Текст книги "Четвертый вектор триады"

Слог 24
СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ

Лэйм

Орчья Чащоба

Ночь

Воздух был так пересыщен запахами и ароматами, что Нес Твур и Мои Струм долго не могли отплеваться и отсморкаться.

Кроме того, вокруг было темно, как в пещере покинутой Спецзоны.

– Каждый раз такая хренотень, – жаловался Твур, пытаясь приоткрыть слезящиеся, воспаленные глаза. – Как они тут живут, эйнджел их забери?

– А вот с этим ты тут поосторожней, Лупоглазый. Здесь до эйнджелов рукой подать. Обожди троху. Это у тебя гляделки просто малость великоваты, вот и слезятся.

Струм возился где-то рядом, но рассмотреть его Гвуру никак не удавалось.

– Не понял! Как это у меня великоваты? А у тебя? Меньше, что ли? – Твур начал остервенело щуриться, пытаясь прояснить поле зрения.

– Не верещи! Ну, досталось тебе слегка модифицированное тельце, так радоваться должен. Особые поручения будешь выполнять. Незаменимым станешь! – Голос Струма был заметно ниже тоном и доносился откуда-то сверху.

– Опять не понял! Какое такое модифицированное? Глаза большие, говоришь? А остальное? – Твур растерянно шарил вокруг руками. – А чего это у тебя колено на уровне моего носа? Ах ты гад ползучий! Ты же себя великаном сделал. А меня? Карликом? Вот плюнь ядовитая! Позаботился, называется, о кореше! Помог приятелю! Ай! Убери лапищу-то! Убери, говорю! Не хватай меня за глотку, амбал против-х-х-м-м…

– Кончай базар, клоп! Не по делу и не ко времени твои взвизги. Не для смеху я из тебя недомерка сделал. План особый имею. Да и не навсегда это, сам знаешь. Нам главное – с лямбдой нашей управиться, сечешь? – Струм легко держал Твура на весу. Тот сучил ногами в воздухе, судорожно вцепившись руками в могучую длань приятеля. – Ну че, тебя отпустить или как? Одумался? Голосить боле не будешь? То-то же. Короче, разворачивай свои зеленые уши и начинай просекать суть.

Очутившись на твердой почве, Твур первым делом попрыгал, повертелся и помахал руками. Тело слушалось хорошо.

Оно, конечно, было слегка хиловатым, но гибкая поясница, длинные клешнятые руки и подвижные, широкостопые ноги обеспечивали общую верткость, быстроту хватания и бега, устойчивость и свободу маневра.

«Ладно, мне тут не телок соблазнять, – решил он пр себя. – Но этой орясине при случае за все аукнется!»

Тело, видимо, понемногу адаптировалось, и выпуклые, широко посаженные глаза Твура начали наконец различать окружающие предметы.

Судя по всему, это были Вторые Орчьи Ворота, открывающиеся на дно глубокого оврага в Северном Чернолесье. Во всех окрестных оврагах жили орки. Этот же пользовался дурной славой, и его обходили за три сотни шагов.

– Ладно, качок противный, считай, что я перекипел и почти готов работать. Какой, говоришь, у нас план? – Твур удобно примостился в небольшой песчаной ямке и закинул ногу за ногу.

– Вот что мне в тебе всегда нравилось, Лупоглазый, так это общая слюнтяйская незлобивость! – хохотнул Струм. Был он здоровенным, широкоплечим, с могучей, хотя и сутулой спиной и длинными, до земли, руками. – Слухай сюда. Не забыл, что Шеф нам задачу поменял? Предемертников теперь убивать низ-з-зя. А надо их вязать, сюда тащить и вниз через Ворота отправлять. И чтоб тихо, без шума и пыли…

– А я опять скажу, как это он себе мыслит? Это Лысого вязать? Да еще без шума? Хотел бы я на того сильника позреть, который его живым возьмет! Лысого только рарругами травить. Причем голодными до потери всякого страху. Разве что прынцеску…

– Во-о-о! Соображаешь! Девок брать будем. А слабый к таким вещам «сильный пол» сам за нами побегит и телок своих освобождать кинется. Нам с тобой надо так расстараться, чтобы всякий раз догоняли они нас тут, в этом овраге, и в Ворота за нами лезли. Сечешь? Ты еще мне за свое тельце спасибо скажешь. Умное оно у тебя. И чуткое. Ты вот щас что слышишь?

