Текст книги "Воскресный папа"

Глава 11
Ариша

Если бы последняя неделя моей жизни была человеком, она была бы странным суетливым мужичком, который ехал со мной в купе и всю дорогу, даже когда я демонстративно накрылась с головой и отвернулась к стенке, продолжал кому-то звонить, кого-то вычитывать и поучать противным скрипучим голосом.

В С*** я приехала разбитая, не выспавшаяся и больная. Да, я понимала, что эта поездка открывала передо мной самые радужные перспективы, но должной радости она мне не приносила. Никогда еще я так остро не ощущала своего одиночества. Даже после смерти Саши было полегче. Он как будто все еще был со мной. Я чувствовала его незримое присутствие. А после той идиотской ночи с Орловым и он ушел. Окончательно ушел. Навсегда. Уступая место другому. И оттого мне хотелось кричать: «Не уходи! Это… это было ошибкой. Не получилось у нас ни-че-го. И не получится! Побудь со мной еще немного. Пожалуйста. Я не хочу быть одна, я не могу быть одна… Я так и не научилась».

Но он уходил, будто растворяясь в пространстве. А я… я пыталась удержать его ускользающую тень, но только пустота просачивалась сквозь пальцы.

– Девушка, вы выходите, или как? Перегородили весь проход и стоите!

– Да-да, извините…

Сошла с поезда. Осмотрелась по сторонам. Вокруг – одна серость. Серое все – и вокзал, и покрытые толстым слоем грязи машины, и небо, и даже снег, который, растаяв, остался лишь кое-где на клумбах некрасивыми рыхлыми проплешинами. Здесь было гораздо южнее и оттого теплей. И так сыро, что я поежилась, кутаясь в воротник своей тонкой курточки.

– Такси… Такси… – проорал мордатый мужик.

Я прошла мимо, по привычке экономя. Но потом вернулась. Черт с ним! Прямо сейчас не было никаких сил искать остановку. И трястись до общаги в наверняка переполненной маршрутке.

Домчали с ветерком. Расплатилась с водителем – даже рука не дрогнула. С заселением тоже повезло. Бумажки оформили быстро. Выдали ключ. К комнате провожать не стали, зато объяснили, куда идти. И я пошлепала к лифту, волоча за собой небольшой чемоданчик. Но тут мое везение, видимо, закончилось – лифт не работал. Я пожала плечами и свернула к лестнице. Моя комната располагалась на четвертом этаже – не так уж и высоко. Хуже, если бы на восьмом или девятом.

Общежитие, в которое меня заселили, принадлежало здешнему мединституту и, наверное, ничем не отличалось от сотни других студенческих общаг по всей стране, но я все равно с интересом озиралась по сторонам. Никогда раньше мне в таких местах бывать не доводилось. Так что мое представление об общажной жизни основывалось лишь на рассказах одногруппников. Но, кстати, оказалось довольно близким к реальности. Как я и думала, по коридорам сновали люди в домашнем, хлопали двери, из комнат тут и там доносились взрывы смеха, звуки работающего телевизора, звон бутылок и, конечно, музыка. Ну, а как иначе? Вечер. Воскресенье…

Постеснявшись открыть дверь своим ключом, я негромко постучала. На стук выглянула приятной наружности женщина, оглядела меня с ног до головы и взмахом руки велела проходить располагаться, продолжая тараторить в трубку:

– Нет, сало не надо, мама… Что? Говорю, не надо сало! Господи боже мой. Хорошо, мама, ладно. Передавай, пожалуйста, и сало. Только я тебя прошу, кровянку не передавай… Да что же это такое, мама? Не надо мне кровянки! Лумумба?! Ты опять за свое? Я сколько раз говорила, что его зовут Обри?! Так, все, мама… Мне некогда. Все, говорю, хорошего вечера! Пока! – отбила звонок, осела на кровать и, растерев лицо пухлыми ладошками, добавила: – Дурдом!

Я улыбнулась.

– Привет. Меня Ариша зовут. Я на курсы.

– Педиатр?

– Травматолог.

– А я педиатр, – вздохнула. – Доучиваюсь, вот. Пять лет поступала – не могла поступить. А тут, наконец-то! А ты?

– А я сертификат просрочила. Теперь надо новый получать, а без курсов никак.

– Дурдом! – повторила… – Любовь. Будем знакомы. Ты сумку-то бросай. И давай, к столу. Небось, с дороги голодная.

