Текст книги "Двадцать два рассказа"

Мысль конечно соблазнительная, но пришлось от неё отказаться. Знавал он селян. Приезжали на приём в больницу. Прижимистые, себе на уме, дающие взятки не кошерными продуктами. Таких возглавить невозможно. Скорее сам превратишься в крестьянина, и спину надорвёшь, сажая ботву и выгуливая кроликов. Нет, надо оставаться и добывать славу здесь и сейчас.

– Ага, как же, наверняка мародёрствовать готовятся, – «включив» градоначальника, убеждённо произнёс.

Сам он, если что-то пойдёт не так и придётся бежать, предусмотрительно сделал запас. Набрал всего понемножку: золото, драгоценности, валюту, рубли, антиквариат. Скатал и уложил в интеллигентный тубус несколько самых аляповатых картин из местного музея. Рюкзачок, килограммов на тридцать лежал в надёжном месте. Бесталанным нужно заботиться о себе самим.

Совет шёл своим чередом.

– Нам их никогда не понять, – философски предположила девушка с пирсингом. – Может, пришельцы не умеют или не хотят контактировать с нами?

– Полагаю, им всё г`авно, – кивнул белобрысый. – Забег`ут то, в чём нуждаются, и улетят. И впг`едь будут использовать нашу планету как г`есуг`сную базу.

– Надо наказать засланцев! – снова воинственно потребовала малявка с криво повязанным бантом.

Молотобоец напрягся. Дважды.

– Это не ругательства! – предупредил Марк Наумович, и от греха подальше отослал косноязычного болвана считать чаны со спиртным. Зная таланты работяги, он был убеждён, что тот потратит на это уйму времени и наверняка напортачит.

Увы, от химика избавиться теперь не было никакой возможности. Прилип как банный лист со своим растворителем и самим хитином, гадина!

Впрочем, Марк Наумович уже составил мнение о присутствующих и расслабился. Не конкуренты. Детворе привычно хотелось переложить ответственность на взрослых.

Но, как оказалось, испытания ещё не закончены.

Пятая «выпускница» – девушка с длинными, до пояса волосами тёрлась рядом, помалкивала, томно вздыхала и бросала на него странные взгляды.

– Да она ж мне глазки строит?! – испуганно прошептал доктор и отошёл от неё подальше. Несовершеннолетние поклонницы ему были ни к чему.

Вздохнув, он вспомнил уютное кресло кабинета градоначальника, столбы пыли в лучах солнца, покой и мелкие дрязги… Э-эх!

Заревел какой-то малыш. Раздался звонкий шлепок и увещевание. Марк Наумович поморщился.

Совет продолжился.

– Скорее всего, они действуют по своей методике, а может, плохо изучили нас, – невозмутимо высказался толстый мальчик.

– Не похожи хитиносы на колонизаторов, – призналась девушка-сова. – Скорее напоминают жестоких грабителей.

– А может, всё проще?! – взял слово парень в косухе. – Им нужен асфальт. И чтоб никто не мешал, они тупо расчистили место. В любом городе такое производство имеется. Деревни же остались нетронутыми.

– Это ты развил мысль? – ревниво уточнил Марк Наумович.

– Да.

– Одобряю!

Состава асфальтобетонной смеси, как и способов применения, кроме очевидных, детвора не знала. Взрослые тоже. Аналогично обстояло дело и с числом захватчиков.

– Я бы ещё оставил такой вариант, – не унимался парень в косухе. – Распылив средство, они попросту успокоились. Устранили препятствие, и теперь берут, сколько влезет асфальта, забесплатно!

Доктор скривился как от зубной боли. Зачем он похвалил этого театрала? Наверняка сопливый аналитик красуется перед девушками. И вообще пора срочно тащить инициативу на себя. Боря же сам сказал, что они нуждаются в надёжном плече и мудром руководстве. Следовательно, в нём!

Главное – возглавить начинание, каким бы оно ни было. Кого обвинить, в случае провала, он прекрасно знает. Сейчас творится летопись славных дел и появился отличный шанс крупными буквами вписать в неё своё имя! Правда, помогать ему в этом будут девица с пирсингом, зануда – театрал в коже, крашеная сова, бесполезная воздыхательница и картавый самоед Боря. Неужели все носители отрицательного резуса такие… особенные? Впрочем, сейчас с союзниками туго, поэтому перебирать не стоит.