– Ну бухает чтой-то на два голоса. Причем одно где-то во мне. В груди. Это че – сердце? А такой гулкий бубух с легкой хрипотцой из твоего пуза – это твое, что ли? Ого! Я еще птиц слышу! Много! И крота! Он под нами ход шахтерит. Неглубоко. Он там зря пыжится, перед ним плита гранитная. А за плитой ниша какая-то. По-моему, орчья гробница. Железа всякого, бронзы – немерено. И черепа с клыками. Постой, это уже я не ушами слышу. Вернее, вижу.

– Тут ты прямо в точку залепил, Лупоглазый. Видишь ты не ушами. И не глазами даже. Ты – почти слухач. Мне на складе зуб давали, что ты со временем даже мысли сможешь подслушивать.

Твур наморщил покатый, бугристый лоб и некоторое время повращал глазами.

– Не, пока не могу. Так что ты давай бурчи дальше.

– Вот я и говорю. Себе я тело поамбалистей подобрал, чтобы ватагу быстро сколотить. Некогда мне с местными горлопанить. Чуть че – промеж ушей! Наберем штук тридцать – и за прынцеской. Она щас к замку лесному движется. Но при свете. А по ночам спать изволит. Если ночь бежать, аккурат к ее умыванию поспеем. Помнишь, что нам Шеф с собой дал?

Твур наклонился и продемонстрировал приятелю черный камень в свинцовой оправе. На краю камня еле-еле поблескивала зеленая искорка.

– С Талисманом мы ее живо отыщем. Так вот ты у меня заместо диверсанта будешь. Девку волк ведет. Он, по всему видать, тоже слухач. Его надо на нежданчика брать. Я тут с собой пару склянок сонных прихватил. Одну на волка, другую на девку. Короче, делов тебе немного – подкрасться и склянку ему об лоб. А дальше уж моя работа.

– То есть как твоя работа? Вязать – ладно, ты, а развлекаться – чур, я первый! Я, может, тоже по ней давно сохну! Я ей все припомню! О пощаде молить будет во все гланды! Сквозь слезы и сопли!

– Ты, Лупоглазый, плохо Его Самость слушал. Пытать их всех будут уже внизу, в канцелярии. А нам, если ослушаемся, все выступы с тела срежут. Шеф ведь так и сказал. И наблюдение за нами обещал установить. Уже небось смотрит кто-нито…

– Дык я че, Ушастый, я ниче. Нельзя так нельзя, я дисциплину понимаю!.. – Твур завозился, демонстрируя смущение, раскаяние и гражданское рвение. – Я мыслю – пора нам. А то ведь к утру не поспеем?

– Верно рассуждаешь. Давай за мной. Нет. Давай впереди меня. Я местных на живца ловить буду. Ты как кого увидишь, так сразу ему пинком под зад. Он, конечно, кинется, а тут я ему кулаком в лобешник. Мол, со свиданьицем! Лучше всякой рекомендации. Как тебе планчик?

– Да ничего планчик, только ты уж не запоздай. А то намнут мне холку, на себе потом понесешь!

– Идет. Ну, с нами Сам! Поехали!

Слог 25
ДОРОГА МЕТАЛЛА

Лэйм

Храм Пяти Первоэлементов

Ночь

Издалека Летте показалось, что их встречает человек – могучий мужчина в длинном одеянии, скрывающем ноги. И только встретив слегка насмешливый взгляд Сана, девушка поняла свою ошибку. Статуя! Железная статуя одетого в доспехи воина возвышалась посреди сужающегося коридора, а за ней просматривалась еще одна и еще…

– Их должно быть шестьдесят четыре, – спокойно сказал сатвист. – Это священное число, обозначающее количество изменений многоликого мира. Часть людей думает, что мир постоянен. Другая часть думает, что мир бесконечно изменчив. И те и другие видят только одну сторону вещей. Мудрые знают, что постоянны в мире лишь изменения. Их неизменность заключается в бесконечном чередовании одних и тех же шестидесяти четырех состояний. Нам с тобой нужно пройти мимо всех воинов и избежать шестидесяти четырех смертей. Остаться целым и невредимым можно только одним способом: не совершать ошибок. Ты должна будешь изменяться в точном соответствии с Дорогой Металла. Если твой путь отклонится от этой дороги, это будет отклонение в Смерть.

