Текст книги "Преступный синдикат"

Смертный приговор Лепке Бухалтеру и двум его пособникам представлял собой последнюю главу сенсационной истории кровавых событий, которые потрясали Америку в течение восемнадцати месяцев.

Однако О'Двайер не прекращал возвещать о своей решимости найти Альберта Анастасиа, исчезнувшего вечером того дня, когда произошли события, получившие название «предательство в страстную пятницу», и предать его уголовному суду. Он неоднократно заявлял перед представителями прессы, что у него в руках «образцовое обвинительное досье» против всемогущего диктатора профсоюза докеров, которое позволит ему без всякого труда добиться нового смертного приговора. Представленные Эйби Рильзом улики на самом деле со всей определенностью подтверждали виновность Анастасиа более чем в двадцати преступлениях, в частности в ликвидации в мае 1939 года Мориса Даймонда, делегата от профсоюза водителей грузовиков, и в устранении Питера Панто,[70]70
  Питер Панто послужил прототипом персонажа, сыгранного Марлоном Брандо в известном фильме «На причале».


[Закрыть] представителя рабочих, исчезнувшего при загадочных обстоятельствах в том же году.

С храбростью, свойственной молодежи (ему едва исполнилось двадцать пять лет), Панто пытался противостоять режиму террора, насаждавшемуся Анастасиа на причалах Бруклина и Нью-Йорка. Он осмелился выступить против него на выборах руководящих органов профсоюза докеров, 8 июля 1939 года на одном из митингов в присутствии более тысячи рабочих порта Панто публично обвинил Анастасиа в сотрудничестве с Бухалтером. Он пытался расшевелить и убедить рабочих в необходимости очистить причалы от гангстеров, контролирующих рынок рабочей силы. 8 августа молодой активист исчез совершенно бесследно. Его невеста тщетно пыталась найти его. Ни полиция, ни друзья Панто не смогли установить, жив он или мертв, не могли выяснить даже обстоятельства, при которых он исчез. Только девять месяцев спустя благодаря разоблачениям Рильза удалось наконец узнать, что произошло на самом деле. Оказывается, по приказу Анастасиа Питер был тайно похищен Мэнди Вейсом, Феррако и неким Тони Ромеро, а затем задушен Вейсом. Несмотря на небольшой рост и тщедушность, несчастный оказал яростное сопротивление. Зверски замученный, он был тайком похоронен на небольшом кладбище в Нью-Джерси. Анастасиа всячески стремился к тому, чтобы труп не смогли обнаружить, так как подозрение в убийстве пало бы на него.

В очередной раз обвинения Эйби Рильза полностью подтвердились. Раскопки на указанном кладбище завершились извлечением останков, а затем с помощью радиоактивного анализа удалось установить, что часть из них принадлежит несчастному Питеру Панто, а часть – неизвестному.

Предупрежденный весьма загадочным образом, о чем уже упоминалось выше, Анастасия ушел в подполье в тот самый вечер, когда Кпд Твист приступил к своей исповеди. О'Двайер сразу же пустил по его следу целый отряд полицейских. Они искали его. повсюду, дойдя до Кубы и Италии, но, несмотря на самые отчаянные усилия, безрезультатно. В течение девятнадцати месяцев обнаружить его так и не удалось. Тем не менее все до единого работники порта знали, что Анастасиа из Бруклина никуда не уезжал. С момента своего исчезновения он при посредничестве своего брата Тони продолжал поддерживать на причалах установленный им железный закон. Арестованный Гурино сообщил об одном из вероятных убежищ – ферме Мильтон неподалеку от Нью-Йорка. Несмотря на настойчивые требования общественности, прессы и собственных сотрудников, О'Двайер упорно сопротивлялся заочному осуждению одного из руководителей «Мёрдер инкорпорейтед», хотя и продолжал говорить о том, что уверен в возможности добиться для пего смертного приговора. Он придумывал самые немыслимые причины для отсрочки передачи дела в суд. И наконец неожиданный прыжок Эйби Рильза из окна 12 ноября 1941 года очень кстати и навсегда лишил О'Двайера основного свидетеля, на котором держалось все здание его безукоризненно построенной системы обвинения.

