Текст книги "Сталин. Генералиссимус Великой Победы"

Глава 4
Подмастерье от революции

В 1926 году Сталин утверждал, что во время революции 1905–1907 годов состоялось его «второе… революционное крещение». Он пояснял: «Я вспоминаю… 1905–1907 годы, когда по воле партии был переброшен на работу в Баку. Два года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня как практического борца и одного из практических руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов, и другими, с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками, с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих. Там, в Баку я получил, таким образом, второе свое боевое революционное крещение. Здесь я стал подмастерьем от революции. Позвольте принести мою искреннюю, товарищескую благодарность моим бакинским учителям».

Как это случалось часто, в его автобиографических рассказах Сталин был невнимателен к точности дат. На самом деле его «бакинский период» начался до 1905 года и продолжался после 1907 года. Коба-Джугашвили находился в Баку в июне 1904 года, в ноябре—декабре 1904 года, с июня 1907 по март 1908 года (за исключением поездки в Тифлис в ноябре 1907 году), с июля 1909 по сентябрь 1909 года, с ноября 1909 по сентябрь 1910 года, в марте—апреле 1912 года.

Несмотря на неточность в датировке своего пребывания в Баку, очевидно, что два с лишним года, проведенные Джугашвили в этом городе, считались им очень важными в его жизни. Об этом свидетельствует и его замечание, сделанное им в разговоре с А. Е. Головановым. Когда он, оправдываясь перед Сталиным, сказал: «Что вы от меня хотите? Я простой летчик», его собеседник тут же ответил: «А я простой бакинский пропагандист». Из этого следовало, что, если для Голованова его путь к Главному маршалу авиации начался с того, что он стал «простым летчиком», то для Сталина путь к руководству страны начался с того, что он был «простым бакинским пропагандистом».

Сравнительно недолгое пребывание в Баку было связано и с важным событием в личной жизни Иосифа Джугашвили. Несмотря на трудные условия подпольной жизни во время пребывания в Баку Иосиф Джугашвили попытался создать семейный очаг. В июне 1906 года вскоре после возвращения со Стокгольмского съезда партии он женился на Екатерине Сванидзе, сестре своего приятеля по Тифлисской семинарии Александра Сванидзе. Девушка была из села Диди-Лило, откуда был родом Виссарион Джугашвили. Брак был освящен в церкви одноклассником Иосифа по семинарии. Иосиф глубоко и искренне любил свою жену. Позже он говорил о Екатерине: «Она согрела мое окаменевшее сердце».

Молодой женщине пришлось принять тяжелый жребий, сопровождая мужа по подпольным квартирам или томясь в ожидании его возвращений из ссылок. Когда молодые жили в Баку, у них родился сын Яков. Однако семейное счастье Иосифа Джугашвили было недолгим. В 1909 год Екатерина Семеновна Джугашвили умерла от тифа. Ее смерть явилась сильным потрясением для Иосифа. Сына взяли на воспитание в семью тети Якова, А. С. Сванидзе, так как Коба не мог уделить сыну хотя бы минимум внимания, постоянно занятый делами бакинского революционного подполья.

К началу ХХ века Баку был самым крупным городом Закавказья и одним из важнейших промышленных центров России. В 1901 году на долю Баку приходилось более 50 % мировой и 95 % российской нефтедобычи. Рабочий класс Баку быстро рос как за счет местного населения, так и за счет приезжих: выходцев из Дагестана, Армении, Грузии, Персии, областей империи, населенных русскими. В бедных кварталах, населенных рабочими Баку, жил, скрываясь от полиции, Коба-Джугашвили.

В то же время Баку был городом, где создавались баснословные богатства нефтепромышленников. Значительная часть нефтедобычи находилась в руках иностранных компаний Ротшильда, Нобеля, Детердинга.

Под влиянием агитации революционеров рабочие Баку начинали откликаться на агитацию, призывавшую к изменению существовавших порядков. Первое крупное выступление бакинских рабочих произошло под руководством Бакинского комитета (БК) РСДРП в июле 1903 года, в то время когда Джугашвили находился в кутаисской тюрьме. Хотя стачка, охватившая 50 тысяч рабочих и парализовавшая жизнь в городе, была подавлена, ее лозунги были подхвачены в ходе всеобщей стачки на Юге России.