К нему вернулось бодрое расположение духа, и он отметил это стремительной сменой маски, превратившись в добродушного дядюшку. Благо и малыши начали засыпать на ходу. Вскоре в зале остались самые крепкие и самые взрослые.

– Итак, голубчики, резюмируем. Значит, мы перетаскиваем сюда всю химию с завода, пистолетики из детских магазинов, готовим раствор, зовём в помощь жителей посёлков и потихоньку начинаем истреблять хитиносов.

Доктор решил серьёзно поговорить с селянами и задавить мародёрство на корню. Пусть знают, что у города есть защитник.

– Можно взять садовые опрыскиватели, – неожиданно влез химик. – Они большие…

– Это дело я как раз и хотел предложить вам, милейший, – не моргнув глазом, подхватил доктор. – Тяжёлая артиллерия – отличное подспорье в священной войне с хитиносами. А если найдётся водитель грузовика, то и пожарную машину наладим.

Владимир Иванович ошеломлённо захлопал глазами.

– Всех, кто старше двенадцати лет и желает поучаствовать в священной битве, ребята из театральной студии обучат движениям зомби. Прошу записываться, – добавил Марк Наумович.

– Г`азумно, – одобрил Боря.

– А как с их кораблями? – деловито уточнил неугомонный парень в косухе.

– Доберёмся и до них, – беспечно отозвался химик. – Лиха беда начало!

Молодёжь одобрительно загудела, а доктор невольно поймал себя на неприятной мысли. А стоило ли вообще объявлять войну этому простаку, Владимиру Ивановичу? Сколько он ни вызывал его на сражение, тот всегда уклонялся. Вот незадача. Но деваться уже некуда. Конкурент просто необходим. Для тонуса.

– Предупреждаю заранее – придётся пить! – с неискренней заботой заявил он. – И часто. А у вас печень шалит.

– Ничего, потерплю, – отмахнулся тот. – Танцами мне уже поздно заниматься, а значит, придётся пить, чтобы победить.

– Хорошо сказано, – оценил парень в косухе.

Любые проявления лидерства следовало давить в зародыше. Подняв руку, доктор мучительно подбирал слова для достойной отповеди, и тут его озарило во второй раз. Триумфально глянув на химика, он провозгласил:

– Наше движение сопротивления должно иметь название. И я придумал. Отныне мы – братья по резусу!

Судя по аплодисментам и уханью девушки-совы, он прямо сейчас и однозначно вписал своё имя в историю.

У Марка Наумовича словно выросли крылья, но нужно было соблюсти одну важную формальность.

– И если вы так хотите, то я готов его возглавить, – скромно произнёс он.

Возражений не последовало.

– Теперь спать, утром нас ждут великие дела!

Всех как ветром сдуло. Доктор остался в одиночестве и раздухарившись, принялся строить планы на будущее.

С выпивкой он решил полностью завязать. Умные мысли и свежие идеи, как оказалось, приходят лишь на трезвую голову. А впереди ещё много славных дел!

Но даже в эйфории Марк Наумович ситуацию оценивал холодно. Вина на пришельцах запредельная, но грех на душу он брать не собирался. Воинство слишком невелико числом и возрастом, чтобы им рисковать, поэтому война будет партизанской. И оформить её можно как игру. Молодёжь такую подачу оценит: прятки, пистолетики, весело. На всё про всё у них всего две-три недели, пока не свалится последний зомби. Но за это время нужно вынудить трусливых селян вступить в боевые действия.

– Первым делом изолируюсь от мелюзги. Мазилку заставлю нарисовать эмблему движения. Крепкое рукопожатие меня и Бори, как сцепка молодости и опыта! И вообще пусть вместо противных карикатур теперь занимается наглядной агитацией. Молотобойца назначу своим заместителем. На его фоне я буду выглядеть просто блистательно. А химика измордую заданиями и придирками, – душевно промурлыкал доктор, округло потирая руки и выискивая взглядом Аглаю Кирилловну. – Теперь нужно срочно застенографировать первое собрание и написать декрет о взятии братьями по резусу власти в городе. Пока не набежали другие взрослые претенденты с амбициями. А набегут – я им устрою приём на конкурсной основе! Вот так.

