Текст книги "Кровавый след"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

(вечером 12 февраля)

Я был уверен, что повар вернется за мной. Латиф не мог не заинтересоваться иностранцем, да еще русским, который сам просился к нему на службу.

Уже издали я увидел, что у лотка Сохиба крутятся два вооруженных моджахеда. С парнем у нас был уговор, что если мной кто-то будет интересоваться, то он обязательно даст мне знать об этом. Сохиб заметил меня и помахал рукой, приглашая подойти.

– Эй, дуст! – воскликнул Сохиб. – Ахмад и Шокар пришли за тобой.

– Чего они хотят? – спросил я, рассматривая посланников Латифа.

– Тебя зовет Латиф, – ответил парень.

– Это хорошая новость, Сохиб, спасибо тебе.

– Я тоже иду с тобой.

– Ну что ж, тогда закрывай свою лавку.

Парень быстро свернул лоток-арбу и мы отправились в путь. Немного позади нас шли моджахеды.

– Нужно зайти домой, – сказал Сохиб, – оставить товар.

– Это по дороге?

– Почти.

– Тогда вперед! – согласился я и взялся за ручку, чтобы помочь тащить лоток на колесах.

– Нет, нет, – затараторил Сохиб, – я сам.

– Не доверяешь?

– Здесь так не принято, – шепотом ответил он, словно нас кто-то мог подслушать и понять. – Ты – воин, а я торговец. У нас с тобой разное ремесло.

Некоторое время мы шли молча.

– Почему они все время молчат? – наклонился я к Сохибу, указывая на идущих позади моджахедов.

– Правоверный воин никогда не говорит со своим врагом, – пояснил Сохиб.

Мне достаточно было его объяснений. За год, который я провел здесь десять лет назад, я достаточно хорошо изучил нравы и обычаи этого народа. Тогда, помнится, меня поражало, что афганец, который днем был очень гостеприимен и дружелюбен, ночью превращался в твоего злейшего врага.

– Ты иноверец, – продолжал Сохиб. – А для них любой неверный – враг. Они еще помнят советские войска. Они ненавидят всех русских. Может, и ты воевал против них? Аллах тебя сохрани! Я – таджик, и то они мне не верят.

Предостережение парня не было лишним. Я с ужасом подумал, что мне повстречается человек, с которым я виделся десять лет назад в Кандагаре во время службы.

«Что я скажу Латифу? – думал я. – Стоит ли признаваться, что я служил в Афганистане? Стоит ли упоминать Кандагар, где велись самые ожесточенные бои, и где я убивал его соплеменников. Кто знает, как поведет себя после такого признания Латиф?»

Я решил, что не стану говорить Латифу о своей службе в Афганистане. Даже если найдется человек, который узнает меня, ему придется долго доказывать, что он не ошибся. Если же я сам упомяну Кандагар, то разыщут людей, которые должны меня знать, и тогда я погибну, а миссия, возложенная на меня, будет провалена.

Мы дошли до жилья Сохиба. Он быстро откатил свой лоток и вернулся:

– Теперь можно идти к Латифу.

Дом, в котором находился Латиф, служил ему одновременно штабом и жильем. По сравнению с теми жалкими глиняными строениями, какие я видел в Мазари-Шерифе, Имамсохибе и в районе рынка в Кундузе, это был настоящий дворец.

«Джип» моджахедов въехал во двор и остановился. Один из духов буркнул что-то невнятное, и Сохиб обратился ко мне:

– Пойдем, джура. Он проводит нас в жилье, там мы будем ждать. Нас позовет сам Латиф.

– А когда он нас позовет?

Сохиб перевел мой вопрос на фарси. Как только он замолчал, моджахеды дружно рассмеялись, обзывая меня ослом, тупицей и другими словами, характеризующими мой недалекий ум. Я спокойно слушал весь этот вздор, не показывая, что понимаю, о чем идет речь. Потом один из бандитов выхватил из кобуры наган и стал вертеть им перед моим носом. Сохиб весь сжался от испуга. Я был спокоен, на моем лице не дрогнул ни один мускул. Негодяю понравилось подтрунивать надо мной. Он с нескрываемым наслаждением приставил ствол к моему лбу и дико захохотал. Я молниеносно перехватил его запястье и резко отвернул в противоположную от себя сторону. Дух выпустил наган и перепуганно уставился на меня. Все было проделано очень быстро и, ручаюсь, он даже не сообразил, что к чему.