Вторым мощным выступлением бакинского пролетариата явилась стачка 1904 года, начавшаяся с прекращения работ в Балаханах и Биби-Эйбатском промысловом районе 13 декабря. В ее организации Коба принял самое активное участие. Бастующие требовали установления 8-часового рабочего дня, предоставление одного выходного дня в неделю (в воскресенье); прекращение работ накануне воскресных и праздничных дней в 2 часа дня; включение 1 мая в табель праздничных дней; отмены сверхурочных работ и штрафов, улучшения жилищных условий, участие рабочих в найме и увольнении рабочих; установление гарантированного минимума заработной платы различным категориям рабочих; выплата заработка не реже 2 раз в месяц в строго установленные сроки и т. д.

К 18 декабря 1904 года стачкой было охвачено большинство предприятий Баку. Несмотря на ввод войск, в городе не прекращались митинги и демонстрации. В этих условиях предприниматели были вынуждены начать переговоры со стачечным комитетом. 30 декабря был заключен первый в истории России коллективный договор между рабочими и предпринимателями. В соответствии с договором был установлен 9-часовой рабочий день и 8-часовой рабочий день для ночных смен и работы в буровых партиях. Была увеличена заработная плата (с 80 копеек до одного рубля с копейками в день) и введен 4-дневный ежемесячный оплаченный отдых. Предприниматели обязались принять меры для улучшения условий труда и быта.

Став «подмастерьем революции», Джугашвили перешел к более сложной революционной работе по сравнению с той, которую он выполнял как «ученик революции». Ему надо было не только зажечь сердца рабочих захватывающей идеей, вывести массы на улицы под ярким лозунгом, содержавшим часто заведомо невыполнимые требования, а, тщательно изучив реальные нужды рабочих, свести их воедино в виде взвешенной, разумной программы. Вникая в проблемы, жизненно важные для рабочих нефтепромыслов, Сталин учился внимательно выслушивать различные мнения, отражавшие разный уровень восприятия одних и тех же вопросов, разную степень заинтересованности в их решении. Кроме того, он осваивал мастерство ведения переговоров с предпринимателями так, чтобы добиться максимальной выгоды для наемных рабочих. Если в качестве «ученика революции» он узнал, как вести массы в уличный бой, то, как «подмастерье от революции», он должен был также понять позицию тех, кто был по другую сторону баррикад.

Казалось бы, уровень решаемых им проблем «заземлился». Вместо занятий теорией революционного преобразования мира он теперь вникал в житейские проблемы рядовых рабочих Баку. Однако лишь поняв суть проблем рабочих, их жизнь и условия труда, руководитель пролетарской партии мог превратить абстрактные теоретические схемы в реальность, сделать цели общественного преобразования действенной силой. Теперь он должен был внимательно учитывать особенности психологии промышленных пролетариев, вышедших из глубин народа и сохранивших основы народной традиционной культуры. Кроме того, если, будучи «учеником революции», он был лишь одним из многочисленных исполнителей великих планов и действовал по готовым приказам и шаблонам, то, став «подмастерьем от революции», он многое решал самостоятельно.

Пребывание в Баку втянуло Кобу в самую гущу проблем рабочего движения. Он наглядно убедился в том, что для ведения упорной и последовательной борьбы рабочих за свои права необходимо реагировать не столько на отдельные шокирующие события (массовое увольнение рабочих, расстрел мирной демонстрации, поражение страны на фронте, яркое свидетельство коррупции среди правительственных чиновников и т. д.), а учитывать десятки различных обстоятельств каждодневной жизни рабочих, влияющих на характер их участия в классовой борьбе. Успех борьбы зависел от того, какие категории рабочих удовлетворятся «наградными», а какие будут требовать твердых гарантий повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, какие предприятия готовы к активным выступлениям, а какие – нет. Надо было учитывать остроту и значимость для рабочих вопросов жилья и условий труда, школ и «народных домов», а также многие другие частные вопросы. Условия классового противостояния постоянно менялись и во многом зависели от рыночной конъюнктуры, даже от времени ледостава на Волге. Поэтому тактику надо было постоянно менять, то отстаивая лозунг «бойкота», то заменяя его лозунгом «участия в совещании с гарантиями», то организовывать общебакинскую забастовку, то призывать рабочих отдельных предприятий выступить с протестом против эксплуатации.

