Текст книги "Пробуждение"

Глава третья
Боль разума

Шел рыцарь по пустыне. Долгим был его путь. Он потерял коня, шлем и доспехи. Остался только меч. Рыцарь был голоден, и его мучила жажда. Вдруг вдалеке он увидел озеро и пошел к воде. Но у самого озера сидел трехглавый Дракон. Рыцарь схватил меч и начал сражаться с чудовищем. Сутки бился, вторые. Две головы отрубил. На третьи сутки Дракон свалился без сил. Рядом упал рыцарь. И тогда умирающий Дракон спросил:

– Рыцарь, а чего хотел-то?

– Воды попить.

– Ну так пил бы…

Из заметок Алексиуса Худенкиуса

Небеса извивались раненым зверем. Облака испуганными барашками разбегались в стороны, сталкивались и снова бежали. Но небо-стойло продолжало трястись, а барашкам никак не выбраться за пределы голубой бездны… Нет. Уже не голубой.

Если еще раньше пропало Солнце, просто вмиг провалилось за горизонт, будто у везущей его колесницы отвалилось колесо и колесницу снесло с дороги вместе с колесничим и поклажей, то сейчас небо стремительно чернело.

Может, ночь сражалась с днем, решив установить свое владычество на веки вечные? И Луна, как полководец, вела сонмы солдат-звезд на одинокого героя-Солнце?

…Неправильно. Тогда он так не думал. Тогда он вообще редко думал…

И с небес на землю падал столб огня. И с земли на небо поднималась ветвящаяся молния.

Два Могущественных сошлись в битве, сотрясающей Равалон. Бог и убог, презрев Запреты Бессмертных, сражались в мире смертных, в ограничивающем их Силы мире. Они сражались, рвя в клочья эти ограничения, рвя в клочья этот мир.

Бог был сверкающим клинком, окутанным клубами золотистого дыма.

Убог был черным копьем, разбрасывающим по сторонам пригоршни мерцающих искр-угольков.

Они не были ни тем и ни другим.

…Все остальные в страхе бежали, забившись глубоко в подземные переходы гор, дающих днем убежище от убивающего Солнца, а он осторожно пробрался к выходу и теперь зачарованно следил за сцепившимися не на жизнь, а на смерть существами. Темные щупальца хлестали светлый клинок, забрасывали его искрами-угольками. Клубы золота били по черному копью, клинок сверкал, бросая в бой сияние.

Он смотрел и слушал, как содрогается и стонет земля, как дрожат и ревут горы, как плачут небеса, как реки выходят из берегов, как в омуты безысходности погружаются зыбкие принципы мира смертных, не выдерживающие Принципов Бессмертных. Надо бежать. Надо прятаться. Надо…

Он смотрел. Ему было интересно.

…Неправильно. Он до сих пор не знал, почему не убежал тогда…

Бог и убог не уступали друг другу. Оба были Могущественными. Оба обладали Властью. Оба владели Тайными Знаниями и Истинными Именами. Оба призывали на помощь Начала и Изначалье. Оба взывали к Книгам Бездны. Оба наносили друг другу смертельные удары. Смертельные, потому что только в мире смертных Бессмертный может убить другого Бессмертного. Убить и отправить его душу в Тартарарам, откуда ей не будет возврата. И потому запрещено было биться богам и убогам в Равалоне. Но эти – бились. И оба победили. И оба проиграли.

Не описать языком смертных всех метаморфоз бытия, что произошли с местом, где бог и убог ударили друг друга, вложив в удар все силы, и убили друг друга. Не описать грандиозного величия павших, не описать пляску освободившихся Мировых Престолов, неосторожное движение которых могло бы скинуть мир Равалона в Хаос. Не описать этого.

Но два тела упали на землю, одно – белоснежное, другое – чернейшее. И все прекратилось. Мир стал возвращаться в норму, не обращая внимания на выбравшегося из пещеры Дикого упыря, спешащего к павшим. Ему хотелось коснуться их. Ему хотелось потрогать их. Он жаждал узнать.

…Неправильно. Голод и Жажда отняли у него разум и погнали к телам, похожим по форме на человеческие…

Когда он осторожно приблизился к ним, то увидел, как из ран белоснежного бога течет золотая кровь, смешиваясь с кровью серебряной, текущей из ран убога. Кровь. Жажда. Он потянулся к лужице, что скопилась под Бессмертными, несмело лизнул… И все изменилось.

