Текст книги "Идеология меча. Предистория рыцарства"

Раздел II
Всходы

Глава четвертая
«Рыцарская» этика и королевская функция до конца x века

В текстах, написанных раньше конца X века, бесполезно искать выражение какой бы то ни было идеологии, относящейся к milites. Единственный нравственный образец, который им иногда предлагается, – мораль римских солдат, которые пришли к Иоанну Крестителю с вопросом: могут ли они получить статус детей Божьих и тем самым спастись. Они, как известно, получили успокаивающий ответ: чтобы жить согласно Божьим заповедям, не обязательно покидать армию, пусть солдаты остаются солдатами, лишь бы они воздерживались от моральных проступков, обычных для войска в то время – от насилия над безоружными, ведущего к вымогательствам и нравственному разложению. Чтобы следовать путем Господа, им следовало отказаться от этой маленькой прибавки к своему достатку, которую можно получить благодаря военной силе или выполнению полицейских функций. И довольствоваться жалованием. Нужно еще подчеркнуть, что эти евангельские поучения чаще всего используются средневековыми авторами для подъема престижа военной профессии – настолько стойким было представление, что militia saeculi и militia Dei почти несовместимы. То есть когда церковные писатели, истинные создатели идеологии того времени, вспоминают о milites, у них не мелькает и мысли сформулировать для последних некую этику в «рыцарских» терминах. Они видят в этих людях лишь подчиненных, даже слуг, которые должны не следовать какому-то идеалу, а повиноваться. Руководить ими должным образом и устанавливать с их помощью дисциплину и порядок – дело власть имущих.

Идеологию предлагают властителям, в то время – прежде всего королям. Неудивительно и то, что применительно к суверенам в ней встречаются формулы, которые позже станут характерными для рыцарской этики: защита слабых и безоружных, бедняков, вдов, сирот.

Их не придумали специально для королей. Они записаны уже давно, но в разрозненном виде и, главное, без связи с выполнением каких-то властных функций, в главном источнике вдохновения всех идеологов средневековья – Вульгате. Их можно будет встретить и в других источниках, литургических и прочих текстах.

Ветхозаветные пророки тоже адресовались к царям. Достаточно вспомнить Нафана, который облек в форму впечатляющей притчи упрек Давиду в чрезмерном стремлении к утехам в ущерб бедняку, уничтоженному царем[224]224
  2 Цар. 12:1-14.


[Закрыть]. Или Исайю, пришедшего к царю Езекии возвестить тому о приговоре Господнем и о переносе его исполнения на более поздний срок благодаря раскаянию царя[225]225
  Ис. 38:1-8, 4 Цар. 20:1-11.


[Закрыть]. Или же Иеремию, сообщившего царю Иоакиму, что его власти придет конец от руки царя Вавилонского, и причина тому – непослушание.[226]226
  Иер. 36: 20-31


[Закрыть]

Но слова пророков предназначались не только царю и вождям. Порой пророк обращался к собранию «вельмож»[227]227
  Иер. 36:1-20.


[Закрыть], и книгу древних пророков читали не всегда в узком кругу, но и публично, перед народом[228]228
  На эту тему см. 4 Цар. 23:1-3, Иер. 36: 6-14, Втор. 1:1, Неем. 8: 8,18, Иер. 51: 61.


[Закрыть]. Когда был составлен канон священного писания – между IV и I веками до нашей эры, даже до его окончательного завершения на «соборе» в Ямнии в конце I века христианской эры, – появился обычай в день возврата евреев из изгнания, то есть утром в день Шаббат, читать в синагогах отрывки из священного текста, которые религиозные лидеры, толкователи Торы и книжники, комментировали и адресовали всему народу в форме очень подробных и точных предписаний закона. Значит, моральные призывы оказывать поддержку обездоленным – пришельцу, сироте, вдове, – относились ко всему народу. Их можно встретить уже в первых свитках Закона, в книге Исход:

«Пришельца не притесняй, и не угнетай его; ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской. Ни вдовы, ни сироты не притесняйте <…>».[229]229
  Исх. 22: 21, 22. Мы цитируем библейские тексты в переводе на французский. Кроме особо указанных случаев, используется исправленный перевод Л. Сегонда. Если бы речь шла о средневековых цитатах из Библии, неизбежно пришлось бы брать текст Вульгаты. Но здесь мы ищем древние прототипы идеологии защиты слабых, содержащиеся в Библии. Строго говоря, ссылки надо было бы делать на еврейские или греческие тексты.


[Закрыть]

В тексте Второзакония отсюда выводится более конкретное практическое предписание – не отбирать одежды вдовы, тогда как в Исходе упоминалось только, что другие лица обязаны возвратить эту взятую в залог одежду до захода солнца.[230]230
  Исх. 22: 26. См. также Втор. 14: 29, 26:12.


[Закрыть]

«Ты не посягнешь на право пришельца и сироты, и не возьмешь в залог одежду вдовы».[231]231
  Втор. 27: 12. (В русском синодальном переводе не совсем так: «Проклят, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову!» – Прим. перев.)