Коба понял также и то, насколько рабочее движение зависит и от национальной проблемы. Около половины бакинских рабочих составляли мусульмане (азербайджанцы, персы, лезгины и представители других народностей Кавказа, исповедовавших ислам), одну четверть составляли русские, еще одну четверть – армяне. В городе порой возникали межнациональные распри, и Баку не раз был местом так называемой армяно-татарской резни. Учитывая многонациональный состав рабочих, осенью 1904 года при Бакинском комитете РСДРП была организована социал-демократическая группа «Гуммет» («Энергия») для ведения пропаганды среди азербайджанских рабочих. Существовала и армянская социал-демократическая организация «Гнчак».

В своих «Письмах с Кавказа» Коба подчеркивал важность ведения пропаганды среди рабочих разных национальностей на их национальных языках: «Нужна устная и, главным образом, печатная агитация на татарском (т. е. азербайджанском. – Прим. авт.), армянском и русском языках, но за недостатком средств (и сил) приходится ограничиваться русским языком, между тем как, например, мусульмане-рабочие занимают важнейший пост в производстве (тартание[1]1
  Способ добычи нефти (ред.).


[Закрыть]) и их относительно больше в количественном отношении, чем русских или армян». Он считал необходимым организовать выпуск общего печатного органа на четырех или трех языках. Сам Иосиф Джугашвили впервые в Баку стал постоянно писать свои работы на русском языке – государственном языке империи и языке межнационального общения в этом городе и во всей России.

В то время как по всей России революционное движение было разгромлено, рабочие организации были разогнаны, большевистские организации запрещены, а их влияние было сведено к минимуму, в Баку, в главном тогдашнем центре российской и мировой нефтедобычи, активно действовали профсоюзы и другие рабочие организации, в которых большевики играли ведущую роль. В июле 1908 года Коба писал, что «начиная с 1906 года, уже после отступления революции в России, Баку все еще не „унимается“, до настоящего времени пользуется на деле некоторыми свободами и ежегодно, лучше чем где бы то ни было в России, празднует пролетарскую маевку, вызывая в других городах чувство благодарной зависти». Комментируя работу Совета уполномоченных, являвшегося координирующим центром рабочего движения Баку, Г. К. Орджоникидзе впоследствии писал: «В то время, как по всей России господствовала черная реакция, в Баку заседал настоящий рабочий парламент. В этом парламенте открыто разрабатывались все требования бакинских рабочих, развертывалась нашими ораторами вся наша программа-минимум».

Успешная деятельность бакинских большевиков обратила внимание центрального руководства большевистской партии во главе с В. И. Лениным. Вступив в переписку с В. И. Лениным еще во время своей первой ссылки в 1903 году и впервые встретившись с ним во время Таммерфорской конференции в 1905 году, Коба-Джугашвили затем не раз общался с вождем большевиков во время съездов партии в Лондоне, Стокгольме и переписывался с ним. Как правило, Джугашвили энергично поддерживал позицию Ленина на всех съездах партии и в периоды после съездов.

В условиях кризиса в большевистской партии, вызванного поражением первой росссийской революции, Коба поддерживал Ленина. Однако в августе 1909 года Сталин при поддержке других членов Бакинского комитета партии выступил со статьей «Партийный кризис и наши задачи», в которой критиковал позицию партийного руководства.

В статье, опубликованной в двух номерах газеты «Бакинский пролетарий», Коба выдвинул программу радикальных перемен в жизни всей партии. Он открывал статью заявлением: «Ни для кого не тайна, что партия наша переживает тяжелый кризис. Уход членов из партии, сокращение и слабость организаций, оторванность последних друг от друга, отсутствие объединенной партийной работы, – все это говорит о том, что партия больна, что она переживает серьезный кризис». Он констатировал: «Вследствие кризиса революции, наступил кризис и в партии – организации потеряли прочные связи с массами, партия раздробилась на отдельные организации… Вместо тысяч в организациях остались десятки, в лучшем случае, сотни».

