Текст книги "Семейное проклятье"

– Ах, как мило с твоей стороны, дорогой брат! Вот что значит родная кровь. Дома я непременно с тобой рассчитаюсь.

Выходя из трактира, Жерар шепнул:

– Да уж, чего только не бывает на свете. Сроду бы не подумал, что этот разряженный гусь доводится тебе родней. Интересно, какая же из себя сестра.

Небо заволокло тучами, и повалил снег. Пушистые хлопья, словно вуаль мигом упрятали деревья и крыши домов. Ни Жерару, ни Бертану раньше не приходилось прокатиться в господском экипаже. Конечно, ехать в карете было удобнее, чем в повозке или телеге. Однако Жерар с разочарованием успел заметить, что бархат на сидениях давно вытерт, занавесочки на окнах пыльные и мех на одеялах похож на облезлую кошку.

Бертан за всю поездку не проронил ни слова, а кузен Эмиль, вскидывая пухлые ручки унизанные кольцами, на все лады распевал, как славно они заживут.

Особняк Дюран Леруа показался приятелям очень красивым и величественным. Пушистый снег вовремя скрыл облупившуюся штукатурку и стены покрытые трещинами. Внутри, в большой гостиной, царила промозглая сырость, не меньше чем на улице. Казалось, что головы вепрей и оленей, что висят по стенам, покрылись инеем.

– Здесь прохладно, друзья, но уж такой я человек, скромен и неприхотлив.

Приятели удивленно переглянулись, один только костюм графа, из бархата и шелка вовсе не говорил о скромности.

– Ну, что ж, кузен, вы обещали показать мне портреты моих родных. – Произнес Бертан

– Да, мой дорогой, но в начале, мне хотелось бы выпить вина, уж так меня разволновала встреча.

– Хорошо, – вздохнул Бертан.

– Присаживайтесь господа, я пойду поторопить слуг, – проворковал Эмиль.

Он нырнул за дверь и, схватив за рукав слугу, зашептал:

– Ален, немедля вытащите из кладовой портреты распроклятой родни. Да смотрите, нет ли там плесени и паутины. И затопите, наконец, камин, у меня зуб на зуб не попадает от холода.

– Господин граф, угля осталось на одну растопку, угольщик нипочем не желает больше отпускать в долг.

– Вот мерзавец! Ладно, топите чем угодно, хоть еловыми шишками, не могу же я показать этой деревенщине свою бедность. И подай в кабинет вина и сыру.

– Так вина тоже осталось на донышке, а сыру только засохшая корка и то если ее не стащили мыши.

– Ну и осел же ты, Ален! Разбавь вино водой и все. Уж воды-то надеюсь, у нас вдоволь.

Вернувшись, граф пригласил Бертана и Жерара в кабинет. Там царил такой же промозглый холод, как и в гостиной. Пожалуй, в скромной комнатке на чердаке у плотника, было куда теплее и уютней.

– Послушай кузен, я преспокойно обойдусь без вина и угощения, хотелось бы, наконец, услышать о своей семье.

– Присядь, милый брат. Жизнь твоих родных полна несчастий и злоключений. И так…

Вскоре Бертан перестал замечать холод и сырость, что струилась по стенам кабинета, не замечал, что вино разбавлено водой и вовсе не имеет вкуса. Не обращал внимания на визгливый голосок кузена и его манеру закатывать глаза и причитать, утирая несуществующие слезы. Так жадно он ловил каждое слово о своей семье.

Молодой маркиз Себастьен Лантье де Гарон, жил уединенно в своем замке, проводя дни напролет за чтением и конными прогулками по лесу. В обществе маркиз бывал крайне редко, и то по настоятельной просьбе своей кузины Флорины Дюран Леруа. Маркиз не любил балов и шумных праздников, охоты и развлечений знатной молодежи. И вот однажды, кузина, отчаявшись найти невесту для замкнутого брата, посоветовала ему отправиться в путешествие.

Молодой человек, с удовольствием, принял это предложение, и, взяв слугу, Пьера Кателя отправился в путь. Домой он вернулся только через год, объехав множество стран и к всеобщему удивлению, с юной красавицей женой по имени Элиана.

