Текст книги "Культурный герой"

– Может, – задумчиво сказал Вовка, – они прятались. В шахтах, как гномы. Или они не зайцы никакие, а инопланетяне.

– Вот. Это нам и надо узнать. Чтобы гибель твоего героического отца не стала напрасной жертвой.

– И что ты предлагаешь?

– Будем, Вовчик, за ними следить. Шпионить.

Шпионить они начали той же ночью. Вовкины локаторы, хотя и со скрипом, в просвет между прутьями пролезли, а потом вылез и сам Вовка. Максик уже ждал его внизу. Крадучись, они прошли мимо остальных клеток, в которых дрыхли наишачившиеся за день узники. Подождали, пока два зайца-дежурных прикурят друг у дружки. Когда длинные уши осветил огонек сигареты, Максик метнулся через ограждение и полез вверх по склону. Вовка, тихо матерясь, полз за ним.

Светила луна. На луну набегали небольшие тучки, и в переменчивом свете карьер казался прекрасной и покинутой страной. Землей после ядерной бомбежки, когда все тихо и уже навсегда безмятежно. Максик упал на брюхо и пополз вперед. Со строны амфитеатра-судилища доносились голоса. Вовка присоединился к приятелю. Они высунули головы из-за бочки, воняющей острой кислотной дрянью, и всмотрелись.

В центре амфитеатра кучковалась группа низкорослых зайцев, судя по подростковым, ломающимся голосам – зайчат. Зайчата пихали друг друга, плевались колючками из коротких духовых ружей, тягали девчонок за длинные уши и вообще походили на школьников на перемене. И так же как и школьники, они притихли, когда в класс – а в данном случае на арену амфитеатра – спустился седой заяц в ожерелье из скальпов. Посоха на сей раз в его лапах не было, а была большая темная коробка. Судя по тому, с каким напряжением шагал заяц, тяжелая. Учительский любимчик, зайчонок с белым хвостом, тут же кинулся вперед и помог старшему опустить коробку на землю. Крышка коробки отъехала в сторону. Старый заяц потер ревматичную спину и сказал:

– Ну-с, на сегодня у нас запланирована контрольная по объекту номер три. Кто ответит мне на вопрос: что представляет собой объект номер три?

В воздух выстрелили разномастные лапы. В первом ряду, конечно, подпрыгивал Белохвостый. Учитель ему милостиво кивнул.

– Объект номер три, – как по книжке, отчеканил зубрила, – есть двойная спираль с нанизанными на нее шариками.

– Каково свойство этой спирали? Ну, допустим… – Учитель осмотрел класс и ткнул лапой в толстого зайца-подростка в заднем ряду. Тот как раз приладился пульнуть колючкой в затылок сидящему впереди. От неожиданного учительского вопроса хулиган закашлялся, чуть не проглотив колючку. – Ну-с? Не слышу ответа.

– Свойство… э-э… спираль – она спиральная.

Одноклассники дружно загоготали. Белохвостый снова вытянул лапу.

Учитель покачал вислоухой башкой:

– Так-так. Ответа на вопрос не знаем. Образование, значит, нам не интересно. Нам интересно бегать по лесу и следы сдваивать, как, кхм, дремучие предки. И послужить обедом какой-нибудь расторопной лисице или, еще того хуже, человеку. Человеку! А ну-ка, класс, кто является основным естественным врагом нашего вида?

– Хомосапиенсы! – вразнобой завопили зайчата.

– Правильно. А вы садитесь, садитесь. Явитесь завтра ко мне с родителями. А на вопрос ответит…

Ответил, конечно, Белохвостый:

– При правильной расстановке шариков вдоль длинной оси спирали объект номер три раздваивается…

Учитель покачал головой, и Белохвостый быстро исправился:

– Самокопируется.

– Молодец. А ну-ка, вы… – Учитель ткнул лапой в вальяжно раскинувшуюся в первом ряду молодую зайчиху. – Продемонстрируйте нам, как работает объект.

Зайчиха подобрала ляжки и, съежившись, протрусила к коробке. Учитель передал ей небольшой спиралевидный предмет. Кряхтя и недоуменно морщась, кокетка принялась перебирать шарики, напоминая при этом очень растерянного монаха с четками. Белохвостый из первого ряда активно ей подсказывал, поводя ушами влево и вправо. Видно, и самые отъявленные зубрилы не остаются равнодушными к женским чарам.