Никто не сковырнёт меня теперь, никто!

Лендлорд

– Уважаемые господа и дамы! Через десять минут самолет приземлится…

Сергей, весь полет просидевший у иллюминатора в наушниках и низко надвинутом капюшоне, резко дёрнулся. Объявление стюардессы просочилось в паузу между тяжёлыми маршевыми риффами гитар и густым фальцетом Удо Диркшнайдера.

Выбор музыки был не случаен.

Всю дорогу Сергей корил себя за глупость и трепал нервы, вспоминая случившееся накануне. Позор, боль, предательство, крах… Ему очень нужно было осознать глубину трагедии, упорядочить мысли и приготовиться к новым ударам до возвращения на место проживания. Не домой. А что, как не хард-рок, может помочь лучше?..

…Отчим, уважающий водку и грубую силу. Затюканная мать-уборщица, тенью скользящая и беспрекословно исполняющая нехитрые желания самодура – работяги. В этом круговороте места Сергею не было. А терпеть нужно еще аж до окончания школы. Дальше училище, завод… хоть куда-нибудь…

Удо на русском пел «Плачет зольдат». Сергей тоже плакал. Капюшон надёжно скрывал его горе, слезы и лицо от немногочисленных попутчиков.

…Ни друзей, ни спасительной норы. После занятий Сергей бессмысленно шлялся, убивая время до вечера. Город он знал, как свои пять пальцев. И вот однажды в его мозгу что-то щёлкнуло, и он увидел будущее осторожно прокладывающей дорогу через сугробы тщедушной старушки. Сергей остолбенел. «Отойдёт на Новый год, во сне, снежинкой невесомой».

И началась новая жизнь. Он утюжил город и ждал щелчка. Лёгкая головная боль, следовавшая затем, его не смущала. Сначала было интересно, а потом стало понятно, что видит лишь плохие исходы. Попытки предупредить увенчались рукоприкладством – мужчины, истериками – женщины, в итоге – бегством. Тогда он решил подбрасывать «меченым» записки. Стараясь не наделать ошибок, указывал день и час, с просьбой – если была возможность что-то предотвратить, – не покидать жилище или требованием срочно вызвать врача. Подписывался – Ангелом-хранителем. Иногда «меченые» внимали предупреждению, и Сергей зря ёжился от холода на перекрестках, в тупичках, у подъездов предназначенных видением под арену смерти. Чаще – нет.

Красочный плакат «Кастинг на «Битву экстрасенсов» бросил Сергея в пот и сомнения. И всё же он решился. Ему нечего было терять, а любопытство и полуоформленные мысли о не таком тоскливом будущем толкнули его к ступенькам Дома культуры, где, собственно, и проводился кастинг.

Врачи – шлем на голову, датчики и шуршащая лента на выходе:

– Тета – волны в бодрствующем состоянии выше нормы. Гамма – волны тоже шалят. Молодой человек, вы кастинг прошли.

Так быстро… и обыденно?

Ошеломленный Сергей безропотно продиктовав мелочи о себе, был небрежно подхвачен бойкой медсестрой, которая кое-что прояснила и, удивившись отсутствию у него мобильного телефона, а равно и домашнего, отправлен восвояси.

– С вами свяжутся!

Следующий месяц для Сергея прошел под девизом «Перехвати почтальона» и поэтапным пониманием факта, что слово «надежда» имеет десятки оттенков.

Обтерев курткой все парадные и, будучи записан благонадежными старушками в неблагонадежный элемент, Сергей наконец-то получил вожделённый – ведь верил, верил! – продолговатый конверт.

Ставить в известность родителей ему и в голову не пришло. Школу – тем более. За спиной Сергея было даже не выжженное поле, а космическая пустота.

Несколько пахнущих Москвой и приключениями страниц. Трясущиеся руки и хаотичные мысли по поводу финансов, в его случае всегда хором поющих романсы. Впрочем, второй вопрос сказочно разрешился в том же Доме культуры. Администратор обменял одну из страниц на авиабилет и пять – пять!!! – тысяч рублей.

Первая страница – письмо к родителям. Он недрогнувшей рукой взял на себя их функции и поставил пару закорючек. Три недели! Сам!! В Москве!!!

Третью страницу потерявший способность что-либо соображать Сергей подписал не читая.

И закрутилось-завертелось.

Москва!!! Одно слово и поток впечатлений. Переварить её не смог. Подавился. Всё происходившее дальше он фиксировал лишь фрагментами.

Сотня избранных. Зал, речь. Снова датчики, анализы, глупые вопросы о детстве. На площади трёх вокзалов он, бравируя, щедро раздает «наводки». Потрясающе вкусная еда. Не пахнущая секонд-хендом одежда. Так прошла неделя.

…В уши ввинтился самодовольный снобистский голос Тило Вульфа из Lacrimosa. Под стать ему полился новый поток воспоминаний…

В какой-то момент воронка приёма впечатлений, впрочем, как и перемещений, сузилась, и Сергей обнаружил себя в двадцатке лучших. «Наводки» – визуализация, щелчок, озвучивание приговора, – срабатывали чётко. И его это уже не волновало. Он, что называется, поплыл. Царственно обменял все пять тысяч на маленькую коробочку плеера и огромный ком втиснутой в неё музыки. Ему пели дифирамбы. Впереди маячил прямой эфир, немыслимые деньги и первая любовь.

…Сергей стиснул кулаки и всхлипнул. Theatre Of Tragedy с треком – Cassandra. Кассандра, Сандра, Александра. Сука! Люблю тебя!

Пожилая дама, сидящая через ряд слева, в который раз покосилась на Сергея. Морщины вокруг её рта сжались в презрительную куриную гузку. Узнала? Ну и пусть!

Александра! Косящие, хищные глаза, бритые виски, безразмерный балахон, наколка на затылке – Porcupine Tree, накрашенные черным лаком ногти, пирсинг в самых неожиданных местах, пахнущие табаком губы. Самая прекрасная! Корреспондент какой-то центральной газеты, прикреплённая к двадцатке как хроникёр. Ей хотелось сенсации! Шанса заблистать! И она всё получила. Хоть и вывернула чувства Сергея наизнанку и втоптала его в грязь. Безжалостно! Сука. Люблю тебя!

Тем временем старая карга вытащила из ридикюля газету и уставилась на первую страницу, изредка оценивающе поглядывая на Сергея, явно сверяя фотографию. Что, плохо получился?

…В ту потайную комнату, где претенденты отвечали на различные каверзные вопросы, Александра затащила его с невинной, как казалось, целью. Поцеловаться. Сергей, где размякнув, а где и наоборот, с удовольствием поиграл в предложенную самой прекрасной девчонкой игру в шуточные вопросы-ответы. Помимо нешуточных поцелуев. Чего только не молол! Правда, Александра не соизволила сообщить, что всё это записывается и снимается на камеру.

– Ты уверен, что будешь победителем?

– Естественно! Я – лучший! – шестнадцатилетний Сергей лучился самодовольством.

– А как у тебя всё происходит?

– Да просто! – рисуясь, он рассказал всё.

– А как ты относишься к амулетам, посохам, картам Таро?

– Фигня это. Понты для шарлатанов!

И всё в таком духе. Сергей за одиннадцать дней уже немного пообтерся и хотел выглядеть матёрым ясновидцем.

А на следующий день грянул гром. И, судя по всему, гром собирался грянуть и в самолете. Старая каракатица маячила в проходе и, безобразно разевая рот, гневно размахивала газетой. Сергей даже не сомневался – это по его душу. Скорей бы уже посадка. Быстрый взгляд в иллюминатор заставил его похолодеть. Взлетно-посадочная полоса проносилась под ним. Самолет шёл на второй круг. В чем дело?

***

– Не вовремя откинулся, бедняга!

– А кем он был?

– Чернильная душа – мелкий писарь. Всю жизнь снимал меблирашки в доходных домах… По грошику собирал деньги на собственную землю, а попользоваться вот… не успел!

– Да-а-а! Помер прямо у нотариуса, с купчей в кармане. И земля-то, тьфу, пустырь… Полсотни аршин.

– Ну, да ничего! Завещанье-то он составил загодя. Велел похоронить на своей земле… Уф-ф… Вот и повладеет ею! Побудет, так сказать, лендлордом!

Землекопы, продолжая переговариваться, неспешно копали могилу несчастному усопшему. Заступы сочно впивались во влажную землю. Торопиться им было некуда. А четверть житного вина с нехитрой закуской, ожидавшая их в халупе одного из землекопов, настраивала на философский лад. Покойного в последний путь не провожали ни родственники, ни священник.

– Ну, ты, Николка, грамотей. Лендлорд! Кто это?

– Да владелец же земли, говорю, только по-аглицки. Бедняга купил её для пожизненного владения, верно? И в посмертии, значит, останется хозяином. Хоть сто лет!

Второму малограмотному землекопу такой временной отрезок был не по силам.

– Ну, это ты загнул.

Простой деревянный гроб постепенно скрывался под землёй. Душа ново упокоенного дрожала рядом. Мирское имя, вместе с житейской памятью и хворями, осталось в покинутом навсегда теле. Чувствуя настойчивый зов оттуда… сверху, она корчилась от отчаяния и разочарования. Душа не хотела покидать свою землю.

Землекопы насыпали аккуратный холмик и, осенив себя крестным знамением, ушли. Неоплаканная, смятенная душа испуганно заметалась кругами. Зов становился всё сильнее, и противиться ему было очень тяжело.

«Я не хочу. Мне нужно остаться на своей земле! Я хочу быть… здесь!»

Душа не имела голоса и могла лишь взмолиться. Тонкий эфир пронзили отчаянные сотрясения и вибрации. Посыл был невероятно силен. Душа нырнула под землю. И вместе с объятиями оставила там мысль: «Я тебя не покину! Ты не успела послужить при жизни, так будь моей после смерти. Я останусь с тобой! Я буду лендлордом своей земли!»

Напрасно с небес спускались ангелы. Напрасно уговаривали. У души осталось важное дело. Она еще не повладела своей землей. Но ангелы были настойчивы и терпеливы, как сама вечность. Душа стояла на своем. Оказывается, недоумение и недовольство ангелов вызывает дожди. Ливни в тот год не прекращались. Истерзавшись между зовом и желанием, душа попросила отсрочку. Ну, хотя бы на сто лет.

Дожди прекратились. «Будь, владей и… возвращайся. Для нас годы – ничто! Мы тебя снова позовём. Ты наш!»

Лендлорд остался. Бесплотная оболочка, обладавшая лишь мыслью, памятью и любовью. Огромной, нерастраченной любовью к своей земле.

Лендлорда не удивила и не взволновала так быстро наступившая осень. Он был занят. Он изучал свою землю. Свои полсотни аршин в длину, столько же в ширину и… почти до бесконечности в глубину. Приход зимы он пропустил. И лишь поздней весной выбрался наружу. Ближайшая к пустырю улица полностью выгорела. И хорошо! Меньше будут устраивать гульбища и гадить. От солнца лендлорду стало не по себе. Разогнавшись, он нырнул под землю. Там было хорошо, покойно. А возле магмы – тепло.

Снова поздняя осень. Покружившись с опадающими листьями, лендлорд осознал, что ему снаружи скучно. Его манило под землю. Там и думалось хорошо.

«Время идет слишком быстро. Хоть я и нарекся лендлордом, а, гм… жизнь проносится мимо. Я должен стать настоящим хозяином земли!»

И он решил провести ревизию своих владений. Естественно, изнутри.

Лендлорд принялся увлеченно рыскать под землей, изучая каждый комочек, камешек, песчинку. Как интересно! Несколько раз натыкался, замирая в недоумении, на деревянный ящик и гниющую плоть в нём.

Три кремниевых наконечника для стрел и грубый, корявый нож. Заржавелый щит и обломок сабли. Золотые, серебряные и медные монеты. Лендлорд сначала обрадовался, а потом ему стало всё равно. Разрозненные кости не поддавались подсчету. Котелок, скребок, кольцо. Гвозди и гвоздики. Обруч от бочки. Три крюка, обрывок цепи. Письмо. Адресовано оно было не ему, потому читать не стал. Хотя мог. Подковы, борона, ключи. А оказывается – ракушечно-галечный слой тому свидетель, – раньше тут текла река.

Годы ровным строем и неслышным ходом исчезали, не задевая лендлорда ничем. Он загорелся новой идеей. Пересчитать обитающую в его владениях живность. Да! И она должна знать!..

Впервые в жи… в первый раз увидел, как и чем живут черви. Восторженно разглядел паутину грибных нитей. Благостно умилился, любуясь талантливыми и функциональными переплетениями корней и корешков. Он обнаружил целую популяцию чёрных блестящих жуков. Муравьев. И – ах! – пару влюблённых кротов. Сначала одно семейство полевых мышей, а потом как-то незаметно их стало четыре. Лендлорд научился разговаривать с ними. Не голосом, а присутствием, и выражать своё отношение к ним посылом эмоции, одобряя или нет их поступки. Он разобрался в сложном и запутанном любовном треугольнике между случайно попавшими в его землю змеями, а потом «уговорил» их остаться. Своим присутствием он не нёс угрозы, а излучал спокойствие и уверенность хозяина.

Много радости принес – лендлорд был убеждён, что не без его помощи, – всё-таки пробившийся наружу ручеёк. Но вода подмыла место, где хранились муравьиные яйца. Половина муравьев, к огромному огорчению, покинула его участок.

Лендлорд полностью отрешился от всего, кроме своей земли. Чернозём и песок приняли его как родного. А вот с антагонизмом между глиной и супесью пришлось повозиться. И спустя какое-то безвременье, земля ему ответила. Он начал чувствовать её. И тогда лендлорд самолично принял тяжелые роды у мыши-полёвки… Как? Да вот получилось! И подложить сухой травки, и вовремя подсунуть корешок под лапку, и успокоить, и надавить, что ли, на животик. Шесть пушистеньких, голеньких, здоровеньких мышат!

Поразмыслив, лендлорд пришёл к выводу, что переродился в земляного духа. Духа, но не симбиотика, обладающего волей, крепким желанием, логикой и разумом. А уж когда воспользовавшись услугой стукача по-мелкому, хромого клопа-вонючки, предотвратил нашествие красных боевых муравьёв, то по подземелью разнеслась весть. О нём, лендлорде – добром, не дающим никого в обиду и рачительном хозяине.

Прибыла делегация землероек. Трудные переговоры удовлетворили всех. Потом были важные жуки-олени. Любопытные шалуны-долгоносики. Трепетный романтик-одиночка – тарантул. Общаться сотнями оттенков волевых посылов – так замечательно!

Лендлорд решил, что владения можно и расширить. Изнутри.

Снова ревизии, переговоры. Время – лендлорд, наконец, ощутил его, – шло насыщенно и интересно. Спохватился он лишь, когда пересох ручеёк. Недоглядел! Совершенно искренне лендлорд повинился и покаялся перед своими подданными. Эх, горе-то, какое!

Лендлорд рискнул попробовать вылепить себе тело. Кости отринул сразу. Что-то далекое от понимания мешало ему. В особенности те жалкие, истлевшие останки в ящике… Он снова испытал недоумение, и даже… грусть.

Логичнее было лепить тело из земли. Взяв основу – продолговатый камень, начал обкладывать его мягкой землей, потом песочком, затем более твердыми фракциями. Утрамбовал. Вот туловище и готово. С ногами решил повременить. Руки? Или что-то подобное. Под землёй руки наподобие человеческих, не очень хороши. А может засохшие корни? Нет – живые! Нет. Далеко с таким громоздким, неповоротливым телом не двинешься. А если все подземные корни и будут руками? Тогда зачем туловище? Гм. Впрочем, тело можно сделать из сухого, сыпучего песка. Нарыть ходов. Мыши и кроты точно будут «за». Мыши и кроты, действительно, остались довольны. А вот черви, к сожалению, оказались абсолютно безмозглыми.

Прошуршав по собственно… собственно – песочно вырытым ходам, лендлорд удивлённо отметил изменения. Популяция жуков опасно разрослась и начала угрожать муравьям. Пришлось принимать меры. Непопулярные, но нужные. По ходу выручил майских жуков, разрешив спрятать личинки в свою землю и пообещав присмотреть за ними. Жуки, благодарно стрекоча, позвали лендлорда наверх и обещали станцевать для него танец жизни. Он никак не мог сообразить, что такое «верх» и «жизнь». Те объяснили. Лендлорд не почувствовал никакого отклика. Ни искорки.

Лендлорд долго смеялся, обнаружив в паре вёрст от своих владений золотоносную жилу. Да, да, он обрёл голос! Слишком уж стала тяготить тишина. А стук камешков, шелест песка и треск кореньев плюс интонация – делали его более значительным, что ли.

И всё же он решил остановиться на песчаном теле. Так было удобней. Распутать корешки, разнять дерущихся землероек, указать дорогу заблудившемуся муравью, отремонтировать обвалившиеся ходы, вернуть крота-гуляку в лоно семьи, напомнить мышке про забытый схрон с зерном… Дел было невпроворот. Зато и удовольствие – полной мерой.

А потом, как-то быстро, стало плохо. И это плохо шло снаружи. Подданные начали покидать владения лендлорда. Корни засыхали. Земля мертвела. И непрекращающийся шум и рушащая ходы вибрация. Попытка выбраться наружу провалилась. Лендлорд прилагал все каменно-глиняно-песочные усилия. Без толку. Что-то такое настелили на его землю, что не пробиться. Твёрдое и чужое.

Угревшись возле магмы, лендлорд впал в недоумённое оцепенение.

«Что случилось? Ведь было так хорошо. Я был важен земле и нужен подданным».

Растравив себя, он повторил, на этот раз хорошенько разогнавшись, попытку выбраться наружу. Нет. А земля стала совсем плохой. Неживой. Безответной. Сквозь чужеродное покрытие просачивалась какая-то дрянь. Земля лендлорда страдала. Угасала не только жизнь, но само её естество. Медленно и неуклонно скверна проникала всё глубже и глубже. И от этого не было спасения. Боль земли лендлорд пропускал через себя.

Глубоко-глубоко – только и осталось у обескураженного и огорчённого лендлорда. В компании двух слепых ужей и землеройки с парализованными лапками он коротал безвременье.

А потом снова послышался зов.

«Прошло сто лет? А я так мало сделал. Как глупо».

Отчаянные мысли. Бессмысленные метания.

«Как прорваться?»

Ограниченный полусотней аршин в длину и столько же в ширину, лендлорд из другого места – он даже в посмертии соблюдал условия купчей, – выбраться не мог и потому бился как головой в потолок. И везде монолит, плита, ни щелочки, ни трещинки, ни зазора. Зов стал похож на зуд. Неприятный и беспокойный. Била паника.

«Я не могу! И рад бы выбраться, да не в силах. Всё, кончилось мое лендлордство. Бездарно. Все разбежались. Плохой я хозяин и владелец земли. Я в ловушке».

Зов давил и требовал своего права. «Мы тебя ждём! Возвращайся!» Вероятно, снаружи снова шли затяжные дожди.

Зов и шумы с вибрацией. Как больно!

Лендлорд забыл, что такое покой, созерцательная умиротворённость и радостная деловитость. К тому же его не отпускала и другая забота. Он перестал быть духом, которого звали к себе ангелы. И ангелы не знали, в кого он превратился за сто лет. И чтобы разобраться с этой двусмысленной ситуацией, нужно было выбраться наружу. Он и не думал увиливать. Ангелы ему доверились. Всё должно быть честно. А уж как там дальше…

***

Услышав щелчки сейсмографа, авиадиспетчер от неожиданности пролил на себя кофе. Что за шутки? Он работал в аэропорту со дня открытия – а это уже почти восемь лет, – и считал сейсмограф лишь ненужной деталью интерьера. Кряж, сейсмически неактивная зона, доказано, проверено! И установили эту лабудень, потому что таковы правила.

Тем не менее, он связался с бортом, прибывающим из Москвы и, уточнив объём оставшегося топлива, заодно, выслушав едкие замечания пилотов экипажа, временно отказал в посадке.

Сейсмограф щёлкать не перестал.

***

Наушники повисли на груди, плеер, словно издеваясь, воспроизводил трек Silences группы «Mandragora Scream». Но тишиной в салоне самолета не пахло.

Ого, сколько, оказывается, почитателей «Битвы экстрасенсов»! Вот она, слава. Сиплое карканье старой перечницы утонуло в хоре более горластых пассажиров.

– Да как ты посмел, щенок, назвать ведущего – ведьмаком! – разорялся грузный мужик с бульдожьими щеками и глазами навыкате. Как две капли на него похожий сынок счастливо махал руками и вопил на одной ноте.

«Кто бы говорил…» – вжимая голову в плечи, мысленно парировал Сергей.

– Это ж надо? – тоненько дребезжала субтильная дама в китайском пуховике с оторванной пуговицей. – Чудо-мага Собакина сравнить с Калиостро. Кстати, а кто такой Калиостро?

«А я знаю? Это всё буйная фантазия Александры».

– И где хранятся те двадцать три египетские мумии, которые зрят в таинственное Зеркало вечности за вас?

– А я видела в программе «Максимум», что гаденыш…

– И это наш земляк! Стыд и позор!

– Если сам пыхаешь драп, то не говори, что это делают все!

– Я не верю, что всем пишут сценарии и всё подчиняется плану!

– А в «Скандалах недели», вообще…

Молодые, старые, подростки, дети – все ополчились против Сергея.

«Я уже наказан!» – хотелось крикнуть ему. Та бумага, что подписал, не глядя, оказалась договором о конфиденциальности. И теперь нужно платить неустойку. Немыслимые деньги. А билет обратно, что бросили прямо в лицо! А презрение! А сверкнувший торжеством и холодом взгляд Александры! Сука! Люблю тебя!

По проходу в сторону кабины пилотов, не обращая внимания на беспорядки в салоне, промчалась стюардесса с приклеенной неестественной улыбкой и остекленевшими глазами. Сергей прильнул к иллюминатору. Их самолет был не единственным, кружащимся над аэродромом. Отпрянув, он снова посмотрел на беснующихся пассажиров. И увидел…

***

Диспетчер запаниковал. Такого форс-мажора ещё никогда не было. На связь снова вышел командир московского экипажа:

– У меня уже нет топлива. Давай посадку!

– Я…я… не могу… сейсмограф… я…

– Да пошел ты в пятую точку! Мы приземляемся. Давай полосу!

– Да как раз… вот… свободные и трясутся… как… ну, пятая точка, ой, полоса…

– Сяду. Зайду. Дам в морду! – пригрозил пилот и пошёл на снижение.

Сейсмограф, словно метроном, отсчитывал последние минутки благополучия диспетчера.

***

Лендлорд решил испробовать крайнее средство. Зачерпнув магмы и набрав камней, он разогнался, круша лазы и собственные богатства, и изо всех сил врезался в преграду. Раздался страшный треск. Получилось! Плеснула, тут же застывая, лава, в разные стороны полетели камни, кости, ошметки деревянного ящика. Он взломал поганую корку, покрывавшую его землю. И за множество лет впервые оказался под лучами солнца. Ангелы, увидев, кем он стал, отшатнувшись, улетели, прихватив с собой и зов.

Лендлорд неспешно осмотрелся. Большие, дивные крылатые птицы из железа – аэропланы, различная механика на колесах. Чудеса! Гадкие чудеса!

***

…И увидел, что все пассажиры – в голове защёлкало, – умрут. В эту минуту.

Крис Ри мурлыкал песню – The Road to Hell.

«Неужели туда? Ну и пусть! Душа в клочья – Сука! Люблю… Я готов».

***

Прямо на лендлорда нёсся аэроплан. Он уже собирался нырнуть под землю, но…

Аэроплан был окутан всевозможнейшими эманациями. Страх, ужас, гнев, раздражение и… одобрение. Очень интересно!

***

Самолет рухнул прямо в пролом. Взрыв. Вал огня. Сергей умер на несколько секунд раньше. Мозг не выдержал обилия щелчков, фиксирующих смерти большого количества людей.

Ангелы живо собрали достойных небес. Тёмные сгустки с красными глазами утащили остальных под землю. Лендлорд с интересом проследил, куда именно. К ядру. Неинтересно. Осталась лишь одна душа. Душа, выпустившая эманацию одобрения. Лендлорду захотелось познать её. Ух, ты! А душа-то неприкаянная. Сотни противоречивых желаний, устремлений. Любовь и ненависть сплелись в немыслимый клубок. И одновременно – чистый лист. Можно его замарать глупостями, а можно и благое дело сотворить. Например, написать новую историю.