Ну, должно быть теперь, молодая чета Лантье де Гарон непременно станет завсегдатаями праздников и балов. Но, затворник Себастьен, видно и жену отыскал под стать себе. Хрупкая красавица Элиана вполне довольствовалась обществом мужа и малочисленных слуг. В придачу, молодая маркиза слыла очень набожной и привезла с собой старичка священника. Знатные дамы, с удовольствием злословили, что видно святой отец и есть все приданое невесты. Старик жил в замке маркиза в крохотной пристройке, служил мессы в замковой часовне, а в свободное время искусно резал по дереву. Поговаривали, что бедняжка маркиза малость не в себе. Она вечно носила безделушки сделанные стариком. Если бы он брал для поделок благородные сорта, но нет, все его изделия были только из осины.

Как можно знатной даме надеть подобное украшение? Ведь маркиз был сказочно богат! Ходили слухи, что в замке драгоценностей и золота больше чем во дворце короля. Сплетники утверждали, что дальние предки Лантье де Гарона были разбойниками и в подвалах замка хранятся сокровища. Возможно, эти разговоры подкреплялись тем, что молодой маркиз слыл нелюдимым и замкнутым человеком.

Ну как бы там ни было, супруги жили дружно и счастливо. Через два года у них родился сын, которого назвали Филиппом. Мальчик был таким же молчаливым, как и его родители и рос в тишине укрытого в лесу замка. Через некоторое время, у супругов родилась дочь, Мари – Мадлен. Но, радость родителей омрачилась смертью старика священника. Бедняга преставился, когда малютке не было и трех дней от роду.

Возможно, жизнь четы Лантье де Гарон так и продолжилась бы мирно и неспешно, день за днем в тишине и покое, но тут как сор из худого мешка посыпались странные события.

Из далекой страны, откуда родом была молодая маркиза, приехала погостить ее тетушка. Ей во что бы то ни стало, захотелось повидать племянников. Что произошло в замке после, известно лишь по отрывочным сплетням и рассказам слуг, которые ни с того ни с сего покинули своих хозяев. Дети, мальчик и девочка в одночасье исчезли! По неизвестной причине скончалась молодая маркиза, а затем и ее несчастный супруг. Тетушка, должно быть, погоревав положенное время, отправилась восвояси. Ударился в бега даже самый верный слуга маркиза, Пьер Катель. Замок опустел, и многие годы никто даже близко не подходил к его ограде.

– Ну, граф! Этому-то поверить точно нельзя! – Присвистнув воскликнул Жерар. – Замок набитый драгоценностями и без единого сторожа? пожалуй, его давно бы обчистили любители поживиться за чужой счет.

– Ох, да о чем вы, друг мой? – Вновь всплеснул руками Эмиль. – Слухи о богатстве маркиза были всего лишь слухами. Гостей там не бывало, дружки не водились, возможно, несчастный маркиз и вел такую уединенную жизнь, что был весьма стеснен в средствах.

– И то верно. – Кивнул Жерар. – Если наследство и оставалось, то, пожалуй, приезжая тетушка взяла его себе. Да, брат Бертан, хоть ты и оказался знатным господином, но видно не богаче чем был раньше.

– Отстань от меня, Жерар, с этими глупостями! Да на что мне какое – то наследство, если родители мои мертвы, а сестра неизвестно где!

Приятели даже не заметили, как жадно сверкнули глаза графа при словах о наследстве. Жерар смутился и тотчас попросил извинения.

– Ладно, друг, и ты прости меня за грубый ответ. – Пробормотал Бертан. – Слишком больно мне было слушать о своей семье. Кузен, ты обещал показать мне портреты отца и матери.

– Конечно, дорогой мой! Ален, неси свечи в библиотеку.

Стоило отблескам пламени упасть на портреты в тяжелых позолоченных рамах, как лицо Бертана побледнело. А Жерар не сдержавшись, вновь присвистнул и в сонной тишине комнаты громко прозвучал его голос:

– Пресвятая Дева! Да ты действительно похож на своего отца, как две капли воды! Немудрено, что господин граф тебя мигом узнал.

На портрете был изображен молодой маркиз Себастьен, сидящий на вороном коне. Длинные каштановые локоны спадали на бархатную накидку. Руки в лайковых перчатках уверенно держали поводья. Да, Бертан действительно был похож на своего отца, словно отражение в зеркале. Тонкий прямой нос, и чуть приподнятые к вискам серые глаза. Каждый, кто мог бы увидеть портрет маркиза, а затем поглядеть на юношу в скромной крестьянской одежде, ни на секунду не усомнился бы в их родстве.