С этого момента не существовало ни одного свидетеля, который бы мог дать показания против Анастасиа. После того, что случилось с Рильзом Таннебаума, также принимавшего участие в убийстве Мориса Даймонда, неожиданно поразила полная потеря памяти. Больше свидетельствовать против Анастасиа было некому, а показаний, данных им одним, было бы недостаточно.

К тому же в тот момент Соединенные Штаты Америки постигла другая, куда более серьезная трагедия. 11 декабря 1941 года в порту Пёрл-Харбор японские бомбардировщики нанесли удар, который вывел из строя основные силы американского Тихоокеанского флота и вверг страну в пучину второй мировой. войны.

Все последующие процессы по осуждению второстепенных лиц из «Мёрдер инкорпорейтед» отныне на страницах газет попадают в колонки «незначительных происшествий». При полном отсутствии внимания со стороны общественности прошли перед судом Алли Танненбаум, Шолом Бернштейн, Блю Джо Маггун, Гурино, Маффетор, Левин Голлоб, Каттено и все другие мелкие сошки из «Мёрдер ипкорпорейтед». Хотя многие из них имели довольно внушительный «послужной список», никто из них не был удостоен смертной казни. Все они получили более или менее продолжительные сроки тюремного заключения, причем большинства дождалось досрочного освобождения.

О'Двайер решил поискать себе более выигрышную платформу для участия в избирательной кампании, 1 июня 1942 года он оставил свой пост и добровольцем ушел в армию.

Он передал 8 апреля Бартону Туркусу, принявшее му его дела, рапорт капитана Балса, в котором тот утверждал, что ни одно убийство в Бруклине не осуществлялось без согласия Анастасиа. Помимо убийств Мориса Даймонда и Питера Панто, Балс перечислил еще шестнадцать других нападений, которые Анастасиа лично санкционировал и контролировал. В конце рапорта содержался вывод о том, что со смертью Рильза полностью потеряна надежда на привлечение к ответственности еще одного главаря палачей.

Отправленный для участия в заморских операциях в сентябре 1942 года, О'Двайер разыгрывал из себя героя и сумел за три года дослужиться до звания бригадного генерала. Демобилизованный в 1945 году, как раз в тот момент, когда можно было выставить свою кандидатуру на муниципальных выборах против Фиорелло Ла Гардиа, он был с триумфом избран мэром Нью-Йорка при поддержке заправил демократической партии из Таммани-Холл, будучи теснее, чем когда-либо, связанным с Костелло и преступным синдикатом.

Альберт Анастасиа, уверенный в своей безнаказанности, уже давно выплыл на поверхность. С присущей ему наглостью он начал появляться в порту уже вначале 1942 года, а вскоре и сам вступил добровольцем в армию. Его никогда не трогали и не допрашивали.

Мобилизованный в Пенсильвании, он был направлен благодаря некоторой «осведомленности» в качестве инструктора во вспомогательные войска, используемые для загрузки транспортных судов, доставляющих грузы армейским подразделениям, разбросанным по всему свету. Там он заслужил медаль и звание старшего сержанта! В 1945 году все обвинения против него были окончательно признаны необоснованными. Большое жюри Бруклина заявило публичный протест. Тщетно! Суду пришлось ограничиться осуждением возмутительных упущений и оплошностей, и это позволило одному из главарей организованной преступности избежать преследования, тогда как улик, собранных О'Двайером, вполне хватило бы для того, чтобы давно посадить его на электрический стул.

Джо Адонис также покинул свое убежище и, так же как Анастасиа, не был потревожен расспросами.

Итак, в добродетельной Америке «кенар», осмелившийся петь, может лишиться голоса и умереть, тогда как куда более страшные птицы не попадают в клетку.

