Текст книги "Семейное проклятье"

– Нуууу, может у нее в голове помутилось. Или…

– Что «или»? С чего это она должна была спятить на пустом месте?

– Тогда скажем, что всю дорогу девчонка ныла, как скучно ей сидеть в четырех стенах и все такое.

– Это больше похоже на правду. Мол, ела нас поедом и шипела словно змея. Помнишь, как она ездила в город? Возвращалась такая радостная, а дома вечно хмурилась и ворчала.

– Отлично, Хват! Так и скажем, пусть ищет ее в городе, а мы вовсе ни при чем.

Не зря громилы заранее боялись своего хозяина. Сладкая улыбка с его лица мигом исчезла, и глаза налились кровью.

– Вы… вы… проклятые тупые бараны решились явиться с такой новостью! – Прорычал Огюст.

– Господин Кольбер! Проявите милосердие! Мы и так натерпелись страху. Юная госпожа всю дорогу пугала нас, что превратит в свиней.

– Да, да, хозяин. Она была сама не своя. Ворчала и злилась неизвестно на что. Дразнила, что расколдует слуг раньше времени и поглядит, как мы станем улепетывать.

– И вы ждете, что поверю в эти россказни? – Страшная гримаса скривила лицо Кольбера и жестоко улыбаясь, он медленно достал из – за пояса пистолет и наставил его, на онемевших со страху, разбойников. – Я даю вам ровно минуту, что бы сказать правду. – Зловеще прошептал он.

Клешня и Хват рухнули на колени и поползли к ногам хозяина, завывая на два голоса.

– О, великодушный господин Кольбер! Вы всегда были справедливым!

– Да, да, да, клянемся жизнями, что рассказали правду. Госпожа Рене действительно сбежала.

– Мы готовы присягнуть на Библии. Она сказала, что один из мешков, того и гляди вывалиться на дорогу. Мы вдвоем стали устраивать поклажу половчее…

– А Рене вылезла из повозки и стояла рядом…

– Мы думали, она хочет поразмять ноги и вовсе не заметили когда ее и след простыл.

– Уж мы битых два часа искали ее вдоль дороги и даже забрели в лес…

Мы звали ее на все лады, господин Кольбер, продрогли так, что и ног не чувствовали…

– Охрипли от криков, но никто не отзывался.

Жак Фокусник нахмурившись, сидя у камина, внимательно слушал.

– Позвольте мне вставить слово, господин Кольбер? – Почтительно произнес он.

– Говори Жак. – Позеленев от злости, прошипел Огюст.

– Лучше бы вам выслушать меня наедине.

– Хорошо. – Скрипнул зубами Кольбер. – Пошли вон, тупые ослы. Разгрузите телегу и ждите моего решения. И лучше если вспомните парочку молитв о спасении.

Хват и Клешня, попятились прочь, не переставая кланяться и восхвалять справедливость хозяина.

– Что ты хотел сказать Фокусник?

Господин Кольбер, – вкрадчиво произнес старик. – Тут может быть всего два варианта: или девчонка действительно сбежала, или в особняке что – то пошло не так и громилы попросту унесли ноги, бросив Рене.

– С чего ей бежать? Она уверена, что живет в своем доме с родным отцом.

– Да, но помните, как девчонка скривилась, узнав, что предстоит работенка?

– Не мели ерунды, Жак! Может ей это и не по нраву, но, любовь к отцу пересилила.

– Тогда остается лишь одно. Может быть колдовские силы оставили ее и слуги успели очнуться раньше времени и поднять тревогу.

– Если так, то это большая потеря для нас, старик. Все равно как обронить в реку ключ от сундука с драгоценностями.

– Это не самое страшное, господин Кольбер. Ведь она может выдать всех. Ведь ее непременно сожгут на костре как ведьму, и, желая облегчить свою участь, она наговорит с три короба. Чего доброго приведет сюда полк солдат и полицию.

– Вот беда! Мы только подделали бумаги, а маленькая дрянь раскроет все!

– Думаю, нам лучше всего немедленно покинуть этот дом.

– Ты в своем уме? Я еще не подготовил запасное укрытие. Думаешь, проклятая девчонка выложит все в первый же день? Не забывай, что она считает меня отцом. Так, что хотя бы несколько дней у нас есть в запасе.

