Текст книги "Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830–1918)"

Кампания 1917 г

План операций Антанты во Франции предусматривал нанесение главного удара на реке Эне, между Реймсом и Суассоном, где предполагалось, прорвав оборону противника, окружить его войска в районе Нуайонского выступа. Однако германское командование, узнав об этих планах, срочно отвело свои войска на 30 км на заранее подготовленную «линию Зигфрида». Тогда французское командование решило начать наступление на широком участке фронте, введя крупные силы (в составе 90 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, свыше 11 тыс. орудий и минометов, 200 танков, около 1 тыс. самолетов).

Однако это крупнейшее наступление союзников (началось 9 апреля), позднее названное «бойня Нивеля», окончилось полным провалом. Потеряв до 200 тыс. чел., союзные войска так и не смогли прорвать германский фронт. Результатом поражений во французской армии явились волнения, которые были жестоко подавлены. В итоге во второй половине года союзники провели на Западе лишь ряд отдельных операций у Мессина, на Ипре, под Верденом и у Камбре.

На совещании командующих фронтами, состоявшемся в Ставке 17 декабря 1916 г., был утвержден план военных действий русской армии. Во исполнении общего плана Антанты было намечено в течение зимы проводить отдельные операции всех фронтов, а весной начать решительное наступление на Западном и Северном фронтах.

В рамках отдельных операций силами Северного фронта была осуществлена Митавская наступательная операция, в ходе которой обнаружилось весьма слабое положение 10-й германской армии. Резервов у немцев не было, и фронт 10-й германской армии был прорван. Однако вспыхнувший бунт в 17-м сибирском стрелковом полку, а также растерянность и бездействие нашего Генштаба привели к срыву дальнейшего наступления, и уже 12 января русские войска перешли к обороне.

Вскоре после Февральской революции 1917 г. 20 марта Временное правительство подтвердило готовность России сражаться до победного конца и обратилось с воззванием, в котором заявляло, что оно «приложит все силы к обеспечению нашей армии всем необходимым для того, чтобы довести войну до победного конца… и будет свято хранить связывающие нас с другими державами союзы и неуклонно исполнит заключенные союзниками соглашения».

Однако возглавившему Временное правительство А. Ф. Керенскому была необходима большая победа на фронте, и поэтому он, несмотря на полнейший развал армии, решил начать крупное наступление на Восточном фронте. Реализация этих планов началась 1 июля, когда в наступление перешли 11-я и 7-я армии, наносившие главный удар в общем направлении на Львов. Несмотря на значительное превосходство в живой силе и технике, это наступление успеха не имело и уже 3 июля было прекращено. В то же время на вспомогательном участке фронта Галич – Станислав 6 июля перешла в наступление 8-я армия генерала Л. Г. Корнилова. Прорвав оборону противника и захватив свыше 7 тыс. пленных и 48 орудий, Корнилов занял Галич и Калущ, а к 13 июля вышел на реку Ломница.

Со своей стороны, 19 июля австро-германские войска нанесли контрудар в направлении Тарнополя. После двухдневного боя наш фронт был прорван, и 11-я армия русских покатилась назад, обнажив правый фланг соседней 7-й армии. Быстрое отступление 11-й армии вынудило к отходу и 7-ю, которая, в свою очередь, обнажила правый фланг 8-й армии. Вслед за этим австро-германцы перешли в наступление и в Карпатах против левого фланга 8-й армии. Дальнейший отход Юго-Западного фронта принял характер бегства, происходившего почти без нажима противника. В результате к 28 июля русские войска остановились на линии Броды, Збараж, река Збруч. Общая численность потерь русских войск в ходе этой операции превысила 150 тыс. чел.

Наблюдая полный развал русской армии, германское командование решило, начав наступление на оба фланга 12-й русской армии, окружить ее севернее Риги. Наступление немцев было начато 2 сентября с мощной артподготовки. Русский фронт был прорван, но окружить наши главные силы немцы не смогли. Исполняя директиву Корнилова, командующий 12-й армией отдал приказ об отступлении. В ночь на 3 сентября русские войска оставили Ригу и Усть-Двинск и 6 сентября, теряя артиллерию и военное имущество, отошли к Вендену.