В конце концов «предательство в страстную пятницу» привело к тому, что понесли наказание только лишь отдельные преступники. Преданные делу правосудия люди, облаченные в судейские тоги, оказались бессильными свидетелями того, как возрождались всемогущие главари зла при тайной поддержке официально избранных стражей добра.

Глава одиннадцатая. Пока только «до свидания»

В Соединенных Штатах Америки, которые со времен «сухого закона» захлестнула волна насилия и жестокости, тема гангстеризма прочно занимает место на страницах газет.

Возмутительные убийства вызывают все большее негодование у среднего американца. Но это не мешает ему посещать кинотеатры, чтобы посмотреть фильмы ужасов, фильмы про гангстеров, которые всегда были если не самыми благородными, то самыми популярными. С поразительной настойчивостью Голливуд фабрикует все новых «героев», выпуская на экраны такие фильмы, как «Маленький Цезарь» с Эдвардом Робинсоном в главной роли, «Лицо со шрамом» с участием Нола Муни и Джорджа Рафта, «Государственный преступник», «Убийца», «Доки Сан-Франциско», «Я – беглый каторжник», «Банда Бустера», а также многие другие, в которых блистали своим талантом Джеймс Конвей, Хэмфри Богарт. Настали времена, когда ни один актер не может рассчитывать на сколько-нибудь значительный успех, если он не доказал, что способен сыграть роль жестокого, безжалостного преступника. Даже утонченному Мики Руни пришлось перевоплощаться в неистового Келли Автоматчика.

Журналистами написаны миллионы строк о Ма Бейкер, ее сыновьях, о Клайде Барроу и Бонн Паркер, о Притти Бой Флоиде, Бэби Фейс Нельсоне, Алвине Карписе, Джоне Диллиндтере, Келли Автоматчике… Список их имен столь же длинен, как и перечень их жертв.

На этом фоне неподкупный Томас Дьюи после серии подвигов, совершенных в схватке с заправилами преступного синдиката, а затем и благодаря разоблачениям наводящей ужас деятельности «Мёрдер инкорпорейтед» сумел прослыть сильным человеком, честным американцем, современным рыцарем «без страха и упрека», способным защитить вдов, сирот, обездоленных и обиженных. Он был как бы воплощением добродетели, торжествующей над пороком. Благодаря своим постоянным решительным усилиям, направленным на борьбу с преступным миром, Дьюи стал своеобразным символом победы закона над силой. Оседлав крепнущую день ото дня популярность, он мог позволить себе мечтать о самых высоких политических постах. Дело дошло до того, что о нем начали говорить даже больше, чем о самом Рузвельте.

Лучиано было известно об огромном честолюбии Дьюи, и, когда наступит время, он постарается сыграть на этом чувстве. Находясь в тюрьме Даннеморы, приговоренный к пожизненному заключению, он все-таки окажется в более выгодном положении, чем многие другие, и еще раз оправдает, пустившись на самые хитроумные махинации, полученную им кличку Счастливчик… Махинации хитроумные и, как всегда, отвратительные.

После того как он ублажил Дьюи, отдав ему на растерзание Лепке, Лучиано сделал объектом своих атак судью Маккука, того самого, который вынес ему приговор, предварительно подтолкнув, по сути дела, присяжных к признанию его виновным.

Маккук, ставший к этому времени судьей Верховного суда штата Нью-Йорк, имел возможность повлиять на его судьбу.

И вот оказалось, что быть судьей отнюдь не означает, что можно пребывать в спокойствии. Маккук в этом убедился…

Спустя три года после осуждения Лаки Лучиано судье пришлось испытать целый ряд самых неожиданных неприятностей: если он не обнаруживал в своем бензобаке сахарного песка, то у машины ломалось рулевое управление или отказывали тормоза. На дорогах у него так часто случались аварии, что патрульные полицейские, обращаясь к нему, стали уже называть его по имени. Однажды неожиданно сгорел его гараж вместе с только что купленным новеньким «крайслером». Огонь перекинулся на дом, за который он еще не успел выплатить последний взнос.

Затем при самых загадочных обстоятельствах умерла его жена. Врач долго колебался, прежде чем выдать разрешение на погребение. После этого наступила очередь одного из сыновей… И добропорядочный судья Маккук просит разрешения повидать в Даннеморе Лаки Лучиано. Он проводит с ним около двух часов в кабинете врача этого заведения доктора Мартина и выходит оттуда со слезами на глазах. С этого момента он будет избавлен от злоключений. Быть может, это еще не дает оснований думать о нем плохо? Однако, когда в 1943 году Моэ Полакофф обратился с ходатайством об условном досрочном освобождении его клиента, судья Маккук (хотя Лучиано, этот «опасный, извращенный преступник, не способный исправиться», не отсидел еще и семи лет из установленного ему срока наказания) дал благоприятный отзыв: «Если Лучиано продолжает сотрудничать и ведет себя в тюрьме примерно, то можно будет обратиться с прошением о смягчении наказания».

Обрушившиеся на судью неприятности превратили его в человека на редкость снисходительного, хотя разоблачения Рильза подтвердили, что Лучиано значительно опаснее, чем это представлялось во время процесса. На самом деле это был самый опасный преступник всех времен и народов. Теперь это узнали все. И вот… прошение о смягчении наказания!

Для Лучиано это означало первую веху на пути к освобождению. К тому же несчастье одних оборачивается счастьем для других. После нападения на Пёрл-Харбор в 1942 году Соединенные Штаты Америки оказались втянутыми в военный конфликт. А для Лучиано представился уникальный в своем роде шанс победить в своей собственной войне за свободу. Он понял, что происходящие события могут помочь ему выйти из тюрьмы, если ему удастся управлять ими. А в этом на него можно было положиться.

* * *

Задолго до молниеносной японской атаки на Перл-Харбор, еще в 1940–1941 годах, американская военная разведка испытывала серьезное беспокойство в связи с возможностью проникновения на территорию США немецкой «пятой колонны». Нацистские организации, уже давно обосновавшиеся в различных районах страны, процветали, поддерживая тесные контакты с ку-клукс-кланом, возникшим на почве расизма и антисемитизма.

Чарльз Брейтель в беседе с авторами настоящей книги вспоминал: «Активности немцев в стране очень опасались. Больше всего боялись возникновения случаев саботажа на причалах портов. Тем более что немецкие подводные лодки высадили десант на Лонг-Айленд. Поэтому страшились широкомасштабных акций в отношении доков, через которые шло снабжение материалами и снаряжением наших войск и войск наших союзников».

Обо всем этом Лучиано прекрасно знал. Пригласив в Даннемору Мейера Лански и Фрэнка Костелло, он рассказал им о своих планах:

– Мейер и ты, Фрэнк, я знаю, что вы делаете все, что можете. Я это ценю. Я уже давно вижу по вашим физиономиям, что, несмотря на наши усилия, на деньги, выданные из «смазного банка» на предвыборную компанию этого недоноска Дьюи, вы нисколько не верите в то, что он освободит меня, даже если дать приличный куш ему лично. Дело не в том, что он не захочет, а в том, что он просто не сможет этого сделать. Представим себе Дьюи-губернатора, досрочно освобождающего Лучиано. Он потеряет весь свой престиж и всякое доверие, будет обвинен своими политическими противниками в совершении должностного преступления и во взяточничестве. Из героя, каким он был вчера, он превратится в козла отпущения, утратившего всякие шансы стать президентом Соединенных Штатов. Но если нам удастся найти лазейку и сохранить его лицо, не подвергая его ни малейшей опасности, он согласится… Просто надо будет держать в секрете карту, которую ему нечем будет бить, чтобы заставить его сдержать свое слово, так как этот мерзавец может обвести нас.

Костелло оживился:

– Хорошо! Мне твоя идея понятна, но ты не сказал главного: лазейка, как ты ее себе представляешь?

