Текст книги "Занимательные истории"

Она выехала из этого дома потому, что часы на особняке д'Эпернонов били каждые пятнадцать и тридцать минут, а это, по ее словам, рассекало ей жизнь на слишком много отрезков.

Когда аббат де Серизи написал «Жизнь кардинала де Берюлля», он послал Вдове экземпляр этой книги. Спустя несколько дней она любезно уведомила его, что никогда не подозревала за ним способности стать идиотом до такой степени, чтобы описывать столь нелепые чудеса. Книгу эту почти не покупали. Г-н де Грасс говаривал, что это жизнеописание состоит из одних эпиграмм: столько в ней было колкостей. Патрю утверждал, будто в этой книге пятьсот или шестьсот глав, ибо она то и дело начинается как бы заново. Издатель ее чуть было не разорился. У аббата де Серизи было больше остроумия, нежели здравого суждения.

Со Вдовою мы ссорились еще много-много раз и столько же раз мирились. В конце концов, устав от ее причуд и будучи вынужден по семейным соображениям просить руки младшей Рамбуйе, я обручился с ней, не сказав Вдове ни слова. Мой братец Аббат коварно сообщил ей об этом. Никогда она еще не бывала столь мудрой, как в этом случае, и восприняла это известие как нечто такое, что ее не касается. Я не переставал ее навещать, но всегда старался при этом видеться с нею на людях. Однажды, на свое несчастье, я застал ее одну; она вышла из своей комнаты в страшном гневе и сильно ударила меня кулаком. После этого я уже не отваживался с нею встречаться. Ее сестра и зять[446] 446
  Имеются в виду супруги д'Агори.


[Закрыть]выказали странную радость, узнав, что я женюсь: с некоторых пор я с ними вновь поладил, с согласия Вдовы; да и она сама с ними примирилась. Когда же г-н Рамбуйе[447]447
  Здесь говорится о Никола Рамбуйе, тесте Таллемана де Рео.


[Закрыть] задумал вторично жениться, она возымела большие надежды, желая сделать более блестящую партию, нежели ее сестра, а также, быть может, и стремясь в свою очередь обозлить меня. Наш Рамбуйе о ней и слышать не хотел. Он был уже два дня как помолвлен, когда какая-то незнакомая девица пришла сообщить мне, что г-н Лефошер, протестантский священник, квартировавший в том же доме, что и Вдова, очень болен и желает поговорить со мной. Я велю запрячь карету и всем говорю, что бедному г-ну Лефошеру очень плохо. Я быстро еду к нему и у лестницы вижу ту же девицу; она говорит мне: «Сударь, вас желает видеть мадемуазель (Легу)».[448]448
  (Это имя было вычеркнуто и не восстановлено). (Прим. автора)


[Закрыть] Я поднимаюсь. Вдова сперва разражается слезами и упреками и в конце концов заявляет, что мне следует жениться на ней: или же сосватать ей моего тестя. «Что до меня, – ответил я, – мой брачный договор уже давно подписан, а тесть подписал свой контракт позавчера». Тогда она начала бушевать, заявила, что я раскаюсь, что настанет день, когда сын ее вырастет, что намерения мои тщетны, что младшая Рамбуйе всегда будет для меня не более как девкой и что, знай она это наперед, она бы уронила ее во время крестин. М-ль Рамбуйе была ее крестницей. Я говорил с ней ласково, насколько мог утешил ее и ушел, когда увидел, что она немного угомонилась. Тем не менее я тревожился до самого дня свадьбы и успокоился лишь, узнав, что ее нет в церкви, ибо она была столь оскорблена, что я опасался, как бы она не пошла на какую-нибудь нелепую выходку, чтобы помешать свадебному обряду. Сестра ее довольно легкомысленно сказала мне впоследствии: «Мне кажется, что вам следовало выдать мою сестру за вашего тестя; это самое малое, что вы обязаны были для нее сделать». Бедная женщина до сей поры не может видеть меня без волнения. Мне было крайне досадно, что я не смог помочь ей в кое-каких ее делах; но к ней никогда нельзя подступиться. Она ненавидит Кардинала и говорит в шутку, что мартовское солнце – это Мазарини, ибо причиняет ей головную боль.