– Под угрозой пыток и костра, пожалуй, можно забыть о родственных связях. – Пробурчал Жак.

– Нет, я слишком хорошо ее знаю, – покачал головой Кольбер. – Скорее эта дурочка предпочтет погибнуть, чем выдать родного папочку.

– Хорошо бы, если она действительно сбежала.

– Да, ты прав. Если это так, то пусть дикие звери разорвут ее раньше, чем я до нее доберусь.

А Клешня и Хват, продолжая разгружать повозку, тихо перешептывались, поглядывая на окна дома.

– А что, Хват, ты впрямь поклялся бы на Библии, зная, что солгал?

– Не смеши меня, Клешня, откуда Библия в доме Кольбера?

– Так, что делать? Хозяин может нас пристрелить, не успеешь и охнуть.

– Слушай, Клешня, а не сбежать ли нам? Прихватим пару мешков с добром, и поминай, как звали. Эх, зря мы додумались об этом раньше! Не надо было и вовсе возвращаться сюда. У нас была повозка и полно добра.

– Точно, ну и ослы же мы! Упустили удачу, что же теперь мы замерзнем насмерть, или волки сожрут нас в лесу ночью.

– Ну и дурак ты, братец! Мы сделаем вид, что боимся гнева Папаши Кольбера. В положенное время уляжемся спать. А добычу припрячем заранее во дворе. На рассвете, заберем повозку и унесем ноги.

– Ого, толково придумано! Если хозяин не пристрелить нас раньше.

– Надеюсь, Жак заморочит ему голову своими советами. Кольбер ведь не зря таскает его за собой повсюду. Главное не показать виду, что у нас на уме. Мне вовсе не охота стать соседом Кувалды в мерзлой могиле.

– Да, ты прав. Надо рискнуть, помереть мы всегда успеем.

Разбойники спрятали один из мешков с добычей за дровяным сараем и старательно закидали его снегом. Затем с покорным и жалобным видом, словно нашкодившие коты, носили тяжелые тюки в дом.

Злобные глаза Кольбера неотступно следили за ними. Ярость душила его, он не заметил, как совсем сгрыз мундштук своей трубки вишневого дерева.

– Вот что Жак, я должен узнать что приключилось. Ты, кажется, свел дружбу со слугой графа. Придется тебе вновь навестить нового дружка.

– Помилуйте, господин Кольбер! Вы хотите, что бы я попал в засаду и отправился на виселицу?

– Не причитай, Фокусник, сам же говорил, что девчонка возможно попросту сбежала. Если так, то тебе ничего не грозит.

– А если ее схватили? Я явлюсь прямо в руки полиции?

– Ай. – Скривился Огюст. – Такой пройдоха и хитрец как ты, найдет тысячу способов избежать эдакой участи. Не мне тебя учить, как действовать исподтишка.

– Вы рискуете лишиться верного помощника.

– Ну и что? Да я всю жизнь, чем нибудь рискую и не меньше чем ты. Благодаря риску мы бьем баклуши в чудесном месте, доверху набитом богатством, а не болтаемся на виселице, на городской площади.

В полночь, Клешня и Хват, вновь клялись в верности хозяину и унижено просили прощения. Затем отправились к себе и, погасив свечу громко захрапели.

– Вот проклятые! – Раздраженно подумал Кольбер, – храпят, словно дикие кабаны.

Жак Фокусник, ворочался почти до рассвета, обмирая от страха перед поручением. Но, сон все же сморил старика. И никто не слыхал, как Клешня и Хват, сняв башмаки и неслышно ступая, выбрались во двор.

Для верности, Клешня обмотал кобыле ноги, холстом, что бы на мерзлой дороге не слышался стук копыт. Отряхнув снег с мешка, припрятанного за сараем, разбойники уложили его в повозку и осторожно вывели лошадь со двора.

Только выбравшись на дорогу, они решились залезть в повозку. Оба стучали зубами от холода и страха. Клешня и Хват огляделись и, хлестнув кобылу, помчались прочь, стараясь как можно быстрее покинуть опасное место.

