Текст книги "Сталин. Генералиссимус Великой Победы"

Приняты были и другие работы Иосифа, которые он написал в 16–17 лет. Его стихотворения «Когда луна своим сияньем…», «Луне», «Рафаилу Эристави», «Ходил он от дома к дому…» были опубликованы в газете «Иверия» с 22 сентября по 25 декабря 1895 года. Особое признание получило стихотворение «Рафаилу Эристави». Оно было включено в юбилейный сборник, посвященный этому выдающемуся поэту Грузии, наряду с речами, поздравлениями и стихотворениями виднейших деятелей грузинской культуры И. Чавчавадзе, А. Церетели и других. В 1907 году М. Келенджеридзе поместил это стихотворение Иосифа Джугашивили в книге «Грузинская хрестоматия, или Сборник лучших образцов грузинской словесности».

Еще раньше М. Келенджеридзе опубликовал два стихотворения Иосифа в своей «Теории словесности с разбором примерных литературных образцов». Творчество Иосифа Джугашвили использовалось в качестве примеров стихосложения наряду с работами классиков грузинской литературы – Ш. Руставели, И. Чавчавадзе, А. Церетели, Г. Орбелиани, Н. Бараташвили, А. Казбеги.

Выходец из маленького городка с невероятной быстротой добился бесспорного признания своих талантов в городе, являвшемся фактической столицей Грузии. Если юноша в 16–17 лет пишет стихи, которые получают признание ведущих деятелей культуры Грузии с ее тысячелетней поэтической традицией, то нетрудно предположить, что от него можно было ожидать гораздо большего в зрелом возрасте.

Однако превращения Иосифа Джугашвили в грузинского Пушкина или нового Руставели не состоялось. В то же время свой интерес к поэзии и художественной литературе Сталин сохранил на всю жизнь. Он не только постоянно знакомился с произведениями поэтов, но и изучал теорию стихосложения. Как-то находясь в ссылке, Сталин превратил беседу о стихотворениях одного из ссыльных в целую лекцию о роли художественной литературы и поэзии. В своих статьях и выступлениях он не раз цитировал произведения таких поэтов, как Николай Некрасов, Алексей Кольцов, Уолт Уитмен.

Сохранение Сталиным верности поэтическим образам и приемам в официальных речах свидетельствовало о том, что занятия поэзией не прошли для него бесследно и, вероятно, оказали многообразное воздействие на формирование его личности. Еще Шота Руставели писал: «Стихотворство – род познанья, возвышающего дух». Поэтические занятия развили способность мыслить шире и глубже.

Американский философ Джордж Сантаяна писал, что «мир представляется поэту или художнику гораздо прекраснее, чем обычному человеку». Одновременно философ подчеркивал, что поиск идеала заставляет поэта или художника особенно остро реагировать на реальные пороки: «Привычка искать красоту во всем заставляет также обнаруживать недостатки… Критика и идеализация идут рядом друг с другом». Не исключено, что идеалы, которые воспевал Иосиф в поэзии, были проявлением протеста против семинарских порядков. В конечном счете, этот протест увел его далеко от православного храма.

Неизвестно, возникли ли у Иосифа конфликты с начальством по поводу его занятий поэзией, но, будучи в семинарии, он внезапно прекратил писать стихи. Не исключено, что это произошло по настоянию начальства, которое узнало про его поэтические занятия. Как известно, администрация семинарии собирала всеми доступными средствами сведения о поведении своих подопечных. Даже через три десятка лет после того, как он покинул стены Тифлисской семинарии, Сталин возмущался слежкой, которая велась за ее учениками. В беседе с писателем Эмилем Людвигом Сталин утверждал: «Основной их метод – это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство… Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики…»

Позже Сталин утверждал, что главным следствием пребывания в духовной православной семинарии явилось его вступление в революционную деятельность. «Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, – утверждал Сталин, – я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма как действительно революционного учения».