Летта с неприязнью рассматривала уродливую статую.

– Ты хочешь сказать, что она может двигаться?

– И даже очень быстро. В моем монастыре есть зал Боевых Манекенов. Думаю, здешние механизмы не сильно отличаются от привычных мне. В наших статуях движение рождается под полом из непрерывно движущихся струй горной реки. Большинство манекенов могут делать только три-четыре движения, но зато неожиданно и в полную силу. Считается, что управляет такой статуей сам испытуемый. Видишь: пол здесь составлен из плит? Среди учеников распространено мнение, что от того, на какие из них ты будешь наступать, зависит «поведение» железного воина. Я думаю, все значительно проще. Манекенами управляют специальные люди, следящие за испытуемыми через тайные окошки. Как в зале Огня.

Сан двинулся вперед, и железный воин пришел в движение. Его голова повернулась, и провалы глаз под могучими надбровьями засветились алым огнем.

– Каждый из этих манекенов имеет слабую сторону, – продолжал Сан, – попытайся нащупать ее у этого Красноглазого.

Некоторое время Летта внимательно вглядывалась статую, тело которой состояло из широких рубчатых колец, имитирующих доспехи.

– Думаю, он не может наносить прямые удары, – девушка повернулась к Сану и приняла его одобрительный кивок.

– Я думаю так же. – Сатвист шагнул вперед и вдруг резко взмахнул мечом. Воздух перед его грудью лязгнул зубами железного дракона, и восьмиконечная звезда запрыгала по камням. Одно кольцо тела статуи бешено вращалось, и выступ на этом кольце потерял свой блестящий наконечник.

– Судя по всему, больше Красноглазому метнуть нечего. А вот полоснуть он тебя может по трем уровням: той вон косой по ногам, вот этими палашами под ребра и вон тем серпом в основание шеи. Видишь?

– Угу. – Летта никак не могла настроиться на нужный лад. Все в этом Испытании было не так, как ей мечталось. Она, правда, до сих пор не знала, чего же, собственно, ожидала, но определенно знала, что не мокрых бревен, огненных струй и этих противных полумертвых монстров. Ей мнились Искушения и Совращения, Магические Ловушки и Испытания Чувств, Страшные Жертвоприношения и Мистерии Тайного Культа. А пока нужно было просто соображать и делать. Чувствовать было не только не обязательно, но и вредно.

– Храм Пяти Первоэлементов – обитель воинов. Боевую Магию преподают только тем, кто в совершенстве владеет своим телом и традиционными видами оружия, – проговорил Сан, безошибочно прочитав ее мысли. – Не кажется ли тебе, что чувство неудовлетворенности происходящим – наиболее частое состояние человека? И нужно не переживать крушение своих иллюзий, а принимать мир таким, какой он есть. «Каждый человек счастлив настолько, насколько считает себя счастливым». Твое тело куда совершеннее этих механических подобий. Наслаждайся возможностью проявлять это Совершенство. Стань им. И ты не захочешь ничего другого.

Сан закончил говорить и закрыл глаза. На губах его появилась неизменная счастливая улыбка. Так улыбаются дети, гуляя по молодому лесу солнечным теплым утром, когда хищники уже спят, переваривая ночную трапезу, а разбойники заползают в тень, мучаясь жестоким похмельем.

И вновь Летта почувствовала, что эта беседа, предшествующая Испытанию, странным образом влияет на ее внутренний мир и что слова в этой беседе не главное.

– И последнее, – Сан сделал еще шаг к статуе. – Эти удары не так уж сильны.

Будто в подтверждение его слов механическая рука резко полоснула сверкающей косой на уровне колен сатвиста и сердито загудела, ударившись в его мгновенно вскинутую стопу. В следующую секунду коса рванулась в обратную сторону, но Сан уже убрал ногу, пропуская увлекшееся лезвие в пустоту. Еще некоторое время коса описывала замедляющиеся круги, и тихий шелест хорошо смазанных шарниров был единственным звуком, нарушающим тишину коридора.