Известие о побеге верных прислужников, обрушилось на Кольбера, словно удар грома. Как такое могла случиться? Безмозглые громилы, умишка которых только и хватало вершить расправу над беззащитными, решились ослушаться его, своего повелителя? Они всегда обмирала от страха, и трепетали, стоило ему только нахмурить брови, стало быть, страх покинул проклятых? Сначала девчонка, считавшая Огюста родным отцом, подалась в бега без всякого угрызения совести, а теперь и самые верные слуги!

За всю жизнь Папаша Кольбер не испытывал такой растерянности. Удача словно накрепко была привязана к нему. Он скрывался от полиции, сбежал из тюремной крепости, расправлялся с неугодными легко, как по волшебству. Ловко отравил повелителя воров и нищих, горбатого Тьери и занял его место. Вокруг Огюста всегда царил страх и безропотное поклонение. Девчонка – колдунья признала его отцом и исполняла любое поручение, славный и ловкий побег из – под носа королевских солдат, добротный дом и наследство убитого старика графа. И вдруг, госпожа удача отвернулась от своего подопечного? Нет, ни за что он не смириться с поражением. Если ему суждено скатиться в черную яму, то он прихватит с собой достаточно народу. С чего это одному гореть в аду за свои злодеяния? Пусть сначала недруги попадут туда. Он должен поквитаться с предателями, пусть имя Огюста Кольбера попадет в рассказы и легенды, как имя самого страшного и жестокого человека.

Напрасно Жак Фокусник умолял хозяина немедля бежать, прихватив деньги и драгоценности. Разъяренный Папаша Кольбер, был опьянен жаждой кровавой расправы. Пусть все, кто его предал, умрут в страшных мучениях.

Жак трясся от страха и не решился выпить в доме даже глотка воды. Вдруг выживший из ума от злости господин Кольбер, отравил все питье и еду. Бедняга уже и сам бы рад унести ноги, но хозяин, зловещим шепотом уверил, что будет за ним следить. Так что рассчитывать на побег старику не приходиться.

Огюст наклеил фальшивую бороду и усы, надел парик и надвинул шляпу до самого носа. Закутавшись в старую линялую накидку, он уселся на козлы старой телеги, а Жак Фокусник взгромоздился рядом.

– Вот проклятые предатели! Самую крепкую повозку свели со двора! – Прошипел Кольбер.

– Да, господин, не уверен, что эта рухлядь не развалиться посреди дороги. Что мы тогда станем делать?

– Понесешь меня на спине, болван! – Криво ухмыльнулся Огюст.

Старик поджал губы и промолчал. «Эх, жаль я сам не догадался прихватить с собой флакончик отравы», – подумал он. – «Сидел бы сейчас в уютном местечке да поплевывал в потолок».

Что бы подкараулить слугу графа, им пришлось проторчать на морозе битых два часа. Наконец, Ален зачем – то вышел из дому. Фокусник радостно всплеснул руками и выбрался из телеги.

– О, друг мой, вас ли я вижу? Вот радостная встреча!

– Ух, ты и впрямь чудеса. Как это вас сюда занесло, господин Танердье? Не иначе ваш хозяин нотариус вновь озадачил горой поручений?

– Ах, не упоминайте его, Ален! Вообразите, он сказал подписать бумаги у некоего господина Барденава, что живет в этих местах. Мы проехали не меньше двух лье, никто и не слышал о таком.

– Хм, хозяин ваш и вовсе растяпа. В здешних местах отродясь не было людей с фамилией Барденав.

– Вот – вот, Ален, зря тряслись по дороге. Я и мой возница изрядно замерзли. Не желаешь ли разделить с нами бутылочку вишневой наливки?

– Когда за угощение не нужно платить, то я всегда рад. – Захохотал Ален. – Только давайте поставим телегу за деревьями, не хочу, что бы хозяин увидал в окно, что я прохлаждаюсь с друзьями. Меня ведь отправили чистить его нарядные башмаки.

– Конечно, друг, нам и самим не охота мозолить глаза. Вдруг донесут господину нотариусу.

Телега скрылась под раскидистой елью у дороги, но, Фокусник уселся так, что бы ни упустить из виду особняк графа. Его пронырливый цепкий взгляд так шнырял вокруг.

