Текст книги "Семейное проклятье"

– Добро пожаловать домой! – Эхом разнеслось под сводами замка.

И Филипп, и Мари – Мадлен начали спускаться по лестнице, словно повинуясь неведомой силе. Оказавшись внизу, они вновь застыли в ожидании. С резким звуком, ломающегося дерева, крышки гробов открылись. Мерзкие уродливые существа покидали свои пристанища и становились чуть поодаль от помоста. Наконец упала крышка самого большого гроба, но его обитатель не смог сам покинуть убогое ложе. Двое скелетов в истлевших лохмотьях, почтительно поклонились и протянули костлявые руки тому, кто копошился в гробу. Зрелище было настолько отвратительным и страшным, что Жерар, который успел к этому времени выбраться на балкон для музыкантов, замер от ужаса и отвращения. Он так сильно сжимал кулаки, что костяшки пальцев побелели, а ногти оставили на ладонях кровавые отметины.

А брат и сестра стояли, словно зачарованные, казалось, что они ничуть не напуганы происходящим. Костлявые слуги поддерживали истлевший скелет, одетый в обрывки, сгнившего шелка. Видно покойница была дамой, на лохмотьях висели, изъеденные временем, кружева. Мерзкая покойница с помощью слуг еле дотащилась до затканного шелком помоста и, сняв с пальца кольцо, с огромным гранатом, опустила его в гроб. И тут он до краев наполнился кладбищенской землей. Ее запах мигом окутал весь зал. Покойники застыли, с вожделением таращась пустыми глазницами, на помост.

Филипп вскинул голову, крылья его носа хищно раздувались, словно у зверя почуявшего добычу. Глаза стали непроницаемо черными. Бедняга Жерар, чуть не поседел с горя, увидев, что и лицо Мари – Мадлен скривила хищная улыбка, и глаза вместо серых стали черными.

– Ох, Пресвятая Дева! Зачем я пришел в это место и увидел кошмар, который будет преследовать меня по ночам! – Беззвучно шептал он. – От чего я не послушал отца Драгомира и не бросился подальше от проклятого места? Это больше не Бертан и Рене, я ничего знать не хочу об этих посланниках ада! Все, мои силы закончились, я вовсе не славный благородный рыцарь. Я всего лишь Жерар циркач по прозвищу Паук. Спаситель из меня никудышный, мне лучше вернуться наверх в комнаты прислуги и по веревке перемахнуть через стену. Я не священник и не монах, что бы остановить этот ведьмин шабаш.

Но, со страху, ноги парня не желали повиноваться, и несчастный не мог сдвинуться с места. Беспомощные слезы отчаяния покатились из его глаз. Тем временем, Филипп приблизился к гробу и положил ладони на кладбищенскую землю. Рот его скривился в хищном оскале,

– Мари – Мадлен! – Повелительно произнес он. И девушка, охотно повинуясь, встала рядом с братом и так же прикоснулась к земле.

В зале поднялся ветер, пламя свечей заметалось, отбрасывая зловещие тени. Послышался вой и рычание. Искры пробежали по стенам и сводам зала. Мертвецы рухнули на колени и, протягивая костлявые руки к брату и сестре шептали:

– Обращенные, обращенные.…Сбылось предсказание… Они явились возродить нас…

В глазах у Жерара потемнело, и он рухнул как подкошенный. Когда парень очнулся и, цепляясь за перила балкона, сумел подняться на ноги, то не поверил своим глазам. Теперь на постаменте вместо гроба стояло кресло черного дерева, в котором восседал Филипп, рядом, положив руку на его плечо, стояла Мари – Мадлен. Силы небесные, как они изменились! Длинные волоса Филиппа стали белоснежными, вместо скромной одежды горожанина на нем красовалась рубашка черного шелка и черный бархатный камзол, расшитый крошечными драгоценными камнями, похожими на застывшие капли крови. Стройные ноги обтянуты высокими сапогами телячьей кожи. На указательном пальце надет перстень, что сняла со своей костлявой руки покойница. Красивое лицо Филиппа портили два клыка, что виднелись, когда губы кривились в жестокой усмешке. Волосы Мари – Мадлен, были такими же снежно белыми как у брата. На ней ладно сидело пышное платье из черного бархата с тугим корсетом. При каждом движении, в разрезах платья виднелся пунцовый шелк, словно кровоточащие раны.