– Цель проста: нужно целым и невредимым проскользнуть мимо каждого из этих болванов.

Коротко кивнув, Летта рванулась вперед, и меч в ее руках заметался в скрещении ударов, как солнечный луч в комнате разбитых зеркал. Все оказалось не так просто. В отличие от живого противника, статуя не меняла направление удара при скользящем блоке. Приходилось перенапрягать кисть и подставлять ближнюю треть меча. «Слабоват мой клинок для такой дубовой работы, – мелькнула тоскливая мысль. И тут же вскипела волна злости. – Пройду! Сама пройду, без поблажек и скидок!»

Бой кончился неожиданно и очень скоро. Два десятка мгновений лязга и зубовного скрежета – и шелестящая тишина сдавшегося механизма. Яростная схватка – и мгновенный переход к бессильному, гаснущему движению умирающих лезвий.

Будто пожалев ненаигравшегося ребенка, Сан вошел в зону поражения, и воспрянувшие руки кинулись к нему, наперебой хвастаясь своими клинками. Сатвист не стал их обижать и добросовестно позвенел мечом. Летта видела, что он забавляется, позволяя Красноглазому показать все свои способности. «А с живым бойцом работать гораздо приятнее», – подумала девушка.

– Это испытание для психики. Железное чудовище, лишенное жалости и сострадания, должно вселять ужас, – проговорил Сан, салютуя уставшему манекену. – Двинемся дальше?

– Ты можешь не вмешиваться и пропустить меня вперед?

– Конечно. Но…

– Никаких «но». Второй манекен мой личный враг. Видишь, какая у него мерзкая ухмылка?

Выражение лица второй статуи действительно напоминало ехидную усмешку. Железный воин пренебрег театральными эффектами и атаковал из полной неподвижности. Если бы Сан не вскинул руку, короткое метательное копье пробило бы Летте плечо. Раздосадованная амазонка бросилась к манекену и некоторое время наслаждалась неистовым танцем сверкающей стали. Легкая царапина на предплечье да разрезанная туника. Вот и все, чего добился от нее второй манекен. Сан оказался рядом уже через несколько секунд.

– Опять ты влез? – напустилась апсара на виновато потупившегося отшельника. – Ведь обещал же!

– Еще раньше я обещал Делону оберегать тебя. Кроме того, не думаю, что тебе сильно не хватает в груди куска кованого железа!

– Мне не хватает уверенности в себе. Я пришла сюда сама, и сама должна пройти Испытание. Не ты ли говорил мне это совсем недавно?

На этот раз Сан только поклонился и остался на месте, предоставив подруге самой разбираться с остальными манекенами.

Два десятка следующих статуй были похожи друг на друга, как близнецы. Они щетинились трезубцами, копьями, палашами и секирами разных размеров и форм. Нащупавшая нужное состояние амазонка прошла их с ходу, не потеряв дыхания и не получив ни одной новой раны.

Еще восемь манекенов были вооружены гибким оружием. Молот-метеорит, вылетевший из широкой груди первого, Летта пропустила над собой, а остальное удавалось отклонять короткими взмахами эльфийского клинка. Правда, одна цепь все же задела девушку. Амазонку спасло то, что именно этот конец заканчивался не «волчьими зубами» или «крыльями феникса», а простой гладкой палкой из тяжелого дерева. Боль была сильной, и проскочивший следом Сан немедленно принялся массировать шипящую подругу.

– Теперь я пойду первым, – заявил он. – Тебе нужно перевести дух.

Глядя на зубастую морду следующего манекена, Летта не стала возражать. Что-то было в этом железном монстре. Что-то отталкивающее. Ну да, конечно. Потеки. Тело статуи было залито черной засохшей жидкостью. Легко читалось, что жидкость эта изливалась брызчатыми неровными струями. Как из разрезанной артерии. «Тьфу, пакость! Не смогли здешние мудрецы обойтись без дешевого дикарского запугивания. Еще бы костей набросали! Хотя на Сана все это должно действовать, как дождь на рыбу».