Лаки с удовольствием потянулся, а затем ухмыльнулся:

– Мальчики, я хочу стать национальным героем, молодцом, который окажет стране неоценимую помощь Б борьбе как с внешними, так и с внутренними врагами… а герою нельзя будет ни в чем отказать. Добродетельные граждане будут бесконечно счастливы видеть, как Дьюи откроет передо мной двери на свободу. Они даже решат, что с его стороны даже весьма дальновидно забыть прошлое, злобу, которую он испытывает к таким типам, как я. Они скажут: «Браво, Дьюи».

Программа, которую я предлагаю, состоит из двух основных пунктов. Вы знаете, что в этой истории с немецкими шпионами они не сдвинулись с места. Посмотрите внимательно «Нью-Йорк америкен джорнэл» и заголовок на восемь колонок «Закройте им проход»… Военные начинают паниковать. Ты, Фрэнк, должен дать понять политикам, близким к ответственным представителям министерства обороны, что наши люди, все бывшие бутлегеры, знают побережье как свои пять пальцев, и тем более все места, где можно тайно высадиться. И не случайно: они достаточно часто высаживались здесь, оставляя в дураках береговую охрану. Если захотят, то же самое могут сделать и нацисты. Договорились?! Ты им предложишь помощь наших людей и заверишь в безоговорочной поддержке. А ты, Мейер, пообещаешь, что немцы не высадятся на Кубе. Как-нибудь уладишь это с Батистой, всучишь ему, если потребуется, дополнительно приличную сумму… На Багамах ты сам хозяин положения. Министерство военно-морского флота оценит это. Но прежде, чем вы этим займетесь, следует поднять страшнейшую панику… Это пусть будет на совести Альберта Анастасиа и Тафа Тони. Отныне вам предстоит покрутиться. Чтобы психоз саботажа развернуть на всю катушку, надо прибегнуть к уничтожению важнейшего оборудования. В ход должно быть пущено все. И все должны заговорить только об этом.

Оба собеседника не могли скрыть своего восхищения выдающимися способностями Лучиано, который по-прежнему не переставал их удивлять. Лански, желая подчеркнуть, как внимательно он слушал, спросил:

– Да-да, это здорово придумано… но ты говорил о втором пункте?

– Начнем с этого, затем примемся за другое. Я не хочу ничего от вас скрывать. Речь идет о том, что должен обстряпать Вито Дженовезе в Италии, особенно на Сицилии, куда я отправил его повидаться с некоторыми донами. Карло Гамбино и Кармине Галанте откроют ему свои двери.[71]71
  Напомним, что Вито Дженовезе не был сицилийцем.


[Закрыть] Итак, за дело!

На доках царило оживление. У причалов стояли самые различные суда. Советский Союз, с огромным напряжением сдерживая натиск вооруженных армад Гитлера, нуждался в танках, разного рода автомашинах, снаряжении, боеприпасах, которые доставлялись транзитом через Иран. Каждое судно было на учете, тем более что немецкие подводные лодки уничтожали конвои за конвоем, что война на Тихом океане также требовала большого числа судов и транспортов для перевозки людей и снаряжения.

Люди из преступного синдиката со знанием дела приступили к распространению среди докеров слухов о том, что повсюду полно шпионов. Однако пока не было доказательств их присутствия. Не было ни случаев уничтожения оборудования, ни серьезной тревоги. Альберту Анастасиа предстояло сыграть свою роль. И он не ограничился полумерами, осуществляя этот достойный Макиавелли план.

В это время у причалов стоял превосходный теплоход, неслыханно роскошная плавучая гостиница, гордость Трансатлантической компании – «Нормандия».

Американские власти по согласованию с генералом де Голлем получили разрешение переоборудовать гигантский теплоход в транспортное судно по перевозке личного состава войсковых частей. Известие об этом пришлось очень по душе американцам. Пресса периодически информировала их о новых переделках, о фантастических возможностях судна, способного с рекордной скоростью перевозить одновременно очень большое число солдат (пять тысяч). В 1937 году «Нормандия» удостоена была «Голубой ленты».