Рижская операция окончилась поражением русских войск, ее потери составили 25 тыс. чел., из них до 15 тыс. пленными и пропавшими без вести. Противник захватил 273 орудия, 256 пулеметов, 185 бомбометов, 48 минометов и много другого военного имущества.

Кампания 1918 г

Заключив с большевиками Брестский мирный договор, Германия получила возможность уже к апрелю 1918 г. кардинально сократить свои вооруженные силы на Востоке со 124 дивизий до 53 дивизий. И соответственно почти на 60 дивизий увеличить свои силы на Западе. В этой связи генерал Людендорф писал в своих «Воспоминаниях»:

«На рубеже 1917–1918 гг. обстановка на суше для нас складывалась выгоднее, чем за год перед этим… Соотношение складывалось для нас благополучно, как никогда».

Однако немцам приходилось спешить, поскольку США, 5 апреля объявившие Германии войну, начали переброску своих войск во Францию и к середине года сосредоточили там уже более 30 своих дивизий. Поэтому германское командование, решив перейти на Западном фронте в наступление в марте с целью окончательно разгромить армии Антанты, допустило серьезную ошибку. Вместо того чтобы подготовиться как следует и дать противнику генеральное сражение, они предприняли три наступательных операции.

Первая операция, так называемое Мартовское наступление в Пикардии, была начата ими 21 марта. Ее цель была ударом на Амьен отрезать британские войска от французских, разгромить англичан и выйти к морю. При этом немцы обеспечили себе значительное превосходство в силах и средствах, задействовав 62 дивизии и 6824 орудий против 32 дивизий и 3000 орудий союзников. Германские войска прорвали оборону противника на глубину до 60 км. Однако, введя в сражение резервы, союзное командование ликвидировало этот прорыв. Немцы понесли большие потери и к 14 апреля окончательно были остановлены союзниками.

Второй удар германские армии нанесли 27 мая севернее Реймса. Им удалось форсировать реку Эна, прорвать оборону союзных войск на глубину до 60 км и к 30 мая выйти к реке Марна. Оказавшись менее чем в 70 км от Парижа, они не смогли преодолеть сопротивление французов и 4 июня перешли к обороне.

15 июля немцы предприняли последнюю попытку нанести поражение союзным армиям, начав большое наступление на Марне. Форсировав эту реку, они и продвинулись лишь на 6 км. Однако уже 18 июля союзные войска нанесли контрудар и отбросили противника обратно к рекам Эна и Вель.

За четыре месяца наступательных операций немцы полностью исчерпали все свои резервы, но так и не смогли добиться разгрома армий Антанты. В то время как союзники прочно овладели стратегической инициативой, и 13 августа в ходе Амьенской операции 1918 г. нанесли крупное поражение немецким армиям, заставив их отойти на исходные рубежи, с которых началось их Мартовское наступление. А 26 сентября на всем 420-километровом фронте от Вердена до морского побережья началось общее наступление союзных войск уже при их численном превосходстве. Оборона немцев была прорвана.

В начале октября положение Германии стало безнадежным, и 5 октября Берлин обратился к Вашингтону с просьбой о перемирии. Союзники потребовали отвода германских войск со всех оккупированных территорий на Западе.

Тем временем военные поражения и экономическое истощение Германии чрезвычайно обострились революционным взрывом внутри страны. 30 октября началось восстание матросов в Вильгельмсхафене, 3 ноября произошло Кильское восстание на флоте, а 6 ноября восстание распространилось на Гамбург, Любек и ряд других немецких городов. Германская монархия, приложившая колоссальные усилия для разжигания революции в России, 9 ноября была сметена ею же порожденной стихией.

В результате 11 ноября Германия была вынуждена пойти на все требования союзников и подписать Компьенское перемирие, окончательно признав себя побежденной в войне. По-видимому, это был первый в истории случай, когда страна признала свое поражение в момент, когда войска неприятеля так и не смогли вступить на ее территорию, а ее армии оккупировали обширные территории противника.

Глава 9
Кругом измена, и трусость, и обман!

Тайны первой русской революции

Из всего внутреннего хаоса выплывает хитрая, вероломная и умная фигура Витте.