Ален, отведав наливки и хихикая, рассказал, что его хозяина обчистили воры. Так ему и надо, не будет задаваться. Работы прибавилось, а жалование осталось прежним. А чего ради надрываться, когда Дюран Леруа превратил дом в богадельню? Того и гляди станет собирать нищих по дорогам! Сначала появился кузен, неотесанный мужлан и в придачу с таким же приятелем. Потом дубина парень умудрился замерзнуть в лесу чуть не до смерти. Теперь лежит, словно господин в постели, а глупая прислуга наперебой ухаживает за недоумком, который не догадался помереть, как положено. Пока ворюги чистили комнаты графа, откуда ни возьмись, притащилась еще и кузина! Наглая простолюдинка, вся в своего братца! Вот жалость, что Дюран Леруа и впрямь признал ее родней!

Жак чуть не подпрыгнул на месте!

– Кузина самого графа? Как интересно, бывают же такие чудеса. И какова она из себя?

– Ну, личико конечно хорошенькое, придется это признать, но то, что паршивая девчонка остра на язык и манеры, словно у торговки на рынке, не спрячешь.

Фокусник и Кольбер незаметно обменялись быстрыми взглядами.

И что, точно доказано, что девушка родня графу? Как ни прискорбно, но сам хозяин это подтвердил. А знатный человек не станет считать родней каждого встречного, тем более что кузина беднее церковной мыши, как и ее братец. Живут в особняке только из милости.

Вдруг брови старика Жака, чуть на лоб не полезли, он уставился на повозку, что подъехала к особняку.

– Друг мой, кто это подкатил к воротам? Должно быть угольщик, или мельник?

– Ах, это. Не стоит внимания. У кузена графа и дружки все сплошь голодранцы. Это приемный сын трактирщика, мальчишка Анри. Он частенько навещает бедных родственников графа.

Папаша Кольбер так скрипнул зубами, что Ален удивленно воскликнул:

– Эгей, господин Танердье, пожалуй, ось колеса треснула. Видно вам придется добираться пешком.

– Не беда, – криво улыбнулся Жак. – Доберемся до деревни и найдем мастера.

– Ну ладно, пора мне вернуться в дом, не ровен час, хозяин хватится меня и начнет вопить на всю округу.

– Прощай, друг. Нам тоже пора, скоро стемнеет.

Ален лениво направился к особняку, а Кольбер так вытянул несчастного конягу кнутом, что тот рванул с места, и чуть было не опрокинул телегу. Фокусник изо всех сил вцепился в край повозки, что бы не выпасть на дорогу.

Оказавшись в роще, Кольбер остановился и, обернувшись к Фокуснику прошипел:

– Ну как тебе новость, мой милый старичок? Каково! Паршивый крысеныш Анри, жив, здоров и даже нашел себе родителей! Должно быть, все окрестности кишат проклятыми воришками и попрошайками из нашего подземелья. Осталось воскреснуть проходимцу Триалю и Мадам Попрошайке, что бы разум окончательно меня покинул.

– Господин Кольбер! – Умоляюще сложил руки Фокусник. – Вы сами видите, как повернулось дело. Это верный знак, что пора уносить ноги и чем быстрее, тем лучше.

– Как бы ни так, сначала расправлюсь со всеми, потом уедем.

– Да как вы собираетесь мстить? Это не возможно! Вы же слышали, что Рене, маленькая ведьма, нашла кровную родню! Представьте, как она станет ненавидеть вас за обман. Страшно подумать, что она может с нами сделать своим колдовством.

– Ровным счетом ничего! Да, да, ничего эта проклятая девчонка не успеет сделать. Я попросту застрелю ее, не пожалею серебряной пули для такого случая.

– Да, но она же ведьма! Их всегда сжигали на кострах, разве кто – то пытался расправиться с нечистью по – другому?

– Подумаешь, дело. Значит надо спалить весь особняк Дюран Леруа.

– Господин Кольбер, молю вас, давайте покинем это место. Золота и драгоценностей хватит на три жизни. Сядем на корабль, идущий в Англию, или Новый Свет и заживем припеваючи без всякой оглядки и страху.

– Заткнись, Жак, может мы так, и поступим, но вначале я расправлюсь с предателями. И начнем с самого легкого, прикончим паршивого мальчишку, что бы не болтал лишнего.