Вряд ли объяснение Сталиным причин его перехода к революционной деятельности можно признать достаточным. Превращение юного семинариста в революционера не состоялось бы, если бы его возмущение действиями начальства не подкреплялось моральной поддержкой со стороны окружавших его людей, разделявших революционные взгляды. Такую поддержку он мог получить и от тех, кто признал в нем значительного поэта. На протяжении всего XIX века многие поэты, прозаики и литературные критики России видели в борьбе против общественной несправедливости главную задачу своей деятельности. Как и во всей Российской империи, многие поэты и прозаики Грузии были активными участниками и организаторами движения, оппозиционного самодержавию. В тогдашних условиях России путь на Парнас мог легко увести с дороги к храму.

Как бы ни старались власти семинарии, бунтарские и революционные настроения проникали в это учебное заведение. Вскоре после своего поступления в семинарию Иосиф сблизился с некоторыми из учеников, не удовлетворенных порядками в семинарии и стремившихся расширить свой умственный кругозор за пределы учебной программы. Единомышленники создали в 1896 году свой кружок. Есть свидетельства того, что Иосиф стал инициатором изучения в кружке семинаристов теории социализма и истории рабочего движения. Вскоре Иосиф прочел работу вождя российского марксизма Г. В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» и ознакомился с первым томом «Капитала» Карла Маркса (предположительно в изложении).

Хотя в «Духовном вестнике Грузинского экзархата» за июнь – июль 1899 года было записано, что Иосиф Джугашвили был исключен за неявку на экзамен без уважительных причин, вряд ли можно сомневаться, что и неявка Джугашвили на экзамен, и суровое наказание были следствием растущего конфликта между семинаристом и начальством семинарии. Поэтому хотя формально он был изгнан за нарушение порядка, Сталин имел основания утверждать, что его исключили из семинарии за революционные взгляды.

После исключения Иосифу выдали свидетельство об окончании им четырех классов семинарии. Как отмечал А. В. Островский, «при желании И. В. Джугашвили мог найти место и на духовной службе, и в системе народного образования». Однако, покинув семинарию, Иосиф не избрал этих видов занятий, оставшись без средств к существованию и без крыши над головой.

Какое-то время он жил то у одного, то у другого товарища-единомышленника и подрабатывал уроками на дому. Наконец, ему помог Вано Кецховели, с которым он подружился во время учебы в семинарии. С ноября 1899 года Вано Кецховели работал наблюдателем в Тифлисской физической обсерватории и жил на казенной квартире при этом научном учреждении. Иосиф Джугашвили переехал в его однокомнатную, но просторную квартиру. А вскоре – 28 декабря 1899 года И. В. Джугашвили получил такую же работу, как и Вано Кецховели. Через некоторое время друзья поселились в предоставленную им обсерваторией двухкомнатную квартиру, куда вскоре переехала из Гори и мать Иосифа.

Описывая место новой работы Иосифа Джугашвили, автор статьи, опубликованной в советское время в газете «Заря Востока» писал: «Обсерватория помещалась на Михайловской улице вблизи Муштаида. Невзрачного вида двухэтажный, покрытый черепицей, неоштукатуренный дом. Выделялся деревянный балкончик с тесно насаженными балясинами. Под ним – входная дверь. Налево от входа – комната, где производилась обработка метеорологических наблюдений. На дворе густо растут деревья. Лесистый кустарник тянется до самой Куры. В глубине двора помещается обсерватория. Она окружена рвом, через который перекинут мостик. К круглому зданию пристроены дощатые флигеля. В „северном“ работал двадцатилетний Иосиф Виссарионович Джугашвили… Обстановка здесь почти не изменилась… В комнате перед большим решетчатым окном все так же стоит столик. Вот здесь составлял Сталин сводки метеорологических наблюдений…»

«Жил Сталин в небольшой комнатке, выходившей во двор. Тишина, царившая в этом глухом, укромном месте, наиболее благоприятствовала конспиративному образу жизни молодого Сталина. Кончалось дежурство – запись научных наблюдений, – и Сталин выходил на улицу. Тихой и малозастроенной была эта часть города. Ее оживляло движение вагонов конки. Выходя в город, Сталин направлялся в рабочие кварталы, где в назначенный час собирался пролетариат».