Двое слуг так же почтительно подвели покойницу к Филиппу, она опустилась на колени и прикоснулась беззубым ртом к перстню Филиппа.

И вновь искры пробежали по склоненной фигуре, и вместо истлевшей покойницы предстала дама в богатой одежде, с гладким красивым лицом и угольно черными волосами.

– Герцогиня Бьянка, герцогиня Бьянка… – Восторженно подхватили прислужники нечисти.

– Приветствуем тебя, повелитель! Великий Король Филипп! И повелительница, королева Мари – Мадлен! – Воскликнула герцогиня.

– Повелитель, повелитель… – Шелестели мертвецы, стоя на коленях.

Они так же как герцогиня Бьянка, по очереди ковыляли к трону своего короля и, склонившись в почтении, целовали перстень на руке Филиппа и мысок черной шелковой туфельки Мари Мадлен. И каждый, кто успел прикоснуться, к своим повелителям, принимал человеческий облик. Одежда их слепила глаза своим богатством. Расшитые золотой нитью кружева, шелк, бархат, парча. Широкополые шляпы, украшенные перьями, и россыпью бриллиантов. Веера из старинных кружев и ручками слоновой кости. В пышных прическах дам красовались живые туберозы1414
  Многолетнее растение рода Полиантес. Экстракты растения используются в парфюмерии.


[Закрыть], источавшие приторный сладкий и губительный аромат. Духи и пудра, что покрывала их лица, окутала зал навязчивым хищным запахом мускуса.

У Жерара, что словно зачарованный продолжал смотреть на этот шабаш, кружилась голова, и темнело в глазах.

– Ох, Пресвятая Дева! Час от часу не легче, то смердело, словно в разрытой могиле, а теперь в ноздри лезет аромат, от которого я отдам душу скорее, чем эта милая компания разорвет меня на куски. – Прошептал он.

А Филипп, восседая на своем троне повелителя, казалось, наслаждался происходящим. На лице его застыла отвратительная гримаса жестокого убийцы, что упивается своим могуществом. Глаза сверкали хищным блеском. Мари – Мадлен, равнодушно принимала почести и поклонение. Ее бледное личико было непроницаемым.

– Сегодня, в ночь полнолуния, сбудется предсказание книги мертвых! – Воскликнула герцогиня. – Мы ждали своего повелителя триста лет! Наш род угасал, люди научились лишать нас сил. Но, теперь, все измениться. Наш король с нами и он сможет возродить нас. Прискорбно, что наша сестра Элиана оказалась предательницей и перешла на сторону света. Но, тьма победила, да здравствует наш всесильный покровитель! Мы, гонимые и отверженные родом людским, воспрянем вновь.

– Воспрянем вновь… – Громко вторили ей подданные Филиппа.

– Разве могли мы выходить на солнечный свет? Зайти в монастырь, взять в руки распятие, окропить себя святой водой?

– Нет, госпожа Бьянка! Это убило бы нас на месте. – Почтительно шептались слуги.

– Вот почему мы так ждали обращенных! Возрадуемся же их появлению! Они явились спасти нас!

Своды зала вздрогнули от радостных воплей нечисти, что славила своих повелителей.

– А теперь, мы все заслужили отпраздновать столь великое событие. После коронации мы покинем эти руины, где провели взаперти больше пятнадцати лет. Мы вернемся в Трансильванию. Земля нашей родины придаст нам еще больше сил. Там мы отсчет новой жизни и поквитаемся с жалким родом людей. Подавайте бокалы, выпьем за процветание короля и королевы.

– Госпожа герцогиня, – почтительно поклонившись, произнесла фигура в черном истлевшем плаще с надвинутым капюшоном. – Мы тот час исполним ваше приказание, но позвольте и нам прикоснуться к руке великого повелителя.

– Кто это? – Высокомерно произнес Филипп.

– Господин король, это низшие силы зла, призраки и неприкаянные души. Ради вашей коронации, позвольте им прикоснуться к перстню. У бедняжек одна радость, насладиться нашим праздником.

– Так и быть, пусть запомнят эту минуту и славят своего повелителя. – С улыбкой самодовольства кивнул Филипп.