Максик повозился и достал из-под куртки цейсовский бинокль.

– Откуда? – прошипел Вовка.

– Тсс. Нашел.

Макс навел бинокль на зайчиху и объект номер три – и как раз вовремя, потому что с последним щелчком шарики сдвинулись и спираль раздвоилась. То есть самокопировалась.

Луна перевалила на западную половину неба, когда урок подошел к концу. Зайчишки радостно разбегались. Белохвостый подкатился было к красотке, но та, презрительно фыркнув, покинула амфитеатр под ручку с толстым хулиганом. Тогда зубрилка подбежал к учителю и принялся собирать разбросанные пособия. Учитель, однако, отделался от него взмахом лапы. Ускакал в темноту и Белохвостый. Старый педагог медленно ковылял по арене амфитеатра, подбирая раскиданное учениками.

– Сейчас или никогда, – шепнул Максик.

– Сейчас или никогда что?

– Дуй за Белохвостым!

Белохвостого они догнали быстро. Тот медленно трусил по тропинке, удрученный своими бедами. Он и не заметил, как две тени настигли его, и та тень, что покрупнее, здорово заехала ему камнем по загривку.

Когда зайчишка очухался, дознаватели уже были наготове. Лапы ему сковал наручниками предусмотрительный Макс, а Вовка уселся на зайца немалой задницей, да еще и скрутил косому ухо.

– Уй-ой! – провыл зайчишка. – Больно!

– Это еще не больно, – ласково сказал Макс. – Больно будет позже.

– Я вам ничего не скажу, злые, дурно пахнущие, антисоциальные хомосапиенсы!

– А мы у тебя ничего и не спрашиваем. Мы, понимаешь, жрать хотим. Мой коллега тебя пока обдерет, а я хворосту соберу. И поджарим тебя, вкусного, на шампуре. С укропом.

Укроп Белохвостого почему-то добил. От ужаса заяц расплакался и напустил под себя синеватую лужу. Вовка брезгливо подвинулся.

– Ну ладно, не вой. Мы тебя, может, и погодим жрать. Че это за цацки вы там крутили?

Заяц обиженно хлюпнул носом и с достоинством произнес:

– Это не цацки никакие. Это Мимзи.

– Мимзи. Ага. Вовчик, доставай укроп.

– Нет-нет-нет, – простонал Белохвостый. – Они и правда Могучие Мимзи. От них умнеют.

– Ой ли? А ты чего тогда такой дурак?

– А мы пока только до третьего дошли, а там их дюжина.

– И откуда вы эти Мимзи стырили, а?

– Не стырили, – возмутился косой, – а нашли. Премудрейший нашел. Только тогда он еще не был Премудрейшим, а просто умным. Он в шахте от лисицы прятался и Мимзи нашел. Коробку прогрыз и в результате Научного Эксперимента понял, что они делают.

– И что же они делают?

– Ну вы, хомосапиенсы, и тупые. Говорю же – ума прибавляют.

Вовка крутанул зайцу ухо, а Максик тихо прибавил:

– Ты, однако, не наглей. Давай показывай, где старый хрен прячет эти ваши Мимзи.

– Хранилище Мимзей – Тайна Тайн за Семью Печатями, – попытался выкрутиться Белохвостый.

– Ага, – сказал умный Макс. – Ты, можно подумать, не подглядел, где у чокнутого людоеда нычка.

– Может, и подглядел. А что мне будет, если я вам…

– Шашлык из тебя будет, – лаконично ответил Макс. – С укропом. Если ты нам не. – И, поразмыслив, добавил: – К тому же ты сделаешь всем Большую Пакость.

Свободное ухо косоглазого радостно задралось.

Белохвостый, вдохновленный мыслью о Большой Пакости и приставленной к его горлу острой железкой, аккуратно провел Максика и Вована мимо часовых. Теперь, тихо причитая, заяц полз впереди, а друзья следовали за ним. Как и ожидалось, Премудрейший дураком не был и Мимзи на свалке прятать не стал. Заначил он их в старой, сорок лет как выработанной шахте.

– Раз, два, три, четыре, пятый забой слева, – считал Белохвостый.