Хотя работа в обсерватории справедливо рассматривалась биографами Сталина как второстепенный эпизод в его жизни, в то время обстоятельства могли сложиться по-иному, и эта деятельность могла стать для одаренного молодого человека началом работы в совершенно новой для него области – исследования физических процессов, происходящих в земной атмосфере.

Коллега Иосифа по работе в обсерватории В. Берзеношвили так описывал работу «наблюдателя-вычислителя», каким был Джугашвили с конца декабря 1899 г. по март 1901 г.: «В неделю два раза нам приходилось дежурить. Дежурство дневное начиналось рано утром, в полседьмого, и длилось до 10 вечера. Ежечасно мы обходили все приборы, имевшиеся на территории метеорологической площадки, отсчитывавшие температуру, наблюдали за облачностью, ветром, давлением и результаты наблюдения заносили в специально на то предназначенные тетради. Ночное дежурство начиналось вечером, в половине девятого, и продолжалось до восьми утра. Тут уж никаких перерывов на обед не предполагалось».

Хотя пребывание в обсерватории было недолгим, нет сомнения в том, что резкое отличие характера его работы от всего того, что ей предшествовало и последовало после нее, существенно повлияло на жизненный опыт Иосифа Джугашвили.

Некоторые социологи утверждают, что первый опыт трудовой деятельности, даже если он занимает сравнительно недолгое время в жизни человека, оставляет сильный и неизгладимый след на формирование его личности. Какие бы виды работ ни исполнял человек на протяжении своей жизни, первые трудовые навыки, которые он освоил, зачастую формируют его последующие привычки в работе и во многом влияют на его мировосприятие. Работа в обсерватории позволила Иосифу Джугашвили приблизиться к одной из дисциплин естественной науки и методам научно-исследовательской работы. В своих ежедневных занятиях он полагался на объективные данные об окружающем мире, а не на субъективные ощущения поэта или представления, опирающиеся на веру.

Работа наблюдателя требовала точности и аккуратности. Наблюдатель должен был регулярно дежурить, составляя сводки метеорологических наблюдений. Жадная тяга к знаниям и квалифицированным трудовым занятиям способного выходца из маленького города позволила Иосифу быстро освоить новую для него работу. Автор заметки в газете «Заря Востока» свидетельствовал: «Без единой помарки заполнялись листы бюллетеней, под ними ставилась подпись: Джугашвили».

Ежедневные занятия в обсерватории заставляли его переоценивать сохранившиеся с детской поры и опоэтизированные им в стихотворениях представления о природных процессах, увидев механику движений небесных светил, водных и воздушных потоков. Возможно, что эта работа оставила след и в политической лексике его первых работ. В них он писал о революционных «бурях», «грозах» и «предгрозовых молниях», об «атмосфере, заряженной взаимным недоверием», и «потоках», которые «пронеслись над Европой».

Однако воздействие работы в обсерватории на его сознание этим не исчерпывалось. Первая самостоятельная работа Иосифа, связанная с вычислениями, приучала его ежедневно регистрировать состояние изменчивой природной среды на основе объективных количественных показателей. В ходе работы он убеждался в необходимости регулярных измерений и точного учета сведений о происходящих процессах, для того чтобы правильно предвидеть надвигающиеся события. Характерно, что в 1906 году Сталин в качестве одного из аргументов в пользу сохранения органов централизованного контроля в обществе после социалистической революции сослался на необходимость наличия «центрального статистического бюро». В последующем сбор объективной и точной информации стал для Сталина важнейшим элементом его политической и государственной деятельности. Есть свидетельства того, что в выборе между своим личным впечатлением и сведениями, полученными им из заслуживших его доверие источников, он безоговорочно принимал то, что считал «объективной информацией».

Разумеется, Сталин был не единственным политическим деятелем ХХ века, который активно пользовался количественными данными и оперировал техническими понятиями. Однако он заметно выделялся среди своих коллег по государственной деятельности и международным переговорам своей способностью свободно оперировать точными данными о производстве различных видов промышленных изделий, ссылками на количественные показатели технических свойств различных промышленных изделий.