Приложения

От составителя и переводчика

Настоящее издание «Занимательных историй» Таллемана де Рео, публикуемое на русском языке впервые, является неполным. Полный французский текст, с которого и делался перевод, выпущен в наши дни парижским издательством «Pléiade».[449]449
  Таllеmant des Réaux. Historiettes. 2 vol. Texte intégral établi et annoté par Antoine Adam. Bibliothèque de la Pléiade. [Paris], 1961–1967.


[Закрыть] Мы сознательно пошли на сокращение текста, ибо среди «Занимательных историй» есть немало и таких, которые могут привлечь внимание, пожалуй, только французского читателя, специально интересующегося историей данной эпохи.

Однако и в отобранном нами материале мы допускаем некоторые купюры, обозначенные отточиями; в частности, опущены отдельные примечания автора, не имеющие прямого отношения к данному тексту, а также места грубо натуралистичные.

При отборе французского текста мы хотели прежде всего познакомить нашего читателя с зарисовками Таллеманом де Рео важнейших государственных деятелей Франции конца XVI – первой половины XVII столетия, таких как Генрих IV, Людовик XIII, Ришелье и др. В то же время желательно было включить в состав русского издания и те колоритные «Истории», которые, повествуя об обычных, рядовых людях тогдашней Франции, отразили быт и нравы эпохи. Сюда же относятся и отдельные эпизоды, объединенные общим названием, как например «Провансальцы и их супруги», «Вызовы на поединок и примирения» и т. д., где ярко проявилась особая манера письма автора, который пользовался не только вполне проверенными данными, но и не пренебрегал всевозможными толками, слухами, а порою и сплетнями.

Все примечания автора приводятся внизу соответствующей страницы. Пояснения и комментарий переводчика, равно как и перевод латинских и прочих иноязычных для французского языка цитат, даны в Примечаниях, отнесенных в конец книги. При составлении их мы наряду с другими источниками пользовались ценным комментарием, составленным для вышеназванного французского издания Антуаном Аданом.

Ввиду огромного количества упоминаемых автором собственных имен (некоторые лица носят к тому же и одинаковое родовое имя: Гизы, Эстре и др.) мы, во избежание сложной системы отсылок, сочли целесообразным несколько разгрузить Примечания, снабдив, по возможности, прилагаемый к этой книге Указатель имен краткими биографическими справками, которые позволят читателю получить более обобщенное представление о том или ином историческом лице.

Во французском тексте ряд существительных, обозначающих титул, звание, достоинство или должность, пишутся с заглавной буквы. В этом случае мы следовали за подлинником, в частности, там, где заглавная буква указывает на то, что имеется в виду определенное лицо, о котором говорилось выше, и что не следует путать его с кем-либо другим.

Жедеон Таллеман де Рео и его «Historiettes»

В истории французской литературы XVII в. имя Таллемана де Рео занимает особое место. Оно довольно часто встречается и в современных ему мемуарах, и в исторических сочинениях, посвященных XVII в. Его «Занимательные истории», рисующие жизнь французского общества эпохи Генриха IV и Людовика XIII, наряду с другими мемуарами этого времени послужили источником для нескольких исторических романов эпохи французского романтизма, в частности, для «Трех мушкетеров» А. Дюма.

Относясь несомненно к мемуарному жанру, «Занимательные истории» отличаются, однако, от мемуаров Ларошфуко, кардинала де Реца или Сен-Симона. То были люди, принадлежавшие к верхним слоям потомственной аристократии и непосредственно участвовавшие в событиях, которые они в исторической последовательности воспроизводили в своих воспоминаниях, стремясь подвести какие-то итоги, доказать справедливость своих взглядов, опровергнуть своих политических врагов.