Летта была права. Сатвист спокойно рассматривал нового противника. И анализировал.

Низкорослый монстр изображал некое массивное пресмыкающееся и был вооружен набором зазубренных серпов. У него было только одно плечо. Могучая рука разветвлялась на восемь предплечий, соединенных сложным шаровым суставом. Когда скрытый в недрах скалы «хозяин статуи» включил механизмы, предплечья замелькали в бешеном темпе, и резкие повороты корпуса начали бросать шаровые смерчи из стороны в сторону.

Летта не сразу поняла, почему Сан передал ей меч. Ничего не объясняя, юноша отступил на несколько шагов и вдруг бросился прямо на статую мгновенным рывком мастера «направленной воли». Миг, и он оказался стоящим на плоской голове монстра, как будто специально для этого приспособленной. Сверкающие смерчи не доходили до него совсем немного, но сатвист не обращал на них никакого внимания. Он протянул руку, и Летта послушно бросила ему оба меча. «Сейчас он будет караулить мой второй прыжок, – еле слышно прозвучало в мозгу Летты, – не пропусти момент…»

И действительно, статуя перестала поворачиваться из стороны в сторону, пытаясь подловить спрыгивающего хитреца и сбить его на лету. Сан медленно спружинил ноги и взвился к потолку красивым высоким прыжком. В ту же секунду статуя ударила ему вслед, серпы безнадежно царапнули воздух, и, когда «управляющий» перевел взгляд на девушку, ее уже не было перед манекеном. Она стояла на голове железного воина в той же позе, что и Сан мгновение назад. Разочарованный «хозяин» начал остервенело дергать за рычаги, пытаясь устрашить отважную воительницу. Алчные лезвия мелькали в страшной близости от стройных девичьих ног. Летта на секунду представила себе лопнувшую кожу и вывернутое наизнанку, сочащееся красным мясо. В глазах помутилось. Девушка покачнулась, но резкий гортанный крик ударил ее, словно бичом. Она опомнилась и, оттолкнувшись что было сил, прыгнула в объятия кого-то трепетно знакомого с искаженным лицом и бешеными черными глазами.

«Все хорошо, родная, – шептал Сан, прижимая Летту к груди спиной к ненавистной статуе. – Все в порядке, только обещай мне больше не думать о поражении. Как только ты начала проигрывать в голове картину страшного будущего, оно сразу получило твою энергию, и мир чуть было не свернул на эту более легкую дорогу. Падать всегда легче, чем искать путь наверх. Не давай твоему воображению творить недостойное будущее…»

«Пусти меня, – тихо попросила Летта. – Я попытаюсь представить себе картину своего триумфа».

«Это лишнее. Не надо ничего желать. Нужно просто быть. Любое отвлечение от Здесь и Сейчас в боевом умении ведет к поражению. Будь в том месте, где находишься, и делай то, что делаешь. Это все».

Через два десятка шагов коридор поворачивал вправо. Это позволило строителям расположить следующую статую у стены в окружении восьми темных окошек, обрамленных каменными барельефами. Слегка прикрытые раскосые глаза статуи создавали обманчивое впечатление покоя и умиротворенности. Тихая улыбка застыла на тонких железных губах. С нешироких плеч ниспадал просторный металлический балахон, в складках которого лишь с большим трудом можно было уловить очертания спрятанных рук. Оружия вообще не было видно.

– Что скажешь об этом средоточии мира? – Голос Сана разрушил повисшее в воздухе сонное марево.

– Думаю, это Метатель, – ответила девушка и сразу же бросилась вниз и вправо. Пространство, согретое теплом ее тела, прошила холодная спица, слабо звякнувшая об пол далеко позади.

– Хорошо, – проговорил Сан немного напряженным голосом, и что-то блестящее вспорхнуло из недр статуи прямо ему в грудь. – Не пытайся их ловить. – Юноша показал Летте изогнутый метательный нож с четырьмя режущими гранями, сверкающими тщательной заточкой. Она еле успела оценить опасность такого подарка, а Сан уже метнул его, сбивая на лету следующий снаряд статуи. Плоская тарелка, расколотая своим предшественником, гулко звякнула о плиты пола, и в коридоре снова повисла нервная, гнетущая тишина.

