Текст книги "Бриллиантовые девочки"

– Все из-за этого младенца, – сказала я, когда мы с Джуд вышли за дверь. – Если бы мама не забеременела, ей бы не понадобилась ещё одна комната и мы бы не переехали. Надеюсь, что Солнышко будет исключительно славным мальчиком, а то я могу его серьёзно невзлюбить.

– Солнышко! Надеюсь, что мама шутит. Нет, младенец не виноват. Он же не просил его рожать, правда? Не знаю, зачем у мамы вечно эти приятели и младенцы. Я её просто не могу понять.

– Ну да. Но мама говорит, что она завязала с парнями, – сказала я, вприпрыжку догоняя Джуд.

– Верь ей, как же!

– А вот если у тебя будет ротвейлер – помнишь, ротвейлер, чтобы гонять белых кошек Рошель, – может, он прогонит заодно и всех этих приятелей?

– Но это же просто игра, Дикс. – Джуд обернулась и посмотрела на меня. – И Мэри – тоже игра, да?

– Нет, она настоящая, я же сказала. Вот посмотри за стену. Там её дом. Очень чистенький и аккуратный, правда? И Мэри такая же чистенькая и аккуратная. – Я посмотрела на серые обшлага кофты, пятна на свой футболке, заплаты на джинсах, совсем истрепавшихся внизу. – Слушай, Джуд, мы грязные?

– Что? Ну, ты, конечно, малость неряха. Я лично чистая. Чистехонькая. А Рошель вообще не вылезает из этой дурацкой ванной. И Мартина то же самое. – Джуд вскарабкалась на стену. Она стояла прямо на ней, расставив ноги. – Так это дом твоей Мэри? Ничего себе!

– Тот, что напротив, за чёрной деревянной изгородью. Джуд, осторожнее!

Джуд пошла вдоль стены, балансируя, как на канате.

– Ой, ой, сейчас упаду и разобьюсь насмерть, – сказала Джуд и замахала руками, чтобы меня напугать.

– Перестань!

А если бы с Джуд и вправду что-нибудь случилось! Я представила, как она падает со стены и ломает себе шею. Вся моя семья распалась. Я остаюсь вдвоём с Рошель, которая мне никогда не нравилась…

– Дикси! – Джуд протянула руку. – Иди сюда, не пугайся. Я просто валяла дурака, ты же видишь.

– А что с мамой?

– С мамой все будет в порядке, – сказала Джуд, хотя и без уверенности в голосе. – Пошли, давай сейчас не будем думать о маме. Она вернётся живая-здоровая со своим младенцем, вот увидишь. Завтра. Так что давай пока не раскисать. Пошли посмотрим, дадут ли нам твоя подружка Мэри и её мама пару свечек.

Джуд помогла мне перелезть через стену. Когда мы оказались у садовой калитки, я её остановила.

– Может, нам лучше дойти до передней двери? – сказала я. – Как-то нехорошо без спросу врываться к ним на задний двор, как ты думаешь?

– А что тут такого? – удивилась Джуд.

Она стояла у калитки, глядя на аккуратную зеленую лужайку. На ней не валялось разбросанных мячей и игрушек, не стоял велосипед, на красивых качелях с мягким сиденьем никто не катался.

– Если мы прямо так к ним ворвёмся, мама Мэри может принять нас за грабителей, – пояснила я.

– Ну ладно, ладно, давай обойдём дом и постучимся с парадного входа, раз тебе так хочется, – сказала Джуд.

По-моему, у неё тоже не хватало духу идти по этой до жути аккуратной лужайке.

Мы дошли до конца улочки, повернули налево и пошли по той улице, где жила Мэри. Впечатление было такое, что мы попали в другой мир. Все дома были аккуратные, чистке, свежевыкрашенные, с блестящими дверными кольцами, крылечками и занавесками с оборками на сияющих окнах.

– Вот бы наш дом так выглядел! – сказала я. – Как ты думаешь, это уже другая из этих планет?

– Да нет, глупышка, это вообще не муниципальные дома, а частные. Шикарные, ничего не скажешь. Мэри тоже шикарная?

Я подумала. Мне стало не по себе.

