте танца, что и предопределило конечный успех. А потом произошло странное, на мгновение Айседоре показалось, будто бы вся публика в едином порыве бросилась к рампе. На самом деле берлинские студенты вскарабкались на сцену, желая донести ее до кареты на руках. Не дав ни переодеться, ни опомниться, ее действительно посадили в коляску, заваленную цветами, после чего юноши выпрягли лошадей и сами повезли ее через весь Берлин. Собственно, это она уже проходила, и дальше было не страшно.

Немецкая пресса теперь называла Айседору не иначе, как «божественная, святая Айседора», в честь нее то и дело устраивались праздники и званые обеды. Александр Гросс был счастлив успехом, он открыл самую настоящую звезду, став и сам известным и купаясь в ее лучах.

Ничего удивительного, что на свет славы божественной Айседоры вскоре прилетел ее любимый брат Раймонд, который бросил все, дабы больше никогда уже не разлучаться со своей семьей. Желая сделать Айседоре приятное, он напомнил ей о давней мечте – совершить паломничество к священному алтарю искусств, поехать в Афины. А также рекомендовал выделить деньги на приезд из Франции их заблудшего брата, все равно у того уже родилась дочка, и теперь Августин мог хотя бы ненадолго оторваться от подола своей ненаглядной женушки.

Как обычно, Айседора воспламенилась с первой искры, теперь, когда у нее были деньги, столько, сколько хватило бы на безбедное существование всей семьи в такой дешевой стране, как Греция, конечно. Тот триумф, который она имела в

Берлине, вполне можно было продлить и на более долгое время, но «хорошенького понемножку», сказала сама себе Дункан и начала собирать чемоданы.

Паломничество в Грецию

В Афины предстояло ехать через Венецию, где они остановились на несколько недель, дабы осмотреть этот великолепный город и дождаться Августина, который, получив деньги, не замедлил присоединиться к паломничеству. Правда, Венеция – город поэтов и мечтателей – вдохновляла Айседору в меньшей степени, нежели интеллектуальная и духовная Мекка – Флоренция, впрочем, в Венецию следует ехать, будучи влюбленным, а еще лучше с предметом своей страсти. Устав от города воды, Айседора взяла билеты на корабль, идущий в Грецию. Это было маленькое коммерческое судно, курсирующее между Бриндизи и Санта-Морой. Конечно, более комфортно было бы путешествовать на большом, современном пассажирском пароходе, но они решили, что обойдутся и этим.

Они побывали в месте, где когда-то находилась древняя Итака, поднялись на скалу, с которой бросилась в море Сафо.

Поклонившись поэтессе, они наняли провонявшую рыбой рыбацкую парусную лодку, которой управляли хозяин и его помощник, и отправились по Ионическому морю, мечтая хотя бы отчасти повторить путешествие Одиссея. Согласившийся покатать их рыбак не понимал ни на английском, ни на немецком, ни на французском, но согласился плыть даже в грозу, когда ему показали пригоршню драхм. Как обычно, общение было буквально переполнено стихами, которые читали по памяти, прерываясь лишь для того, чтобы получше разглядеть очередной открывшийся им вид. В городке Пререза на Эпирийском побережье (Турция) они сделали недолгую остановку, закупив продовольствие: козий сыр, спелые оливки и сушеную рыбу, лепешки, воду и вино. Какое-то время путешественники чувствовали себя дружной командой Арго, поэтому, немного отдохнув и размяв ноги, семья снова решительно взошла на борт своего крошечного судна, показывая жестами, что уже готовы к отплытию. Стоял июль, к полудню воздух раскалился даже на море, ветер стих, так что пришлось всем, кто был в силах, садиться на весла. Айседору укачало, к тому же было некуда деваться от запаха рыбы и сыра, которые от лежания на солнце испускали тошнотворный дурман.

Айседора Дункан в Афинах

К вечеру парусник достиг залива Амбрачио, они высадились в порту городка Карвасарас: «Наконец-то, после многих странствий прибыли мы в священную землю Эллинов! Привет, о Зевс Олимпийский, и Аполлон, и Афродита! Готовьтесь, о Музы, снова плясать! Наша песня разбудит Диониса и спящих вакханок!»³⁶

В Карвасарасе они устроились на постоялом дворе, взяв одну комнату на всех. Уставшая, замученная Айседора мечтала об одном – как можно скорее добраться до постели. Не тут-то было, почувствовав себя избавившимся от рабского труда на галерах, Раймонд отомстил всем, заведя многочасовую лекцию о мудрости Сократа и небесной награде за платоническую любовь, которую, хотели они того или нет, пришлось слушать и всем обитателям постоялого двора. Но едва Раймонд пропел свою коронную арию и, довольный собой, улегся спать, за дело взялись вездесущие клопы, которые напали на путников, требуя своей доли внимания. Добавьте к вышеизложенному сколоченные из грубых, неотесанных досок кровати, и вы поймете, как дивно провела первую ночь в Элладе семья влюбленных в нее Дунканов.