Я улыбнулся моджахеду и протянул ему наган.

– Ты все-таки доложи господину Латифу о нашем прибытии, – сказал я.

Он уставился на Сохиба, который все еще никак не мог прийти в себя от такого неожиданного поворота событий, и ждал перевода сказанного мной.

– Не спи, Сохиб, – толкнул я парня в плечо, – не видишь, что люди ждут?

Тот тупо заморгал в ответ. – Переводи, – приказал я ему.

Сохиб поклонился и перевел моджахедам мои слова. Я заметил, что его отношение ко мне резко изменилось. Теперь он видел во мне героя, которому ничего не страшно.

Моджахеды удалились к Латифу, а мы с Сохибом остались вдвоем.

– Ты почему так испугался? – спросил я у него.

– О, джура, – произнес тот, восторженно глядя мне в глаза. – Ты такой храбрый, но ты неправильно сделал.

Я промолчал, и он продолжал:

– Меня могут убить.

– А тебя-то за что? – удивился я.

– Здесь так не принято. Они будут злиться, что я привел неверного в дом.

– Не беспокойся, друг, как-нибудь выкрутимся, – похлопал я его по плечу.

– Ты будешь мстить Шокару? – неожиданно спросил Сохиб.

– Это за что же?

– Он говорил о тебе такие слова…

Сохиб волновался и не мог подобрать подходящих слов.

– Это очень плохие слова, – добавил парень. – У нас они ругательные, очень обидные.

– Только и всего? – усмехнулся я.

Сохиб бросил на меня быстрый взгляд, а потом посмотрел в сторону дома, где скрылись моджахеды.

– Они будут убивать меня и тебя.

Я не стал переубеждать парня, так как знал, что это бесполезно. Сейчас меня интересовало другое – почему моджахеды так плохо обращались со мной. Наверняка у Латифа было много наемников, и среди них также – русские. Неужели боевики Латифа обращались так плохо со всеми неверными, как выразился Сохиб? Или это касалось только моей персоны? Я с ужасом подумал, что такое их поведение могло как-то быть связано с афганцем, у которого я отнял «уазик». Мир тесен, и всякое могло случиться. И тут я вспомнил о слежке за мной в Мазари-Шарифе. Жаль, что я не смог узнать, кто были те двое, неотступно следовавшие за мной. Нехорошее предчувствие одолевало меня, но я старался не выдать волнения Сохибу.

Послышались приближающиеся шаги. Было уже довольно темно, и я никак не мог разглядеть идущих к нам людей. Сохиб, сидящий рядом со мной, весь съежился от страха.

Его волнение передалось мне.

– Сюда идут два человека, – шепнул мне парень. – Один из них Шокар, которого ты обидел.

– А второй? – спросил я.

– Это очень близкий человек Латифа, часто с ним бывает, – ответил Сохиб и попятился назад, подальше от меня.

Моджахеды приблизились. Шокар держал в руках карабин. Я разглядывал второго человека, который был больше похож на европейца, чем на азиата. Серьезный вид боевиков не предвещал ничего хорошего.

«Это мы еще посмотрим, кто кого», – подумал я и улыбнулся моджахедам.

– Эта грязная вонючая свинья смеется, – указывая на меня, сказал на своем языке Шокар.

– Ничего, скоро он забудет о веселье навсегда, – самодовольно произнес второй моджахед.

Я притворился, что не понимаю их слов, отвернулся и стал глядеть в сторону дома. Я надеялся, что они разговорятся, и я узнаю что-нибудь интересное для себя, но, видимо, у них не было охоты говорить. Возможно, их настораживало присутствие Сохиба. Тот сидел в униженной позе раба и боялся посмотреть на пришедших. Конечно, я не верил его словам, что нас сейчас расстреляют. Должен же я был встретиться сначала с Латифом. Но их поведение настораживало меня.

– Скажи ему, что Латиф его примет, – обратился к Сохибу незнакомец с европейскими чертами лица.

Парень быстро перевел мне его слова.