Летта бросила быстрый взгляд на друга и опять увидела не то, что ожидала. Сан не смотрел на статую. Его глаза вглядывались куда-то в стену, на добрый шаг левее коварного «Метателя Смерти».

«Ну вот, говорил, что нужно быть здесь и сейчас, а сам застыл с отсутствующим взглядом», – подумала раздосадованная амазонка, но сразу же была вынуждена отказаться от своего поспешного вывода. Потому что меч Сана остановил шипастый маленький шар прямо перед ее грудью.

«Просто боковое зрение дает большую скорость реакции», – передал сатвист и, припав к полу, пропустил над собой что-то плоское, напоминающее смятый букет остролиста.

В следующую секунду Летта почувствовала возле своего лица какое-то движение и отшатнулась к стене с расширенными глазами и сжавшимся сердцем. Боли почти не было. Только теплая струйка пробежала по щеке, да локон срезанных волос мягко опустился на каменный пол. «Ух, гады, – задохнулась Летта негодованием и обидой, – обязательно в лицо целят!»

«Не отвлекайся! – возник в сознании предостерегающий голос Сана. – Раны будем считать после восьмого броска».

Он снова был чуть быстрее подруги, и граненые шары, скрепленные короткой цепью, закачались около смуглого предплечья, будто выточенного из темного тяжелого дерева.

– Думаю, теперь будет что-нибудь особенно гадкое, – медленно выговорил Сан, разжимая руку.

Получившая свободу цепь, влекомая гирьками, рванулась к полу, и Летта вдруг ощутила непреодолимое желание последовать ее примеру. Они упали одновременно, и девушка сразу почувствовала, что сделала правильный ход. В полумраке над ней пронеслось нечто темное, множественное и смертельно опасное.

– Что это было? – спросила она, поднимаясь.

– «Колючий ветер», – мрачно ответил юноша и, подняв руку к лицу, продолжил: – Это тридцать две иглы, способные пробить насквозь кожаную куртку.

Летта вдруг увидела черную точку на нижней части его предплечья. Точка излучала свежую боль.

– Вот и мне не удалось остаться сухим, – улыбнулся сатвист, стирая кровь со щеки подруги. – Царапина у тебя небольшая, если шрам и останется, то еле заметный.

– Игла прошла насквозь? – не слушая его, спросила Летта.

– Нет, вот она. – Сан показал ей бугорок, вспухший на обратной стороне левого предплечья.

– Ты уверен, что они не смазали колючки ядом? – Летта осторожно надрезала кожу своим ножом и, погрузив пальцы в чуть дрогнувшую плоть, извлекла короткую иглу со слегка утяжеленным острием.

Юноша ничего не ответил. Он уже что-то жевал, молча и деловито. Через минуту он поднес руку ко рту и выплюнул на рану темную массу какого-то растения. Липкий сок издавал приятный бодрящий запах.

– Смажь щеку.

– Угу. Отдохнем или пойдем дальше?

– Думаю, надо идти. Не люблю останавливаться на полдороге: мы прошли тридцать две статуи. Если я правильно угадал, осталось еще столько же.

За поворотом коридора манекены стояли гораздо плотнее. Они выстроились вдоль стен двумя рядами, и, проходя между ними, можно было попасть под удар двух, а то и трех сразу.

– Тут начинается самое интересное. – Сан слегка покрутил мечом, разминая кисть. – Придется двигаться быстро, а принимать решения еще быстрей. Самое сложное – увернуться от тех ударов, которые не успеешь блокировать или отбить. В тесном коридоре негде маневрировать, поэтому больше рассчитывай на меч и структуру тела. Возьми рукоять двумя руками.

Сан, говоря все это, не смотрел на Летту. Взгляд его был устремлен вдоль строя статуй. Он как бы впитывал образ коридора, ловя его запах, вслушиваясь в его настороженную тишину.

Он уже был там. Летта почувствовала, что предстоящее испытание тянет его к себе. Она физически ощущала изменения, происходящие в его теле.