Фокусник тяжело вздохнул и больше не произнес ни слова. Если хозяин от злости лишился ума, это его дело. Жак вовсе не собирался рисковать ради глупой мести. Он притворился, что дремлет, а в это время прикидывал, как избежать гибели и при этом схватить свой жирный кусок.

Граф Эмиль маялся от скуки в своей нарядной гостиной. Вот тоска, стоит только пропустить пирушку, так право слово, день проходит впустую. Зануда кузен вновь торчит за книгами. Что за дурацкое увлечение? Его проклятый приятель и грубиянка кузина весь вечер хохочут наверху словно гуси. Скажите, какая радость, деревенский громила не помер, а даже пошел на поправку и разгуливает по комнате. Вот наказание, что Господь послал ему такую паршивую родню! Жаль, что они не скончались еще в детстве.

За тяжелой бархатной портьерой раздался стук. Эмиль проворно метнулся к окну, так и есть, мерзкий ворон сидит на ветке и словно подмигивает ему.

Дюран Леруа, кивнул и, объявив всем, что уходит спать, так его вновь мучают головные боли, поспешил в свою комнату. Оказавшись на лестнице потайного хода, Эмиль вздрогнул от холода, вот досада, так торопился, что даже не накинул теплый шерстяной плед.

Притоптывая ногами от холода, он с нетерпением развернул письмо. Лицо графа скривилось, он ожидал другого ответа, но делать нечего. Погрозив ворону кулаком и шмыгнув за дверь, Эмиль надел припрятанные в укромном месте, старые башмаки, закутался в простую суконную накидку с капюшоном и уставился на позолоченные часы, стоявшие на каминной полке. Стрелка словно застыла, вот проклятье! Долго ему еще ждать? Дюран Леруа раздраженно покусывал заусенец на пальце. Наконец, часы пробили полночь. Граф облегченно вздохнул и на цыпочках юркнул за дверь. Ступая неслышно и не зажигая свечи, Эмиль миновал пустую темную гостиную и нырнул в боковую дверцу, ведущую в сад.

У маленькой калитки, утонувшей в снегу, граф замер, напряженно вглядываясь в темноту. Сад и молчаливый лес казались совершенно пустынными, мягкие хлопья снега тихо опускались на землю. Да что за напасть! Не хватало еще проторчать здесь целый час и подхватить простуду! Эмиль топнул ногой от досады и полез в карман за кружевным платочком.

– Решил помахать платком, что бы я не сбился с дороги? – Неожиданно раздался глухой голос.

Эмиль подскочил на месте от испуга.

– О, Господи! Что за дурацкая привычка подкрадываться неслышно и пугать людей?

– Не поминай Его имя при мне, недоумок! – прорычал гость. – Сколько раз напоминать об этом?

– Я…я… я всего лишь оговорился от неожиданности только и всего, Эмбро1111
  ombre – (франц.) привидение, призрак тень


[Закрыть].

– Тогда возьми в привычку в таких случаях поминать демонов, граф. – Ухмыльнулся гость.

– Ладно, не знаю как вы, а я уже замерз до костей и хотел бы поскорее окончить беседу. – Проворчал Эмиль.

– Хотелось бы мне, хотя бы раз подставить руку под идущий снег и почувствовать его на своей коже. – Пробормотал призрак.

– Завидное желание, – хмыкнул граф.

– Что ты знаешь о желаниях, жалкий червяк! – Прорычал гость, придвинувшись вплотную к Эмилю.

Граф в ужасе пригнулся и зажмурил глаза. Жутко было стоять рядом с гостем, под низко надвинутом капюшоном которого, царил мрак и пустота.

– Трусливый человечек! – Хрипло рассмеялся Эмбро. – Трясешься от страха, но готов выслушать меня. Ради наживы, ты готов на все.

– Я… лишь…, я… просто, … э… я… лишь оказываю почтение, вам, господин…

– Заблеял, словно баран. Ты оказываешь почтение только золоту, да драгоценностям. Ладно, мне же лучше, что твоя душа погрязла в грехах. Теперь слушай и запоминай, никчемный корыстный человечек. Через семь дней наступит полнолуние, госпожа герцогиня приказала доставить брата и сестру в замок. Они должны быть там до захода солнца.

– Мммм, да, но господин Эмбро, как я смогу продержать их в заброшенном замке столько времени?