Коба считал, что побежали из партии, прежде всего, наиболее неустойчивые. Основная же часть «неустойчивых» приходилась, по его словам, на интеллигенцию: «Революция отступила, свобод не стало, – и партия стала хиреть, открылось бегство интеллигентов из партии, а потом и наиболее колеблющихся рабочих». Однако вину за кризис в партии Коба возлагал и на высшие органы партии. Он называл Центральный комитет РСДРП (во главе которого стоял Ленин) «фиктивным центром». «Задача руководства партийной работой… составляет обязанность Центрального Комитета. Но она плохо исполняется в настоящее время, результатом чего является почти полная разобщенность местных организаций». По мнению Кобы, ни ЦК, ни созываемые им редко конференции не привели к сплочению партии. Он писал: «Странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской действительности, смогут связать воедино работу партии, давно прошедшую стадию кружковщины».

Предлагая пересмотреть организационные основы и методы работы партии, Коба подчеркивал, что ныне «партия страдает, прежде всего, оторванностью от масс, ее надо во что бы то ни стало связать с этой массой». Он указывал на то, что партия может восстановить свои связи с трудящимися «прежде всего и на почве тех вопросов, которые особенно волнуют широкие массы». Очевидно, исходя из своего опыта работы в Баку, он призывал: «Пусть же наши организации, наряду с общеполитической работой, неустанно вмешиваются во все эти мелкие столкновения, пусть связывают их с великой борьбой классов и, поддерживая массы в их повседневных протестах и запросах, демонстрируют на живых примерах принципы нашей партии».

Одновременно Коба призывал произвести существенные перемены в партийном руководстве, активнее выдвигая рабочих: «Необходимо, чтобы опытнейшие и влиятельнейшие из передовых рабочих находились во всех местных организациях, чтобы дела организации сосредотачивались в их крепких руках, чтобы они, и именно они, занимали важнейшие посты в организации от практических и организационных вплоть до литературных».

Статья Кобы в «Бакинском пролетарии», а также соответствующие резолюции Бакинского комитета (БК) были одобрены членами БК, а затем и большевиками за пределами Баку. Бакинский комитет возглавил движение внутри партии, направленное на разрыв с «гостями партии» из интеллигенции, перенесение центра партии из заграницы в Россию, решительный поворот от абстрактных дискуссий к подлинным нуждам российского пролетариата и опыту рабочего движения России.

В ответ на заявления БК Ленин ответил мягкими увещеваниями «пролетарской фронды». Он не только воздержался от суровой критики в адрес БК и Джугашвили, но, напротив, постарался пойти навстречу «бакинцам» и даже привлечь их к высшему руководству партией. С 1910 года Ленин стал вести активную переписку с рядом членов БК, в том числе с Кобой и Орджоникидзе. В 1910 году Коба был назначен «уполномоченным ЦК РСДРП», а в 1911 году Орджоникидзе был направлен на учебу в ленинскую школу в Лонжюмо.

После очередного ареста в марте 1910 года и заключения в баиловской тюрьме в Баку до сентября 1910 года Джугашвили вновь оказался в Сольвычегодске. Его письмо Ленину и ЦК РСДРП, направленное 31 декабря 1910 года из Сольвычегодска, свидетельствовало, с одной стороны, о его поддержке Ленина в борьбе против меньшевиков и «троцкистского блока». С другой стороны, из содержания письма ясно, что для Джугашвили главными вопросами по-прежнему оставались те, которые были поставлены в его статьях и резолюциях БК 1909–1910 годов.

Упорство, с каким Коба и другие «бакинцы» отстаивали свои взгляды, возымело свое действие на руководство партии во главе с Лениным. На Пражской конференции (январь 1912 года) большевистской партии среди 11 членов вновь избранного Центрального Комитета РСДРП в его состав были избраны 3 человека, представлявших Бакинский комитет большевиков или долго работавших в нем (С. С. Спандарян, Г. К. Орджоникидзе, И. В. Коба-Джугашвили). В кандидаты в члены ЦК был избран член Бакинского комитета С. Г. Шаумян. Во время этой конференции Джугашвили находился в ссылке.

