Текст книги "Введение в музыкальную форму"

Сложный, как видим, вопрос о феномене мотива (к тому же, исторически эволюционирующем и нигде не имеющем остановок и «площадок устойчивости») связан не только с адекватными понятием и термином, но еще и с номинологией – с тем, какие слова выбираются для термина. Понятие, термин и слово «мотив» часто смешиваются с другими, в каких-то отношениях близкими или родственными. Ввиду отсутствия единства мнений о том, как понимать мотив, целесообразно проверить логическое обоснование номинологии (что есть мотив согласно принятым посылкам, что есть не мотив, а что-то другое, например, фраза) и выявить соотношение терминов с музыкальным материалом.

Для краткости оставляя без внимания ряд слов, употребляемых в смысле мотива или вместо него, остановимся лишь на самых главных терминах, близких по значению и нуждающихся в номинологических разъяснениях. Проведем сравнение следующих категорий:

МОТИВ и

– стопа,

– мелодия,

– тема,

– фигура,

– слово (синтагма; в вокальной музыке),

– интонация,

– внемотивный материал.

По традиции в определениях мотива его размер связывают с величиной в один такт. Но одну и ту же мелодию можно записать по-разному в отношении метра (см. выше пример 10 А, Б, В). Ясно, что метрическая структура, как и величина мотива, не может зависеть от способа нотной записи, от графики. Например, бывает, что от перемены записи с 4/4 в Andante на 12/4 в Allegro не меняется ни метр темы, ни ее темп, ни членение на мотивы.

В побочной партии I части Восьмой сонаты Прокофьева на два такта приходятся два разнородных мотива – первый колючий, с острым интервалом, второй распевный, привольно растекающийся. Их реминисценция в финале совмещает два темпа – Andante повторяемой кантилены в записи Allegro III части, где 4 такта на 3/4 равны одному такту I части на 4/4 (от Pochissimo meno mosso). Если бы мы ничего не знали об оригинальной нотации побочной партии в I части, наше решение о величине и границах мотивов, конечно, осталось бы тем же самым.

Таким образом, протяженность мотива по-прежнему остается равной одному такту, но только – одному метрическому такту. Поэтому ошибочным является в подобных случаях допущение двухтактовой, трехтактовой величины мотива. Просто метрический такт бывает равным соответственно двум-трем графическим (написанным).

Побочную тему (от т. 5) из бетховенской фортепианной Сонаты c-moll ор. 10 № 1 часто приводят в качестве образца двухтактового мотива. В действительности метр здесь 6/4, а не 3/4, и поэтому в четырех графических тактах записаны два однотактовых мотива.

У Скрябина в Вальсе ор. 38 (как и у Глинки в Вальсе-фантазии, о чем уже упоминалось) представлен своего рода «вальс в вальсе» (трехтакты на 3/4). Длина мотива равна метрическому такту, то есть имеет величину в 9/4. Комплементарные длинным нотам альтовые мотивы на 3/4 тогда, соответственно, должны приравниваться к аккомпанирующим фигурам.

Общее во всех приведенных образцах то, что размер метрического такта определяет длину мотива.

Как следует из истории явления, стопа имеет коренной смысл в составе понятия мотива и закономерно входит в его содержание в качестве устойчивой клетки логического костяка понятия. Так как песня (включая танцевальную) и песенная форма остаются основополагающими жанром и структурной моделью классических музыкальных форм, то стопа сохраняет и даже преумножает свое конструктивное значение для мотива. В поэтике стопой называется периодически повторяющаяся определенная группа слогов с одним постоянным ударением; повторение стопы составляет размер стиха249249
  Квятковский А. П. Поэтический словарь. М., 1966. С. 287.


[Закрыть].

Метроритмическая стопа, или звуковая стопа, по конструктивной роли близка мотиву – она даже может дублировать его смысл. В музыке Нового времени понятие «музыкальной стопы» (Й. Маттезон) использовалось примерно в том же значении, что и мотив (кроме Маттезона также Р. Вестфаль, Ю. Н. Мельгунов). Оставаясь важной стороной музыки и будучи носителем драгоценной связи между искусством звуков и поэтическими формами, категория стихотворной стопы всё же не может применяться адекватно250250
  См.: Харлап М. Г. Стопа // Музыкальная энциклопедия. М., 1981. Кол. 296–300.