Он пил кровь безостановочно. Когда она закончилась, начал облизывать тела. Когда облизал, впился в плоть Бессмертных, раздирая ее клыками и самозабвенно давясь золотом и серебром. Он чувствовал, как глубоко внутри в нем что-то меняется.

…Неправильно. Не чувствовал. Не знал. Тогда было только золото и серебро. Только Бессмертная кровь…

Он пил кровь и не замечал, как очищается небо, как возвращается на исконный путь Солнце и как начинается Воздействие. Он пил, захлебываясь, глотая кровь с кусками плоти Бессмертных. Если бы это были люди, то они бы уже давно были опустошены. Но кровь бога и убога не заканчивалась, будто пополняясь снова и снова.

А затем звякнул звоночек. Он оторвался от убога, к руке которого припал в этот момент, и огляделся. Мир менялся, снова менялся, и он чувствовал приближение Могущественных.

…Правильно. С тех пор он всегда чувствовал тех, в ком текла золотая и серебристая кровь. Бессмертных…

Золотые облака и серебряные тучи явились забрать тела, белоснежное и чернейшее. Бога поднимали в небеса, открыв Радужную Дорогу, убога опускали под землю, распахнув Адские Ворота. Он следил за этим из пещеры, как до этого следил за боем. Следил, рыча от гнева. Ему хотелось еще. Хотелось еще золота и серебра. Не потому, что он испытывал Жажду, Жажда ушла в тот миг, когда первые серебристо-золотые капли попали ему в горло.

Потому что это было сладчайшим питием в мире, равного которому не сыскать.

…Правильно. Никогда больше он не пробовал крови, подобной золоту и серебру Бессмертных. Он выпивал представителей почти всех Народов, что заселяли Равалон, но той сладости больше не было…

– Великий Повелитель!

Голос отвлек от воспоминаний. Он открыл глаза, посмотрел на склонившегося в поклоне Живущего в Ночи. Тиар. Да, эти Дети назвали себя Тиар, что на языке, который создал он, значило Плетущие Нити. Безусловное повиновение было их Даром Крови. Его Крови.

Он сидел на своем огромном троне, подперев голову кулаком, и смотрел на упыря. Упырь был стар, очень стар. Полторы, если не две тысячи лет. Значит, должен помнить. Двенадцать Верных старше этого упыря всего на тысячу лет.

– Мы все приготовили к твоему Пробуждению, Великий Повелитель! Мы подготовили войска и собрали волшебство! Мы ждали, когда ты вернешься и поведешь нас за собой! Сотрешь с лица земли Лангарэй, где предали твои Заветы, и сделаешь нас истинными хозяевами мира! Великий Повелитель!

Начинала болеть голова.

Лангарэй.

Царствие Ночи.

Значит, Двенадцать Верных дали такое имя…

– Как тебя зовут?

Это он спросил. И упырь задрожал, задрожал в восторге от того, что он обращается к нему, что он спрашивает его.

– Кайлар шиа Тир Тиар, Великий!

Кайлар шиа Тир Тиар. Так зовут того, кто разбудил его.

Голова болела.

Хорошо. Тогда пора приступать к делу.

Выполнить обещание, данное Двенадцати Верным.

…Он ушел в портал, оставив после себя оцепенение и смерть.

Магистр и Фетис недолго оставались в выжженной зоне. Шок прошел, и Вадлар сказал, что неплохо было бы выбраться из Диренуриана, пока не появились карлу. Уолт кивнул, соглашаясь и думая о своем. А точнее, о том, что нужно возвращаться в Школу Магии, обращаться в Конклав и начинать поиски того, кто выбрался из ящика. Потому что Уолт ни секунды не сомневался, что Он пришел в мир уничтожать. Интуиция? Да хотя бы и интуиция!

Слабо задрожало Поле Сил, и, расколов пространство, на выжженное поле выехал фургон, запряженный двумя большими мохнатыми существами. Рога, когти, зубы, клыки, хвосты – так еще можно было бы их описать. Фургон остановился рядом с человеком и упырем. Сидевший на козлах хоббит уставился на боевого мага и не-живого, те – на него. В затянувшемся молчании, пока Уолт размышлял, бить по фургону Четверицей или нет, Вадлар решал, куда именно бить, а о чем размышлял половинчик, осталось тайной, откинулся полог. Из фургона выбрался смертный. Его льняные волосы беспорядочно рассыпались по плечам, контрастируя с угольно-черными бровями. На взгляд, молодой, но седина в волосах и морщины вокруг печальных глаз напоминали о старости. Он опирался на клюку и казался очень уставшим, будто весь день таскал на плечах тяжелый груз.