– Он будет говорить с тобой, джура, – радостно добавил от себя Сохиб.

– Чему ты так радуешься?

– Ты еще не понял? – возмущенно спросил парень. – Если Латиф захотел тебя принять, значит, нас не убьют.

Я едва заметно улыбнулся, таким наивным показался мне лепет парня.

– Спроси, когда меня примет Латиф, – спросил я Сохиба.

– Уже сегодня, до наступления ночи, – ответил он мне, переговорив с моджахедами.

Мне не нравились их многозначительные переглядывания, но пока я должен был все терпеть, чтобы не испортить дело.

– Сейчас они отведут нас на ночлег, – сказал Сохиб.

И действительно, Шокар, державший в руках карабин, жестом приказал мне следовать за ним. Сохиб шел рядом со вторым моджахедом. Для нас не осталось апартаментов в царском дворце, нас поселили в жалкой лачуге-пристройке, которая находилась где-то на задворках.

Шокар пропустил меня вперед и подтолкнул карабином. Я видел, что второй боевик отвел Сохиба в сторону и что-то рассказывал ему. Парень согласно кивал головой, изредка отвечая на вопросы моджахеда.

Я не понимал, что происходило. Внутреннее чутье подсказывало мне, что моджахеды ведут себя неестественно и очень злобно по отношению ко мне. Почему Латиф, раз уж решился пригласить нас к себе, не принял меня и поселил в этом жалком жилье? Почему Шокар так явно пытался завязать со мной драку?

На все эти вопросы у меня пока еще не было ответов, но я надеялся, что в скором времени я обо всем узнаю.

Шокар стоял у входа, нахмурив брови, и не сводил с меня глаз. Как бы мне хотелось сейчас заговорить с ним и обозвать этого наглеца теми же словами, которые еще недавно он отпускал в мой адрес. Я осознавал, что начинаю нервничать, и могу допустить ошибку.

Вошел Сохиб, моджахеды развернулись и исчезли во мраке ночи.

– Что случилось? – спросил я у парня. Тот был чем-то озабочен.

– Ничего, – ответил Сохиб, пряча от меня глаза.

– О чем ты разговаривал с человеком Латифа? – снова попытался разговорить я Сохиба.

Но тот промолчал, он даже не смотрел в мою сторону. Он проследовал в глубь помещения и уселся у стены на циновку. Я понял, что он напуган и не хочет со мной говорить.

Некоторое время мы сидели молча. Все попытки понять смысл происходящего не дали положительного результата, и я стал думать о Москве, которую покинул больше месяца назад. В то время я еще надеялся, что возвращение мое будет скорым.

– О чем ты думаешь? – спросил из своего угла Сохиб.

Я не сразу ответил, был удивлен, что он заговорит.

– О доме, – наконец признался я.

– Дом – это хорошо. У тебя есть жена, дети, мама, папа?

Я посмотрел на Сохиба, не понимая, почему он задает мне этот вопрос. Что это – чистое любопытство или что-нибудь другое?

– Как и у всех остальных, – уклонился я от ответа.

– Мама – хорошо, папа – хорошо, жена – хорошо, – стал перечислять Сохиб. – У меня пока еще нет жены.

– Сколько тебе лет?

Он показал мне на пальцах.

– Двадцать три? – посчитал я. Парень согласно кивнул.

– Ну, у тебя еще все впереди, – улыбнулся я ему. Тот начал медленно раскачиваться взад и вперед и что-то бормотать себе под нос.

– Мне страшно, – наконец признался он.

– Ты все еще боишься, что нас убьют?

– Да, – коротко ответил парень.

– Не волнуйся. Ты же сам говорил, что я храбрый. Что-нибудь придумаем.

– Нет, – замотал он головой. – Люди Латифа очень хитрые, они сильнее тебя. Я не хочу умирать.

Что я мог сказать этому человеку, чтобы его успокоить? Меня самого начал одолевать страх. Я пытался заглушить его, так как поддаться панике – означало подписать себе смертный приговор; но неясность всякий раз выбивала меня из колеи легче, чем очевидная угроза.

– Я – торговец, – вдруг снова заговорил Сохиб. – А ты кто?