Видимо, осознание важного места научно обоснованных данных в оценке окружающей действительности повлияло на то, что доклады Сталина о состоянии страны неизменно изобиловали статистическими выкладками. Понятие «сталинская пятилетка» было связано с восприятием мира через цифры, отражавшие динамику развития страны. Он постоянно прибегал к цифрам для того, чтобы охарактеризовать содержание того или иного общественного явления или события, перечисляя последовательно его качества и свойства, периоды и этапы в его развитии. Он часто венчал ход своих рассуждений выводами, открывавшимися цифровыми обозначениями или порядковыми числительными («во-первых», «во-вторых», «в-третьих»…). Он говорил о «трех основных силах, определивших историческую победу СССР», «шести условиях» развития советской промышленности, «пяти причинах недостатков работы в деревне» и т. д. В своем докладе 6 ноября 1944 года он разделил кампанию истекшего года на «десять ударов Красной Армии», потом получивших название «десять сталинских ударов».

В обсерватории он научился выражать явления природы не только с помощью цифр, но и в виде линейных графиков, отражавших поступательные перемены в окружающем мире. Знаменательно, что для Троцкого, сознание которого формировалось прежде всего под влиянием его журналистской и ораторской деятельности, графики, которыми он проиллюстрировал динамику цен на промышленные и сельскохозяйственные товары в своем выступлении на ХII съезде партии, выглядели, по его словам, как «ножницы». (После этого выступления понятие «ножницы цен» стало нарицательным.) Кажется, что для Сталина графики служили столь естественным способом обозначения реальности, что он в отличие от Троцкого был склонен постоянно видеть в общественных процессах и явлениях графические линии, то поднимающиеся вверх, то падающие вниз, а поэтому он так часто употреблял слово «линия».

Графики состояния погоды, которые он вычерчивал, позволяли предвидеть будущее на основе научно обоснованных выводов. Не исключено, что опыт работы в обсерватории приучил его постоянно пытаться прогнозировать развитие общественных событий.

В то же время его работа по обработке данных о состоянии атмосферы могла показать ему не только большие возможности строгого учета происходящих процессов для правильных прогнозов, но и ограниченность таких возможностей. Особенность метеорологии состояла в том, что эта «точная» наука всегда (а уж в конце ХIХ века в особенности) отличалась своей неточностью. Наличие слишком большого количества природных факторов, формирующих погодные условия, испокон веков мешало делать абсолютно надежные прогнозы. Особенно уязвимым для метеопрогнозов было определение времени тех или иных событий в атмосфере. Ныне метеорологи говорят, что они редко ошибаются в предсказании грядущих событий, но даже теперь могут неверно указать, когда они состоятся.

Разумеется, трудность прогнозирования экономических, социальных и политических процессов усугубляется тем, что число факторов, влияющих на их развитие, огромно и гораздо больше, чем тех, что воздействуют на атмосферу. Поэтому Сталин не раз ошибался в своих прогнозах. Порой он, подобно метеорологам, неверно оценивал время наступления тех или иных событий, неизбежность которых он правильно предвидел.

В то же время, разбирая политические прогнозы Сталина, можно заметить, что он, словно при составлении метеопрогнозов, исходил из различных вариантов развития событий. Изменение в развитии общественных событий, в отличие от природных процессов, могло быть вызвано усилиями людей. Поэтому неблагоприятному прогнозу, учитывающему главным образом объективные факторы, он нередко противопоставлял иной, более оптимистичный вариант развития событий, который мог стать результатом противодействия субъективных усилий. Именно поэтому оценки Сталиным перспектив общественного развития представляли собой своеобразную «вилку» между вероятностными вариантами в зависимости от успеха или неуспеха усилий, предпринятых для преодоления неблагоприятных объективных условий (он очень часто сводил свои выводы к альтернативе «либо…», «либо…»).

Приобщение к основам естественной науки помогло Сталину развить способность к объективному научному анализу общественных процессов. В то же время эта работа не стала основной в жизни Иосифа Джугашвили. Оказавшись на перепутье жизненных дорог, он выбрал одну из самых трудных, опасных – путь революционной деятельности.