29 февраля 1912 года Джугашвили совершил побег из вологодской ссылки. Почти через два месяца 22 апреля 1912 года вышел в свет первый номер газеты «Правда». Создание этой «общерусской газеты» отвечало требованиям, которые с середины 1909 года выдвигал Бакинский комитет и лично Джугашвили. В первом номере газеты Коба публикует без подписи свою статью «Наши цели», посвященную главным образом вопросу единства в социал-демократии.

В день, когда экземпляры «Правды» поступили в продажу, автор статьи, опубликованной в этой газете, был арестован на улице. В полицейском отчете было сказано: «При аресте он заявил, что определенного места жительства в гор. С.-Петербурге не имеет. При личном обыске у Джугашвили ничего преступного не обнаружено». Беглец из вологодской ссылки был препровожден в дом предварительного заключения, где он и пробыл с конца апреля до начала июля. 2 июля 1912 года Коба был выслан по этапу из Петербурга в Нарымский край под гласный надзор на три года. Однако осенью 1912 года Коба совершил свой очередной побег из ссылки и за 12 дней сумел добраться из Нарымского края в Петербург.

А в начале ноября 1912 года Коба по приглашению Ленина приехал в Краков для участия в совещании членов ЦК РСДРП. Для этого ему пришлось нелегально пересечь российско-австрийскую границу. На совещании в Кракове было решено возложить на Кобу руководство деятельностью большевистской фракции в Государственной думе. Еще одно совещание ЦК под руководством Ленина состоялось в Кракове в декабре 1912-го – январе 1913 года при участии Кобы, членов думской фракции и некоторых партийных работников-подпольщиков.

Поскольку революция 1905–1907 годов показала, что национальный вопрос в России имеет огромное значение, Ленин предложил Джугашвили написать теоретическую статью по национальному вопросу. До тех пор этот вопрос в марксистской литературе наиболее обстоятельно был разработан австрийскими социалистами. Однако эти исследования во многом отражали исключительно опыт межнациональных отношений в пределах многонациональной Австро-Венгрии. Джугашвили из Кракова направился в Вену. В течение месяца он написал работу объемом в 4,5 печатного листа под названием «Марксизм и национальный вопрос». Она вышла в свет в начале 1913 года.

После революции 1905–1907 годов ее участники, по словам автора книги, «начали расходиться по национальным квартирам». Это заставило российских социал-демократов задуматься о большом значении национального фактора. В своей работе Джугашвили признавал важность национальной самобытности для развития пролетариата и утверждал, что «нельзя серьезно говорить о полном развитии духовных дарований татарского или еврейского рабочего, когда им не дают пользоваться родным языком на собраниях и лекциях, когда им закрывают школы».

Джугашвили рассматривал национальный вопрос с точки зрения того, в какой степени его решение может способствовать борьбе пролетариата за социалистическую революцию. Во главу угла он ставил «принцип интернационального сплочения рабочих как необходимый пункт в решении национального вопроса». Джугашвили писал: «Рабочие прежде всего – члены одной классовой семьи, члены единой армии социализма… Поэтому интернациональный тип организации является школой товарищеских чувств, величайшей агитацией в пользу интернационализма».

В противовес главному теоретику «культурно-национальной автономии» австрийскому социал-демократу Отто Бауэру, утверждавшему, что «нация – это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы», Джугашвили предложил четыре признака нации: общность языка, общность территории, общность экономической жизни, общность психического склада, проявляющегося в общности культуры. «Только наличие всех признаков, взятых вместе, – подчеркивал Джугашвили, – дает нам нацию».