Сначала я был удивлен его вопросом, ибо никак не ожидал его услышать, а потом догадался, что Сохиба заставили выведать у меня, кто я и чем занимаюсь. «Что же, если Латиф таким образом добывает информацию, то мне не стоит сопротивляться», – подумал я.

– Я радист. Сохиб растерялся: – А что это такое?

– Сейчас попробую тебе разъяснить, – улыбнулся я, понимая, что это задача не из легких, потому что для парня, видимо, большой загадкой было само понятие «радио».

– Ты слышал о радио? – спросил я.

– Конечно, – засиял он счастливой улыбкой.

– А о телевидении?

Он не понял, о чем я ему говорил и ждал дополнительных разъяснений.

– Телевизор, – уточнил я. – Смотришь в него, а там показывают живых людей, прямо, как в окне.

– Да, да, – кивнул Сохиб. – Я видел такую картинку в книге.

Я знал, что для большинства населения горных районов этой страны многие вроде обыденные предметы были недосягаемой роскошью. Но чтобы человек ни разу в жизни не видел телевизора, такого я не мог себе представить! Видимо, удивление отразилось на моем лице, так как Сохиб обиженно поджал губу и уставился в противоположную стену.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура Ахмада. Он бросил на меня ненавидящий взгляд и обратился к Сохибу по-афгански:

– Ты узнал то, о чем тебя просил человек Латифа?

– Еще не успел, – виновато ответил тот.

– Так чем ты здесь занимаешься?

Бедный Сохиб вжал голову в плечи от страха.

– Пойдем со мной, – приказал Ахмад парню.

Они вдвоем вышли на улицу. Я остался один, и старался не думать о плохом. Скоро Сохиб возвратился.

– Латиф не сможет тебя сегодня видеть, – сказал он.

– Почему?

– Он быстро уехал по делам, будет завтра, – объяснил он.

– Так нам нужно уходить?

– Куда? – испуганно произнес Сохиб. – Тебе велели дожидаться Латифа здесь.

Он замолчал. Я видел, что парень нервничает.

– Ты еще хочешь мне что-то сказать? – спросил я его напрямик.

– Это плохо, – вздохнув, ответил тот.

– Что именно?

– Сегодня ты обижал Шокара.

– И что с того?

– Он будет тебе мстить, когда наступит ночь. Лучше уходить отсюда.

– Как же я уйду, если Латиф приказал мне дожидаться его здесь?

Сохиб не ответил, он опасливо оглянулся на дверь.

Я задумался. Слова парня означали, что моджахеды не доложили Латифу о моем прибытии, иначе они не посмели бы угрожать моей жизни. Эта догадка молниеносно пронеслась у меня в голове.

Сохиб подошел совсем близко ко мне и прошептал:

– Рус джура, тебе нужно уходить. Они будут тебя убивать.

– Пусть только попробуют, – улыбаясь, сказал я. Однако это не успокоило парня, он мрачно опустил голову.

– Шокар приказал, чтобы я остался с тобой, – признался парень.

– Не вешай нос, друг, – подмигнул я ему. – Мы с тобой обязательно выкрутимся.

Я встал, посмотрел в маленькое окошко. На улице было спокойно. На всякий случай я осмотрел наше жилье. Запасных выходов в нем не было, и это облегчало мне работу, так как приглядывать следовало только за дверью.

Ужина дожидаться не приходилось, и я предложил Сохибу ложиться спать.

Ночью к нам действительно пожаловали непрошенные гости. Но я был готов встретиться с ними и хорошо подготовился к их приходу.

Как только Сохиб уснул, я встал с циновки, снял куртку и, свернув ее, положил на свое место. Сверху накрыл одеялом. Сам же перебрался к противоположной стене. Я сидел и дремал, пока не услышал слабого шороха у двери. Я сразу же очнулся и прислушался. У постройки кто-то тихо переговаривался. Опасения Сохиба оказались верными. Оскорбленный Шокар пришел, чтобы расквитаться со мной под покровом ночи.

По голосам я определил, что моджахедов трое-четверо, не больше. Я мысленно просчитал их действия и сообразил, что вместе они не станут врываться в жилище, так как здесь было весьма тесно. Я затаил дыхание и ждал. Моджахеды не спешили, тогда я осторожно прокрался ближе к двери. Как раз в это время она начала открываться с тихим скрипом.

