Текст книги "Дерево не выбирает птиц"

Глава 17
Шкатулка с секретом

Подлый человек и гнилое дерево ни на что не годятся.

Грюку-но Юкки. Из книги «Наблюдение за жизнью»

Это был ее первый ребенок, и первое же задание. Ребенок не получился – жаль, конечно, но да Айко ведь еще совсем юная девушка, у нее еще будут дети, дети от Минору-сан. Зато задание – несмотря на выкидыш и последующее кровотечение, с заданием Айко справлялась на удивление хорошо, не только войдя в дом к никому не доверяющему и плетущему интриги Арекусу Грюку, но и заручившись особым расположением его сына.

Конечно, еще помог специально посланный для отвода глаз Симада Оно – Черный Паук, который усеял поле вокруг Айко трупами, каждый из которых и все, вместе взятые, отвлекали бдительную Фудзико от поиска засланных шпионов.

К слову, так или иначе, осознанно или нет, шпионили практически все. Кто-то разбалтывал полученные в гостях или на службе секреты за доброй бутылочкой саке, кто-то выдавал тайны в постели с любовницей – но это были даже не шпионы, просто люди со слишком длинными языками, но да, как говорится, болтливых долгожителей не бывает. Многие шпионили для своих тайных господ, находясь на содержании у последних или отрабатывая привилегии и долги. Айко собирала информацию для пославшей ее христианской общины. Причем работала не за те жалкие гроши, которые ей время от времени по договоренности перепадали и которые целиком и полностью шли на содержание матери, братьев и сестер, а потому что умеющего делать чудеса Амакуса Сиро она знала по-соседски. И однажды он даже помог ей, вернув жизнь ее нахлебавшемуся воды младшему братику, которого она – еще сама будучи девчонкой – ненароком утопила в реке. Айко шел тогда двенадцатый год, брату исполнился годик, а Сиро – семь. Айко посадила ребенка в корзину и, взвалив на плечи, отправилась с ним в соседнюю деревню. Поначалу идея показаться там, точно взрослая, обремененная наследником женщина, была забавной игрой, корзина показалась не очень тяжелой, и она проделала первую треть пути, но затем, переходя по камням мелкую речушку, девочка споткнулась и, не удержав равновесия, грохнулась на спину. Ребенок при этом вылетел из корзины и нахлебался воды.

Вот тогда-то она и познакомилась с чудесным мальчиком Сиро, который подошел к плачущей над бездыханным тельцем брата Айко и, склонившись к лицу малыша, вернул ему жизнь. Как это произошло, девочка не поняла, так как плакала. А Сиро не объяснял. Получилось и все тут.

Многим позже Айко узнала, что спасший ее братика мальчик совершал и другие чудеса, тогда она еще подумала, что ему очень идет это имя – Сиро – белый. А потом забыла о нем.

Новая встреча с Амакуса Сиро, а точнее с его посланником, как решила именовать шустрого святого отца Айко, состоялась перед ее свадьбой с Минору, тогда в дом к отцу Айко как раз и зачастил христианский священник, один из тех, кого считают нежеланным гостем. Но святой отец Марк был щедр на подарки и рассказывал дивные истории, такие, что заслушаешься, поэтому его все любили.

Конечно, соседи могли наговорить деревенскому старосте, что их семья принимает у себя христиан, и им сделали бы замечание, но за дружбу с иноверцами пока не штрафовали. От всех остальных людей христиане отличались лишь тем, что платили больше налогов и их чуть что тащили в суд. Ну так это же их дело – пусть платят, если такие богатые.

Ко всему прочему гость знал Сиро, которого после спасения малыша отец Айко считал своим ондзином. А раз считал отец, стало быть, это был закон для всей семьи.

Когда сваха объявила о том, что Минору Грюку желает лично познакомиться с Айко, и мать бегала из дома в дом, пытаясь найти хоть сколько-нибудь денег, для того чтобы девочка из клана Мусумото была прилично одета, отец Марк явился вдруг без приглашения и положил перед изумленной семьей рулон дивной красоты алого шелка, а также золотые туфельки тзори и нежный розовый веер с двумя птицами. Никогда в жизни Айко не видела такой роскоши, да и материи хватило бы на три кимоно, так что Айко могла только жалеть, что у нее не три, а всего лишь одно тело.