Любовь сгребла со стола свой планшет и какие-то книжки, освобождая для меня место.

– Да я еще и продуктов не успела купить.

– Зато у меня продуктов – полный холодильник. Обри, конечно, здорово помогает мне эти самые продукты уничтожать, но мама столько мне передает из деревни, что тут на целую армию хватит. Будешь холодец?

Я побледнела. Покачала головой. К горлу подступила тошнота.

– Тогда, может, котлетки? – не сдавалась Любовь, распахивая изрядно помятую дверь древнего холодильника.

– Слушай, а это что в баночке? – осмелела я.

– Огурцы соленые. Мой Обри ведь в жизни их не ел в своей Африке, а тут трескает. Представляешь?

– А я твоего Обри не сильно объем, если попрошу парочку? Чего-то кисленького хочется. Мутит. Наверное, в такси укачало.

– Да, пожалуйста! Только где это видано – одни огурцы есть? Гастрит захотела? Я тебе все же погрею котлетку.

– Я и сама могу… – нехотя возразила я.

– Лучше сядь! А то зеленая вся, – скомандовала Любовь, и я почему-то не смогла ей возразить. Так и сидела, пока она накрывала на стол. Хотя от аромата хорошо прогретой свиной котлеты мне становилось все хуже…

– Ты часом не беременная?

– Я? Если только от святого духа.

– И не хочешь? Я бы уже с радостью. И Обри хочет детишек. Вот доучится – и мы сразу кого-нибудь родим.

Удивительно, но Любина словоохотливость ничуть меня не смущала. Я, напротив, обрадовалась такой соседке. Она была страшной оригиналкой. В доску своей, но далеко не такой простой, как о ней наверняка думали. А уж какие она иной раз выдавала перлы! Я хохотала просто до колик. И оживала будто… Только изредка на меня снова накатывала тоска. Например, когда к нам забегал Обри. Такой молодой, но такой влюбленный…

– Я ж его почти три года динамила, – как-то, недели через три после начала курсов, рассказала мне Люба. – Думала, дурачок какой-то. Я его на десять лет старше. И, как видишь, далеко не модель, на маминых-то котлетках. А он хоть и черный, за ним, знаешь, сколько девчонок в универе вилось? Тьма! Он же еще в баскетбол играет. Кубики на прессе и там… оснащение – я тебе скажу…

– Любка! – захохотала я, отрываясь от конспектов и запуская в подругу колпачком от ручки.

– Нет, ну, а что? Скажешь, вру? Ты-то в Африке жила, знаешь, какие там… удавы. Так вот, это я к чему? Думала, кукушкой поехал, зачем ему я? А он все ходил и ходил за мной. Пока моя крепость не пала. А теперь, вот, замуж зовет и в Танзанию. И на фоне наших мужиков… он же как принц, Ариша! Ну, может, и не принц, но со мной-то точно обращается, как с королевой.

– А я и не спорю.

– Ты – нет. А вот мама… Спит и видит, чтобы мы расстались. Вон… Лумумбой его зовет. И никак иначе.

– Она просто боится остаться одна, когда ты уедешь.

– Ну, а мне что делать, Ариш? Сколько еще возле ее юбки сидеть? Давай откровенно, у мужиков я особым спросом не пользуюсь. Да и вообще, мне ведь тридцать три уже. А тебе, кстати сколько?

– Тридцать, – я скривила губы и чуть повела носом: – Неужели вьетнамцы опять селедку жарят? Фу-у-у… Господи! Я открою окно, не замерзнешь?

Я резко встала из-за стола. И покачнулась. Перед глазами потемнело, замелькали круги. Хорошо, успела за оконную ручку схватиться. А потом ко мне подлетела Люба. И помогла опуститься на стул.

– Так, Арина Германовна. Колись! Что с тобой происходит?

– Не знаю. Встала слишком резко. Давление упало.

– Ага. Ты мне тут еще о гравитации начни втирать. У тебя когда в последний раз месячные были, дорогуша?

– Не знаю, – моргнула. – Я даже календарь не веду. И вообще, на что это ты намекаешь?

– На непорочное зачатье, судя по всему. Ты ж о нем талдычишь.

– Да ну. Не может быть…

Не может! Потому что Орлов, хоть и сплоховал, о предохранении подумал.

– Ну, что ты хочешь сказать? У тебя мужика вообще не было, что ли?

– Вообще, был… Один раз. Но там без вариантов.

