Текст книги "Час эльфов"
Автор книги: Жан-Луи Фетжен
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Если я правильно понял, ты думаешь, что если мы завладеем Копьем Луга, то племя монстров исчезнет, точно так же, как народ под Горой, после того, как был украден Каледвх?
– Копье, да, – прошептал Мерлин, не глядя на него. – Если они потеряют свой талисман, они будут приговорены, как и вы, но не исчезнуть, а слиться с другой расой… И это только вопрос времени.
Каждый из сидящих вокруг костра очнулся от своих тоскливых мыслей и затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из их разговора. Бран поднял голову и смело выдержал их взгляды, даже улыбнулся, словно гибель его народа была уже свершившейся историей.
– Ну что ж, я согласен, – сказал он (и каждому понадобилось время, чтобы сообразить, о чем это он говорил). – Если я вам нужен, я пойду с вами.
Он решительно вздохнул.
– …В конце-то концов, что мне терять, разве не так?
– Но все-таки ты можешь потерять жизнь, – прошептал Мерлин.
– Ну что ж…
– Подождите!
Мерлин и Бран одновременно повернулись к Ульфину.
– Черт подери, я что, один среди вас, кто ничего в этом не понимает? – возмутился рыцарь. – О чем идет речь, в конце-то концов? Ты предлагаешь пойти за талисманом монстров, так что ли?
– Если в двух словах – да…
– Ну и ну! Вы о чем думаете? Они совсем недавно с легкостью разгромили наше войско. Вы на себя-то смотрели? Вы думаете, они позволят вам это сделать?
Мерлин начинал терять терпение, и в тот момент, как он собирался возразить Ульфину, Ллиэн, не повышая голоса, заговорила, и все немедленно умолкли.
– Ты витаешь в своих мечтах, дорогой Мирддин, грандиозных и бесплодных… Мессир Ульфин прав. Всех войск Утера и всей магии мира не хватит, чтобы победить монстров, а на то, чтобы выкрасть у них Копье – шансов еще меньше.
– Нет, – сказал молчавший до этого Утер. – Есть и другой способ…
Некоторое время он приводил свои мысли в порядок, и когда все встало на свои места, его лицо просветлело, исчезли подавленность и холод.
– Маольт, – сказал он, повернувшись к Ллиэн. – Маольт из Скатха… Она сбежала из Каб-Бага, захваченного монстрами, где они пережидают зиму.
Ллиэн и все остальные смотрели на него с таким откровенным непониманием, что он смешался, пытаясь ясно изложить план, который именно сейчас выстраивался в единое целое в его мозгу.
– Отряд… небольшой отряд может проникнуть в Каб-Баг по подземным ходам Гильдии, пока войско будет выманивать монстров на равнину. Черный Властелин расположился в бывшем дворце шерифа Тарота, и именно там он хранит Копье. Нужно попытаться, в конце концов! Может быть, нам удастся это сделать!
Ллиэн покачала головой.
– Копье будет с ними. В бой они всегда берут его с собой…
– Не возьмут, если их предупредят о нашем плане!
На этот раз даже Ульфин взглянул на него, как на безумца.
– Благодаря Маольт мы сможем воспользоваться Гильдией, чтобы распространить ложные сведения, – с горячностью продолжал король, пытаясь взглядом и жестами убедить присутствующих. – Если они будут уверены, что мы хотим завладеть их Копьем, совершенно очевидно, что они не будут рисковать, выставляя его напоказ. Я поведу свое войско до Каб-Бага, а там при первых же стычках начну отступать, чтобы увести монстров подальше от города. Таким образом, у вас будет шанс добиться удачи.
– При условии, что можно доверять Гильдии, – проворчал Бран.
Ллиэн молча склонила голову, а Дориан, Ульфин и все остальные вокруг нее бурно обсуждали этот безумный план. Казалось, Утер вновь обрел прежний пыл, хотя атака, которую он предлагал предпринять – даже если речь шла всего лишь о вылазке, – могла потерпеть сокрушительное поражение.
– Но что будет, если наш план удастся?
Разговоры прекратились, и взоры обратились к Ллиэн.
– Если мы завладеем Копьем, – настойчиво продолжала она, – что тогда? Надо ли будет людям и эльфам сражаться друг с другом, чтобы завладеть оставшимися талисманами? Ты, Мирддин, не эльф и не человек – чью сторону ты примешь?
Мужчина-ребенок не ответил, уязвленный резким выпадом королевы. Затем она повернулась к Утеру, который уже выглядел немного растерянным.
– Мирддин – странное существо, – сказала она с улыбкой. – Иногда я люблю его, иногда ненавижу. Я часто спрашиваю себя, каким образом он вошел в наши жизни, и порой мне кажется, что я всего лишь игрушка в его руках… Не знаю, удастся ли нам этот план, но если существует возможность, пусть даже ничтожная, вернуть равновесие на эту землю, тогда я соглашусь поддержать его – ради моей дочери, чтобы, по крайней мере, у нее был шанс на мирную жизнь. Я пойду в Каб-Баг…
Она резко встала, тряхнула головой, чтобы сбросить снежинки, покрывавшие ее длинные волосы, и в задумчивости отошла. Утер вдруг остро почувствовал, что она удалилась, чтобы скрыть слезы, потому что ее последние слова были полны глубокой печали. Он тоже думал о Моргане, которую знал так мало, о своем сыне Артуре и о словах Мерлина, там, на мостике. Ллиэн стояла к нему спиной, и он слышал только поскрипывание ее сапожек на снегу и потрескивание огня. Потом она обернулась с горящими глазами.
– …Но на этот раз это не должно быть напрасным! – горячо сказала она. – Талисманы должны быть объединены там, где никакое племя не сможет ими воспользоваться. Я не хочу, чтобы люди правили миром, из которого исчезнут гномы и эльфы. Я пойду в Каб-Баг, Утер, с теми, кто захочет пойти со мной, но если боги позволят мне найти там Копье, я принесу его на Авалон, так же как и Меч Нудда, Чашу Дагды и даже Камень Фал! Пусть талисманы вернутся к богам!
Утер смотрел на нее с выражением полной растерянности на лице, а затем, понимая, что она ждет от него ответа, повернулся к Мерлину, чтобы тот пришел ему на помощь. Но напрасно. Мужчина-ребенок не смотрел в его сторону. Он улыбался королеве, но не обычной своей насмешливой улыбкой, а с неподдельным восхищением. Слова Ллиэн были как внезапная вспышка, как открытие.
– Остров Фей, – пробормотал он. – И как я о нем не подумал…
Затем он обернулся к Дориану (как будто сама Ллиэн не была эльфом!), с глазами, горящими тем безумием, которое иногда проступало на его лице.
– Значит, эльфы откажутся от Чаши?
Дориан, охваченный воодушевлением не имеющего возраста друида, не колебался ни секунды.
– Все, чего мы хотим – так это мира! – сказал он. – Пусть все черпают из Чаши Познания, если это положит конец бесконечным войнам!
Тилль резко вскочил, и белый сокол взлетел с его плеча.
– Ты решаешь слишком быстро! – гневно сказал он. – Мы сражались ради Утера, Меч Нудда все еще остается в его сокровищнице, как и во времена Горлуа. Пусть вернет его, и пусть откажется от Камня Фал! Только тогда мы отдадим Чашу!
Следопыт бросил неприязненный взгляд на Утера и сел, раздраженно пнув ногой горящую головню, выкатившуюся из костра.
– Ну вот, Утер, – прошептала Ллиэн. – Выбор за тобой…
– Какой выбор? – усмехнулся он, глядя на нее. – Если мы ничего не предпримем, война будет проиграна.
Он умолк, а потом так же, как королева до него, поднялся и отряхнул свой плащ.
– Ну хорошо, – сказал он. – Но без Камня нет короля, а без Меча не будет войска. Они нужны мне, чтобы вдохнуть веру в мой народ и повести людей на битву. Если мы победим, я клянусь, что сам привезу их на твой остров, Ллиэн. Поверь мне…
Он подошел к ней, и впервые с тех пор, как увидел ее среди берез, оказался к ней так близко, что смог обнять ее. Кожа Ллиэн была холодна, как воды озера, но зеленые глаза лучились теплом, от которого он вспыхнул с головы до пят. На краткий миг в мире не осталось больше ничего – только они, их воспоминания, их желание.
– Но этого недостаточно! – сухой голос нарушил очарование.
Мерлин поднялся, и во взгляде его был лихорадочный блеск, который Утер принял за ревность.
– О чем ты говоришь?
– Твоего слова недостаточно, Утер! – настаивал друид, призывая в свидетели гномов и эльфов.
Их глаза не лгали. Никто из них не доверял ему, уже однажды не сдержавшему своего слова. Даже Ллиэн отступила от него и отвела взгляд.
– Чего же еще ты хочешь? – грозно спросил король, разозлившись из-за внезапного предательства Мерлина. – Ты прекрасно знаешь, как и я, что без Меча мне никогда не собрать достаточно людей!
– Я говорил тебе, чего я хочу, – сказал мужчина-ребенок. – Мне нужен Артур… Артур будет залогом твоего слова. Артур против Меча и Камня. Таков будет наш договор!
Вот что… И снова на память ему пришли слова Мерлина на мостике, его горячность, лихорадочный блеск в глазах, когда он просил его слепо подчиняться ему, – таковы были его слова. Но что было правдой тогда и сейчас?
– Ладно, бери его, проклятое отродье! – с ненавистью процедил он сквозь сжатые зубы. – Но если с ним что-нибудь случится, моли богов, чтобы я погиб в сражении, потому что нигде в мире тебе не удастся укрыться от меня!
XI
ПЕРЕД ПОХОДОМ
Укрепления Лота были освещены пламенем костров, и за крепостными рвами с водой тоже были видны костры в лагере тех, кто не смог найти места в городе и проводил ночь в палатках. Ветер доносил до Ульфина запах кузнечного горна и жареного мяса, и эти горячие запахи разжигали в нем чувство голода. Несмотря на меховой плащ и теплые сапоги, он стучал зубами в своем временном укрытии, не имея возможности даже разжечь огонь, чтобы согреться. Вот уже вторую ночь они с Уриеном проводили под открытым небом, спрятавшись в лесочке, расположенном по краю северной дороги. Уриену удалось, по крайней мере, заснуть, свернувшись, как гусеница в коконе, он же не мог сомкнуть глаз, поскольку ему не хотелось будить своего товарища, и продолжал вести наблюдение в одиночку.
Подобно им, другие храбрецы днем и ночью несли сторожевую службу парами на каждой дороге, ведущей к городу, чтобы не упустить беглеца, который захочет их предать. Утер все сделал для этого. Любой лучник, последний попрошайка знал о его плане или, по крайней мере, о том плане, который он объявил во всеуслышание. Он говорил о нем с Маольт в присутствии ее подельников, с Илльтудом и его монахами, чтобы они помолились за них, с королевой Игрейной при ее служанках. И если у кого-нибудь еще оставались сомнения по поводу неизбежности похода, бесконечных приготовлений войска, усиленной работы кузнецов, отправляемых в дальние герцогства щитоносцев для созыва на торжественный двор,[25]25
Ассамблея вассалов.
[Закрыть] открытого, не скрываемого призыва судуайеров для усиления королевских рыцарей,[26]26
Рыцари короля, профессиональные военные, подчиненные двору и лишенные ленных владений, отличались от рыцарей, пожалованных ленными владениями и имеющих знамя, а также от судуайеров, наемных рыцарей, часто содержавших небольшое войско за счет собственных средств.
[Закрыть] – то любому, даже самому глупому лазутчику, все было понятно.
Маольт со своими людьми пришла по северной дороге, ведущей прямо от Каб-Бага, и если кто-нибудь решился бы отправиться в аллиан гномов и сообщить Черному Властелину об их намерениях, то наверняка он пошел бы по той же дороге. Ульфин понимал это – а он был единственным, кто знал о настоящих планах короля. Для него не было секретом, в какой степени успешность их плана зависит от замыс-ленной ими хитрости, до какой степени было жизненно необходимо убедиться, что доносчик проследовал куда надо, и, судя по всему, именно груз этой ответственности помогал ему не заснуть.
Монахи прозвонили заутреню[27]27
Три часа ночи.
[Закрыть]. Ночь стала еще чернее и еще холоднее, огни города угасали, одни за другими. Они стояли в дозоре на небольшой возвышенности, на заросшем кустарником холме, откуда была видна дорога на несколько лье, не закрытая деревьями, однако Ульфин его чуть не пропустил. До последнего момента он не видел ничего. И только тяжелый галоп, раздавшийся на заснеженной дороге, вывел его из оцепенения. Рыцарь сразу сбросил свой меховой плащ и начал спускаться по склону холма, с трудом удерживаясь на ногах на твердом скользком насте. Но на дороге он оказался вовремя, возникнув, как призрак, чуть ли не под копытами лошади. На всаднике была широкая темная накидка, капюшон которой наполовину скрывал его лицо, однако Ульфин узнал его. Он видел его всего лишь мгновение, пока тот не скрылся в ночи, но все же успел разглядеть. И только когда топот копыт стих вдали, рыцарь от души расхохотался.
– Что случилось?
Ульфин, все еще хохоча, забрался на заснеженный холм, цепляясь за кусты. Его взъерошенный напарник стоял с мечом в руке.
– Кажется, мы все проиграли наше пари, – сказал рыцарь, подойдя ближе. – Это был не Герри Сумасброд, это был паж…
– Какой паж? – спросил Уриен, еле ворочая языком.
– Фаворит Маольт, тот щеголь в роскошных одеждах, который напал на Утера… Вот это ему, пожалуй, понравится.
Ульфин поднял плащ и стал укладывать мешок.
– Но это еще не значит, что Герри остался в городе, – ворчливо сказал Уриен. – Он мог пойти другой дорогой…
– Да, возможно, но готовься так или иначе распрощаться со своим кошельком, ты проиграл!.. Давай, собирай свои вещички, мы уходим.
Оба рыцаря завязали мешки и без сожаления покинули свое обледенелое укрытие. Часом позже они прошли по галерее, пересеченной бойницами, окружавшей главные ворота, и остановились на сторожевом посту возле костра, подкрепившись миской горячего супа и пинтой пива. Разомлев в тепле, Уриен стал клевать носом, но Ульфин продолжил свой путь и отправился в замок, подгоняемый чувством долга.
И правильно сделал. Утер не спал.
Рыцарь нашел его в покоях, выходящих окнами на откос вала, где король считал и пересчитывал свою изрядно оскудевшую казну, пытаясь определить, сколько людей он сможет обеспечить оружием, лошадьми и провиантом. Как только Утер его увидел, он спровадил писарей.
– Наконец-то! – сказал он. – Ну что?
– Все отлично, я видел, как он промчался на полном скаку, как ошпаренный, прямо к Каб-Багу.
– Ты попытался его остановить?
– Я сделал, как ты мне велел.
– Хорошо… Предатель, знающий, что его разоблачили, не имеет другого выбора, как только идти до конца.
– Кстати, ты ошибся, как и все мы… Это был вовсе не Сумасброд, а фаворит Маольт, тот самый, которого ты вывалял в снегу.
Утер разочарованно взглянул на друга.
– Даже так… Ну, иди спать. Завтра я покажу тебе кое-что, что тебя позабавит.
– Я не устал.
– Правда? Ну, тогда идем…
Оба углубились в спящие коридоры, не говоря ни слова. Путь был недолгим. Два вооруженных солдата несли караул в нескольких шагах перед закрытой дверью, которую по знаку короля они открыли поворотом ключа. Утер с почтительностью придворного посторонился перед Ульфином, и рыцарь вошел. Тотчас же в нос ему ударило сладковатое тошнотворное зловоние – смесь удушливого аромата духов с винными испарениями и тяжелым запахом крови. Там была Маольт – огромная туша, лежащая на кровати, освещенная пляшущим светом масляной лампы, в ворохе смятых простыней и с выпростанной из-под них толстой, как ляжка, рукой. Кровь еще стекала, блестящая и темная, по бледной коже, от основания шеи и до кончиков пальцев, и с них капала на пол, образуя на плитах пола большую лужу.
Ульфин зажал нос, подошел поближе и склонился над ней. Шея была перерезана от уха до уха. Он вернулся к Утеру, стоявшему на пороге, и торопливо вышел, притворив за собой двери.
– Известно, кто ее прикончил?
– Полагаю, именно тот, кто не уехал, – сказал король. – Твой друг Герри Сумасброд. Остальные бандиты удрали. Мадок и Адрагай видели, как трое или четверо из них прошли по озерной дороге. Еще одного или двоих, не считая убитого Канетом, который, как всегда, перестарался, заметили на южной дороге. От вас с Уриеном ждали последних сообщений… Это странно – кажется все они старались пройти не там, где я их ждал. Если, конечно, вы не заснули…
Ульфин чуть не задохнулся от возмущения.
– Я пошутил, – сказал король.
– Ну, разве что…
Утер похлопал друга по плечу, и они направились к комнате, выходящей окнами на крепостной вал. Со стаканом вина, убаюканный теплом камина, полного жарких углей, Ульфин лег, вытянув длинные ноги к огню.
– Странно, ведь ей почти удалось убедить меня, – сказал он вполголоса. – Почему Герри убил ее? Ты думаешь, он боялся возвращаться в Каб-Баг?
– Ну нет… Точно нет. Я уж знаю людей этой породы – вор и убийца, с кольцом Гильдии на пальце. Никогда бы он не убил старуху Маольт, если бы не получил приказа.
– Но я думал, это она заправляла всеми делами в Гильдии?
Утер опорожнил свой стакан, налил снова и предложил своему приятелю.
– Выходит, Гильдией командует кто-то другой, – сказал он, устраиваясь в глубоком кресле. – Правды нам все равно не узнать, но думаю, что нам она не солгала. С другой стороны, она ведь была всего лишь скупщицей краденого. Пока гномы контролировали Каб-Баг, ей было нечего бояться, но когда там обосновались монстры… На что им могла сгодиться такая беспомощная старуха, как она? Наверное, ей на самом деле хотелось сбежать от Хозяина, как она его называла. Она не знала, что ее люди больше не будут ей повиноваться…
Он иронически улыбнулся.
– Включая ее пажа, как видишь… Сумасброд остался, чтобы закончить дело, прежде чем присоединиться к их новому главарю.
Утер посмотрел на рыцаря и кивнул головой в сторону комнаты, где лежало тело скупщицы краденого.
– Ты видел ее руку? Ты ничего не заметил?
У Ульфина всплыла в памяти черная кровь, стекающая по белой, жирной руке. Он отрицательно покачал головой.
– Он отрезал ей палец, – сказал Утер. – Безымянный… И на самом Герри обнаружили кольцо, которое носила Маольт. Если захочешь разговорить его, не стесняйся. Желаю тебе получить удовольствие…
– А эта история с подземным ходом? Думаешь, это правда?
Утер повернулся к нему, и взгляд его вдруг сделался серьезным.
– Есть лишь один способ узнать это, Ульфин.
Рыцарь молчал. Он побледнел, когда понял, какого ответа ждал от него король.
– Ты пойдешь с Ллиэн, – сказал он. – Отдай ей кольцо Гильдии – она знает, как им воспользоваться… Фрейр будет с тобой, и ты можешь доверять ему – он сможет урезонить этого Герри. Впрочем, для того будет лучше, чтобы этот подземный ход существовал, иначе я недорого дам за его шкуру…
Ульфин улыбнулся и неторопливо допил вино.
– Ты, конечно, понимаешь, что если подземного хода не существует, то и за твой план много не дать. И тогда вся эта мясорубка будет впустую.
– У меня (и Утер сделал ударение на этом слове) нет ни малейшего намерения устраивать мясорубку.
Несмотря на продолжающиеся холода, покрывающий крыши снег и сковавший озеро и крепостные рвы лед, Лот выглядел празднично. Менее чем за неделю в армию записалось около десяти тысяч человек, из которых почти семь тысяч составляли рыцари. Утер старался ничего не упустить, и каждую свободную минуту отправлялся на укрепления, опьяненный зрелищем своих хлопающих на ветру штандартов с красным крестом на белом фоне, запахом кузниц и лошадей, поднимающимся от этого скопления людей и животных – как внутри города, так и за его пределами. Каждый час подходили новые рекруты, иногда целые отряды, пришедшие из отдаленных герцогств – кто под хоругвями, кто под знаменем, кто и просто под надетым на пику флажком, в зависимости от ранга предводителя; были здесь и простые вольные крестьяне, вооруженные луками и пиками, и молодые дворяне, приведшие пять лошадей и пару щитоносцев – тот минимум, которого требовали правила службы от любого вассала короля на сорок дней в году. Большинство сеньоров, разоренных войной, с трудом могли оснастить всем необходимым даже одного рыцаря,[28]28
Содержание одного рыцаря и его свиты соответствовало годовому доходу от эксплуатации поместья в сто пятьдесят гектаров.
[Закрыть] но ни один из них не уклонился, и нескончаемый поток новобранцев образовывал огромную толпу, из которой коннетабль Лео де Гран и выделенные ему в помощь двенадцать рыцарей неустанно формировали конрои и батаи.[29]29
Конрой насчитывал двадцать рыцарей под началом баннерета – сеньора, имевшего право развертывать знамя, собирая своих вассалов. Из нескольких конроев формировался батай, а из многих батаев – армия.
[Закрыть] Всюду, насколько хватал глаз, наблюдалась лихорадочная подготовка к походу. Оружейные мастера, кузнецы, подмастерья ковали железо и стучали по наковальням с раннего утра до глубокой ночи, набирали в помощники пехотинцев для изготовления стрел, а также для насаживания наконечников копий на длинные, в несколько туазов, древки из ясеня, яблони или бука. Развернутый строй рыцарей упражнялся в лобовой атаке, сомкнув ряды, и земля дрожала под копытами их боевых коней. Под каждым навесом, в каждой конюшне щитоносцы смазывали жиром кожи и полоскали кольчуги.[30]30
Надо было регулярно полоскать кольчуги в масле, чтобы колечки не заржавели, и чтобы кольчуга сохраняла свою гибкость.
[Закрыть] Повсюду, где проходили упражнения и тренировки, воздух дрожал от криков и смеха, звона мечей и свиста стрел. Для большинства это были дни всеобщего ликования. Согласно плану короля и по его приказу любой, кто умел держаться в седле, будь то младший командир, стражник или щитоносец, немедленно производился в рыцари и отправлялся упражняться с копьем. И даже шевалье, несущие четырехугольные щиты и имеющие шпоры, получали ранг сеньора – обладателя собственного знамени и становились командующими строя рыцарей или целого конроя, хотя многим из них не было еще и шестнадцати. Получившие новые должности гордо разгуливали по городским улицам, собрав волосы узлом[31]31
Волосы, собранные под шлемом, также служили защитой.
[Закрыть] на макушке, нацепив на спину щит, еще влажный от свеженарисованного красного креста на белом фоне, и мечтая о том, как в один прекрасный день они изобразят на щите и свой собственный герб.
Церковь, как, впрочем, таверны и бордели, тоже не пустовала. Там освящали вновь назначенных командиров и новобранцев целыми батальонами, сокращая процедуру и не соблюдая ритуал, давая только благословение – но и его надо было произнести столько раз… Это была всегда одна и та же фраза, которую повторяли целый день: «Господь Бог, удостой благословения и освящения этих людей, стоящих перед Тобой, желающих пронести знамя Святой Церкви ради ее защиты против злобной своры, чтобы, во имя Твое верующие и защитники народа Божьего, следующие за ней, обрели радость победы над врагом и восторжествовали добродетелями Святого Креста». Аминь – и дальше все сначала.
По иронии судьбы, ложь Мерлина оказалась реальностью, что больше всех удивляло его самого. Он оставил Ллиэн и остальных на берегу озера и неустанно сновал по городу. Изредка его узнавали ветераны армии Пендрагона и посылали ему приветственный жест, что было для него весьма непривычно. Побежденная, деморализованная армия преобразилась в ликующее скопление людей, готовых броситься в бой. Произошло настоящее чудо! Бедняга был бы очень удивлен, если бы услышал, что говорили у него за спиной. Он, изгой, безотцовщина, презираемый и отвергаемый всеми, становился самым великим волшебником, более могущественным, чем все маги под Черной Горой, более ученым, чем все друиды Броселианда, и молва о нем обгоняла его самого – уже все улыбались ему при встрече, и он от этого чувствовал себя как на крыльях. Да и с самим Утером произошла метаморфоза. Он спал всего лишь несколько часов за эти последние дни, но возбуждение момента поддерживало его в лихорадочном состоянии, близком к безумию, – он бывал везде, следил за всем, останавливался на каждом биваке, чтобы поговорить с людьми, схватить кусок круглого хлеба или глотнуть вина прямо из меха, и повсюду за ним неотступной тенью следовал могучий Фрейр. Варвар еще прихрамывал, но был вооружен огромной палицей, усеянной шипами, которую нес на плече, как боевой топор, вызывая полный восторг зрителей. Иногда Мерлин встречался с ними во время своих бесконечных перемещений по городу, перебрасывался несколькими словами и незаметно исчезал, как обычно, и никто не мог понять, куда он девался.