Таллеман де Рео был фигурой иного масштаба и иного социального облика. Выходец из буржуазных кругов, отказавшийся от какой-либо служебной карьеры, литератор, никогда не бывавший при дворе, Таллеман был связан дружескими отношениями с множеством самых различных людей своего времени. Наблюдательный и любопытный, он, по меткому выражению Сент-Бёва, рожден был «анекдотистом». В своих воспоминаниях он воссоздавал не только то, что видел сам, но и то, что слышал от других, широко используя и предоставленные ему письменные источники, и изустные рассказы современников, и охотно фиксируя имевшие в то время хождение различного рода слухи и толки.

«Записывать я намерен все, что мне довелось и доведется впредь узнать приятного и достойного внимания, – пишет он в маленьком предисловии к своей рукописи 1657 г., – и собираюсь говорить и о хорошем и о плохом, не скрывая правды… Поступаю я так с тем большей смелостью, что сии записки, по моему разумению, гласности не подлежат, хотя, пожалуй, от них может быть и некоторая польза».[450]450
  См. настоящее издание, стр. 5. – В дальнейшем страницы указываются в тексте.


[Закрыть]

Так же как и другие авторы мемуаров XVII в., Таллеман де Рео знакомит читателей с современной ему эпохой в различных ее аспектах, однако главное внимание он уделяет не описанию исторических событий, а характеристике своих современников. Что же касается исторических событий и тех изменений, которые происходят в это время в жизни государства и общества, то они, так сказать, лишь просматриваются через судьбы и характеристики изображаемых им людей.

Примечательно, что Таллеман назвал свои воспоминания не мемуарами, a historiettes (буквально: рассказики, короткие истории). Подлинный смысл слова historiette в данном случае ближе всего можно передать как «занимательная история». Широко используя исторические анекдоты, отбирая и перерабатывая их в явном соответствии со своим собственным отношением к тому или иному лицу, Таллеман воссоздает длинный ряд исторических фигур своего времени, главных и второстепенных – монархов, министров, полководцев, придворных, священнослужителей, поэтов, литераторов, фаворитов и куртизанок. Общая картина нравов французского общества XVII в., таким образом, оказывается как бы размещенной в своеобразных «медальонах». В этом отношении «Занимательные истории» в какой-то мере смыкаются с так называемой «промежуточной прозой» XVII в. – здесь использованы письма, портрет, здесь нащупывается жанр характера, получивший свое дальнейшее развитие у Лабрюйера. С другой стороны, «Истории» Таллемана с их грубыми выражениями, соленой галльской шуткой и натуралистическими описаниями несомненно перекликаются с французским бытовым романом XVII в. и опираются на традиции, выработанные в эпоху Возрождения в комических жанрах.

«Занимательные истории» Таллемана де Рео, рисующие жизнь французского общества, так сказать, «с заднего крыльца», явились своеобразным и существенным дополнением к другим мемуарам XVII в. Они приоткрывали такие стороны жизни французского двора и высшего общества эпохи Генриха IV и Людовика XIII, которые заставили взглянуть в несколько ином свете на эту блестящую эпоху с ее бурной политической жизнью, напряженными драматическими коллизиями, сильными страстями и характерами. За парадным фасадом обнаруживалась грубость нравов, сквозь изысканные манеры, и придворный этикет проступало самодурство, жестокость, грубое распутство. «Без Таллемана и его нескромной болтливости многие работы о XVII веке были бы в наше время в сущности невозможными»,[451]451
  Sainte-Beuve. Tallemant et Bussy ou Le médisant bourgeois et le médisant de qualité. – In: Sainte-Beuve. Causeries du lundi, t. 13, Paris, 1858, p. 185–186.


[Закрыть] – писал Сент-Бёв в 60-х годах XIX в.

Работа по изучению этого своеобразного памятника французской литературы продолжалась в течение всего XIX столетия, но подлинно научные работы, посвященные творчеству Таллемана де Рео, появились только в XX в. Огромную роль в освоении его наследия сыграл один из крупнейших знатоков французской литературы XVII в. – Антуан Адан, подготовивший первое полное комментированное издание «Занимательных историй», с которого и сделан настоящий перевод.[452]452
  Tallemant des Réaux. Historiettes. 2 vol. Texte intégral établi et.annoté par Antoine Adam. Bibliothèque de la Pléiade. [Paris], 1961–1967.


[Закрыть]

* * *

История семьи Жедеона Таллемана характерна для развития французской буржуазии, и прежде всего для буржуазии протестантской.

Таллеманы были выходцами из города Турне в южных Нидерландах (Бельгия). В середине XVI в., в период испанского владычества в Нидерландах, дед будущего мемуариста – Франсуа Таллеман – из-за преследований сторонников Кальвина вынужден был бежать из родного города. Подобно многим своим соотечественникам, он нашел приют во французском городе Ларошели, крупном порту на берегу Атлантического океана, бывшем в то время одним из центров кальвинизма во Франции. Женившись на богатой вдове, Франсуа открыл торговый дом. Торговля треской и мехами приносила ему огромные барыши. Корабли Таллемана доходили до берегов Америки. В деловых кругах Ларошели он пользовался большим авторитетом и был избран членом городского Совета.

Его сыновья – Пьер и Жедеон – приумножили богатства отца. Пьер продолжал развивать его торговое дело. Одновременно вместе с братом они открыли банк в Ларошели, а позднее в Бордо. Банк Таллеманов пользовался отличной репутацией и принес его владельцам огромный капитал. Пьер был женат вторым браком на сестре руанского банкира Мари Рамбуйе. От этого брака и родился в 1619 г. будущий автор «Занимательных историй».

Изданный в 1598 г. Нантский эдикт, предоставлявший протестантам не только свободу вероисповедания, но и значительные политические права, способствовал дальнейшему возвышению семьи Таллеманов. Наряду с торговцами и банкирами в ней появляются крупные чиновники. В 1612 г. дядя мемуариста покупает ряд должностей в финансовом ведомстве, сын последнего в 30-х годах становится советником в Парижском парламенте.

В 1634 г. Таллеманы переехали из Бордо в Париж и вскоре заняли среди парижской финансовой буржуазии положение, которое позволило зим бывать в высшем обществе. Приобретенные Пьером Таллеманом земли давали возможность его сыновьям присоединить к своим именам названия этих поместий, вследствие чего Жедеон и смог в дальнейшем именоваться Таллеманом де Рео.

Юный Таллеман обучался сначала в Бордо, затем в Парижском университете, где изучал юриспруденцию. Отец настаивал, чтобы сын избрал судейское поприще, и собирался купить для него должность советника в Парижском парламенте. Но такое будущее не привлекало юношу. Его интересовала одна лишь литература. Он писал стихи, собирал книги и зачитывался пасторальными и рыцарскими романами. В 1638 г. ему представился случай совершить вместе с молодым аббатом де Рецом, будущим кардиналом, путешествие в Италию, и он несколько месяцев провел в Риме, где сблизился с секретарем французского посольства, врачом Клодом Кийе, многие забавные рассказы которого он и использовал впоследствии в «Занимательных историях».

По возвращении в Париж Таллеман женится на своей родственнице со стороны матери Элизабет Рамбуйе и окончательно отказывается от всякой деловой карьеры, предпочитая ей книги, светские удовольствия и посещение литературных салонов. Решению Таллемана де Рео в какой-то мере способствовало и его окружение. Младшему поколению этой деловой протестантской семьи вообще был свойствен интерес к литературе. Его родной брат Франсуа, впоследствии член Академии, принял католичество и священнический сан, чтобы иметь возможность беспрепятственно заняться изучением литературы. Его тезка и кузен Жедеон был известным меценатом, жена последнего – хозяйкой литературного салона. Шурин Таллемана Антуан де Рамбуйе де Ла-Саблиер писал изящные стихотворения и тонкие мадригалы, а салон г-жи де Ла-Саблиер в 50-е годы пользовался репутацией одного из наиболее «философичных» салонов Парижа.