Эхо их шагов и мягких прыжков зайца зловеще отражалось от низкого свода. С потолка капала вода. Не видно было бы ни черта, если бы Максик предусмотрительно не подобрал на свалке радиоактивную гнилушку. Гнилушка источала мертвый, зеленоватый свет. Пятнышко заячьего хвоста впереди флуоресцировало белым, как шеврон гаишника в лучах фар.

– Семь. Уф. Кажется, здесь, – пропыхтел косой.

– Когда кажется, креститься надо, – поучительно заметил Вовчик.

Максик на всякий случай мелко перекрестился под курткой.

Вдвоем парни сдвинули тяжеленную свинцовую плиту. Коробка лежала в небольшом углублении под плитой.

– Осторожно, – предупредил Белохвостый. – Она сильно радиоактивная.

– Ха, – гыкнул Вовка. – Ты меня видишь?

– Ну, вижу.

– Это значит, что я вывелся из такого сперматозоида, которому радиация – мать родная. Потому как малафья у наших шахтерских сам понимаешь…

– Кончай трепаться с неприятелем.

Максик посветил гнилушкой и откинул крышку коробки. На крышке он еще успел заметить стилизованное заглавное «К».

Внутри и вправду лежали Мимзи, числом двенадцать. Давешняя спираль, детский лабиринтик, электрическое мини-пианино, коробка с пазлом, ракушка, пирамидка из черного стекла, складная подзорная труба и еще всякое барахло.

Макс подобрал лабиринтик. Вовка цапнул пазл.

– Ух ты. Я в детстве такие собирал. С Волком и Зайцем, из «Ну, погоди!». Отец все обещал из города привезти большой, на тысячу фрагментов… – Он открыл коробку и высыпал на плиту кусочки чего-то прозрачного, скользкого и похожего на лед.

– Бесполезно. – Белохвостый устроился на задних лапах в углу и нагло мыл усы.

– Чего ты там грузишь?

– Бесполезно, говорю, пазл собирать. Мы все пробовали. На коробке сзади написано, что должно получиться слово «Вечность», – и тогда собравший получит весь мир и серебряные коньки в придачу. Я раз сто пытался, и на английском, и на японском даже. Ни фига. А жалко. От коньков серебряных я бы не отказался, как раз Вонючая Лужа за курганом замерзла…

– Ну, пошел базар. – Максик недовольно покрутил в руках лабиринт. Лабиринт как лабиринт, в нем катается маленький металлический шарик. Белохвостый наблюдал за его манипуляциями с каким-то неприличным вниманием. Вовка перенял у Макса игрушку…

– А вот если сюда…

– Погоди. – Макс остановил приятеля. – Ты, непарнозубое зайцекопытное, че это фигня делает?

– Пройди, увидишь.

– Борзеем, да?

Белохвостый понурился.

– Если пройдешь неправильно, сам уменьшишься и окажешься в лабиринте.

– А если правильно?

– Тогда не в лабиринте, а вообще черти где. Ни одного не нашли.

– Тьфу!

Вовка с отвращением отбросил игрушку.

– А пианино на что?

– Исполняет мелодию труб Страшного Суда. Правда, там все клавиши перепутаны.

Лица друзей разочарованно вытянулись. Белохвостый ухмыльнулся крупной передней парой резцов:

– Я же говорил. Вам, хомосапиенсам, Мимзи ни к чему. Вы ж у нас и так самые умные, Природы Цари… – Договорить Белохвостый не успел. В темноте коридора что-то слабо перхнуло, и заяц рухнул как подкошенный. Из толстой шерсти у него на шее торчал черный, блестящий ядовитой гадостью дротик.

– Атас! – завопил Максик. – Бежим!

Но бежать было некуда. Забой оканчивался тупиком. Из мрака показалась осклабившаяся морда Скальпоносца-Премудрейшего.

– Детки играют в игрушки, – прошипел старый колдун. – Детки бросают игрушки.

У его пасти подрагивал раструб духового ружья.

Вовка шагнул вперед, разодрал на груди телогрейку заодно с тельняшкой.

– Стреляй, старая сволочь. Меть в мою комиссарскую грудь. Но если промажешь…

– Какие беспокойные детки, – шелестел Премудрейший, – наверное, их мало пороли. Но это исправимо.

Максик, однако, уловил в тоне Премудрейшего легкую неуверенность, и поспешил надавить:

– Вовчик, можешь не париться. Если бы косорылый захотел, он бы нас давно подстрелил. А подстрелил своего же. Значит, что? Значит, мы ему нужны живыми и невредимыми, а свидетелей он убирает. Так, красивый мой?