[Закрыть]

Впрочем, пророкам приходилось не раз повторять эти старинные предписания морали, обязательные для всего еврейского народа, и сурово упрекать народ в их несоблюдении.[232]232
  См., например, Пс. 93: 6, Ис. 1: 23,10: 2, Иер. 7: 6, 22: 3, Иез. 22: 7, Мал. 3: 5, Иов. 6: 27.


[Закрыть]

Некоторые пророки формулировали эти нравственные обязанности в выражениях, которые позже почти дословно войдут в этику королей, а потом – рыцарей. Это можно сказать о Захарии – его определение суда некоторым образом предвосхищает формулу, которой позже Аббон Флерийский определит как justicia regis:

«<…> производите суд справедливый и милостивый и оказывайте милость и сострадание каждый к брату своему;

Вдовы и сироты, пришельца и бедного не притесняйте и зла друг против друга не мыслите в сердце вашем».[233]233
  Зах 7 9


[Закрыть]

Конечно, Захария, скорее всего, имеет в виду власть имущих, тех, кто правит и судит. Но уже до него Исайя предложил этот нравственный идеал, на сей раз в позитивной форме, всему Израилю, «великим» и «малым»:

«Научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетенного; защищайте сироту; вступайтесь за вдову»[234]234
  Ис 1 17


[Закрыть].

Те же задачи будут предложены, одновременно в негативной и позитивной форме, пророком Иеремией, также обращавшимся ко всему народу:

«<…> производите суд и правду и спасайте обижаемого от руки притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, сироты и вдовы <…>».[235]235
  Иер 22 3


[Закрыть]

Псалмопевец уже выразил тот же нравственный идеал:

«Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость».[236]236
  Пс 81 3 О законе, который следует применять, невзирая на лица, см Исх 23 3, Лев 19 15, Втор 10 17 и т д


[Закрыть]

То есть Бог, называющий сам себя «отцом сирот и судией вдов»[237]237
  Пс 67 6,145 9


[Закрыть], обращает эти моральные увещевания ко всему еврейскому народу.

Впрочем, их включил в себя и Новый Завет, определив истинное благочестие как выполнение долга милосердия и помощи по отношению ко вдовам и сиротам[238]238
  См Иак 1 27


[Закрыть]. Но мало-помалу ответственность за покровительство бедным, вдовам, сиротам, которую библейский текст возлагает на всю общину, взяли на себя, с одной стороны, церковь, а с другой – короли. Тут же происходит разделение функций. Церковь, считая себя дланью Господней на земле, принимает на свой счет строки из псалма 67: 3, называющие Бога естественным защитником вдов, сирот и обездоленных. Из этой божественной миссии, возложенной на церковь, прямо следует необходимость их поддержки. Столь же естественно встречать слова об ответственности за помощь бедным в декларациях соборов. А, ознакомившись с решениями разных соборов, мы увидим, как эта ответственность постепенно, но явно перекладывается на королей.

Одним из старейших свидетельств того, что церковь считала себя по велению Божьему ответственной за защиту вдов и сирот, возложенную на епископов, нам представляется канон 12 постановления собора, состоявшегося в Маконе в 587 году. В нем епископы утверждают, что эту миссию вверило им Священное писание. А меж тем они узнали, что вдов и сирот, которым недостает defensores, порой жестоко притесняют ludices, и за малые вины[239]239
  Ideoque cjuontam provisiom nostre Deo auctore causae pnncipahter mduarum etpupillorumsunt commisae, pervenit ad nos, quod a ludicibus crudehus pro levissimis causis, velut defensores carentes, irremediabditer adfligantur (И поскольку прозорливостью Господа нашего нам вверено дело вдов и сирот, дошло до нас, что их, лишенных защитников, жестокие судьи немилосердно притесняют за ничтожные проступки) Concile de Macon (585), Canon 12, M G H Concilia I, Concilia Aevi Merovingici, p 169


[Закрыть]. Уже несколькими годами раньше, в 567 г., на Турском соборе епископы объявили об отлучении indices и potentes, которые угнетают «бедных» (pauper es), и не желают раскаиваться в этой вине[240]240
  Ut indices autpotentes qui pauperes oppremunt, si commoniti a pontifice suo se поп emendavennt, excommunicentur (Пусть судьи и сильные, притесняющие бедных, будут отлучены от церкви, если не исправятся после предупреждения, сделанного их священником) Concile de Tours (567), Canon 27, ibid, p 135


[Закрыть]. Итак, именно церковь в лице епископов выполняет миссию их защиты.