Значительную роль в формировании Таллемана де Рео как писателя сыграл салон маркизы де Рамбуйе, куда ввел его поэт Вуатюр, с которым он познакомился во время своего путешествия по Италии. Постоянными посетителями знаменитого «Отеля де Рамбуйе» были представители высшего света, политические деятели, ученые, литераторы, поэты. Здесь перебывали все известные писатели эпохи, начиная с Малерба и Геза де Бальзака. Здесь бывал Корнель, законодатель хорошего слога Вожла, его коллеги по Академии Менаж и Шаплен. Здесь обсуждались литературные новинки, спорили о вопросах языка, поэзии, морали, психологии. Это тесное соприкосновение светского общества и литературы многое дало будущему автору «Занимательных историй». С одной стороны, это расширяло его познания в области литературы, развивало его вкусы, вводило в курс современных литературных проблем; с другой – давало пищу его любознательности: здесь он воочию мог наблюдать французское общество своего времени, слушать рассказы очевидцев о прошлом и настоящем.

В салоне г-жи де Рамбуйе сын банкира-протестанта занимал не слишком заметное положение. Но он сумел завоевать особую симпатию самой маркизы де Рамбуйе, которая оценила его как интересного собеседника; часто бывая в доме, он выслушал из ее уст множество рассказов о прошлом, в частности о дворе Генриха IV. «Именно от нее я почерпнул наибольшую и наилучшую часть того, что мною написано», – скажет впоследствии Таллеман де Рео в своих «Занимательных историях».

Таллеман пробует свои силы в литературе – пишет элегии, рондо, эпиграммы, даже трагедию; его первые поэтические опыты отмечены чертами «прециозного» стиля, процветавшего в салоне маркизы де Рамбуйе, но аристократическая поэзия, культивировавшая утонченную игру слов, привлекала его лишь своей формальной стороной – внешним изяществом, искусством остроумной шутки. По существу же он тяготел к иным традициям. Таллеман был прежде всего наблюдателем нравов и прекрасным рассказчиком. Эти его качества смогли получить свое развитие несколько позже, в иной литературной среде.

В середине 40-х годов Таллеман сближается с несколькими молодыми литераторами, группировавшимися вокруг известного в то время адвоката Оливье Патрю. Здесь были автор «Буржуазного романа» Фюртьер, писатель и переводчик Перро д'Абланкур, поэт Мокруа, будущий историк французской Академии Пелиссон, будущий баснописец Лафонтен. Это были образованные люди, главным образом незнатного происхождения. Отнюдь не симпатизируя Мазарини, они, однако, не питали никаких иллюзий и в отношении Фронды и всему предпочитали позицию насмешливых наблюдателей своей эпохи. В этой среде Таллеман де Рео пришелся как нельзя более ко двору. Патрю высоко ценил его ум и образованность и впоследствии назвал Таллемана «одним из первых людей своего времени».

По-видимому, в те же годы Таллеман де Рео сводит знакомство с братьями Жаком и Пьером Дюпюи, французскими историками, хранителями Королевской библиотеки, где им удалось сосредоточить огромный фонд редких книг и рукописей. Таллеман имел возможность пользоваться этим уникальным собранием исторических материалов. В доме Дюпюи, где бывали философы, историки, путешественники, он слышал много интересного; слышанным и прочитанным он охотно делился с другими. Он слыл превосходным рассказчиком. В кружке Патрю его постоянно уговаривали записывать свои рассказы. Отсюда, очевидно, и возник первоначальный замысел «Занимательных историй».

Еще раньше Таллеман стал составлять рукописные сборники, куда заносил наиболее любопытные произведения эпохи, не печатавшиеся по цензурным условиям. Предисловие к «Занимательным историям», в котором Таллеман подчеркивает, что они «гласности не подлежат» и он пишет их для друзей, датировано 1657 г. Есть основание предполагать, что к этому времени часть книги была уже написана. Последние записи относятся к 1659 г.

Вслед за «Занимательными историями» Таллеман собирался написать историю регентства Анны Австрийской, а тем самым историю правления Мазарини. Успел ли он начать этот труд, остается неизвестным. Замыслу его не суждено было осуществиться.

Жизнь Таллемана де Рео, спокойная и наполненная любимыми литературными занятиями, в 60-х годах вдруг резко меняется. Банк, который давал возможность обеспеченного существования многочисленным членам семьи Таллеманов, потерпел крах. Таллеман де Рео оказывается перед лицом разорения. За этим последовал новый удар – добившись раздела имущества, от него уходит жена. В результате долгих судебных мытарств Таллеману все же удалось в конце концов вернуть себе часть состояния; вскоре и жена вернулась под его кров, однако прежнего безмятежного счастья не было.

Новые беды, обрушившиеся на Таллемана, окончательно заставили его отказаться от всякой надежды создать себе имя в литературе. С воцарением Людовика XIV начались преследования гугенотов. Жена Таллемана в 1665 г. поспешила принять католичество, за что получила от короля ежегодный пансион в 20 000 ливров. Хотя Таллеман и тяготел к религиозному вольномыслию, необходимость отречься от веры своих отцов очень угнетала его. В конце концов он все же вынужден был решиться на это и в 1685 г. перешел в католичество – за три месяца до отмены Нантского эдикта, которым почти за сто лет до этого Генрих IV даровал гугенотам свободу вероисповедания.

Однако отречение не спасло его от новой беды. В 1686 г. его младшая дочь Шарлотта, не пожелавшая изменить своей вере, была арестована и заключена в монастырь. Только в виде особой милости к их семье ей позволено было покинуть Францию; она переехала в Лондон, пополнив собой многочисленные ряды эмигрировавших протестантов, между тем как ее мать и старшая сестра продолжали всячески подчеркивать свою приверженность католической церкви и прославлять «Великого Людовика».

Все это чрезвычайно омрачило последние годы жизни Таллемана де Рео. Умер он в 1692 г.

Печатных работ после него не оставалось, и вскоре он был совершенно забыт. Если имя Таллемана и встречалось порой в литературе, то это было имя его брата – академика. Рукопись «Занимательных историй» пролежала в библиотеке наследников Таллемана более ста лет. В 1820 г. она была продана кем-то из его потомков за двадцать франков.

* * *

По счастливой случайности, рукопись привлекла внимание французского ученого Монмерке, члена французской Академии надписей, занимавшегося в то время изучением мемуаров XVII в. Первое издание «Historiettes» было выпущено им в 1834–1835 гг. Второе, немного дополненное, вышло в 1840 г. и несколько раз повторялось. В 50-х годах, вместе с известным знатоком французской литературы средневековья Поленом Парисом, он предпринял новое, расширенное издание, которое закончилось печатанием в 1860 г. Несмотря на значительные купюры и смягчение отдельных мест, книга Таллемана вызвала возмущение. Это вполне понятно. Слишком противоречил весь тон «Занимательных историй» тем представлениям, которые сложились в то время о XVII в. и о королевском дворе этой эпохи. Одни критики объявляли книгу очередным апокрифом, другие осыпали автора нелестными эпитетами, называя его клеветником и сплетником.

Первый, кто оценил своеобразие фигуры Таллемана как свидетеля своей эпохи, был французский критик Сент-Бёв. «Мир, который показывает нам Таллеман, – пишет он в конце 50-х годов – это Город в собственном смысле слова, Город в эпоху Мазарини… Это тот Париж, где снуют во все стороны богатые, дерзкие и свободные буржуа, чьи типы мы находим у Мольера…».[453]453
  Sainte-Beuve. Op. cit., p. 188.


[Закрыть] Сент-Бёв объявил Таллемана «лучшим наблюдателем салона де Рамбуйе и всего этого утонченного общества», о котором «он судит с истинно французским остроумием того славного времени, как и подобает другу Патрю».[454]454
  Ibidem, p, 186.


[Закрыть] Сент-Бёв в сущности был первым, кто ввел имя Таллемана в историю французской литературы, указав на органическую связь его литературной манеры с традицией Рабле и французских фаблио.

Работа по изучению книги Таллемана шла на протяжении всей первой половины XX в. Однако подлинно, научное осмысление этого памятника стало возможным лишь после выхода в свет в 1960 г. полного издания «Historiettes», подготовленного Антуаном Аданом. Это издание, включающее в себе более тысячи страниц комментариев, открыло широкие возможности для более глубокого прочтения «Занимательных историй» как историками, так и литературоведами.

За минувшее десятилетие о Таллемане де Рео появился ряд работ, и не только французских, но и английских и американских ученых.

* * *

Не так давно в зарубежной научной прессе возникла небольшая дискуссия о том, следует ли считать Таллемана де Рео историком или писателем. Один из участников этого спора – Фелисьен Марсо, – сравнивая «Historiettes» Таллемана с мемуарами Сен-Симона, приходит к заключению, что, поскольку оба они в сущности не столько писали историю своего времени, сколько рисовали портреты своих современников, их и следует рассматривать как писателей, представляющих распространенный в XVII в. литературный жанр портрета.[455]455
  См.: Wort ley W. V. Tallemarit des Réaux. The man through his stylo. Haage – Paris, 1969, p. 16–17.


[Закрыть] Спор этот в данном случае беспредметен. Так же как и мемуары Сен-Симона, «Historiettes» могут рассматриваться в различных аспектах – и как исторический источник, и как литературный памятник эпохи – и представляют большой интерес равно как для историков, так и для литературоведов.

Считал ли себя историком сам Таллеман? Думается, в той мере, в какой чувствует себя историком всякий мемуарист, так или иначе воспроизводящий современную ему действительность. То обстоятельство, что он так часто ссылается на задуманные им мемуары эпохи регентства Анны Австрийской, наводит на мысль, что свои «Historiettes», посвященные «домазариньевскому» периоду современной ему истории, он рассматривал как подступ к этой работе. Таллеман несомненно писал свои мемуары «pour servir à l'histoire» (ради пользы истории), если воспользоваться формулой, которую охотно употребляют французы в отношении подобного рода свидетельств современников. Очевидно, именно это он имеет в виду, когда говорит в своем предисловии, что от его записок «может быть некоторая польза».

В книге Таллемана де Рео упоминается огромное количество реально существовавших лиц. По приблизительным подсчетам, в ней содержатся более или менее подробные сведения о 376 исторических персонажах, живших в конце XVI и в первой половине XVII в. Наряду с королями и крупными государственными деятелями, полководцами и знаменитыми писателями в ней фигурируют и ничем особенно не примечательные человеческие типы того времени – дворяне и буржуа, мужчины и женщины, целые семьи и отдельные корпорации. Об одних Таллеман мог писать на основе собственных наблюдений, о других он писал, опираясь на свидетельства современников.

Воссоздавая образ Генриха IV, которого в живых Таллеман уже не застал, Людовика XIII и Ришелье, которых никогда не видел воочию, он широко пользовался данными, почерпнутыми из рассказов очевидцев – людей, бывших непосредственными свидетелями жизни и нравов двора. Это обстоятельство, которое сам Таллеман часто подчеркивает, ссылаясь на источник того или иного анекдота, положило начало легенде о том, будто он был всего лишь «сплетником», «собирателем слухов», по выражению Сент-Бёва.

Современные исследователи опровергают подобное представление о нем. Сопоставляя отдельные факты, приводимые в «Занимательных историях», с данными, полученными из других исторических источников, они доказали, что Таллеман весьма тщательно изучал основные труды историков своего времени, делая из них выписки (о чем свидетельствуют прямые совпадения с ними, обнаруженные в тексте «Historiettes»); в частности, он пользовался написанной по-латыни «Историей моего времени» известного историка Жака де Ту, а также ненапечатанными материалами к ней, так называемой «Thuana», хранившейся в собрании братьев Дюпюи. Здесь же познакомился он с неопубликованными мемуарами некоторых своих современников. Отдельные подробности, касающиеся взаимоотношений Ришелье и Анны Австрийской, явно заимствованы им из той части «Мемуаров» Ларошфуко, которые были напечатаны лишь в XIX в.; в «Занимательной истории» о Малербе Таллеман де Рео почти дословно пересказал записки его ученика – поэта Ракана.