Все время этой беседы, голова Жерара буквально раскалывалась от мыслей. Словно два человека внутри ожесточенно спорили друг с другом. Один советовал немедля выбираться отсюда и забыть все как страшный сон. Другой, настаивал вступить в битву за спасение друзей. И каждый приводил такие веские доводы, что бедняга Жерар никак не мог принять чью – то сторону. Но тут, он заметил, что возле стола, на котором стояли подносы с бокалами, стоит еще один призрак и одежда его в полумраке точь в точь похожа на его почерневшую сутану.

– Эх, пожалуй, надо рискнуть. Уж помирать, то в благородном деле. И для винца старика Драгомира найдется славное применение. Если получится избавить землю хотя бы от одного из вурдалаков, смогу считать что не зря родился на свет.

Он крадучись спустился по маленькой боковой лестнице, надвинул капюшон совсем низко и спрятал руки в рукава. Подойдя к столу, уставленному бокалами, парень с отвращением увидел, что они до краев наполнены кровью.

Он встал возле призрака и, не поднимая головы, глухим шепотом произнес:

– Иди и ты брат, прикоснись перстню повелителя, меня прислали подать подносы.

– Вот радость! Я боялся, что упущу счастливую возможность! – Воскликнул призрак и мигом исчез в толпе слуг.

Жерар, недолго думая, выплеснул кровь из двух золоченых кубков и старательно протер их, свисающей со стола скатертью. Затем наполнив их церковным вином, прошептал:

– Теперь, Драгомир, усиль свои молитвы и попроси всех Святых как следует, и не вздумай отвлечься ни на минуту, даже если засвербит в носу, или захочется зевнуть.

Он поставил оба золоченных бокала на поднос и, стараясь унять дрожь, двинулся к королевскому трону.

– Слава повелителю, – заунывно прогнусил он, – сгибаясь в поклоне.

Тот час остальные призраки начали разносить по залу подносы с кубками. Вампиры подняли бокалы и застыли, преданно глядя на своего короля.

– За процветание нашего рода! – Воскликнул Филипп, надменно улыбнувшись.

– За короля Филиппа! За королеву Мари – Мадлен! – Грохнуло со всех сторон. Жадным блеском сверкнули глаза проклятых и отверженных светом. Запах крови дурманил их головы, подрагивали в предвкушении пальцы, с острыми ногтями, губы кривились в хищной улыбке, обнажая клыки.

– Святые угодники, если выживу, на десять шагов не подойду к лавке мясника. – Шептал себе под нос Жерар, опустив голову и вздрагивая от отвращения.

Король, улыбнувшись своим подданным, сделал большой глоток из золотого кубка, и лицо его тотчас исказилось в злобной гримасе.

– Герцогиня Бьянка, – хриплым низким голос произнес король. – Кто приготовил для нас этот славный напиток?

– Я, мессир! – Почтительно поклонившись, ответила герцогиня.

– Тогда отведай его из моего кубка. – Прорычал король и выплеснул остатки вина прямо в лицо герцогини.

Бьянка вскрикнула и в ужасе отшатнулась в сторону. Пролитая жидкость, разъела ее белую кожу, половина лица оголилась, обнажив кость.

– Это церковное вино! – Завизжала свита, в страхе бросившись подальше от несчастной.

– Да, мои верные слуги! – С искаженным злобой лицом, прорычал Филипп. – Я хочу знать, как в этом месте, в моем кубке оказался проклятый напиток!

– Я не виновна, мессир! – Завыла Бьянка, падая на колени и протягивая руки к повелителю. – Я так предана вам, много лет я провела в поисках, что бы вернуть все, чего вы лишились!

– Да, развешивай уши! – Раздался насмешливый голос. – Все ваше добро давно перекочевало в сундуки кузена Дюран Леруа, ты король нищих, Филипп!

– Кто это? Кто это сказал? – Удивленно забормотала нечисть, оглядываясь в поисках голоса.

– Чужой! – Завизжала Бьянка. – Сюда проник чужой! Это он подменил кубок! Что вы застыли, тупицы! Ловите его, он не должен уйти живым!

– Хорошо же ты подготовилась к встрече! – Оскалившись в жестокой усмешке, процедил король. – Если немедленно не изловишь того кто это сделал, я залью в твой лживый рот оставшееся вино.

Челядь герцогини заметалась по залу, и вдруг один из призраков завопил:

– Вот он! Это проклятый человечишка проник сюда обманом! Держите его!

Вампиры бросились в погоню за Жераром, что так неосмотрительно выдал себя. Парень ловко увернулся от призрака и, подпрыгнув, повис на руках, цепляясь за выступ балкона. Перемахнув через перила, отделявшие балкон, он помчался коридором, ведущим к боковой лестнице. Но, бедняга не рассчитал, что преследователи обладают ловкостью не меньшей чем он. Перед ним возникли сразу трое прислужников герцогини. В глазах их горела жажда крови, губы кривились, обнажая клыки. Краем глаза, Жерар заметил толстый шнур, что спускался вдоль бархатной портьеры. Недолго думая, он вскочил на перила и сумел крепко схватиться за него.

– Что, проклятые вурдалаки, решили потягаться ловкостью с самим Пауком? – Крикнул парень, пытаясь подбодрить себя самого.

Филипп и Мари – Мадлен, с интересом смотрели за погоней, словно это зрелище их развлекало. Так смотрят знатные господа, на уличную потасовку бродяг. А Жерар отчаянно пытался избежать гибели. Сердце его разрывалось от горя, что ни в глазах невесты, ни в глазах друга не было ни капли сочувствия и сострадания. Казалось, им доставляет радость, что бедняга обречен, и минуты его сочтены. Парень метался в надежде спастись. Казалось, он превзошел самого себя в ловкости, цепляясь за малейшие выступы стен и витые шнуры драпировок. Лицо его горело от глубоких царапин, оставленных ногтями вампиров, один рукав сутаны болтался на жалких остатках истлевших нитей.

Но видно Филиппу наскучила суета, что творилась вокруг. Он прищелкнул пальцами, и появились толстые цепи. Со свистом они пронзили воздух и словно змеи оплели руки и ноги несчастного парня. Страшная сила швырнула Жерара вниз, он больно ударился спиной о мраморную колонну и замер, накрепко прикованный к ней, цепями.

– Браво, мессир! – Воскликнула Бьянка, прикрывая изуродованное лицо, веером.

– Лучше вам помолчать, герцогиня, мои поступки не нуждаются в одобрении. – Высокомерно произнес Филипп. И уставившись на Жерара тяжелым взглядом, спросил.

– Ах, бедный мой друг, от чего же тебе не сиделось на месте? Зачем ты явился в замок?

– За тем, что бы спасти вас.

– Спасти? Нас? От кого? – Рассмеялся Филипп.

– Видно от самих себя. – Глядя прямо в глаза повелителю тьмы ответил Жерар.

– Ах, несчастный. – Пробормотала Мари – Мадлен. – Ты мог бы, прожить еще много лет, ведь ты так молод и хорош собой.

– Видно не настолько хорош, раз ты готова променять меня на свору вурдалаков, Мари!

– Как ты говоришь с королевой! – Прошипела герцогиня. – Жалкий беззащитный червяк! Я вырву твое сердце и поднесу его на золотом блюде нашему повелителю.

– Мое сердце принадлежит Мари, и не тебе распоряжаться им облезлая кошка. – Насмешливо произнес Жерар, с отчаянной храбростью человека, опьяненного скорой смертью.

Смех Филиппа эхом прокатился под сводами зала.

– Забавно. Должно быть, страх смерти вскружил тебе голову.

– А не все ли равно, нищий король отверженных. Можешь насмехаться надо мной сколько угодно, можешь натравить на меня своих проклятых прислужников, или выпить всю мою кровь до последней капли. Перед смертью, я вспомню не этот шабаш покойников, а славного парня, что вместе со мной бродил по мрачным закоулкам в поисках своей сестры. Того, кто спас мне жизнь в подземелье Кольбера, кто не спал несколько дней, выхаживая умирающего.

Филипп нахмурился. А парень, приняв молчание короля за разрешение говорить, продолжил:

– И еще я вспомню, девушку, которую полюбил всем сердцем. Пусть я помру, но со мной останется свет. А что останется тебе?

– Ну и дурак же ты, бедный мой Жерар, – насмешливо произнес Филипп. – Я и Мари – Мадлен никогда не узнаем смерти. Мы будем жить вечно.

– Завидная участь. Окружив себя толпой оживших мертвецов и проклятьем людей? Ты никогда не узнаешь, что такое любовь и счастье, Филипп. Так что ты больше достоин жалости, чем я.

– Замолчи! Не смей называть меня несчастным! Я король и власть подарит мне наслаждение, которого ты не знаешь!

– Да, отец Драгомир как раз и говорил об этом. Ты властолюбец, Бертан Люмьер!

– Заткнись! – Прорычал Филипп. – Не смей вспоминать мое прошлое имя!

– От чего же? Тебе дали его монахи, что заботились, словно о родном. Ты сам рассказывал, как в лютую стужу, найденыша сироту старались согреть, а в голодный год отдавали самый лакомый кусочек. И не монах ли, совсем еще молоденький, готов был отдать свою жизнь за брошенного сироту? И не старик настоятель искренне любил тебя и считал своим сыном? Ведь он рисковал жизнью, скрыв твой проклятый дар. А ты, Мари – Мадлен, не вспомнишь ли скромного крестьянина, подобравшего в лесу маленькую девочку? Не найдешь в своем сердце немного доброты к Фанни Побирушке? Пусть неумело, но она заботилась о тебе и не дала помереть от голода и холода на проезжей дороге. Трактирщика с женой, что назвали приемным сыном проныру и воришку Анри? Люди давали вам кров и пищу, дарили любовь и защищали от бед. Где же была ваша родня, что теперь столпилась вокруг и ждет моей смерти? Она в это время осыпала щедротами продажного кузена наследством Лантье де Гаронов. Ведь ничего не стоит распорядиться добром людей, которых сами же и погубили! Ведь это они виновны в смерти ваших родителей. Их заслуга, что вы с детства остались сиротами и могли погибнуть, не дожив и до пяти лет!

– Не слушайте проклятого червяка, король! Это бредни жалкого человека! Скоро закончится ночь, нам надо спешить. Только прикажите, и мы разорвем его на куски! – Крикнула герцогиня.

По лицу короля прошла судорога, словно через силу он глухо пробормотал.

– Несчастный храбрец заявил, что его сердце принадлежит королеве. Пусть Мари – Мадлен и покончит с ним.

Мари, что все время разговора брата и несчастного парня, стояла молча, вздрогнула, и глаза ее сверкнули. Она медленно спустилась с помоста, и нечисть склонилась перед ней в почтительном поклоне. Мари приблизилась к несчастному парню и положила ладонь ему на грудь.

– Как сильно бьется твое сердце, Жерар. Ты боишься смерти?

– Нет, Мари, теперь не боюсь. Зачем мне жизнь, полная горьких воспоминаний и не сбывшихся надежд? Я мечтал о нашей свадьбе, о маленьком уютном доме, полном веселых ребятишек… Ладно, к чему тебе слушать об этом? Исполни приказ своего брата, и закончим с этим.

– Ты не поцелуешь меня на прощание?

– Прости, дорогая, у меня нет желания целовать девушку, у которой торчат клыки и глаза горят, словно у ведьмы.

Мари – Мадлен рассмеялась.

– Даже перед лицом гибели ты остался прежним, Жерар. Хорошо, когда твоя душа покинет тело, горькие воспоминания не будут томить ее.

Лицо девушки порозовело, исчезли длинные острые ногти, и глаза вновь стали серыми. Привстав на цыпочки, Мари приникла долгим поцелуем к губам парня.

– Госпожа королева! Слишком много чести жалкому человеку! – Воскликнула Бьянка. – Нам надо спешить! Поторопите же ее, мессир!

Но обернувшись к Филиппу, герцогиня с ужасом заметила, что пот стекает по его вискам, глаза закрыты, а руки силятся расстегнуть ворот рубашки, словно тугой воротник душит его.

– Да разорвите, наконец, этого мерзкого человечка! Покончите с ним немедленно! – Завизжала герцогиня.

Вампиры и призраки, словно очнувшись, бросились вперед. Но, взгляд, резко обернувшийся к ним королевы, заставил их замереть на месте. Глаза Мари – Мадлен вновь почернели, рот скривился в жестокой усмешке, по волосам пробежали искры.

– На колени! – Воскликнула она, и ее глухой хриплый голос эхом прокатился по залу. Пламя свечей заметалось, ветер раздул тяжелые бархатные драпировки на окнах. Нечисть рухнула ниц перед своей королевой. С лязгом и грохотом упали цепи, что держали парня.

– Филипп! – крикнула она. – Я ухожу с ним. Мне не нужно вечной жизни во мраке ночи. В царстве мертвых хватит одного правителя.

– Нет! Ты не уйдешь! – Прорычал король, – здесь все решаю я! Значит, умрете вместе!

Слуги тьмы вновь бросились вперед, повинуясь королевскому приказу. Взгляд Мари – Мадлен, резко взметнулся вверх и словно невидимый кинжал пересек тяжелые цепи огромной люстры. Герцогиня едва успела отскочить в сторону, но нескольких слуг накрыло тяжелое бронзовое колесо. Со звоном и грохотом разлетелись в стороны брызги хрустальных подвесок, и вспыхнул помост, на который попали свечи люстры.

– Ну, Жерар, теперь я покончу с тобой сам! Разорву голыми руками! – Вскочив с трона, прошипел Филипп.

– Давай, попробуй, король покойников, повелитель вурдалаков! Я даже припас для тебя подарочек на память, что бы ты не запачкал об меня свои нежные господские руки. Лови! – С этими словами, парень сорвал со своей шеи крест, что прятал под сутаной и бросил его Филиппу.

Замерев, вампиры с ужасом пригнулись, прикрывая головы руками. Губы короля кривились от гнева, он раскрыл ладонь, что бы схватить крест, но тут нижняя часть креста, опустилась и ладонь Филиппа сжала обнаженное лезвие клинка. Кровь заструилась по руке короля, он покачнулся и упал на колени.

– Предательница! Ты хочешь смерти нашего повелителя! Негодяйка! Не дайте им уйти, рвите их на части! – Кричала разъяренная Бьянка.

Жерар, схватив невесту за руку, метнулся к боковой лестнице. – Скорей Мари, бежим в башню, у нас есть шанс выбраться отсюда.

За ними по пятам бросилась свара прислужников тьмы, их глаза горели жаждой убийства, местью и желанием крови.

– Не надейся на свое колдовство, проклятая, – продолжала вопить герцогиня! Ты отреклась от нас, ты станешь простой смертной! Ни что не поможет вам покинуть замок и уйти от расплаты.

Мари – Мадлен резко обернулась, и с ужасом поняла, что Бьянка права, она больше не может остановить погоню взглядом. Бедняжкам осталось надеяться на чудо и свою ловкость. Лишь разгоравшийся от упавших свечей огонь, и густой дым отодвинул на время жестокую расправу.

Тем временем, Филипп, покачиваясь, поднялся во весь рост. Ладонь его продолжала кровоточить. Волосы взмокли от пота. Герцогиня метнулась к нему и подхватила под руку.

– Мессир король, я помогу вам, слуги немедля изловят предателей и наконец, уберемся отсюда. Огонь подступает, мы в опасности!

Но к ужасу Бьянки, Филипп рванул ворот рубашки и, нащупав деревянный кулон, прижал его к своим губам.

– Господи! Если ты сможешь простить меня, помоги мне! – Отчаянно крикнул он.

Внезапно раздался глухой рокот, задрожали стены, в зал ворвался ветер такой силы, что разметал тяжелые канделябры с черными свечами. Вспыхнули портьеры и кресло короля. По колоннам и плитам пола пошли трещины. С грохотом падали вазоны с туберозами, и упавшие цветы чернели и съеживались опаленные огнем.

– Очнись, король! Остановись! Ты погубишь наш род! – Закричала герцогиня.

– Мой род погубила, ты Бьянка. И твое место в аду! – Воскликнул Филипп, вонзив серебряное лезвие креста, прямо в сердце герцогини. В ту же секунду, Бьянка вновь приняла свое прежнее обличье, полуистлевший мертвец в лохмотьях, копошился возле ног короля. Костлявые руки пытались схватить край камзола Филиппа, беззубый рот изрыгал проклятья.

– Ничтожество! Ты отказался от вечной жизни, от власти и поклонения. Хочешь влачить годы в образе никчемного человека, в горестях и болезнях, страданиях и смерти.

– Не тебе решать, посланница тьмы. Будь ты проклята, ведьма! – Прохрипел Филипп, брезгливо отшвырнув от себя груду костей.