Позже, в каролингскую эпоху, этим вопросом в числе прочих занимались другие соборы. Упомянем, например, собор в Асхайме (Бавария), открывшийся в 756 г., который, опираясь на библейские тексты (Исх. 22: 23 и Лук. 1: 52), предписал в канонах 10 и 11: не должно забывать о вдовах и сиротах, дабы не терпели они от произвола сильных, равно как и бедняки. То есть речь здесь идет еще о поддержке, которую церковь должна оказывать слабым против сильных, а последние, судя по перечислению в тексте, – представители королевской власти[241]241
  В качестве угнетателей текст называет presides, sen indices centonones atque vicaru (первенствующих либо судей, сотников, а также викариев)


[Закрыть]. В 798 г. епископы, собравшиеся на собор в Рисфаке (тоже в Баварии), заявили, что их долг – уподобляться доброму пастырю, противостоять злым, дабы освобождать угнетенных из рук сильных, и выступать в защиту pauperes, вдов и сирот[242]242
  <> Oppresses liberare de manu potenhs, propter pauperes et vtduas et orfanos contra tudicem se erigere < > (< > Освобождать угнетенных из рук сильного, вставать на защиту бедных, вдов и сирот от судьи < >) Concile de Risphac (798), Canon 9, ibid, p 200


[Закрыть]. Роль защитников слабых здесь еще, похоже, возложена на епископов. Они должны обличать злоупотребления, чинимые властью сильных. Во Фрайзинге, опять в Баварии, епископов призвали защищать не только вдов, воспитанников, сирот, но также обездоленных, хромых и слепых[243]243
  Vtdue, pupilh, orfani, claudi, ceci ab episcopis pro possibihtate defendantur (Епископы должны по возможности защищать вдов, воспитанников, сирот, обездоленных, хромых, слепых) Concile de Freising (800), Canon 7, ibid, p 215


[Закрыть]. Характер этой защиты, впрочем, остается неясным.

Он будет уточнен в 813 г. на Майнцском соборе. Непосредственно об этой проблеме речь не идет, но в каноне 14 вскользь говорится, что священнослужители и монахи ни в коем случае не должны заниматься мирскими делами и, следовательно, как-либо соприкасаться с бичами мира сего: стяжательством, беззаконием, насилиями, раздорами, спорами, судебными разбирательствами, – если только речь не идет о защите сирот или вдов[244]244
  < > In placitis seculanbus disputare, excepta defenstone orfanorum aut viduarum (< > He заниматься мирскими делами, за исключением защиты сирот или вдов) Concile de Mayence (813), canon 14, ibid, p 264


[Закрыть]. Такое же постановление и в том же году было принято собором в Шалоне-на-Соне, добавившим, что церковь должна также помогать им своим имуществом[245]245
  < > Ut debiles, pauperes, viduae, orfani et ceten necessitatem pattentes < > acctpiant (< > Чтобы слабые, бедные, вдовы, сироты и прочие, кто терпит нужду, получали) Concile de Chalon-sur-Saone, canon 6 См также canon 11, ibid, p 276


[Закрыть]. Итак, казалось бы, в этих текстах под pauperes понимаются бедняки, неимущие, которых церковь кормит за свой счет. Однако более внимательное изучение решений, например, Майнцского собора, дошедших до нас в наиболее полном виде по сравнению с решениями других упомянутых соборов, приводит нас к выводу, что здесь, как и у Хинкмара во второй половине того же века, pauperes – это скорее «слабые», чем «бедные». Возможно, есть даже социоюридическая коннотация этого слова. Действительно, вступление представляет общество правящих разделенным на три группы (tunnae). Первую образуют епископы, занятые усердным чтением священных текстов и святоотеческих канонов. Вторая объединяет аббатов и монахов, изучающих устав св. Бенедикта. Наконец, третья включает светских властителей, comites и judices, которым ведомы мирские законы. Таким образом, все перечисленные, представители правящих сословий, выполняют функции управления, руководства, суда: они знают законы. Другие, не упомянутые во вступлении, по необходимости подчинены им. В том числе и слабые. Их упоминает канон VI, а еще подробней – канон VII, уточняющий, что задача церкви – защищать pauperes vel minus potentes (бедных и малоимущих) как раз от тех, кто правит, будь то епископы, аббаты или графы, vicarii или iudices[246]246
  Propter provtsiones pauperum, pro quibus curam habere debemus, placuit nobis, ut nee episcopi nee abbates nee comites nee vicani nee indices nullusque omnino sub mala occasione vel malo ingenio res pauperum vel minus potentum nee emere nee vi tollere audeat (Движимые нашей обязанностью печься о бедных, мы приняли решение пусть ни епископ, ни аббат, ни граф, ни викарий, ни судья и никто вообще под неблаговидным предлогом либо из дурного нрава не осмелится скупать либо отнимать силой достояние бедных или малоимущих) Concile de Mayence (813), canon 7, ibid, p 262


[Закрыть].

Таким образом, во всех проанализированных текстах решений соборов функция поддержки и защиты слабых, вдов и сирот возлагается на церковь, прежде всего на епископов.