В таком ослепительном наряде она просто не могла не понравиться Минору, так что он тут же сделал предложение и через неделю увез ее в замок Грюку.

Правда, после всех этих событий Айко отправлялась в дальние края не пустая, с ней было дивное платье и обещание при случае пересказывать людям, которых направит к Айко отец Марк, все то, что она услышит в замке Грюку. Особенно это касалось всего, что так или иначе будет относиться к местечку Симабара, христианам и, самое главное, к Амакуса Сиро.

Нет, она шпионила не из-за денег и не из-за риса, хотя после смерти отца маме были нужны деньги и она забирала и монеты, и рис, и вообще все, что давали ей. Она же, Айко, ничего не хотела себе, кроме как постоянно возвращать священный долг волшебному Амакуса Сиро.

А деньги – ну к чему ей деньги, когда она живет в богатом доме на всем готовом, впрочем, как бы она объяснила наличие у себя денег? Откуда у наложницы могут быть деньги, кроме как от жены господина или старшей наложницы. Да и то – какие это деньги, ну, за покупками на рынок могут отправить, рассчитаться с работниками, подарки для домочадцев к празднику выбрать, а так-то зачем?

– Арекусу Грюку отдал своему сыну ясный приказ – поселиться в лесной крепости недалеко от Нагасаки, с тем, чтобы искать везде, где это только можно, Амакуса Сиро! – выпалила она в лицо вновь пробравшегося через бездарные посты Грюку-сан Черного Паука. В прошлый раз для того, чтобы переговорить минутку с Айко, он был вынужден вырезать охрану возле дома, в котором поселились в Эдо Арекусу и Фудзико. Так что, когда почти все самураи во главе с Минору устремились на поиски убийцы, отважный Паук сумел тайно высвистать из дома Айко и пообщаться с ней.

Теперь он, правда, совершенно бескровно, пробрался через посты замка Грюку, чтобы тихо, словно тень, вползти в купальню, в которую только что перед этим пришла Айко со служанкой.

Дождавшись, когда служанка сделала госпоже ванну, Симада Оно высунул голову из-за стоящего тут же сундука, на котором обычно сушились тазы, и чуть не описавшаяся со страху Айко тотчас попросила девушку оставить ее одну.

– И что же Минору-сан? – Симада казался озадаченным.

– Пока не нашел, но, – она потупилась, – из-за выкидыша он был вынужден отправить меня домой в паланкине, и я не знаю, чем все закончилось. Ах, если бы там был доктор, который мог бы за мной приглядеть… а так…

– Понятно. – Симада Оно улыбнулся. – Насколько мне известно, Сиро там сейчас нет. Но все равно твои сведения чрезвычайно важны. И я прошу тебя быть особенно внимательной ко всему, о чем будут говорить в этом доме, Амакуса давно уже пытаются отыскать и убить. Теперь мы знаем, кто. – Он замолчал. – Не беспокойся, я передам отцу Марку, и он побеспокоится о том, чтобы Сиро спрятали получше. Хотя можно ли утаить огонь?..

– Об Амакуса-сан ходят легенды. – Айко потрогала приготовленную ей для мытья воду, скоро непременно явится служанка, и тогда…

– Идя к замку, я слышал, будто Сиро на руки садятся птицы. – Симада Оно извлек из-за пазухи изящную шелковую бабочку и с поклоном протянул ее Айко. – Я понимаю, обычно, когда одна из придворных дам хочет спешно передать мне сведения, она берет в руки веер оговоренной расцветки, зонтик или надевает определенное кимоно. Твою же одежду, скорее всего, выбирает первая наложница господина, и ты не можешь вдруг показаться с неизвестно откуда взявшейся обновой. Поэтому, если вдруг ты захочешь увидеть меня, приколи эту бабочку к прическе или вееру. Я буду поблизости и постараюсь связаться с тобой.