Слуги герцогини корчились в огне и языки пламени находили себе новые жертвы. Горели старые гробы, что валялись вдоль стен, метались призраки, не найдя укрытия от огненных языков. С потолка посыпались прогоревшие балки. Филипп едва успел увернуться от одной из них. Теперь и он беспомощно озирался в поисках спасения. Вокруг бушевало пламя, дым застилал глаза и разрывал горло отчаянным кашлем.

– Эй, Филипп, пройди два шага вперед и давай руку. – Послышался задыхающийся голос Жерара.

Король еле разглядел в дыму неясный силуэт и двинулся на голос.

– Ты, конечно, порядком нагрешил, но, видно в ад тебе еще рановато. – Жерар пытался усмехнуться, но тут же закашлялся. – Ладно, если выберемся, посмеемся вдоволь.

Филипп двинулся за своим провожатым, натыкаясь на стены и еле успевая увернуться от горящих кусков деревянной обшивки.

– Да шевели ногами быстрее, мы не на прогулке. – Сердито проворчал Жерар.

– Эй, вы живы! Лестница горит, она еле держит меня, а под вами точно рухнет. – Послышался голос Мари.

– Ну, все, теперь осталось надеяться только наудачу и молитвы отца Драгомира, иначе сгорим заживо. – Крикнул Жерар. – Бегите за мной что есть сил и не вздумайте остановиться ни на секунду.

Троица бросилась вверх по лестнице, что вела в башню к комнатам прислуги. Огонь, гнался по пятам за беглецами, отрезая пути к отступлению. Стоило им заскочить на верхнюю площадку, как лестница действительно обрушилась, подняв столп искр и пламенных языков. Вот и комнатенка, где Жерар оказался, проникнув в замок. Все трое бросились к узкому окну.

– Ого, внизу все горит, нам не выбраться! – Воскликнула Мари.

– Как бы ни так, девочка. Забыла, что ты невеста самого Паука? Сейчас по одному переберемся по веревке на дерево за стеной замка и готово.

– Не по одному, а только вы. – Покачал головой Филипп. – Слышите, огонь гудит в галерее, он проберется сюда раньше, чем успеем спуститься вниз. Идите вдвоем.

– Ты что, решил остаться и помирать! – Глаза Мари наполнились слезами.

– Я это вполне заслужил, спасайтесь, я подержу веревку.

– Нашел место и время для благородных поступков! Ты и впрямь зануда, впрочем, ты им был всегда. Мы сейчас…

Но тут дверь, ведущая в комнатенку прислуги, вспыхнула и рухнула, чуть не задев беглецов.

– Кажется, все решили за нас, – пробормотал Жерар. – Хватаемся за веревку все вместе, скину с нее каждого кто станет возражать. Он торопливо осенил себя крестом и беглецы, выбравшись на узкий карниз, отчаянно вцепились в веревку. У Мари перехватило дыхание, когда она повисла над землей. Бедным юношам было еще тяжелее, каждый из них держался только одной рукой, с двух сторон они придерживали девушку, что совсем онемела со страху. Медленно двигались они вперед к заветному спасительному дереву.

– Не смотри вниз, Мари, не смотри вниз. – Шептал Жерар. – Можешь полюбоваться на звезды, или на меня.

Вот и широкая стена ограды, совсем немного осталось до толстого и крепкого ствола старого платана, но тут от жара пламени, что своим смертельным языком лизало стены башни, старая горгулья отломилась и рухнула вниз. Несчастные беглецы, кубарем перелетели через стену ограды.

От неминуемой смерти, их спасли ветви дерева, да просевший от тепла, сугроб грязного мокрого снега. С минуту все трое не могли пошевелиться. Первым очнулся Филипп, он попытался встать, но голова его кружилась и он, приподнявшись на колени, дотронулся до плеча сестры.

– Мари, ты жива? Скажи что – нибудь.

– Ой, – простонала девушка. – Мне кажется, что побывала в маслобойке.

– Лучше в маслобойке, чем в адском пекле. – Послышался голос Жерара.

– Слава Господу, что все живы. – Прошептал Филипп.

– Оооо, наш святоша вернулся. – Хмыкнул Жерар. – Уже за это стоит поблагодарить.