Вот холодным пламенем засветился Центр Воли, наполняя Чашу Сердца ровным сиянием энергии творчества. Вот внизу живота терпким горячим вином потек Шар дань-тяня, и по жилам заструился возбуждающий коктейль веществ и энергий, проявляющий скрытое и пробуждающий дремлющее. Вот энергия Нефритовых Полушарий двумя тонкими, ослепительно яркими струйками потекла к дань-тяню, питая процессы плавления, подключая Печь Жизни к Источнику Мощи. Пора.

Сан двинулся вперед плавным, но быстрым шагом Скользящего По Грани. С лязгом первого удара гармония шагов кончилась, и между манекенами закрутился бешеный вихрь Абсолютного У Вэй. Только сейчас Летта поняла истинный смысл этого понятия. Недеяние отнюдь не означало Недействия. Можно было быть стремительным, как полет ласточки, и активным, как горная река, но при этом сохранять полное Недеяние. Главное – не совершать насилия над миром, не стремиться приспособить его к своим желаниям и капризам – просто соответствовать окружающему и меняться в гармонии с ним.

Сатвийский послушник двигался вдоль коридора быстро и уверенно. Он решал поставленную задачу, наслаждаясь возможностью поработать на грани доступного. И, может быть, отодвинуть эту грань еще на шаг, на миг, на век. Он был внутри задачи, он был ее частью, ее необходимейшим элементом. Он был собой.

– Что ж, пора и мне, – вслух проговорила Летта и, сглотнув сладкую слюну, рванулась в атаку.

Это был Бой. Удары сыпались со всех сторон, они дергали внимание амазонки во все три уровня, во все шесть направлений. Вдобавок ко всему некоторые манекены не стояли на месте, а перемещались. И пусть они сдвигались на какой-то шаг, но и этого было достаточно для десятикратного усложнения ситуации. Буквально в первые мгновения этого сумасшествия Летта пропустила прямой удар рукояткой копья в Солнечное Сплетение. Дыхание прервалось, кровавый туман начал заволакивать периферию. Стиснув зубы до боли в висках, девушка рвалась дальше. Силы возникали ниоткуда и, сгорая в огне воли, растекались по жилам лихорадочным возбуждением битвы. «Назад Пути нет!» – билась в мозгу упрямая мысль. Где-то на середине дистанции дыхание вернулось, и чудом не упавшее тело потеряло возможное оправдание. Падать было уже нельзя. Можно было победить. Можно и нужно. Эти два понятия неожиданно потеряли различия и обрели новый, общий смысл. Будущее непрерывно рождалось, и Летта управляла этим процессом, вовремя отсекая боковые ответвления, игнорируя проблему выбора. Будущее рождалось здесь и сейчас. Единственное Будущее. То, что надо. Вариантов не было. Был Бой.

Мимо последней статуи Летта промчалась, уже ничего не видя. Если бы Сан не был Саном, она зарубила бы его. Даже оказавшись в стальных тисках его захвата, девушка некоторое время ожесточенно дергалась, всхлипывая и кусая губы. Горячка боя отпустила ее лишь после акустического удара, нанесенного Саном мощно и своевременно. Ей, конечно, рассказывали, что сатвийские монахи могут повергать врагов силой своего крика, но не до такой же степени…

– Ты что, не мог отхлестать меня по щекам? – выдавила Летта, обретя способность говорить.

– Видишь ли, руки у меня были заняты, а для ударов ногами дистанция подходила мало. Кроме того, я сильно опасался за свою жизнь.

– Издеваешься?

– Ничуть! Ты бы видела свои бешеные глаза. Я до сих пор удивляюсь: почему на моем лице нет ожогов?

– Ну, кончился наконец этот треклятый Металлический Коридор?

– Осталась последняя статуя. – Сан указал на огромного, ощетинившегося сталью черного паука с десятком многосуставчатых лап. Лапы были вооружены ножами разной формы – от изогнутого «лунного рога» до извилистого «бивня повелителя вод». Четыре сустава на каждой из них позволяли манекену наносить сколь угодно сложные удары в любом месте окружающего пространства. Паук был так пропитан магическими флюидами, что казался почти живым. – По-моему, этим монстром должны управлять минимум четыре человека, – предположил Сан, медленно сжимая и разжимая кисть пострадавшей руки.