Мои мышцы напряглись, а руки сжались в кулаки. Словно дикая кошка, я изготовился к прыжку.

В дверном проеме показался расплывчатый силуэт. Человек стоял в полуметре от меня и держал в руках продолговатый предмет. Он смотрел в ту сторону, где лежала моя циновка. Моджахед поднял руку, я увидел сверкающее острие штык-ножа от Калашникова.

Человек сделал один шаг в направлении моей постели. Увидев, что за ним никто не следует, я в один прыжок оказался рядом и нанес ребром ладони сокрушительный удар по его затылку. Моджахед приглушенно вскрикнул и рухнул на мою циновку.

– Шокар? Хэй, Шокар? – послышался голос с улицы.

Я приготовился к новому нападению. Если врагов оставалось двое, то я без труда мог справиться с каждым по отдельности или с обоими сразу. Но если их было за дверью больше, тогда ситуация осложнялась. Выбирать не приходилось во всяком случае, я должен был бороться за свою жизнь.

На пороге появился Ахмад с револьвером в руке. Медлить было нельзя. Сейчас он окликнет Шокара и, не услышав ответа, поймет, что к чему. Тогда он устроит переполох, и моя судьба будет решена в считанные секунды.

– Шокар? – действительно вопрошал в темноту Ахмад.

Я воспользовался замычкой и выбил у него из руки револьвер, а затем схватил афганца за горло. Тот вцепился сильными пальцами мне в руку и пытался освободиться. Я почувствовал, что он парень крепкий и может оказать достойное сопротивление, поэтому затащил его внутрь и ударил коленом в живот. Ахмад захрипел, но сдаваться не собирался. Рука, которой я сдавливал его шею, начинала уставать. Я на мгновение отпустил неприятеля и тут же резким ударом правой руки в голову сбил его с ног. Падая на пол, он наделал столько шума, что проснулся Сохиб. Парень вскочил на ноги и заорал от испуга.

Услышав крик, моджахед, поджидающий друзей на улице, ворвался в постройку, но в темноте не мог ничего разобрать. Он стоял в нерешительности и размахивал револьвером.

Пока Ахмад лежал на полу, откашливаясь и приходя в себя, я бросился на третьего противника. Тот угадал мое нападение, сделал шаг назад, но споткнулся о порог и упал на улицу. Я вскочил на него, вырвал из рук револьвер и наотмашь ударил им в челюсть. Моджахед потерял сознание.

Я хотел было вернуться к Ахмаду, как вдруг получил сильный удар по голове. Перед глазами поплыли красные круги, в ушах у меня загудело. На миг взору открылся красочный фейерверк, но потом земля резко ушла у меня из-под ног. Последнее, что я запомнил, было окровавленное лицо Ахмада.

Я очнулся, когда на улице было уже светло. Я не имел ни малейшего представления, сколько был в бессознательном состоянии. Руки задеревенели. Я лежал на животе и попробовал перевернуться на спину. Но не тут-то было: руки и ноги были туго связаны веревкой.

Вдруг я услышал, что кто-то открывает дверь. Превозмогая боль, я повернул голову на скрип, но смог увидеть только ноги в поношенных сапогах. Я снова опустил голову и закрыл глаза.

Вошедший не подходил ко мне, постоял несколько минут и вышел на улицу. Боль во всем теле была невыносимая, жутко хотелось пить.

Сохиб, – тихо позвал я, но ответа не последовало.

Я услышал свой голос и испугался. Голос казался мне чужим.

Я тщетно старался припомнить, что со мной произошло и при каких обстоятельствах я оказался связанным по рукам и ногам.

– Сохиб, – снова повторил я свой зов.

На пороге появился человек, который недавно приходил сюда. Я узнал его по все тем же сапогам.

– Пить, хочу пить, – безжизненным голосом попросил я.

Человек ничего не ответил, но я услышал, что он засмеялся.

– Дай пить, сука! – собрал я последние силы и выкрикнул вдогонку уходящему моджахеду.

Мои усилия оказались напрасными, он ушел. Я опустил голову на пол и закрыл глаза, надеясь уснуть. Только во сне можно было не думать о воде и боли, отзывающейся в каждой клеточке моего тела.

