Текст книги "Охотники на фазанов"

13

Начальник отдела по расследованию убийств Маркус Якобсен потер лоб. Рабочая неделя начиналась хуже некуда. Четвертое заявление с просьбой об отпуске за четыре дня! Два человека из лучшей криминальной бригады ушли на больничный, а тут зверское убийство средь бела дня в самом центре города! В мусорном контейнере нашли тело женщины, избитой до неузнаваемости. Насилие становится все более жестоким, и все требуют немедленного расследования – газеты, общественность, директор полиции. Если гибнет женщина, тут такое начинается! Нынешний год вообще бьет рекорды по убийствам, ничего подобного не было уже лет десять, а полицейское руководство просто замучило совещаниями! Со всех сторон давление, а тут еще и Бак, черт его возьми, просится в отставку. Только этого еще не хватало!

В прежние времена они с Баком взяли бы по сигаретке, покурили бы, прохаживаясь по внутреннему дворику, и тут же, конечно, решили бы все проблемы. Но прежние времена миновали, и теперь Маркус бессилен. Ему просто нечего предложить своим подчиненным. Зарплата маленькая, рабочая нагрузка большая, сотрудники сбиваются с ног и просто не имеют возможности как следует выполнять свою работу. И даже закурить с горя теперь нельзя! Черт знает что, а не жизнь!

– Пошевели политиков, Маркус, – посоветовал его заместитель Ларс Бьёрн.

Но слова его почти потонули в грохоте из коридора – там еще возились грузчики, чтобы все выглядело в соответствии с требованиями реформы. Сплошной камуфляж и украшательство!

Маркус взглянул на своего заместителя, удивленно подняв брови, и улыбнулся такой же безнадежной улыбкой, как та, что в последние месяцы не сходила с лица Ларса Бьёрна.

– Ну и когда же мне ждать тебя с заявлением об отпуске? Ты ведь еще сравнительно молодой человек. Может, и ты мечтаешь поменять работу? Твоя жена не хочет почаще видеть тебя у семейного очага?

– Маркус, иди ты! Свою должность я променял бы только на одну – на твою.

Это было сказано так спокойно и сухо, что впору испугаться.

– О’кей. – Маркус кивнул. – Однако тебе придется подождать, потому что я раньше времени уходить не собираюсь. Мне, знаешь ли, моя должность тоже нравится.

– В таком случае поговори с директором полиции и попроси ее выжать из политиков более приличные условия для нас.

В дверь постучали, и прежде чем Маркус успел ответить, к его столу уже подходил Карл Мёрк. Что ж это за человек такой! Хоть бы однажды поступил по правилам, чисто для разнообразия!

– Сейчас не могу, – сказал Маркус, прекрасно зная: Карл слышит только то, что хочет слышать.

– Я только на секунду. – Карл едва заметным кивком поздоровался с Ларсом Бьёрном. – По поводу дела, над которым сейчас работаю.

– Двойное убийство в Рёрвиге? Если бы ты мог хотя бы приблизительно сказать мне, кто вчера вечером избил женщину на улице Канникестреде, я бы тебя послушал. В остальном обходись без меня. Ты знаешь, что я думаю о вашем деле. По нему приговор уже вынесен. Выбери какое-нибудь другое, в котором виновник все еще остается на свободе.

– В этом деле замешан один из наших.

– Ну ладно. – Маркус безнадежно опустил голову. – И кто же?

– Сотрудник криминальной полиции по имени Арне Якобсен лет десять – пятнадцать назад унес папку из хольбекского отделения. Тебе это что-нибудь говорит?

– Хорошая фамилия, однако я не имею к этому ни малейшего отношения.

– Могу сказать тебе, что он был лично заинтересован в этом деле. Его сын встречался с убитой девушкой.

– И что из этого?

– А этот сын по сей день работает в полицейском управлении. Я вызову его на допрос. Чтобы ты знал.

– Кто это?

– Йохан.

– Йохан? Йохан Якобсен, наш мастер на все руки? Ну, это неправда!

– Послушай, Карл! – вмешался Ларс Бьёрн. – Если ты хочешь вызвать одного из наших вольнонаемных служащих на допрос, то, пожалуйста, лучше назови это как-нибудь иначе. Если что-то пойдет не так, мне придется отвечать перед профсоюзом!

– Погодите-ка, вы, оба! – Маркус понял, что сейчас разгорится перепалка, и обратился к Карлу: – В чем, собственно, вопрос?

– В смысле, кроме того, что старый полицейский унес папку с документами следствия? – Карл так расправил плечи, что стал на четверть метра шире. – Вопрос в том, что его сын подбросил папку мне. Кроме того, Йохан Якобсен самовольно вторгся на место преступления и сознательно выложил там предметы, которые со всей очевидностью должны привести к нему, а я полагаю, что у него припасены еще какие-то материалы. Маркус, он знает об этом деле больше того, что есть меж небом и землей, если только можно так сказать.

– Господи, Карл! Это же было двадцать с лишним лет назад! Неужели ты не можешь управлять своей лавочкой тихо и спокойно?! Ведь наверняка найдется много более подходящих дел.

– Ты прав, это старое дело. И именно его я выбрал для того, чтобы по твоему требованию развлекать скучную компанию из страны любителей коричневого сыра. Remember?[6]6
  Помнишь? (англ.)


[Закрыть] Так что уж позаботься, чтобы через десять минут Йохан был у меня в кабинете!

– Но я не могу.

– Почему не можешь?

– Потому что Йохан на больничном. – Маркус посмотрел на Карла сквозь бифокальные очки, стараясь донести смысл своих слов до сознания собеседника. – И ты не будешь навещать его на дому, ты меня слышишь? У него и так вчера случился нервный срыв. Нам не нужны лишние неприятности!

– С чего ты вообще взял, что это он подбросил тебе на стол старое дело? – снова вмешался Ларс Бьёрн. – Вы что, нашли на бумагах его отпечатки?

– Нет. Вчера я получил результаты исследования, и отпечатков там не было. Я просто знаю, что это Йохан. Если он в понедельник не выйдет на работу, я отправлюсь к нему домой. А вы как хотите!

14

Йохан Якобсен жил в кооперативной квартире на Вестерброгаде наискосок от театра «У черной лошади» и бывшего Музея механической музыки, то есть точно на том месте, где в 1990 году происходила схватка между полицией и молодежью, незаконно захватившей пустующее здание. Карл очень хорошо помнил это время. Сколько раз приходилось ему в подобных случаях стоять в оцеплениях и бить дубинкой юношей и девушек, своих сверстников.

Не самые приятные воспоминания молодости!

Пришлось довольно долго звонить в домофон, прежде чем Йохан Якобсен нажал кнопку и впустил их.

– Я не ждал вас так скоро, – встретил их хозяин и провел в гостиную.

Да, действительно, из этого окна видны были старинные черепичные крыши «У черной лошади» и ресторана, который находился в помещении бывшего постоялого двора. Все так, как Карл себе и представлял.

Гостиная была просторная, но вид ее не радовал. Явно ощущалось отсутствие женской руки: на серванте громоздились пирамиды тарелок с засохшим коричневым соусом, на полу валялись бутылки из-под колы. Повсюду пыль, жирные пятна и беспорядок.

– Ах, простите! – воскликнул хозяин, убирая с дивана и журнального столика грязную посуду. – Месяц назад от меня ушла жена, – пояснил он, и щека его задергалась от тика, который они не раз наблюдали у него в полицейском управлении. Он моргал так, словно ветер швырнул ему в лицо тучу песка, который едва не попал в глаза.

Карл кивнул. Жена ушла – это плохо. Он-то знал, каково это.

– Знаешь, зачем мы пришли?

Якобсен кивнул.

– Стало быть, сразу готов признать, что это ты положил мне на стол папку с рёрвигским делом?

Тот снова кивнул.

– Но тогда почему же ты не отдал нам ее прямо в руки? – спросил Асад, выпятив нижнюю губу. Ему бы сейчас кепи, как у Кастро, и он был бы вылитый Ясир Арафат.

– А вы бы ее у меня приняли?

Карл покачал головой: вряд ли. Дело двадцатилетней давности, по которому уже вынесен приговор! Йохан Якобсен все правильно понимал.

– Вы хотите спросить, откуда у меня папка? Хотите спросить, какой у меня интерес к этому делу? Вы готовы потратить на это столько времени, сколько потребуется, чтобы разобраться? Вы пойдете на это? Карл, я видел, что твой стол и без того завален делами.

– И потому ты положил в летнем домике дубликат игры «Тривиал персьют», чтобы навести нас на след. Причем не так давно, поскольку замок задней двери легко открылся. Я прав?

Йохан кивнул.

– Тебя интересует, хотим ли мы по-настоящему вникать в это дело, и я тебя понимаю. Но, действуя таким образом, наугад, ты рисковал, что из этого ничего не получится. А если бы мы не увидели ничего особенного в этой игре, не заметили бы имена на карточках?

– Вы же пришли! – Йохан пожал плечами.

– Я все-таки не очень понимаю, – вмешался Асад, стоя у окна на Вестерброгаде. Против света его лицо казалось темным пятном. – Значит, ты не веришь признанию Бьярне Тёгерсена?

– Если бы вы присутствовали при вынесении приговора, вы бы тоже не очень поверили. Все было заранее решено.

– Конечно, – отозвался Асад. – Что же в этом странного, если человек сам признался?

– Что в этом деле показалось тебе необычным? – спросил Карл.

Йохан смотрел в окно, стараясь не встречаться с ним взглядом, словно вид серого неба мог успокоить бурю в его душе.

– Все они непрестанно ухмылялись, – ответил он. – И Бьярне Тёгерсен, и адвокат, и те трое с наглыми рожами, которые слушали, сидя на местах для публики.

– Торстен Флорин, Дитлев Прам и Ульрик Дюббёль-Йенсен. Ты их имеешь в виду?

Йохан кивнул; губы его дрожали.

– Допустим, они все время ухмылялись. Но ты сам понимаешь, на этом обстоятельстве расследование не построишь.

– Да, но теперь мне известно больше.

– Дело было у твоего отца Арне Якобсена.

– Да.

– А ты где был в это время?

– Учился в технической школе в Хольбеке.

– Ты знал обоих убитых?

– Да, – еле слышно пошептал Йохан. – Но Лисбет лучше, чем Сёрена.

– Послушай-ка, ты, – неожиданно вмешался Асад. – Я вижу по твоему лицу: Лисбет сказала, что больше тебя не любит. Йохан, разве не так? Ты стал ей не нужен. – Асад нахмурился. – А когда она тебе отказала, ты ее убил и теперь хочешь, чтобы мы сами до этого докопались, тогда тебя арестуют и тебе не придется кончать жизнь самоубийством. Так ведь, Йохан?

Йохан заморгал, затем его взгляд застыл.

– Карл, а без него никак нельзя? – сдержанно спросил он.

Карл опечаленно покачал головой: подобные выпады стали входить у Асада в привычку.

– Асад, ты бы не мог отойти в сторонку? Всего на пять минут. – Он указал помощнику на двустворчатую дверь за спиной хозяина.

Но тут Йохан подскочил как ужаленный. Вид у него сделался испуганный – Карл хорошо разбирался в таких вещах.

– Нет, только не там. Там совершенно не прибрано, – сказал Йохан, загораживая собою дверь. – Асад, посиди в столовой. Можешь выпить кофе на кухне, я только что сварил.

Но Асад тоже заметил состояние хозяина.

– Нет, спасибо, я больше люблю чай. – Он протиснулся мимо Йохана и распахнул дверь.

За дверью находилась комната с высокими потолками. Вдоль одной из стен сплошным рядом выстроились письменные столы, заваленные папками и бумагами. Но прежде всего внимание привлекал висевший на стене метровый фотопортрет молодой женщины с печальным взором – той, что была убита в Рёрвиге, Лисбет Йоргенсен. Это был настоящий летний снимок – темные тени на лице, растрепавшиеся волосы на фоне безоблачного неба. Он был бы ничем не примечателен, если бы не такие размеры и если бы не висел на таком видном месте. Но сейчас не заметить его было невозможно.

При входе сразу становилось ясно, что это не просто комната, а святилище. Лисбет была здесь во всем. На одной стене газетные вырезки со статьями об убийстве и перед ними цветы, на другой – фотографии. Ее блузка, несколько писем и открыток. Счастливые и горестные времена – все вместе.

Йохан не произнес ни слова. Он просто встал перед портретом и посмотрел так, словно сразу же утонул в ее взгляде.

– Почему ты не хотел показывать нам эту комнату? – спросил Карл.

Тот пожал плечами. Но Карл и сам понимал: в этом была вся душа Йохана, его разбитые мечты и все, чем он жил.

– В ту ночь она с тобой порвала. Признайся, и так будет лучше для тебя самого, – настаивал на своем Асад.

– Та, кого я любил больше всех на свете, была зверски убита людьми, которые сейчас смеются над нами, так как принадлежат к самой верхушке общества. – Йохан обернулся и пристально посмотрел ему в глаза. – И если все берет на себя такая мелкая рыбешка, как Бьярне Тёгерсен, то объяснение этому может быть только одно – деньги. Иудины сребреники! Все дело только в этом.

– И теперь этому должен быть положен конец. Но почему именно теперь?

– Потому что теперь я снова один и ни о чем другом не могу думать. Неужели вы не понимаете?

Йохану Якобсену было всего двадцать лет, когда Лисбет отказалась выйти за него замуж. Их отцы дружили, семьи часто ходили друг к другу в гости, и Йохан всегда любил Лисбет, сколько себя помнил. В ту ночь он был у нее, а ее брат со своей возлюбленной – в соседней спальне.

У Йохана и Лисбет состоялся серьезный разговор, а затем они любили друг друга: с ее стороны это был прощальный жест. На рассвете Йохан ушел от нее в слезах, а позже в тот же день ее убили. На протяжении десяти часов он пережил величайшее счастье, сменившееся глубоким любовным страданием, а потом наступил истинный ад. Он так и не смог оправиться после событий этих суток. Он нашел новую девушку, женился, у них родились дети, и все равно он думал только о Лисбет.

Когда отец на смертном одре рассказал ему, что выкрал для матери Лисбет следственное дело, Йохан на другой же день поехал к ней и забрал папку. С тех пор эти бумаги были его главным сокровищем, и Лисбет с каждым днем занимала в его жизни все больше места. Под конец она захватила ее целиком, и тогда жена ушла от Йохана.

– Что ты имеешь в виду под словами «захватила целиком»? – спросил Асад.

– Я ни о чем другом не мог говорить. Думал об этом день и ночь. Обо всех этих вырезках, отчетах. Я только и делал, что перечитывал их снова и снова.

– А теперь? Теперь ты хочешь со всем этим покончить, поэтому навел нас на след? – спросил Карл.

– Да.

– И что же ты намерен нам предложить? Вот это? – Карл обвел широким жестом горы бумаг.

Йохан кивнул:

– Если ты все просмотришь как следует, то поймешь, что это сделали дружки из школы-пансиона.

– Ты говоришь о списке похожих нападений? Мы его уже видели.

– Этот список – только часть, а полный у меня здесь.

Йохан повернулся к столу, приподнял стопку газетных вырезок и вытащил лист формата А4.

– Все началось вот с этого, еще до убийства в Рёрвиге. Этот парень учился в той же частной школе, как говорится в заметке. – Он указал на страницу из «Политикен» от 15 июня 1987 года. Заголовок гласил: «Трагический несчастный случай в Беллахой. Девятнадцатилетний молодой человек разбился насмерть при падении с десятиметрового трамплина для прыжков в воду».

Йохан быстро прошелся по перечню дел, часть которых уже встречалась Карлу в списке, подброшенном в отдел «Q». По времени эти эпизоды разделяло три-четыре месяца, некоторые были со смертельным исходом.

– Все это могли быть просто несчастные случаи, – заметил Асад. – Какое отношение это имеет к ребятам из школы? Отдельные происшествия могут быть никак не связаны друг с другом. У тебя есть какие-то доказательства?

– Нет. Найти их – ваша работа.

Асад помотал головой и отвернулся:

– Если честно, то ничего такого тут нет. У тебя просто крыша съехала на этом деле. Мне тебя жаль. Тебе нужно обратиться за помощью к психологу. Не лучше ли пойти в полицейском управлении к Моне Ибсен, чем играть с нами в эти игры?

По дороге в полицейское управление Карл и Асад, погруженные каждый в свои мысли, не обменялись ни словом. От этого дела головы просто гудели.

– Приготовь нам по чашке чаю, – попросил Карл, очутившись в подвале, и в сердцах задвинул подальше в угол пластиковые конверты с материалами Йохана Якобсена. – Только не клади туда тонну сахара, хорошо?

Он водрузил ноги на стол, включил «Новости» по ТВ-2 и расслабился, полагая, что на сегодня важные события уже закончились.

В следующие пять минут он понял, что надеялся напрасно.

Зазвонил телефон; Карл сразу же снял трубку и возвел глаза к потолку, услышав в ней знакомый бас начальника отдела по расследованию убийств.

– Карл, я разговаривал с директором полиции. Она не видит оснований дальше раскапывать это дело.

Карл сначала возразил спокойно, но, не добившись от Маркуса новых аргументов, почувствовал, как начинает наливаться жаром затылок.

– Но какие у нее против этого доводы, если можно узнать?

– Выбирая дело, ты должен сосредоточиться на тех, по которым не было вынесено судебное решение. Остальные можешь сдать в архив.

– Мне решать, какие дела выбрать.

– Если это не противоречит распоряжению директора полиции.

На этом разговор закончился.

– А вот и мятный чаек! Сахара совсем чуть-чуть! – раздался голос Асада, и перед Карлом очутилась чашка такого густого сиропа, что даже странно, почему ложка в нем не стояла торчком.

Он взял обжигающую, дымящуюся чашку и заглотнул ее содержимое одним махом. Кажется, он начинал привыкать к этому вареву.

– Карл, не огорчайся! Отложим дело на пару недель, пока Йохан не вернется на работу. А потом потихоньку вытрясем из него всю правду. Вот увидишь, в конце концов он признается.

Карл внимательно посмотрел на радостную физиономию помощника с будто приклеенной улыбочкой. Неужели этот самый человек всего полчаса назад был агрессивным и хмурым как туча из-за этого самого дела?

– В чем признается? Что ты такое несешь, черт возьми?

– В ту ночь Йоргенсен услышал от Лисбет, что она вообще не хочет его знать. Наверняка она сказала, что у нее есть другой парень, и тогда он утром вернулся и убил обоих. Если поднажать, то мы узнаем, что тот парень, брат Лисбет, тоже не поладил с Йоханом. Может, Якобсен вообще тогда был как сумасшедший.

– Забудь об этом. Дело у нас забрали. Кроме того, мне в твою теорию совершенно не верится: больно уж кренделевато!

– Кренделевато?

– Да, черт побери! И речь не о выпечке! Если бы Йохан это сделал, он бы уже сто лет назад сломался.

– Если сумасшедший, то не сломался бы. – Асад выразительно постучал себя по макушке – единственному гладкому месту на голове.

– Сумасшедший не додумается выложить такую подсказку, как карточки от «Тривиал персьют». Сумасшедший просто кинет на самом виду орудие убийства и повернет в другую сторону. Кстати, ты не слышал, что я сказал? Дело у нас забрали.

Асад безучастно глядел на плоский экран телевизора на стене, где шел репортаж о нападении на улице Сторе Канникестреде:

– Нет, не слышал. И не хочу слышать. И кто, говоришь, забрал у нас это дело?

О приближении Розы их заранее предупредил запах духов, а потом появилась и она сама – с целой охапкой конторских принадлежностей и несколькими пакетами из кондитерской, украшенными рождественскими гномами. Прилетела, ранняя пташка!

– Тук-тук-тук! – сказала Роза и трижды стукнулась лбом о дверной косяк, поскольку руки у нее были заняты. – Кавалерия примчалась на помощь, тра-та-та-та! Замечательные булочки на всех!

Асад и Карл переглянулись: один с замученным видом, другой с радостно горящими глазами.

– Привет, Роза! Добро пожаловать в отдел «Q»! – встретил ее подлый перебежчик. – Я уже все приготовил к твоему приходу, тебе понравится.

Направляясь вслед за Асадом в соседнюю комнату, Роза обернулась и бросила на Карла выразительный взгляд, говоривший: «От меня не отделаешься!»

Ну, это еще посмотрим! Думает, за какую-то булочку он ей душу продаст? Мельком взглянув на кучу бумаг в углу, Карл достал из ящика стола лист бумаги и написал:

Подозреваемые:

Бьярне Тёгерсен?

Один или несколько других членов группы из школы-пансиона?

Йохан Якобсен?

Кто-то, связанный с группой из школы?

Посторонний?

Убогость данных приводила в отчаяние. Если бы не Маркус, Карл, наверное, сам порвал бы этот листок. Но дело обернулось иначе: он получил распоряжение бросить это дело и потому уже не мог так поступить.

В детстве отец этим пользовался: приказывал Карлу ни в коем случае не пахать на лугу, и Карл бежал за плугом; настойчиво запрещал сыну идти в армию, и именно поэтому Карл подал заявление. При помощи этой уловки отец даже влиял на его выбор девушек: дескать, та или иная крестьянская дочка никуда не годится, и Карл начинал бегать именно за ней. Таким уж он уродился и таким оставался всю жизнь: никто не должен за него решать! И поэтому им так легко было управлять. Он это хорошо понимал. Неизвестно только, понимает ли это директор полиции. Тут трудно было что-то сказать.

Но в чем, собственно, загвоздка? Откуда вообще директору полиции известно, что он работает над этим делом? Ведь об этом знала буквально горстка людей.

Карл мысленно перебрал всех, кто мог быть источником информации: Маркус Якобсен, Ларс Бьёрн, Асад, полицейские из хольбекского отделения, Вальдемар Флорин, старик из летнего домика, мать убитых… Уже немало. Карл остановился, устремив взгляд в пустоту. А ведь если хорошенько подумать, еще целая уйма наберется.

Уже на этом этапе кто угодно мог пустить в ход некие рычаги, чтобы притормозить расследование. Когда в связи с убийством всплывают такие имена, как Флорин, Дюббёль-Йенсен и Прам, на пути быстро вырастает стена.

Карл покачал головой. Ему действительно до лампочки, у кого какая фамилия и какие там могут быть интересы у директора полиции! Мы начали дело, и нас никто уже не остановит.

Из кабинета Розы в коридор доносились какие-то новые звуки: энергичные взрывы смеха, которым вторил хохот Асада. Можно подумать, у них там буйная вечеринка в разгаре и они отрываются по полной программе.

Карл вытащил из пачки новую сигарету, закурил и на секунду задумался, глядя сквозь пелену дыма на лист бумаги. Затем начал писать.

Задачи:

Похожие убийства за границей в то же время? В Германии?

Кто из старой следовательской бригады еще остается на службе?

Бьярне Тёгерсен. Вридслёселилле[7]7
  Тюрьма в южном пригороде Копенгагена Альбертслунд.


[Закрыть].

Гибель ученика школы-пансиона в бассейне Беллахой. Несчастный случай?

С кем из тогдашних учеников школы можно сейчас поговорить?

Адвокат Бент Крум!

Торстен Флорин, Дитлев Прам, Дюббёль-Йенсен: есть ли текущие дела? Жалобы в полицию с места работы? Психологические портреты?

Розыск Кимми – Кирстен-Марии Лассен. С кем из родственников можно поговорить?

Обстоятельства смерти Кристиана Вольфа!

Задумчиво постучав карандашом по листку, он крошечными буквами добавил:

Харди.

Прогнать ко всем чертям Розу.

Хорошенько и от души трахнуть Мону Ибсен.

Взглянув на последнюю строчку, он почувствовал себя хулиганом-подростком, выцарапывающим на столе имена девчонок. Знала бы Мона, какие он испытывает ощущения, когда представляет себе ее попку и волнующуюся грудь! С трудом переведя дыхание, Карл достал из ящика резинку и принялся стирать свидетельства своих низменных помыслов.

– Карл Мёрк! Я не помешала? – раздался в дверях голос, от которого вся кровь у него одновременно вскипела и застыла.

Мозг послал пять команд: брось резинку, прикрой последнюю строчку, убери сигарету, долой дурацкую мину с лица, закрой рот!

– Я не помешала? – повторила она.

Он же, вытаращив глаза, изо всех сил сдерживал желание опустить взгляд.

У нее глаза были все такие же карие. Мона Ибсен вернулась. Он чуть не умер с перепуга.

– Зачем сюда приходила Мона? – с насмешливой улыбкой спросила Роза.

Ей-то какое до этого дело!

Остановившись на пороге, она вдумчиво жевала булочку с кремом, Карл же с трудом возвращался к действительности.

– Да, Карл, что ей было надо? – с набитым ртом спросил Асад.

Карл еще никогда не видел, чтобы таким небольшим количеством крема удавалось так перемазать всю щетину.

– Это я скажу тебе позднее.

Он обернулся к Розе, надеясь, что она не заметит его пылающих щек:

– Ну как? Устроилась в своих новых апартаментах?

– Подумать только! Неужели тебе это интересно? Спасибо, да. Мой кабинет просто идеальное место – для того, кто терпеть не может солнечный свет, приятные цвета на стенах и приветливые лица. Шутка, Асад! – добавила она, ткнув упомянутого сотрудника локтем в бок. – Против тебя я ничего не имею!

Да уж, перспективы сотрудничества самые радужные.

Карл встал со стула и тщательно переписал подозреваемых на белую доску.

Закончив, он снова обернулся к новенькой чудо-секретарше. Если у нее есть какие-то свои планы насчет проведения времени, то он быстро вправит ей мозги! Он заставит ее так пахать, что работа упаковщицы на маргариновой фабрике покажется ей райским отдыхом.

– Дело, которым мы сейчас занимаемся, довольно сложное из-за лиц, которые могут быть к нему причастны, – начал он, глядя на булочку, от которой она, как белка, откусывала передними зубами маленькие кусочки. – Пускай Асад вкратце введет тебя в курс. Затем я попрошу тебя разложить в хронологической последовательности бумаги из пластиковых папок и подобрать то, что к ним относится, из бумаг, которые лежат здесь на столе. Затем со всех сделаешь копии для себя и Асада, за исключением вот этой папки, она пока подождет. – Карл отодвинул папку Йохана Якобсена и Марты Йоргенсен. – А когда с этим закончишь, проверишь все относящееся к этому пункту. – Он указал на строчку про несчастный случай на десятиметровом трамплине в Беллахой. – Работы у нас много, так что ты уж поторопись. Дату этого несчастья найдешь в списке, который лежит сверху в красном пластиковом конверте. Лето восемьдесят седьмого, то есть в год рёрвигского убийства, где-то в июне.

Он ожидал, что Роза будет ворчать, хотя бы одним словом выразит свое недовольство. А это станет хорошим поводом, чтобы подкинуть еще парочку поручений. Но она приняла все с поразительной невозмутимостью, только бросила безмятежный взгляд на недоеденную половину булочки и целиком засунула ее в рот. Похоже, она что угодно проглотит не поморщившись.

– Как ты смотришь на то, чтобы тебе пару дней не приходить сюда в подвал? – обратился Карл к Асаду.

– Что-нибудь с Харди?

– Нет. Надо, чтобы ты нашел Кимми. Пора нам составить свое собственное представление об этих ребятках из частной школы. Я займусь остальными.

Асад задумался, переваривая услышанное: ему предстоит искать бродяжку на улицах Копенгагена, в то время как его начальник будет рассиживать с богачами, попивая кофеек и коньяк. По крайней мере, именно так эта картина рисовалась Карлу.

– Я не понимаю, так мы будем продолжать работу над этим делом? – заговорил Асад. – Разве нам только что не сказали, чтобы мы в него не совались?

Карл нахмурился. Лучше бы Асад об этом помалкивал. Кто знает, насколько лояльно к ним относится Роза? Зачем ее вообще сюда послали? Он об этом никого не просил!

– Да, еще, раз уж Асад об этом заговорил: директор полиции запретила нам заниматься этим делом. Тебя это будет смущать?

Роза пожала плечами.

– Меня – нет. Но в таком случае в следующий раз булочки приносишь ты, – сказала она и принялась за пластиковые конверты.

Получив соответствующие директивы, Асад отправился куда глаза глядят. Два раза в день он должен был звонить Карлу на мобильник и отчитываться о ходе поисков Кимми. Ему был дан список следственных мероприятий: пообщаться с сотрудниками Государственного регистра, с полицией по наблюдению за порядком в Центральном районе Копенгагена, с социальными органами в ратуше, с людьми из приюта «Киркенс Корсхер» на Хиллерёдгаде и все такое прочее. Нелегкая задача для человека, еще не обвыкшегося в стране, тем более что единственным источником сведений о Кимми был Вальдемар Флорин. По его словам, она уже не первый год бродяжничает в Копенгагене, таская за собой чемодан. Конкретики не много, и то если такому человеку, как Флорин, вообще можно верить. А к тому же, учитывая скверную репутацию ее приятелей по школе, не факт, что Кимми еще жива.

Карл раскрыл светло-зеленую папку и выписал оттуда персональный номер Кирстен-Марии Лассен. Затем поднялся и вышел в коридор, где Роза с какой-то раздражающей энергией пропускала через фотокопировальную машину пачки бумаг.

– Нам надо поставить в коридоре столы, чтобы было куда складывать материалы, – сказала она, не поднимая глаз от работы.

– Столы? Какой-нибудь особенной модели? – бросил он с иронической усмешкой и передал ей персональный номер. – Мне нужны все сведения об этой женщине. Последнее место жительства, госпитализации, если таковые были, социальные выплаты, образование, адрес родителей, если они еще живы. Оставь пока копирование. Эти данные нужны мне срочно. И все остальное. Спасибо.

Роза выпрямилась во весь рост – благодаря шпилькам зрелище получилось особенно внушительное. Ее взгляд вонзился прямо Карлу в кадык, и он содрогнулся.

– Через десять минут бланк заказа на столы будет у тебя, – сказала она сухо. – Я предпочитаю фирму «Маллинг Бек». У них имеются модели с регулируемой высотой, по пять-шесть тысяч за штуку.

В полубессознательном состоянии Карл кидал в коляску товары, в то время как в его голове хозяйничали мысли о Моне Ибсен. Сегодня у нее не было на руке обручального кольца, это он заметил с первого взгляда. А еще при виде ее у него пересохло горло: если дальше так пойдет, скоро он будет говорить о женщинах в давно прошедшем времени.

Черт знает что!

Подняв взгляд, Карл попытался сориентироваться в огромном пространстве «Квикли». Прочие посетители тоже растерянно сновали вокруг, бестолково тыкаясь туда и сюда и не находя на привычном месте туалетной бумаги, поскольку теперь там была косметика. Это же может свести человека с ума!

В конце пешеходной улицы уже заканчивали снос старой мануфактурной лавки, с конкурентом скоро будет покончено. Аллерёд утрачивал привычный облик, но Карлу это уже было почти безразлично. Если он не добьется Моны Ибсен, то пускай они хоть церковь снесут и построят на ее месте еще один супермаркет – ему уже все равно!

– Что за чертовщину ты притащил из магазина? – спросил его квартирант Мортен Холланн, разбирая покупки.

У Мортена, по его словам, тоже был тяжелый день: два часа изучения государствоведения и три часа работы в видеопрокате.

– Я подумал, что ты захочешь приготовить чили, – заявил Карл и пропустил мимо ушей замечание, что тогда надо было купить мясо и фасоль.

Оставив Мортена чесать затылок над продуктами, Карл поднялся на второй этаж. У Йеспера так разбушевалась «Ностальжи» на радиоволнах, что казалось, еще немного – и децибелы вышибут дверь изнутри. Засев в комнате, Карлов пасынок под звуки ревущего «Led Zeppelin» шлепал компьютерных солдатиков, а его зомби-подруга сидела на кровати и в приступе неутоленной жажды общения рассылала по свету эсэмэски.

Карл со вздохом подумал, что сам в свое время, очутившись вдвоем с Белиндой в чердачной каморке в Брёндерслеве, проявлял гораздо больше изобретательности. Да здравствует электроника! Лишь бы его самого не трогали.

Затем он ввалился в свою спальню и невидящим взглядом уставился на кровать. Если Мортен через двадцать минут не позовет его обедать, то в этом раунде победа останется за постелью.