Из-за всей этой суматохи за последние дни Игрейна видела своего супруга лишь издали, и только урывками – он проносился мимо, грязный и оборванный, словно нищий, – да и то, что могли сказать ей монахи о его действиях, ничуть ее не успокаивало. Она молилась вместе с Блейзом и своими горничными, когда раскрасневшаяся и запыхавшаяся служанка вбежала в часовню, прервав ее благочестивую молитву.
– Король здесь, моя Госпожа! В ваших покоях!
Игрейна вскочила с молитвенной скамеечки и, не слушая возражений монаха и даже не осенив себя крестным знамением, покинула святилище. Такой благородной даме не подобало мчаться во всю прыть, как девчонке, задыхаться и портить белизну лица, но у Игрейны не было ни времени, ни желания следовать подобным предписаниям. Она выбилась из сил, пока добежала до своей комнаты, выставила служанок вон и захлопнула за ними дверь.
Утер еще спал, растянувшись на беличьем покрывале, устилавшем их ложе. С его грязной мокрой одежды на плиты пола, устланные соломой, натекла вода. Меховая накидка, брошенная на пол, еще не оттаяла от смерзшегося снега. Он отстегнул свой широкий пояс прямо у входа и бросил меч поперек кресла. Игрейна постаралась успокоить дыхание, прислонившись спиной к двери. Она вдруг почувствовала, как к горлу подкатила тошнота и на коже выступил холодный пот, но подумала, что это вызвано ее стремительным бегом.
Постепенно ощущение головокружения рассеялось, и она подошла к постели, осторожно села, чтобы не разбудить его, и, поколебавшись несколько секунд, отодвинула кончиками пальцев его темные косы, скрывавшие лицо. Утер спал открыв рот, как ребенок, щеки его раскраснелись от мороза, а кожа блестела от растаявшего инея.
– Ты любишь его, так ведь?
Игрейна вскрикнула и резко повернулась. Рядом с камином на подставке для дров спокойно сидел улыбающийся Мерлин и грелся у огня. Он вопросительно поднял брови, словно удивился ее испугу.
Игрейна взяла себя в руки, мельком взглянула на спящего Утера и быстро приблизилась к друиду.
– Уходи отсюда!
– Я уйду, моя королева, и даже скорее, чем ты думаешь, – улыбнулся Мерлин. – Через несколько часов я покину замок, и ты больше меня здесь не увидишь.
– Уж сделай одолжение!
– Сядь рядом со мной…
Она посмотрела на него с ненавистью, и Мерлин устало вздохнул.
– Как угодно, – сказал он. – Но мне, однако, надо с тобой поговорить…
Королева стояла перед ним прямо и гордо, скрестив на груди руки, с высокомерным выражением на лице, которое бы выглядело оскорбительным, если бы губы были менее красивыми, а Игрейна была не так молода. Несмотря на усилия, которые она прилагала, чтобы соответствовать своему титулу, она была совсем юной девушкой, которую даже гнев не мог ожесточить. Ее светлые волосы, заплетенные в косы и уложенные над ушами, растрепались во время бега, и отдельные длинные пряди выбились из прически, что показалось Мерлину необыкновенно привлекательным. Утер был не просто «Возлюбленным двух королев» – он был любим двумя самыми прекрасными созданиями, которых ему только доводилось видеть. Конечно, Ллиэн была красивее, имела более чувственную грацию и ту животную бесстыдность, которая обрекла бы на муки всех евангельских святых, но Игрейна казалась более близкой, более хрупкой и вызывала желание любить ее в награду за это. Она раскраснелась от волнения и вся дрожала, и Мерлин почувствовал себя удрученным, видя ее такой. Артур был не только сыном Утера. У него была и мать, самая молодая и самая нежная из матерей, у которой он должен отнять его… Игрейна, казалось, уже ненавидела его, а ведь он пока ничего не сказал!
– Ну, давай говори! – сказала она сухо. – Я жду!
– Мерлин пришел, чтобы взять на себя заботу об Артуре, – раздался позади них голос Утера.
Они одновременно повернулись к королю, который, сидя на кровати, почесывал голову и выглядел, как побитый пес.
– Что ты такое говоришь?