[Закрыть]. Резкое несоответствие между, с одной стороны, метром и ритмом единиц стиха (слогов) и, с другой, единиц-звуков мелодии устанавливает серьезное различие между ними. С учетом величины мотива в один метрический такт важно общее определение (В. А. Цуккермана) стопы как положение мотива относительно такта, точнее относительно тяжелой доли такта251251
  Мазель Л. А., Цуккерман В. А. Анализ музыкальных произведений. М., 1967. С. 158.


[Закрыть]. Это объясняет общевыразительный характер динамики мотива в зависимости от соотношения в нем предыктовых (затактовых) и постыктовых долей: «метрическое восхождение» ямба, твердость и определенность начала при хорее и т. п.

Напомним общеизвестную систему названий стоп (– тяжелое время, ∪ легкое время):

Музыкальная стопа сильно отличается от поэтической свободой своего ритма, незаданностью количества звуков, приходящихся на пульсирующую метрическую долю. В отличие от стоп в стихе, где каждая доля выражается одним слогом (в случае пропуска слога – равной ему метрической долей времени), в музыке количество нот произвольно (часто их больше, чем счетных долей, но может быть и меньше), и в счет метра, мотива идут только комбинации счетных долей; число же нот регулирующего значения не имеет. Сравним некоторые вышеприведенные образцы одной и той же метрической стопы, например, амфибрахия: примеры 3, 5 А, 19, 24 Б, 28, 102. В стопе, однотактовом мотиве, могут быть 2 ноты, 3, 4, 5, 6 (пример 3, трио). В мотиве могут быть и не три метрические доли, а больше (пример 19) или меньше (пример 28). Причем количество нот в музыкальной стопе имеет совсем другой смысл, чем число слогов в стопе поэтической. Таким образом, стопа с ее твердым распределением легких и тяжелых долей составляет лишь метрический костяк мотива. Его ритм и рисунок регулируются метрической пульсацией, стопами, но отнюдь не тождественны им. Если ритмическая структура всех амфибрахиев в стихах в принципе одинакова, то в музыкальных мотивах она не более чем «канва» для мотивной «вышивки». В названных примерах 3, 5 А, 19, 24 Б, 28, 102 стопы одинаковы, а мотивы различны. (Правда, «шестинотные» гаммовые мотивы трио примера 3 и мотива контрапункта в примерах 28, 29 могут показаться тождественными – в своей ритмической невыработанности; однако при ближайшем рассмотрении они оказываются всё равно различными.)

В обиходном словоупотреблении «мотивом» часто называется мелодия. Сам Моцарт у Пушкина в простецком тоне говорит коллеге по искусству:

 
Там есть один мотив…
Я всё твержу его, когда я счастлив…
Ла ла ла ла…
 

«Мотив ла-ла» здесь, конечно же, мелодия в виде какой-то закругленной музыкальной фразы, которую можно мурлыкать про себя, если хорошее настроение. В отличие от стопы мелодия – это рисунки линии. Их-то, вместе с их ритмом, и свойственно человеку интонировать, если он напевает мелодию. По определению, мелодия – одноголосно выраженная музыкальная мысль, при этом не существенны ни ее протяженность, ни структура, ни членение. Мелодия – это и целая песня («Эх, да ты калинушка»), и главный голос многоголосного целого (Канцонетта из Скрипичного концерта Чайковского), и одноголосный зачин (начало того же Концерта). Мелодия может быть краткой и тогда – совпадать с фразой, с мотивом. Еще раз обратимся к уже приведенным музыкальным образцам. Безыскусный народный напев – пример 80, утонченная шопеновская мысль – пример 74, а в примере 85 (ария Гремина) – и два такта – уже мелодия, и также главный голос всего произведения. В примере 91 (финал шопеновской Сонаты b-moll) – целая часть цикла это сплошь одноголосная мелодия, как и лаконичная стихира (пример 105). С противоположной стороны – только один такт (!) представляет всю мелодию не такой уж коротенькой песни (пример 96, «Щедрик»). А в примере 97 (Колокольный звон из «Бориса Годунова»)… вообще нет «мелодии», есть лишь аккорды-удары и фигурации-перезвоны: как же с «музыкальной мыслью»? В додекафонии как будто «нет мелодии», однако автор (Веберн), разучивая с пианистом П. Штадленом свои Вариации, уклонялся от объяснения технологии и всё время требовал (просил, конечно) исполнять… мелодию, то есть звучащие в каждый данный момент времени верхние ноты, поочередно в правой и левой руке, как если бы это была пьеса Брамса.