Из дневника графа А. А. Бобринского

К 1905 г. в России было накоплено огромное количество внутренних противоречий. Империя вступила в XX в. с сохранением помещичьего землевладения при крестьянском малоземелье, с неподъемными выкупными платежами крестьян за «освобождение» от крепостного права, с политическим господством помещиков в деревне, с крестьянским бесправием, доходившим до административной высылки из родных мест и даже телесных наказаний – прямого пережитка крепостного рабства. Уже в 1902 г. все это привело к непрекращающейся череде крестьянских восстаний, убийствам и поджогам помещичьих усадеб.

Не менее тяжелым было и социально-экономическое положение рабочих. Двенадцатичасовой рабочий день, тяжелейшие условия труда, низкая зарплата, постоянные штрафы и издевательства администрации, полная социальная незащищенность пролетариев – все это способствовало росту забастовок и стачек.

Однако главная угроза для русского самодержавия исходила от нарождавшейся в стране буржуазии. Банкиры, фабриканты, заводчики более не желали, чтобы и впредь страной управлял царь. Крупный капитал стремился получить всю полноту власти в свои руки, все казенные заводы и фабрики, чтобы управлять государством по своему уразумению и в соответствии со своими корпоративными интересами.

Так что почва для революции в 1905 г. была более чем благодатной. Но без руководящего и направляющего центра все крестьянские бунты с поджогами помещичьих усадеб, а также забастовки и стачки рабочих носили лишь локальный характер и успешно подавлялись правительством.

Главным препятствием на пути нарождающейся революции была глубинная вера значительной части простых людей в справедливого православного царя и его плохих слуг, повинных во всех притеснениях народа. Поэтому-то все народное недовольство и выплескивалось на помещиков, хозяев заводов и фабрик. Такое положение дел не могло устроить ни либералов, ни социалистов. Для реализации их планов было жизненно необходимо направить протест общества против самодержавия.

Как известно, событием, позволившим уничтожить веру народа в справедливого царя и одновременно вызвать к нему ненависть и презрение, был расстрел мирной демонстрации, происшедший в Петербурге 9 января 1905 г. Совершенно необъяснимая дикость и жестокость расстрела людей, шедших с царскими портретами, хоругвями и иконами к Зимнему дворцу, взорвала страну и направила все накопившееся десятилетиями недовольство на русского самодержца.

БЫЛ ЛИ НИКОЛАЙ II ВИНОВНИКОМ КРОВАВОГО ВОСКРЕСЕНЬЯ

В таком провокационном развитии событий прежде всего были заинтересованы противники самодержавия, тем не менее приказ о расстреле демонстрантов мог дать либо сам император, либо кто-нибудь из его высокопоставленных сановников. Именно поэтому уже вскоре после 9 января 1905 г. в оппозиционной печати появилась версия, согласно которой расстрел был акцией устрашения, предпринятой наиболее рьяными сторонниками самодержавия и направленной на обуздание зарождающейся революции.

Однако сам Николай II не отдавал приказа о расстреле рабочих, а до начала демонстрации он даже не был в курсе ее проведения. Все дело в том, что министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский во время доклада императору, состоявшегося поздно вечером 8 января, умышленно исказил ситуацию, ничего не сказав ему о том, что в Петербурге запланирована грандиозная мирная демонстрация, участники которой были намерены вручить царю свою петицию, и что войскам приказано любыми средствами задержать ее. Речь в докладе министра шла лишь о том, что столица уже третий день охвачена крупными забастовками, однако рабочие пока ведут себя спокойно, но на всякий случай усилен столичный гарнизон. А взбаламучивает рабочих некий поп Г. А. Гапон. Все это прекрасно видно из дневниковой записи императора:

«8-го января. Суббота…

Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах».

Со своей стороны княгиня Святополк-Мирская в этот день записала в своем дневнике:

«В 10 ч. П. (Литерой «П» княгиня именует своего мужа, Петра Святополк-Мирского. – Авт.) поехал в Царское, чтобы просить, чтобы Петербург не был объявлен на военном положении…

П. говорит, что Государь совершенно беззаботен, согласился не объявлять военного положения, был очень любезен с П. и боялся, что он простудился. П. вернулся около 12-ти».