Юная маркиза поражала своей хрупкостью и нежной красотой. Но черты ее быль столь правильны и совершенны, что лицо казалось не живым, а выточенным из белого мрамора искусным мастером. Элиана Лантье де Гарон, походила на статую, что создана лишь для украшения. Казалось, что в прекрасных глазах царит загадка другого мира. Словно настоящей жизни в ней не было.

– Ах, мой милый кузен, думаю на сегодня достаточно трагичных воспоминаний. – Капризно протянул Эмиль. – Я так расчувствовался, что еле держусь на ногах. Не пора ли нам всем отправиться на покой? У нас еще хватит времени на рассказы.

– Пожалуй, ты прав, мне тоже слишком многое пришлось узнать за один вечер. – Кивнул Бертан.

– Эй, Ален, проводи гостей в комнату наверху. – Приказал граф. – Надеюсь, милый кузен не откажется разделить покои со своим другом? Прислуга приготовила лишь одну спальню для гостей, не поднимать же бедняжек среди ночи.

– Не беспокойся, мы вполне разместимся вдвоем.

Приятели отправились вслед за слугой и вскоре оказались в спальне для гостей. Там как во всем доме было холодно и сыро. Чудесная ткань, что покрывала стены, полиняла, бархатная обивка кресел залоснилась. На камине лежал слой пыли, и стояли два унылых, давно не чищенных подсвечника.

– Хм, пожалуй, жилище твоего братца выглядит так же как заброшенный замок твоих несчастных родителей. – Проворчал Жерар, зябко поводя плечами.

– Да уж, я бы и сам охотно вернулся к плотнику или в трактир, за ночь мы примерзнем к кроватям.

Но тут приоткрылась дверь, и слуга принес немного дров и вязанку хвороста для камина. Видно было, что хворост собрали только что прямо в парке особняка. Ветки покрыты снегом и промерзли насквозь.

– Вот, господа, я разведу огонь, а затем можно будет положить нагретые кирпичи, что бы согреть постели.

– Спасибо, вы можете не беспокоиться, Ален, нам не сложно разжечь камин самим.

– Тогда покойной ночи господа, – поклонился слуга и прикрыл за собой дверь.

Он еще немного постоял, прислушиваясь, а затем отправился доложить своему господину.

– Ну, что, мой деревенский братец со своим приятелем угомонились, наконец?

– Должно быть, скоро заснут, хозяин. Вообразите, сеньор граф, я предложил им нагретые кирпичи вместо грелок. А они пропустили мимо ушей. Будь это знатные господа, непременно отвесили бы мне оплеуху за дерзость. – Хихикнул слуга.

– Экая досада, что надо терпеть в собственном доме нищую родню! Неотесанные мужланы. Фу, от них так и смердит капустным супом и лошадиной сбруей. – Прижимая к лицу надушенный платок, воскликнул Эмиль.

– Что ж, вам видно выбирать не приходится, хозяин. – Хмыкнул Ален. – Денежки любят, что бы за них постарались.

– Тебя забыли спросить, баран ты эдакий! Совсем утратил почтение к знатному человеку. Вот выгоню тебя взашей!

– Да ладно вам, сеньор граф. У вас и так не осталось приличной прислуги. Я, да кухарка Нинон, которая готовит так паршиво, что ее стряпней в пору крыс травить. И мне вы задолжали достаточно.

– Вот нежности! Ты ведь все равно готов терпеть, дружок.

– Еще бы, вы ведь вскоре сможете ухватить наследство, тогда я потребую, что мне причитается. Меня не проведешь, я родился в этих местах и помню разговоры, что маркиз действительно был богат сверх меры.

– Тише! Ума ты лишился, осел! Пусть мой проклятый братец знать не знает об этом! Не вздумай обронить эти слова при нем или его деревенском приятеле!

– Можете положиться на меня, хозяин. Я вовсе не хочу, что бы денежки уплыли у меня из – под носу.

– Отлично. Теперь иди, и присматривай за этой парочкой деревенских недоумков. Мне нужно побыть одному.

– Как прикажете, господин. – Хмыкнул слуга и вышел прочь.