Всюду и везде мелодия. За нее принимается обычно закругленное построение, имеющее определенное начало, середину и конец, а вовсе не «наименьшая конструктивная и выразительная единица музыкальной формы». В этом коренное различие между мелодией и мотивом. Смешение их есть просто небрежность в терминологии. Мелодия – пусть и короткая, но уже относительно сложившаяся и оформленная мысль, а не «конструктивная единица». В Баркароле Чайковского (пример 13 Б) обыденное сознание принимает за мотив двутакт, имея в виду мелодию-мысль, но называя ее «мотивом». Но ясно, что в двутакте два мотива (a + b) – слившихся, однако легко разъединяемых. Обратим внимание на типичное обстоятельство: под одной фразировочной лигой находятся два мотива. Аналогично в Вальсе цветов из «Щелкунчика» (пример 20) за мотив, путая его с мелодией, принимают частицы мысли в 2 такта, еще раз в 2 и в 4. В четырехтакте Ноктюрна Шопена Es-dur якобы два двутактовых мотива (потому что две закругленные мелодические фразы), в то время как в четырех тактах мотивов всегда четыре. А в примере 97 (Колокольный звон), где «мелодии нет», выходит, и постановка вопроса о мотивах отпадает, в то время как на самом деле строительные клетки музыкальной формы все на своих местах. В предложенной записи (вдвое более крупные такты) 1 такт = 1 мотив, а форма рисунка линии – размашистые трех– и двухоктавные скачки, изображающие музыку колоколов.

Наука всегда начинает с наименьшей единицы структуры формы, таковым справедливо считается мотив. Но психологически мы принимаем за наименьшую единицу то построение в начале, которое представляется первой наименьшей цельностью, а таковой в большинстве случаев оказывается ядро-двутакт, фраза, «головка» темы (см. наши примеры 3, 10 В, 13 А, 19, 24 Б, 30, 32 А, 57, 68, 74 А, 78 Б, 84 А, 85, 88, 89, 92, 102). Можно было бы начинать систематическое рассмотрение не с мотива, а с головной фразы, потом предложить ее членение на мотивы.

При смешении понятий мотива и мелодии определение наименьшей самостоятельной единицы формы подменяется отысканием приблизительно наименьшей мелодической фразы, притом уже оформленного целого. Анализ мотивов превращается в анализ фразировки с произвольными величинами построений, обычно по контурам исполнительских лиг. Одна проблема подменяется другой, пусть и очень важной.

Таким образом, имеет место нестрогое, ненаучное применение термина «мотив» в значении «мелодии». Так как ядро музыкальной мысли чаще всего является композитору в виде слившихся мотивов (мотивной группы), то восприятие стремится фиксировать фразу, не членя ее на мотивы, и понимать ее как наименьшее единство, то есть как мотив.

Отсюда ошибочные трактовки начальных двутактов в качестве мотивов, например, в Сонате Бетховена ор. 2 № 1 (I часть), в побочной партии I части Шестой симфонии Чайковского. Иногда это открывает сокровенные тайны искусства мастеров. Так, квазинаивная тема главной партии Скрипичной сонаты Моцарта e-moll (K 304) может быть принята за безыскусную лирическую мелодию из двутактовых мотивов. Можно даже усомниться: а что же сонатного в этой теме?

Пример 116. Моцарт, Скрипичная соната e-moll K 304, I часть

Два начальных мотива ритмически не тождественны и вытянуты в одну линию. Как правило, такую линию трудно разделить на части (ср. с начальной фразой финала моцартовской симфонии № 40 g-moll). Композитор не обозначил в нотах лиги, но фразировочная лига охватывает, конечно, все пять нот линии. Впоследствии выясняется, что в метре пульсируют не только половины, но также и четверти. Однако поначалу этого нет, и пульсирующие доли – половины, которые можно представить как доли такта на 4/2. Да и гармония регулярно сменяется по двутактам, как если бы весь период был четырехтактовым предложением по типу T – D, D – T. В результате образуется противоборство двух метрических типов – нормального ямба и необычного хорея. Подобное внутреннее противоречие раскрывается и разрабатывается далее, несомненно являясь композиционной идеей сонатного плана. Ее можно сравнить с метроритмической идеей также сонатной темы у Бетховена в финале Сонаты d-moll ор. 31 № 2. Бетховенское противоречие носит острый характер и ведет далее к конфликтному его разрешению. У Моцарта обе тенденции мирно сосуществуют, и лишь середина и дополнения, которые он пишет после периода, «проясняют» доминирующую ямбическую природу метра, с обычными величинами мотивов – в 1 такт.