– Придется постараться, дружок. Можешь сплясать или устроить игру в прятки, да хоть изображай шута. Но закат солнца они должны застать именно там.

– А, как же моя плата?

– Вот жадность! Ты даже не спросил, что станет с тобой после этого. Ты не боишься попасть в беду, Эмиль? Не опасаешься за свою жизнь?

– Нууу, господин Эмбро ведь уговор был заключен с самой герцогиней. Она обещала мне все наследство Лантье де Гаронов и мирное возвращение домой. Если я выполню ее задание.

– Да, мой продажный друг, но я-то ничего не обещал. – Усмехнулся гость.

Граф заерзал на месте, глазки его забегали.

– Ладно, считай, что я пошутил, от чего не развеселить собеседника.

Эмиль угодливо захихикал.

– А вы здорово напугали меня, Эмбро.

– Такому как ты полезно испытать обычные чувства, хотя бы страх. Теперь запомни еще одно. Не вздумай сам шарить по комнатам в поисках богатства. Все будет заранее уложено в сундуки у стены ограды со стороны северной башни замка. Тебе останется лишь погрузить все в свою карету. И если твоя паршивая жизнь тебе дорога, то мчись прочь быстрее ветра. И никогда не вспоминай об этом.

– Все выполню! Все до самой последней мелочи, господин Эмбро! Так и передайте герцогине, что я честно заслужил плату. Все, все будет исполнено.

Граф старательно кланялся гостю, пока вдруг не понял, что стоит в саду один одинешенек, а ночного гостя и след простыл.

Хотя по ночам и ранним утром, было еще морозно, но в воздухе уже чувствовалось скорое наступление весны. Снег просел и покрылся коркой наста, в солнечную погоду, слышался птичий гомон, и на душе было радостно от взгляда на чистое голубое небо.

Анри насвистывая песенку, чистил лошадиную сбрую. Недавно он успел перекинуться шутками с рослой и краснощекой прачкой Симоной, что шла на реку полоскать белье. И смешинки еще таились в его глазах.

Анри старательно делал свою работу, он готов был трудиться весь день напролет, лишь бы угодить родителям. Он знал, что вечером всегда получит вкусную еду и доброе слово. Должно быть, все Святые сжалились над ним и привели к столь заботливым людям.

Вдруг на его плечо опустилась чья – то рука и зловещий, знакомый по прошлой и страшной жизни голос произнес:

– Брось свою работу, мелкий пакостник, говорят на небесах трудиться не обязательно.

Анри вздрогнул и обернулся. К своему ужасу и отчаянию он встретился взглядом с жестокими и холодными глазами Папаши Кольбера. Мальчик застыл, не в силах и с места сдвинуться, страх совсем парализовал беднягу. Пот заструился по вискам. Анри беспомощно оглянулся, как назло в этот час улица была совершенно пуста.

– Если попробуешь пикнуть, крысеныш, размозжу твою голову одним выстрелом. Ты предатель, Анри Ловкач, а предатели заслуживают смерти.

Огюст Кольбер, медленно, словно наслаждаясь страхом своей жертвы, вынул пистолет, что скрывал под широкой полой плаща.

– Вот и все, маленький пройдоха, можешь гордиться тем, что станешь первым. Не расстраивайся, скоро встретишь свою подружку, проклятую ведьму Рене. А там придет очередь Клешни и Хвата. Славная соберется компания, надеюсь, вам будет весело.

Кольбер поднял руку и прицелился, злорадная улыбка скривила его губы. Но тут, из дома неожиданно вышел трактирщик. Он толком и понять ничего не успел, но то, что какой – то незнакомец целиться из пистолета в его дорогого Анри, придало этому грузному человеку необычайную ловкость. В один прыжок он оказался перед мальчиком и успел закрыть его собой, прежде чем грянул выстрел.

Лицо Кольбера перекосило от злости, он выругался и начал вновь заряжать оружие. Прачка, что возвращалась с реки, услыхала выстрел и увидела, как опустился на землю трактирщик, обливаясь кровью. Симона была не робкого десятка. И даже не подумала шмыгнуть за угол дома и притаится. Она подскочила к убийце сзади и со всей силы огрела его по голове корзиной с мокрым бельем. В глазах Кольбера потемнело, ему показалось, что голова его треснула пополам. Он нелепо взмахнул руками и сел на землю. А прачка, выхватив из корзины тяжелую мокрую скатерть, начала осыпать его ударами и визжать при этом так громко, что за минуту собралась целая толпа народу.