Когда я снова открыл глаза, в постройке начинало темнеть.

«Неужели я пролежал здесь целый день?» – пронеслось в голове.

Я понемногу приходил в себя и заметил рядом с собой троих вооруженных до зубов чернобородых афганцев. Они смотрели на меня и довольно улыбались. Я снова закрыл глаза, но почувствовал на себе теплые струи воды и очнулся.

– Ублюдок! – донесся до моего слуха дикий хохот.

Я приоткрыл глаза и увидел, что моджахеды обступили меня со всех сторон. Они на меня мочились. Когда я понял это, мой разум закипел от злости, руки сжались в кулаки. Сил, чтобы ответить мерзавцам, не было.

Я постарался пошевелить ногой. Оказалось, что веревок уже не было. Заметив, что я очнулся, моджахеды принялись хохотать и показывать на меня пальцами. При этом они выкрикивали что-то на своем языке, но сейчас смысл фраз не доходил до моего сознания.

– Сволочи, – слабо простонал я.

Видимо, они знали, что означает это слово, потому что сразу же стали пинать меня ногами. Я старался уходить от ударов, но надолго меня не хватило, и я снова потерял сознание.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

(март 1992 г.)

Сколько продолжалась подобная обработка, я не знал. В самом начале я потерял счет времени. Приходя в сознание, я старался разгадать, где допустил ошибку, ведь должно же было быть какое-то логическое объяснение моему нынешнему незавидному положению. Я прокручивал в голове детали, но ничего убедительного не выходило. Все предположения оказывались неправдоподобными и шаткими.

Я допускал даже мысль, что меня приняли за кого-то другого, но и эта версия сразу же разбивалась, как только я обстоятельнее начинал ее обдумывать. В таком случае со мной хотя бы должны были встретиться и выслушать.

За мной никто не приходил, никуда не звал. Я проводил дни и ночи в грязной глинобитной постройке. Изредка наведывались охранники, чтобы доставить мне новые физические страдания или принести воды и лепешек, которые едва поддерживали мои силы.

Я вспоминал Сохиба и гадал, куда тот подевался. Этот парень вполне мог оказаться агентом Латифа. Возможно, он даже решил подзаработать на мне, иноверце и оговорить перед своим хозяином. В этой версии был здравый смысл, но она также казалась мне неподходящей.

В конце концов, я пришел к выводу, что бесполезно мучить себя предположениями и что полную картину можно воссоздать только при условии совершенного владения информацией. Но ее мне никак не удавалось заполучить. Охранники отказывались разговаривать со мной. Для них я был врагом-иноверцем. Как только я начинал требовать встречи с Латифом, они набрасывались на меня и избивали до потери сознания.

В моем состоянии смешно было думать о побеге – для этого сначала нужно было восстановить силы.

Меня держали в нечеловеческих условиях. Невозможно даже представить подобное, но меня даже не выводили в туалет, и я устроил его в дальнем углу жилища. Тело, неизвестно сколько времени не видевшее воды, стало покрываться слоем липкой грязи. Щетина на лице давным-давно превратилась в бороду, и я стал похож на моджахедов.

Однажды, когда охранник, как обычно, принес стакан воды, несколько лепешек и самбусов, и я хотел было приняться за поглощение этой безвкусной и давно приевшейся пищи, он не позволил мне этого сделать. Он наставил на меня карабин и велел:

– Вставай.

Я притворился, что не понимаю, моджахед повторил приказ жестами.

«Неужели меня требует к себе Латиф?» – пронеслось в голове.

Даже в условиях полнейшей неизвестности меня обрадовала эта мысль. Она сулила перемены. Я надеялся, что в скором времени мое положение прояснится.

Кажется, так оно и было, потому что бородач, подождав, когда я встану на ноги, пропустил меня вперед и подтолкнул карабином к выходу. Я послушно двинулся в указанном направлении.

Переступив порог, я остановился. Привыкшие к тусклому освещению глаза медленно привыкали к яркому солнечному свету. Я поднял голову вверх – высоко надо мной плыли облака. Я всей грудью вдохнул чистого воздуха.

Охранник снова подтолкнул меня прикладом и произнес:

– Пошевеливайся.

Я обернулся и посмотрел на моджахеда. Его лицо было перекошено от злобы.

– Иди вперед, – сказал он на пушту. Мы направились к дому.

В помещении, куда привел меня охранник, было более десяти человек. Все сидели на полу, а перед ними на низких столиках стояли всевозможные угощения: касы с шурбо, пиалы с чаем, лепешки, щербет, лежали целые горы, как мне показалось, шашлыков из баранины. При виде такого изобилия у меня закружилась голова, в глазах потемнело, а желудок издал угрожающее урчание. Я остановился, чтобы не потерять равновесие и не повалиться на землю к всеобщей радости моджахедов, которые с нескрываемым любопытством разглядывали меня.

Охранник подтолкнул меня к центру комнаты. Потом он приказал остановиться, и сам застыл у меня за спиной.

Вошел повар, которого я видел на рынке у лотка Сохиба. Он бросил на меня быстрый и невыразительный взгляд и проследовал мимо, туда, где восседали бородатые афганцы. Повар нес поднос, на котором стояло невообразимых размеров блюдо с тушберами. Услышав запах, я невольно сглотнул слюну.

За поваром вошел второй афганец, неся целую охапку теплых лепешек, только что извлеченных из тануры. Он заметил мой голодный взгляд и ехидно заулыбался.

Я посмотрел на моджахедов, которые сидели на полу. Они уже не обращали на меня внимания – были заняты поглощением пищи.

– Какие люди к нам пожаловали, – вдруг услышал я голос.

Он донесся до меня сверху, я повернул голову и увидел, что по лестнице в комнату спускается афганец в длинном восточном халате и чалме. Он приветливо улыбался мне, обнажая ряд острых, как у хищника, зубов. На вид ему было около пятидесяти лет. Невысокого роста, крепкого телосложения… Он говорил по-русски.

Присутствующие в комнате моджахеды сразу же оживились, и я догадался, что пожаловал сам хозяин дома.

– Почему вы не приглашаете дорогого гостя к столу? – спросил бородач по-афгански, обращаясь к своим гостям.

Со всех сторон послышался дружный смех. – Что ты здесь делаешь, дорогой мой? – хозяин подошел ко мне поближе.

Я не знал, что отвечать на его вопрос.

– Ты не присаживаешься к столу. Может, ты брезгуешь нашей компанией?

Он обвел присутствующих долгим взглядом, и те снова засмеялись.

– Я хочу пить, – сказал я, чувствуя, что мой язык пересох от жажды.

Афганец посмотрел сквозь меня, подозвал слугу и приказал принести мне попить. Одним глотком я осушил пиалу зеленого чая.

– Странный человек, – произнес хозяин, повернувшись к гостям. – Он просит пить и совсем не хочет есть.

Его слова, как и раньше, были встречены хохотом. Я предполагал, что меня пригласили сюда не в качестве почетного гостя, но не мог понять причины такого озлобленного отношения к себе.

– Что же, если тебе больше ничего не нужно, – продолжал афганец, снова повернувшись ко мне, – то, возможно, ты пожелаешь рассказать этим людям, что ты здесь делаешь?

– Меня привели сюда, и ты это прекрасно знаешь, – я старался говорить ровным голосом. У меня все еще кружилась от голода голова.

– Ты хочешь сказать, что пришел сюда не по доброй воле? – с поддельным удивлением спросил бородач. – И ты сам не искал встречи с Латифом?

Что я мог ему ответить? Я понимал, что он издевается надо мной. И все, что бы я ни сказал, будет встречено в штыки. Поэтому я промолчал.

– А если ты будешь упорствовать и игнорировать наши вопросы, то тебя изжарят в бараньем жиру, – хозяин наконец снял маску доброжелательности и показал свое зловещее лицо.

Я до этой поры не знал еще истинной причины моего ареста и решил пойти на хитрость, чтобы наконец прояснить все для себя.

– А что мне скрывать? – спросил я, глядя в глаза бородачу.

– Тогда говори правду. Видишь, тебя внимательно слушают, – он обвел рукой моджахедов. – Это очень почтенные люди, их нельзя обманывать.