– Варианты всегда есть! У меня на практике в гинекологии, знаешь, какой случай был? Поступила одна баба с диагнозом бесплодие. Значит, привозят ее к нам с острой болью. Точнее, в хирургию, потом к нам, ты знаешь, каков порядок. Так вот. Осматривает ее врач, а там раскрытие почти полное. Говорим, вы, бабонька, рожаете. А она как давай голосить – «Да нет, да вы что? Такого быть не может, я бесплодная». А мы ей – «Ну, как не может? А живот-то у вас из-за чего вырос?» А она нам, знаешь, что отвечает, знаешь? – «Сглазили!» – говорит. А сглаз там конкретный такой был. Пять четыреста. В жизни не видела таких крупных пацанят.

Рассказ вышел смешной. Я прониклась.

– Ну, что ты улыбаешься?! – насупилась Любаша.

– А что мне делать?

– Тест! Сейчас Обри придет, я его пошлю в аптеку.

– С ума сошла? Только деньги зря потратим.

– Ничего. Если тест будет отрицательным, я тебе компенсирую все до копеечки.

– Да брось, – пробормотала я, но на текст все же согласилась. Чего ни сделаешь, чтобы от тебя отстали?

Обри вернулся быстро. Взял сразу для надежности два. Я закатила глаза. Делать тест на беременность в общественном туалете – тот еще квест. Проклиная инициативность Любки, я сделала свое дело в баночку, свободной рукой удерживая за ручку дверь, на которой почему-то не было даже крючка. Сунула полоску теста. В соседней кабинке зашумела вода… Послышались голоса девчонок, обсуждающих планы на Валентинов день. Я вспомнила, что забыла засечь время. Вынула тест. Лампочка в туалете была такой тусклой, что, когда я увидела две полоски, поначалу было решила, будто мне почудилось. Поднесла полоску повыше к носу.

– Ну, нет… Не может быть!

Затылок сковало холодом. Дрожащими руками распаковала еще один тест. Повторила.

– Ариша, ну, что там?!

На подгибающихся ногах я вышла из кабинки.

– Вот… Положительный, – просипела я.

– А я что тебе говорила? А ты – непорочное зачатие, непорочное зачатие, – перекривляла меня Любовь. – Ну, что стоишь? Пойдем!

– Куда?

– В комнату! Будем решать, что дальше делать.

– А что тут сделаешь? – спросила я, послушно ступая за соседкой. От пережитого потрясения меня немного тошнило. Или это от вьетнамской селедки, вонь от которой в коридоре достигла по-настоящему опасной для жизни концентрации.

– Меня сейчас вырвет! – сказала я и пулей полетела обратно в туалет.

И вырвало. Да так, что все тело – колени, руки – начало противно мелко-мелко дрожать. До комнаты дошла, приложив к носу смоченный прохладной водой платок, который для меня заботливо приготовила Люба. Там воняло поменьше. Обри таки открыл окно. И впустил в комнату свежий воздух.

– Ложись в кровать. Полежи.

– Мне уже получше, – промямлила я, но все же рухнула на заботливо разобранную постель. – Господи. И что мне теперь с этим делать?

– Ты думаешь – рожать или нет? – осторожно уточнила Люба, а Обри нахмурился.

– Нет. Рожать я буду… А вот что дальше, а? – к противной дрожи, вызванной слабостью, присоединилась дрожь зарождающейся в теле паники.

– Отцу сказать, – бархатный голос Обри действовал, как успокоительное. Я машинально кивнула и даже потянулась к телефону. В конце концов, я ничего не собиралась требовать от Орлова. Но… я должна была ему сообщить о ребенке. Он имел право знать. На секунду я представила его реакцию. Точнее – не так. Я попыталась представить – и не смогла. Я так мало о нем знала на самом деле. Как он относился к детям? Хотел ли когда-нибудь стать отцом? Входило ли отцовство в его планы в принципе, а если нет… Как он отреагирует?

– Нет-нет. По телефону не буду. Это так не делается, правда? – в поисках поддержки я вскинула взгляд на Любу.

– Хочешь сообщить ему лично?

– Наверное, так будет правильно.

– Но впереди еще три месяца курсов.