– Так, да не так. – Рожа у Премудрейшего была недовольной. Или просто нервный тик одолел на старости лет, не разберешь. – Живыми – да. Невредимыми – не обязательно. Ноги я вам переломать могу. А нужны мне только ваши пальчики. – Он проковылял к коробке и лапой подхватил пирамидку. – Все у нас есть: и ум, и красота, мощнее зайца зверя нет. Только вот отставленного большого пальца на верхней конечности недостает. Этой игрушкой игралась человеческая детка. Или, по крайней мере, детка с похожим на человеческое устройством кисти. Так что Последний Мимзь мне проработаете вы.

– С какой это радости?

– С такой, что, если результат Эксперимента будет положительный, я вас отпущу к папе-маме. Ну ладно, тебя только к маме, – хмыкнул он в сторону вызверившегося Вовки.

– А если отрицательный?

– Тогда, дорогие, ваши косточки придется собирать у Альфы Центавра, и без всякого моего в том участия. Рискованная штука – Мимзи. – И протянул пирамидку Вовке.

Максик мотнул головой:

– Не бери. Не доставляй радости жирной заразе.

Премудрейший пошарил за спиной и вытащил свой посох.

– Возьми, Владимир Васильевич. А то я начну ломать твоему другу кости. Пожалуй, первой захрустит лодыжка.

Вовка оглянулся на Максика и неуверенно принял пирамидку. И чуть не уронил.

– Тяжелая, млин!

– Мимзи – не только и не столько то, чем кажутся на первый взгляд, – поучительно заметил Премудрейший.

– Да пошел ты на! – Вовка покрутил пирамидку в пальцах. Присмотрелся поближе. – Это ж кубик Рубика! Только не кубик. Неважно, в общем. Я еще и не такие собирал. – И быстро принялся раскручивать стороны пирамидки. Странным образом пирамидка в его руках делалась все больше и больше. Или, наоборот, уменьшался Вовка, но тогда меньше становились и Макс, и Премудрейший, и сама шахта. Пирамидка, тихо жужжа, вращалась с ускорением, уже подчиняясь собственной воле и занимая десятую – шестую – четверть – половину забоя.

– Достаточно! – взвизгнул Премудрейший и угрожающе воздел посох.

Максик рефлекторно схватил первое что попалось под руку, чтобы отразить удар. Первым попавшимся оказалась подзорная труба. Как только Премудрейший оказался в фокусе треснувшей линзы, он с жутким воем принялся уменьшаться, сжиматься, будто удаляясь вглубь перспективы – в ту точку, где сходятся на горизонте линии трамвайных путей. Его словно уносило вдаль странным линейным ураганом. Не прошло и трех секунд, как с последним воплем и негромким «плоп!» он исчез – видимо, перевалился за тот край перспективы. Максик отвесил челюсть, но времени на радость не оставалось – пирамидка раздулась уже настолько, что прижала их с Вовкой к стене.

– Раздавит! – прохрипел Вован и выставил вперед руки. Вовкины ладони прошли сквозь матовую поверхность с еле слышным чавканьем. – А-а! Мамочки! Она меня ест! – заорал Вовка – и тут пирамидка последним рывком подросла и всосала их обоих внутрь.

Мысль, что они в космическом корабле, пришла мальчишкам в голову одновременно – как, впрочем, пришла бы и любому хоть раз смотревшему «Звездные врата». К сожалению, вместо обычной панели управления по черной глади змеились странные золотые иероглифы.

– Если очень захотеть, можно в космос полететь, – глубокомысленно произнес Вован, тыкая пальцем в один из символов.

Символ мягко осветился изнутри алым.

– Ну ты культяпками-то не махай, не в женской бане. – Максик, склонив голову к плечу, изучал иероглифы.

– Этот похож на петуха! – радостно сказал Вовчик, но пальцем все же тыкать не стал.

– Сам ты на петуха похож. Это египетский символ огня. А может, воды.

– А может, не египетский и не символ.

– Постой. – Что-то забрезжило в голове Макса. Он тихо, неуверенно сначала, а потом все с большей решимостью произнес: – Там, где вечно дремлет тайна, есть нездешние поля. Только гость я, гость случайный на горах твоих, Земля. Мантра. Моя. Боевая. Мантра.