Все рабочие, привлеченные для работы на французском теплоходе, были членами профсоюза. Внутри гигантского лайнера снимали перегородки красного дерева, чтобы смонтировать металлические конструкции. 9 февраля 1942 года на причал прибыли три сварщика с западной части Манхэттена. Они поднялись на «Нормандию» и спустились внутрь судна. Больше никто ничего о них не слышал. Однако не надо беспокоиться об их судьбе. Они ведут сейчас где-то безмятежную жизнь, купаясь в золоте, и по ночам их не тревожит вид «Нормандии», внезапно охваченной пламенем. В результате вспыхнувшего пожара корабль сгорел менее чем за сутки. Под завывание тех же сирен, которыми было встречено триумфальное появление «Нормандии» в порту Нью-Йорка после получения ею «Голубой ленты», те же пожарные катера, которые в свое время приветствовали ее, устраивая водяные фонтаны, тщетно пытались теперь погасить пожиравшее судно пламя. «Чемпионка морей» медленно накренилась, затем и совсем легла на бок, а клокочущая вокруг нее вода напоминала цунами; тысячи американцев со слезами на глазах присутствовали при этой агонии. Из уст в уста передавались слухи о саботаже. В довершение всего Анастасиа отдал приказ о всеобщей забастовке.

Обстановка вдруг полностью изменилась. Фашистская Италия находилась в состоянии войны на стороне рейха, и, поскольку докеры в большинстве своем были выходцами из Италии, коренные американцы начали открыто выражать им недоверие. Люди, прибывшие в Америку с Апеннинского полуострова, подвергались самым грубым оскорблениям. Слова «шпион» и «предатель» были, пожалуй, наиболее безобидными.

Прошел слух, что рыбацкая флотилия – все итальянцы – занимается снабжением немецких подводных лодок в открытом море, доставляет с них шпионов, направляемых Италией и Германией для подготовки вторжения гуннов с фашистской свастикой на священную американскую землю.

Когда Костелло увидел, что накал страстей достиг угрожающего уровня, он предпринял ответную акцию.

По его команде политические деятели итальянского происхождения, ставшие американскими гражданами, принялись, используя любой подходящий предлог, демонстрировать верноподданнические чувства своих соотечественников. Им вторили политики американского происхождения, получающие подачки из «смазного банка», протестуя против разгула расизма, недостойного свободной страны. Затем Просперо Винсент Виджиано, один из заправил Таммани-Холл, личный друг Джо Адониса, на одной из пресс-конференций заявил, что «можно быть итальянским гангстером, преступником, членом сицилийской мафии, но сохранять самые глубокие патриотические чувства. Это подтверждается и тем, что главари банд недавно связались со мной, чтобы заверить в том, что они готовы в любой ситуации, рискуя жизнью, доказать свою верность избранной ими родине, которой они обязаны всем и которая приняла их так гостеприимно».

Этот намек был понят суровым американским военным флотом. Его командованию через своих представителей пришлось обратиться в Белый дом за разрешением установить непосредственные, но секретные связи с людьми из преступного мира, с людьми из доков.

Вашингтон и сам Рузвельт тотчас дали зеленый свет операции, которая условно была названа операцией «Преступный мир».

Возглавлять ее было поручено молодому и энергичному капитану 3-го ранга Чарльзу Гаффендену из штаба округа Манхэттен. Главный штаб военно-морского флота наделил его самыми широкими полномочиями.

Обращает на себя внимание то, что Гаффенден не имел прямых контактов с Томасом Дьюи, который, несмотря на тревожные времена, не интересовался ничем, кроме предстоящих выборов на пост губернатора штата. Ему удалось провести переговоры с возможным преемником Дьюи, Фрэнком Хоганом, а также с атторнеем Мюрреем Гурфейном, одним из тех, кто больше всех стремился доказать вину Лучиано во время следствия, после которого состоялся суд и Лаки был приговорен к длительному сроку тюремного заключения.