– Значит, придется вырваться на пару дней. Или подождать их окончания, – в последний момент смалодушничала я. Но уже через неделю, накрутив себя до предела, изменила собственный план. И купила билеты на поезд. Я решила, что лучше сразу все прояснить, чем трусливо откладывать неизбежное. Тогда я еще не знала, что мне ничего не придется прояснять…

Глава 12
Ариша

На вокзале меня встречал дядя Костя. И как я ни отнекивалась, как ни убеждала тётю Надю, что вполне доберусь сама, она и слышать ничего не хотела. Завидев меня, тот заулыбался, замахал руками, как ветряная мельница, а едва я ступила на землю, сжал в крепких объятьях.

– Ну, привет, студентка! Хорошо, что ты вырвалась. Привыкли мы с Надей к тебе, и, как ты уехала, все не так, – пробормотал он, одной рукой подхватывая сумку, а другой – меня, растроганно шмыгающую носом.

– Никак простыла? – переполошился.

– Нет, – мотнула я головой. – Не обращайте внимания… Меня просто ваши слова тронули. Очень… – и всхлипнула, не на шутку испугав дядю Костю своей реакцией.

– Ну, что ты? Что ты? Не плачь! Кто ж от этого плачет? Все хорошо ведь, правда?

А вот это мне еще предстояло выяснить. Хорошо. Или плохо… Все же тётя Надя и дядя Костя люди пожилые. И рождение ребенка могло очень усложнить их тихую, давно устоявшуюся жизнь. Я не представляла, как они воспримут новости о моей беременности. Что скажут? Приютили сиротку, а она принесла в подоле? Нет, это, конечно, вряд ли. Не такие они люди, но…

– Ариш, ну, чего застыла? Забирайся. Дождь!

Я юркнула в машину. Дядя Костя захлопнул за мной дверь. И спустя какую-то минуту мы уже влились в плотный дорожный поток.

Тётя Надя встречала меня хлебосольно. Долго обнимала в коридоре, с беспокойством заглядывала в глаза. Она что-то чувствовала. Но вопросов не задавала. Только, будто подбадривая, то и дело касалась моей руки, когда мы уселись за празднично накрытым столом.

– Может быть, еще салатика?

– Нет. Спасибо. Что-то я совсем разбитая.

– Еще бы! С дороги. Ты полежи, отдохни. Я уже постель постелила.

Я бросила на тётю Надю наполненный благодарностью взгляд. Встала, легонько ее приобняла напоследок и пошла к себе. Любе позвонила, уже лежа в кровати. Знала, что она переживает, как я добралась, и… вообще.

– Ну, слава богу! А я уже думаю, куда ты пропала? Совести у тебя нет, Арина Германова.

– А сама чего не позвонила? – улыбнулась я, так живо представляя Любовь, будто она прямо передо мной расхаживала. Одной рукой удерживая телефон у уха, а второй – негодующе подперев бок.

– Отвлекать не хотела! Откуда мне знать, что там у тебя происходит.

– Да пока ничего. Я еще ни своим ничего не сказала, ни Орлову.

– А своим-то чего?

– Думаю, сначала нужно узнать, что по этому поводу скажет Михаил Ильич. Чтобы уж понимать, к чему стариков готовить. А то как-то не по-человечески все.

– Ай, оставь ты эти глупые мысли! По-человечески, не по-человечески… Наслаждайся тем, как оно есть, и будет тебе счастье.

– Постараюсь, – вздохнула я, переворачиваясь на другой бок.

– Вот и молодец. Когда собираешься осчастливить папашу?

– Думаю, завтра. Сейчас вот только ему позвоню, договорюсь о встрече, а то ведь мало ли, чем он там занят.

– Отличный план. Тогда не буду тебя задерживать.

– Давай, до связи… – промямлила я, отбила звонок и прокрутила вниз журнал вызовов.

Орлов. Вот так лаконично я записала Михаила Ильича в свою телефонную книгу. А он? Он так и не записал? Или, может, вообще удалил мой номер, к черту. Даже не знаю, что хуже. Потому как я ведь ждала его звонка… Несмотря ни на что, ждала. И если бы не эта нелепая, неловкая до ужаса встреча у автомата… Может, зря я тогда его перебила? Может, нужно было просто выслушать мужика? Он явно силился мне что-то сказать. Но мне невыносимо было наблюдать за этими его потугами. Вот я и вставила свои пять копеек, не желая доставлять ему дискомфорт, избавляя его от мучений. А теперь жалела даже об этом. Почему-то по прошествии времени стало казаться, что именно тогда я все и испортила. Может, мне просто нужно было верить именно в это? Или проще… Хотя, опять же, если так разобраться, у Орлова было достаточно времени, чтобы со мной связаться. Но он этого не сделал, так что… Бог его знает, были ли у нас с ним хоть какие-то шансы в принципе. И гадать об этом теперь было глупо. Теперь, когда у нас с ним совсем другая повестка… Да.