Симада Оно изящно поклонился Айко и бесшумно скользнул в окно.

«Птицы садятся на руки. – Она улыбнулась вдруг пришедшей в голову мысли. – Сиро всегда держал в доме множество птиц, и все они были ручные. Для постороннего человека это было истинным чудом, в то время как она, Айко, обладала секретом». Мысль о том, что у нее, второй наложницы Минору Грюку, может быть общая тайна с самим Сиро, который, как говорят, и по водам ходит яко посуху, и летать умеет, приятно грела. Услышав за дверью шаги, Айко скинула с себя кимоно и, не помывшись, забралась в воду.

Глава 18
По следам похитителей

Тот, кто чуть что точит меч, рискует превратить его в иглу.

Токугава-но Осиба. Из собрания сочинений. Том II. Закон луны

На осмотр очередного места происшествия Ал решил отправиться сам. Неведомый, но весьма активный враг наносил уже пятый визит во владения Грюку, опустошая окрестности. Первые четыре раза чужие самураи безнаказанно забирали из деревень по восемь-десять девушек. В одной деревне, где особенно ушлый староста, за девиц была внесена плата. По окончанию расчетов молодух собрали у колодца и после беглого осмотра пригласили понравившихся проследовать в сторону расположившегося лагерем отряда. В тот день похитители показались в обычной коричневой форме сегуната и не вызвали особых подозрений. В последующие визиты они уже нагло выдавали себя за людей Арекусу Грюку, что было верхом наглости.

Все остальные случаи похищений происходили по одной раз и навсегда избранной схеме – девушек увозили из домов, обещая вернуть на рассвете и доплатить, если произойдет задержка, но те не возвращались ни утром, ни пополудни, ни даже к вечеру, а через несколько дней крестьяне обнаруживали в поле, в озере или в лесу трупы. Как и в прошлые разы, почти все мертвецы были без следов насильственной смерти, так, словно девушки умирали естественным путем. Но, разумеется, Ал не верил в подобный исход дела. Да и никто не верил. Крестьяне говорили о горных демонах, самураи обшаривали окрестности, и…

Разумеется, следы были. Отчего Ал сразу же отмел разговоры о потусторонних силах. Неведомые убийцы жгли костры, оставляя после себя примятую траву, кучи конского дерьма, рыбьи кости и все то, что оставляет после себя обычный отряд. Везде, где бы они ни останавливались, они ставили посты охраны, да и во всем остальном вели себя как вполне нормальные люди.

Ал позволил Фудзико опоясать себя черным поясом, с неизменным поклоном принял из рук супруги оба меча, после чего уже хотел распрощаться, как вдруг во дворе замка послышалось какое-то оживление, и постучавший в седзи самурай охраны доложил о возвращении посланных к прошлому месту происшествия замковых лекарей.

Ал кивнул супруге, но та и сама поняла, что мужу придется задержаться, выслушивая донесения. Поэтому она с оханьем и причитанием направилась утиной походкой к дверям, проверить, так ли встречают вернувшихся с задания людей. По дороге она взглянула в окно и, отметив, что на дворе мелкий моросящий дождик, решила, что мужу понадобятся дождевик и соломенная шляпа.

– Распорядись, чтобы нам подали чая и подогретого саке, – кинул Ал вслед удаляющейся жене и невольно устыдился своего приказа, – Фудзико лучше кого-либо в замке знала свои обязанности, и напоминать ей о чем-то было неуважением к ее статусу.