– О, надо же, – индифферентно произнес Вадлар. – Чистый. – И пояснил, для Уолта: – Вампир.

– Мы не враги вам, – сказал вампир. – Я понимаю, что после произошедшего вы поверите в это с трудом, но повторю: мы не враги вам. Бранди, – взглянул он на хоббита, – принеси сюда Ахеса.

Хоббит спрыгнул на землю и пошел к блестящему кокону. Вампир снова обратился к Уолту и Вадлару:

– Если я правильно понял по ярящимся в Астрале отражениям преобразований Эфира, Сосуд был открыт и Он пробужден?

– Для начала, – сказал Уолт, – было бы неплохо представиться.

– Прошу извинить. Можете называть меня Мастером. Сразу расставлю точки над «ё». Это по моему велению был похищен Сосуд из Лангарэя.

Уолт не успел остановить рванувшего с места Вадлара. Вот он стоял рядом – и вот он уже возле Мастера, концом посоха упирается ему в горло. А между упырем и вампиром застыл хоббит, и два кинжала нацелены в грудь Живущего в Ночи.

– Значит, – Вадлар, прищурившись, смотрит в лицо Мастера, и ему все равно, что невесть откуда взявшийся половинчик готов пронзить его сердце в любой момент, – это из-за тебя погибли Огул и Иукена?

– Не знаю, что за Огул… – Вампир бесстрашно смотрит в ответ. – Но если вы о юной Перерожденной, то она жива. Бранди!

Хоббит нехотя убрал кинжалы, окинул Вадлара многообещающим взглядом, одним прыжком перемахнул через борт повозки и оказался внутри. Фетис покосился на фургон, не убирая посоха от горла вампира. Но когда хоббит высунулся из-под полога, таща на себе перевязанную бинтами упырицу, Вадлар чуть не выронил оружие.

– Иукена! – крикнул он и вмиг оказался на повозке.

– Мы нашли юную Перерожденную в Границе. Она ползла к Диренуриану, вся в ожогах. Не знаю, откуда у нее силы, она же Средняя. Я взял на себя труд подлечить ее… – Вампир понял, что Вадлар его не слушает, и решил продолжить разговор с Уолтом: – Вы, если не ошибаюсь, Магистр? – Заметив, что блестящий кокон лежит неподалеку от фургона, вампир начал двигаться к нему.

– Не ошибаетесь, – сказал Уолт, внимательно за ним наблюдая.

– В таком случае хочу сразу вам объяснить – тот, кто выпущен из Сосуда, это кошмар, который невозможно представить. Он хуже Маэлдрона, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Понимаю, – криво усмехнулся Уолт.

– Не знаю, говорили вам об этом в Школе Магии или нет, но в древности, еще до создания Лангарэя, у Живущих в Ночи был бог. Кровавый бог. Не Ночи тогда поклонялись упыри, а Золтарусу – Истинной Крови. – Вампир остановился возле кокона.

– Вы хотите сказать, – Уолт сглотнул, – что это был… Золтарус?

Золтарус. Странное имя. На всех известных Уолту языках оно ничего не значило. Но когда его произносил вампир, придавая звукам шипящее произношение, которое никогда бы не смогло издать горло Уолта, это имя выражало странную грандиозность – и распад от смерти.

Золтарус…

– Да. Бог упырей. Бог-упырь. Не рожденный богом, но ставший им. И потому Законы Бессмертных на него не распространяются. Вы понимаете, что это значит?

– Да.

Да, он понимал. Понимал, что Бессмертные не смогут остановить Золтаруса, даже если он истребит всех смертных в Равалоне. Не смогут вызвать его на поединок в Безначальное Безначалье Безначальности и там одолеть, после чего скинуть в Тартарарам. Нет, если упырь, ставший богом, был рожден смертным, то законам смертных он и подчиняется. Это Принцип, стоящий выше даже Запретов Бессмертных.

Почему он сразу поверил этому старому вампиру? Почему у него не возникло сомнений в правдивости его слов? Может, потому, что он помнил тот взгляд, под которым он ощутил себя ничем, помнил давящую ауру, которой не может быть, но которая была?

– Отсюда нужно уходить, – сказал вампир, посмотрев на небо. – Много Лесных эльфов умерло в тот миг, когда отворились Запоры Сосуда, и месть сжигает их сердца. Мы пострадаем, если останемся здесь. – Он поднял клюку и опустил ее на кокон. Блестящие осколки посыпались на землю, коричневокожий крупный орк зарычал, щурясь от света, его и без того крупные клыки начали удлиняться, верхняя челюсть раздалась в стороны, голова стала красной и покрылась шипами, он приподнялся и… – Ахес, – тихо сказал Мастер. – Прекрати.

…И на землю уселся обыкновенный орк, каких полным-полно в Восточных степях.

– Мастер, – прохрипел он, – мы провалили задание. И Эвана…

Вампир положил руку ему на плечо:

– Ни слова больше, Ахес. Вставай. В фургоне запасная одежда. Одевайся и садись рядом с Сельхофом. Мне надо поговорить с магом.

Орк послушно встал и пошел к фургону.

– И о чем вы собираетесь со мной говорить? – поинтересовался Уолт. – О том, как превратили гнома, эльфа, орка и даже человека в упырей, которые совершенно не похожи на упырей?

– Об этом позже, – сказал Мастер. – Сейчас я хочу поговорить с вами о том, как остановить Золтаруса, пока он не начал Кровавый Поход против мира. Знаете, ведь он пьет любую кровь. Не человеческая его тоже вполне устраивает. Ведь он бог, а бог может многое.

– Значит, надо сообщить в Конклав, – сказал Уолт. – Нужно подготовить Высшие Заклинания, собрать Силу…

– Если вы побежите за помощью к Конклаву, тогда мир обречен. Сейчас, прямо после пробуждения, Золтарус еще не обрел все свое Могущество. С ним нужно сражаться немедленно, пока он слаб. К тому времени, когда Конклав вынесет решение о борьбе с упыриным богом, Золтарус осушит половину Конклава. И поэтому мне нужна ваша помощь – чтобы остановить Золтаруса.

– Вы так говорите, будто знаете, где его искать.

– Я не знаю, где искать. Я знаю, где его ждать. Но поспешим. Лесные эльфы уже торопятся сюда.

– И как вы собираетесь миновать их?

– Лесным Коридором. Сейчас главное – покинуть Диренуриан. Вы идете?

А что ему еще оставалось делать?

Только попросить Вадлара спрятать обломки Ожерелья Керашата внутри Свернутого Мира. И после этого последовать предложению вампира.

Орк и хоббит сидели снаружи, Уолт, Вадлар, беспамятная Иукена и Мастер разместились внутри довольно просторного фургона. Здесь даже имелись переносная печка и несколько продолговатых деревянных ящиков, и все равно оставалось свободное место. Вадлар пробормотал, что Понтей был бы рад увидеть Иукену, Уолт спросил о том, где же Сива, Вадлар сказал, что в субпространстве, Уолт поразился, что там еще могут и живые существа находиться, а вампир заметил, что если речь идет о юном Сива, то было бы неплохо, если бы тот поучаствовал в беседе, он много о нем слышал и его мнение считает важным.

– А обо мне, значит, никто даже мало не слышал, – пробурчал Вадлар. – А в этом вашем Коридоре ему Воздействие не повредит?

– Не беспокойтесь. Лесной Коридор – это пористое измерение, оно как бы создается Лесами между собой. И оно не совсем в реальном мире.

– Не совсем, но находится же! – возразил Вадлар. – А вдруг он пострадает?

– Юный Сива не пострадает.

– Он точно не пострадает? – упрямо спрашивал Вадлар.

– Да не пострадает он, – устало сказал Уолт, решивший влезть в разговор. – Я проверил, фургон окружен защитным полем, которое не пропускает лучи Солнца. Выпускай его уже. Тебе не о чем беспокоиться.

– Ваш товарищ прав, – кивнул тот, кто предложил называть себя Мастером, – вам не о чем беспокоиться.

– Ага, не о чем. В мире появился тот, кто может его уничтожить, а мне не о чем беспокоиться? Ну-ну… – Перестав ерепениться, Фетис распахнул рот, раздавшийся вниз и вширь, и из этого «овала» в фургон вывалился Понтей с безумно вытаращенными глазами.

– Гдечтопочему кудаяпопал?! – выпалил он и замолчал, смотря во все глаза на Иукену, которую Фетис продолжал держать на руках. Не веря себе, он протянул дрожащую руку и коснулся ее лица. И будто почувствовав прикосновение Сива, ресницы Татгем дрогнули и глаза раскрылись.

– Понтей, – прошептала она.

– Иу, – прошептал он.

– Вадларчик, – прошептал с придыханием Фетис, передразнивая. – У нас тут, между прочим, вопрос о спасении мира решается. Потом будете радоваться друг другу, если будет чем радоваться.

Но несмотря на свои слова, Фетис был рад, что Иукена жива, что Понтей смотрит на нее, что они вместе, что…

– Каазад… – Лицо Иукены сморщилось, будто она собиралась заплакать. – Каазад… он… он погиб… Вишмаган… убил его…

– Тише, успокойся, не плачь. – Понтей гладил Иукену по голове и смотрел в ее глаза. – Тебе тяжело говорить, помолчи.

Но глаза Сива сузились, и из них вдруг проглянуло нечто убоговское, нечто таящееся в Болотах Нижних Реальностей. Уолт понял, что так Понтей отреагировал на смерть Каазада, но не собирался больше стенать и ныть. Только не сейчас.

Интересно. Понтей что-то решил, пока сидел в темнице карлу или в субпространстве Вадлара. Решение это схватило убоговость во взгляде и утащило ее обратно, откуда убоговость явилась.

Мастер вежливо кашлянул, но Сива его проигнорировал.

– Можно было и не выпускать, – мрачно сказал Вадлар. – Толку от него – только Иукеночку гладить.

– Разговор пойдет о Золтарусе.

Понтей замер.

– Что произошло?

– Он проснулся. Вернее, его пробудили Тиары.

– Давно?

– Около получаса назад.

– Не значат ли ваши слова, уважаемый Сива, – влез Уолт, – что вы с самого начала знали, что, точнее, кто на самом деле находится в похищенном из Лангарэя ящике?

Понтей молчал.

– Знал, – наконец признался он. – Но мне нельзя было говорить об этом. Это тайна.

– Ага, – сказал Вадлар и аккуратно передал Татгем на руки сидящего рядом Намина Ракуры. – Подержи-ка, мне тут кое-кому надо в глаз засветить.

И, не вставая, ногой врезал Понтею по голове. Сива отлетел в угол фургона, задев печку. Услыхав шум, к ним заглянул орк, но Мастер помахал рукой, и орк вернулся на свое место.

– Вот так вот, – сказал Вадлар, забирая Иукену у Магистра. – Будешь знать, как врать друзьям.

– Не надо, – попросила Иукена.

– А я больше и не буду, – заверил ее Вадлар. – Впрочем, и меньше тоже.

Понтей выбрался из угла и пристально посмотрел на вампира.

– Кто вы? – спросил он.

– Называйте меня Мастером, юный Сива. Мое имя неважно. Я давно отрекся от старого имени, ставшего бессмысленными звуками. И знайте, Сосуд похитили по моему велению.

– Вот как? – сказал Понтей и сел рядом с Вадларом, напротив Мастера.

– Вот как? – переспросил Вадлар, глянув на Сива. – Ты всего лишь спросил «вот как»? Ты, устроивший истерику из-за Финааш-Лонера, говоришь – «вот как»? Ты, рыдавший и размазавший сопли по стене, когда решил, что Иукена погибла, говоришь – «вот как»? Слушай, стань еще раз рядом, я вторую ногу разомну!

– Иногда мне хочется тебя убить, Вадлар, – глухо произнес Понтей. – Если Золтарус пробудился, на время я забуду обиды и предъявлю счет позже. Когда Золтаруса не станет.

– Мне говорили, что вы умны, юный Сива, – улыбнулся вампир. – Я вижу, не лгали.

– Кто говорил? – недобро спросил Понтей.

– Его имя – Кайлар шиа Тир Тиар. Он Блуждающая Кровь и Повелевающий Черного клана. У него много глаз и ушей в Лангарэе, он следил за многим и за многими. Он рассказал мне о Золтарусе и о том, где его сейчас прячут. Он помогал мне с моими исследованиями. И он хочет уничтожить Лангарэй и захватить мир с помощью Золтаруса. Он готовился напасть на Царствие Ночи и пробудить бога-упыря там, в храме Дайкар. Я просто опередил его, желая, чтобы Золтарус не пробудился. И не буду обманывать – кровь вашего бога была нужна мне для исследований.

– Он не наш бог, – возразил Понтей.

– Стоп, – сказал Уолт. – Я чувствую себя лишним. Давайте по порядку. Кто Золтарус вообще такой? Бог-упырь? Что это значит? Чем он опасен, как с ним бороться? Зачем вы, упыри, – Уолт посмотрел на Сива, – прятали его? Он же был заключен в Сосуд, или как там это называется, не просто так? И раз он так опасен, почему вы не избавились от него?

– Прошу простить меня, господин маг, – Понтей задумчиво посмотрел на Уолта, и его глаза от удивления подскочили на лоб. – Это моя сумка? Она сохранилась? В ней все цело?

– Если вы об «арбалете», уже не уважаемый мной Сива, то он в полном порядке. Кстати, что это вообще такое? – Уолт протянул сумку Понтею, и упырь начал в ней рыться, вытащил «арбалет» и стал придирчиво его осматривать.

– Интересный ход мысли, юный Сива. – Вампир прищурился, глядя на «арбалет». – Скрывающее заклятие спроектировано на вашу кровь, и только тот, кто владеет всеми Истоками магии, может увидеть истинный облик данного артефакта?

Уолт скрипнул зубами. Ну вот, даже вампир ощущает волшебство, что струится из арбалета. А Магистр все равно ничего не чувствует… Подождите-ка! Как это вампир вообще чувствует магию? Они же телепаты прирожденные, но этой областью психомагии их Сила и ограничивается. Не считая чародейства трав, но травников Уолт больше считал лекарями, нежели магами. Впрочем, Уолт слышал о вампире, в котором проснулся недюжинный талант к колдовскому Искусству. Давно, когда поступил в Школу, на начальном курсе о разделении магии и позже…

– Рруак’рах тар Дивис Ке’оган.

Вампир вздрогнул, бросил на Уолта быстрый взгляд.

– Рожденный в семье Повелителя вампир. Имел Дар к магии. Учился в Школе Магии и поступил в аспирантуру, где готовился к защите диссертации по теме использования алхимических методов в магии крови. Неожиданно исчез, оставив после себя множество набросков и статей, сложность и непонятность которых не позволяет, однако, совершить переворот в прикладной магии крови. Клавдий Заррон до сих пор вспоминает вас на лекциях, хоть прошло пятьдесят лет.

– Рруак’раха давно нет, Магистр. Прошу вас запомнить это. – Вампир склонил голову, пряча лицо. – Но вы хотели услышать все по порядку. Я отвечу на вопросы, ответ на которые знаю.

– Куда мы едем? – вдруг вскочил Понтей. – Я… я перестал ориентироваться.

– С каких пор ты умеешь ориентироваться? – удивился Вадлар. – В Лангарэй мы едем. Чистый говорит, что у Тиаров под Границей есть обширные убежища. Одно даже возле Диренуриана, и Золтарус, по его словам, там.

– Думаю, это так, – сказал Мастер. – Кайлар, скорее всего, сейчас рассказывает Золтарусу о том, какие мягкие стали упыри после его ухода, как они сосуществуют с людьми и другими расами, как они предали его Заветы править всеми и обратить всех людей в Апостолов. Думаю, армия Тиаров уже готовится выступить на Царствие Ночи, и поэтому мы направляемся туда. Нужно подготовиться к появлению Золтаруса и Тиаров, вы должны убедить ваших Повелевающих…

– Что еще за Заветы? – перебил вампира Понтей. – Почему Кайлар решил, что Золтарус хочет править миром, не говоря уже об этой чуши об Апостолах?

– Чуши? – удивился вампир. – Странно… Он говорил, что о Заветах ему рассказал Первый Незримый Постигающих Ночь, когда он не был еще Блуждающей Кровью, когда упыри только оседали там, где должен был в будущем появиться Лангарэй, а Одиннадцать Великих еще и не помышляли о создании Купола.

– Первый Незримый? Понятно… Остановите фургон. Нам не нужно в Лангарэй.

– Подойди ко мне, Кайлар.

Носферату вздрогнул и поднял голову. Великий смотрел прямо на него. Лиловые глаза, казалось, видят его насквозь, проникают в глубины сознания и перебирают все то, что является самостью Кайлара шиа Тир Тиара. На дрожащих ногах он подошел к трону, подготовленному к возвращению Великого Повелителя, и склонился перед ним.

– Я твой раб, Великий Повелитель. Повелевай.

– Ты пробудил меня, Кайлар. Я снова слышу. Я снова вижу. Я снова обоняю. Я снова чувствую. Я не сплю и чувствую, как этот мир ждет меня. Все это – благодаря тебе, Кайлар.

– Да, Великий Повелитель.

– Я знаю, что ты не ждешь наград, что ты просто хочешь верно служить мне и выполнять мои приказы.

– Да, Великий Повелитель.

– Но я не могу не наградить тебя, Кайлар. Ты будешь первым из всех.

– Великий… – Кайлар шумно вздохнул. – Великий Повелитель, я не достоин…

– Достоин. Ты достоин моей награды больше, чем кто-либо в этом зале. – Великий улыбнулся, обводя взглядом носферату, стоящих вдоль стены на коленях. Здесь был весь цвет клана, лучшие воины и колдуны. Они боготворящими взорами смотрели на Него и ждали, когда Он повелит следовать за ним. – Склони голову предо мной, Кайлар шиа Тир Тиар.

Носферату опустил голову, не в силах сдержать слез радости. Как давно он мечтал об этом! С тех пор как с ним, вторым сыном Повелевающего кланом Тиар, подающим надежды в постижении волшебства, встретился Первый Незримый, древний Живущий в Ночи, и поведал о Золтарусе, боге-упыре. Он и раньше слышал рассказы об упырином боге, но их рассказывали тайно, когда не слышали старшие. А Первый Незримый открыл ему всю правду о Золтарусе. Что некогда из простого Дикого родился бог, который защищал свой Народ, что Он вел их за собой, делясь своей кровью и одаривая их Даром, который теперь зовется Силой Крови, что сражался Он с магами живых и их богами и побеждал. Но однажды бог сказал, что Он устал и хочет спать и отобрал Одиннадцать Великих. Те создали для него Сосуд, в котором Он погрузился в сон. И повелел он Одиннадцати захватить мир и властвовать над всеми расами, чтобы, когда бог проснется, был Он доволен своим Народом.

– Так почему же мы не захватываем мир? – спросил Кайлар Первого Незримого.

– Еще не наступило время.

И оно не наступало тогда, когда появился Лангарэй и вместо захватнической войны упыри вели войну оборонную. Тиары, которыми тогда уже правил Кайлар, требовали нападать, но Совет Идущих Следом не слушал их, и молчали Одиннадцать, и скрывался в подземельях Центрального Храма Ночи Первый Незримый. И тогда, прямо во время войны, Кайлар решил взять власть в свои руки. Тиары начали нападать на Повелевающих, применяя к ним свою Силу Крови, добавляя к ней еще и магию. Кланы с трудом сопротивлялись им, вынужденные сражаться на два фронта. Но тут проявил себя клан Сива, тоже обладавший магическими способностями, у Вишмаганов некстати появились два Гения Крови, гномы что-то сотворили со степью вокруг Лангарэя, в результате чего прекратилась война, и кланы прижали Тиаров к стенке. Их уничтожали как бешеных собак, не жалели даже детей. Большая часть клана погибла тогда, но остальные успели спастись, бежав в Границу и дальше. Тиары стали первыми, кого нарекли Блуждающей Кровью и за кем охотились Истребители. А Кайлар помнил о спящем под Храмом Ночи Дайкар упырином боге и ждал.

Сколько Кайлар ждал этого момента!

А с тех пор как один из наблюдающих за Пеленой и прикупольными отрядами Дикий принес Весть о смертных, проникших в Лангарэй и похитивших Сосуд с Ним, Кайлар переживал каждую секунду, отделявшую его от воссоединения с Великим Повелителем. Слежка за четверкой похитителей привела в Диренуриан, где глупцы-эльфы посмели окружить Его своей магией. И вот Он с ними, со своими верными детьми и последователями.

– Кайлар шиа Тир Тиар. – Великий Повелитель положил руку ему на голову. – Отныне и до тех пор, пока Ночь накрывает землю, я говорю и пускай услышат все. – Его голос становился громче, начинал греметь, оглушительными раскатами прокатываясь по всему подземному комплексу: – Я даю тебе награду, который ты достоин! Да и начнется исполнение моего обещания Двенадцати Верным!

Кайлар смотрел на носферату в зале и улыбался. Он все еще улыбался, хотя его голова уже болталась в воздухе, за волосы удерживаемая Великим Повелителем, капая кровью на пол из разорванной шеи. Багряный бич хлестнул по безголовому телу, обращая латы в ржавчину, а плоть в прах. Великий Повелитель сжал пальцы, голова Кайлара треснула, и мозг потек между пальцами Золтаруса. Бог-упырь брезгливо отряхнул руку.

– А теперь, – обратился он к застывшим как статуи Тиарам, – пришел час и вашей награды.

– Не понял, – нахмурился Уолт. – Почему он убьет всех Тиаров? Они же пробудили его, разве нет?

– Потому что, когда Золтарус засыпал, он пообещал Двенадцати Верным, что если проснется, то убьет всех живых существ в мире, – пояснил Понтей.

– Все запуталось, – пробормотал Мастер. – Теперь я не понимаю…

– Я расскажу, – вздохнул Понтей и виновато взглянул на Иукену. – Я… Однажды я совершил непоправимое. И тогда я решил, что изменюсь. Не свои взгляды на мир, не свое отношение к происходящему – нет, изменю себя. Перестану быть упырем. Я перерыл все библиотеки Лангарэя, я тратил деньги отца, заказывая магические трактаты со всего мира. Я читал и учился. Я начал хорошо разбираться в магии, особенно магии крови, что, я думаю, неудивительно, и предметной. Но поиски не радовали меня. Чем больше я узнавал, тем меньшей мне казалась возможность превзойти бытие, данное упырям. Я хотел… хотел, чтобы мы стали носферату, не убивая людей, чтобы перестали испытывать Жажду. Глупо? Да, я считал себя глупцом, который пытается переплыть реку, не умея плавать. Считал, но все равно продолжал поиски. Я изучил Посвящение Светом…

– Понтей! – напрягся Фетис.

– Да, я знаю, что это тайна, Вадлар. Но, думаю, время тайн закончилось. Знайте же, господин маг, что упыри научились обманывать свою природу. Раньше были только Дикие и Низшие упыри. Вторые отличались от первых зачатками разума и способностью чуть лучше переносить Воздействие, но после того, как пришел Золтарус, все изменилось. Упыри поднялись над своими инстинктами, появились Средние, Высшие, носферату. Они все обладали разумом. И в семьях упырей больше никогда не рождались Дикие, только Низшие. Но долгое время процесс перехода с одного уровня на другой был сложным, и требовалось немало лет, чтобы Низший стал Средним. Когда Золтарус засыпал, носферату было очень мало по сравнению с общей численностью упырей. Но затем Двенадцать Верных, те, кто были с Золтарусом с самого начала его становления богом, дали нам обряд Посвящения Светом. Шла война, мы могли сражаться только ночью, за день люди и гномы спокойно возвращали себе то, что мы с трудом отбивали у них, и уже приближались к Куполу. И тогда Одиннадцать Великих создали Посвящение Светом…

– Одиннадцать Великих или Двенадцать Верных?

– Одиннадцать Великих и Первый Незримый и есть Двенадцать Верных, господин маг. Просто Одиннадцать Великих сейчас находятся на грани жизни и смерти, а Первый Незримый тайно наблюдает за жизнью Царствия Ночи, и только избранные знают, кто он на самом деле. Я продолжу. Суть обряда Посвящения Светом очень проста. Низшего утром приводят в храм, где сквозь небольшое отверстие в потолке падает луч света. Низший встает под луч и должен выдержать его Воздействие, пока жрецы читают молитвы Ночи. Продержавшийся до захода Солнца в течение последующей ночи испытывает изменения. Его организм перестраивается до уровня Среднего ранга. Я прочитал об обряде все, он толково описан, но так и не понял, посредством какой магической или иной метафизики происходили перемены. Я обнаружил, что везде умалчивалось то, что перед обрядом тело упыря смазывают специальным эликсиром. Я сам проходил Посвящение Светом и хорошо помню резкий, неприятный запах. Я заинтересовался природой этого эликсира. Мои изыскания привели к тому, что Первый Незримый захотел со мной встретиться. Мы разговорились, и он вдруг поведал мне о Золтарусе. Рассказал о боге-упыре, его сне и желании, когда проснется, поработить мир. Я засмеялся и заметил, что тогда бог-упырь глуп, потому что упыри если и могут править, то только под Куполом. А Первый Незримый неожиданно сказал, что обманул меня и на самом деле Золтарус, погружаясь в сон, повелел Двенадцати Верным никогда не будить его и даже беречь от пробуждения. Иначе, если он проснется, он убьет всех. Не только живых, но и не-живых и даже не-мертвых. И если они захотят пробудить его, то только тогда, когда будут обладать властью убить его.