Я закрыла глаза и приложила ладонь к животу. Я была беременная вот уже полтора месяца, но пока так до конца это и не осознала. Мое тело оставалось прежним. Кроме внезапных приступов тошноты да обострившейся чувствительности ничто во мне о беременности не напоминало. А поскольку известие о ней стало для меня полнейшим шоком, первым делом я, конечно, начала прикидывать в уме, как устроить свою жизнь с поправкой на рождение ребенка. Банальные вещи, как то – где нам с ним жить, и на какие средства? Как совмещать материнство с работой, или как наладить в таких условиях грудное вскармливание? Или совсем уж глупое – на сколько упаковок памперсов хватит выдаваемого государством пособия? Передо мной встали миллионы нерешенных вопросов и страхов. Они занимали все мои мысли, так что на эмоции просто не оставалось сил. И вот теперь, лежа в тепле и уюте знакомой комнаты, накормленная и обогретая, я погрузилась в них с головой…

Я беременна! У меня будет ребенок. Маленький мальчик. Или девочка… Моя сладкая принцесса.

Машенька в животике:

Ну, слава богу! Признаться, мать, ты здорово попортила мне нервы. Детские, а оттого, заметь, неокрепшие. Нет, я тебе, конечно, тоже попорчу… Когда в четыре года суну спицу в розетку, и мы обесточим весь дом. Или когда положу в твой чемодан свой гербарий, а злой дядя-таможенник решит, что это какие-то другие травки… Ну, а когда жениха приведу – это ж вообще конец света будет. Правда, там папа больше будет страдать – это да. Кстати, о папе… Кажется, ты хотела ему позвонить? Так чего тянешь? Кота за… ну, вы поняли. Кот у нас, кстати, тоже будет. Но и это будет потом.

Не давая себе передумать, я решительно нажала на кнопку вызова. Пи-пи-пи-и-и. Уже можно отключаться? Или подождать еще пару гудков?

– Алло!

Голос тихий. Бархатный. Сильный.

Что сказать? Представиться? А как к нему обращаться? По имени-отчеству, как к начальнику? Ну, ведь глупо, после всего, или… нет?

Господи, ну, что ж ты за дура такая, Ариша?! Даже эти мелочи не удосужилась обдумать заранее.

Машенька в животике:

Это ничего, мам. Учеными доказано, что во время беременности женщина глупеет аж на целых сорок процентов. То ли еще будет! Ты это… готовься, что ли?

– Это Ариша. Добрый день.

– Ариша? – Орлов явно удивился. Значит, и впрямь не счел нужным записать мой номер. Вот как… – Ну, добрый, если так.

– Нам нужно поговорить.

– Я слушаю.

– Нет, не по телефону. Мы могли бы встретиться, скажем, завтра?

– Учитывая то, какое нас разделяет расстояние, это может быть довольно проблематично, – хмыкнул Орлов.

– Да нет же! Я здесь. Пришлось на пару дней вернуться из С***. Нам действительно очень нужно поговорить, – повторила зачем-то и тут же пристыженно уткнулась в подушку лбом. Я как будто ему навязывалась. Идиотское ощущение. Впрочем, к чести Орлова, он не дал мне в нем увязнуть.

– Хорошо. Раз очень нужно. Сможешь подъехать в отделение? Я завтра дежурю. И, боюсь, не смогу вырваться, – предложил он как-то устало.

– Без проблем. Я подтянусь. Когда будет удобно?

– Да прямо с утра давай. Интересно же, что тебя заставило мне позвонить, – добавил как-то невесело.

– Ну, тогда до завтра.

– Ага. Пока.

Я сбросила вызов, перевернулась на спину и уставилась в потолок, в очередной раз прокручивая в голове заготовленную загодя речь.

– Михаил… ты не поверишь!

Машенька в животике, саркастически передразнивая:

– Галочка, ты щас умрешь! Потряса-а-аюшая новость!

Михаил… Слишком официально, нет? А как тогда – Миша?

– Миша, знаю, в это сложно поверить. У нас-то толком и не было ничего, но… Я беременна.

Или лучше «У нас будет ребенок»? Господи, как же сложно-то. Может, зря я эту личную встречу затеяла?