– К делу, господа, не хочу показаться невежливым, но на нашей земле произошли новые убийства, и, если я не тронусь в путь в течение одной стражи, дождь уничтожит следы. – Ал вздохнул. Действительно, куда приятнее было бы посидеть дома, слушая доклады самураев или играя в шашки. А может, и вправду послать вместо себя кого-нибудь из толковых командиров, да хоть и Утомо, хотя нет, он должен был сопровождать лекарей, а теперь и сам усталый и голодный. А ведь тоже не мальчик, кости, поди, тоже болят еще как, тем более в такую погоду. Наверное, и давление мучает. По-японски давление «кетсу-ацу», хотя этот термин появится многим позже, а сейчас еще никто не знает о том, что есть такая штука, как давление, и что оно может быть низким или высоким, а то вдруг и начать скакать, точно бес. (Ал невольно улыбнулся подобному сравнению.) Нет, доброго сотника следует пожалеть. Да и сына его, юного Субаро, не след брать с собой. Насмотрится еще на покойниц, какие его годы, а пока… своего сына он, Ал, не взял бы на такое дело, и Субаро посидит дома, с отцом пообщается. Парень, возможно, с женщинами еще ног не переплетал, нет, от такой картинки крыша реально съезжает. К чему ему, Алу, псих на должности оруженосца?

Даже если все вокруг будут учить своих детей сначала отрубать головы курам, затем собакам, а в конце практики тренироваться на приговоренных к смерти узниках, пусть хоть весь мир сойдет с ума, а он не позволит травмировать психику своим детям и детям своих людей. Вот не позволил казнить животных приемному Минору, и в результате вырос вполне нормальный парень. Без ночных страхов и комплексов. И Субаро не будет. Даже если отец всунется, он – сюзерен, априори прав.

В коридоре послышались расторопные шажочки служанок, седзи вздрогнули и дверь поплыла в сторону, Ал невольно приосанился на своем постоянном месте напротив входа – сильный, седовласый старик – даймё, глава самурайского рода, в окружении вернувшихся с задания воинов.

Семь человек. На самом деле в поход ехали около двадцати, и еще десяток слуг, но не тащиться же всем скопом на доклад к господину. Два лекаря, один полукитаец Мао Дунь – очень толковый, Фудзика даже пожадничала вначале отпускать Мао-сан. Второй Укети – свой: дед Фудзико прислал его отца, дабы тот навел порядок по медицинской части в замке зятя. Надежный был, верный человек, погиб лет пять назад по-глупому на охоте, а вот сына подготовить успел. Сын на глазах у Ала всю жизнь жил, немного вспыльчивый, но тоже наблюдательный и свое дело знает.

При них сопровождающие их десятники – четверо. Из тех, что на службе отличились немало и приказ правильно понимают. И молодой самурай Тохо, который обычно для Ала дичь в лесу по следам выслеживает. Его Ал года три как на службу поставил, ронином в лесу нашел, жил парнишка охотой да рыбной ловлей, возможно, и грабежами, когда припрет, не брезговал. Совсем один. Время от времени к деревням подходил, мясо и рыбу на крупу менял, следы хорошо путал, Ал его, к примеру, не вдруг нашел, а отыскав, взял на службу и с тех пор ни разу не пожалел, так как Тохо лес как свои пальцы знает, самого хитрого зверя, говорят, даже оборотня поймать может. Поэтому Ал его и на этот раз послал дело делать. Похитителей и убийц отыскать.

– Разрешите приступить к докладу. – Лекарь Укети, горделиво выпрямив спину, не моргая смотрел на Ала. Остальные молчали, должно быть, заранее уговорившись, кто будет держать ответ перед господином. – Прибыв на место в деревню Торияма, местный староста и его сыновья действительно отвели нас в сарай, в котором оказались сложены восемь трупов девушек. Все они были доставлены туда из разных мест, поэтому Тохо-сан со своими помощниками пошли искать следы, а мы с Мао-сан приступили к осмотру убиенных.

Ал напряженно глотнул.

– Первое, что удалось установить, все девушки умерли как бы естественной смертью, на их телах не удалось обнаружить ни ран, ни следов ушибов. Языки обычного цвета, то есть я хотел сказать, что если бы им дали испить яда, язык мог бы сделаться черным или синюшным. Но… – Он развел руками и опустил голову.