– Она не задаётся от того, что шикарная, – сказала я.

– Так который её дом? – спросила Джуд.

Я не могла сообразить. Я пялилась на ряды одинаковых черно-белых домов и не понимала, как соотнести парадный вход с задним двором.

– Вот этот, – сказала я, показывая на ближайший к нам.

Джуд лязгнула металлической калиткой. Я потянула её за рубашку.

– Нет, следующий. Или через один. Я не знаю, – призналась я.

Джуд вздохнула.

– Какая ты бестолковая, Дикси, – оказала она. – Ну подумай хорошенько, который?

Я растерялась:

– Может, вернёмся и попробуем все-таки с задней двери?

– Может, просто постучимся в любую дверь и спросим? – предложила Джуд.

Она подошла к ближайшей калитке. Живая изгородь свисала на тротуар, а перед домом стояла красная спортивная машина.

– Нет, Джуд, это не тот дом. Наверное, вот этот.

Я кивнула на следующий дом с металлической калиткой. Изгородь была подстрижена так аккуратно, что ни листочка не выбивалось из зеленой стены. Она напомнила мне косички Мэри.

Джуд толкнула калитку и пошла по мощёной дорожке. Я осталась стоять.

– А ты чего ждёшь? Это же твоя подруга, – сказала Джуд.

Я потащилась за ней, проклиная себя за то, что вообще заговорила о Мэри.

– Пошли, – раздражённо бросила Джуд.

Она громко постучала дверным молотком с львиной головой. Мы подождали. Сердце у меня колотилось так, как будто прямо в груди тоже сидел дверной молоточек. Дверь отворилась, хотя женщина, глядевшая на нас, не выпускала из рук щеколду, готовясь в любую секунду её захлопнуть.

Она была очень красивая, с золотыми локонами почти до плеч и синими, как васильки, глазами. Глаза были подведены серым карандашом, очень аккуратно, без единой кляксы. Кожа у неё была бархатистая от пудры, а губы перламутрово-розовые. Наша мама обычно ленилась накладывать косметику, когда оставалась с нами дома, зато если выходила вечером, то густо подводила глаза чёрным и красила губы ярко-красной помадой.

По маме Мэри было не похоже, что она вообще ходит развлекаться в бары или ночные клубы. На ней был пушистый розовый свитер и белая плиссированная юбка. Она была похожа на маму из рождественской телепередачи, из тех, что готовят домашние обеды, а потом подают их на белой скатерти.

Она посмотрела на Джуд, потом на меня.

– В чем дело? – спросила она.

Я с трудом сглотнула и попыталась что-то сказать, но получился только мышиный писк.

– Моя сестра дружит с вашей дочкой, – сказала Джуд.

– Вы, наверное, ошиблись, – сказала мама Мэри.

– Мы с ней недавно подружились, – прошептала я.

Она покачала головой. Джуд глядела на меня – она решила, что я все-таки все выдумала.

– Ты дружишь с Мэри? – сказала она.

Я набрала побольше воздуху и кивнула.

– А где ты с ней познакомилась? В школе?

Я колебалась.

– Они играли вместе у вас в саду, – сказала Джуд, не понимая, что Мэри из-за неё достанется. – Мы только что сюда переехали. В квартал «Планеты».

Мать Мэри кивнула, глядя на меня своими васильковыми глазами. Она была похожа на принцессу из моей книжки со сказками.

– Значит, Мэри пригласила тебя к нам в сад? – спросила её мама.

Я понимала, что нужно соблюдать осторожность.

– Нет, в сад она меня не приглашала, я стояла на улочке между вашим и нашим садом. А Мэри была в вашем саду. Мы с ней поговорили.

– Ах вот как! – сказала мама Мэри. – Ну что ж, отлично. Очень рада, что вы подружились. Но боюсь, она сейчас не сможет к тебе выйти, дорогая. Она себя не очень хорошо чувствует, и я её уложила пораньше.

– Вообще-то, мы пришли попросить вас об одолжении, – сказала Джуд.

– Да? – осторожно сказала мама Мэри.

– Не могли бы вы… одолжить нам… – начала Джуд.