Однако вследствие декретов, упомянутых нами выше и повлекших за собой декрет Николая I[247]247
  См выше, с 41 и далее


[Закрыть], церковь в лице некоторых ее членов сама стала выступать в роли pauper 'а. Не в смысле бедности, а в смысле безоружности. Запретив, не без затруднений, своим клирикам и монахам носить оружие, церковь сделала из них minus potentes, также нуждающихся в поддержке и защите сильных. Поэтому неудивительно встречать с конца VIII в. такие декларации собраний епископов и графов: «прежде всего церкви, сироты и слабые да вкушают мир и покой».[248]248
  2-й Саксонский капитулярии 797 г в переводе П Рише и Г Тата Riche P et Tate G Textes et documents d histoire du Moyen Age, V—X siecle Pans Sedes,1974,p 332 Текст M G H Leges V, p 86, M G H Capitularia II, I


[Закрыть]

Эта защита, о которой церковь взывает для себя самой, а также для обездоленных, покровительницей которых она все еще объявляет себя, очевидно, ложится на военные власти. В ту эпоху – на короля[249]249
  P Бонно-Деламар Bonnaud-Delamare R. L tdee de paix a I epoque carohngienne Pans, 1930, p 80—89, отмечает, что между 513 и 748 годами идея мира (более обширная и расплывчатая, чем рассматриваемое нами здесь понятие, но включающая его) остается смутной, но все более и более проясняется функция епископов – отстаивать мир, короля – защищать его в борьбе с врагами Но в таком случае слабость короля препятствует установлению этого мира


[Закрыть]. Вот почему каролингская церковь, как мы видим, перекладывает на короля задачу поддержки бедных, слабых, обездоленных, которую Библия предписывала каждому, а соборы прежних времен возлагали на епископов.

Конечно, епископы не выпускают из рук судьбы слабых, как, впрочем, и всего королевства. Но они предлагают королю этику, которая постепенно станет специфически королевской: этику защиты бедных, вдов и сирот. Добавив к ней защиту церкви. Лучшим свидетельством этого перехода кажется нам постановление Парижского собора 829 года. Здесь утверждается, что первый долг (ministerium) короля состоит именно в этом: стать защитником церквей, служителей Божьих, вдов и сирот.[250]250
  Ipse enim debet pnmo defensor esse ecclesiarum et servorum Dei, viduarum, orfanorum ceterorumque pauperum necnon et omnium indigenttum (Ибо сам должен быть защитником церквей и слуг Божьих, вдов, сирот, прочих бедных, а также всех нуждающихся) Concile de Pans (829), lib II, с II, M G H Concilia Aevi Karohni I, p 651


[Закрыть]

До этого в тексте сказано, что власть в христианском мире воплощена в двух людях: in sacerdotalem videlicet et regalem (а именно в священнике и короле)[251]251
  Ibid, lib I cap III, p 610


[Закрыть]. Значит, король, если не хочет стать тираном, должен быть благочестивым и справедливым. Тогда возникает вопрос: в чем состоит королевская справедливость? И собор в лице Ионы Орлеанского уточняет это, дословно цитируя один текст VII века, ошибочно приписываемый святому Киприану и не имеющий точной датировки: «Liber de duodecim abusivis saeculi»[252]252
  PseudoCypnen De duodecim abusivus saeculi, с 9, P L 4, col 877—878 По Ж Ревирону Reviron J Op at, p 140, это сочинение происходит из южной Ирландии и датируется серединой VII века См издание Hellmann, Leipzig, 1910


[Закрыть]. Этот текст, пространно цитируемый в документах собора, перечисляет вперемешку разные обязанности, возлагаемые на короля, которые в наше время мы, вероятно, классифицировали бы по нескольким разделам.

– Функция собственно правосудия. Король не должен злоупотреблять своей властью по отношению к кому бы то ни было; пусть он вершит суд, невзирая на лица. Ему также надлежит карать воров, прелюбодеев, нечестивцев и приговаривать к смерти отцеубийц и клятвопреступников[253]253
  Ibid, col 877 Текст воспроизведен дословно в актах Парижского собора 829 г Concile de Paris (829), 55, с 1, М G H Concilia Aevi Karohni


[Закрыть]. У большинства из этих предписаний есть явные библейские первоисточники. Это относится к наказаниям воров и прелюбодеев, к нелицеприятному суду. Однако библейского текста, предлагающего смертную казнь за упомянутые здесь преступления, нет.[254]254
  См о суде Исх 23 3, Лев 19 15, Втор 10 17 О наказании
  воров и прелюбодеев Исх 22 2, Лев 20 10, Втор 22 22, Иез 16 38 О клятвопреступниках Числ 30 3, Зах 5 3, Мал 3 5


[Закрыть]

– Религиозная и моральная функция. Как первое лицо государства король должен являть собой пример набожности и достойного поведения. Поэтому ему следует жить в согласии с Богом и католической верой, воспитывать детей, удаляя их от нечестия, благочестиво присутствовать на службах и… не вкушать пищу раньше положенного времени[255]255
  <> Cerhs hons oratiombus insistere, ante horas congruas поп gustare abum (< > Должно в положенные часы предаваться молитве, до срока не вкушать пищу) М G Н, Concilia Aevi Karohni I, p 650


[Закрыть]. Наконец, пусть он не кормит у себя бесстыдников и гистрионов, то есть, вероятно, акробатов, музыкантов, танцовщиков и жонглеров, к которым церковь всегда относилась очень плохо.