Хотя Джугашвили поддержал лозунг о праве нации на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, он склонялся к тому, что наиболее приемлемой формой решения национального вопроса в России явилась бы «областная автономия». «Преимущество областной автономии, – писал Джугашвили, – состоит, прежде всего, в том, что при ней приходится иметь дело не с фикцией без территории, а с определенным населением, живущим на определенной территории… Она не межует людей по нациям, она не укрепляет национальных перегородок, – наоборот, она ломает эти перегородки и объединяет население для того, чтобы открыть дорогу для межевания другого рода, межевания по классам. Наконец, она дает возможность наилучшим образом использовать природные богатства области и развить производительные силы, не дожидаясь решений общего центра…»

Отдавая предпочтение «областной автономии», Джугашвили исходил из необходимости признания прав национальных меньшинств на культурное развитие, отвечающее особенностям их национальной культуры. Обращая внимание на то, что во вновь созданных национальных областных автономиях могут оказаться свои национальные меньшинства, Джугашвили предлагал обеспечить их права на основе «полной демократизации», предусматривающей «национальное равноправие во всех его видах (язык, школы и пр.), как необходимый пункт в решении национального вопроса. Необходим… общегосударственный закон, данный на основе полной демократизации страны и запрещающий все без исключения виды национальных привилегий и какое бы то ни было стеснение или ограничение прав национальных меньшинств».

Исходя из необходимости учитывать национальный фактор и решительно выступая за развитие национальных культур, Джугашвили полагал, что такая позиция будет способствовать укреплению союза народов. Эти идеи были затем воплощены Сталиным в ходе создания СССР и руководства Союзом.

Ленин остался чрезвычайно доволен этой работой. Казалось, «подмастерье революции» Коба-Джугашвили успешно защитил свою «дипломную работу» под руководством своего «научного руководителя». Благодаря этому произведению Сталин стал считаться в партийном руководстве уникальным специалистом по национальному вопросу. Знаменательно, что эта работа, как и все заметки, написанные Сталиным в Вене, была подписана новым его псевдонимом – К. Сталин. Казалось, что Сталин расценивал создание им первой полноценной теоретической работы как переход в новое качество, которое он отметил присвоением себе нового звучного псевдонима.

Актуальность национального вопроса стала особенно очевидной после начала Первой мировой войны, расколовшей ряды международного социалистического движения и вызвавшей невероятный до тех пор подъем националистических настроений в мире.

Гонка вооружений, ускорявшаяся в течение нескольких десятилетий, а также столкновение противоречий во всех частях земного шара превратили ведущие капиталистические страны мира в два вооруженных противостоящих лагеря. Многочисленные армии были готовы обрушить все более совершенную технику уничтожения людей против друг друга. С началом войны страны Антанты и их союзники (сначала это были: Великобритания, Франция, Россия, Бельгия, Сербия, Черногория) мобилизовали в вооруженные силы 6179 тысяч человек. В их распоряжении было 12 134 легких и 1013 тяжелых орудий. Германская коалиция (на первых порах в ее рядах были лишь Германия и Австро-Венгрия) в рядах вооруженных сил имела 3568 тысяч человек, 11 232 легких и 2244 тяжелых орудий (не считая крепостной артиллерии). Эта масса вооруженных людей и военной техники была предназначена для того, чтобы сеять смерть и разрушение.

Однако в первые дни августа 1914 года мало кто думал о неизбежных мрачных сторонах наступившей войны. Значительная часть населения всех участников войны была охвачена энтузиазмом. В Лондоне, Париже, Берлине, Вене и других столицах воюющих стран восторженные толпы провожали солдат на фронт, уверенные в скором их возвращении победителями в целостности и сохранности. В атмосфере шовинистического угара и шпиономании многие европейцы, еще вчера рассуждавшие о нерушимом единстве европейской культуры, теперь спешили объявить себя лютыми врагами других наций.

До начала Первой мировой войны создавалось впечатление, что международное социал-демократическое движение готово поднять пролетариев мира на «последний и решительный бой» против капитала. В резолюции 7-го Штутгартского конгресса II Интернационала (1907 г.) говорилось: «В случае возникновения войны социалисты обязаны приложить все усилия к тому, чтобы ее как можно скорее прекратить и всеми силами стремиться использовать вызванный войной экономический и политический кризис для того, чтобы пробудить политическое сознание народных масс и ускорить крушение господства класса капиталистов». На 10-м Базельском конгрессе (1912) был принят манифест, в котором говорилось: «Пусть правительства хорошо запомнят, что при современном состоянии Европы и настроении умов в среде рабочего класса они не могут развязать войну, не подвергая опасности самих себя… Пролетарии считают преступлением стрелять друг в друга ради увеличения прибылей капиталистов». Начало Первой мировой войны стало суровым испытанием верности социал-демократов принятым антивоенным, обязательствам солидарности с рабочими других стран и готовности превратить империалистическую войну в пролетарскую революцию.