– Нет, извини, дорогая, – перебила она. – К сожалению, я в принципе не подаю тем, кто побирается у двери.

– Мы не побираемся! – Джуд так и вспыхнула. – Мы никогда не побирались! Мы просто хотели спросить, не одолжите ли вы нам свечку, потому что у нас в доме электричество не работает.

– Свечку? – сказала мама Мэри. Вид у неё был удивлённый. Потом она улыбнулась. – Ну конечно. Подождите минутку. – И она закрыла дверь у нас перед носом.

– Почему она нас не пригласила зайти? Она думает, что мы ей обстановку попортим? Да провалиться этой обстановке! И этой тётке! Пошли, Дикси, нечего тут стоять, – сказала Джуд.

И мы пошли обратно по дорожке.

Дверь отворилась.

– Эй, девочки, вы же просили свечку, – сказала мать Мэри.

Она держала в руках целую пачку свечей и коробок спичек в придачу.

– Большое спасибо, – сказала я, поспешно возвращаясь. – Спички у нас уже есть, но спасибо, что вы об этом подумали.

Когда я брала свечки у неё из рук, она улыбнулась и стала ещё красивее.

– Может быть, завтра Мэри сможет выйти поиграть? – сказала я.

– Может быть, – сказала она, не переставая улыбаться.

Она закрыла дверь. Я задержалась на крыльце, пересчитывая свечки.

Я слышала, как она из прихожей позвала Мэри. Потом раздался громкий шлёпок и чей-то плач.

8

– Свиньи вы! Ушли на целую вечность, – сказала Рошель. – Я уж думала, вы вообще не придёте. А тем временем темнеет, и что мы будем делать?

– Свечки! – сказала я, размахивая ими у неё перед носом. – От мамы моей подруги Мэри!

Я вздрогнула. Я ничего не сказала Джуд о шлёпке и плаче. В этом было что-то тайное и стыдное. Я не могла представить себе, как можно ударить такую малышку, как Мэри. Может быть, я ошиблась. Я ведь не видела шлёпка, мне только показалось, что я его слышала. Может быть, Мэри споткнулась, ушиблась и заплакала. Не может быть, чтобы её мама её ударила. У неё самая хорошая, добрая, милая мамочка на свете.

Я подумала о моей собственной маме.

– Как ты думаешь, мама уже родила? – спросила я. – Сколько это продолжается?

– Я почём знаю, – сказала Джуд, передёргиваясь.

– Иногда очень долго. Может быть даже несколько дней, – пояснила Рошель. – И это самая страшная боль, какую можно представить. В тысячу раз хуже, чем самая худшая боль от месячных, хотя ты, Дикси, не знаешь, что это такое.

Я вспомнила самую страшную боль, какую мне приходилось испытывать, когда девчонки из моей старой школы пинали меня в живот, пока мне не стало плохо. Я попыталась представить, каково это, когда тебя пинают в живот несколько дней подряд.

Я прижалась к Джуд.

– Малышка! – презрительно фыркнула Рошель, но, когда мы все повалились на мамин матрас, она тоже приткнулась к нам. – А по телевизору сегодня «Поп-идол», – простонала она.

– Давай вообразим, будто смотрим телевизор, – сказала я.

– Ох, Дикси, ты со своим воображением… – Рошель подняла глаза к грязному потолку. – Ой, смотрите, какая грязь! Мы тут все подхватим какую-нибудь страшную болезнь вроде бешенства.

– Бешенство бывает от бешеных собак, балда, – сказала Джуд.

Она сжала зубы и принялась рычать на неё и пускать слюни.

– Нет, от грязи бывает чесотка. У одного мальчика из нашего класса в Блечворте была чесотка. А я потом упала и ушибла голову, и у меня была корка, а учительница решила, что у меня тоже чесотка, – сказала я.

Я подумала о том, какая здесь школа. Наверное, ребята ещё противнее, а учителя ещё вреднее.

– Спой, Рошель! – попросила я.

Стоя на матрасе и отчаянно крутя задом, Рошель выдавала один за другим старые номера Бритни и Бейонс. Мы с Джуд разражались в конце каждой песни бурными аплодисментами и похвалами. Джуд несла страшную чушь, посмеиваясь над ней, говорила, что у неё ангельский голос и фигура юной дьяволицы. Рошель все приняла совершенно серьёзно и начала гордо ходить по комнате, красуясь перед нами.

Потом она затянула одну из маминых любимых песен – странную штуку группы «Квин», вроде оперной арии, с кучей непонятных слов вроде «Вельзевул» и «Галилео». Когда она добралась до «мама миа», мы заволновались. Рошель остановилась на втором «мама» и потёрла губы, как будто хотела стереть с них звук.

– До чего глупо, – сказала она, валясь на матрас.

В доме вдруг стало очень тихо. Начало смеркаться. Я подумала обо всех парнях-хулиганах, рыщущих по кварталу. И о людях, которые вламывались в этот дом, напивались тут до чёртиков и блевали в раковину.

– Может, загородим дверь буфетом, чтобы никто не вломился? – прошептала я.

– А с окном ты что сделаешь? – сказала Рошель. – Они его выбьют и запросто залезут.

– Никто к нам не полезет… А если полезут, я их вытолкаю, – пообещала Джуд. – Давайте ещё поиграем в телевизор. Чур, я буду «Матч дня».

Она вскочила и принялась лавировать по комнате между наваленных вещей, пиная завязанный узлом свитер и вопя:

– Джуд Бриллиант ведёт мяч!.. Вы только посмотрите на неё… как она умеет прорываться вперёд, маневрировать, лавировать… Давай, давай, Бриллиант, у тебя получится! Она нацелилась в ворота – готово, в самую середину! Какой гол! Девчонка блеск, настоящий бриллиант!

Джуд скакала среди коробок, размахивая руками в воздухе.

– Ну, Дикси, теперь твоя очередь, – сказала она.

– Только не какую-нибудь глупость из передач для малышей, – скривилась Рошель.

– Я буду передачей о природе. Мы в тропических джунглях, – сказала я, слезая с матраса и припадая к полу.

Я прижала к губам щётку для волос в качестве микрофона и заговорила в неё тихим, вкрадчивым голосом, как старый Дэвид Аттенборо[3]3
  Известный биолог и натуралист, режиссёр прекрасных документальных фильмов о животных.


[Закрыть].

— И вот мы здесь, в жарких и душных джунглях, идём по следам стаи гигантских горилл, – шептала я. Я сняла Фиалку с рукава и замахала ею перед лицом. – Райские птички порхают перед нами на радужных крылышках. – Потом я взяла свитер, который у Джуд изображал футбольный мяч, и повесила себе на плечо, помахивая одним рукавом. – Озорные обезьянки скачут вокруг меня, желая подружиться. – Рукав стал у меня махать во все стороны и чесаться. – Но не забывайте, мы идём по следу стаи гигантских горилл. Тс-с! Я слышу рык!

– Гориллы не рычат, – сказала Рошель. – Они тихие и ласковые.

– Помолчи, мы смотрим Дикси! – одёрнула её Джуд.

Я продолжала кружить среди сваленной мебели, приставив ладонь к уху.

– Да, это, несомненно, рычание, – зашептала я. – Это странно, поскольку специалист по гориллам с мировым именем Рошель Бриллиант заверила нас, что гориллы не рычат. Она согласилась выступить в нашей программе и поделиться своими познаниями; она утверждает, что гориллы – кроткие, тихие создания, которые и мухи не обидят. Однако рычание кажется мне очень агрессивным. Оно слышится вот оттуда. Может быть, там берлога гигантских горилл?

– Они не живут в берлогах, бестолочь. Они живут на деревьях в гнёздах, – сказала Рошель.

– На деревьях? – удивилась Джуд. – Вот это да! Не хотела бы я проходить под этим деревом, когда кто-нибудь из них неловко повернётся и выпадет из гнёзда. Представляешь, если на тебя упадёт мохнатая горилла и раздавит насмерть!

Я рылась в маминых вещах, пытаясь найти её зимнее пальто из искусственного меха. Натянув его на голову, я запрыгнула на две стоявшие друг на друге коробки и принялась колотить себя в грудь:

– Р-р-р! Я вожак стаи гигантских горилл. Мне плевать, что говорит Рошель о других гориллах. Я очень-очень агрессивен и не выношу девчонок-всезнаек, которые воображают себя слишком умными, так что я до неё доберусь!