На рассвете они не выдержали и, наняв повозку и уложив в нее все свои четыре чемодана, и посадив сверху Дору, двинулись в сторону Агрининьона. Везущий их кучер отлично знал эту дорогу, и они могли не опасаться заблудиться в горах или упасть в какое-нибудь ущелье. На берегу бурной речки Аспропотамос (древний Ахеллос) Раймон и Айседора бросились купаться и чуть не пострадали из-за своей беспечности, так как течение подхватило их и поволокло за собой, на счастье, обошлось без жертв.

Минуя относительно безлюдную местность, они проехали через две усадьбы, не запомнив имена хозяев и чуть было не пострадав от их собак. «Мы завтракали в маленькой придорожной харчевне, где в первый раз попробовали вина, сохранившегося в классических засмоленных мехах. Вкус у него, как у мебельной политуры, но мы, делая гримасы, уверяли, что оно превосходно»³⁷.

Проведя целый день в пути, но нисколько не устав, путешественники поравнялись с раскинувшимися на трех холмах развалинами древнего города Стратоса. Холм Зевса – вот куда привела дорога наших путешественников. Когда-то здесь высился величественный храм необычной и, можно сказать, оригинальной конструкции, так как его архитекторы решили смешать стили, выполнив основное здание в дорическом ордере, а колонны – в коринфском. Собственно, теперь уже никто не сможет поведать, так ли было задумано в самом начале или просто храм слишком долго строился и перестраивался. Так, если основная постройка началась в 321 году до нашей эры, не исключено, что колонны были созданы позже, и уже совсем другим человеком и в другом времени. Ведущие к храму каменные ступени были высечены в скале. «Древние греки никогда не позволяли себе пользоваться обходными дорогами. К вершинам гор они поднимались напрямик по этим ступеням³⁸».

Айседора бродила по развалинам Стратоса, трогала то, что осталось от некогда величественных колонн, пытаясь прочувствовать это место, услышать голоса далекого прошлого, поговорить или, если повезет, принять благословение продолжавших покровительствовать этому месту древних богов.

Она бы могла, наверное, поселиться близ этих развалин, танцуя ночью в свете луны, но нетерпеливый возница уже звал их вперед, кому же приятно ночевать под открытым небом, когда можно устроиться в нормальной гостинице?

Добрый старик сопровождал семейство Дункан до города Агринион, где помог им устроиться на ночлег, после чего они распрощались. В Агринионе курсировал двадцатиместный омнибус, который медленно тащился, влекомый понурыми рыжими лошадками. Утром, наскоро позавтракав, путешественники купили билеты до Миссолонги прямо у возницы. Настроение было самое замечательное – Айседора чувствовала себя счастливой. Еще один древний город, еще один алтарь, на который следует возложить цветы и который можно будет почтить стихами.

В Миссолонги жил и умер в 1824 году великий Байрон. Когда-то эта местность носила имя Этолия – город возник в болотистой равнине, на внутренней окраине большой лагуны, которая тянется по северному берегу Патрасского залива, между устьями рек Ахелоя (Аспропотама) и Эвена (Фидариса). В порту Миссолонги никогда не видели крупных кораблей, так как из-за особенности берега они не могли подойти ближе, чем на семь километров, зато маленьких рыбацких суденышек с парусом или без оного никак не меньше, чем белых чаек. В Миссолонги семья Дункан приехала ради посещения мавзолея, в котором бережно хранится сердце Байрона и возведена его статуя.

Собственно, в Миссолонги не было никаких древностей, которые захотелось бы осмотреть влюбленной в античность Айседоре, но Раймонд уже тащил мать и сестер к развалинам крепости, героически держащей оборону и не менее героически погибшей в 1825 году во время войны с турками. Дело в том, что основанный в свое время обычными рыбаками Миссолонги был лакомым кусочком для турецкого паши, который ни за что не согласился бы отдать его греческим мятежникам, кто же из здравомыслящих политиков согласится добровольно отказаться от стратегически выгодно расположенного города аккурат у входа в Патрасский залив? Восставшим гарнизоном Миссолонги командовал Александр Маврокордато, против которого был послан 35-тысячный корпус, предводимый сераскиром Решид-пашой, которому султан предложил выбор: либо он овладеет крепостью и снесет голову Маврокордато, либо сам лишится головы. В то же время Топал-паша осаждал Миссолонги с моря. И это против четырех тысяч румелютов под начальством Ноло Боцариса! Тем не менее крепость стояла, и все приступы турок были отбиты. Вскоре со стороны моря на помощь осажденным явился греческий флот Миаулиса, который расчистил границы несчастного города от турецких кораблей, но в то же время турки прислали подкрепление своим воинам, продолжающим вести осаду крепости. Теперь под стенами ее разместились египетские войска во главе с Ибрагим-пашой.

Весной 1826 года до турок дошла весть, что в крепости заканчиваются продовольствие и боеприпасы. Поэтому 22 апреля был предпринят решительный штурм, в результате которого линяя обороны оказалась пробитой и турки ворвались в город. Понимая, что победа ускользнула, греки взорвали пороховой погреб, погребя под развалинами и себя, и вторгшихся на их землю врагов.