Мы довольно долго расспрашивали Мюррея Гурфейна об этом любопытном эпизоде. Он не заставил себя упрашивать и рассказал следующее:

– В тот момент, когда большое количество военного снаряжения и боеприпасов попадало в руки немцев, своеобразное эмбарго полностью лишило нас возможности отгружать военное снаряжение не только для наших воинских подразделений, но и вообще для союзнических армий. Именно в это время майор секретной службы морского ведомства Гаффенден вступил в контакт с Фрэнком Хоганом и задал ему вопрос: «Есть ли возможность провести переговоры с признанными главарями рэкета?…»

Ход рассуждений был следующим: если мы сможем проникнуть в преступный мир или, еще лучше, если мы найдем в его лице союзника, то нам удастся своевременно обнаруживать и предотвращать случаи саботажа на причалах, организуемые немецкими или итальянскими шпионами.

Главари рэкета, с которыми я встретился, согласились, что они многое могли бы сделать в этом плане… но только после того, как получат на это разрешение… Я спросил: «От кого?» Мне ответили: «От Лучиано, но, к несчастью, он находится в тюрьме…»

По их совету я затем встретился с Соксом Ланца, который возглавлял профсоюз рыбаков…

Ну вот наконец веревочка дотянулась и до Лучиано!

Они пришли к тому, к чему он хотел, чтобы они пришли, но пока что предстояло сыграть свою роль Соксу Ланца.

В течение двух недель Джозеф Сокс Ланца внимательно выслушивал то, что объяснял ему Фрэнк Костелло, и хорошо усвоил урок.

Друзья называли этого типа Джо Сокс. Он был совершенно неграмотным, но благодаря своим особым «дарованиям» сумел стать королем рыбного рынка. Он облагал данью все рыболовецкие суда Нью-йоркского порта. Тариф: сто долларов с каждого судна, возвращающегося с лова рыбы, пятьдесят долларов с каждой автомашины, прибывшей в порт за рыбой, «налог» с которой он уже успел получить. Он не допускал никаких послаблений. Первое предупреждение: крюк на полном ходу опускался на того, кто продолжал артачиться; если же бедолага после этого испускал дух, то это относилось за счет несчастного случая. Второе, и последнее, предупреждение: упрямца обнаруживали раздавленным между причалом и бортом причалившего судна. От него оставалась груда окровавленной плоти, из-за которой яростно дрались огромные крысы. У Сокса возникли трудности, когда он попытался распространить свой рэкет на предприятия, специализирующиеся на изготовлении рыбных консервов. Но, даже будучи осужденным и находясь в тюрьме Флинт (штат Мичиган), он не выпустил из своих рук бразды правления. Его друг Альберт Маринелли, заправила Таммани-Холл, а также его свояк Просперо Винсент Виджиано помогли ему быстренько выбраться оттуда.

Прежде чем согласиться быть представленным капитану Гаффендену, Сокс Ланца немного поломался. В частности, он настаивал на том, чтобы тот пришел на встречу в гражданском: «Если меня увидят рядом с типом в униформе, то мне не поздоровится…» Свидание состоялось в полночь на скамейке неподалеку от могилы великого генерала Вашингтона в конце Риверсайд-драйв.

Следуя советам Костелло, Джозеф Ланца начал разыгрывать из себя добропорядочного гражданина, уверяя офицера, что все его суда, все моряки его флотилии до единого – он даже может поручиться за них – готовы быть на страже. Глаза моряков видят далеко и хорошо. Они готовы сообщать о всех подозрительных судах, которые попытаются войти в порт или выйти из него. Но в отношении того, что происходит в доках, он бессилен. Это не входит в его компетенцию. Он может иметь большие неприятности. Там власть ему не принадлежит…

– Кто имеет отношение к этому? – спросил Гаффенден. – Анастасиа?

– В какой-то степени, немного…

– Но кто же в таком случае?