Я прыгнула на мамин матрас прямо на Рошель, рыча изо всех сил. Рошель завизжала и попыталась меня скинуть. Меховое пальто соскользнуло и закрыло глаза нам обеим. Где-то слышался громкий стук. Мы стали выбираться из-под пальто, пытаясь догадаться, что там делает Джуд. Но Джуд сидела рядом с нами и прислушивалась.

– Джуд!

– Кто-то дубасит в дверь, – прошипела она.

Стук раздался снова, громкий, настоятельный. В дверь колотили двое, причём один из двоих – кулаками. Потом кто-то открыл прорезь для писем и закричал в неё:

– Да открывайте же, сонные тетери!

Мартина! Мы бросились к двери. Мамино пальто путалось у нас с Рошель под ногами. Джуд добежала первая и распахнула дверь. Там стояли Мартина и Брюс.

– Ну наконец-то, – сказала Мартина.

– Вы вернулись, дядя Брюс! Я так и знала. А где же мама?

– Ребёнок ещё не родился, – сказала Мартина устало.

Тушь для ресниц у неё растеклась, так что глаза получились, как у панды, обведённые большими чёрными кругами, а волосы висели клочьями.

– Но он же чуть не выскочил прямо в машине! – вскричала Джуд.

– Видимо, когда она приехала в больницу, все замедлилось. Медсестра, с которой я говорил, сказала, что схватки ещё несильные, так что мы можем пока ехать домой. – Брюс потёр глаза и зевнул. – Девочки, а теперь мне надо ехать домой.

– «Схватки несильные»! – передразнила Мартина. – Они были такие сильные, что мама на крик кричала. Она чуть не умерла!

– Ну-ну, не расстраивай сестёр, – сказал Брюс. – Я уверен, что все будет в порядке. Она же вас всех родила без проблем, правда?

– Нет, не всех. Она чуть не умерла, когда рожала Дикси, – сказала Мартина, глядя на меня так, как будто я была в этом виновата.

– Во всяком случае, медсестра заверила, что все в порядке. Что все у них под контролем и идёт нормально. Она бы не стала меня обманывать, тем более что она приняла меня за отца ребёнка. – Брюс со вздохом покачал головой.

– Я вообще не понимаю, зачем она с вами говорила. Вы к нашей семье не имеете никакого отношения! – выпалила Мартина в бешенстве.

– Да, остаётся только опуститься на колени и надеяться, что мне это зачтётся перед Богом, – сказал Брюс. – Не понимаю, с чего вы все на меня набросились. Я отложил свои дела, чтобы вам помочь, и целый день на вас работал – судя по всему, без всякой оплаты. Я себя вёл, как какой-нибудь хренов святой, а вы все надо мной измывались.

– Я над вами не измываюсь, дядя Брюс, – сказала я, беря его за руку. – Хотите мою картошку? Мне столько не съесть. Она, правда, остыла, но, может, вам это ничего?

– Спасибо, милая. Нет, картошку твою я не хочу. А вы, большие девочки, могли бы пойти и сделать мне чашку чаю. Я думаю, нам бы всем не помешало выпить чаю и обсудить, кто мог бы пока за вами присмотреть.

– Я за нами присмотрю, – сказала Джуд. – А чаю вы здесь не получите.

– Это она не грубит, – поспешила объяснить я (хотя она, конечно, грубила). – Просто в доме не работает электричество, и мы не можем поставить чайник. Но у нас есть свечки. Мне их дали в доме моей подруги. Может, если все их зажечь и держать под чайником, он закипит?

– Голова у тебя скоро закипит, Дикси, такая ты дура, – сказала Рошель.

– Электричество? – со вздохом сказал Брюс. – Сейчас посмотрим. Где пробки?