Когда же Николай II на следующий день узнал о случившемся, то пришел в ужас от происшедшего:

«9-го января. Воскресенье.

Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!»

Как мы видим, крупные беспорядки в столице, и расстрел демонстрации были для императора полной неожиданностью.

СОБЫТИЯ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИЕ КРОВАВОМУ ВОСКРЕСЕНЬЮ

В конце декабря 1904 г. за Нарвской заставой распространилось известие об увольнении мастером Путиловского завода четырех рабочих. В этой связи 27 декабря сходка Нарвского отделения гапоновского «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», постановила послать своих представителей к директору завода, который их принял 30 декабря. Однако собрание рабочих признало объяснения директора неудовлетворительными и постановило начать забастовку.

3 января бастовал уже весь Путиловский завод. Градоначальник Петербурга генерал И. А. Фуллон разыскал по телефону Гапона и попросил под обещание о восстановлении рабочих прекратить забастовку, но Гапон ответил ему, что теперь уже требования рабочих значительно шире. Они включали установление 8-часового рабочего дня, повышение зарплаты, учреждение комиссий по трудовым спорам.

5 января прекратились работы на Невском судостроительном заводе.

6 января, во время Крещенского водоосвящения, батарея, назначенная для производства салюта, выпустила боевой выстрел картечью в сторону императора, которым был убит городовой, стоявший на набережной, перебито древко церковной хоругви, находившееся поблизости от государя, и разбито несколько окон Зимнего дворца.

Расследование этого инцидента ничего не дало. Скорее всего имел место акт устрашения государя перед уже запланированной кровавой провокацией. Царь, учитывая возможность покушения на него и членов его семьи, по совету Святополк-Мирского переехал на время рабочих волнений из столицы в Царское Село.

7 января забастовали все крупные заводы и фабрики в Петербурге. Общее количество бастующих достигло небывалой цифры – 150 000 чел.

Генерал Фуллон призвал рабочих воздержаться от выступления, пригрозив в случае необходимости применить силу. В связи с повышенной террористической опасностью и массовыми рабочими акциями неповиновения по требованию Мирского в столицу были введены дополнительные войска, а солдатам выданы боевые патроны.

В здании министерства юстиции состоялись переговоры министра юстиции Н. В. Муравьева с Гапоном. Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте Гапона.

8 января приказ об аресте Гапона, наконец, был отдан, однако Святополк-Мирский фактически его проигнорировал. На улицах столицы начали сосредотачиваться вооруженные войска, и Гапону стало ясно, что власти готовят кровопролитный разгон демонстрации. В результате он обращается к А. М. Горькому, чтобы тот попытался предотвратить кровопролитие.

В 20 час. 30 мин. Святополк-Мирский созвал совещание, посвященное подготовке к предстоящей демонстрации рабочих. Вот как это совещание описывает в своих мемуарах министр финансов В. Н. Коковцев:

«Совещание то было чрезвычайно коротким и имело своим предметом только выслушать заявление Генералов Фулона (Фуллона. – Авт.) и Мешетича о тех распоряжениях, которые сделаны в отношении воинских нарядов для разных частей города с целью помешать движению рабочих из заречных частей города и с Шлиссельбургского тракта по направлению к Зимнему дворцу…

Все совещание носило совершенно спокойный характер. Среди представителей Министерства Внутренних Дел и в объяснениях Начальника Штаба не было ни малейшей тревоги…

Ни у кого из участников совещания не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силою, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие».

Однако после возвращения из Царского Села в Петербург Святополк-Мирский около полуночи созвал еще одно совещание с участием командира гвардейского корпуса в Петербурге князя С. И. Васильчикова, начальника штаба гвардии Н. Ф. Мешетича, шефа корпуса жандармов К. Н. Рыдзевского, директора Департамента полиции А. А. Лопухина, градоначальника Фуллона для обсуждения диспозиции войск в городе 9 января. На этот раз Мирский приказал военным ни в коем случае не пропускать демонстрантов в центр города, хотя он уже был предупрежден делегацией творческой интеллигенции во главе с Горьким о том, что готовится кровавая расправа над демонстрантами. Поэтому был обязан предупредить военных о недопустимости стрельбы боевыми патронами по рабочим.