Эмиль запер дверь на ключ и передвинул тяжелый серебряный подсвечник на полке камина. Тот час, шкаф с книгами возле камина, бесшумно выдвинулся, вперед открыв потайную дверцу. Граф взял свечу и нырнул в темный проем. Перед ним оказалась узкая лестница ведущая вверх. Эмиль вздрогнул от холода и на цыпочках, стараясь ступать как можно тише, поднялся в крохотную комнатенку под самой крышей. В жалкое оконце пробивался тусклый лунный свет, ветер, что проникал во все щели, чуть не задул пламя свечи в руках графа. На колченогом столе, стояла большая позолоченная клетка. В ней, нахохлившись, сидел черный ворон.

– Вот еще, мерзость! – Скривился Эмиль. – Мало мне терпеть всякий сброд в своем доме, а тут в придачу эдакое милое создание!

Ворон сверкнул глазами и хрипло каркнул.

– Да замолчи ты, посланник темных сил, твои сладкие трели вызывают тоску и нагоняют страх. Господь видит, сколько мне приходится выносить из – за проклятого наследства.

Он положил на стол лист бумаги и, макая перо в чернильницу начал писать. Затем посыпал строчки песком, что бы просушить чернила и аккуратно свернул письмо, обмотав его шелковой ниткой.

– Давай-ка, поработай почтовым голубем, мерзкая птица. – С этими словами, граф открыл клетку. Ворон захлопал крыльями и хищно приоткрыл клюв.

– Вот напасть! – Воскликнул Эмиль, приседая от страха. – Когда разбогатею, найму охотников и велю перестрелять всех ворон в округе!

Ворон вновь хрипло каркнул. Дрожа от страха и отвращения, граф привязал к лапке птицы послание и отворил окно. Ворон мигом исчез в зимней ночи.

Эмиль облегченно вздохнул и отправился вниз по лестнице, освещая дорогу оплывшей свечой.

Жерар мигом заснул, стоило ему только опустить голову на подушку, а Бертан ворочался с боку на бок не в силах сомкнуть глаз. Тяжелые мысли одолевали его. Что приключилось в замке, отчего родители оставили их с малюткой сестрой? И смерть таких молодых людей без видимой причины, тоже не давала покою. Если в замке находилась тетка матери, отчего же ребятишек не оставили ей? Да еще старик священник, которого привезла матушка. Кузен обмолвился, что святой отец делал украшения из осины. Не его ли рук странный кулон, что носит на шее Бертан? Видно, не по глупой прихоти молодая маркиза надела подобное украшение сыну и дочери. И уж очень знакомым показалось имя слуги отца, Пьер Катель. Не тот ли это безумец, что явился однажды ночью в обитель и исповедовался отцу Венсану? Вот кто мог бы рассказать, что произошло на самом деле. Ведь после его прихода, господин Венсан уговорил Бертана искать сестру. Ах, какая досада, что старик так свято хранил тайну исповеди!

Словом, вопросов от рассказа графа появилось больше, чем ответов. Когда же, наконец, все станет ясным и загадки, что кружат, словно назойливые мухи, исчезнут?

Часть пятая
Встреча

А в охотничьем доме несчастного старика Нуаре, компания Папаши Кольбера, с ума сходила от лени и скуки. Сам Огюст со стариком Жаком, вечно запирались в кабинете и торчали там все дни напролет. Кольберу во что бы то ни стало, хотелось состряпать фальшивые бумаги о владении домом и всем имуществом старого графа. Да еще выдумать более менее правдивую историю, куда подевался старик. Нельзя же торчать здесь вечно, когда – то старого хозяина могут хватиться. Вдруг объявиться дальний родственник и все выплывет наружу. И Папаша Кольбер с пройдохой Жаком, писали фальшивые письма, стараясь подделать почерк графа Нуаре.

Рене, что поначалу обрадовалась уютному дому, ходила по комнатам, с хмурым лицом, не зная, чем себя занять. Хват, Кувалда и Клешня просиживали в кухне, часами играя в кости и попивая вино из погребов графа.

Кольбер нанял глухую старуху кухарку и ленивого увальня Бошелара, что выполнял всю работу по дому. Рене совсем не с кем было, словом обмолвиться. В доме было полным полно книг, но бедняжка не умела читать. И рукоделию ее учить было некому.

