Текст книги "Время не устает"

Но древо жизни ярко зеленеет…

Гёте

 
«Это страшно —
                                  помыслить о том,
Что на дереве вечнозелёном
Ты повис беззащитным листком —
И по неумолимым законам
Ветер времени,
                                крону колебля,
Сбросит лист пожелтелый на землю…»
Так поэты писали вчера.
В мире нашем,
                               а глупости скором,
Мне страшнее другие ветра —
Что им дерево вывернуть
                                                     с корнем!
Дай, судьба, нам
                                   погоду получше!
Или корни – хотя бы – поглубже…
 

 
В сапоги задвинув ноги,
Застегнувшись на бегу,
Выстроимся по тревоге
В две шеренги на снегу.
Знаем, что комбат проверит,
Как умеем мы стрелять,
Взглядом недовольным смерит
И пошлёт нас
                             досыпать!
А над нами – звёздный трепет,
Тени чёрные ракит.
Мы-то знаем:
                            враг не дремлет —
Он, всего скорее, спит!
Главный враг для нас с тобою —
Мартовские холода,
Ведь тревога боевою
Стать не может никогда!
В темень «трассерами» лупим —
Все мишени наповал…
Молодым я был и глупым.
Ни черта не понимал.
 

Юрию Смирнову

 
Светилось небо голубое,
Летел над плацем птичий щёлк.
На пять минут веденья боя
Предназначался наш артполк,
Чтоб спохватились остальные,
Крича команды на бегу,
Чтоб развернулись основные
И крепко вдарили врагу!
Чтоб с гордостью рапортовали,
Как, множа воинскую честь,
Артиллеристы простояли
Не пять минут,
                                а целых шесть!
И что противник откатился,
Потери тяжкие неся,
И самолично убедился:
Нас провоцировать нельзя!
Врагу ответа никакого
Другого не было и нет
У нас от копий Куликова —
До баллистических ракет!
…А мы служили, не печалясь,
Мы знали, —
                           как нас дома ждут.
И всё-таки предназначались
На пять минут.
                                На пять минут…
 

 
Из армии не всегда приходят домой.
(Бывает всякое на ученьях)
И вот провожает скорбный конвой
Свой груз печальный
                                             по назначению.
И вот два сержанта и лейтенант,
Качаются в поезде в такт движению
И обсуждают его талант
К стрельбе по движущейся мишени.
– А как он здорово пел в строю!
– Историю мог рассказать для смеха.
– А после учений за службу свою,
Наверно, и так бы домой поехал…
Лейтенант поёживается – скоро Москва,
Рыданья, вопросы, дрожащие плечи.
Сейчас не война.
                                   Где возьмешь слова,
Чтоб стало легче…
 

 
Заряд составлен.
                                    Точная наводка.
Но вот: «Огонь!» —
                                         наушники гремят.
И в гуле приседает «самоходка»,
И где-то в небе шелестит снаряд.
И словно бы порыв густого ветра
Бьёт в перепонки,
                                      давит на виски,
А где-то – за четыре километра —
Земля,
              вздымаясь,
                                      рвётся на куски…
Ложилась пыль на чёрные погоны.
И струйки дыма из-под ног росли.
Мы частой цепью шли вдоль полигона,
Осколки выбирая из земли,
Распаханной не плугом —
                                                      мощью грубой,
Засеянной дождём семян стальных,
Похожих чем-то на драконьи зубы…
Бог ведает, что вырастет из них!
 

Памяти поэта-офицера

Александра Стовбы, погибшего при

выполнении интернационального долга

 
Материнский охрипший,
                                                     беззвучный вой.
Залп прощальный.
                                        И красный шёлк.
 
 
Этот мальчик погиб,
                                           выполняя свой
Интернациональный долг.
 
 
Что он думал,
                             в атаку ту поднявшись,
Перед тем, как упал и умолк.
Тьме отдать непочатую,
                                                  в общем-то, жизнь —
Интернациональный долг.
 