– Что вы на меня смотрите? Это не мой дом, – сказала Мартина. – Как только мама вернётся и ей станет лучше, я отсюда уеду. Такая дыра! Мы сперва заблудились и не могли найти «Меркурий», и объехали все эти чёртовы «Планеты» – одна другой страшнее. Там какие-то мальчишки писали прямо на улице, а большие парни – настоящие головорезы – носились повсюду на скейтбордах.

– Один такой идиот чуть не врезался в мою машину. Его могло убить, а он себе хохочет! – недоумевал Брюс.

– Здесь есть и симпатичные места, – сказала я ему. – Прямо за нашим домом есть улочка с очень красивыми домами. А у вас какой дом, дядя Брюс?

Он не слушал. Он открыл маленький шкафчик в прихожей и всматривался вглубь. Потом цыкнул сквозь зубы, прошёл через прихожую и взялся за входную дверь.

– Не уходите! – позвала я.

– Я пока хочу просто взять из машины ящик с инструментами, Дикси, – сказал он. – Но потом мне вправду нужно будет идти, дорогая. Лучше бы вы все подумали пока, кому позвонить. Бабушка у вас есть?

– Она умерла. Но она нас никогда особенно не любила, – сказала Джуд.

– Она нам даже ни разу не прислала подарков к Рождеству, можете себе представить. – Рошель откинула волосы и стала в трагическую позу.

– Просто сердце кровью обливается! – сказал Брюс.

Мне ужасно нравилось, как он ставит Рошель на место. Я вышла за ним к машине.

– Думаете, вы сможете починить электричество, дядя Брюс?

– Попробую.

Он снял свои большие очки и протёр их краем футболки. Его лицо без очков казалось моложе, хотя на переносице оставался розовый след.

– Я тоже раньше носила очки, – сказала я. – Маме показалось, что я плохо вижу доску в школе.

– А что, теперь у тебя зрение улучшилось?

– Нет, просто на детской площадке один мальчик случайно на меня налетел, и очки разбились, а починить их у нас так и не вышло.

Брюс нахмурился:

– Твой отец платит на тебя алименты, Дикси?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

– Может, твоя мама может добиться от социальной службы, чтобы они оплатили тебе новые очки?

– Нет, я не хочу очки. Меня в школе звали Пучеглазая.

Он вздрогнул и надел очки обратно.

– Надо же! Меня тоже так звали, когда я учился в школе.

– Ненавижу школу, – сказала я.

– Может, здесь в новой школе будет лучше? – сказал он, возвращаясь в дом.

– Может, – ответила я, хотя надежды на это было мало.

Зато я могла поискать на детской площадке мою новую подругу Мэри.

Я подумала о шлёпке за закрытой дверью. Мне стало грустно и захотелось к маме.

Потом я подумала о самой маме. Как она там сейчас?

– Не грусти так, милая, – сказал Брюс. Он неумело пощекотал меня под подбородком. – Ручаюсь, что в школе будет не так уж страшно.

– Я сейчас не о школе думаю. Я думаю о маме.

– Знаешь что, – сказал Брюс, идя впереди меня, – может, мне позвонить твоему отцу? Может, он мог бы приехать и приглядеть за вами несколько дней?

Мне так хотелось верить, что это возможно.

– Не думаю, – мрачно ответила я. – У него ведь другая семья.

– Но вы-то тоже семья.

– Но они не знают про нас с мамой, понимаете? – выдавила я.

– Ах так! Ну да. Это, пожалуй, другое дело, – сказал Брюс. – Вообще-то, это не освобождает его от обязанностей. Он все равно за вас в ответе. Но раз так, мы его лучше не будем трогать. А отцы остальных девочек?

Он занялся пробками, доставая из своего ящика то один, то другой инструмент. Джуд пришла посмотреть – её раздражало, что он, судя по всему, знал, что надо делать.

– Если вы вздумаете обращаться к моему отцу, значит, вы ненормальный, – сказала Джуд, наблюдая за ним. – Даже если бы вы знали, где его искать. Куда сажают буйных психов? Бродмур, кажется?

– Как хорошо, что ты не в него, – улыбнулся Брюс. – Подай мне, пожалуйста, вон ту отвёртку, Джуди.

– Джуд! – поправила Джуд сварливо, но выполнила его просьбу.