Таким образом, непосредственным виновником кровопролития являлся Святополк-Мирский. По-видимому, к такому выводу и пришел Николай II, который уже 18 января отправил его в отставку. Это был первый министр внутренних дел за весь столетний период с момента учреждения этого поста, ушедший в отставку без почетного титула или хотя бы ордена. В дальнейшем же царь вообще отказал Мирскoму в его просьбе о встрече.

СОЮЗ МИЛЮКОВА И АЗЕФА В БОРЬБЕ ЗА ПОРАЖЕНИЕ РОССИИ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ

9 февраля 1904 г. Япония без объявления войны вероломно напала на Россию. Началась русско-японская война, в ходе которой Россия потерпела ряд серьезных военных поражений. Тем не менее, поскольку резервы Японии были ограниченными, а Россия к началу 1905 г. уже сумела перебросить на Дальний Восток значительные силы, то исход войны в пользу России фактически был предрешен.

Транссибирская магистраль пропускала уже 14 пар поездов в день вместо четырех в начале войны. В Маньчжурии было сосредоточено около 300 тыс. чел. На жизни же внутренней России война практически не отразилась. Государственный банк ни на один день не останавливал размен банковских билетов на золото. Урожай 1904 г. был обильный. Промышленность увеличивала свое производство, в том числе и в результате военных заказов, обеспечивавших, между прочим, повышение заработной платы рабочим, прежде всего в оборонной отрасли. В то время как экономика и финансы Cтраны восходящего солнца оказались сильно подорванными войной.

К середине 1905 г. Россия должна была бы преодолеть трудности, обусловленные отдаленностью театра военных действий от основных жизненных центров страны. В этом случае победа России над Японией была весьма вероятной.

Однако либералы и социалисты всех мастей и окрасок мгновенно осознали, что победа России в войне будет означать усиление самодержавия и надолго отодвинет их планы прихода к власти, в то время как поражение наших войск может стать козырной картой в борьбе с царем.

В этой связи печатный орган либералов журнал «Освобождение» писал в те дни:

«Если русские войска одержат победу над японцами, что, в конце концов, не так уже невозможно, как кажется на первый взгляд, то свобода будет преспокойно задушена под крики ура и колокольный звон торжествующей Империи».

Так русские либералы нашли себе достойных союзников в лице японских агрессоров. И японцы с восторгом приняли этот союз. По данным российской разведки, только на пропагандистские цели, направленные против России, японское правительство тратило до 10 млн иен в год – по современному курсу около 500 млн долл. США.

Возглавлял и координировал всю эту «бескорыстную» помощь русской революции бывший военный атташе Японии в Петербурге полковник М. Акаши, заверивший русских революционеров:

«Мы готовы помогать вам материально на приобретение оружия, но самое главное, чтобы движению не давать остывать и вносить, таким образом, в русское общество элемент постоянного возбуждения протеста против правительства».

В начале XX в. на политическую арену России выходят эсеры, «специализирующиеся» на террористических актах и убийствах русских государственных деятелей. Одной из первых жертв эсеровского терроризма стал министр внутренних дел Д. С. Сипягин. Затем последовали убийства харьковского губернатора князя И. М. Оболенского и уфимского губернатора Н. М. Богдановича, министра внутренних дел В. К. Плеве, генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича…

Самое печальное заключалось в том, что русское образованное общество рукоплескало убийцам и категорически отказывалось осуждать террор. В этих условиях русское либеральное масонство не могло не протянуть руку сторонникам политического терроризма, чтобы общими усилиями нанести решающий удар самодержавию.

В процессе этого объединения в октябре 1904 г. в Париже прошел так называемый съезд оппозиционных и революционных партий. Либералов на съезде представляли князь Петр Долгорукий, П. Н. Милюков, П. Б. Струве, от эсеров были Е. Ф. Азеф, В. М. Чернов и М. А. Натансон. Кроме того, в работе съезда принимали активное участие польские, армянские, еврейские, финские, латышские и грузинские националисты.

Самое пикантное заключается в том, что либерально-террористический съезд проводился на деньги, выделенные японским правительством. Правда в своих воспоминаниях Милюков пишет, что о финансировании парижского съезда спецслужбами Японии он узнал лишь после его окончания:

«Закулисная сторона съезда стала мне известна гораздо позднее из книги Циллиакуса о “Революции и контрреволюции в России и Финляндии”. По своему происхождению этот съезд должен был носить чисто пораженческий характер.

Мысль о съезде явилась у поляков на амстердамском социалистическом съезде; прямая цель была при этом воспользоваться войной с Японией для ослабления самодержавия; Циллиакус снабдил оружием польских социалистов. Он же и ввел на съезд Азефа и, несомненно, участвовал в качестве “активиста”, в попытке осуществить, по его же словам, – “глупейший и фантастичнейший, но тогда казавшийся осуществимым” план ввезти в Петербург морем оружие в момент, когда там начнется восстание. План этот действительно закончился добровольным взрывом зафрахтованного для этой цели английского парохода “Джон Графтон”, застрявшего в финляндских шхерах. Деньги, которые были нужны для пораженческих мероприятий, были получены Циллиакусом, целиком или отчасти, через японского полковника Акаши, с определенной целью закупить оружие для поднятия восстаний в Петербурге и на Кавказе, – и Азеф должен был быть об этом осведомлен».

Впрочем, трудно поверить в искренность слов Милюкова, что об участии японских спецслужб в парижском съезде он узнал лишь из книги Циллиакуса. Ведь Милюков участвовал в принятии всех решений и резолюций съезда, в том числе и сформулированного съездом тезиса о полезности для дела освобождения России ее поражения в войне с Японией. Так что Ленин не был первым, кто призвал к поражению своего правительства в войне. Пальму первенства в этом позорном вопросе следует отдать союзу кадета Милюкова и эсера Азефа, являвшегося по совместительству еще и полицейским агентом.

Ну, а после парижских объятий Милюкова с Азефом на имя японского императора из России, как по команде, посыпались тысячи телеграмм от представителей «передовой» интеллигенции и студенчества с поздравлениями с победой доблестной японской армии и флота. Дело дошло до того, что газета «Наша жизнь» открыто возмущалась тем фактом, что какие-то студенты посмели провожать на войну солдат и, как выразилась газета, этим поступком замарали свой мундир. А в Самаре один из священников отказался исповедовать привезенного из Маньчжурии умирающего от ран солдата, поскольку тот на войне убивал людей.

Вообще интеллигенция вела себя крайне безответственно. Вот как, например, описывал поведение наших нравственно убогих интеллектуалов, возомнивших себя совестью нации, генерал-майор российского Генерального штаба Е. И. Мартынов в своей работе «Из печального опыта русско-японской войны»:

«Что касается так называемой передовой интеллигенции, то она смотрела на войну как на время, удобное для достижения своей цели. Эта цель состояла в том, чтобы сломить существующий режим и взамен ему создать свободное государство. Так как достигнуть этого при победоносной войне было, очевидно, труднее, чем во время войны неудачной, то наши радикалы не только желали поражений, но и стремились их вызвать. С этой целью велась пропаганда между запасными, войска засыпались прокламациями, устраивались стачки на военных заводах и железных дорогах, организовывались всевозможные бунты и аграрные беспорядки. Поражениям армии открыто радовались».

А как вся эта сытая интеллигентствующая сволочь нагло издевалась над русскими солдатами, сражавшимися за свою Родину, хорошо видно из статьи боевого офицера, напечатанной в 1905 г. в «Русском инвалиде»:

«Шестнадцать месяцев тревог, волнений, страшных лишений, бесконечно ужасных, потрясающих картин, способных свести человека с ума; щемящее чувство боли от незаслуженных обид, оскорблений, потоков грязи, вылитых частью прессы на нашу армию, безропотно погибающую на полях Маньчжурии; оскорбление раненых офицеров на улицах Петербурга толпою; презрительное снисхождение нашей интеллигенции к жалким потерпевшим, по своей же глупости вернувшимся с войны – все это промелькнуло передо мной, оставив след какой-то горечи…

Вы радовались нашим поражениям, рассчитывая, что они ведут вас к освободительным реформам. Вы систематически развращали прокламациями наших солдат, подрывая в них дисциплину и уважение к офицерам».