«По правде говоря, к своей задаче он подошел как истинный историк и собирал воедино устные свидетельства, печатные работы и рукописные материалы, не пренебрегая ни одним из предоставлявшихся ему источников информации», – пишет Антуан Адан в своей вступительной статье к последнему изданию «Historiettes».[456]456
  [Adam A.] Introduction, р. XXI–XXII. – In: Tallemant des Réaux. Historiettes, t. I.


[Закрыть]

В книге Таллемана встречаются отдельные фактические ошибки, касающиеся частностей – дат, имен, родственных связей; но, как это доказано исследователями, огромное большинство приводимых в ней фактов, – иной раз кажущихся невероятными, – подтверждается другими материалами. «Пусть же те, кто пренебрежительно относятся к исторической ценности "Занимательных историй", – пишет Антуан Адан, – соблаговолят назвать другой подобный труд, в котором число ошибок было бы столь ничтожно, а число "правдивых фактов" столь велико».[457]457
  Ibidem, p. XXIII.


[Закрыть]

* * *

В «Дневниках» Гонкуров встречается весьма примечательная характеристика «Занимательных историй». Говоря о том, как важно сохранить для истории еще уцелевшие кое-где в провинции человеческие типы былых времен, Гонкуры пишут: «Да, какой-нибудь современный Таллемаи де Рео, который стал бы записывать то здесь, то там рассказы о всех этих причудливых характерах…, создал бы… новую драгоценную книгу… и пополнил бы прелюбопытными материалами историю Франции и человечества».[458]458
  Гонкур Эдмон и Жюль де. Дневник. T. I. M., 1964, стр. 379.


[Закрыть] Здесь не только дана опосредствованно высокая оценка «Занимательных историй», но и подчеркнута одна существенная особенность Таллемана – то, что облик своей эпохи он воспроизводил через человеческие характеры.

О ком бы ни писал Таллеман, будь то король или простой дворянин, он прежде всего рассматривает его как человека и судит о нем как о человеке, стараясь раскрыть его характер, особенности его психологии, его достоинства и недостатки с помощью выразительных эпизодов, анекдотов, шуток и т. и.

При этом Таллеман нередко касается подробностей интимной жизни своих героев, откровенно говоря о вещах, которые современному читателю могут показаться непристойными. Надо, однако, помнить, что для Таллемана, для его эпохи, для его окружения подобное отсутствие стыдливости было связано с той реабилитацией плоти, которая являлась реакцией на аскетизм средневековья. «Таллеман не смакует непристойные анекдоты, – замечает Антуан Адан, – он простодушно пересказывает их. Разумеется, он при этом смеется, но так же, как смеялись его друзья Патрю, Фюртьер, Мокруа, Лафонтен, пересыпая свои беседы вольными выражениями. Никто из них не отличался скромностью, и любимцами их были мэтр Клеман и мэтр Франсуа (т. е. Клеман Маро и Франсуа Рабле, – Т. X.), которые тоже ею не отличались».[459]459
  [Adam A.] Op. cit., p. XXIV.


[Закрыть]

Анекдоты, касающиеся интимной жизни, приводятся Таллеманом не ради любви к сплетням, а потому, что именно в этой сфере жизни больше чем где-либо проявляется, с его точки зрения, истинная сущность человека. Говоря о любовных шалостях Генриха IV, он с явной симпатией подчеркивает в нем раблезианское жизнелюбие, непосредственность, прямоту натуры, в то время как в перипетиях истории страсти кардинала Ришелье к королеве Анне в полной мере раскрывается его коварство и лицемерие.

Истории, посвященные монархам, правителям Франции, идут вперемежку с историями об их приближенных и подданных, независимо от какой бы то ни было «табели о рангах». Тем самым Генрих IV, Людовик XIII низводятся до уровня обыкновенных людей с их достоинствами и недостатками, с их человеческими слабостями и причудами.