– Я никогда и не думал чего-нибудь скрывать, – сказал я. – Наоборот, меня никто не хотел слушать. Я приехал сюда, чтобы заработать денег. Думая, что мои знания могут пригодиться Латифу, я попросил его людей привести меня к этому почтенному человеку. Но вместо этого они схватили меня, жестоко избили и посадили под замок.

– Ой, как плохо с тобой поступили, – всплеснул руками хозяин. Он ехидно улыбнулся и закачал головой. – Я накажу их, ты не расстраивайся.

Мне было понятно, что он не верит ни одному моему слову. Но почему, – я не знал этого и собирался выяснить.

– Значит, ты хотел встретиться с почтенным Латифом?

– Да, – кивнул я.

– Зачем?

– Хотел попасть к хорошему хозяину, который платил бы за качественную работу.

– И что ты умеешь делать?

– Я специалист по радиоперехвату, – сказал я. – Но мне хотелось бы поговорить с самим Латифом.

Моджахед улыбнулся:

– Я знаю его. Это очень занятой человек.

Он обернулся к присутствующим и сказал по-афгански:

– Этот глупец хочет встретиться с Латифом. Бородачи рассмеялись. Мне и без того было ясно, что человек, разговаривавший со мной, был Латифом. Но сейчас мне было выгодно не раскрывать своей догадки.

– Я попрошу Латифа дать тебе работу, – продолжал моджахед. – Что именно ты хотел бы выполнять, пасти овец или убирать за ними навоз? – он сверлил меня взглядом.

– Нет, – спокойно ответил я. – Боюсь, что это будет слишком сложно для меня. У меня же военное образование, закончил Высшее инженерное зенитно-ракетное училище.

– И с этой специальностью ты служил в Пешаваре?

Я был поражен его осведомленностью.

– В Пешаваре? – переспросил я, стараясь не выдавать беспокойства. – А где это?

Моджахед рассмеялся.

– Ладно, хватит валять дурака, – сказал он и приказал охраннику, который стоял у меня за спиной, привести людей.

Тот вышел и скоро вернулся с тремя вооруженными до зубов боевиками. Я понял, что дело обстоит хуже, чем я предполагал, и сейчас меня будут пытать. Собравшись с силами, я приготовился к этому испытанию. Боевики обступили меня со всех сторон и молча ждали приказа от хозяина.

– Значит, ты отказываешься говорить, кто тебя послал и зачем? – спросил тот.

– А что еще я могу вам сказать?

– Помогите этому глупцу, – сказал хозяин по-афгански боевикам.

Те сразу же набросились на меня, закрутили руки за спину и связали их веревкой. Один из них схватил меня за голову и сильно ударил кулаком в затылок. Перед глазами у меня поплыли красные круги, я почувствовал во рту привкус крови.

– Достаточно? – произнес моджахед.

– Ты уже вспомнил, кто тебя сюда послал? – спросил снова бородач.

– Нет, – ответил я и сразу же получил новый удар по голове.

Бородач отвернулся к своим гостям, а боевики начали избивать меня, нанося удары по всему телу. Скоро я уже не мог сопротивляться и повалился на землю. Хозяин приказал боевикам поднять меня и поставить на ноги. Они исполнили приказ, но двоим из них пришлось поддерживать меня под руки.

– Я очень не хочу, чтобы ты упрямился, – обратился ко мне моджахед. – Ты воин, и тебе не пристало врать. Учти, мы знаем о тебе все.

Холодный озноб прошиб мое израненное тело. О чем говорил этот человек? Кажется, он сказал, что ему известно обо мне все. Неужели это правда, и я раскрыт? Нет, такое невозможно, я не мог засветиться, потому что действовал очень осторожно.

– Как тебя зовут? – спросил моджахед.

– Виктор?

– Ты прибыл сюда по заданию КГБ? – его вопрос поразил меня, как гром среди ясного неба.

– Отвечай! – приказал моджахед.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Тебя послало сюда КГБ?

– Нет, я прибыл по собственной воле, хотел встретиться с Латифом и наняться к нему на работу, – упорствовал я.

Боевик, стоявший у меня за спиной, стал выкручивать руки. Я застонал от невыносимой боли. В эту минуту я хотел умереть, лишь бы не испытывать страданий.