Но никто из них не заметил, одиноко стоявшую поодаль повозку, и старика, закутанного шарфом до самых глаз. Мужчины навалились на Кольбера, и щедро отвешивая тумаки и зуботычины, связали его. Лицо трактирщика было бледным, кровью была залита вся блуза и снег вокруг него. Анри стоял на коленях возле отца, придерживая его голову, и слезы катились по его лицу градом.

– Пресвятая Дева! Лучше бы мне умереть! Только бы такой человек остался в живых! – Причитал он.

Видно кто – то из соседей успел известить трактирщицу, с криками несчастная бросилась к мужу.

– Да не стойте на месте, скорее гоните за лекарем! – Воскликнул угольщик Пьер.

– За лекарем уже послали, – ответила белошвейка Клотильда. – Надо перенести господина трактирщика в дом.

Четверо дюжих мужчин осторожно подняли раненого и направились к дому. Дровосек и кузнец пинками потащили связанного Кольбера в амбар.

Жак Фокусник, воспользовавшись суматохой, прыгнул в повозку и скрылся за деревьями. Он предупреждал хозяина, что это глупая затея, теперь пусть расхлебывает сам. Пожалуй, такой поворот даже к лучшему, теперь можно не делить награбленное, а забрать все себе.

Анри и трактирщица, глотая слезы, с надеждой смотрели на подоспевшего лекаря. Седой и морщинистый старичок, Нахмурясь, оглядел рану, и долго копошился в своем пухлом саквояже.

– Если вы решили мне мешать и рыдать прямо в уши, то сделайте одолжение, рыдайте в левое, оно хуже слышит. – Проворчал лекарь.

– Простите, господин Делош, нам хотя бы крохотную надежду, что отец мой выживет.

– Хм, если бы надо мной так завывали и бились головой о мою постель, я наверняка мигом бы скончался. Надеюсь, господин трактирщик покрепче меня. Займитесь как лучше делом, вскипятите воды и принесите чистого полотна. Завтра закажите мессу всем Святым, они видно уберегли вашего мужа от смерти. Видите, пуля прошла на вылет, она всего лишь пробила плечо, даже не задев кость. Надеюсь, при хорошем уходе, господин Тома быстро поправиться. Правда бедняга потерял много крови и нуждается в усиленном питании, но в доме трактирщика это не проблема.

И трактирщица, и приемный сын, от радости готовы были руки целовать старому Делошу. Трактирщица бросилась за полотном, Анри – кипятить воду. Все соседи наперебой предлагали свою помощь. Достаточно ли полотна у трактирщицы? Не принести ли еще? Есть чудесное беленное, мягкое словно шелк. А вот замечательный суп с копченой грудинкой. От такого аромата и мертвый воскреснет. Да что там суп, вот густая наливка из диких ягод, от нее и кровь веселее бежит по жилам. Ох, бедняжке трактирщице совсем не до хозяйственных дел, Мариэтта и Нинон вполне справятся с уборкой. Раймон накормит лошадь, Франсуа наколет дров на целую неделю. Соседям от всей души хотелось помочь. Такой славный человек этот господин Тома, ну как бросить добрых людей в беде?

Тем временем, крестьянин Бутмон и прачка Симона, мчались в город. Надо немедля вызвать полицию и арестовать проклятого убийцу. К вечеру, в деревню нагрянул целый отряд вооруженных гвардейцев. Офицер решил допросить преступника немедленно. Но, Паша Кольбер, лишь нагло ухмыльнулся и не ответил ни на один вопрос.

Офицер приказал доставить всех свидетелей, он настроен решительно и привык хорошо исполнять свою работу. Допросили всех жителей деревни, кроме старухи Марион, что не вставала с кровати целую неделю, да грудных младенцев.

Анри, бледный от волнения, рассказал почти все, утаив лишь самую малость. Ему вовсе не хотелось выдать Рене, да сообщать о своем побеге из тюрьмы, ведь этим он накличет неприятности на Бертана и Жерара.