Бледный серый рассвет занимался над лесом, а замок продолжал пылать. Еще с добрых два часа рушились башни, стены и пристройки. Лопалась черепица, разрывая резким звуком тишину леса. Казалось, что горит не старый замок, а пороховой склад. Раскаленные камни с воем перелетами через ограду. А троица продолжала смотреть на пожар, не в силах сдвинуться с места.

Наконец огонь начал угасать, он сполна насытился своей жертвой, от замка остались лишь покрытие сажей, развалины. Вдруг над пожарищем возникли струи дыма, что до странности походили на силуэты людей. Они поднимались вверх и таяли в серых облаках рассвета.

– Что это может быть? – Удивленно спросила Мари.

– Должно быть, души невинных, – прошептал Филипп.

– Хм, тогда это, души вашей родни. – Язвительно вставил Жерар, указывая на зловонную жижу, что вытекала из – под стены ограды.

Все трое попятились назад, брезгливо глядя на черные, отвратительно пахнущие ручейки, что с шипением исчезали в земле.

– Стало быть, конец. Надеюсь, с тайной проклятья нашей семьи покончено. – Горько произнес Филипп.

– Нет, мой мальчик, не совсем. – Раздался тихий голос.

Все трое обдернулись и увидели призрачный силуэт старика в скромной монашеской сутане.

– Отец Драгомир! – Не думал что встречу вас вновь! – Удивленно воскликнул Жерар. – Пожалуй, и ваш дом пострадал в этой переделке.

– Он мне больше не нужен, – рассмеялся старик. – Теперь я могу, наконец, уйти. Я пришел лишь забрать то, что вам больше не нужно.

– Должно быть, вы пришли за этим, святой отец. – Произнес Филипп, достав из – за пазухи серебряный крест с клинком.

– Благодарю, сынок. – Драгомир почтительно взял крест и надел на себя.

Зыбкий силуэт растаял, лишь блеклая легкая, словно вуаль дымка поднялась высоко в небо.

– Эй, и что нам теперь делать? Не сидеть же возле пожарища до конца жизни?

– Хорошая мысль, Жерар, но ни повозки, ни лошади у нас нет.

– Ооо, нет! – Простонала Мари. – Только не говорите, что мы должны пройти не меньше лье пешком. Я, кажется, подвернула ногу, пока мы неслись по лестнице.

– Не волнуйся дорогая, мы с твоим братцем будем нести тебя по очереди.

– Дурацкая затея, вы оба сами еле стоите на ногах.

– И что ты предлагаешь?

– Пока ничего. – Вздохнула девушка.

– Ладно, давайте передохнем немного и постараемся набраться сил. Может нам повезет, и встретим дровосека, или крестьянина с телегой. – Пробормотал Филипп.

Троица и впрямь едва держалась на ногах, сил хватило только на то, что бы накидать на землю еловый лапник. Мари – Мадлен, поморщившись от боли, присела на трухлявый пенек, стараясь поудобней пристроить больную ногу.

– Вот мерзость! – Вдруг воскликнула она. – На мне чулки красного цвета! Похоже на окровавленные ноги!

– Или гусиные лапки. – Хмыкнул Жерар.

– Очень смешно. Как я покажусь на людях в таком безумном наряде?

Только теперь все трое начали разглядывать друг друга, словно только что встретились.

Да, пожалуй, долгожданный дровосек, увидев их, умчался бы быстрее ветра. Лица бедняжек покрыты сажей, одежда порвана и грязна. На щеке Жерара красуются две длинных царапины от когтей нечисти. Ладонь Филиппа глубоко рассечена клинком Драгомира.

Руку пришлось перевязать куском полотна, что Жерар оторвал от подола своей рубахи. В шелковый плащ Филиппа укутали Мари, что дрожала от холода в своем бархатном платье с открытыми плечами. Свой камзол парень пытался всучить Жерару.

– Давай же, накинь его на себя, от твоей сутаны остались одни лохмотья, чего доброго вновь простынешь.

– Как мило, проявить заботу о здоровье друга, которого совсем недавно пытался убить. – Съязвила Мари.

Лицо Филиппа болезненно сморщилось.

– Прошу тебя, сестра… Мое сердце разрывается от боли и стыда и без твоих намеков. Если выберемся живыми, я, должно быть, уйду служить в скромную обитель. И стану замаливать свои грехи до конца жизни.