– Функция управления. Опять же да соблаговолит король править, следуя Божьим заповедям. Да позаботится он вручить дела королевства людям справедливым, спрашивать совета у особ воздержаннных и рассудительных, мудрых, старых и не окружать себя магами и шарлатанами, ворожеями и прочими колдунами.

– Военная и полицейская функция, от которой и произойдет наша рыцарская этика. Эта функция состоит в защите родины от неприятеля, в защите церквей (и кормлении бедных), в исполнении роли защитника пришельцев, сирот и вдов.

В этой последней функции отметим наличие двух элементов разного происхождения. Второй, безусловно, заимствован из Библии. Можно отметить даже архаичную форму предписания, обращающую, как мы видели, внимание на пришельцев, столь же обездоленных, как сироты и вдовы[256]256
  <> Advents et pupilhs et vidius defensorem esse (< > Быть защитником пришельцам, воспитанникам и вдовам) Ibid


[Закрыть]. Эта особенность исчезнет из позднейших текстов, видимо, пришельцы не будут более считаться достойными защиты. Вместо них появятся pauperes – слабые. А первый элемент – это дополнение, с очевидностью не вытекающее из Библии: она нигде не предписывает защищать ни родину, ни даже церкви. Это постановление собора, опираясь на текст VII века, делает короля естественным защитником страны от нападений извне, церквей и слабых – от внутренних опасностей.

Король становится гарантом мира![257]257
  См на эту тему Bonnaud-Delamare R La paix a Vepoque carohngtenne Pans, 1930 Заботы о защите королевства и о поддержании мира объединяются в упреке, с которым в 841 г Карл обратился к своему брату Лотарю, призвав положить конец набегам последнего на его королевство, «прекратить преследования Святой Церкви Господней, сжалиться над вдовами и сиротами < >» Ср Nithard Histoire desfils de Louis le Pieux Pans Ph Lauer, 1926, p 93


[Закрыть]

На короля возлагается ответственность и за то, что делают его представители. Именно поэтому, цитируя Исидора Севильского («Сентенции» III, 5), собор уточняет, что все сказанное только что о короле относится и к тем, кто правит его именем, «id est duces et comites», а далее сообщает причину, по которой следует вершить именно такое правосудие: заинтересованность! Действительно, участвующим в соборе епископам ясно, что нравственность короля – залог успеха, его неправедность предвещает неудачу. Цитируя пророка Даниила, они заключают: набожность, правосудие и милосердие укрепляют царство, а несправедливость и насилие, особенно по отношению к вдовам, сиротам и бедным, ведут его к гибели.[258]258
  < > Et lesiones viduarum et pupdlorum calumniaeque miserorum violentaque indicia et perversio tustitiae evidenter illud evertant (< > Несправедливость к вдовам и сиротам, клевета на обездоленных, жестокость суда, неправедные приговоры очевидным образом губят его) М G Н, Concilia II, 1, р 655


[Закрыть]

Эта королевская идеология, столь отчетливо выраженная на Парижском соборе, сохранится в течение всего IX века, даже когда станет ясно, что король, которого со всех сторон обступают проблемы, больше не в состоянии бороться с внешними вторжениями и внутренними смутами, порождающими насилия, от которых слабые, безусловно, терпят ущерб. Так, через два года после смерти Людовика Благочестивого архиепископ Реймса Эббон адресует королю Людовику Немецкому «Апологетику», в которой сетует на царящее всюду насилие: pauperes страдают от угнетения, сироты и вдовы не находят милосердия и даже в церквах нет мира, ибо в них убивают, а их жгут. Иногда страну разоряют сами prindpes[259]259
  <> pauperes multam passi sunt oppressionem, in orphanis et xndms nullafmt misencordia < > (< > Бедные претерпели сильные притеснения, сиротам и вдовам не оказывалось никакого милосердия < >) Ibid, р 800


[Закрыть].

Выполнение этих функций, названных «рыцарскими», вменяют в обязанность королям не только соборы. Многие епископы, важная политическая роль которых в ту эпоху уже подчеркивалась, также настаивают на этой миссии короля в своих сочинениях, иногда монархам и адресованных.

Старейшие свидетельства, имеющие касательство к нашему предмету, содержат неясные формулировки, даже если общая идея в них уже присутствует. Имеются в виду уже проанализированные выше тексты, предписывающие императорам или королям охранять мир и веру и править по справедливости. Эти идеалы в эскизной форме намечены в конце VI в. у Григория Великого и Исидора Севильского[260]260
  См с 70


[Закрыть], в более конкретном виде – у псевдо-Киприана в середине VII в. В течение VIII в. миссия королей уточняется одновременно со все более резким отделением духовной власти от светской в церковной идеологии. Первой надлежит направлять руку королей, второй – защищать всех слабых, главным образом церковь и ее имущество.

С воцарением Карла Великого церковные писатели стали расточать императору обильные советы. Это эпоха «зерцал государей», каждое из которых содержит более или менее определенные намеки на королевскую функцию в том аспекте, в каком мы ее рассматриваем.