Она светила фонариком, чтобы ему было лучше видно в тёмном шкафчике. Брюс объяснял ей, что он делает и почему. Я ни слова во всем этом не понимала, а Джуд кивала и запоминала. Потом он щёлкнул переключателем внутри шкафчика и велел мне попробовать включить свет в прихожей. Свет включился!

– Здорово, дядя Брюс! Вы просто гений! – закричала я.

– Нисколечко. Это любой дурак мог починить, – сказал Брюс. – Ты тоже сможешь, Джуд, если ещё понадобится.

– Вы меня обзываете дурой? – сказала она, но это была просто шутка.

Мартина, отмывавшая лицо, прибежала из ванной.

– Вы его правда починили! – сказал она. – Так у нас теперь и горячая вода будет?

– Сейчас посмотрим. Будем надеяться, что бак в порядке. Боюсь, что его я починить не сумею. – Он подошёл ближе к Мартине. – Джуд говорит, что к вашему отцу обращаться не стоит, потому что он немного буйный?

– Мой отец нисколечко не буйный, но последнее, что мы о нем слышали, – это что он уехал в Австралию.

– У нас у всех разные отцы, – сказала я.

– О господи, вот уж и вправду непростая семейка, – сказал Брюс, закрывая шкафчик с пробками.

Он кивнул на Рошель, которая носилась по дому, повсюду включая свет.

– Очень-то не усердствуй, а то опять перегрузишь проводку! – крикнул он ей. – А как насчёт этой принцессы-воображалы, Дикси? Кто её отец?

– Он умер, – сказала я. Потом помолчала и добавила: – Так моя мама и познакомилась с моим отцом.

Брови у Брюса взлетели.

– Она даёт, ваша мама!

Я искоса посмотрела на него. Рошель щёлкала выключателем туда-сюда, туда-сюда. Джуд выпрямилась, задрав подбородок кверху. Мартина приглаживала руками свои буйные волосы, в упор глядя на него.

– Вы что-то имеете против нашей мамы? – спросила она за всех нас.

– Нет! Нет, я просто… восхищаюсь ею, пожалуй. Как она… справляется с жизнью. Хотел бы я сказать то же самое о себе.

Брюс тревожно посмотрел на нас из-за очков.

Я кивнула ему:

– Расскажите нам о своей жизни, дядя Брюс.

– Да нечего особенно рассказывать.

– У вас есть дети?

– Нет.

– А вы живёте с какой-нибудь женщиной?

– Сейчас нет. Нет, у меня нет семьи.

Я широко улыбнулась ему.

– Вы можете стать членом нашей семьи, дядя Брюс, – сказала я поспешно, пока другие не успели меня остановить.

– Это очень мило с твоей стороны, Дикси. Я правда тронут. Но ничего не выйдет… Я хочу сказать, у вас своя жизнь, у меня своя. Уж какая есть. Как бы то ни было, мне нужно возвращаться. Я только проверю, как бак наполняется. Господи, какую дрянь они ставят в этих муниципальных домах.

– Можно подумать, сами вы живёте во дворце, – сказала Мартина.

– Дворец не дворец, но добротный дом в псевдовикторианском стиле. Это дом моих родителей, понимаешь. Я стараюсь его поддерживать в хорошем состоянии. Там большой сад с декоративными горками, с огородом в дальнем конце…

– Ясно, ясно, – прервала его Мартина.

– Расписывает, как агент по продаже недвижимости, – прошептала Джуд слишком громко.

Рошель хихикнула и прислушалась к звуку воды, наполняющей бак.

– Ну что, починили? А то я хочу принять ванну, – сказала она.

– Я, знаешь ли, не водопроводчик, – сказал Брюс, открывая кухонный кран. – Вообще, девочки, научитесь разговаривать вежливо, если хотите, чтобы люди вам помогали. Ну вот! – Он сунул руку под кран и слегка брызнул на Рошель. – Ну что, достаточно горячая?

Брюс выпрямился и стал опускать закатанные рукава рубашки. Теперь манжеты прикрывали его красные руки.

– Ну ладно, девочки, я пошёл. Надеюсь, вы справитесь, пока ваша мама не вернётся из больницы.

– Мы не справимся, дядя Брюс. Не уходите, – сказала я, бросаясь к нему.

Я подпрыгнула и обвила руками его шею. Он отступил на шаг с удивлённым видом, но потом обхватил меня руками и легонько сжал. От него пахло сандаловой присыпкой и ирисками. Запах был такой приятный и успокаивающий, что я невольно вцепилась в него, когда он попытался разнять мои руки.

– Господи, да перестань ты изображать из себя маленькую! – прикрикнула Рошель.

– Что ты так волнуешься? Ты же его почти не знаешь, – сказала Мартина.

– Прекрати немедленно, Дикси! – Даже Джуд на меня сердилась.

Я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала себя младенцем. Я не могла не волноваться и не могла прекратить немедленно.

– Все будет хорошо, малышка. Ну вот, не плачь, ну пожалуйста. – Брюс сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда старомодный, сияющий белизной носовой платок, сложенный вчетверо и тщательно выглаженный. – Вот, дорогая, высморкайся.

Он попытался высморкать мне нос, но у него ничего не вышло.

– Я же его испачкаю, – сказала я.

– Ну и что, он для этого и служит. Оставь его себе, – сказал Брюс. Потом он посмотрел на Мартину. – Видишь ли, мне правда надо идти.

– Я понимаю. Ну так идите, – сказала она.

– Я не собирался во все это влезать. Я только хотел выручить знакомого.

– Моего папу, – всхлипнула я.

– Ему повезло, что у него такая славная маленькая дочка, – сказал Брюс. Он закусил губу, борясь с чем-то. – Ну, вот что. Сейчас я еду домой. Мне нужно заняться магазином и кое-что сделать, но завтра я снова приеду. Думаю, где-то до полудня. Я вас тогда всех довезу до больницы. Ребёнок у вашей мамы, наверное, уже родится, и вы сможете все посмотреть на маленького братика, согласны?

– Ещё бы не согласны, дядя Брюс! – обрадовалась я.

Три мои сестры тоже кивнули. Джуд даже пробормотала спасибо. Брюс кивнул в ответ, неуклюже помахал рукой и бросился вон из нашего дома чуть не бегом.

– Правда, он славный? – сказала я.

– Нисколечко, – сказала Мартина.

– По-моему, он ничего, – пробормотала Джуд.

– Он ничего, если не обращать внимания, что он выглядит и держится как полный идиот, – сказала Рошель.

Она сморщила нос и прикусила передними зубами нижнюю губу, изобразив злую карикатуру на Брюса. Мартина и Джуд захихикали.

– А по-моему, он славный, – сказала я. – Он у меня на третьем месте из взрослых, после мамы и моего отца.

Мартина нашла коробку с посудой и заварила чай. Мы разделили между собой пачку печенья. Мне было грустно, что мы не покормили Брюса, тем более что ему так далеко ехать. Я решила, что буду все утро в воскресенье держать чайник включённым, чтобы он мог получить чашку чая, как только войдёт.

Мартина попыталась дозвониться со своего мобильного в больницу, но её очень долго не могли правильно соединить, а потом сказали, что информацию могут сообщить только мистеру Бриллианту.

– А такого нет! – в бешенстве рявкнула Мартина и нажала разъединение.

– Но с мамой все в порядке, правда? – сказала я. – То есть они бы сказали, если бы… если бы…

– Ну конечно, с мамой все в порядке, – сказала Мартина. – Прекрати разводить панику. Все хорошо.

Но сама она тоже испугалась. Рано-рано утром я услышала, как она встала и бросилась в туалет. Дверь она прикрыла, но я слышала, что её тошнит. Когда она снова легла, её знобило.

– Мартина, тебе нехорошо? – прошептала я.

– Ш-ш! Всех перебудишь! – зашипела Мартина.

Я уже не могла заснуть. Мартина, кажется, тоже. Она попыталась прижаться к Рошель, чтобы согреться, но Рошель крутилась и металась, толкая меня острыми локтями и душа своими длинными кудрями. Я подкатилась поближе к Джуд, крепко прижимая к груди Фиалку.

Наверное, за всю жизнь мне так не хотелось к маме.