– Уважаемый лекарь Укети-сан не сказал, что мы осмотрели всех девиц на предмет девственности, так как предполагалось, что их брали в качестве утехи, и вот что странно, плева либо не потревожена, либо ее там нет давно. То есть некоторым девушкам частенько доводилось переплетать ноги с мужчинами, и мы не можем сказать, занимались ли они этим с похитителями накануне убийства. Но если бы они были подвержены насилию, думаю, на телах остались бы характерные следы. Например, синяки на запястьях, на бедрах, груди… – Мао Дунь развел руками.

– Это ценная информация, – призадумался Ал. – Благодарю вас. Есть ли какие-нибудь дополнения к сказанному? Быть может, что-нибудь удалось разведать Тохо-сан?

– Судя по оставленным следам, похитителей было человек сорок, но, скорее всего, с ними были женщины, на месте обнаружения третьей девушки я нашел пару дорогих шпилек, которые не признали своими родители несчастных. Кроме того, в месте, где они стояли лагерем, было явно отгорожено особенно охраняемое место, на котором, по всей видимости, спали или спала женщина. Потому как если простые самураи могли расположиться на своих футонах на голой земле или подстелив предварительно ветки, там сделано ложе из веток и густой травы, поверх которой, по всей видимости лежали одеяла. Я приметил ямки от колышков. Вряд ли кто-нибудь из мужчин потребовал бы для себя такие удобства. Впрочем, других доказательств присутствия среди похитителей женщин у нас нет. Я послал было своих людей разузнать, не останавливались ли незнакомцы в ближайших гостиницах, но, скорее всего, они делали так: женщина или женщины селились отдельно от основного отряда, например, под видом паломниц или богатых дам, путешествующих в сопровождении свиты и телохранителей, а то и вовсе ехали вместе со своими мужьями и любовниками. Гостиниц в тех местах несколько, но пока у меня сведения только по одной. Мои самураи не поспели ко времени сбора, и теперь я ожидаю их со дня на день. Что же касается гостиницы, о которой у меня уже есть сведения, то в течение месяца туда не заезжали женщины. Возможно, они не останавливались и вовсе на постоялых дворах, а все время находились в лесу вместе со своими людьми… тогда мои поиски не дадут результатов. – Он низко склонился перед Алом.

– Еще одно, – взял слово молчавший до этого десятник Мията, – похищенных девушек было десять, а обнаруженных трупов только восемь, так что, возможно, в ближайшее время мы услышим дополнение к ранее сказанному. Возможно даже, что сведения относительно еще двух девушек придут в замок вместе с самураями Тохо-сан.

Через неделю после последнего совещания в замке Грюку поступило очередное сообщение относительно пропажи девушек, и еще через шесть дней в лесу были обнаружены тела молодой крестьянки и старухи, в которой никто из селян не признал своей знакомой.

Глава 19
Девочки

Веером не прикроешь провинцию, за которую стыдно.

Токугава-но Осиба. Из собрания сочинений. Том II. Закон луны

Две молодые крестьянки Ханако и Кейко глухо выли, таращась на приведших их в незнакомое место самураев. Неделю назад их вместе с еще восемью соседскими девушками забрали из деревни, выдав старосте деньги. Сначала было жутковато, но подруги объяснили, что страшно только попервости, а потом… а что ты будешь делать, когда в доме все богатство – это голодные дети, не захочешь, начнешь раздвигать ноги для приезжих. А эти даже ничего себе. Аккуратные. Не торгуясь выплатили положенное, значит, и за подарками дело за застопорится. О подарках девушки уже слышали. Те, кого гоняли развлекать приезжих, нет-нет и хвастались кто мешочком риса, кто новым веером, кто блестящими четками. О подарках этих шушукались меж собой, вспоминая заезжих воинов и гадая, когда же те, снедаемые страстью, явятся за своими избранницами, дабы взять их в жены или наложницы.

Да что там в наложницы, простыми служанками незазорно, лишь бы бежать от этих рисовых полей, от тяжелой работы и нищеты.

Да, сначала все было вполне нормально, наслушавшись рассказов подруг, девушки уразумели, что их поведут до дома, где остановились служивые, или до лагеря, если их командир поскупился арендовать дом. Они прошли мимо дома старосты, где старший из пришлых заплатил положенное, вышли на окраину деревни и направились вниз по склону в сторону озера.

– Что-то я не вижу дыма, – Кацуко оглядела пространство из-под руки, – где лагерь, там и костры. Всегда так было. Мы куда, господин? – спросила она идущего рядом с ней хмурого самурая, но тот не ответил. – Если костров не видно, они остановились в соседней деревне. Там костры не разрешат разводить, да и не нужны там костры. У старосты знаете какой домина здоровенный, мы с отцом ездили весной. А еще, говорили, Грюку-сама приказал в прошлую весну гостиницу построить. Там они и обосновались, на что хотите, спорю.

Деревня действительно скоро появилась перед девушками, но самураи вели в сторону леса.

– Может, дыма просто не видно, или не хочется им сейчас еду готовить. Может, поели уже или ветер дым от нас гонит.

– Как поели? Другие господа всегда кормили, – запричитала толстая Орино.

– Ну, стало быть, на этот раз без еды перебьешься, – толкнула ее под локоть Ниоко. А несчастные, напуганные Кейко и маленькая Ханака, которые никогда в жизни не ходили дальше ближайшего источника, что сразу же за рисовыми полями, от страха и вовсе только что себе на ноги не писали.

Не заходя в деревню, они действительно свернули в лес.

Когда под ногами закончилась тропка и самураи вдруг свернули к болотцу, Ханака заплакала и так и шла всю дорогу, не видя ни людей, ни деревьев, а только ориентируясь на спину напуганной не меньше нее Кейко. На спине у Кейко была тщательно заштопанная мачехой прореха. Досадно, конечно, когда у девушки на платье следы штопки или заплата, но строгая мачеха не стала слушать доводов падчерицы, пообещав забрать и эту одежду. По ее словам, люди будут смотреть на ее лицо, а на спину и не взглянут. Хотя каждый знает, что когда кланяешься, вся спина перед глазами. Чтобы не думать о страшном, Ханака так всю дорогу и разглядывала платье Кейко. А еще неловкая Кацуко нет-нет да и наступала ей на ноги. Ну что за наказание с этой девушкой.

– Утопят? – Орино была словно не в себе. – Знамо дело, утопят, и вякнуть не успеешь, а что делать?

– Нечего глупости говорить, – одернула подругу Ниоко. – Ты бы лучше больше на дорогу глядела, чем глупостями девушкам головы забивать. Прошли мы болотце-то, вот и по болотным цветам видать, за спиной остались. А теперь земля уже не мшистая, а обычная, вон древесные грибы, к тому же дорога явно вверх пошла, сами не чувствуете? Уходим мы от болота. Да и что там делать, на болоте-то? Комаров кормить? Не для того нас господа самураи с собой взяли, чтобы столько времени идти и в какой-то луже утопить. Хотели бы смертью извести, так это и дома можно было бы сделать. У батюшки с братьями, поди, мечей-то нет, а ножи только хозяйственные. Долго ли они выстояли бы против самурайских катан?

Последняя фраза рассмешила уже отчаявшихся увидеть белый свет девушек, и, хихикая и взбодрившись, они вышли на поляну, где действительно был разбит лагерь и горели три костра, один в центре – побольше, и два по сторонам. Правда, дыма девушки ощутить не могли, так как ветер дул в другую сторону.

Первым делом им велели выстроиться в рядок, и появившиеся из полупрозрачного матерчатого домика красивая, богато одетая женщина и сопровождающая ее неопрятная старуха подошли к крестьянкам.

– Что скажешь, дорогая? Нравится тебе кто-нибудь из них? – произнесла дама, нежно поглаживая по плечу безобразную старуху. Голос у госпожи звонкий да ласковый.

– Даже не знаю, эти глаза… – Старуха отерла рукавом лицо. – Все как в тумане, подойду ближе, боюсь не разглядеть какого-нибудь изъяна, а потом вороти все по новой.

– В любом случае будет лучше, чем теперь, – возразила дама. И попросила стоящего рядом с ней самурая угостить девушек чаем.

Крестьянок попросили подвинуться, и двое воинов тут же постелили на земле светлую материю, которой хватило бы на пошив трех широких штанов и еще двух курток. Эта незатейливая мысль пришла в голову Ниоко, которая частенько помогала матери шить на домашних. И, набравшись храбрости, она поделилась ею с окружающими.

– Действительно? – Знатная дама улыбнулась и подмигнула своей пожилой спутнице. – Вот славная девушка, и красавица, и, по всей видимости, рукодельница, как тебе?

– Даже не знаю, – старуха беспомощно развела руками, после чего девушкам было предложено садиться прямо на материю. Каждой была выдана чашечка с ароматным чаем. Не то, что обычно пьют в деревне, нагло именуя божественным именем Чай! А настоящий, тот самый чудесный напиток, по легендам, способный истребить все горести и иссушить все слезки, до последней.

Шло время, девушки, уже несколько раз призванные служить заезжим господам, с удивлением глядели на двух женщин, мирно пивших чай и разглядывающих их, в то время как самураи, для которых они и были предназначены, скромно разошлись по лагерю и занимались теперь каждый своим делом. Странно это.

– Может, начнем? – казалось, что знатная дама робеет перед своей пожилой спутницей.

– Начнем. – Старуха отложила в сторону чашечку и, опираясь на руку подоспевшего самурая, поднялась на ноги и, не разгибая горбатой спины, приблизила свое безобразное лицо к хорошенькому личику Ниоко, отчего той вдруг сделалось неуютно. Сердце затрепетало так, словно хотело вылететь из груди, а руки и ноги сделались холодными и влажными. – Кругленькое личико, умные глазки. Служанка бы из нее, наверное, и неплохая получилась, а вот…

– Посмотри других, хотя… может им раздеться?

– Всему свое время. – Старуха обнюхала Ниоко и, встав для удобства на колени, доползла до Орино.

– Толста не в меру. Зачем ее вообще привели? Глаз нет? – скрипучим голосом осведомилась она у самураев и, не дожидаясь ответа, распахнула одежду на груди у девушки.

– Да брось ты, девочка – самый сок, а что до полноты, то всегда можно и похудеть. Главное, чтобы основа была правильная, личико красивым, тело здоровым. Ну, что скажешь?

– А вдруг это тело не захочет похудеть? Ну да, Фудзико-сан тоже столько лет собиралась похудеть, а только жрет и две циновки вместо одной занимает, – осклабилась старуха.

– Фудзико жрет, а ты не будешь. Посмотри, какие у нее бедра, с такими бедрами можно десять детей выносить, и никакого урона организму.

– Нет. Не решусь. – Старуха вновь промакнула рукавом глаза и подползла к не помнящей себя от страха Ханаке. – Как тебя зовут? – спросила она, вынимая из прически девочки деревянный гребень и распуская ей волосы.

– Ханако, – пискнула та, не сводя испуганных глаз со старухи. Все происходило не так, как об этом рассказывали побывавшие у самураев девушки, но с другой стороны, их не били, не заставляли пока делать стыдные вещи, а старуха так и вовсе вроде как служанок в дом набирала. Если это так – то вот оно счастье, хватай обеими руками, не то улетит.

– Ханако – цветочный ребенок. Занятно. Оцени, она один в один наша Айко. То же маленькое личико, озорной взгляд. Бывает же подобное сходство. Минору как увидел в первый раз Айко, помню, вообще точно рассудка лишился. Я даже ревновала. Представляешь? Все время себя и ее сравнивала, успокоиться не могла… да…

– Сколько тебе лет, Ханако? – придвинулась к девушке знатная дама. – Когда ты родилась?

– Отец говорил, что это произошло в бамбуковую осень, – простодушно сообщила девушка и тут же, зардевшись, закрыла лицо рукавами. Ее ведь спрашивали о возрасте, а не в какую пору она родилась. Стыдно.

Все засмеялись. Ханако сделалось неловко, она была готова убежать неведомо куда, но ноги точно прилипли к мягкой материи.

– Бамбуковая осень – это значит поздней весной, в начале лета, когда бамбук меняет листву, желтея и сбрасывая старые покровы, – сообщила дама. – А лет-то сколько – тринадцать? Четырнадцать?

– Четырнадцать, – солгала Ханако. На самом деле ей было меньше, но кто-то говорил, что господа не жалуют малолетнюю прислугу.

– Вот и хорошо. – Старуха оторвалась от Ханако, велев ей и Ниоко сесть в сторонке, после чего обе женщины начали задавать вопросы другим девушкам. На большом костре самураи варили рис в походных котелках, но девушки старались не думать о голоде, вслушиваясь в слова незнакомок. По всему выходило, что их берут служить не просто в самурайский дом. Несколько раз споря со своей более молодой спутницей, старуха проговаривалась о каком-то даймё, которому девушка должна понравиться. Переплетать ноги с настоящим даймё! Это было слишком прекрасно.

Рядом с Ханако и Ниоко присели еще несколько девушек, отобранных по первому кругу, другие завистливо глядели на них, утирая слезы рукавами. Когда женщины познакомились со всеми десятью девушками, самураи принесли рис, но сначала покормили тех, кто не был выбран. Наверное, чтобы утешить их. После одну из девушек, высокую стройную Хотару, раздели донага. Старуха и дама начали поворачивать ее во все стороны, обсуждая ширину бедер, грудь и талию.

– Спина! Посмотри на ее спину! – воскликнула старуха, разворачивая смущенную девушку к себе спиной. – Она же кривая, точно всю жизнь была согнувшись. С такой спиной только в поле работать. – Обиженная, обескураженная Хотару была вынуждена сесть в сторону не прошедших первый отбор девушек. После чего старуха велела остальным по очереди снимать одежды, и они снова смотрели и цокали языками, обнаруживая недопустимые погрешности.

– А у этой шрам через левую ягодицу. Не хочу шрам. Не хочу эту девушку. У этой грудь слишком большая, и стопы тоже, как у крестьянок.

– Не у всех жен даймё такие стопы, как были у тебя или у меня, – возражала старухе знатная дама. – Ты на личико погляди, если тебе не подходит, я, пожалуй, себе такую служанку бы взяла.

– Бери, не жалко, – старуха махнула рукой в знак примирения. – Ты выбираешь служанку, а мне с большой ногой да шрамом на заднице жить?..

– Простите, – подала голос девушка из тех, что не прошла отбор в первый раз. Это была дочь рыбака Има. – Но если вы ищете служанку с тонкой талией, маленькой грудью и маленькой стопой, может, я на что пригожусь. – Покраснев, она поднялась со своего места и, распустив пояс, скинула с себя старенькую юкату, представ перед всеми в дивной наготе.

– Кажется, сама Канон лепила это тело! – Знатная дама захлопала в ладоши от восторга. Да и верно, тут было на что посмотреть. Маленькая, изящная головка с высоким, далеко не крестьянским лбом и ясными глазами. Ровная спина и плечи, крошечные грудки, небольшой аккуратный животик и узкие бедра, ровные сильные ноги и стопы, боже мой, знатная дама подошла к девушке и приставила свою ногу рядом с ногой Имы. На вид стопы были одного размера.

– Что скажешь? А мы и не распознали этого совершенства вначале.

– Я думала, личико у нее в пятнах, впрочем… плакала должно быть. У тебя ведь не всегда эти пятна? – придвинулась к Име старуха.

– Я плакала, госпожа, – подтвердила Има.

– Отчего же такую красотку не отдали в какой-нибудь чайный домик, или в ваших краях нет чайных домиков? – Знатная дама заставила девушку поднять руки и теперь рассматривала ее, поворачивая то вправо, то влево.

– Мама прижила меня с самураем из замка Грюку. Он и рисом нам помогал, пока его не убили. Отец согласился воспитывать меня, но чтобы отдать дочь самурая в чайный домик… мой настоящий отец, который приносил рис, разрубил бы рыбака на множество частей, а не дал такому произойти. Поэтому и не отдали. – Има смотрела прямым, честным взглядом.