Уже ок. 793 г. Алкуин пишет, что миряне (читай: власть имущие) – это защитники епископов, а роль короля – оборонять церковь от нападений язычников. В посланиях королям, епископам, графам и другим властителям он развивает идею, что благословение Божье, залог успеха, приобретается справедливостью: пусть же короли будут правосудны и великодушны. Пусть, в частности, Карл неотступно следует своему долгу: защищать внутри страны церкви Христовы от набегов язычников и распространять среди последних истинную веру[261]261
  Alcuin Lettres 17, 69, 71, 95,100,137 Р L 100, col 155,156,300 et M G H Eptstolae Karohni Aevi II, p 137 et p 48


[Закрыть]. Проникнувшись идеей непременно поднять нравственность властителей, он пишет для графа Ги Бретонского трактат, где даже приравнивает тщеславие к порокам[262]262
  Alcuin Liber de virtutibus et vitus, P L 101, col 613-638


[Закрыть]. Конечно же, покровительство бедным, вдовам и сиротам он включает в число достойных деяний, которые графам надлежит выполнять.[263]263
  См, в частности, письма 69 и 71, а также исследования А Клейнклауса Klemklausz А Ор ей, р 118, и Р Бонно-Деламара Bonnaud-Delamare R Op at, р 198-202


[Закрыть]

Эти идеи вновь и в более патетичной форме появляются в трактате, который к концу царствования Карла Великого аббат из Сен-Мийеля в Вердене пишет для Людовика, в то время короля Аквитании[264]264
  О датировке работы Смарагда см Laistner M L W The Date and the Recipient of Smaragdus «Via regia» // Speculum, 1928, p 392—397 Новые аргументы – в работе Г Г Антона Anton H H Furstensptegel und Herrscherethos in der Karohngerzett Bonn, 1968, S 132 ss


[Закрыть]. Заботясь, прежде всего, о нравственности, Смарагд показывает, что мир, как, впрочем, и все, исходит от Бога. Распространяется мир в обществе через посредство священников и короля. Социальный мир естественным образом следует из нравственного мира. Поэтому он призывает короля к честности в жизни, в суждениях, подчеркивая, что вследствие некой имманентной справедливости прочность его трона зависит от его нравственной безупречности. Если король желает, чтобы Бог укрепил его трон, пусть не прекращает воздавать по справедливости бедным и сиротам, помогать в нужде вдовам и угнетенным, защищать пришельца и одинокого[265]265
  Smaragde Via regia, с 8 et с 9 поп cesse justificare pauperem et pupillum, поп cesses subvemre vtduae et oppresso, поп cesses defendere advenam et desolatum (непрестанно воздавай по справедливости бедному и воспитаннику, непрестанно помогай вдове и угнетенному, непрестанно защищай пришельца и одинокого) Р L 102, col 949


[Закрыть]. Как видно, здесь речь идет о моральном долге в гораздо большей степени, чем о политическом, а этические формулировки сильно напоминают библейские заповеди – в частности, в отношении пришельца. Кроме того, призывы касаются юридической защиты обездоленных, а также их поддержки нравственной и «финансовой» (возможность прокормиться). Смарагд обращается здесь больше к человеку, чем к королю, взывая к его великодушию, набожности, к его духовным потребностям, а вовсе не к осознанию долга, неотделимого от королевского сана.

Иона Орлеанский более конкретен. Проделанный анализ канонов Парижского собора избавляет нас от необходимости подробно описывать его точку зрения: известно, что он был составителем актов этого собора и что его трактат непосредственно следует из них[266]266
  О связях между Парижским собором и «De institutione regia» Ионы см ScharfJ Studien zu Smaragdus und Jonas / / Deutsches Archwfur Erforschung des Mittelalters, 17,1961, S 333—384, Dom Wilmart L'Admonition de Jonas au roi Pepin et le flonlege canoraque d'Orleans // Revue benedichne, 45, 1933, p 214—242 He слишком оригинальный характер воззрений Ионы здесь для нас имеет мало значения


[Закрыть]. Мы обнаружили там пространное определение «правосудия короля», заимствованное из псевдо-Киприана. К нему мы возвращаться не будем. Однако важно отметить, что из всех обязанностей короля Иона счел нужным выделить именно «рыцарский» аспект: главу о ministerium regis он начинает утверждением, что эта «служба» состоит в справедливом и правосудном управлении народом Божьим, дабы тот вкушал мир. И что для этого король должен, прежде всего, быть защитником церквей и их служителей, оборонять их оружием, а также защищать вдов, сирот и других pauperes, равно как и неимущих[267]267
  Ipse enim debet pnmo defensor esse ecclesiarum et servoi um Dei < > eorumque armis et protectione Ecclesia Chnsti debet tuen, viduarum, orphanorum, ceterorumque pauperum, necnon et omnium indigenhum inopia defendi (Ибо сам должен быть прежде всего защитником церквей и слуг Божьих < > оружием и покровительством оборонять церковь Христову, а равно вдов, сирот, прочих бедных и всех, кто нуждается в защите) Jonas d'Orleans De Institutione regia, с 4, ed J Reviron, op at, p 145


[Закрыть]. Различие, проведенное здесь между pauperes и бедняками, показывает, если в этом еще была нужда, что два этих понятия в IX веке уже не совпадали. В первой главе Иона определил епископов как естественных советников короля, сделав тем самым этот трактат выражением наивысших притязаний франкского епископата. Поэтому, по мнению Ионы, естественно, чтобы королевское покровительство распространялось, прежде всего, на церковь и на тех, защита которых доселе была ее миссией.