Сближение понятий мотива и мелодической фразы всегда связано с фразировкой, что выражается распределением лиг (лигатурой). Специально надо отметить, что лиги, особенно в музыке для смычковых инструментов, сплошь и рядом находятся в систематическом несовпадении с членением формы на мотивы, и именно потому, что лигатура – совсем другая проблема. Итак: мотивы или лиги?

Пример 117. Бетховен, Скрипичная соната ор. 12 № 1, II часть

Нередко смычок меняется перед тактовой чертой с целью опе– реться на тяжелую долю (смычок хореичен), но мотив столь же часто ямбичен и начинается с затакта. Отсюда частое несовпадение лигатуры и границ мотива (тт. 9–16). Причем, в этой части (в тт. 1–8) скрипка не играет, вся музыка только у фортепиано, лигатура же – абсолютно та же самая. Вообще, в музыке для фортепиано лиги часто ставятся «по-смычковому» (см. в примере 107, мотив 4; в теме вступления I части Первого фортепианного концерта Чайковского; в побочной теме Andante cantabile его же Первого квартета; в начале I части его же Фортепианного трио; ряд противоречий лигатуры и мотивики – в главной теме II части Четвертой симфонии).

Понятия мотива и темы, наоборот, имеют в себе нечто общее, совпадающее. С одной стороны, это затрудняет их однозначное разъединение, с другой – делает его особенно важным.

Концепционное различие, проводившееся Веберном между мотивным и тематическим началами, доносит до нас Ф. Гершкович. Вслед за Шёнбергом, Веберн «осознал длительность и высотность звука как два независимых друг от друга критерия повторяемости». Отсюда уточнение понятий мотива и тематизма. «Мотив, – рассматриваемый Шёнбергом как „мельчайшая частица музыкальной мысли, способная появляться самостоятельно и тем самым повторяться”, – относится как понятие, по Веберну, к одной лишь длительности звуков, в то время как их высотность является исключительным объектом понятия тематизма»252252
  Филип Гершкович о музыке: Статьи, заметки, письма, воспоминания. М., 1991. С. 64 (курсив Гершковича); см. также: С. 65, 158, 272. О том, что мотивное понимается как ритмические компоненты формы, тематическое – как интервальные, пишет Э. Ратц, ученик Шёнберга и Веберна (Ratz E. Einführung in die musikalische Formenlehre. Wien, 1951).


[Закрыть]. Очевидно, данное различие касается лишь малых масштабов явлений. Конечно, в веберновском сближении тематизма с высотностью звука ощущается тезис о пантематическом значении серии и ее сегментов. Общее у мотива и темы состоит в том, что они оба функционируют в качестве носителей мысли (как мы видели, мотив отнюдь не сводим к метрической его основе, стопе).

К. Дальхауз, характеризуя «тему», перечисляет ее признаки:

1) она образована из различных мотивов (из простого повторения или секвенцирования лишь одного мотива тема еще не возникает),

2) отчетливо отграничена (мелодический фрагмент, имитируемый во всех голосах мотета XVI века, если отдельные голоса различно продолжают одно и то же начало без всякой цезуры, может называться «темой» только в неадекватном словоупотреблении, которое выдается этими кавычками),

3) она должна быть выработана по структуре и

4) представлять образование с определенным «характером и физиономией» (Риман)253253
  Dahlhaus C. Melodie // Die Musik in Geschichte und Gegenwart. Bd. 9. Kassel, 1989. Sp. 31.


[Закрыть].

К этому нужно добавить еще два положения.

1. Существует по крайне мере два совершенно различных понятия темы как композиционной единицы – для полифонических форм, прежде всего фуги, и для гомофонных классического типа. Полифоническая тема структурно аналогична не теме рондо или сонатного аллегро, а только ее начальному мотивному ядру. Поэтому их нельзя охватить одним словом, нельзя говорить о теме «вообще», ибо то, что согласно одной трактовке есть тема, согласно другой – лишь ее составная часть. Умение построить тему есть важнейший профессиональный навык композитора. Необходимо не только показать ядро мысли, ее тематический материал, но и придать ему надлежащую форму (предложения, периода, трехчастной песни). Становление темы при ее показе предполагает полноту действия логических функций i–m–t. Необходимо во избежание бесконечной путаницы всякий раз уточнять, в каком смысле говорится о теме, а еще лучше – называть их разными терминами: тему фуги – «вождем» (и спутником), а главную мысль классического рондо – «темой».

2. Слово «тема» нередко предполагает не тему как часть определенной формы (сонатной, рондо), а просто «мысль», «музыкальную мысль»; последнюю же можно представить, сыграв фразу, мотивную группу, тематическое ядро.

Так как здесь исследуется форма классико-романтического типа, то необходимо конкретно показать эти различия мотива и темы (темы и как материала, ядра, и как части формы).

➢ В гомофонии (главная партия I части Сонаты Бетховена f-moll ор. 2 № 1)

а) мотив – один такт (стопа – 2-й пеон), каждый – один четырехчетвертной такт; 8 тактов – 8 мотивов;

б) фраза = (мелодия как «двутактовый мотив») = тематическое ядро (в просторечии «тема») = двутакт – если в одноголосии; но точнее, тематическое ядро – вместе со строптивым контрапунктом нижнего пласта (в тактах): ²2, с типично бетховенским противоречием метрических структур (в двух пластах тяжелые такты разновременны);

в) (главная) тема сонатной формы в виде большого предложения – все 8 тактов.

Основные коренные понятия здесь – мотив (однотакт) и тема (восьмитакт). В двутакте-фразе видно, что мотив своеобразно занимает как бы промежуточное положение между стопой и тематическим ядром. Стопа – это метрически понятая строительная единица, тема – начало смысловое, мыслительное, метафизическое. Мотив же счастливо соединяет ценные качества того и другого.

Другие примеры:

Шуберт, Симфония h-moll, главная партия I части: мотив – тт. 1–2 (то есть 1 метрический такт), тема – вся главная партия.

Вагнер, «Тристан и Изольда», Вступление (см. пример 7 А): мотив – тт. 1–2 (1 метрический такт), тематическое ядро – тт. 1–4 (в метрических тактах – фраза), тема – тт. 1–17.

Веберн, Пассакалия ор. 1: мотив – 1 такт (одна нота в каждом мотиве, сходно – в финале Третьей симфонии Бетховена), тема – восьмитакт.

Даргомыжский, «Русалка», Ария Мельника: мотив – 1 такт («Вот то-то, все вы…»), тема (формы рондо) – весь 16-такт (до «То ласками, то сказками…»).

Чайковский, Шестая симфония, побочная партия I части: мотив – т. 1 (не 1–2), тематическое ядро – тт. 1–2, тема – тт. 1–12 (далее – второй ход).

Римский-Корсаков, «Шехеразада», III часть: мотив – т. 1, тематическое ядро – тт. 1–2, тема – тт. 1–24 (далее ее повторение в тональности доминанты).

Скрябин, «Прометей», главная партия: мотив – тт. 1–2 (ц. 1, тт. 2–3, то есть 1 метрический такт), тематическое ядро – тт. 1–4 (2 метрических такта), тема – 42 такта (до ц. 3).

Прокофьев, Третий концерт, II часть (тема вариаций): мотив – 1 такт, тема – 17 тактов (до 1-й вариации).

Шостакович, Пятая симфония, III часть: мотив – 1 такт (после генерального затакта), тема – вся главная тема (ц. 75, т. 2 – ц. 78).

В тех случаях, когда форма – простая песенная, тема охватывает всю песню (хотя может иметь и контрастные элементы мысли). В основной модели формы заложено органическое триединство: одна мысль (тема) – одна форма (песенная) – одна тональность. Именно этот принцип ложится в фундамент классических форм.

Образец: Глинка, «Венецианская ночь»: мотив – 1 такт («Ночь весенняя»), тематическое ядро – четырехтакт (предложение), тема – вся трехчастная песенная форма куплета, включающая начальный период, середину и репризу (повторение музыки куплета с другим текстом представляет уже развитие темы).

Другие примеры:

Бетховен, финал Девятой симфонии, тема радости: мотив – однотакт, тематическое ядро – фраза, двутакт, тема – все 16 тактов.

Шопен, Прелюдии, № 1 C-dur: мотив – 1 метрический такт (два графических), тема – вся песенная форма (период), то есть вся прелюдия.

Шопен, Этюд ор. 25 № 2 f-moll: мотив – 1 такт, тема – вся песенная форма (трехчастная), то есть весь этюд.

Хиндемит, Ludus tonalis, Интерлюдия к фуге in F: мотив – 1 такт, тема – вся пьеса.

Чайковский, «Осенняя песня»: мотив – 1 такт (располагается «поперек такта» – от середины 1-го по вторую четверть 2-го и так далее вся пьеса), тема – вся трехчастная песенная форма.

Бородин, Ноктюрн (из Маленькой сюиты): мотив – 1 такт, тема – вся пьеса.

Прокофьев, Мимолетности, № 10 (b-moll): мотив – 1 метрический такт (на 2/2), тема – вся пьеса.

Мясковский, «Пожелтевшие страницы», № 7: мотив – 1 такт (b^aeol), тематическое ядро – двутакт (фраза), тема – вся главная тема до трио.

➢ В полифонии

Полифоническая тема, как уже сказано, подобна не гомофонной теме в целом, а только ее ядру – двух-, трех-, четырехтактовому254254
  См. в статье автора: Prinzipien der musikalischen Formbildung bei J. S. Bach. Die Struktur der Bachschen Fuge im Kontext der Entwicklung von Harmonik und Thematismus // Beiträge zur Musikwissenschaft (Berlin). 1983. H. 2. (Она же на русском языке: Структура баховской фуги в контексте исторической эволюции гармонии и тематизма // Музыкальное искусство барокко: стили, жанры, традиции исполнения: Науч. труды МГК им. П. И. Чайковского. Сб. 37. М., 2003. – Примеч. ред.)


[Закрыть]. Обычно это изложение группы характерных мотивов, до начала их повторения (в полифонии передаваемого в другой голос, в гомофонии в том же голосе).

Типичная модель: Бах, ХТК-I, тема фуги C-dur. Метрический такт – 4/8, то есть половина графического. В теме фуги три мотива, первый занимает 4 звука, 4 восьмых. Тема членится на мотивы нелегко и неоднозначно. Она может считаться образцом неделимой мысли-мелодии. И особенно обостряет проблему то, что Бах по всем признакам сам допускал деление ее на частицы, отчасти совершенно не совпадающие с членением на мотивы (об этом далее см. в разделе «Символические мотивы»). «Супертема» (то, что соответствует в гомофонной теме и тематическому ядру, и полному его развитию в рамках темы) охватывает здесь 7 тактов.

Другие примеры:

Бах, ХТК-I, тема фуги cis-moll: мотив – двутакт (2 звука + его повторение с затактом – 3 звука), тематическое ядро – неделимый на части «крестообразный» рисунок-мелодия; сверхтема – 5-голосная экспозиция.

Хиндемит, Ludus tonalis, тема фуги in Des: мотив – полутакт (метр 4/8 для мотивов 1-го и 2-го, но 3/8 для 3-го и 4-го); супертема – тт. 1–8.

Стравинский, фуга из Симфонии псалмов (II часть): мотив из четырех звуков, равен приблизительно одному такту, точнее (в Å ): 9, 5, 6, 4 и т. д. (переметризация, переритмизация и перефразировка – специальные приемы мотивного развития), мотив-«серия» также и тематическое ядро (причем сам взят из I части); супертема – 22 такта (ансамбль-массив из двух флейт и двух гобоев).

Шостакович, шеститактовая тема фуги Des-dur из ор. 87: мотив – 1 такт (3/4), однако мелодия членится на гемиольные ячейки по 2 четверти (постоянное противоречие между титульным метром, реальными рисунками мелодии, линиями скрытого двухголосия и ритмическими ячейками), сверхтема – 30 тактов.

Щедрин, фуга из Полифонической тетради (№ 18 in D): мотив – 1 такт, тематическое ядро – тт. 1–3 (в тт. 1–4 – идея, посторонняя для мотивности: 12 высот без повторений); сверхтема – тт. 1–12 (нет тональной устойчивости).

Как видно из сделанного обзора, с учетом необходимых уточнений (такт метрический – такт графический, тема гомофонная – тема полифоническая; разграничение смыслов пересекающихся понятий), всюду обнаруживается одна и та же картина: мотив везде имеет одинаковое значение, это одно понятие, и нет никакого музыкального основания к тому, чтобы, например, фразу (двутакт) называть мотивом, или называть мотивом мелодию небольшого протяжения. Коррекции требует лишь применение термина «мотив» в музыке ХХ века с ее новыми техниками композиции.