 
Мы не раз вызволяли
                                             народы из тьмы,
За полком посылая полк.
Пол-Европы засеять
                                           своими костьми —
Интернациональный долг!
 
 
Вновь не минула чаша.
                                                И сколько же чаш
Мы испили?
                           Мы в этом толк
Понимаем.
                       Наверное, это – наш
Интернациональный долг!
 

 
…Гид предложил:
                                    – Взгляните вправо! Там
Вы видите руины.
                                      Здесь когда-то
Стояла цитадель.
                                    Не по зубам
Была она любому супостату.
Держалась крепость долгие года,
Бойницы угрожающе зияли,
Но сгинула
                        почти что без следа.
– Так, значит, вашу крепость взяли?
– Никто не взял.
                                    Усталый враг ушел.
Страна себя почувствовала в силе.
Тогда крестьяне из окрестных сёл
Всю крепость на хозяйство растащили.
Угомонились камни, наконец,
В спокойной кладке дома или хлева.
Вот вам разоруженья образец!
…Теперь всех попрошу взглянуть налево…
 

 
Четверо юных поэтов
                                       с кружками зимнего пива,
Сгрудившись над картошкой
                                              в пакетиках слюдяных,
Перебивая друг друга,
                                          прихлёбывая
                                                                   нетерпеливо,
Задиристо выясняли,
                                             кто же из четверых
Лучший поэт эпохи,
                                           лучший поэт на свете,
Чьи же стихи любимым
                                                 будут взахлёб читать,
Будут класть под подушку
                                          в третьем тысячелетье —
Лет через двести, триста,
                                           лет через двадцать пять!
Кто же останется? Кто же…
                                       Быстро стемнело в сквере.
Гаркнула тётя Груня,
                                            кружки сдавать веля…
Все мы останемся в мире —
                                            в разной, конечно, мере,
Если Земля останется…
                                               Слышите вы – Земля!
 

 
На миг зажжётся новая звезда.
Однажды приплывут раскаты грома.
И вычеркнут планету
                                             навсегда
Из атласов небесных астрономы.
Но самые глубокие умы
Склонятся над космическою тайной.
Что там произошло
                                         за толщей тьмы,
Что приключилось
                                        с той планетой странной?
С годами станет ясно,
                                              почему
Планета обернулась тучей пыли.
Но не понять вовеки никому,
Что эти дураки не поделили?
 

 
Словно старая детская книжка,
Словно вид надоевший
                                                 в окне —
Та проблема,
                           с которой мальчишка,
Мой сосед,
                       постучался ко мне.
Я могу объяснить,
                                      если надо,
Детям после шестнадцати лет,
Как узнать по холодному взгляду,
Приглянулся ты ей или нет.
Как влюбить
                           и влюбиться навеки,
Как уйти,
                    никого не виня…
Я учителем был,
                                   и коллеги
Перспективным считали меня!
У парнишки всё очень обычно.
Я сомненья развею, как дым,
Поделившись непедагогично
Личным опытом передовым.
В ситуацию вникну дотошно,
Чтоб совет оказался верней…
Но не легче любовь
                                         оттого, что
Мы легко рассуждаем о ней!
Рассужденья мои – пустословье.
Кто рассудит,
                             как быть мне с тобой?
С нашей бесперспективной любовью
И с моей
                   перспективной судьбой?!
 

 
Его девчонку видели в кино
С тем длинноногим из восьмого «Б».
И вот —
                 лицо тоской искажено
И всё теперь черным-черно в судьбе.
Он жадно ловит сигаретный дым,
Он разочаровался и обмяк.
Е г о девчонку видели с д р у г и м!
Ну, как тут жить? Как людям верить? Как?
Твердит отец, что это – ерунда,
А он, мальчишка, нюни распустил.
Мать говорит, что это не беда,
А полбеды,
                       – чтоб он её простил…
А он кусает губы до крови,
А он кричит, что всё на свете ложь!
– Ты, паренёк, сожмись, переживи!
Ты в жизни всё тогда переживёшь…
 

 
За окном грохочет темнота —
Между «Комсомольскою» и
                                                           «Курской»
На меня взглянула неспроста
Девушка
                   с насмешливостью грустной!
Тяжело быть юным и неловким, —
Сдерживая искренний порыв,
С девушкой
                         четыре остановки
Рядом ехать, не заговорив!
А с чего начать?
                                  С погоды…
                                                         Глупо.
С комплимента?
                                   Где же взять его…
Так вот и молчишь,
                                         касаясь тупо
Локтем, может,
                                счастья своего.
Но постойте…
                             Комплимент выходит!..
Мне бы —
                     фразу вымолвить стройней…
Но постойте!
                            Девушка выходит,
Двери мягко сходятся за ней.
Мне смешно,
                            мне холодно,
                                                       мне грустно.
Вот платформа поплыла,
                                                     скользя.
Я стою,
                лицо к дверям приплюснув,
Хоть и прислоняться к ним нельзя…
 

 
Сумерки сиреневым туманом
Тихо поднимались от земли.
Я был говорливым мальчуганом.
Мы через Сокольники брели.
И не знали,
                        где бы нам усесться,
Чтобы скрыть ребяческий испуг.
Бог ты мой,
                         как трепетало сердце
От касанья несмышлёных рук.
А потом —
                      как вспышка золотая,
Точно дождь из раскалённых струй,
Словно…
                   Я и до сих пор не знаю,
С чем сравнить тот,
                                         первый поцелуй!
 

 
Девушка задумалась на лекции,
Оборвав старательный конспект,
А доцент профессорской комплекции
Углубляет избранный аспект,
Горячится, словно мы замешаны
В том,
             что в силу классовых причин
Все почти тургеневские женщины
Выше ими избранных мужчин.
А доцента тянет в настоящее,
И его сравнения резки.
Девушка, взволнованно смотрящая
Вдаль куда-то,
                               нервно трет виски…
– Не бери ты в голову, красавица,
Как теперь студенты говорят!
Наплевать, что ниже,
                                             если нравится,
Если щеки рядом с ним горят.
Может, он о Кафке без понятия,
А словесность – не его предмет,
Но зато крепки его объятия,
Их надежней в целом мире нет.
У любви натура непонятная.
И, пытаясь разобраться в ней,
Я скажу: кто выше —
                                            дело пятое.
Тут куда важнее, кто – нежней!
 

 
Ещё я ничего не понимаю.
Не понимаю ничего уже.
Но трубку телефона поднимаю
С тревогою и радостью в душе.
Живу я от звонка
                                     до нашей встречи.
Живу от встречи нашей
                                                  до звонка.
Как звонок мир!
                                  Как вечер быстротечен!
Как бодро тело!
                                 Как душа легка!
Какое лето!
                        Вот через заборы
Листва шагнула прямо на крыльцо…
Я слышу мир сквозь наши разговоры
И вижу сквозь лицо!
                                            Твоё лицо.
 

 
Дождик моет старинные камни.
По беседке гуляет сквозняк.
Стань поближе ко мне.
                                                Ты близка мне.
Невозможно и вымолвить —
                                                            как!
В чёрных лужах вода пузырится.
Воздух пахнет промокшей сосной.
Я-то думал,
                         что не повторится
Никогда это чудо со мной!
Словно мальчик,
                                    я мучусь и трушу,
Говорю и молчу невпопад…
Как же так
                       ты вошла в мою душу,
Что не стало дороги назад?!
 

 
По арбатским переулкам
                                будем мы бродить весь вечер,
В тёмном сквере целоваться
                                                 под защитою листвы.
Небосвод высок и вечен,
                                   как Арбат старинный вечен,
Вечны белые колонны
                                               и сторожевые львы,
Но мгновенны эти губы,
                                                   эти руки, эти речи…
Это всё неповторимо!
                                              Боже, миг останови!
Мы идём по переулку,
                                     Переулку Первой Встречи,
Миновав Проспект Желаний,
                                напрямик – в Тупик Любви…
 

 
Почему мы не встретились раньше?
Почему?
Почему?
Почему?!
Ты была бы иною,
                                      вчерашней,
Предназначенной мне
                                               одному!
И в душе бы моей не теснилась
Между долгом
                               и счастьем борьба,
И в глазах бы твоих не светилась
Та,
      чужая,
                    другая судьба.
Мы с тобой жили розно
                                                  и разно —
Обитатели чуждых планет.
Не сложна жизнь,
                                      а многообразна —
В этом, видимо,
                                 весь и секрет.
Невесомой
                       и сильной рукою
Ты сотри мне печали со лба,
Ведь судьба не бывает другою,
Потому-то она и
                                   судьба!
 

 
Всё не так у меня сложилось.
А мечталось ведь о другом!
Завертелась жизнь,
                                         закружилась,
А потом – ни души кругом.
По ночам я в подушку плачу,
По утрам говорю: «Пустяк!»
Но сложись у меня иначе,
Я тебя не любила б так…
 

 
Это странное слово – «любимая».
Эта странная нежная боль.
Эта странная жизнь торопливая.
Эта странная встреча с тобой!
Вечер пахнет листвою промокшею.
И вода гулко капает с крыш.
Что ж ты,
                    сердце моё осторожное,
Нынче неосторожно стучишь?
Не подсказывай! Сам я распутаю,
Где беда,
                  а где счастье моё.
Не тверди мне, что с каждой минутою
Я теряю, теряю её…
 

 
Мы с тобою нежны и упрямы,
Но придёт расставания час —
И на сердце останутся шрамы,
Ощутимые только для нас.
Мы о них позабудем до срока,
И минувшим своим не томясь,
Будем жить.
                          Но прочна и жестока
Между прошлым и будущим связь.
И однажды,
                         осенней порою,
Вспомню я твой растерянный взгляд,
И глаза от бессилья закрою,
И почувствую: шрамы болят.
 

 
Остаётся смятая кровать,
Пахнущая нежным
                                        смуглым телом,
Остается право ревновать
И возможность заниматься делом.
Остаются шпильки на полу
Странный взгляд,
                                      на прежний не похожий,
И совет «не ворошить золу»,
И последний поцелуй в прихожей.
Остается снимок,
                                     а ещё
В том,
             тобой подаренном, блокнотце
Телефон.
                   И это хорошо.
Плохо только слово «остаётся»…
 

 
Душной кавказской ночью
                                              сон приходит не скоро.
Долго по телу бродит
                                             гул миновавшего дня,
Но только смыкаю веки —
                                              по длинному коридору
Ты навсегда уходишь,
                                              оглядываясь на меня.
И говоришь мне что-то,
                                       но голос всё глуше, глуше.
Я вижу, как плачут губы,
                                      как помощи просит взгляд
И как по щеке стекает
                                              чёрная струйка туши,
Я знаю: ты хочешь вернуться!
                                                   Но нет дороги назад.
– Постой! – я кричу. – Куда ты?
                                     И вслед за тобой бросаюсь.
– Вернись! – я кричу. – Куда ты?
                                                        И не могу помочь:
К земле прирастают ноги…
                                              Я плачу и просыпаюсь.
Кругом стоит неподвижно
                                                      густая южная ночь.
Всё так же слышны обрывки
                                                гортанного разговора,
Всё так же видна полоска
                                                      берегового огня…
Но только смыкаю веки —
                                              по длинному коридору
Ты навсегда уходишь,
                                              оглядываясь на меня…
 

 
Милая!
                Зачем тебе другой?
Этим за обиду не отплатишь,
Если неуверенной рукой
Ты чужие волосы погладишь.
Милая!
                Приму любую месть
За твои глаза,
                             от слёз больные,
Но обиду можно перенесть
Лишь вдвоём.
                             Зачем нам остальные?
 

 
Электричка с истошным звуком
Мчится,
                  свет впереди неся…
Приучайте сердца к разлукам,
Ведь иначе
                       прожить нельзя!
Ведь иначе…
                          А что иначе?
Не изменит привычка нас —
Ты глядишь на меня
                                           не плача, —
Потому что нельзя сейчас,
Потому что,
                         во встречу веря,
Ты —
           ещё не простившись —
                                                           ждёшь,
Потому что сомкнутся двери,
Прогремит по вагонам дрожь,
И столбы побегут проворно,
Замелькают в глазах кусты,
Станет крошечною платформа,
А на ней белой точкой —
                                                    ты.
…Закурю.
                    Возьму себя в руки,
Втиснусь в правильную канву:
«Если жизнь – это вид разлуки,
Значит, я хорошо живу!»
 

 
Ты опять заглянула вперёд
И губами твердишь неживыми:
– Неужели всё это пройдёт —
И однажды мы станем чужими?
Неужели однажды, ничуть
Ни лицом, ни душой не печалясь,
Ты отправишься дальше в свой путь,
Словно мы никогда не встречались?
Я же стану расчётливой впредь:
Только так может жизнь получиться…
Это невероятно,
                                  как смерть,
Но всё именно так и случится!
 

 
– Послушай,
                            что будет потом,
Когда ты…
                      полюбишь другую?
Жить в городе этом
                                         пустом,
Как прежде,
                          одна —
                                        не смогу я!
– Послушай!
                            Что будет, когда
Нас вовсе не будет на свете?!
А ты жить мечтаешь всегда,
Как малые дети!
                                  – Как дети…
 

 
Не нужно объяснений никаких.
Моя любовь —
                               как терпкий день весенний,
Как звёздный свет,
                                        как прозвеневший стих,
Как нелюбовь —
                                  не знает объяснений.
А станут внятны сердцу и уму
Весна,
             стихи,
                           мерцанье звёздной пыли,
Пусть остаётся тайной,
                                                 почему
Мы, полюбив,
                              однажды разлюбили…
 

 
Наверное, был я настырно не прав.
И ты объяснилась со мной.
Сказала, вздохнув и плечами пожав:
«Не вечно ничто под Луной!»
На крыши домов опускался закат.
В окошках пылало стекло.
Мамаши домой созывали ребят.
Листву по асфальту мело.
И ты подняла воротник у пальто.
Ну, что ж, получил я сполна!
Печально.
                     Но много печальнее, что
Не вечна, увы, и Луна…
 

 
В доме пахнет безлюдьем,
Хоть все лампы горят.
Мы с тобою не будем
Разбираться,
                           кто прав, виноват,
Багровея от пыла.
Выяснять,
                      чья правей правота:
Это всё уже было —
Дипломатия, и прямота,
И уходы с возвратом,
И прощенье с улыбкой змеи…
Это страшно, как атом, —
Расщепленье семьи…
 

 
Сегодня у меня семейный вид!
Иду —
              смотрю по сторонам с опаской:
Я не один,
                      я с детскою коляской,
В которой,
                       улыбаясь,
                                            дочка спит.
И все тревоги моего пути
Вам, папы, мамы, хорошо знакомы:
Преодолеть колдобины,
                                                   подъёмы,
Внимательно дорогу перейти…
Усилие —
                    подъём внезапно крут.
Усилие —
                    бригада яму рыла.
Усилие…
                  А может быть, та сила,
Что
        движущей
                              в истории зовут?
 

 
Круглолица и светловолоса,
Мы с тобою – две капли воды.
Ты – ответ на мои вопросы,
Для чего эти дни и труды.
Голубые глаза поднимаешь,
Смотришь весело и хитро.
Ты пока ещё понимаешь,
Что такое – зло и добро.
Только всё затуманят годы.
Жизнь пройдёт,
                                  как по телу дрожь.
…Ты меня сохранишь от невзгоды
И от счастья убережёшь.