Но летом 1914 года лидеры многих социал-демократических партий, еще вчера заявлявшие о своей готовности превратить межимпериалистическую войну в международную пролетарскую революцию, объявляли о своей поддержке войны. Депутаты от социал-демократической партии в германском рейхстаге и депутаты-социалисты во французском Национальном собрании голосовали за военные кредиты. Лидер Бельгийской социалистической партии Э. Вандервельде заявил: «Мы будем голосовать за все кредиты, которые потребует правительство для защиты нации». В первые дни войны главный редактор центрального органа Итальянской социалистической партии Бенито Муссолини в своих редакционных статьях осуждал войну как чисто «капиталистическое дело». Но уже в декабре 1914 года он встал во главе только что созданной группы «фашистов», выступавших за вступление Италии в войну. Так, в считаные дни распалось международное социалистическое движение, которое до 1914 года постоянно провозглашало свое намерение начать пролетарскую революцию в случае начала мировой империалистической войны.

С первых же дней войны стало ясно, что в начавшейся войне правовые нормы и мораль оказались попраны так же, как их уже давно попирали ведущие державы мира в колониальных и империалистических войнах за пределами Европы. 2 августа 1914 года немецкие войска вступили в нейтральный Люксембург, а 4 августа – в нейтральную Бельгию. Историк Барбара Тачмэн в своей книге «Пушки августа» писала, что в ответ на сопротивление бельгийского народа этой наглой агрессии командующий 1-й германской армии генерала фон Клюк с самого начала вступления в Бельгию своей армии «счел необходимым принять, говоря его собственными словами, „суровые и безжалостные репрессии“, включая „расстрел людей и сожжение домов“. Историк писала: „В Бельгии до сих пор много городов с кладбищами, на которых находятся бесконечные ряды камней с именами и одинаковыми надписями: «Расстрелян немцами“.

Военные действия, репрессии и откровенный грабеж разорили Бельгию. В стране было уничтожено 100 тысяч домов. Из 8800 километров железных дорог уцелело лишь 5150 километров. Из 57 имевшихся в Бельгии доменных печей 26 было разрушено. Такое же разорение принесла война и всем другим странам, где шли военные действия и хозяйничали оккупанты. В ходе войны только в Северной Франции было уничтожено 23 тысячи промышленных предприятий, 4 тысячи километров железных дорог, 50 доменных печей, 9700 железнодорожных мостов, 290 тысяч жилых домов, а всего разрушено 500 тысяч зданий.

Средства ведения войны отличались невиданной прежде массовостью поражения и жестокостью. 18 февраля 1915 года Германия объявила неограниченную подводную войну. Помимо военных судов жертвами действий подводных лодок стали многие торговые и пассажирские суда, в том числе и нейтральных стран. В ходе войны, помимо 630 боевых кораблей и 1000 вспомогательных судов, было уничтожено около 6 тысяч торговых судов общим тоннажем свыше 13,3 миллиона тонн. Жертвы уничтоженных судов зачастую гибли в море.

В ходе войны активно применялись боевые самолеты, в том числе и для бомбардировки. В эти годы были использованы танки. Техника истребления людей развивалась бешеными темпами и была опробована в ходе боевых сражений.

22 апреля 1915 года во время атаки англо-французских позиций у города Ипр, германские войска, в нарушение международной конвенции, применили отравляющие вещества. Было отравлено 15 тысяч человек, при этом 5 тысяч скончались. После этого боя химические средства стали применяться армиями обеих воюющих коалиций. Многие солдаты гибли от ядовитых газов, другие становились инвалидами на всю жизнь.

Число участников войны увеличилось в ходе войны. На стороне Германии и Австро-Венгрии выступили Османская империя и Болгария. На стороне Антанты – Япония, Китай, Италия и ряд других стран. К концу войны число ее участников достигло 33 (из 59 независимых государств) с населением свыше 1,5 миллиарда человек (что тогда составляло 87 % населения планеты). Военные действия происходили в Европе, Азии, Африке и на островах Тихого океана.