Текст книги "Дерево не выбирает птиц"

– Надо же, самурай Грюку-сама.

– Гёхей. – По сигналу старухи девушка собрала свою одежду и начала одеваться. Все с завистью глазели на нее.

– Как же, знала я Гёхея, так ты, стало быть, его дитя. Славно. Что скажешь, дорогая, дочь самурая.

– Скажу, чтобы ты отошла немного. – Старуха оперлась о землю, намереваясь подняться, теперь помогать ей кинулись сразу же несколько девушек. Встав на дрожащие ноги, она потянулась рукой к Име, точно хотела погладить ту по голове, но вдруг охнула и, побледнев до синевы, повалилась назад, в этот же момент Има дернулась и рухнула точно подкошенная к ногам беседующей с ней до этого дамы.

– Что с госпожой? Госпоже плохо? Она мертва! – закричали девушки. С причитаниями они уложили старуху прямо на материю, ее глаза были застывшими, нос предательски вытянулся, морщинистые губы были полуоткрыты и напоминали покрытую трещинами после землетрясения землю.

– Все плохо, старая госпожа умерла, теперь уже никого не выберут! Теперь мы им не нужны! – шепнула Ниоко стоящей рядом с ней Орино. – Какой ужасный день. Никому не повезло…

Собравшиеся вокруг старухи девушки не сразу обратили внимание на то, как знатная дама, нимало не обращая внимание на свою спутницу, присела рядом с приходящей в сознание Имой, поглаживая ее волосы и называя нежными именами. Когда девушки и самураи бережно уложили старую женщину, пригладив ее растрепавшиеся при падении волосы, Има уже совсем пришла в себя и теперь с удивлением разглядывала свои руки, точно видела их впервые.

– Принесите мне зеркало, – властно потребовала она, и кто-то из самураев тотчас бросился исполнять ее приказание. Приказание неумытой крестьянки! Пусть даже будущей служанки.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – участливо поинтересовалась дама, все еще стоя на коленях перед Имой.

– Немного странно, но в общем неплохо.

– Не желаешь ли одеть более подобающие тебе одежды? У нас всего вдоволь.

– Может быть, после. – Има задрала руку и, обнюхав себя, сообщила, что желает сначала искупаться и что на ближайшем постоялом дворе есть баня, и ей теперь придется как следует посидеть в мыльне.

Наблюдающие за диалогом девушки были озадачены переменами, произошедшими с их односельчанкой. Ну да, Има действительно была прижита матерью с самураем из замка. Она всегда была заносчивой и не считала остальных ровней себе, но чтобы так разговаривать с дамой, дающей ей работу?.. И главное, отчего дама позволяет ей это?

– Что нам делать с этими девушками? – спросила дама, когда Има сбросила с себя дешевые плетеные сандалии и переобулась в новые, точно сшитую по ней обувку из кожи какого-то животного.

– Я так полагаю, пусть побудут пока. А то как бы не произошло, как в прошлый раз. К тому же… как, говоришь, звали того самурая, из замка Грюку, что-то я не припоминаю такого.

– Гёхей-сан. А вот как звали девушку, это я что-то запамятовала… – Она повернулась к притихшим подружкам. – Слышите, вы, как зовут. – Она покосилась на разглядывающую себя в зеркало Иму, точно не могла спросить у нее самой.

– Има, госпожа, – нашлась первой окончательно сбитая с толку Хотару.

– Има – подарок. Слышишь, дорогая. Оказывается, ты у нас теперь подарок.

– Ага, подарочек, – усмехнулась Има. – Ладно, есть хочу, что у нас сегодня на обед? И пусть приготовят мыло, хоть в озере помоюсь. Вели самураям накрыть нам в москитном домике. – С этими словами нахалка Има направилась к матерчатому домику, оставив своих подруг кормить комаров посреди леса и самурайского лагеря.

Глава 20
Как в страшной сказке

Когда одна знаменитая куртизанка решила выйти замуж, хозяйка чайного домика остановила ее такими словами: «Выйдя замуж, ты не сможешь больше есть рис других мужчин!» Этим она намекала на то, что куртизанка привыкла к сыпавшимся на нее подаркам и не сможет жить без них.

Грюку-но Фудзико. Из книги «Дела семейные»

Весь оставшийся день девушки провели в лагере, и к ним так никто и не прикоснулся. Впрочем, это уже не пугало и даже не настораживало. Господам лучше знать, для чего им понадобились неумелые крестьянки, телесные нужды справлять или для иных целей. Важно другое, госпожа явно взяла Иму, и остальных не прогнали и не отдали самураям, а значит, еще есть шанс. Может быть, призрачный, крошечный, как белая полупрозрачная рисинка, но все же это шанс.

Было немного странно находиться рядом с мертвой старухой, которую бережно положили на постель из трав и прикрыли теплым футоном и белой материей. Впрочем, старуха пугала куда больше будучи живой, девушек же теперь заботили совсем другие вещи.

– На Иму не стоит полагаться, – шепотом сообщила Ниоко. – Видите, как она нынче вознеслась, словно никогда прежде и не работала в поле, не помогала разносить рыбу в корзинах.

Има действительно была совсем не похожа на себя, вместо того чтобы пытаться как-то услужить новой госпоже, она раздавала команды, требуя от самураев то принести ей мыло, то новый гребень. Под охраной и взяв с собой девушек, она уже сходила на озеро, где заставила Ханако и Кейко оттирать ее специальными мочалками, за это время она не сказала ни одного ласкового слова подругам и даже не назвала ни одной из них по именам. Вот, что называется, вознеслась так вознеслась. Не достанешь. После купания госпожа лично надушила ее и помогла облачиться в новое шелковое кимоно, научив Ниоко, как следует правильно наматывать пояс оби, – никогда прежде не видевшие такой дорогой одежды девушки просто не знали, с какой стороны к ней подойти.

Одев и причесав Иму, госпожа осталась очень довольной увиденным, обняла и поцеловала девушку, заставив Орино и Кейко поочередно ходить вокруг Имы с зеркалом в руках, это было очень интересно. Все портила сама Има. Вместо того чтобы быть на седьмом небе от необыкновенных подарков, душистого мыла, духов и, главное, нежной заботы знатной госпожи, она неизвестно почему хмурилась все больше и больше. В то время как остальные девушки беззаботно кружили вокруг Имы, точно из дочери самурая она вдруг обратилась принцессой, заглядывая ей в глаза и спрашивая, не могут ли они что-нибудь для нее сделать. Кацуко, которую, несмотря на большую грудь и стопы, госпожа пожелала взять служанкой, еле сдерживала радостное волнение. Поняв, что госпожа находится в лагере без служанки, точнее, если служанкой была старуха, то она умерла, Кацуко следовала неотвязно за госпожой, выполняя все ее поручения и надеясь укрепить приятное впечатление. Все-таки не всем выпадает такое счастье, правда, она сразу же смекнула, что если будет вести себя так же заносчиво, как Има, госпоже это вряд ли понравится. Впрочем, она всегда была спокойной и рассудительной. Одобренная похвалой госпожи Ханако тоже старалась быть все время на глазах, надеясь, что когда госпожа пожелает отпустить девушек домой, она сумеет остаться при ней. Недаром же пожилая госпожа сказала, что она-де похожа на какую-то Айко. Как сказал бы ее дедушка – хороший знак!

Неожиданно Има отбросила от себя зеркало и, надув красивые губки, обиженно скрестила руки на груди.

– Что случилось, дорогая? – забеспокоилась госпожа. – У тебя что-нибудь болит?

– Изо рта воняет. – Има открыла рот и, проведя языком по верхним зубам, должно быть обнаружила скол. – У этой негодяйки, оказывается, зубы больные!

Девушки переглянулись. Сказанное звучало уж очень странно.

– Если зуб недалеко, его можно и вытащить. – Госпожа подошла к Име и заглянув ей в рот, тоже обнаружила почерневший зуб.

– А если вопрос не только в зубе? Может, она гниет изнутри?

– Кто-нибудь из вас слышал, чтобы Има часто жаловалась на какой-нибудь недуг? – Госпожа обернулась к ожидавшим ее повелений девушкам.

– У Имы болят зубы, – неуверенно начала Орино. – Она сама мне пару раз жаловалась.

– Тебя осмотрит замковый лекарь, и если зуб только один, он вырвет его. Не стоит волноваться.

– У меня точно болит вся челюсть, – с вызовом оборвала госпожу на полуслове Има. – И если там не один больной зуб? Если их целых… – она собралась с силами и выдохнула, – четыре? Если пять или восемь? Мне что, все их тащить и потом жить беззубой старухой? Не хочу!

– Но подожди, мы так долго искали, столько уже пересмотрели кандидаток, такое тело, крошечная ножка, благородная осанка, лоб… разумно ли бросать все это и искать что-нибудь другое? Подожди немного, завтра на рассвете мы тронемся в путь, и дома ты сама увидишь, что вся твоя проблема – это один несчастный зубик, не передний, так что…

– Как будто ты не знаешь, что когда у человека начинают портиться зубы, у него заканчивается здоровье. Минору не примет жены с гнилым запахом изо рта! Придется все начинать сначала. – Има оглядела притихших девушек и, остановив взгляд на младшей Ханако, поманила ее пальцами[23]23
  В Японии подзывают к себе не одним пальцем, а сразу же четырьмя сложенными вместе, ладонь при этом повернута вниз.


[Закрыть]. – У тебя, надеюсь, зубы нормальные? Живот не болит? Цикл регулярный?

– Цикл? – Ханако вытаращилась было на нахалку Иму, но госпожа тут же помогла ей.

– У тебя ежемесячные крови проходят без болей или как?

– Без болей. А зачем?

– Покажи зубки.

Ханако послушно открыла рот, и госпожа, аккуратно отодвигая ее губки, осмотрела зубы.

– Точно нитка драгоценного жемчуга. Повезло. – Она нежно погладила девушку по щеке. – Когда в последний раз переплетала ноги с мужчиной?

Ханако зарделась от стыда, но, решив, что с госпожой лучше не лукавить, призналась, что она девственница.

– Девственница? – Има пожала плечами. – Что же, это не порок.

– Подумай, такого совершенного тела больше может не быть. Небеса и так слишком благосклонны к тебе, – затараторила госпожа, но Има прервала ее нетерпеливым жестом. Она уставилась на Ханако, закатила глаза и рухнула навзничь.

В это же время Ханако словно подавилась чем-то, закашлялась и упала бы, не поддержи ее стоящая рядом госпожа.

– Ну, это уже совсем другое дело, – улыбнулась быстро пришедшая в себя Ханако. – Зеркало мне, живо!

Глава 21
Новая избранница

Тот, кто ругается с женщинами за ужином, обычно спит один.

Токугава-но Иэясу. Из книги «То, что должен знать истинный самурай»

В этот день Ханако не разговаривала больше с Кейко, да и вообще ни с кем не разговаривала иначе как в приказном тоне. То ей не нравится, как уложены волосы, то нужно было срочно бежать в лес и собирать полевые цветы. Причем полевые лилии казались недостаточно изящными, и Ханако требовала, чтобы кто-нибудь из самураев отправился на поиск настоящих хризантем.

При виде такого поведения Ханако госпожа сначала старалась всячески угождать ей, затем посуровела и больше отмалчивалась, или уходила в сторону. Было заметно, что ее что-то беспокоит.

В конце концов, было принято решение срочно сворачивать лагерь и отправляться в путь. Куда? Да разве об этом будут говорить глупым деревенским девушкам?

Старуху и Иму даже не отвезли к ним домой, не предали огню, об Име так и вообще поначалу говорили, будто бы она жива, только находится в глубоком обмороке. Кейко тоже подумала, что Име солнышко голову напекло, а как иначе объяснить ее странные речи? Поэтому она не удивилась, когда девушка вдруг упала замертво. Правда, ее почти сразу же оттащили в сторону, и самураи запретили ее беспокоить. Но да у Кейко, так же как и у других девушек, тут же работенки прибавилось, так как Ханако в свою очередь тоже начала корчить из себя принцессу, и все, точно играя в какую-то странную игру, вдруг начали ей подыгрывать.

Иму завалили ветками, живая она была или мертвая, девушки не знали. Им по-прежнему ничего не говорили, велели помогать собирать вещи, после чего госпожа и Ханако сели в уютный паланкин, и четверо носильщиков подняли его на свои плечи… должно быть, двигаться предстояло через земли какого-нибудь строгого даймё, не терпящего, чтобы дороги в его владениях портили колеса телег и копыта коней. Часть конных воинов действительно поехала другим путем, а девушки послушно последовали за своими новыми хозяевами.

– Мы идем в замок, – шепнула Кейко Орино. – Я сама слышала, как вот тот дядька говорил носильщикам: «В замок»! Понимаешь, что это значит?! Получается, что все мы приняты!!!

– В замок? – Кейко не хотела думать о замке и тех радостях, которые ее там ждут. Вместо этого она смотрела на сделавшуюся вдруг такой чужой для нее подружку Ханако и старалась получше запомнить дорогу. Наверное, родители уже с ног сбились, ища ее. Что же делать? Как подать весточку?

Они прошли мимо какой-то деревни, девушки не знали ее названия, так далеко никто из них ни разу не забирался. Потом переправились на другую сторону небольшой речушки, воспользовавшись услугами рыбаков. Здесь, на другом берегу, самураи сделались более оживленными, они уже меньше оглядывались по сторонам, поджидая возможную засаду. К ночи отряд добрался до дивного дома с садиком и очаровательными ручейками. Широкий, просторный двор был засыпан желтым песком и вдоль дорожек лежали похожие на черепах камни. Рядом с домом, чуть в стороне, стояла красивая беседка, вокруг которой цвели синие цветы. Целая толпа одинаково одетых девушек высыпала навстречу приезжим.

– Неужели это и есть замок! – воскликнула Ниоко, никогда прежде не видевшая ни одного замка.

– Это постоялый двор. – Начальник стражи толкнул девушку в спину, и все вместе они прошли в просторную комнату. Слуг и служанок при постоялом дворе было видимо-невидимо, все чистые, в добротных одеждах: юбках или широких штанах и куртках с завязками – красота. Ни тебе штопки, ни заплаты. Поверх одежды длинные фартуки, чтобы одежду не залить, не заляпать.

Госпожа сразу же потребовала ванну и, не поев, отправилась с Ханако мыться, девушек загнали в заднюю комнату с выходом во двор. Каждой принесли по миске похлебки и по сырой рыбке, к которой подавался ароматный соус. Потом был чай. Все очень вкусное. Но никто, даже толстая Орино, не попросил добавки, уставшие, все попадали спать и провалялись до рассвета.

Наутро снова тронулись в путь. Но на этот раз произошло новое чудесное событие. Оказывается, ночью на постоялый двор прибыл еще один конный отряд, должно быть, вызванный начальником стражи из замка. Самураи усадили девушек перед собой на спины лошадей, госпожа и Ханако получили каждая по коню, после чего они все вместе вновь тронулись в путь.

– Ты, как там тебя? – Должно быть, Ханако посмотрела на Кейко, потому что везший ее самурай тряхнул девушку за плечо.

– А? – Она вытаращилась на подругу.

– Как тебя зовут, милая девушка? – Повторила вопрос Ханако.

– Ты меня спрашиваешь? – Девушка захлопала глазами. – Ты же меня как облупленную знаешь, мы же в одном ручье купались, спали в обнимку… мы… в куклы играли… мы… – Она зарыдала.

– Кончай реветь. – Ханако брезгливо повела плечами и обратилась к скакавшей по левую руку от нее Ниоко. – Ты… будешь моей служанкой. Если, конечно, не станешь по любому поводу проливаться дождем. Понятно?

Ниоко ошарашенно кивнула, а Ханако весело рассмеялась и, щелкнув коня кнутиком, понеслась вперед.

– Осторожно, дитя мое! – Госпожа приподнялась в стременах, озабоченно глядя вслед своей избраннице.

– Мама, а ты уверена, что лучше ехать этой дорогой? Мы ведь еще не покинули земель Грюку, быть может, свернуть и пройти через горы? Это и быстрее, и ненужных столкновений с постами можно избежать? Как мы объясним, по какому праву увозим чужих крестьянок?

– В горах можно налететь на разбойничью засаду… – Было заметно, что госпожа колеблется.

– А охрана нам для чего? – Ханако снова заливисто рассмеялась. – Полно тебе трусить. Через горы всего один переезд, раз – и в замке, а пока дорогами кружить, тут тебе и посты, и разбойники, и сколько пожелаешь иных неприятностей. Мне ужасно хочется поскорее в наш замок, в ванны, к массажисткам… Пускай сделают из меня настоящую красавицу, чтобы Минору сразу же влюбился. Чтобы все по новой начать, опять втроем.

– Если ты так стремишься вернуться к своему непутевому мужу и его мерзкому отцу, отчего же не повернуть прямо сейчас? Ты красива и молода. Ванны есть и в замке Грюку, что же до красивых нарядов, то, скажу честно, ты будешь прекрасно выглядеть в любом платье. Так что…

– Может, ты и права, но я чувствую странное. – Ханако остановила все еще надеявшегося побегать коня и, потрепав его между ушами, пошла вровень с госпожой. – У меня странное ощущение. Очень странное… с этой девушкой что-то не так. Не знаю что, но я чувствую себя в ней как-то неуютно. Никогда прежде такого не было.

– Она чем-то больна? Такая молодая, такая красивая?.. – Госпожа изумленно уставилась на свою протеже. – Как та девушка? Как Има?

– Не больна… во всяком случае, я ничего такого не чувствую, но все равно что-то не то. Не так… неуютно. Душа просится на волю, я почти что вижу перед собой коридоры времени, словно меня кто-то туда тянет. – Она тряхнула головой, словно пыталась отделаться от мучившего ее предчувствия.

– Но, Юкки, ты не можешь покинуть и это тело. С какой стати?! Ты только что отказалась от совершенной фигуры, только потому что у девушки были больные зубы. Теперь тебе почему-то не нравится эта малышка. Пойми, ты просто пытаешься отыскать девушку с лицом, похожим на твое прежнее. Но так не бывает. Или бывает, но очень редко. Подумай сама, пока ты ищешь вторую Юкки, ты не сможешь принять ни одной девушки, и все эти жертвы не имеют смысла.

– Возможно. – Ханако закусила губу. – Но я все равно чувствую себя так, словно вот-вот должна покинуть это тело.

Они замолчали. Всю дорогу внимательно вслушивающаяся в их разговор Кейко была подавлена новыми непонятностями и тем, что Ханако говорила о смерти. Зачем думать о смерти, когда тебе так мало лет и когда тебя выбрала госпожа. И еще ей было обидно, что бывшая подруга совсем не обращает на нее внимания, так, словно они едва знакомы, и завидно оттого, что знатная дама назвала Ханако своей приемной дочерью. Вот ведь повезло как!

– Остановитесь, пожалуйста! – прервал мысли Кейко усатый начальник стражи. Он приподнялся в стременах, внимательно приглядываясь к окрестностям.

– Что происходит? – Госпожа настороженно оглядела ближайшие кусты, но, должно быть, ничего не приметила.

– Птиц не слышно.

– Возможно, спугнул кто-то. – Везший Кейко самурай положил руку на рукоять меча. – Проверить?

– И цикад не слышно. – Ханако погладила шею коня, но тот испуганно заржал и вдруг начал пятиться. – Стой! Да стой ты! – закричала девушка, когда скакун ни с того ни с сего встал на дыбы, норовя сбросить всадницу на землю. В это самое мгновение словно взбесились и другие лошади, одни испуганно ржали, трясясь и перебирая стройными ногами. Две кобылы вырвались и, сбросив на землю всадников, поскакали в поле. В этот момент земля задрожала и густые кусты справа от дороги вдруг зашевелились и резко начали уменьшаться.

– Землетрясение. Все на землю! – скомандовал кто-то, и Кейко полетела под копыта взбесившихся коней.

– Главное, не бояться. Главное… – Госпожа спешилась, внимательно вглядываясь в землю, в слабой надежде предугадать, где появится следующая трещина. Со скрипом рухнуло еще одно дерево, на счастье, оно перекрыло путь к отступлению, оставляя горную дорогу неповрежденной.

– Юкки! – Отчаянный вопль госпожи слился с новым громыханием, и тотчас конь и маленькая всадница ушли под землю. Саму Осибу буквально в последний момент успели оттащить от обрушающегося края земли. Девушки повалились в дорожную пыль, ожидая самого худшего. Одна из них свалилась с ту же щель, в которую угодила их подруга, и теперь отчаянно пыталась выбраться наверх, хватаясь за корни поваленного дерева. Но никто не рвался помогать ей. Все ждали следующего толчка.

– Юкки, где моя Юкки? – Осиба попыталась подскочить к пропасти, в очередной раз укравшей ее любимое дитя, но ей этого не позволили.

Неожиданно наступила тишина. Какое-то время все молчали, прислушиваясь и приглядываясь, но ничего больше не происходило. На месте, где совсем недавно весело гарцевал конь с маленькой всадницей, зияла пропасть. И девушка, и животное, разумеется, погибли.

Все еще не верящая в новую потерю Осиба не плакала. Вырвавшись из объятий охранников, она ходила вдоль неровного края, рискуя низвергнуться вслед за дочерью.

Сердце матери стучало громче похоронных барабанщиков. Какое-то время она еще надеялась, что дочь зацепилась за какой-нибудь корень и ее можно будет достать, но… как ни вглядывалась Осиба в глубь пропасти, на дне ее не было заметно ничего, хотя бы смутно напоминающего голубое, цвета весеннего неба кимоно дочери. Словно духи земли похитили ее красавицу теперь уже навсегда.

Начали подниматься с земли девушки. Кто-то плакал, потирая ушибы, кто-то звал подруг.

Должно быть, Орино ударилась головой, потому что потеряла сознание, и теперь ее никак не могли привести в чувство.

– Она дышит, – сообщила заплаканная Ниоко. – Вы ведь не бросите ее здесь?

– Всех нас бросят, не видишь, что ли, в каком настроении госпожа. Должно быть, сильно глянулась ей наша Ханако, если теперь она в таком горе. – Хотару зацокала языком и, бросив бесчувственную Орино, подошла к стоящему рядом самураю, зашептав ему что-то на ухо.

– Ее нет! Если бы она успела покинуть тело, она уже была бы здесь. – Прекрасное лицо Осибы не было заплаканным, но в голосе уже слышался ливень.

– Молодая госпожа вполне могла улететь за много ри отсюда. Вы помните, так уже бывало, – попытался утешить ее начальник стражи. Было заметно, что в новой потере Юкки он винит себя.

– Мама? – Орино открыла глаза и посмотрела на склоненную над ней Ниоко.

– Твоя мама далеко отсюда, в нашей деревне, а мы с госпожой едем в замок, – попыталась помочь ей подруга.

– Мама… – Орино уставилась на свои грязные руки, затем начала неуклюже ощупывать себя… – Мама, что это? Я толстая?

– Юкки-сан! – Первым опомнился начальник стражи. – Госпожа, не плачьте, маленькая госпожа жива, и она с нами!