– У меня не было времени поговорить с тобой, – пробормотал он. – Прости меня…
Она бросилась к нему, и он крепко обнял ее, закрыв глаза и вдыхая чудный запах ее волос.
– Я уезжаю, – сказал он совсем тихо. – Армия готова, и ждать дольше становится опасным. Но в Лоте никою не остается, чтобы защитить вас с Артуром. Я хочу, чтобы ты поехала к своему брату… Лео де Гран не сможет участвовать в сражении, поэтому я поведу войска. Он отвезет тебя в Кармелид, в ваш замок Кароэз.
– А Артур? – выдохнула она.
Утер открыл глаза, встретился взглядом с Мерлином. Почувствовала ли она, как сильно забилось его сердце? Заметила ли, как пот выступил у него на лбу?
– Слишком рискованно путешествовать вам всем вместе… Антор и Мерлин позаботятся о нем. Они присоединятся к вам позже.
И снова он украдкой взглянул на мужчину-ребенка, и ему показалось, что тот одобрительно кивнул головой. Но почти тотчас же Игрейна оторвалась от мужа и вперила взор в Мерлина с нескрываемым отвращением.
– Но почему он? – прошептала она. – Это ему ты хочешь доверить своего сына?
– Ты не знаешь Мерлина, – сказал он, пытаясь снова привлечь ее к себе.
Она высвободилась из его объятий, и глаза ее наполнились слезами.
– Послушай меня, – настойчиво сказал он. – Мерлина уважают и боятся как эльфы, так и гномы. С ним Артур будет в безопасности, клянусь тебе!
– Никогда!
Игрейна оттолкнула сначала одного, потом другого, подбежала к единственному окну спальни. Они увидели, как содрогаются ее плечи, и оба поняли, что она плачет. Утер сделал знак Мерлину выйти, дождался, пока друид прикроет за собой дверь, и подошел к Игрейне.
– Может случиться, что я не вернусь, ты ведь знаешь…
– Ты думаешь, я этого не понимаю? Думаешь, я не видела, что осталось от армии Лео де Грана? Ты думаешь, я не вынесла их осаду, не видела огонь, не слышала их воя? Каждую ночь я была с Артуром и Анной, спрашивая себя, жив ли ты еще… Я люблю тебя, Утер. Я люблю тебя так сильно, что ты даже не можешь представить! Но даже в самые страшные минуты, когда я представляла тебя мертвым на крепостном валу, сгоревшим или растерзанными волками, у меня оставались мои дети, и только они придавали смысл моей жизни… Если ты погибнешь, Артур будет единственным, что мне останется от тебя. Не отнимай его у меня. Умоляю тебя, не отнимай.
– Игрейна, он рожден, чтобы стать королем. И это самое важное. Ты должна меня понять…
– И что мне с того, что он должен стать королем?
Она уже кричала, заливаясь слезами. Он попытался снова заключить ее в объятия, но она изо всей силы ударила его по липу.
– Ты не смеешь! Это я королева! И мне ты должен передать свой трон!
Она была как безумная, расширенные глаза пылали гневом, косы растрепались, лицо заливали слезы, и смотреть на нее было страшно. Утер отступил. Его щека горела, пощечина оскорбила его гораздо сильнее, чем ее жестокие слова, а нервы от постоянного недосыпания были напряжены до предела.
– В конце концов, у тебя остается Анна.
– Будь ты проклят!
Тогда он повернулся, подхватил свой меч с кресла и вышел, хлопнув дверью. Игрейна упала на колени, содрогаясь от рыданий, а потом повалилась на пол.
– Будь ты проклят, Утер, ты и твой несчастный Мерлин!
Утер не мог больше ее слышать. Он шагал по коридорам, как одержимый, так быстро, что Мерлин вынужден был бежать за ним, чтобы не отстать, и остановился только в комнате Артура, наткнувшись на Антора и кормилицу и, кажется, даже не заметив, что они обнимались.
– Собирайте вещи! Будьте готовы выехать через час, вместе с ребенком!
Его крики разбудили малыша, и он начал хныкать в своей колыбели. Женщина подбежала к Артуру, лихорадочно расшнуровала свой корсаж и приложила ребенка к груди, одновременно укачивая, но Утер лишь мельком взглянул на сына. Он отвернулся и увидел перед собой Мерлина, дрожащего как осиновый лист.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.