– Это что за чухня?

– Заглохни. А лучше смотри сюда. Это что, по-твоему?

– Вроде горы.

– Горы. Земля. – Максик поспешно прочел дальше:

 
Широки леса и воды,
Крепок взмах воздушных крыл,
Но века твои и годы
Затуманил бег светил.
 

Он глядел на панель, и нужные символы будто находились сами, алой вязью проступали из черноты.

 
Не тобою я целован,
Не с тобой мой связан рок,
Новый путь мне уготован
От захода на восток.
 

Символ солнца катился на панели от запада к востоку. Максик уже хотел прочесть последние четверостишия, но Вовка вцепился ему в локоть.

– Постой, подожди! Эдак мы черт знает куда улетим. Может, нам совсем туда и не надо.

– А куда нам надо?

Вовка зажмурился и с глубокой убежденностью произнес:

– На юг. К Теплому Морю. В Белый Город.

И сделалось именно так.

…Где-то далеко Кир катился по замерзшему пруду на серебряных коньках. Он скользил под руку с собственной тенью, по ту сторону белоснежной вечности, и снежинки не таяли на его запрокинутом к небу лице.

НАЕМНИКИ И ДИВЕРСАНТЫ

Я разделяю мнение многих моих современников о том, что духовный кризис, охвативший все сферы западного индустриализованного общества, может быть излечен только изменением нашего видения мира.

Альберт Хофманн. ЛСД – мой трудный ребенок

Прибой мыл пятки Старлея. Было холодно и мерзко. Пять утра. Или шесть. Над местным отделением Стены возвышался Ковчег, море впитывало лучи восходящего солнца, в меру оранжевого. Задумчивая Медуза Горгонер бродила по берегу, щупая нижними присосками ошметки надувного ледокола.

– И на такой хлипкой лодчонке вы отважились выйти в море? – сокрушалась она, кивая головой; змеи поддакивали ей с небольшой задержкой. – Разыскивать беглых революционерок – это не сушеных кальмаров под пивко жрать. Безумцы. Чистые безумцы. Как же меня это возбуждает!

Джентльмен сидел на корточках и зажимал уши ладонями: в голосе Медузы звучали особые интонации, от которых у мужчин сразу напрягалось в паху. Медуза иногда так развлекалась. Джентльмен, хоть и майор, но реагировал на чары неукоснительно, за что не единожды краснел, извинялся, обещал больше ни-ни, после чего надолго запирался в сортире.

Зато Василий не считал нужным поддаваться провокациям, ведь он военный, его дело правое, он обязательно победит. Надо только оторвать морду от гальки и ледяной воды, покрытой кожицей нефти, согнать с затылка краба, выщипывающего куски плоти, и вспомнить как это – дышать.

Минут пятнадцать спустя, а то и час-полтора он таки вспомнил, как наполнить легкие кислородом, схватил краба, протолкнул меж резцов и задушил гортанью. Есть простая формула: пища = энергия. Съел краба = сможешь поджечь сердце врага. Следовательно: больше крабов = боекомплект + угроза кариеса. У Старлея нет ни зубной щетки, ни жвачки, дабы устранить загрязнение ротовой полости.

– Жвачка есть? – спросил воин Медузу, изо рта его полилась соленая вода.

Казалось, все тело пропиталось океаном, к щеке прилипла морская звезда, с плеч свисали водоросли.

– Нет! – тут же отреагировала Горгонер и почему-то перестала двигать челюстями, хотя еще мгновение назад усиленно что-то перемалывала.

– Ну-ну, – не поверил Старлей и мысленно пообещал себе, что когда придет время делить планету, он постарается, чтобы по жребию Медузе достались Сахара, Гоби или Кара-Кум. Типа, подруга, ты прояви свои возможности, а взамен прими то, что нам, аборигенам, не в жилу.

А не нравится – катись домой, организовывай бунты, путчи и перевороты.

– И у меня… – отозвался Джентльмен.

– Нет жвачки?

– И у меня такое чувство, что мы поступили очень глупо. Безумцы мы. Точно, безумцы! Отправиться за тридевять морей на поиски этого странного существа!.. Зачем?! Оно сведет меня в колумбарий. В моем возрасте нельзя так вожделеть плотских утех с инопланетянами…

– Хо-хо! – не стала возражать Горгонер, лишь оттопырила внушительное нечто, в комплексе с двумя крупными сосками заменяющее ей молочные железы.