Летта сосредоточилась. Сначала ей не удалось ничего разглядеть за мутной завесой защитного блока, сляпанного, правда, на скорую руку и не очень умело. Потом из тумана проступили очертания не четырех, а восьми человек, сидящих на коленях перед окошками в полу.

«Их восемь. Они над нами, – передала девушка. – Я могу сковать одного-двух, но остальных хватит с избытком».

«Разгадка этой статуи откроется в ее действиях. Дорогу осилит идущий!» – и Сан быстрым прыжком ворвался в сектор поражения.

Ему пришлось применить неистовую технику веерной защиты. Меч, в неровном свете масляных светильников, почти неуловимо метался вокруг, высекая звенящее стаккато из атакующих железных щупалец. Через полминуты Сан отпрыгнул назад. Сдвинув брови, он смотрел на застывшую статую и пытался проявить уже назревший в подсознании ответ.

– Нет, не могу, – обернулся он к Летте, – Недостаточно информации.

– Смотри! – коротко бросила девушка и рванулась вперед. Суставчатые щупальца хищно вскинулись ей навстречу. Они атаковали почти одновременно, с успехом применяя тактику «песчаного вихря».

Только крайним напряжением Летте удавалось соответствовать отточенному длительной тренировкой нескончаемому каскаду. Широко раздутые ноздри с усилием втягивали и выбрасывали короткие вздохи, рот наполнился горькой вязкой слюной, сознание растворилось в пульсирующем пространстве боя. Это было балансирование на лезвии бритвы. Одно неверное движение – и конец, падение, смерть.

Что-то внешнее заставило Летту шагнуть назад. Еще горя лихорадкой схватки, она встретилась с торжествующим взглядом Сана.

– Спасибо, – тихо выдохнул он и с застывшей на губах улыбкой мягко двинулся к статуе.

На этот раз не было ожесточенного звона стали. Сан ударил только раз и быстро отскочил, ускользая от трех ножей, направленных в бедро, грудь и голову. Щупальце, ударившее первым, судорожно выгнулось, широкий тяжелый тесак вдруг качнулся и тупо охнул, рухнув на пол. Обезоруженная рука нехотя втянулась внутрь статуи. Продолжая улыбаться, Сан снова скользнул вперед. Раз за разом лязгал волшебный клинок, и каменный пол отзывался глухим металлическим звоном падающего оружия.

– Хочешь? – обернулся Сан к Летте. У него был вид гурмана, предлагающего подруге любимое лакомство.

Летта невольно улыбнулась:

– Как ты это делаешь?

– В момент его удара на руке открывается небольшое окошко. Если твой меч будет там вовремя, кисть разожмется и выпустит оружие. Мой учитель называл эту технику «свободный меч». То есть, ускользая от удара без блока, ты освобождаешь клинок для встречного движения.

– Ну что ж, попробую. – Летта шагнула вперед и чуть не напоролась на кинжальный выпад «волнистой молнии». Тут же ей пришлось нагнуться, затем подпрыгнуть, затем четыре оставшиеся руки ударили одновременно, и Летта была вынуждена отступить. Несмотря на неудачу, ей удалось засечь три из четырех окошек. Трижды лязгнул эльфийский меч, и три руки выпустили сверкающие жала. Раскрасневшаяся амазонка торжественно поклонилась последнему одинокому щупальцу, вооруженному «клешней краба».

Это было ошибкой. Отчаявшаяся рука бросилась вперед, и Летта еле успела подставить меч, застрявший между зубами клешни. Щупальце рванулось, и пальцы опешившей девушки не смогли удержать неожиданно возжаждавшую свободы рукоять. Однорукая статуя отбросила меч за спину и снова рванулась в атаку. Дважды безоружная Летта успешно увернулась от хищного двузубого лезвия. Но на третьем такте она пропустила возвратное движение, и располосованная туника окрасилась кровью. Девушка отшатнулась от следующего выпада и не сразу осознала, что нечто, стремительно мелькнувшее в ее левом ракурсе, – это рука Сана. «Клешня краба» медленно вывалилась из ослабевших железных пальцев, и статуя с тихим ворчанием втянула последнюю руку в свое механическое чрево.