– Милая крошка, – ворковал Огюст. – Ты же знаешь, что я очень занят, важные дела накопились в мое отсутствие. Если тебе вовсе нечем заняться, оденься потеплее и сходи прогуляться. В зимнем лесу, чудо как хорошо. Покорми белок, или лесных кроликов, это весьма забавно.

Рене вздохнув, согласилась, что кормить белок куда забавнее, чем смотреть, как играют в кости трое громил. Но Папаша Кольбер, опасаясь, что девочка чего доброго заблудится в лесу, или сбежит, велел своим прислужникам, сопровождать ее на прогулке по очереди.

– Вот напасть! – злились разбойники. – Теперь битый час мерзни в лесу, карауля маленькую ведьму. Так славно было бить баклуши в теплой кухне!

Первым настала очередь Клешни. С прогулки он вернулся мрачнее тучи. Проклятая девчонка таскала его за собой по заснеженному лесу, в надежде увидеть лисицу. Затем ей вздумалось играть в снежки, и теперь колючий холодный снег облепил Клешню с головы до ног. Попало даже за шиворот. Пожалуй, он свалиться с жестокой простудой и помрет.

Дружки потешались над ним, ну и простофиля, дал девчонке закидать себя снегом. Клешня не на шутку разозлился, вот наглецы! Сидели в тепле и наслаждались жизнью, пока он трясся от холода, рискуя потонуть в сугробе или отморозить нос. Ну, ничего, есть славный способ согреться. И Клешня накинулся на обидчиков с кулаками. Завязалась потасовка. Разбойники опрокинули лавку и стол. Разбили несколько тарелок и кружек.

Оглядев в зеркале заплывший глаз и разбитую губу, Хват выразил общее мнение, что сегодня вечер прошел намного веселее предыдущих. Как в славные добрые времена.

Больше всех, прогулки по лесу досаждали Кувалде. Он никак не мог позабыть потемневшие глаза Рене в доме у Фанни Попрошайки.

– Не могу я ходить с проклятой девчонкой, – жаловался он. – Каждый раз обмираю со страху, что негодная превратит меня в зверя или птицу. Лучше стая голодных волков, чем общество ведьмы.

Приятели ради злобного развлечения нарочно выдумывали страшные подробности. Да, да, есть чего опасаться, не далее чем вчера, Рене глянула на бегущего зайца, и тот вмиг превратился в лед. А сегодня, девчонка взглядом расправилась с диким кабаном, он свалился замертво прямо на бегу.

Кувалда бледнел, а дружки, давясь от хохота, продолжали придумывать.

Вскоре, бедняга начал вздрагивать от каждого шороха, крестился и шептал молитвы. Кое – как соорудив из дерева крест, надевал его на себя, перед тем как идти на прогулку. Стоило Рене на него взглянуть, как пот струился у Кувалды по вискам.

– Братцы, – однажды ночью, – прошептал он. – Надо избавиться от маленькой ведьмы, иначе она нас всех погубит.

– Точно, – хихикнул Хват. – Она так и сказала вчера, что скоро превратит всех в крыс, а тебя в жабу.

– Неужто так и сказала?! – Побледнев воскликнул Кувалда.

– Верней верного, – поддакнул Клешня, подмигнув Хвату.

– Может, сбежим пока не поздно, братцы. – Взмолился перепуганный Кувалда.

– Э, куда зимой сбежишь? Вокруг лес, полный голодных волков.

– Нет, не стану я дожидаться пока ведьма превратит меня в жабу – забормотал Кувалда.

– А что же ты сделаешь?

– Надо убить девчонку пока не поздно!

– Вот придумал, ты верно ума лишился, Папаша Кольбер разрежет тебя на мелкие кусочки.

– Да он даже не поймет что случилось. Подсыплем проклятой ведьме яду, и никто не догадается. Мало ли от чего она померла. Может, захворала, или подавилась питьем.

– Ох и дурак же ты, Кувалда! Даром, что ростом огромен. Пожалуй, из нас троих ты самый глупый.

– Это вы оба глупцы, когда обернетесь крысами с облезлыми тощими хвостами, будет поздно.

– Отстань ты, тупица. С тех пор как мы бьем баклуши с утра до вечера, ты совсем повредился умом. А у тебя и так его было маловато.