Даже Старлею захотелось потрогать эти коричневатые окружности пигментированной кожи, аккуратно размять оконечность выводных протоков и страстно – влажно! – поцеловать. Почуяв направленность мыслей парня, Медуза необычайно обрадовалась. Она уже и не надеялась совратить юного соратника. Кстати, совращать юных соратников – давнее хобби Медузы Горгонер, то, ради чего она живет, а иногда даже влачит жалкое существование.

– Пройдемся, милок, обозрим пейзаж? – проворковала инопланетянка, поборница прав и свобод униженных и оскорбленных тушканчегами.

– Э-э… – Старлей вновь прокашлялся соленой водой и внезапно понял, что у него эрекция.

О, это позабытое со времен поллюций ощущение!

Формулируя ответ Медузе, Старлей вращал глазами и причмокивал. Он соскреб с лица морскую звезду. Несвежесть дыхания уже не казалась столь серьезной проблемой.

Горгонер, ухмыльнувшись зеленоватыми челюстными пластинами, ласково обвила щупальцем напрягшийся паховый отросток и потащила парня в соседнюю бухту. Там, на мелководье, подставив худощавое жилистое тело излучению желтого карлика, земной юноша девятнадцати лет отроду потерял невинность.

Армейские шалости не в счет.

Невинности Старлей лишился весьма своеобразно.

Расстаться с девственностью как все нормальные люди он не мог по определению. Его первой сексуальной партнершей была известная космическая нимфоманка, дамочка столь эмансипированная, что оказаться под самцом, тылом к самцу, произвести фелляцию и позволить прикоснуться к себе она не могла. Категорически! Такие принципы, такое воспитание, сказала она Старлею. Позволь Медуза самцу вторгнуться в ее тело, и полная дезорганизации сфинктеров и форматирование глотательного рефлекса ей обеспечены.

Невинность Старлей потерял ментально.

Горгонер коснулась щупальцами его черепа, прилепила присоски к глазницам, ушным раковинам и ноздрям. Затем методично и с особой циничностью изнасиловала ЦНС воина Земли.

Когда Старлей ментально кончил в пятый раз, а Медузе надоело упражняться в мыслесексе с помощью отлично представленных наручников и хлыста, она отлепила присоски и сказала:

– Я называю это «оттрахать мозг». Милый, тебе понравилось? Хочешь покурить?

– Так точно!

Они валялись на камнях и выкашливали кольца дыма, разговаривая о том, что тушканчеги, конечно, твари изрядные, но табачок отменный производят. Но даже отменный табак еще не повод оставлять оккупантов в живых.

– Как считаешь, – интересовался Старлей, – после освобождения Земли нам следует поработить планету тушканчегов?

– Не помешало бы.

– Так ведь она сплошная Стена!

– Ну и что? В хозяйстве пригодится…

Старлей кивнул и подумал, что Медуза – телка правильная, размышляет здраво. И вообще, из нее получилась бы отличная жена. Интересно, от ментальных половых актов случаются залеты? И можно ли средствами современной земной медицины произвести инопланетянке аборт? Старлей даже хотел об этом спросить, прямо, без экивоков, но не успел, ибо идиллию прервал вопиющий акт агрессии. Заслонив хитином лучи солнца, в бухту ворвалось нечто странное, крупное и безмерно гадкое. Крупным было все, начиная от усов-антенн и заканчивая сегментным брюхом, покрытым толстой броней.

Толщину брони Старлей выяснил экспериментальным путем. Выдув сквозь ноздри струю не только табачного дыма, он жахнул по монстру потоком мысленного пламени. Огонь сконденсировался во втором нижнем сегменте брюшка, впился кумулятивной иглой, дабы пронзить защиту и внутри организма развернуться фонтаном температуры и давления. Но – увы!

– Что за на?! – не понял юмора Старлей. Он истратил на посыл схомяченного краба, а результатов пшик без палочки.

– Не трать понапрасну силы, мон шер! Это существо называется ёшкин жук, у него термоустойчивые наружные покровы, – томно молвила Медуза.

– Ёшкин жук? – переспросил Старлей.

– Он самый. И он от меня без ума.

– Так вот почему это чудовище напало на защитника Отчизны и обхватило голову жвалами? – прохрипел полузадушенный Василий, изо всех сил пытаясь вырваться из крепких объятий ёшкина жука.

– Да. Это и есть причина агрессии. Он чуточку ревнует.

– Чуточку? – изумился боец ВКС, представив, что ожидало бы его при максимальном проявлении собственнического инстинкта. – Чуточку?!

– Самую малость. Жуча, перестань. В сравнении с тобой этот земной сгусток белков – ничто. Ты, Жуча, непревзойденный любовник.

– Спасибо, Медузочка, спасибо. Я, конечно, всегда это знал, но еще раз услышать тоже приятно, – проскрипел ёшкин жук, не разжимая жвал.

– Оно еще и разговаривает?! – удивился Старлей, все еще находясь в подвешенном за голову состоянии. Сверху открывался прекрасный вид на майора, перебегающего от валуна к валуну. В руках у майора был АКСУ, простенький, но надежный десантный автомат. И хоть Старлей сомневался, что калибра пять сорок пять хватит, чтобы продырявить хитин жука, намерения у Джентльмена были, несомненно, очень верные. Не съем, так надкушу? Вряд ли жуку настанет каюк, но вдруг монстр ослабит бдительность, разомкнет жвала, Старлей окажется на свободе, вступит с жуком в неравную схватку и геройски погибнет? Или хотя бы попытается совершить тактический маневр, именуемый переходом на запасные позиции. Отступать и драпать тоже надо уметь.

Треск автоматной очереди прервал обмен комплиментами между Медузой и гипертрофированным насекомым. Как и следовало ожидать, пули не причинили чудовищу ни малейшего вреда, зато, отрекошетив от брони, оцарапали кожу на щеке Старлея. Парочка пуль угодила в живот Медузы. Трудно было понять, испытала ли Медуза боль или же ее возмутило поведение Джентльмена и нежелание ёшкина жука принять на себя смертельный заряд, но…

– ДА ВЫ ЧТО ВООБЩЕ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ?!! – оскорбилась Горгонер.

Жвала разжались, Старлей рухнул на камни, майор уронил АКСУ. Скрипнув, согнулись сегментные лапы, жук осел и скукожился втрое.

Море волновалось, нефть шевелилась и комкалась, лепя из себя странных колобков. Казалось, вот-вот черный прибой исторгнет нечто зловредное, способное на омерзительную пакость, – то она, пакость, от бабушки уйдет, то волку дулю покажет, то у лисички-сестрички на носу прописку потребует. Костер сильно дымил, плавник был мокрым.

– Извини, братишка, непонятка вышла… – оправдывался майор, разводя руками, мол, не виноват я, посмотри на рожу свою в зеркало, сразу поймешь, почему нормальные люди хотят тебя застрелить, труп сжечь, а прах развеять за пределами стратосферы.

Ёшкин жук кивал, хрустел хитином и расправлял крылья. Ничего, со всеми бывает, не первый день по вашей планете брожу, в курсе, что вы алиенсов боитесь, чужаков не любите, что, конечно, глупо и странно.

Старлей массировал шею и думал о бренности бытия. Медуза Горгонер хотела здесь и сейчас умереть от гангрены, СПИДа или ветрянки. О, эта земная экзотика! Революционерка еще ни разу не умирала от подобной заразы, ей было очень интересно, как это. Да и повод подходящий имелся. С большим трудом Старлей отговорил помесь кракена и секс-бомбы от опрометчивых действий. Не факт, что на Земле пройдет номер с полноценным воскрешением, который Горгонер не единожды проделывала на родной планете. Но ведь Василий полноценно воскрес, после того как утонул, оправдывалась Медуза. На что Старлей возражал: труднее всего было вспомнить, как это – дышать. Прочее – ерунда: сердце само начинает биться, температура тела все выше и выше, процесс разложения прекращается, ткани регенерируют. Спасибо тебе, милая Горгонер, научила. Не зря столько времени потратили в нашем долгом плавании среди айсбергов. Конечно, и особо заняться было нечем, но все-таки. Уже только одно это знание стоило усилий, затраченных на твои поиски, о несравненная Горгонер.

– Думаешь, я научила тебя умирать и оживать развлечения ради? – внезапно спросила Медуза.

– Ну-у… – не нашелся с ответом Старлей.

– Нет, мон шер, это есть необходимое условие проникновения на территорию концлагеря, который нам придется штурмовать. Спроси своего товарища, он скажет, что я права. Он умеет оживлять мертвецов.

Старлей, хмыкнув, посмотрел на Джентльмена. Тот сделал вид, что не понял намека. Тогда Старлей поднялся и отвесил майору подзатыльник. За время совместного плавания субординация и выслуга лет несколько обесценились в сознании бойца ВКС. К тому же майор опасался обвинений в мужеложстве, поэтому стойко переносил унижения.

– Так, я не понял. О чем она базлает? Сообщи обстановку, не вынуждай напрасно!

Майор всхлипнул:

– Э-э… Дело в том, что оживить тебя, как того ихтиандра, это не совсем приемлемый вариант. Конечно, если б мы не нашли Медузу, если б она отказалась с нами сотрудничать… В общем, Васенька, без обид, но убить тебя, а затем из твоего тела сделать зомби – это был мой запасной план.

– Запасной? – побагровел Старлей.

– Именно. Так называемый план Б… – Майор прищурился, ожидая минимум подзатыльника, а то и сломанных ребер.

И Старлей таки собирался провести акт заслуженной экзекуции, но ему помешал стрекот вертолета.

Медуза, Василий и Джентльмен тут же рассредоточились, спрятавшись среди камней. Ёшкин жук сел задом на костер, чем мгновенно потушил пламя, слишком уж демаскирующее освободителей Земли на пустынном морском берегу.

Но было поздно. С воздуха лагерь заметили. Вертолет, освещая пространство под собой двумя прожекторами, завис над участком берега, где нашли пристанище заговорщики. Старлей увидел, как майор вскинул к плечу автомат, прицелился и нажал на спуск. Короткое дуло чуть дернулось, сверкнул пламегаситель. Вертолет будто лишился одного глаза. Зато второй прожектор исправно выхватывал из темноты то фигурку Горгонер, то ошалевшего Старлея, камни вокруг них искрили сполохами рикошетов. Василий почел за благо распластаться, вжаться и не высовываться, но это не есть решение проблемы. Вот-вот в него попадут.

А потом внезапно все кончилось. Старлей решил, что он умер. Опять?!

Ёлы, это уже становится привычкой.

От костра пахло ёшкиным жуком, от жука – костром. А нефиг тушить огонь тыльной частью организма. В небе без особого задора мерцали звезды. На Луне творилось черт знает что, судя по прогрессирующим черным пятнам в центре серебристого диска. Обстановку снова можно было назвать теплой, ибо рядом догорал сбитый при посадке вертолет: Старлею надоело выжидать, пока Джентльмен завалит пилота, Старлей чуток жахнул в бак.

Странно, что вообще кто-то выжил. Очень странно, но факт.

– Знакомься, Василий, – голос Джентльмена подозрительно дрожал. – Это ротмистр Чача. Он же Блиннорылый. Прозвище свое он получил после того, как побывал в плену у тушканчегов и они пытали его особым, неизвестным на Земле способом. Обрати, Васенька, пристальное внимание на его лицо, не стесняйся. Правда, еще та образина? К тому же Чача писается по ночам в постель, а днем просто писается в штанишки, и вечером с ним случается тот же конфуз. За это девушки его не любят, зато он любит девушек: как только красотка зазевается, Чача тут как тут, и вперед, пока тепленькая. Он мой лучший друг, ничего не поделаешь.

– Как ты сказал? Блиннорылый?! Я не ослышался?! Ха-ха, ну и имечко, Чача! – хохотнул Старлей. Он заметил, что майор ведет себя малость необычно, и решил выяснить причину чуточку позже, не сейчас, ибо вертолет, жук и потерянная девственность занимали в его черепе слишком много места. Новые проблемы в голове Старлея просто не помещались. – Чача! Ха-ха! Ча-ча-ча!

– Цыть! – нахмурился ротмистр. Доселе он не проявлял признаков жизни, сидел, словно в анабиозе. И неудивительно, все-таки вертолет, на котором он прилетел, разбился. В живых остался только Чача. – Я потратил много сил, не пожалел вертолет и отличных людей, чтоб найти вашу диверсионную группу. – Костяшки пальцев Блиннорылого побелели, что было заметно даже сквозь буйный волосяной покров и вопреки отвратительному освещению места событий.