Глава 3
Начало учебы в университете революции

Вероятно, если бы вовлечение Иосифа Джугашвили в революционную деятельность было связано лишь с его протестом против слежки и других сторон режима в семинарии, он вряд ли бы долго оставался в среде революционеров. Превращение юного семинариста в революционера вряд ли состоялось бы, если бы его возмущение действиями начальства не подкреплялось моральной поддержкой со стороны окружавших его людей, разделявших революционные взгляды. Как бы ни старались семинарские власти, бунтарские настроения проникали в это учебное заведение. Еще задолго до поступления Джугашвили в семинарию это учебное заведение потряс скандал. Семинарист Сильвестр Джибладзе ударил ректора Чудетского за то, что тот назвал грузинский язык «языком для собак». На следующий год другой бывший ученик, исключенный из семинарии, убил Чудетского. Пока Сосо учился в Гори (в 1890 и 1893 годах) в семинарии произошли две стачки, каждая из которых длилась неделю. Семинаристы требовали прекращения обысков и слежки, а также увольнения наиболее жестоких представителей администрации. После стачки 1893 года 83 семинариста были исключены из семинарии, а 23 из них были высланы из Тифлиса.

Бунтарские настроения существовали не только в семинарии. Недовольство различными сторонами жизни общества нарастало по мере развития противоречий в бурно развивавшемся российском обществе. В то же время консервативный строй царской России не открывал больших возможностей для его критики. Оппозиционные взгляды неизбежно обретали бунтарский, а затем и революционный характер. Влияние таких взглядов Иосиф мог ощутить и среди тех, кто признал в нем значительного поэта. Как и во всей империи, многие поэты и прозаики Грузии были активными участниками и организаторами движения, оппозиционного самодержавию. Рафаэл Эристави, которому Иосиф посвятил одно из своих стихотворений со словами: «И в сердце каждого грузина ты памятник воздвиг себе», Акакий Церетели, Даниил Чонкадзе, Илья Чавчавадзе, книгами которых зачитывался юный Сосо, еще в конце 70-х годах составили группу активных сторонников изменения политических и социальных порядков. (Позже ее назвали «Первой группой».)

Печатным органом этой группы стала созданная в 1877 году Ильей Чавчавадзе литературная газета «Иверия», в которой было опубликовано первое стихотворение И. Джугашвили. О настроениях этой группы свидетельствовала реакция Акакия Церетели на сообщение об убийстве царя Александра II. В Грузии прекрасно поняли, что свое стихотворение «Весна», написанное им в начале марта 1881 года («Сегодня ласточка прощебетала…»), поэт выражал свою радость не только по случаю прилета весенних птиц.

Более радикальные представители грузинской общественности сочли, что чисто литературная деятельность является недостаточно революционной. В начале 80-х годов складывается организация «Вторая группа», или «Меоре-даси», близкая по взглядам к русским народникам. Эта группа стала издавать другую литературную газету «Квали» («Борозда»). В ней в 1896 году Иосиф последний раз опубликовал свое стихотворение.

Однако в 1897 году «Квали» сменила свою ориентацию, став легальным органом подпольной «Третьей группы» революционеров, или «Месаме-даси», тяготевшей к марксизму. Ее руководителем был Ной Жордания, выпускник Тифлисской духовной семинарии. В 1897 году он вернулся в Тифлис после четырехлетнего пребывания за рубежом, во время которого он встречался с вождями мировой социал-демократии – Г. В. Плехановым и К. Каутским. Позже членами «Месаме-даси» стали исключенные из семинарии С. Джибладзе и В. Кецховели.

Идеи пролетарской социалистической революции Карла Маркса, Фридриха Энгельса и их последователей становились все более популярными в России благодаря созданной в 1883 году в Женеве первой марксистской группы «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым. Правда, к тому времени ни одна из областей Российской империи еще не достигла того уровня развития, который считался марксистами необходимым для перехода к социалистической революции. Население империи состояло главным образом из крестьян. Однако бурный промышленный подъем во всех частях великой державы не оставлял сомнений в том, что и она в скором времени может превратиться в одну из крупных индустриальных стран мира с мощным пролетариатом, который, по марксистской теории, должен был возглавить социалистическую революцию. С 1865 по 1895 год рабочий класс России увеличился в 2 раза.