– Говори что хочешь, мое слово кремень. Решено, с ведьмой надо покончить раз и навсегда. У меня есть надежное средство, я прихватил его с собой перед нашим побегом.

Дружки промолчали, сделав вид, что спят. Но, в полночь, Клешня неслышно покинул комнату и со всех ног бросился к Папаше Кольберу с доносом. А через час, когда он вернулся и заснул, доносить побежал Хват.

Огюст Кольбер, которому россказни разбойников отбили всю охоту спать, растолкал старого Жака и за шиворот притащил полусонного старика в кабинет.

– Ну и дела, – изумился Фокусник, услыхав причину своего внезапного пробуждения.

– Вообрази, друг мой! Я спас жизни этих недоумков, поселил в чудном месте, а они замышляют убийство!

– Господин Кольбер, напрасно вы так огорчились. Какая же это измена, если двое пришли к вам и тот час сообщили. Да, умом эту троицу Господь обделил, они годны только для грязной работы. А Кувалда к тому же, видно от безделья, растерял жалкие остатки своего ума.

– Как ты не понимаешь, Жак? Сначала они захотят избавиться от Рене, затем войдут во вкус и примутся за нас с тобой!

– Хм, – задумался Фокусник, потирая переносицу. – С Кувалдой конечно надо покончить. Это нагонит страху на остальных. Но, если не придумать занятие двоим громилам, дело действительно может зайти далеко.

– И что мне, нанять артистов и устроить им представление как в ярмарочном балагане?

– Милая идея, – скрипуче рассмеялся старик. – У недоумков одно занятие, которое бодрит и разгоняет их дурную кровь лучше всего.

– Ну?

– Пусть отправляются грабить дом какого – нибудь знатного человека, только и всего.

– А ведь ты пожалуй, прав, – задумчиво произнес Огюст. – Лишние деньги и драгоценности никогда не помешают. К тому же, проверим, не утратила ли девчонка свое колдовство. Чего ради тратиться на нее и выдавать из себя любящего отца, если толку от нее не будет. Отлично придумано, не зря я захватил тебя с собой, дорогой Жак. Твоя жизнь слишком ценна, для виселицы на площади.

– Благодарю, господин Кольбер, – криво улыбнулся старик. – Но в начале, нужно избавиться от Кувалды.

– Я этим займусь немедленно. А теперь не выпить ли нам по бокалу вина из запасов покойного графа?

Вскоре, Клешня и Хват, вновь начали пугать Кувалду выдумками о Рене. Вот беда, маленькая ведьма решила расправиться с ними сегодня же ночью. Она варила зелье из дохлой вороны и жабьих лапок. Да, да, и приговаривала заклинание, помешивая варево в черном котелке. А прошлой ночью, она кружила над лесом сидя на помеле.

Кувалда с ужасом слушал приятелей, лицо его покрывалось испариной, руки дрожали. Наконец он с решимостью одержимого, произнес, что сегодня спасет всех от нечисти. Кувалда показал крошечный пузырек с ядом. Это страшная отрава, он стащил его у старухи Клементины в подземелье Кольбера. Она сама готовила этот яд по приказу хозяина.

Сославшись на дела, Клешня и Хват со всех ног бросились к Папаше Кольберу.

Утром, за завтраком, Огюст Кольбер сладким голосом обратился к Рене:

– Моя дорогая, я совсем не уделяю тебе времени, но твой бедный папочка должен решить неотложные дела. Я подумал, что если ты и старый Жак, прокатятся в город? Конечно, маленький провинциальный городишко не сравнить с Парижем, однако прогулка тебя развлечет. Я дам тебе денег на сладости, или новую шляпку. Словом на разные приятные мелочи.

– Ах, отец! Вот славно! Наверняка в городе найдется, на что посмотреть! – Радостно воскликнула Рене.

– Да, милая. А Жак тем временем займется делами. Они конечно не такие веселые, но очень важны для меня.

– И я тоже поеду? – Удивленно спросил Фокусник.

– Да, мой друг. Я дам тебе поручение, чуть позже. Рене, детка, будь добра одеться скромной работницей. Не нужно привлекать внимание богатым нарядом и драгоценностями. Наши враги еще в силе, я не хочу, что бы тебя узнали.

Рене кивнула и убежала в свою комнату, собираться.

– Слушай, Жак. Поедете в обычной крытой повозке, остановитесь в укромном месте, не доезжая до городских ворот. В город войдете порознь, вам надо лишь выбрать время, когда оба окажетесь в назначенном месте. Бошелар будет ждать вас. Девчонка пусть развлекается, как хочет, а ты, старый лис, постарайся разнюхать, есть ли по близости богатый дом. Главное, что бы он стоял в отдалении, и там было бы, чем поживиться. Словом, узнай как можно подробнее. Будет куда отправить наших разленившихся головорезов.

– Исполню в точности, господин Кольбер. Вы меня знаете.

– Еще бы, – усмехнулся Огюст. – А мы тем временем решим судьбу Кувалды.

Несколькими днями ранее, в окно комнаты графа Эмиля постучали. Он тот час нырнул за бархатную портьеру и прижался лбом к стеклу. Так и есть, на заметенном снегом карнизе сидел ворон, хищно поблескивая глазами. Граф махнул рукой и стремглав бросился к потайной лестнице. Оказавшись в промозглой холодной комнатке под самой крышей, Эмиль отворил оконце и впустил птицу. Ворон уселся на облезлый колченогий стол и хрипло каркнул. Граф дрожащей рукой отвязал от его лапки послание. Ворон растопырил крылья и приоткрыл клюв.

– Вот наглец! Ты и впрямь такой же настырный как твои проклятые хозяева. – Проворчал граф.

Пришлось ему сперва насыпать пшеничных зерен в плошку. Ворон недовольно оглядел угощение.

– Все, что есть, милая птичка. Когда получу золото за труды, угощу лучше.

Ворон нехотя принялся за еду, а Эмиль начал читать послание.

– Даааа уж, – недовольно протянул он. – Я, видишь ли, выполнил только половину уговора. Хм, они решили, что стану возиться с ненавистным родственником за здорово живешь? Мне скоро впору собирать свечные огарки и варить постный суп как крестьяне! Попробуй прокормить таких здоровяков как паршивый кузен и его дружок. Однако, внизу приписка, ну – ка, ну – ка.… Ох, конечно не то, что я ожидал, но лучше чем ничего.

Эмиль кубарем скатился с лестницы и, оказавшись в своей комнате, изо всех сил начал трясти серебряным колокольчиком.

– Ален, Ален! Да пошевеливайся скорее! – Кричал он.

Слуга неторопливо явился и стал ждать приказаний.

– Где эти два деревенских увальня?

– Ваш братец засел в библиотеке и битых два часа занимается чтением, хотя там не топлено. Скоро его пальцы примерзнут к страницам.

– Вот нудный святоша! А второй?

– А друг кузена просиживает в кухне и забавляет кухарку глупыми россказнями.

– Отлично. Пусть и сидят там, где им нравиться. Возьми тачку, мы должны пройти к дальней садовой калитке, что ведет в лес. Да поживей, лентяй ты эдакий!

Накинув старые накидки с капюшонами, граф и его слуга, озираясь, вышли в сад и направились по заснеженной аллее. Калитку так завалило снегом, что Алену пришлось разгребать его руками.

– Можешь шевелиться быстрее? – Шипел граф, притоптывая ногами от холода.

– Могли бы помочь, дело пошло бы быстрей, – проворчал слуга.

– Еще чего! Может мне вообще все делать самому? Совсем ума лишился?

Наконец калитка приоткрылась и Эмиль, отпихнув слугу, выскочил вперед. Не успел он сделать и нескольких шагов, как больно ударил ногу об угол сундука, припорошенного снегом.

– Ай, – скривился граф, потирая ушибленное место. – Вот бараны, не могли поставить сундук аккуратней! Ну ладно, Ален попробуем протащить его через калитку.

Пыхтя и отдуваясь, покраснев от натуги, они пытались взгромоздить тяжелую ношу на садовую тачку. Теперь, граф совсем позабыл, что знатной особе не положено трудиться. Вес сундука внушил ему почтение, и жадность сверкала в его глазах. С трудом, обливаясь потом, они дотащили сундук до комнаты графа.

– Теперь иди, не мешай, – отдуваясь, пробормотал Эмиль. Пожалуй, сегодня я смогу расплатиться с тобой. Но, помни, никому ни полслова, иначе останешься ни с чем.