ЗАЧЕМ ЖЕ СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ УЧИНИЛ КРОВАВУЮ РАСПРАВУ НАД МИРНОЙ ДЕМОНСТРАЦИЕЙ?

Факты неопровержимо свидетельствуют, что расстрел рабочих на улицах столицы был намеренно спровоцирован приказом министра внутренних дел. Однако сразу возникает вопрос, зачем Святополк-Мирскому понадобились кровавые события 9 января. Ведь хорошо известно, что князь придерживался либеральных воззрений и был сторонником глубоких политических реформ, поэтому его сразу же можно исключить из списка лиц, желавших запугать противников самодержавия. Трудно объяснить принятое Святополк-Мирским решение желанием министра выслужиться перед царем. Достаточно вспомнить, что он неоднократно подавал прошение об отставке, обусловленное расхождениями с Николаем II во взглядах на государственные реформы.

Свою деятельность на посту министра внутренних дел Святополк-Мирский начал с частичной амнистии заключенных, сокращения административных репрессий и ослабления давления на прессу. Московский обер-полицмейстер Ф. Ф. Трепов охарактеризовал начатую Святополк-Мирским политику как эру всеобщего попустительства. Испугавшись слишком уж радикальных идей своего назначенца, Николай II попытался остановить образовавшийся либеральный крен внутренней политики и 9 октября 1904 г. указует:

«…чтобы поняли, что никаких перемен не будет».

Возросшее сопротивление царя либеральному курсу вынудило Мирского 21 ноября обратиться к императору с прошением об отставке, которая не была принята. В ответ на это во время аудиенции у императора министр фактически угрожал царю возможностью революции в России:

«Если не сделать либеральные реформы и не удовлетворить вполне естественных желаний всех, то перемены будут и уже в виде революции».

24 ноября Мирский делает еще одну попытку надавить на царя и подает ему свой «Всеподданнейший доклад о необходимости реформ государственных и земских учреждений и законодательства», где, в частности, подчеркивалось, что «общественное развитие страны переросло административные формы и приемы, доселе применявшиеся, и общество не подчиняется более в достаточной мере их воздействию… Правительству надлежит, отказавшись от мысли переломить общественное движение мерами полицейскими, твердо взять его в свои руки».

Тем не менее в указе императора Правительствующему Сенату от 12 декабря большинство этих предложений было отвергнуто. В результате Святополк-Мирский вновь подал прошение об отставке. На сей раз Николай II ее принял, но с условием отсрочки до назначения нового министра.

Как видим, надежды либералов на то, что царь пойдет на реформирование самодержавия и передаст фактическую власть в стране в руки буржуазии, не оправдались. И либералы пошли на крайнюю меру – организовали политическую провокацию, направленную на подрыв веры широких народных масс в доброго и справедливого царя. Для этого им и понадобилась демонстративная стрельба в людей, несших иконы и портреты царя.

Разумеется, это был заговор, в котором Святополк-Мирский, не играл, да и не мог играть ведущей роли. Судя по всему, во главе заговора стояла гораздо более крупная политическая фигура всесильного председателя кабинета министров Витте. Так, например, вот что в этой связи пишет министр финансов Коковцев:

«Витте не мог не знать обо всех приготовлениях, так как Кн. Святополк-Мирский советовался с ним буквально о каждом своем шаге… у С. Ю. Витте, несомненно, была чрезвычайно развитая агентура: освещавшая ему положение среди рабочих…

На мое замечание, что Князь состоит с ним в самых близких отношениях и неужели же он не говорил с ним о готовившемся событии так же, как он не говорил ранее и со мною, – Витте ответил мне, обращаясь ко всем присутствовавшим при нашем разговоре, что он не виделся с Министром Внутренних Дел более недели перед событием и решительно не знал ничего. Говорил ли он правду или, по обыкновению, желал просто сложить с себя ответственность за печальный результат, – я сказать не могу».

Однако даже если допустить, что Витте действительно более недели не встречался со Святополк-Мирским и заранее ничего не ведал о готовящемся кровавом побоище, то, в любом случае, он заблаговременно узнал о нем из слов пришедшей к нему делегации творческой интеллигенции вечером 8 января. Вот как описывали члены делегации этот визит к Витте в своем письменном отчете, изъятом у Е. И. Кедрина полицией: