Текст книги "A.D. 999"

Элвин почувствовал, как кто-то схватил его сзади и поднял в воздух. Он попытался сопротивляться, но державшие его руки не уступали по силе железным обручам. Не успев осознать, что происходит, монашек оказалась на спине Валаама и, обернувшись, увидел перед собой лицо Кабала.

– Помни, что я сказал, – крикнул Кабал громовым голосом, от которого можно было оглохнуть. – Поезжай!

Понукать Валаама не пришлось. Издав громкий крик, старый осел с такой скоростью помчался вниз по склону Тора, что у Элвина перехватило дух. Ему ничего не оставалось, как только держаться. Он знал, что если упадет, то жуткие псы растерзают его в клочья.

Услышав за спиной стук копыт, юный монах оглянулся – Кеннаг мчалась вслед за ним на своей диковинной и восхитительной лошадке. Лицо ее оставалось бледным и испуганным. На спине язычницы, вцепившись в грязную одежду, восседала Ровена.

Элвин уже не дышал, он просто хватал воздух, сосредоточившись только на том, чтобы удержаться. Он понятия не имел, где они, куда несутся, сколько прошло времени. Перед глазами мелькало зеленое – трава, бурое – земля, серое – ветки. Полностью положившись на Валаама и лошадь эльфов, надеясь, что они вынесут куда надо, Элвин все же мысленно попросил Бога о небольшой помощи.

Он почувствовал, что Валаам бежит уже не так резво. Короткая шерсть на его загривке взмокла. У бедняги не было больше сил, но – слава Господу! – необходимость в спешке отпала. Вскоре осел перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. Элвин сполз на землю и едва не упал, потому что ноги отказывались держать его.

* * *

По словам монахов, Кровавым Ключом пользовались уже много столетий. Он никогда не иссякал, не пересыхал даже в самые засушливые годы, а его богатая минералами вода, красная, как кровь Христа, пролитая за людские прегрешения, имела якобы целительные свойства.

Едва придя в себя после бешеной скачки – Элвину казалось, что она вымотала его не меньше, чем Валаама, – он услышал тихое журчание воды, тонким ручейком стекающей в маленькое озерцо.

Рядом остановилась лошадь. Кеннаг все еще сидела, обнимая кобылу за шею.

– Источник, – просипел Элвин. – Кабал сказал, что нам нужно войти в воду. – Он помолчал и неожиданно для себя добавил: – Я рад, что ты вернулась.

Кеннаг мигнула и, наверное, впервые внимательно посмотрела на него. Он подошел и протянул руку, чтобы помочь ей спуститься. Женщина сидела как окаменевшая. Потом она качнула головой, медленно, неуклюже сползла на землю и привалилась к Элвину. Он посмотрел в ее лицо и заметил, что черные пятна, показавшиеся ему сажей, были на самом деле ожогами.

– Кеннаг… – Ему вдруг стало плохо.

– У вас мало времени, – прозвучал рядом мягкий и определенно женский голос.

Монах повернулся на звук и обнаружил миловидную женщину с длинными темными волосами. Ее серебристо-голубое платье переливалось в лучах солнца. В синих глазах, смотревших на Элвина, ощущалась сила, равная, возможно, силе женщины на Черном Коне. Тем не менее Элвин не почувствовал страха.

– Госпожа, – сказал он. – Вы друг Кабала?

Женщина недоуменно вскинула брови.

– Кабала? – Внезапно она рассмеялась: – Да, я знала его когда-то, хотя и под другим именем. Поторопитесь. Входите в воду, и пусть она вынесет вас в безопасное место.

Незнакомка махнула рукой, и деревянная крышка колодца поднялась сама собой. Элвину вспомнились слова Кабала: Они не смогут преследовать вас – железо, которое и окрашивает воду в красный цвет, вредно для эльфов. И все же, несмотря на опасность приближающейся погони, он не смог удержаться от вопроса:

– Вы фея?

Хозяйка Кровавого Ключа улыбнулась:

– Можно и так сказать.

– Но… разве железо не вредит вам?

Улыбка стала шире. Под алыми губами блеснули белые зубы. В глазах запрыгали веселые огоньки.

– Это мой колодец, – объяснила она, как будто перед ней стоял ребенок.

Элвин шагнул вперед и только тут понял кое-что. Кабал сказал, что прыгать в колодец надо всем. Но как же лошадь? Она же не пройдет.

– Но лошадь и осел? Они же слишком большие. – Мысль о том, что верный Валаам останется на растерзание своре свирепых псов, была невыносима. – Нет…

– Я позабочусь о них. Об обоих. Поспешите. Оказавшись в воде, отдайтесь течению. Оно вынесет.

Течение? Элвин думал, что они просто отсидятся в колодце, защищенные его… волшебными свойствами. Каждый раз, признавая существование такой штуки, как магия и пользуясь ею, юноша с трудом удерживался от того, чтобы перекреститься. Что-то мягкое и пушистое потерлось о его ноги.

– Элвин… – Ровена дрожала. – Вода… Я утону! Мне нельзя туда!

Он поднял кошку, и зверек прижался к его груди, тихонько мяукая.

До их ушей донесся пока еще далекий лай собак. Кеннаг заморгала, как будто только что очнулась после глубокого сна. Потом медленно повернула голову в направлении приближающихся псов, и кровь наконец прилила к ее лицу.

– Предпочитаешь остаться? – крикнула Кеннаг, и Элвину послышалась знакомая нотка нетерпения.

Она протянула руку, и все увидели черного пса, за которым неслись белые. Очевидно, Кабал задержал их врагов, но не убил. Элвин колебался. Из-за деревьев уже показался Черный Конь с кошмарной всадницей. Первый знак, засвидетельствованный им самим. Черный конь Апокалипсиса. Элвин не мог оторваться от него, как птица, загипнотизированная взглядом змеи.

– Ты спас меня, – сказала Кеннаг, подходя к нему, – теперь я спасу тебя!

Он не успел даже набрать воздуху – она толкнула его к колодцу и прыгнула вслед за ним.

Ровена мяукнула и в ужасе вцепилась в юношу, а он прижал ее к себе здоровой рукой.

Элвин чувствовал, как что-то тянет его вниз. Остатки воздуха вырвались изо рта и устремились пузырьками к поверхности воды к быстро удаляющемуся свету.

Потом все пропало.

* * *

В этой последней битве у него не было меча, только длинный сук, подобранный с земли, когда он бежал к Тору. Но человек, назвавший себя именем своей собаки, Кабал, сражался с псами Гвина ап Нудда с такой же отвагой и решительностью, как и с армиями врагов пятью веками раньше.

Однако сейчас он думал не о былых победах, а о том, – чтобы остановить Хель и не дать ей схватить двух Свидетелей. Конечно, хозяйка Кровавого Ключа защитит Кеннаг и Элвина. Но и ее силы не безграничны. Чтобы воспользоваться ее защитой, они должны оказаться в священных водах, но если он не задержит всадницу на Черном Коне, Свидетели не доберутся до спасительного колодца.

Отбросив сук, он подпрыгнул, издал боевой клич древних бриттов и, схватив Хель, стащил ее с Черного Коня. Извиваясь под ним, Хель изрыгала грязные проклятия, ее чудный ротик выплевывал отвратительную слюну, куски гнилого мяса отваливались от костей, когда она била его ногами. Он ждал, что острые клыки ее черного пса и белых собак Гвина вот-вот вопьются в его человеческую плоть. Но звери только как-то странно завывали. Рискнув бросить взгляд через плечо, он увидел, что они накрыты каким-то движущимся серым одеялом.

Белки. Говорящий грызун вызвал своих сородичей, и проворные зверьки успешно закрывали глаза и носы своих противников.

Человек, назвавший себя Кабалом, видел в своей жизни много доброго и злого, но то, с какой готовностью шли на смерть лесные существа, тронуло его. Они знали. Знали так же хорошо, как и Кабал, насколько важна безопасность Свидетелей.

Конечно, долго это длиться не могло. Через несколько секунд псы стряхнули с себя и перебили почти всех грызунов, и черная тварь – Хель называла его Гармом – бросилась на Кабала и, вцепившись в него, стащила с жуткой красавицы.

Поднявшись, Хель плюнула на поверженного врага и поспешила к Черному Коню. В следующее мгновение они уже умчались, всадница из бездны и ее свора.

Кабал чувствовал, как холод охватывает его тело. Он был залит собственной кровью и лежал на траве, не имея сил сдвинуться с места. Только взгляд его еще скользил по земле, усеянной маленькими серо-бурыми тельцами. И глаза его наполнялись слезами. Странно, но даже тела людей, павших в этой последней битве, не вызвали бы в нем таких чувств. Зверьки погибли ради чего-то, а не по глупой ошибке…

Он вздохнул полной грудью и ощутил во рту вкус крови. Губы дрогнули в улыбке.

– Пора, брат мой. – Голос, напоминавший дыхание ветерка, коснулся его ушей.

– Это ты? – прохрипел он. – Пришел за мной…

– Однажды, пять столетий назад, я уже погрузил тебя в сон, – шепнул ветер.

Теплый, он ласкал лицо лежащего воина. Ветер принес сладкий запах цветущих яблонь. Человеку, назвавшемуся Кабалом, стало тепло. Он любил эту землю. Однажды он уже умер за нее и потом крепко уснул, твердо зная, что восстанет, чтобы защитить свою страну в час величайшей опасности. Он исполнил то, что должен был исполнить – защитил двух слабых смертных, ставших последней надеждой мира. Теперь он мог умереть. Уже навсегда.

Остальное зависело от них.

Ветер набрал силу, подхватив его последний вздох. Тело Артура, короля бриттов, обратилось в прах, развеянный веселым летним ветерком.

ГЛАВА 16

И Дух прошел надо мною; дыбом встали волосы на мне.

Иов; 4:15

Аббатство Шафтсбери

9 декабря 999 года

Ее неумный сын предложил, чтобы королева передвигалась в специальной повозке, но Эльфтрит отказалась. Не настолько уж она стара. Вполне может сидеть верхом, как любая молодка при дворе Этельреда.

На третий день она уже горько сожалела о своем опрометчивом решении. Королевская задница, сбитая почти до крови, жутко болела, а кости – не такие уж молодые, как хотелось бы – разболтались в дороге. К счастью, на дороге, ведущей от Лондона на юго-восток, было несколько городков, где королевская свита имела возможность остановиться и восстановить силы, проведя ночь на настоящих кроватях.

Гилфер, Уилтон, Илчестер, все они давали приют вдовствующей королеве в этом нелегком паломничестве. Исполняя свой долг, Эльфтрит думала о том, как хорошо, что бедный мученик Эдуард лежит наконец там, где и положено, а не томится в Уореме.

Девочка, прислуживающая ей в Гилфорде, просияла, услышав слова королевы.

– Да, да, так оно и есть! Вы знаете, что у гробницы Эдуарда исцелился какой-то хромой? А по ночам на том месте, где он лежит, танцуют яркие огоньки? Как будто феи водят хоровод! А его тело… Оказывается, оно даже не испортилось!

Королеве пришлось приложить усилия, чтобы сохранить улыбку.

– Какие милые истории, – заметила она. – И как нельзя более кстати.

Ее верховая лошадка, отличавшаяся когда-то особенно мягким ходом, могла бы теперь даже превратиться в осла – для Эльфтрит это уже не имело значения, потому что ее путешествие подходило к концу. Впереди виднелся Шафтсбери, приятный городок, аббатство которого расположилось на самом высоком из окружавших его холмов. Подаренное королем Альфредом дочери Этельгиве в 880 году, аббатство Шафтсбери считалось довольно богатым.

Несомненно, размышляла Эльфтрит, останки короля-мученика только поспособствуют росту популярности аббатства. Якобы неподдающееся тлену тело Эдуарда пролежало здесь всего несколько недель, а местное население, похоже, ни о чем другом не думает и не говорит.

Эльфтрит выслала вперед тана с известием об их прибытии, и аббатство приготовилось встретить столь важного посетителя.

Когда цепочка верховых лошадей и вьючных животных растянулась по крутой дороге к вершине холма, обитатели Шафтсбери отложили свои дела и теперь молча смотрели на королеву.

Кровь прилила к щекам Эльфтрит. Не обращая внимания на неудобство и боль, она села прямо и расправила плечи. Королева не смотрела по сторонам. Разумеется, мысли горожан не были для нее большим секретом. Слухи распространяются быстро. Только ведь это не просто слухи. Она действительно задумала и организовала убийство Эдуарда, но эти крестьяне ничего не знали наверняка. Они бросали на нее злобные взгляды, но их ненависть основывалась не на знании, а на подозрении. Королева была рада, что приехала, но не потому, что этого пожелал ее сын, а потому, что своим появлением здесь рассчитывала рассеять хотя бы часть слухов.

Встречать высокую гостью вышли чуть ли не все монахини. Королева сухо улыбнулась молчаливому ряду одетых в черное женщин, которые стояли за открытыми воротами, и протянула руку своему верному тану, помогшему ей спуститься.

Величаво выступив вперед, Эльфтрит подала руки аббатисе, чье имя так некстати вылетело из памяти.

– Ваша милость, – восторженно произнесла она, – как я рада, что наконец попала сюда.

Ясные голубые глаза твердо встретили взгляд гостьи.

– Добро пожаловать, королева Эльфтрит. Здесь рады всем, кто почитает благословенного Эдуарда.

Улыбка удержалась на ее лице, хотя Эльфтрит с удовольствием ударила бы аббатису. В словах хозяйки монастыря крылись шипы, и жалили они глубоко. Что ж, решила королева, в таком случае планы изменятся. Она задержится здесь, где все дышит враждебностью, ровно столько, сколько необходимо, и ни минутой больше.

– Сестра Вульфгифу проводит вас в дом для гостей, – сказала аббатиса. – Мы только закончили его и обеспечили всем необходимым, но уверена, что вам он покажется бедным по сравнению с удобствами вашего дома.

Будь она проклята, эта женщина! Эльфтрит подняла украшенную кольцами и перстнями руку и покачала головой.

– Ну что вы, аббатиса. Мы не собирались так обременять вас. Нас слишком много, а запасы аббатства невелики.

Аббатиса явно была застигнута врасплох.

– Ваш тан сказал, что вы остановитесь по меньшей мере на семь дней.

– Его неверно известили. Разумеется, я оплакиваю моего бедного пасынка Эдуарда и буду оплакивать до конца моих дней, – она театрально вздохнула, – но мне нужно поскорее вернуться домой, чтобы советом и заботой помочь живому сыну. Королю. Мне будет позволено увидеть Эдуарда сейчас?

– Н-но, – запинаясь, произнесла маленькая сестра Вульфгифу, чье лицо уже пошло красными пятнами, – вы ведь, конечно, пожелаете отдохнуть и подкрепиться после тяжелого путешествия?

Вид у нее был такой, словно она собиралась расплакаться. Эльфтрит, не понаслышке знакомая с хитросплетениями монашеской жизни, подумала, что бедняжку, пожалуй, накажут, если гостья откажется от приглашения. Это было бы хорошо. Королева по-матерински погладила монахиню по плечу.

– Нет, дорогая. Я хочу поскорее почтить память моего пасынка.

Аббатиса подняла бровь. Она явно не верила ни одному слову королевы. Поджав губы, женщина кивнула, слегка наклонив голову.

– Тогда следуйте за мной, ваше величество. Получая щедрые пожертвования от паломников, мы надеемся построить достойную усыпальницу, а пока благословенный Эдуард покоится в часовне. Идемте.

Эльфтрит почувствовала, как сильно заколотилось сердце. Конечно, это лишь следствие усталости, ничего больше. Подняв голову, она последовала за аббатисой. Проходя мимо кладбища, королева заметила занесенные снегом кучки камней и горки земли, несомненно, свидетельствовавшие о приготовлении к сооружению упомянутой усыпальницы. При виде этих трогательных жалких знаков людского почтения Эльфтрит облегченно вздохнула. Эдуард не был святым при жизни, и вся эта суета показалась ей глупой и наивной, а вовсе не грозной и опасной.

Они миновали жилье аббатисы и вышли к северной границе владений, где и стояла церковь. Мозаичные окна по обе стороны от большой деревянной двери изображали ангелов, Христа и апостолов. Аббатиса открыла дверь и отступила, позволяя королеве войти первой. Оказавшись внутри, Эльфтрит повернулась, преграждая своей спутнице вход в неф.

– Уверена, что вы понимаете мое желание побыть одной, – сказала она. – В конце концов, он был моим бедным пасынком… – Ее голос дрогнул, в глазах блеснули притворные слезы.

Лицо аббатисы выразило сомнение, но она лишь пожала плечами:

– Как прикажете, ваше величество. Я пришлю сестру Вульфгифу, она подождет вас и проводит назад.

Эльфтрит сдержанно улыбнулась и закрыла дверь перед лицом аббатисы. Вздохнув, она покачала головой и осмотрелась. Окон было много, а потому внутри вполне хватало света даже в этот пасмурный день. К вечеру сестры зажгут свечи на алтаре и масло в лампадах. Милая церковь, решила Эльфтрит, если, конечно, кому-то это интересно.

Спеша покончить со своим делом и побыстрее удалиться, королева быстро прошла по нефу, слегка морщась от боли. Она не остановилась ни у алтаря, ни у хоров, где сидели во время молитвы сестры, но замерла возле молельни, о которой упомянула аббатиса.

Вот оно. Небольшой альков, в нем что-то наподобие стола, а на столе деревянный гроб, покрытый красивым, с вышивкой, покрывалом. В полоске света, струящегося из одного-единственного окна, кружатся золотистые пылинки.

И никакого намека на запах тлена.

Глядя на гроб, Эльфтрит не чувствовала ничего, кроме раздражения.

– Ты досаждал мне при жизни, – громко сказала она, и пустое помещение отозвалось слабым эхом, – досаждаешь и после смерти.

– Вы даже не представляете, как я вам досаждаю, дорогая мачеха, – прозвучал у нее за спиной странный гулкий голос.

Эльфтрит ощутила, как ей сдавило грудь. Она ахнула, подалась назад и едва не упала, потеряв равновесие. И почти сразу же на смену страху пришли злость и смущение. Голос принадлежал молодому человеку. Наверное, кто-то из послушников решил разыграть ее.

– Безмозглый идиот, – прохрипела она, ничуть не заботясь о том, чтобы проявлять сдержанность в святом месте. – Выходи из укрытия, и я накажу тебя должным образом. Узнаешь, как пугать королеву.

– Розги не помогут, госпожа, потому что вы не сможете прикоснуться ко мне, – сказал тот же голос. – Хотел бы я дотронуться до вас. Жаль, что нельзя взять нож, воткнуть его в ваше черное сердце и поворачивать, пока вы не умрете. Как умер я от руки вашего слуги.

У нее перехватило дыхание. Трюк. Это какой-то хитрый трюк. Какая-то девчонка или мальчишка… ее пытаются напугать и бьют наугад. Все присутствовавшие при убийстве давно исчезли. Остались только она сама, Анджело и Этельред. И все же…

– Такие обвинения отдают изменой, – пробормотала королева. Боль в груди стала невыносимой и, несмотря на сопротивление, заставила ее опуститься на холодный каменный пол. – Я любила Эдуарда.

– Вы любили своего сына. – Голос стал громче. – И я не виню вас за эту любовь. Я тоже любил того умного мальчика, каким он был тогда, и я знаю, что он не причастен к моей смерти. Его руки чисты, а вот ваши… Посмотрите! Видите кровь?

Эльфтрит невольно посмотрела на свои ладони. Разумеется, они были чисты. И тогда она поняла, что выдала себя. Тот, кто вел с ней эту страшную игру, взял верх.

– Кровь исчезла, а я нет.

Она подняла голову и вскрикнула.

Прямо перед ней стоял призрак убитого Эдуарда. Он выглядел точь-в-точь, как в ту далекую мартовскую ночь, если не считать, что все краски жизни поблекли. Та же одежда. Волосы подстрижены так же. Лицо искажено гневом. Странно, но именно это выражение гнева придало ей смелости.

– Ты не был святым при жизни, мой мальчик, – бросила королева. – Твои вспышки злости. Твое упрямство…

– Вы правы, – холодно согласился призрак и наклонился. – Я не был святым тогда и не являюсь им сейчас. Теперь я, дорогая мачеха, ваша личная пытка. Ваша мука. Ваше наказание. Вы убили меня. Вы сделали меня призраком. И я не покину вас ни днем, ни ночью. Ваша могила недалеко отсюда. Отвести вас туда?

Он шагнул вперед и немыслимым образом прошел через нее. Жуткий холод пробрал Эльфтрит до костей, и ее сердце едва не остановилось. Холод послесмертья…

Когда тепло снова расплылось по телу, королева рухнула на пол и расплакалась.

До ее ушей донесся смех Эдуарда.

– Плачьте, мачеха, плачьте. Плачьте сколько хотите, это вам не поможет. Показать вам еще раз, что такое смерть?

– Нет! – пронзительно вскрикнула Эльфтрит. – Нет, Эдуард! Пощади меня! Умоляю…

– Пощадить? – воскликнул Эдуард. – А как же нож? Обман? Убийство?

Ей удалось подняться. Преследуемая призраком, издевающимся над ее мольбами, она устремилась по проходу с криком: «Пощади! Пощади!»

Распахнув дверь, королева выскочила из церкви, глотая свежий воздух, споткнулась о порог и упала на землю.

– Ваше величество! – Сестра Вульфгифу подбежала к распростертой королеве и опустилась рядом с ней на колени. – Что с вами, ваше величество? Вы заболели?

Эльфтрит подняла голову. Призрак исчез, но ее лицо еще горело, а по щекам текли слезы.

– Спаси меня! – прохрипела несчастная женщина, хватая монахиню за рукав, как утопающий хватается за соломинку. – Спаси меня!

– Ваше величество… – Сестра Вульфгифу оглянулась, явно потрясенная поведением королевы.

– Молись за меня, дитя. – Одного вида ясного лица молодой монахини оказалось достаточно, чтобы немного успокоиться. – Молись за мою бессмертную душу. Ты хорошая, добрая, Господь услышит тебя.

Дыхание все еще не восстановилось, но боль в груди уже начала слабеть. Монахиня помогла королеве подняться и заботливо обняла за плечи.

– Вы увидели останки благословенного Эдуарда, вот и не выдержали, – рассудительно сказала Вульфгифу. – Такое случается со многими. Пойдемте, я приготовлю вам поесть и напою чаем.

Пока они шли к домику для гостей, королева пыталась понять слова призрака.

Ваша могила недалеко отсюда. Отвести вас туда?

Она застонала и замотала головой; монахиня, утешая, погладила ее по плечу.

Эльфтрит стало вдруг не по себе от недобрых мыслей по отношению к этому ребенку. А ведь монахиня была добра к ней, хотя и явно встревожена случившимся. И если уж на то пошло, подумав, решила королева, то и остальные сестры тоже были добры к ней. Даже аббатиса. Они, несомненно, будут молиться за нее, особенно если им хорошо заплатить. И может быть, святые услышат их голоса. Вмешаются и отвратят от нее страшное наказание.

Да она и сама могла бы стать монахиней. У нее два монастыря, в Эмсбери и Уэрвелле, отданные ей после смерти Эдгара. Она могла бы стать аббатисой. Это не так уж и трудно, нужно лишь выучить правила, молитвы и покаяться. Если начать прямо сейчас творить богоугодные дела, то, возможно, у могилы ее не будет поджидать Анджело.

Она глубоко вздохнула, успокаивая себя. Надежда забрезжила на горизонте. У нее есть возможность избежать ужасной участи, предсказанной призраком Эдуарда. Нужно только не опускать рук. Эльфтрит всегда добивалась своей цели. Вечное блаженство не так уж недоступно.

– Скажи мне, дитя, как тебе живется в Шафтсбери?

Неподалеку от острова Танет

9 декабря 999 года

Восточная Англия. Эссекс. Миддлсекс. Оксфордшир. Кэмбриджшир. Хартфордшир. Бэкингемшир. Бедфордшир. Хантингдоншир. Нортхэмптоншир. Сассекс. Растинг. Сюррей. Беркшир. Хэмпшир. Уилшир. И вот теперь Кент и его жемчужина, Кентербери.

Локи потянулся, ежась от стылого ночного воздуха. Несколько дней назад прошел снег. Кристаллическая субстанция все еще покрывала землю, но сегодня вечером снега не было.

Он обратил лицо, приятное человеческое лицо, к лунному небу, затем скользнул взглядом по холодным, ярким звездам, мерцающим в необъятном черном море.

Люди были пьяны. В этом не было ничего особенного, они напивались почти каждый вечер. По утрам, протрезвев, брались за мечи и весла, и Локи не собирался лишать их тех удовольствий, которые они сами для себя избрали. До него донеслись звуки смеха и нестройного пения. Мило.

Под ногами заворочался Нагльфар.

Его команда призраков молчала. Все шло по плану.

Где-то вдалеке играл Ёрмунганд. После освобождения из плена он рос день ото дня, становясь все больше и больше. А Фенрир…

Локи опустил руку, и тут же в его теплую ладонь ткнулся холодный нос. Сыновний поцелуй. Локи погладил его по голове, потрепал мягкие серые уши.

– Все идет хорошо, отец, – сказал Фенрир. – Иона пал без сопротивления. Теперь даже Кентербери принадлежит нам.

Локи кивнул, снова переводя взгляд на луну. Ему вдруг стало грустно при мысли о том, что тощий волк Хати проглатывает ее за раз. С каждой победой, с каждым павшим городом и селом приближался час Рагнарёка. Локи не чувствовал того удовольствия, которое приятно грело его на протяжении долгих-долгих лет, когда он лежал, страдая, в глубине земли. Тогда только мысль о мщении давала ему силы.

Теперь, найдя здесь, в Мидгарде, красивое, сильное человеческое тело, общаясь с людьми, наслаждаясь вкусом жареного мяса и сладкого вина, глядя на луну, он думал о том, что было бы неплохо, пусть ненадолго, отложить приход Рагнарёка. Хотя бы для того, чтобы увидеть еще несколько вот таких ясных зимних ночей, попить еще вина, поласкать чувствительными человеческими пальцами мех Фенрира.

Его внимание привлекло какое-то движение. Звезда скользнула по своду небес и пропала из виду. Локи напрягся. Еще немного, и падающие звезды уже не будут так далеки. Вскоре они начнут падать на землю, как сказал ему Анджело.

В шуме пьяного веселья что-то изменилось. Фенрир повернул голову, насторожился. Он тоже услышал что-то. Спустя несколько мгновений донесся негромкий плеск, это весла тревожили тихую гладь моря. Фенрир посмотрел на него и вильнул хвостом.

– Пусть выбор падет на меня, отец.

– Нет, сын. Анджело сказал мне, что случится, и я обещал исполнить его указания. Не бойся. Впереди еще много битв.

В глазах Фенрира вспыхнуло мягкое зеленое сияние. Блеснули белые клыки.

– Я жажду убивать, – тихо произнес он. – Похоже, эту жажду не утолить.

Конечно, это была лодка Торкелла. Из всех лишь он один отваживался подойти к Локи с моря. Другие старались держаться подальше от страшного Дракона Одинссона.

– У меня послание, о великий Одинссон, – сказал Торкелл.

Его лодка подошла к Нагльфару, и Локи с усмешкой отметил, как вздрогнул Торкелл, когда борт деревянного суденышка царапнули ногти мертвецов.

Он протянул клочок пергамента, и Локи, кивнув, взял послание. Плавный, легко узнаваемый почерк Анджело и всего два слова: «Убей его». Чего и следовало ожидать. Локи разжал пальцы, и послание медленно упало в воду. Он быстро шагнул в лодку Торкелла.

– Отвези меня к пленнику.

Немного погодя архиепископ Кентерберийский уже сидел в центре одного из кораблей. Альфеге, шестидесятилетний старик, с недавних пор стал костью в горле Анджело. Будучи членом Витана, он то и дело выступал против амбициозных планов королевского советника. Теперь викинги взяли архиепископа в плен, что немало порадовало Анджело.

Локи, высокий, самоуверенный и гордый, внимательно посмотрел на пленника. Последние несколько недель старик провел в цепях, тогда как его тюремщики наслаждались всеми удовольствиями, которые мог предложить захваченный городок. Альфеге запретил своим людям платить за него выкуп, хотя, судя по всему, пользовался уважением и любовью многих и деньги для выкупа, причем в сумме, достаточной для удовлетворения даже самых жадных из подручных Торкелла, могли бы быть собраны. Для Локи и его людей архиепископ был очень ценной добычей. Что касается еще одного так называемого священника, аббата Эльмара, то он предал Альфеге и всех жителей Кентербери, спасая свою драгоценную шкуру.

– Упрямство, упрямство, – укоризненно произнес Локи. – Несколько фунтов могли бы вернуть вам свободу, ваша милость.

– Не оскверняй мое звание своими нечестивыми устами, язычник, – ответил архиепископ. – Я плюнул бы в тебя, если бы мог.

Один из стражей занес руку, собираясь ударить старика. Локи остановил его предостерегающим взглядом.

– Не сомневаюсь. Но ведь у вас пересохло во рту, не так ли? И в животе пусто? Запах жареного мяса, плеск волн, какая мука, а, ваша милость?

Альфеге опустил лысую голову и промолчал. Цепи негромко звякнули.

– А у нас был настоящий пир, – продолжал Локи. Корабли уже подтягивались, медленно окружая судно с пленником. – Вкусный у вас в Кентербери скот.

– Радуйся плодам этого мира, язычник, потому что в другом ты их уже не попробуешь, – сказал Альфеге.

Локи усмехнулся.

– Какая крепость веры. Такая уверенность в моей судьбе. Я – бог, дурак. Твой другой мир для меня просто не существует. У меня свой устав, у моих людей – свои традиции. Наберись мужества, старик. Другие просто погибали от моей руки. Ты станешь мучеником. Тебя сделают святым… если успеют. – Он повернулся к Торкеллу: – Пленник отказался платить. Полагаю, твоим людям не терпится излить злость.

Торкелл нанес первый удар. Рядом, на блюде, еще валялись остатки ужина. Он схватил кость и швырнул ее в закованного в цепи пленника. Она попала в шею, и архиепископ застонал, инстинктивно попытавшись поднять руки. Громкий хохот встретил этот безуспешный жест самозащиты, и тут же примеру Торкелла последовали другие. Кости, блюда, даже голова быка полетели в несчастного Альфеге, тщетно пытавшегося увернуться от обрушившихся на него предметов. Локи смотрел на пьяных викингов, нашедших выход своей злобе в избиении беззащитного старика.

У них это считалось обычной забавой, сопутствовавшей обильному ужину. Локи не находил ее такой уж веселой. Ему вспомнились боги Эзира, швырявшие что попало в заколдованного Балдера. Неуязвимого Балдера.

Только предательство могло погубить его…

Локи скорчил гримасу и отвернулся, но взрыв пьяных голосов заставил его оглянуться. Торкелл, выкрикивая проклятия, прыгнул в лодку, в которой сидел пленник, занес над его головой огромный боевой топор и с силой опустил. Череп Альфеге развалился пополам, и толпа, увидев кровь, кости и мозг, взвыла от восторга.

– Отвези меня на Нагльфар, – сказал Локи и обратил свои думы к звездам и холодному свету луны.