– Ни – ни, господин граф, только не позабудьте, что вы мне задолжали и накиньте еще немного за сегодняшний день. Я чуть не надорвал спину, до сих пор в глазах темно.

– Иди прочь, я пока не жалуюсь на память.

Оставшись один, Эмиль открыл крышку сундука, маленьким ключом, привязанным к витой тяжелой ручке. Ему пришлось отпрянуть и зажмуриться, так ослепительно заблестели золотые монеты. Граф погрузил руки в сундук по локоть. Пальцы его с любовью и нежностью перебирали луидоры. Он гладил монеты, прижимал к губам и целовал холодные круглые кусочки золота. Казалось, он готов влезть в сундук и помереть там, на груде золота от наслаждения.

На следующий день, к удивлению Бертана и Жерара, вечно кислое и недовольное лицо графа, сияло. Особняк ходуном ходил от посторонних людей, что толпились в комнатах. Приехали обойщики с образцами тканей для мебели. Маляры и жестянщики, портные и краснодеревщики. Ален привез новых слуг, горничных, поваров, лакеев и важного усатого дворецкого.

Юноши в недоумении топтались по дому. Но, где бы они ни появились, оказывалось, что они мешаются под ногами. Даже в комнате, что отвели приятелям, царила суматоха. Обойщики стучали молотками, заново покрывая стены тканью. Повар в кухне громогласно отдавал приказы, и помощники метались, с грохотом роняя тазы и кастрюли.

В этой неразберихе, Бертан еле – еле разыскал кузена и попытался выяснить, что происходит?

– Вообрази, мой дорогой брат! – Воскликнул Эмиль, стоя возле зеркала, где портной накалывал булавками новый, камзол из золотистой парчи. – Я ведь слишком добрый и щедрый человек, никогда не могу отказать. Вечно даю деньги в долг и не жду, что получу их обратно. И вот на днях, несколько моих друзей решили вернуть мне сполна, одолженное. А я ведь совсем перестал надеяться, хотя сам сидел без гроша. Но уж такой я разиня – добряк, готов был терпеть нужду, только бы никого не беспокоить.

Жерар с Бертаном удивленно переглянулись. А граф, продолжал вертеться у зеркала, расхваливая свою доброту и щедрость.

– Конечно, милый кузен, тебя смущает неразбериха в доме. Но я всего лишь пытаюсь вернуть ему прежний облик. Особняк Дюран Леруа всегда был обставлен со вкусом.

Приятелям надоело слушать хвастливые речи графа, и они поспешили покинуть комнату, а Эмиль не заметив этого, продолжал на все лады восхвалять свою щедрость и доброту. Пришлось им отправляться в библиотеку, только там и можно было посидеть в тишине. Графа Эмиля никогда не занимали книги. Хорошо, хоть, теперь, там развели огонь в камине, и больше не нужно было дуть на замерзшие пальцы и притоптывать ногами.

Вскоре, особняк графа засверкал, словно Рождественское дерево. Горничные с утра до ночи начищали серебряную утварь. Новые мягкие ковры устилали пол, мебель натертая воском блестела как зеркало. Кладовые ломились от снеди.

Эмиль, разодевшись в новые наряды и драгоценности, отправлялся в город и кутил с дружками с утра до поздней ночи, швыряя деньги направо и налево. Не смотря на кричащую роскошь дома, он не звал гостей к себе. Еще чего доброго придется знакомить их с деревенским кузеном.

На все разговоры Бертана о том, что ему хотелось бы взглянуть на замок родителей, граф неизменно отвечал, что пока не сойдет снег, об этом нечего и думать. Замок давно превратился в развалины. К тому же это довольно далеко, и сейчас даже опасно сунуться в зимний лес. Он нипочем не сможет отыскать дорогу. Придется набраться терпения и ждать. А к тому времени, может, и Господь проявит милость, отыщется бедняжка сестра. Но, стоило Бертану заявить, что, пожалуй, он слишком загостился у кузена, как Дюран Леруа закатывал глаза, и голосом смертельно больного, умолял брата остаться. Он ведь так одинок! Родители его скончались, ни дядюшек, ни тетушек у него нет. Если дорогой кузен его покинет, то он тот час наложит на себя руки от тоски и горя.