Но офицеру было достаточного и сказанного. Вот удача! Он, скромный провинциальный служака, сумел арестовать преступника, за которым гонялась вся полиция! Эдак он сумел обставить своих коллег из Парижа! Схватить самого Огюста Кольбера – повелителя нищих и воров! Ну, теперь, его точно повысят в звании, и награду вручит сам господин интендант.

Преступника немедля отправили в городскую тюрьму до окончательного разбирательства.

Наутро к дому трактирщика примчались Бертан и Рене. Жерару так и не позволили покинуть комнату. Парень расстроился чуть не до слез. Да что же это такое? Они решили, что он вечно будет торчать среди перин и подушек, обложенный грелками? Он вполне здоров и крепок, ему надоело изображать знатного господина, валяться в кровати и наливаться жиром от обилия еды, которой его пичкают с утра и до ночи! Он чувствует, что располнел словно боров, да – да, жирные бока так и свисают. Скоро он начнет ходить вперевалку. Отчего бы друзьям не подвесить его в мешке, и откармливать, словно рождественского гуся?

Но как бы Жерар ни спорил, ему не позволили выходить на улицу. День выдался сырой и ветреный, не подходящее время для прогулок человеку, еле вставшему на ноги. Ему непременно все расскажут, пусть смирно посидит возле камина и подождет.

Трактирщик Тома и впрямь держался молодцом, он проспал двенадцать часов кряду, и теперь чувствовал лишь небольшую слабость, да ноющую боль в плече.

– Ах, отец! Зачем же вы так рисковали собой? – Поправляя подушки, сокрушался Анри.

– Каждый отец поступил бы так, мой мальчик. Один раз я уже потерял сына, второй потери мое сердце не вынесет.

– Все из – за меня! Я чуть не стал причиной вашей гибели!

– Нет, сынок, ты принес нам с матерью счастье. Скажи, Селин!

– Конечно, Анри, перестань есть себя поедом. Я даже горжусь, что мой муж такой отчаянный храбрец. Хвала Господу, он сохранил жизнь нашему славному отцу, стало быть, все плохое закончилось и мы расплатились за свои грехи сполна.

Бертан и Рене тоже вызвались помочь. Соседи, что приходили проведать трактирщика, успели вдоволь посплетничать. Господин Бертан, даром, что оказался знатным человеком, делает обычную работу ловко и быстро. Ему нипочем колоть дрова, управиться с лошадью и накормить птицу. А юная госпожа, с таким милым личиком и изящными ручками, видно никогда не знала крестьянского труда. Тесто у бедняжки расползалось во все стороны, посуда выскальзывала из мокрых рук. А взявшись за уборку, девушка больше испачкалась сама, чем прибралась в доме. Но, госпожа не обязана знать все премудрости домашнего хозяйства, главное сердце у нее доброе, раз вызвалась помочь простым людям. К тому же крестьяне покатывались со смеху, когда Рене, уронив плошку, или пролив воду, шепотом ругалась, загибая такие словечки, которые и от прачек не всегда услышишь.

Затем у постели трактирщика все выпили по стаканчику вина, что бы он скорее выздоравливал, да что бы Жерар, наконец, поправился. И прачка Симона, добрая славная женщина, нашла хорошего мужа. Словом, что бы все были здоровы и счастливы.

Возвращаясь в особняк графа, Рене сердито воскликнула:

– Вот жалость, что меня не было рядом! Я заставила бы Папашу Кольбера ответить за свои грехи!

– Надеюсь, правосудие свершится, и преступник получит наказание по закону, сестра.

– Хотелось бы верить, но зная Папашу, мой способ был бы вернее.

Рене оказалась права, Огюст был не тот человек, что смиренно дожидается своей участи. Городок, куда его доставили, был тихим и преступлений, что требовали бы суровых застенков, там отродясь не было. Везти преступника ночью, гвардейцы не решились. Пусть посидит до утра, запертый в комнатенке казармы. Единственное окно под самым потолком, забрано решеткой, за дверью стоит караульный. А выйти можно только миновав еще одну комнату, где расположились на отдых трое гвардейцев.

Папашу Кольбера впихнули в темную комнату, и ключ со скрежетом, повернулся в замке.

– Ого, сегодня я ужинаю в компании. – Послышалось чье – то хихиканье.