В то же время бурное развитие российского общества стало причиной возникновения новых острых противоречий и обнажало старые проблемы, не изжитые со времен крепостного права. Существовавшая в России сословная система игнорировала возникновение быстро растущего рабочего класса промышленных предприятий, а труд рабочих долго не регламентировался законом. Рабочий день в 1900 году составлял в среднем 11,2 часа, но циркулярами министерства финансов разрешались сверхурочные работы. Поэтому средний рабочий день зачастую достигал 14 или 15 часов. Заработная плата была в 2–3 раза ниже, чем в большинстве стран Западной Европы, и в 4 раза меньше, чем в США. Следствием недовольства невыносимыми условиями стали забастовки на промышленных предприятиях России в конце ХIХ века.

Несмотря на быстрое развитие промышленности Россия оставалась прежде всего сельскохозяйственной страной, а в деревне применялись самые простые орудия труда. Темпы развития образования, особенно в деревне, были недостаточны. При их сохранении неграмотность в стране могла быть ликвидирована лишь к концу ХХ века. В сельской местности были широко распространены массовые эпидемии, уже исчезнувшие в Западной Европе и США. Здесь был высок уровень детской смертности. Неурожаи, периодически случавшиеся в климатических условиях России, сопровождались массовым голодом и гибелью от него крестьян, подобно тому, что случилось в 1891–1892 годах. Между тем крестьянство, едва сводившее концы с концами, продолжало выплачивать деньги за свое освобождение в 1861 году. Было подсчитано, что эти выплаты продлятся до 1956 года.

Промышленный подъем затронул и периферию Российской империи – Закавказье. Сельское хозяйство Грузии усилило товарное производство. Возросла разработка полезных ископаемых, и в 90-х годах Грузия стала обеспечивать около 50 % мировой добычи марганца. Если в 1860 году на 450 промышленных предприятиях Грузии работало более 5 тысяч рабочих, то в 1899 году здесь было свыше 2000 предприятий, на которых трудилось до 18 тысяч рабочих. Роль Грузии как связующего звена между важнейшими регионами мира возросла по мере развития железнодорожного транспорта. В 80-х годах было завершено строительство железных дорог, связывающих побережья Черного и Каспийского морей. В Тифлисе были организованы Главные железнодорожные мастерские, на которых работало около 2,5 тысячи рабочих. Рост промышленного производства и торговли сопровождался быстрым увеличением городского населения в таких городах Грузии, как Тифлис, Кутаиси, Батуми, Зугдиди, Поти. Превращались в значительные торговые пункты Самтредиа, Озургети, Очамчире.

В то же время, как и остальная империя, Грузия оставалась крестьянской страной. Здесь позже, чем в большей части России, было отменено крепостное право (в 1864 году – в Восточной Грузии, в 1865–1871 годах – в Западной Грузии). Основной земельный фонд оказался в руках государства (более 57 % земельной площади). В соответствии с реформой крестьяне получили лишь 6,4 % земель. Около 75 % всех крестьян Грузии в 90-х годах были арендаторами. Остальные земли оказались в руках небольшого слоя местных помещиков, которые постепенно разорялись и закладывали свои поместья быстро богатевшим местным капиталистам.

Углубление социальных противоречий в Грузии, как и во всей России, благоприятствовало распространению марксистской теории революционного преобразования общества на социалистических принципах. Распространению марксизма в Грузии способствовали местные особенности капитализации. Поскольку буржуазия в Грузии состояла в основном из лиц негрузинских национальностей, то здесь антикапиталистическая направленность борьбы неизбежно соединялась с движением в защиту грузинского народа, его основной части – крестьянства и городской бедноты. Такое сочетание позволяло также вооружить марксистскими идеями патриотическую оппозицию, которая прежде группировалась вокруг литературных газет и была занята главным образом воспеванием Грузии и ее прошлого. В этой быстро менявшейся исторической обстановке ускоренными темпами совершалась эволюция идейных взглядов Иосифа Джугашвили.

Есть свидетельства того, что Иосиф стал инициатором изучения в кружке семинаристов теории социализма и истории рабочего движения. Вскоре Иосиф прочел работу вождя российского марксизма Г. В. Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». Защита Плехановым марксизма от его идейных противников в России и объяснение им основ диалектического метода познания действительности оказали глубокое воздействие на Иосифа Джугашвили. Несмотря на то что в последующем Сталин стал идейным противником Плеханова, он на всю жизнь сохранил глубокое уважение к этому теоретику марксизма. Вряд ли можно признать случайным то обстоятельство, что в своем докладе 6 ноября 1941 года, перечисляя имена тех людей, которые олицетворяют духовное превосходство нашей страны над нацистской Германией и ее союзниками, Сталин первым назвал имя Плеханова.

Изучение Иосифом истории философской мысли и диалектического метода по Плеханову привело к переменам в его мировоззрении. При всем различии целей и методов у христианской церкви и революционного движения за социальное преобразование общества существовало немало точек соприкосновения. Христианские принципы равенства, братства, справедливости не противоречили идеалу социализма – обществу без угнетения, без богатых и бедных, без дискриминации по социальному, национальному происхождению и цвету кожи. В борьбе социализма против господства буржуазии и за разрушение буржуазного строя многие из них видели претворение в жизнь христианского осуждения власти денег и греховных порядков современного города.

Христианская вера и углубленное изучение богословских предметов вооружили учеников духовных училищ навыками познания, представлениями о мире и ценностными ориентирами, позволявшими им сравнительно легко приобщаться к революционной теории. Подобно христианам, марксисты обращались к тексту книги в качестве главного источника своей веры в правоту своего дела. Правда, если фундаментом познаний христиан о мире служила Библия, то марксисты черпали основные методологические указания при изучении природных и общественных процессов из сочинений Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Если православная церковь признавала бесспорными для истолкования веры положения святоотеческой литературы, то для марксистов неоспоримыми авторитетами в истолковании марксизма считались лидеры социал-демократических партий – Карл Каутский, Поль Лафарг, Георгий Плеханов. В своей работе «Анархизм или социализм?», написанной через 10 лет после начала своей деятельности в марксистских кружках, Иосиф Джугашвили назвал «Коммунистический манифест» «евангелием социал-демократии».

Не только сочинения основателей коммунистической теории, но даже их образы вызывали почтение марксистов, схожее с отношением верующих к святым. Первая же маевка, организованная членами «Месаме-даси» под Тифлисом, была украшена портретами Маркса и Энгельса, которые нарисовал местный художник-самоучка. Почтительное отношение к изображениям основоположников марксизма было близко семинаристам, которые из богословских сочинений знали, что «честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющиеся иконе поклоняются Ипостаси изображенного на ней».

Если церковный год был наполнен праздниками, связанными с событиями православной истории, то революционная традиция установила свои праздники. Первым из них был праздник международного пролетариата – Первое мая. Еще до революции марксисты отмечали день Парижской коммуны – день торжества первой в мире пролетарской революции, а также 8 марта – день борьбы за права женщин всего мира. После 7 ноября 1917 года в России стали отмечать и эту праздничную дату.

Не только праздничное событие, но и любое партийное собрание первых лет существования российской социал-демократии завершалось песнопением. Как и у церкви, у марксистской революционной партии были свои гимны, в которых выражалась вера ее членов в победу их дела, при этом нередко с использованием религиозных образов и церковной лексики. Наряду с «Интернационалом», слова которого о «последнем и решительном бое» напоминали рассказ о последнем сражении божественных сил против сил дьявола из «Откровения святого Иоанна», российские марксисты часто пели «Варшавянку», в которой говорилось о том, что они вступили в бой «святой и правый» за «святую свободу».

Подобно первым христианам, отстаивавшим свое учение в условиях преследований, социалисты и коммунисты должны были защищать свои взгляды в условиях подполья. Как и первые христиане, гонимые за веру и распространение ими своих взглядов, социалисты и коммунисты были готовы пострадать за свои убеждения и безропотно вынести муки. Член партии должен был быть готов пожертвовать всем, включая свою жизнь, ради победы коммунизма. В своем ответе «организациям и товарищам, приславшим приветствия» ему по случаю его 50-летия, Сталин писал: «Можете не сомневаться, товарищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего класса, делу пролетарской революции и мирового коммунизма все свои силы, все свои способности и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей».