Текст книги "Сталин. Генералиссимус Великой Победы"

Глава 7
Тень грядущей войны над СССР

Прекращение Гражданской войны не принесло Советской стране устойчивого мира. В 1921 году Лев Каменев признавал: «Наши предположения о быстрой помощи, которая могла бы прийти к нам из Западной Европы в виде мировой революции, по крайней мере, в одной или двух капиталистических странах, не осуществляются с той быстротой, которая была бы желательна и которая чрезвычайно быстро облегчила бы нашу задачу… Мы находимся в таком периоде, когда можно ожидать с часу на час, что старая законченная империалистическая бойня породит как свое естественное продолжение какую-нибудь новую, еще более чудовищную, еще более гибельную империалистическую войну». Такая война неизбежно бы затронула и Советскую Россию, еще не оправившуюся от тяжелого разорения Гражданской войны и иностранных интервенций.

Характеризуя положение Советской страны в своей статье «Партия до и после взятия власти», опубликованной в «Правде» 28 августа 1921 года, Сталин писал: «Октябрь имеет и теневую сторону». Он обращал внимание на то, что «Россия до сих пор представляет социалистический остров, окруженный более развитыми в промышленном отношении, враждебными ей капиталистическими государствами». При этом он подчеркивал, что «Россия в хозяйственном отношении страна отсталая, ей очень трудно своими собственными силами поставить транспорт, развить индустрию и электрифицировать городскую и сельскую промышленность».

Для преодоления неблагоприятных объективных условий Сталин считал необходимым, с одной стороны, прилагать усилия для улучшения международного положения России: «1) Использовать все и всякие противоречия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами в целях разложения империализма. 2) Не щадить сил и средств для оказания помощи пролетарской революции на Западе. 3) Принять все меры к усилению национально-освободительного движения на Востоке. 4) Укрепить Красную Армию».

Одновременно Сталин выдвигал задачи индустриализации страны. Он предлагал: 1) сосредоточить «максимум сил на овладении основными отраслями индустрии и улучшении снабжения занятых там рабочих»; 2) развить «внешнюю торговлю по линии ввоза машин, оборудования»; 3) привлечь «акционеров, арендаторов»; 4) создать «хотя бы минимальный продовольственный маневренный фонд»; 5) осуществлять «электрификацию транспорта, крупной промышленности».

Подготовка к грядущей войне, отвечавшая сложившимся историческим условиям, требовала не только усилий военных, но и мобилизации всего общества. Такую мобилизацию осуществляла в нашей стране Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков), руководившая Советской страной с 7 ноября 1917 года. Сосредоточив в своих руках всю полноту политической власти в стране, Политбюро Центрального Комитета ВКП(б), в котором Сталин играл все более значительную роль, решало все важнейшие вопросы государственного развития страны, в том числе и обороны. Став в марте 1919 года членом Политбюро, а в 1922 году Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), И. В. Сталин, обладавший исключительной работоспособностью, феноменальной памятью и способностью глубоко и быстро оценивать информацию, тщательно собирал и обрабатывал сведения о всех сторонах жизни в Советской стране. Эта информация использовалась Сталиным в разных областях его государственной деятельности.

Мирное строительство требовало обеспечения стабильности внутри Советской страны и безопасности ее границ. Решение этих задач в значительной степени зависело от положения на окраинах Советской страны, населенных главным образом национальными меньшинствами. Поэтому вопросы регулирования межнациональных отношений, которыми занимался с 7 ноября 1917 года Сталин как нарком по делам национальностей, приобретали огромное значение.

Сразу же после возвращения с фронтов Гражданской войны и краткого отпуска Сталин опубликовал в «Правде» 10 октября 1920 года статью «Политика Советской власти по национальному вопросу в России», в которой он подчеркивал: «Три года революции и Гражданской войны в России показали, что без взаимной поддержки центральной России и ее окраин невозможна победа революции, невозможно освобождение России от когтей империализма». Сталин обращал особое внимание на взаимозависимость России и ее окраин: «Центральная Россия, этот очаг мировой революции, не может долго держаться без помощи окраин, изобилующих сырьем, топливом, продуктами продовольствия. Окраины России, в свою очередь, обречены на неминуемую империалистическую кабалу без политической, военной и организационной помощи более развитой центральной России».

Хотя Сталин и признавал «неотъемлемое право на отделение от России» национальных меньшинств, он осуждал попытки воспользоваться этим правом. Он писал: «Требование отделения окраин от России, как форма отношений между центром и окраинами, должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но, прежде всего, потому что оно в корне противоречит интересам народных масс». Сталин видел лишь две альтернативы для развития национальных окраин: «либо вместе с Россией, и тогда – освобождение трудовых масс окраин от империалистического гнета; либо вместе с Антантой, и тогда – неминуемое империалистическое ярмо. Третьего выхода нет».

После «советизации» Армении в конце 1920 года, а затем и Грузии весной 1921 года границы Советской страны на Кавказе в основном проходили там, где они существовали до начала революции 1917 года. Восстановлены были и дореволюционные границы в Средней Азии. Лишь на западе рубежи существенно сдвинулись в сторону центральной России после создания независимых государств: Польши, Финляндии, а также трех прибалтийских республик.

В то же время Сталин считал необходимым, «чтобы Советская власть стала… родной и близкой для народных окраин России. Но для того, чтобы сделаться родной, Советская власть должна стать прежде всего понятной для них». Он особо подчеркивал важность развития национальных языков: «Одно из двух: либо украинский, азербайджанский, киргизский, узбекский, башкирский и прочие языки представляют действительную реальность… и тогда – советская автономия должна быть проведена в этих областях до конца, без оговорок; либо украинский, азербайджанский и прочие языки являются пустой выдумкой, школы и прочие институты на родном языке не нужны, и тогда – советская автономия должна быть отброшена прочь, как ненужный хлам. Искание третьего пути есть результат незнания дела или печального недомыслия». Сталин призывал решительно отказаться «от кавалерийских набегов по части „немедленной коммунизации“ отсталых народных масс» и «перейти к осмотрительной и продуманной политике постепенного вовлечения этих масс в общее русло советского развития».

Сталин по-прежнему считал, что национальные окраины России должны превратиться в «областные автономии». При этом он замечал: «Советская автономия не есть нечто застывшее и раз навсегда данное, она допускает самые разнообразные формы и степени своего развития. От узкой административной автономии (немцы Поволжья, чуваши, карелы) она переходит к более широкой, политической автономии (башкиры, татары Поволжья, киргизы), от широкой политической автономии – к еще более расширенной форме (Украина, Туркестан), наконец, от украинского типа автономии – к высшей форме автономии, к договорным отношениям (Азербайджан)». Из этого следовало, что Сталин не делал принципиального различия между автономными республиками, входившими в состав РСФСР, вроде Чувашской, и номинально независимыми советскими республиками, вроде Украинской и Азербайджанской, не входившими в состав РСФСР. И те, и другие, он считал «автономиями» в рамках единой социалистической державы.

Однако такая позиция Сталина не пользовалась всеобщей поддержкой на «национальных окраинах». Если договор с Азербайджаном 1920 года, предусматривавший скорейшее соединение органов управления в военной, экономической, финансовой областях, а также почты и транспорта, позволял расценивать положение Азербайджана как автономию РСФСР, то заключение подобного договора с Украиной в конце 1920 года натолкнулось на препятствия. По оценке английского историка Карра, некоторые договоры, заключенные между РСФСР и рядом других республик (Белоруссия, Армения, Грузия), приближались к «азербайджанской» модели, а другие – к «украинской». В то же время договоры, заключенные РСФСР с Хорезмом и Бухарой, предусматривали лишь военно-политический союз, но в них не говорилось об объединении наркоматов.

Правительства некоторых советских республик оказывали упорное сопротивление планам экономической и политической интеграции с другими советскими республиками. Руководители Грузии выступали за сохранение во всех закавказских республиках своих армий, своей валюты, свободы внешней торговли. Они требовали выхода закавказских компартий из РКП(б).

Вопреки сопротивлению сепаратистов Сталин настаивал на создании общесоюзного аппарата управления, контролирующего не только вопросы внешней политики и обороны, но также экономику, финансы, связь, транспорт. Противники «автономизации» старались заручиться поддержкой в Москве и прежде всего со стороны Троцкого, который готов был им помочь. Созданная по инициативе Троцкого комиссия по расследованию конфликтов между центральным руководством и местными правительствами (в ее состав входили управляющий делами Совнаркома Горбунов, секретари Ленина Фотиева, Гляссер и другие) представила Ленину дело так, что суть возникших разногласий сводится к нетактичному поведению Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского в отношении руководства Грузии.

Правда, уже через месяц после доклада комиссии Ленину ее член М. Гляссер признавала, что Ленин превратно понял и без того одностороннюю информацию и «благодаря болезни был не прав по отношению к т. Сталину… Особенно тяжело потому, что за два с половиной года работы в Политбюро я, близко видя работу Политбюро, не только научилась глубоко ценить и уважать всех вас, в частности, Сталина (мне стыдно смотреть на него теперь), но и понимать разницу между линией Вл. Ил-ча и Троцкого». На основе представленной односторонней и поверхностной информации Ленин пришел к выводу о «великодержавном уклоне» Сталина, Дзержинского и Орджоникидзе.

В апреле 1923 года Сталин, Орджоникидзе и другие опровергли обвинения в их адрес, выдвинутые Мдивани и другими. Еще позже, через два года после смерти Ленина, Сталин заявил: «Тов. Ленин перед ХII съездом нашей партии упрекал меня в том, что я веду слишком строгую организационную политику в отношении грузинских полунационалистов, полукоммунистов типа Мдивани… что я „преследую“ их. Однако последующие факты показали, что так называемые уклонисты, лица типа Мдивани, заслуживали на самом деле более строгого отношения к себе, чем это я делал как один из секретарей ЦК нашей партии. Последующие события показали, что „уклонисты“ являются разлагающейся фракцией самого откровенного оппортунизма… Ленин не знал и не мог знать этих фактов, так как болел, лежал в постели и не имел возможности следить за событиями».

Тогда Ленин не ограничился суровой критикой в адрес Сталина, Дзержинского, Орджоникидзе, но и осудил планы создания Советского Союза на тех принципах, которые проводил Сталин. В своих заметках «К вопросу о национальностях или об „автономизации“, продиктованных М. Володичевой 30–31 декабря 1922 года, Ленин сожалел, что раньше „не вмешался в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик“. Опасаясь, что „свобода выхода из союза, которой мы оправдываем себя, окажется пустой бумажкой“, Ленин предлагал объединить советские республики „лишь в отношении военном и дипломатическом“.

Однако, когда Ленин 30 декабря 1922 года начал диктовать свои заметки, в Большом театре уже открылся I съезд Советов СССР. Договор о создании СССР, заключенный 30 декабря 1922 года представителями России, Украины, Белоруссии и Закавказской федерации, предусматривал не только военно-политический союз. Теперь ведению СССР «в лице его верховных органов» подлежали «установление систем внешней и внутренней торговли …основ и общего плана всего народного хозяйства Союза… регулирование транспортного и почтово-телеграфного дела… утверждение единого государственного бюджета… установление денежной и кредитной системы, а также системы общесоюзных, республиканских и местных налогов… общих начал землеустройства и землепользования… основ судоустройства и судопроизводства… основных законов о труде …общих начал народного просвещения… общих мер в области охраны народного здоровья» и многое другое. Договор определял также порядок формирования высших органов законодательной и исполнительной власти СССР.

В своем выступлении на I съезде Советов СССР 30 декабря 1922 года Сталин высоко оценивал создание СССР: «В истории Советской власти сегодняшний день является переломным… Период борьбы с военной разрухой дал нам Красную Армию – одну из основ существования Советской власти. Следующий период – период борьбы с хозяйственной разрухой – дает нам новые рамки для государственного существования – Союз Советских Социалистических Республик, который, без сомнения, подвинет вперед дело восстановления советского хозяйства».

С одной стороны, объединение потенциала почти всех республик, созданных на территории бывшей царской России, позволило создать мощную базу для развития всей страны. С другой стороны, обеспечивая межнациональное равноправие, Союз позволил многим национальным меньшинствам быстро преодолевать экономическое и культурное отставание от большинства населения страны. Темпы развития экономики, образования, культурных учреждений республик Средней Азии и Закавказья существенно опережали темпы в центральных районах СССР. Многие народы СССР, впервые за свою историю, обрели письменность и очаги оседлой культуры. Создание СССР стало важным этапом на пути превращения нашей страны в быстро развивающуюся супердержаву мира.

Однако усилия по консолидации общества во имя создания могучего и боеспособного государства подрывались отсутствием единства в правящей большевистской партии и ее руководстве. Наличие в ее руководстве Троцкого, который до 1917 года был идейно-политическим врагом большевизма, продолжение Троцким борьбы за власть при опоре на значительное число сторонников в партии, стало источником острой внутрипартийной борьбы уже с 1919 года. Эта борьбы усилилась в 1920–1921 годах и особенно во время болезни Ленина с середины 1922 года.

Ситуация усугублялась тем, что Троцкий возглавлял Революционный Совет Республики и был наркомом по военным и морским делам. Троцкий стремился использовать армию в своих политических целях. 41-й параграф устава Красной Армии, утвержденного в 1922 году, был посвящен изложению политической биографии Троцкого. Он венчался словами: «Тов. Троцкий – вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет ее к победе над всеми врагами Советской республики». Такая установка позволяла представить политических противников Троцкого как врагов Советской власти, подлежащих разгрому и уничтожению. Поскольку же происходившее сокращение армии по мере начавшегося мирного строительства отражалось болезненно на положении ряда командиров и политработников, некоторые из них с надеждой ждали от Предреввоенсовета сигнала к бою за победу мировой революции и готовы были поддержать его в борьбе за власть.

Помимо поддержки в Красной Армии Троцкий мог рассчитывать на широкую поддержку среди штатских членов партии. К этому времени большинство в партии составляли те, кто вступил в нее после 1917 г. и кто не знал о многолетней идейно-политической борьбе Троцкого против большевиков. Они поднялись к активной общественной жизни в годы Гражданской войны, когда Троцкий был окружен ореолом руководителя Красной Армии и организатора ее побед. В стране были города, заводы, фабрики, переименованные в его честь, всюду висели портреты Троцкого, а на улицах звучала песня, в которой обещание устроить «пожар мировой» и объявление Красной Армии «всех сильней» венчалось словами: «С отрядом флотским товарищ Троцкий нас поведет в последний бой!» Популярность Троцкого среди членов партии и сторонников Советской власти соперничала с популярностью Ленина, а благодаря его ораторским дарованиям он казался многим более привлекательной фигурой, чем главный вождь пролетарской революции.

В разгар внутрипартийной дискуссии в конце декабря 1923 года начальник Политуправления Красной Армии В. А. Антонов-Овсеенко дал указание провести конференции коммунистических ячеек высших военных учебных заведений и направил в армейские организации циркуляр № 200, в котором предписывал изменить систему партийно-политических органов Красной Армии на основе положений брошюры Троцкого «Новый курс», содержавшей призывы к смещению существующего партийного руководства. Политбюро потребовало отозвать этот документ, но Антонов-Овсеенко ответил 27 декабря письмом с угрозами в адрес партийного руководства. 28 и 29 декабря Троцкий опубликовал в «Правде» материалы с пропагандой своей интерпретации «Нового курса», а Антонов-Овсеенко заявлял в эти дни, что бойцы Красной Армии «как один» выступят за Троцкого. От этих заявлений веяло угрозой военного переворота.

Смерть В. И. Ленина 21 января 1924 года способствовала активизации троцкистов и других оппозиционеров. В своем выступлении 26 января 1924 года И. В. Сталин говорил, что «Ленин завещал нам хранить единство нашей партии как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь».

Придавая огромное значение Красной Армии, И. В. Сталин говорил: «Третьей основой диктатуры пролетариата (после „единства партии“ и „союза рабочих и крестьян“. – Прим. авт.) является наша Красная Армия, наш Красный флот. Ленин не раз говорил нам, что передышка, отвоеванная нами у капиталистических государств, может оказаться кратковременной. Ленин не раз указывал нам, что укрепление Красной Армии и улучшение ее состояния являются одной из важнейших задач нашей партии… Поклянемся же, товарищи, что мы не пощадим сил для того, чтобы укрепить нашу Красную Армию, наш Красный флот».

В этой же речи Сталин сказал: «Громадным утесом стоит наша страна, окруженная океаном буржуазных государств. Волны за волнами катятся на нее, грозя затопить и размыть. А утес все держится непоколебимо».

Исходя из необходимости укрепления «советского утеса», Сталин выдвинул задачу построения социализма в одной отдельно взятой стране. Против этого тезиса выступили Троцкий, Зиновьев, Каменев и их сторонники. Они полагали, что Советская страна должна лишь сыграть роль стартовой площадки мировой революции.

Построение социализма Сталин связывал с хозяйственным развитием страны, которое позволило бы ей отстоять свою независимость. Особое значение он придавал росту тяжелой промышленности. 9 мая 1925 года, выступая по итогам XIV конференции ВКП(б), на которой был взят курс на строительство социализма в СССР, Сталин говорил: «Сейчас у нас имеется около 4 миллионов индустриального пролетариата. Этого, конечно, мало, но это все же кое-что для того, чтобы строить социализм и построить оборону нашей страны на страх врагам пролетариата. Но мы не можем остановиться на этом. Нам нужно миллионов 15–20 индустриальных пролетариев, электрификация основных районов нашей страны, кооперированное сельское хозяйство и высокоразвитая металлическая промышленность. И тогда нам не страшны никакие опасности. И тогда мы победим в международном масштабе».

Сталин подчеркивал, что индустриализация страна является гарантией независимости нашей страны. В своем отчетном докладе на XIV съезде партии (18 декабря 1925 г.) Сталин заявил: «Есть две генеральные линии: одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование, что на этом надо стоять и по этому пути развиваться и впредь. Эта линия требует свертывания нашей индустрии… Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализоваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы. Это не наша линия».

«Есть другая генеральная линия, исходящая из того, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну страной экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке… Эта линия требует максимального развертывания нашей промышленности… Она решительно отрицает политику превращения нашей страны в придаток мировой системы капитализма. Это есть наша линия строительства, которой держится партия и которой будет она держаться и впредь».

Эту «генеральную линию» Сталин настойчиво проводил в жизнь и не раз доказывал необходимость в ней. Так, 13 апреля 1926 года он заявил: «Индустриализация должна пониматься прежде всего как развитие у нас тяжелой промышленности и особенно как развитие нашего собственного машиностроения, этого основного нерва индустрии вообще. Без этого нечего и говорить об обеспечении экономической самостоятельности нашей страны».

Задачи укрепления Красной Армии и экономического потенциала страны становились особенно актуальными по мере того, как возрастала опасность нападения на СССР. Нота министра иностранных дел Великобритании О. Чемберлена от 23 февраля 1927 года, содержавшая угрозы денонсации торгового соглашения с СССР и разрыва англо-советских дипломатических отношений вызвала разговоры об угрозе войны. Выступая 1 марта 1927 года, Сталин обратил внимание, что большинство записок, посланных ему из аудитории, сводились «к одному вопросу: будет ли у нас война весной или осенью этого года? Мой ответ: войны у нас не будет ни весной, ни осенью этого года».

Хотя Сталин оказался прав, в то время можно было подумать, что он ошибся, так как в последующие месяцы международная обстановка продолжала обостряться. 6 апреля в Пекине был совершен полицейский налет на советское полпредство, и ряд дипломатических сотрудников были арестованы полицией. 12 мая 1927 года в Лондоне полиция вторглась в помещение англо-советского акционерного общества АРКОС. Утверждалось, что целью налета был поиск некоего документа, пропавшего в военном министерстве. Документ не был найден. Тем не менее 27 мая правительство Великобритании разорвало отношения с СССР. 7 июня 1927 года в Польше был убит советский полпред Войков. Создавалось впечатление, что международное право не защищает более советских представителей за рубежом. 15 июня в Женеве состоялась секретная встреча министров иностранных дел Великобритании, Германии, Франции, Бельгии, Японии, на которой обсуждался «русский вопрос». Лишь Германия отказалась поддержать антисоветские мероприятия, на которых настаивал английский министр иностранных дел Остин Чемберлен.

Против СССР была развернута шумная пропагандистская кампания, которую организовал хозяин «Ройял датч шелл» сэр Генри Детердинг, потерявший после 1920 года богатейшие нефтепромыслы в Баку, и Лесли Уркварт, владевший до революции предприятиями на Урале и в Сибири. Они финансировали заговоры против Советской страны, в которых наряду с видными деятелями Великобритании участвовали французский маршал Фердинанд Фош, глава американской миссии в Берлине Дризел (его помощником был будущий шеф ЦРУ Аллен Даллес). На конференции, организованной Детердингом в 1927 году, был рассмотрен «план Гофмана», предусматривавший организацию интервенции армий стран Западной Европы против СССР.

В это время Сталин резко изменил свою оценку о возможности войны. В «Заметках на современные темы», опубликованных в «Правде» от 28 июля 1927 года, он писал: «Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идет не о какой-то неопределенной и бесплотной „опасности“ новой войны. Речь идет о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР – в особенности».

С середины 20-х годов Сталин твердо избрал курс на построение в СССР социализма – высокоразвитого общества социальной справедливости. Однако положение внутри СССР усугублялось тем, что внутрипартийная оппозиция, возглавлявшаяся видными деятелями страны, включая Троцкого, Зиновьева, Каменева, выступила против политического курса Сталина и его сторонников. Сталин заявлял: «Я должен сказать, товарищи, что Троцкий выбрал для своих нападений на партию и Коминтерн слишком неподходящий момент. Я только что получил известие, что английское консервативное правительство решило порвать отношения с СССР. Нечего и доказывать, что теперь пойдет повсеместный поход против коммунистов. Этот поход уже начался. Одни угрожают ВКП(б) войной и интервенцией. Другие – расколом. Создается нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого».

На протяжении большей части 1927 года СССР находился под угрозой новой вооруженной интервенции. Лишь разногласия между западными державами, умелая дипломатия СССР, а также выступления рабочих в ряде стран под лозунгами «Руки прочь от Советской России!» сорвали попытки развязать антисоветский поход. К концу 1927 года троцкистско-зиновьевская оппозиция была разбита и внутриполитическое положение страны укрепилось.

В то же время события 1927 года продемонстрировали неподготовленность СССР к новой войне. Перспектива новой войны означала, что она по своему уровню технического оснащения будет сильно отличаться от Первой мировой войны, в которой впервые применялись танки, боевые самолеты, новые дальнобойные орудия, газы. В течение 9 лет после окончания мировой войны военная техника быстро развивалась, производство вооружений росло в геометрической прогрессии, кардинально меняя методы войны. Красная Армия же опиралась на опыт Гражданской войны, которая была по своему уровню сильным шагом назад в области вооружений и методов боевых действий даже по сравнению с Первой мировой войной.

Выступая на XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 года), на котором был подведен итог разгрому оппозиции, нарком по военным и морским делам К. Е. Ворошилов сообщал делегатам партийного съезда, что по числу танков СССР (менее 200 вместе с броневиками) отставал не только от передовых стран Запада, но и от Польши. Ворошилов сообщал: «Мы имеем в стране около 22 тысяч легковых и грузовых, исправных и неисправных автомобилей. Америка имеет 23 450 тысяч». В Красной Армии имелось менее тысячи самолетов устаревших конструкций и лишь 7 тысяч орудий разных калибров, что в 1927 году было совершенно недостаточно для обороны одной шестой части земной поверхности от нападения зарубежных армий, в которых быстро наращивались запасы военной техники.

Однако состояние оборонной промышленности не позволяло надеяться на быстрое создание мощного арсенала современных вооружений. Говоря об «архаических пережитках» «времен Ивана Калиты» на предприятиях оборонного производства, Ворошилов говорил, что «когда их видишь, берет оторопь». Нарком сообщал XV съезду: «70,5 % чугуна, 81 % стали, 76 % проката по сравнению с довоенным уровнем – это, конечно, недостаточно для нужд широко развивающегося хозяйства и обороны». Модернизация же вооружений, особенно активно развернувшаяся в ведущих странах мира в годы Первой мировой войны, требовала не просто восстановления былых позиций в производстве тяжелой промышленности, но и создания принципиально новых отраслей производства. Между тем Ворошилов признавал: «Алюминия, этого необходимого металла для военного дела, мы у себя совсем не производим… Цинка и свинца, весьма ценных и необходимых металлов для военного дела, мы ввозим из-за границы в 7 раз больше, чем производим у себя в стране. Даже меди, которой у нас бесконечное множество в недрах, мы ввозим 50 % по сравнению с тем, что производим в стране».

Несмотря на немалые достижения в хозяйственном строительстве лишь к Х годовщине Октябрьской революции, как отмечал Сталин в своем докладе ХV съезду партии, страна достигла довоенного уровня развития. Сталин отмечал, что «продукция сельского хозяйства составляет 108,3 %, а продукция промышленности – 100,9 %» от довоенного уровня.

Другим важнейшим направлением обеспечения независимости и обороноспособности страны Сталин считал преобразование его сельского хозяйства. Сталин указывал на то, что существовавшее тогда сельское хозяйство не обеспечивает страну необходимыми зерновыми резервами, потому что не производит в достаточном количестве товарного хлеба, то есть хлеба на продажу.

Объясняя на июльском (1928) пленуме ЦК ВКП(б) причины, почему необходимо создать надежные резервы хлеба, Сталин обратил внимание на четыре обстоятельства: 1) «мы не гарантированы от военного нападения»; 2) «мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке»; 3) «мы не гарантированы от неурожая»; 4) «нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба». Со времен изучения Ветхого Завета Сталин усвоил, что Иосиф обеспечил могущество и процветание Египта, а также спасение населения от гибели в годы «тощих коров» благодаря тому, что своевременно создал огромные государственные запасы зерна.

Выступая 28 мая 1928 года перед студентами Института красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета, Сталин показал таблицу, составленную членом коллегии ЦСУ известным экономистом Немчиновым. Из ее содержания следовало, что до войны наивысшая доля товарности хлеба имелась в помещичьих хозяйствах – 47 %. Следом шли кулацкие хозяйства – 34 %. Затем – хозяйства середняков и бедняков – 14,7 %. В 1926/27 хозяйственном году первое место по товарности занимали колхозы и совхозы – 47,2 %. Второе – кулацкие хозяйства – 20 %. На последнем месте по товарности шли хозяйства середняков и бедняков – 11,2 %. Из таблицы следовало, что товарность всех индивидуальных крестьянских хозяйств снизилась, а колхозы и совхозы, которые собирали всего 1,7 % урожая зерна и давали 6 % товарного зерна, не заменили помещичьи хозяйства по производству товарного хлеба, так как те до революции давали стране 12 % урожая и 21,6 % товарного зерна. Поскольку сократилось и число кулацких хозяйств, которые давали 50 % товарного зерна до революции, то количество товарного зерна сократилось в 2 раза, а экспорт зерна упал в 20 раз.