– Думаю, ты имеешь право знать и решать, хочешь ли принимать участие в его воспитании.

Или её? Но ведь ребенок же – значит, в его.

– Ты только не думай, что мне что-то от тебя нужно. Деньги или что-то еще.

А если нужно, Арина Германовна? Что, если ты не потянешь ребенка в одиночку, а?

– Аришенька, ты с кем-то разговариваешь?

Я спрятала телефон под подушку, как ребенок, застуканный на горячем, и крикнула:

– Любаше. Помните, я рассказывала о своей соседке по комнате?

Тётя Надя открыла дверь и заглянула в комнату:

– Конечно, помню. Я так рада, что у тебя появляются подруги.

Ага! А я как рада… Вообще не ожидала, что можно с кем-то сблизиться так быстро. Но Люба обладала каким-то совершенно потрясающим даром. Я знала ее всего-то месяц, а иной раз казалось, будто всю жизнь.

Улыбнувшись мне, тётя Надя снова плотно прикрыла дверь, а я перевернулась на бок и уснула. Сонливость стала еще одним свидетельством беременности. Не самым приятным, кстати сказать. Зевать на парах было ужасно стыдно.

Проснулась через пару часов. Поужинали. Сходили прогуляться в парк, но долгой прогулки не вышло – было холодно, и я не стала рисковать здоровьем. Ночью спала плохо. Крутилась с боку на бок. А как только небо стало сереть, подскочила. Тетя Надя с мужем – ранние пташки, уже пили чай в кухне.

– Кофе, Аришенька?

– Нет!

С тех пор, как я узнала о беременности, я отказалась от кофе вовсе. И только иногда замирала у общажной кофейни, принюхиваясь к витающим в воздухе ароматам.

– Я лучше кефирчика выпью.

На встречу с Орловым я принарядилась. Надела то самое подаренное тётей Надей платье, и даже подвела глаза. Я не знала, чего мне ждать от нашей с ним встречи. В идеале я бы, конечно, хотела, чтобы у ребенка была семья. Может, потому и старалась? Напомнить, почему я ему понравилась, до того, как расползусь по швам?

В общем, я так распереживалась, что к отделению подъехала раньше почти на час. Маячить под окнами было глупо. Я как раз размышляла, как бы мне поступить, когда увидела машину Орлова. Он припарковался, вышел. Обошел капот и открыл дверь для шикарной женщины. Дурашливо поклонился той, подал ей руку, помогая выбраться. Она пошатнулась. Он помог ей устоять и что-то сказал – я не разобрала. Девица рассмеялась. Чмокнула его в щеку и, взяв под руку, потащила к крыльцу.

А я отступила в тень. Вдохнула. Выдохнула. Постояла еще недолго, не зная, как быть, и пошла, понурив голову, прочь. Нет, я не передумала рассказать ему о ребенке. Просто не знала, как. Теперь не знала… Одно дело, когда отец твоего малыша – холостяк, и совсем другое, когда тот в отношениях. А то, что между этими двумя прочная, давно устоявшаяся связь, было видно сразу. Когда люди хорошо друг друга знают, когда они давным-давно вместе, это ни с чем не спутаешь. Интересно, у них заведено ходить налево? Или Орлов свалял дурака? А впрочем, какое мне дело? Он мне – посторонний человек. К черту!

Я стерла злые слезы ладонями и с силой толкнула дверь, ведущую в метро. Как добралась домой – не заметила. Повесила куртку в шкаф. Села разуться, и такая на меня накатила паника… Что я ни выдохнуть не могла, ни вздохнуть.

– Аришенька, боже мой, у тебя что-то случилось?

Я все же сумела сделать вдох. Один, а потом еще один. Подняла на тётю Надю глаза, отвела от лица руки и медленно кивнула.

– Я беременна.

– О господи… Чудо какое! Это же… прекрасно, правда?

– Да. Только… с папой ребенка у нас все обстоит трудно. То есть я… мы… скорее всего, будем жить здесь. Или съедем, если вы против, – под конец предложения я уже почти шептала. Не совсем понимая, куда мы съедем, и на какие шиши. Не чувствуя ничего кроме страха и какой-то отупляющей безнадеги.

– Да ты что?! Куда съедете? Вот еще! Костя, Костя, ты слышал? У нас будет ребенок!

Машенька в животике:

– Аллилуйя. Хоть у кого-то в нашей семейке все в порядке с головой.