И тогда Ланца выдал наконец то, к чему он все время вел:

– Кое-кто мог бы уладить это довольно успешно по той простой причине, что он главный босс… но только вам не повезло: он находится в тюрьме в Даннеморе. Это Чарли Лаки Лучиано…

Рыбку удалось поймать на крючок.

Гаффенден долго беседовал с Гурфейном. Как поступить, чтобы уломать Лучиано, ожесточенного судебным процессом, озлобленного тем, что он сидит в тюрьме? Согласится ли Лучиано принять его?

Как и следовало ожидать, на предложение о встрече Лаки ответил высокомерно:

– Принимать официальных представителей в этом дерьме, куда они меня засунули? Об этом не может быть и речи. Если не противно им, то противно мне.

Решив добиться своего во что бы то ни стало, Гаффенден встретился с адвокатом Лучиано Моэ Полакоффом, который направил его к Фрэнку Костелло.

Костелло подчеркнул, что это не очень удобно и что он даже считает неприличным вести переговоры о сотрудничестве с человеком, с которым так несправедливо и жестоко обошлись. Гаффенден согласился с ним, добился встречи с Дьюи, который обратился с просьбой к судье Маккуку, чтобы Лучиано перевели в тюрьму Синг-Синг, где и должно было состояться желанное свидание.

Так, побеждая в малых сражениях, выигрывают большие баталии.

В новой комфортабельной камере с холодной и горячей водой Лучиано принял наконец Мюррея Гурфейна, Гаффендена, Моэ Полакоффа, Джорджа Вольфа, Фрэнка Костелло и Мейера Лански.

Пока его настойчиво упрашивали оказать помощь, Лаки беспрерывно грыз маленькие зеленью корнишоны, которые благодаря заботе Мейера поступали к нему прямо с завода на Дилейни-стрит. Обмениваясь понимающими взглядами, они улыбались друг другу.

Лучиано в принципе согласился помогать, но при этом выдвинул определенные условия.

Теперь в игру вступал Дьюи. Превосходный игрок в покер, Лучиано, проявив исключительную ловкость, сумел сделать так, что на руках у него оказались отличные карты.

Во-первых, если Дьюи не подчинится его требованиям, он сообщит прессе о всех ложных свидетельских показаниях, подстроенных атторнеем, чтобы добиться его осуждения. Доказательства того, что они ложные, у него есть.

Во-вторых, сейчас, когда Дьюи стал благодаря его помощи губернатором и. стремится занять пост президента, Лучиано готов сделать все, чтобы он пришел к власти, но только если Дьюи соответствующим образом отблагодарит его за это, причем ему нужны гарантии на тот случай, если он вдруг забудет об оказанной услуге.

В довершение Лучиано поставил вопрос о переговорах в зависимость от его досрочного освобождения.

Надо признать, что Дьюи в свою очередь сыграл весьма неплохо. Даже Чарли вынужден был это признать. Послушаем, как он сам оценивает действия нового губернатора:

– Я сразу понял, чего хочет этот усатый коротышка: он хочет, чтобы я ему помог и – самое главное – чтобы я не выступил против него и не лишил возможности стать президентом. И тогда этот подлец готов был освободить меня. Но чтобы я оказался далеко, очень далеко. Это значит, что я должен был согласиться покинуть мою страну, гражданином которой я являюсь на законных основаниях с тех пор, как мой старик получил натурализацию, когда я был еще подростком. Они не могли депортировать меня без моего согласия. И еще я понял: он хочет иметь возможность поставить себе в заслугу, что избавил Соединенные Штаты от такого ужасного гангстера, как Лаки Лучиано.

Но все это означало и другое: пока что я должен буду оставаться в заключении, по крайней мере до конца войны. Пока идет война, меня нельзя отправить в Италию, поскольку это вражеская страна, Таким образом, вы видите, что со мной произошло? То же самое, что происходит с молодчиками, которые задумали, совершить идеальное преступление. Я разработал первоклассный план, и на самом деле все шло как по маслу до того момента, пока Дьюи не поставил свое условие…