Указание на эту функцию покровительства, как ни удивительно, отсутствует в переписке Лупа Феррьерского, а ведь он с 829 по 862 гг. направлял послания многим королям и князьям, напоминая им об обязанностям, связанных с их саном. Моральные вопросы здесь в изобилии: как и Иона Орлеанский, Луп Феррьерский рекомендует королю Карлу Лысому выбирать хороших советников, не допускать легкомыслия, избегать общества злых, быть скромным и сдержанным, а также – что красноречиво свидетельствует о возвышении «магнатов» и угрозе феодализма – не бояться сильных, «созданных» самим королем; наконец, честно исполнять свою судейскую функцию, невзирая на лица[268]268
  Loup de Ferneres Correspondance, ed et trad L Levillam, Paris,1927 et 1932, см особенно письма к Карлу Лысому, t I, p 141—147 etp 160-165


[Закрыть]. В этой переписке нет ни единого намека на функцию защиты церкви или слабых, равно как и на военные задачи короля. Возможно, это умолчание объясняется неприязнью, которую сам автор питал к военной службе: он просил епископа Пардуля избавить его от нее, не считая себя к ней способным, так как не получил должной подготовки.[269]269
  Ego, ut nostis, hostemfet ire ac vitare поп dedici, nee vei о cetera pedestns ac equestns mihtiae officm exequi (Я, как ты знаешь, не научился истреблять врага, равно как нести прочие обязанности, необходимые в пешей либо конной воинской службе) Ibid, t II, р 13


[Закрыть]

Ирландец Седулий Скот, приближенный Лотаря, немного дальше развивает королевскую идеологию, но лишь по темам, по которым уже высказались Алкуин, Смарагд и Иона. По его, как и по их, мнению, король прежде всего должен показывать пример достойного поведения, потому что он – должностное лицо Бога. Он остается королем, пока хорошо исполняет свою должность, правя благочестиво и в соответствии с указаниями епископов. Но если он не соблюдает этих требований и совершает нравственные проступки, Бог покидает его и отбирает его королевскую должность, состоящую в том, чтобы вести свой народ к вечной жизни. Как и священники. Стало быть, добрый король поддерживает мир в обществе своей добродетелью: ведь социальный мир основан на нравственном. Отсюда естественно следует, что король, чтобы дать королевству стабильность и чтобы фортуна не отвернулась от него, должен будет поддерживать порядок и защищать церкви, предоставляя им льготы[270]270
  Sedulius Scot Liber de rectonbus chnstiams, 19, P L 103, col 328


[Закрыть]. Можно опять-таки констатировать, что и здесь «рыцарский» аспект функций короля едва намечен. Моральный аспект имеет значительный перевес над функциональной моралью. Другими словами, автор гораздо более стремится морально воздействовать на короля как личность, нежели на его функцию.

У Хинкмара Реймсского политический аспект выражен сильнее. Возможно, это связано с тем, что все более явственными становятся грозящие со всех сторон опасности, побуждая классифицировать, разграничивать задачи всех во избежание распада королевства. Конечно, главной его заботой остается мораль. Но уже бросается в глаза, что Хинкмар постоянно стремится дать каждому политико-социальному уровню конкретную функцию, особую этику ради максимального блага всех. На вершине пирамиды, которая мало-помалу оседает и становится феодальной, – король. Важность его роли обуславливает для него необходимость быть добродетельным.[271]271
  См прежде всего De cavendi vitus et virtutibus exercendis (vers 869), P L 125, col 857—930 О задачах короля см Deregis persona et regio ministerio (vers 873), P L 125, col 833—856 О политической морали Хинкмара см Anton H H Furstenspiegel Op at, S 404-409


[Закрыть]

Его задачи, перечисленные Хинкмаром, разнообразны.

– Первая, по германским воззрениям, заключается в общем покровительстве, которое он обязан оказывать своему народу. Именно для защиты королевства и христиан от грозящих им язычников и неверных король учреждает militia regni ad resistendam malorum (воинство королевства для сопротивления злым)[272]272
  M G H Capttularia Regum Francorum II, p 432 О военной функции у Хинкмара см выше, с 96-97


[Закрыть], возглавляемую им самим.

– Это покровительство распространяется также на церковь и слабых, давая им защиту от врагов мира внутри королевства. Здесь король действует опять же не сам: для этого у него есть должностные лица Res Publica (государства).

– Королю положено вершить справедливый суд.

Indices в королевских villae пусть стараются не угнетать servi regii. Comites в других местах будут назначаться королем сообразно их способностям и нравственным качествам. Выбирать он будет таких людей, которые бы не угнетали слабых, а следовали советам епископов, дабы церкви, вдовам, сиротам и народу (заменившему здесь pauperes традиционных формул: на смену экономическому подходу идет социальный) воздавалось по справедливости[273]273
  Ut casae Dei et viduae ac pupilh et populus tustitiam habeant (Пусть церкви Божьей, вдовам, воспитанникам и народу воздается по справедливости) Письмо епископов Людовику Немецкому, составленное Хинкмаром Реймсским, ок 858, М G H Capitulana И, р 436


[Закрыть]. Ибо здесь взыскуют Справедливости, и графы будут бдительно следить, чтобы эта справедливость не была утеснительной, особенно для слабых. Графы остерегутся сами стать тиранами и проследят, чтобы их подчиненные не превратились в эксплуататоров. Судьи станут судить так, чтобы pauperes не были угнетены, a duces, comites, vicarii воздержатся от всяких злоупотреблений властью и изберут достойных министериалов.[274]274
  Hincmar de Reims De ordine Palatu, с 10, ed M Prou, op at, p 27 См также Ad Episcopos regm, P L 125, col 1007-1018


[Закрыть]

Итак, королевское покровительство в случае, который нас интересует, осуществляется через представителей короля, главным образом тех, кому поручено вершить суд его именем. Оно принимает форму некой судебной помощи, наподобие той, с какой мы уже встречались в отношении клириков: его задача – не допустить, чтобы слабые стали жертвами пристрастного суда, злоупотреблений властью. Короче говоря, королю напоминают, что его правосудие должно быть… правым и не склоняться на сторону сильных в ущерб слабым. Подчеркнем, что по Хинкмару слабых надо защищать именно от судей, duces, comites, vicarii и других представителей королевской власти на местах, а прежде всего – от представителей судебной власти. Это можно считать следствием укрепления этих местных властей в ущерб королевской, а короче (и для упрощения) – следствием феодализации. Возможно, именно тревога, вызванная этой социальной эволюцией, и побудила Хинкмара немного изменить свои формулировки: если в «De ordine Palatii» он приравнял графов к властителям, имеющим право судить, то в сочинении, адресованном епископам королевства, он не использует подобного уподобления, упоминая как единственного вершителя судебной власти лишь короля.[275]275
  Cm De ordine Palatn, с 9, M G H ibid и Ad Episcopos regni, P L 125, col 1011-1013


[Закрыть]

В своей редакции актов собора в Сент-Макре 881 года Хинкмар снова возвращается к необходимости защищать воспитанников, вдов и других «бедных», напоминая королю, что тот – их естественный защитник и не должен позволять сильным их эксплуатировать. Немного дальше в том же тексте эта миссия помощи возлагается также на священников и епископов, словно бы обе власти (о которых Хинкмар в другом месте сказал, что они правят миром) имеют по сути одни и те же прерогативы и функции – во всяком случае, в этой сфере. Различается лишь форма их деятельности: у короля она отныне предполагает судебную и даже вооруженную помощь, у епископов и священников – материальную, финансовую и тоже судебную.[276]276
  Ср Р L 125, col 1073 и col 1077


[Закрыть]

В конечном счете Хинкмар с грустью констатирует, что короли, похоже, больше не считают свою функцию священной: «магнаты» забирают все больше и больше власти, а слабые от этого страдают[277]277
  Cm Lettre a Lothaire, P L 125, col 698


[Закрыть]. Вот почему церкви приходится прибегать к помощи покровителей, защитников, набранных под ее знамя, advocati[278]278
  Те, кто посвятил себя «ed defensionem generahter sanctae Dei Ecclesiae» (защите святой церкви Божьей в целом) Hincmar Pro Ecclesiae hbertatum defensione, P L 125, col 1050


[Закрыть].

Вывод

Церковные авторы, во всяком случае те, кто занимается этим вопросом, почти все – епископы, высказывают взгляды, очень близкие к точке зрения соборов. В этом, конечно, нет ничего странного: ведь они зачастую и составляли тексты канонов этих соборов, в которых принимали активное участие. Однако сходство не полное. Обращаясь здесь к королям, либо развивая свои мысли свободнее и конкретней, они предназначают то, что мы назвали рыцарской этикой, королю, но не ему одному: какая-то часть определена и церкви – то, что касается помощи нуждающимся. Исключительно на короля возлагается лишь военная функция защиты страны и обороны церквей; что же до поддержки вдов, сирот, «бедных», то она теперь относится скорее к судебной функции короля, выполняемой им лично или поручаемой другим, нежели к военной функции. Именно здесь порой принимает участие церковь. Наконец, эта функция покровительства и помощи сирым чаще всего преподносится как воздаяние по справедливости, которое входит в большей мере в обязанность короля, чем любого другого христианина. То есть авторы скорее взывают к нравственности человека, чем напоминают королю о конкретных обязанностях, связанных с его саном.

Однако постоянное повторение этих заповедей не могло не сделать эту этику присущей именно королевской должности. Короли воспримут ее в этом качестве, как мы сейчас увидим, рассмотрев их собственные решения.