Текст книги "Приключения капитана Гаттераса"

ХХІѴ. Приготовленія къ зимовкѣ

Южное полушаріе, при равныхъ широтахъ, холоднѣе сѣвернаго. Но температура новаго материка на 15 градусовъ ниже температуры другихъ частей свѣта и ничего не можетъ быть ужаснѣе странъ Америки, извѣстныхъ подъ названіемъ полюса холодовъ.

Средняя годовая ихъ температура не больше двухъ градусовъ ниже точки замерзанія (-19° стоградусника). Ученые слѣдующимъ образомъ объясняютъ это и докторъ вполнѣ раздѣлялъ ихъ мнѣніе.

По изслѣдованіямъ, въ Америкѣ господствуютъ съ наибольшею и постоянною силою юго-западные вѣтры; направляясь отъ Тихаго океана, они приносятъ съ собою ровную и умѣренную температуру. Ночтобы достигнуть арктическихъ морей, имъ необходимо пронестись надъ громаднымъ американскимъ, покрытымъ снѣгами, материкомъ, вслѣдствіе чего вѣтры по пути охлаждаются и заносятъ въ гиперборейскія страны ледяную стужу.

Гаттерасъ находился именно у полюса холодовъ, дальше странъ, видѣнныхъ мелькомъ его предшественниками. Онъ ждалъ поэтому суровой зимы. Затертый льдами корабль, съ экипажемъ наполовину возмутившимся,– было отчего задуматься! Гаттерасъ, съ своею обычною энергіею, рѣшившійся бороться со всѣми невзгодами, смѣло взглянулъ въ лицо своему положенію и даже не смигнулъ глазомъ.

При помощи опытности Джонсона, Гаттерасъ принялъ всѣ мѣры, необходимыя для зимовки. По его разсчету, Forward отнесло на двѣсти пятьдесятъ миль отъ послѣдней изслѣдованной земли, т. е. отъ Новаго Корнваллиса. Ледяная поляна охватила бригъ точно гранитными стѣнами и никакая человѣческая сила не могла-бы освободить Forward изъ его тисковъ.

Въ этихъ обширныхъ моряхъ, закованныхъ стужею арктической зимы, не было ни капли воды. Ледяныя поляны тянулись на необозримое пространство, не представляя собою ровной поверхности. Массы ледяныхъ горъ высились на снѣжной равнинѣ. Большія изъ нихъ защищали Forward съ трехъ сторонъ, такъ что онъ подвергался дѣйствію только юго-восточнаго вѣтра. Представьте себѣ скалы, а не льдины и зелень вмѣсто снѣга; вообразите себѣ, что море приняло свой обычный видъ и что бритъ стоитъ на якорѣ въ прелестной, защищенной отъ вѣтровъ бухтѣ. Но здѣсь, подъ полярною широтою, какъ все вѣетъ грустно, какая унылая природа, какіе печальные виды!

Не смотря на неподвижность брига, его все-таки укрѣпили на якоряхъ, опасаясь внезапнаго движенія льдовъ и подводныхъ волненій. Въ виду положенія, въ которомъ находился Forward, Джонсонъ еще съ большею тщательностію наблюдалъ всѣ мѣры предосторожности, требуемыя зимовкою.

– Не мало придется намъ вынести еще невзгодъ! сказалъ онъ доктору. И то сказать, такое ужъ счастье нашему капитану: онъ застрялъ въ самомъ непріятномъ мѣстѣ земнаго шара! Впрочемъ, это ничего не значитъ! Увидите, что мы какъ-нибудь извернемся.

Что касается доктора, то въ глубинѣ души онъ былъ въ восторгѣ и настоящее свое положеніе не промѣнялъ бы ни на какое другое. И въ самомъ дѣлѣ, какое блаженство: провести зиму у полюса холодовъ!

Прежде всего экипажъ занялся работами по внѣшнему устройству брига; паруса остались на реяхъ и не были убраны въ трюмъ, какъ дѣлалось это первыми мореплавателями, зимовавшими въ полярныхъ водахъ. Ихъ только свернули въ чехлахъ, и ледъ вскорѣ образовалъ вокругъ нихъ непроницаемую оболочку. Не спустили даже брамъ-стеньгу, «сорочье гнѣздо» осталось на своемъ мѣстѣ, исполняя, такъ сказать, должность обсерваторіи. Убрали только однѣ снасти.

Необходимо было обрубить ледъ вокругъ брига, который страдалъ отъ давленія, производимаго ледяною поляною. Глыбы льда, приставшія къ корпусу Forward'а, имѣли значительный вѣсъ. Предстояла трудная и продолжительная работа. Черезъ нѣсколько дней подводныя части брига были освобождены отъ намерзшихъ массъ и обстоятельствомъ этимъ воспользовались для того, чтобы осмотрѣть киль. Онъ нисколько не пострадалъ, благодаря прочной конструкціи судна, и только лишился своей мѣдной обшивки. Облегченный, бригъ приподнялся почти на девять вершковъ. Тогда вокругъ судна стали рубить ледъ наискось, вслѣдствіе чего ледяная поляна соединилась подъ килемъ брига и нейтрализировала силу давленія.

Докторъ принималъ дѣятельное участіе во всѣхъ этихъ работахъ; онъ искусно владѣлъ снѣговымъ ножемъ и своею веселостью ободрялъ матросовъ. Онъ учился самъ, училъ другихъ и очень одобрилъ форму, данную льду подъ судномъ.

– Очень благоразумная мѣра,– сказалъ онъ.

– Безъ этого, докторъ, судну не выдержать-бы давленія льдовъ. Теперь мы можемъ смѣло возвести снѣжную стѣну до самой палубы брига, хоть въ десять футовъ толщины; матеріала, вѣдь, не занимать стать.

– Превосходная мысль,– отвѣтилъ докторъ. Снѣгъ – дурной проводникъ теплоты; онъ отражаетъ ее, а не поглощаетъ, вслѣдствіе чего теплота брига не будетъ выдѣляться наружу.

– Совершенно вѣрно, сказалъ Джонсонъ. Мы возведемъ также настоящее укрѣпленіе въ защиту отъ холода и дикихъ звѣрей, если-бы послѣднимъ вздумалось сдѣлать намъ визитъ. Вотъ увидите, что, по окончаніи работы, все это будетъ имѣть очень приличный видъ. Мы прорубимъ въ массѣ снѣга двѣ лѣстницы, изъ которыхъ одна будетъ вести на носовую часть брита, а другая – на корму. Разъ прорубивъ ступеньки, мы польемъ ихъ водою, которая превратится въ твердый какъ камень ледъ – и королевская лѣстница готова!

– Отлично – отвѣтилъ докторъ. Очень пріятно, что холодъ производитъ снѣгъ и ледъ, т. е. средства, предохраняющія отъ губительнаго дѣйствія стужи. Безъ этого мы очутились бы въ очень затруднительномъ положеніи.

Дѣйствительно, бригу суждено было исчезнуть подъ толстымъ слоемъ льда, отъ котораго зависѣло сохраненіе внутренней температуры Forward'а. Надъ палубою, во всю ея длину, натянули толстую просмоленую парусину, покрытую снѣгомъ. Парусина настолько опускалась внизъ, что захватывала бока брига. Палуба, защищенная отъ внѣшней температуры, превратилась въ настоящее мѣсто прогулокъ; ее покрыли слоемъ снѣга въ два съ половиной фута толщины, снѣгъ утоптали и утрамбовали, отчего онъ превратился въ твердую массу, препятствовавшую выдѣленію наружу внутренней теплоты. Затѣмъ все усыпали пескомъ, который слился съ снѣгомъ и образовалъ такимъ образомъ очень прочную мостовую.

– Чуточку побольше,– сказалъ докторъ,– и я подумаю, что нахожусь въ Гайдъ-Паркѣ и даже въ висячихъ садахъ Вавилона.

Въ недальнемъ разстояніи отъ брига въ ледяной полянѣ прорубили полынью – круглое отверстіе, настоящій колодезь, всегда содержимый въ полной исправности. Каждое утро обрубали ледъ, образовавшійся по его краямъ, потому что колодезь долженъ былъ доставлять воду какъ на случай пожара, такъ и для частыхъ ваннъ, которыя предписывались экипажу въ виду гигіеническихъ соображеній. Въ видахъ сбереженія топлива, воду черпали изъ глубины моря, гдѣ она менѣе холодна. Достигалось это при помощи снаряда, изобрѣтеннаго французскимъ ученымъ Франсуа Араго. Снарядъ этотъ, погруженный на извѣстную глубину, наполнялся водою чрезъ цилиндръ съ двойнымъ подвижнымъ дномъ.

Обыкновенно, въ зимнее время корабль освобождаютъ отъ загромождающихъ его вещей съ тѣмъ, чтобы опростать побольше мѣста, и складываютъ ихъ въ магазинахъ на берегу. Но что возможно близь береговъ, то невозможно для судна, стоящаго на якорѣ на ледяной полянѣ.

Внутреннее устройство брига было приспособлено для противодѣйствія двумъ опаснѣйшимъ врагамъ человѣка, свойственныхъ полярнымъ широтамъ,– холоду и сырости. Первый неминуемо ведетъ за собою вторую. Противиться холоду еще можно, но въ борьбѣ съ сыростью человѣкъ всегда гибнетъ. Слѣдовательно, необходимо было устранить этого опаснаго врага.

Forward, предназначавшійся для плаванія въ арктическихъ моряхъ, отлично былъ приспособленъ для полярной зимовки. Въ большой комнатѣ для экипажа, устроенной очень цѣлесообразно, безпощадно преслѣдовались всякаго рода углы, въ которыхъ прежде всего находитъ себѣ пріютъ сырость. И въ самомъ дѣлѣ, вслѣдствіе пониженія температуры, на перегородкахъ и въ углахъ образуется ледъ, который таетъ и поддерживаетъ въ помѣщеніи постоянную сырость. Если-бы комната имѣла круглую форму, это было-бы всего лучше. Какъ-бы то ни было, отопляемая большою печью и достаточно вентилируемая, комната экипажа представляла собою очень удобное помѣщеніе. Стѣны ея были обтянуты оленьими шкурами, а не шерстяною матеріею, такъ какъ послѣдняя задерживаетъ пары, которые вслѣдствіе этого сгущаются и насыщаютъ воздухъ влагою.

На ютѣ поснимали перегородочки, вслѣдствіе чего для офицеровъ опросталась большая теплая каютъ-компанія, съ хорошею вентиляціею. Передъ этою комнатою, также какъ и передъ комнатою для экипажа, находилось нѣчто въ родѣ передней, разобщающей помѣщеніе отъ непосредственной связи съ внѣшнимъ міромъ. Такимъ образомъ, теплота не могла выходить изъ комнатъ; притомъ-же, изъ одной температуры люди постепенно переходили въ другую. Въ переднихъ оставлялась покрытая снѣгомъ одежда; ноги же вытирали о находившіеся на дворѣ скребки, чтобы не заносить въ комнату сырость.

Парусинные рукава проводили воздухъ, необходимый для тяги печей; чрезъ другіе рукава водяныя пары выходили наружу. Кромѣ того, въ обоихъ помѣщеніяхъ устроили конденсаторы, собиравшіе пары и не позволявшіе имъ превращаться въ воду. Два раза въ недѣлю конденсаторы опорожнивались; иногда они содержали въ себѣ по нѣсколько ведеръ льда.

Топка печей очень легко регулировалась при помощи проводившихъ воздухъ трубъ; дознано было, что небольшое количество угля производило температуру въ пятьдесятъ градусовъ (+ 10° стоградусника). Гаттерасъ приказалъ опредѣлить запасы угля, причемъ оказалось, что, при самой строгой экономіи, у него хватитъ топлива только на два мѣсяца.

Устроили сушильню для одежды, требовавшей частаго мытья. На воздухѣ просушивать ее не было возможности, потому что на дворѣ она твердѣла я становилась ломкою.

Очень тщательно разобрали существенныя части машины и наглухо заперли помѣщеніе, въ которомъ онѣ были сложены.

Жизнь на бригѣ сдѣлалась предметомъ серьезныхъ обсужденій. Гаттерасъ регулировалъ ее съ большимъ тщаніемъ и относящіяся до этого правила приказалъ вывѣсить въ помѣщеніи экипажа. Команда вставала въ шесть часовъ утра; койки три раза въ недѣлю выносились на дворъ; каждое утро полъ жилыхъ помѣщеній натирали горячимъ пескомъ; горячій какъ кипятокъ чай подавали непремѣнно за завтракомъ, обѣдомъ и ужиномъ; пища, по возможности, разнообразилась каждый день. Она состояла изъ хлѣба, муки, говяжьяго жира, изюма для пуддинговъ, сахара, какао, чая, риса, лимоннаго сока, мясныхъ консервовъ, маринованной въ уксусѣ капусты и овощей. Кухня находилась внѣ общихъ помѣщеній; пришлось отказаться отъ утилизаціи ея теплоты, такъ какъ варка пищи служитъ постояннымъ источникомъ паровъ и сырости.

Здоровье человѣка во многихъ отношеніяхъ зависитъ отъ того, чѣмъ онъ питается. Въ полярныхъ странахъ должно какъ можно больше употреблять въ пищу животныхъ веществъ. Докторъ составилъ правила относительно пищевого довольствія экипажа.

– Надо брать примѣръ съ эскимосовъ, говоритъ онъ, сама природа была ихъ наставникомъ и въ этомъ отношеніи они наши учителя. Арабы и африканцы довольствуются ежедневно нѣсколькими финиками и горстью риса; но здѣсь необходимо ѣсть и ѣсть много. Эскимосы ежедневно поглощаютъ отъ десяти до пятнадцати фунтовъ жира. Если такая пища намъ не приходится по вкусу, то мы должны прибѣгнуть къ веществамъ, богатымъ содержаніемъ сахара и жира. Намъ необходимъ углеродъ, слѣдовательно, станемъ производить углеродъ. Еще мало наполнять кухонную печь углемъ, необходимо также снабжать топливомъ ту драгоцѣнную печь, которую мы носимъ въ самихъ себѣ.

Независимо отъ такого рода пищи, экипажу предписывалось соблюденіе правилъ самой строгой опрятности. Каждый долженъ былъ принимать ежедневно ванну изъ полузамерзшей воды, доставляемой колодцемъ – превосходное средства для сохраненія своей естественной теплоты. Докторъ подавалъ собою примѣръ; сначала онъ дѣлалъ это какъ нѣчто долженствовавшее доставить ему наименьшую сумму удовольствія, но вскорѣ у него не стало этого предлога и онъ началъ находить истинное удовольствіе въ подобнаго рода гигіеническихъ омовеніяхъ.

Когда работа, охота или развѣдки вызывали людей на большой холодъ, тогда они особенно заботились о томъ, чтобы не быть «frost-bitten», т. е. не отморозить себѣ какія либо части тѣла. Въ случаѣ послѣдняго, циркуляцію крови возстановляли, натирая пораженное мѣсто снѣгомъ. Впрочемъ, люди съ головы до ногъ одѣтые въ шерстяную одежду, имѣли, кромѣ того, плащи изъ оленьей кожи и панталоны изъ кожи моржей, совершенно непроницаемой для вѣтра.

Различныя заготовки и передѣлки на бригѣ потребовали около трехъ недѣль времени; все было окончено безъ особыхъ приключеній. Настало наконецъ 10-е октября.

XXV. Старая лисица Джемса Росса

Въ упомянутый день термометръ опустился до трехъ градусовъ ниже точки замерзанія (-16° стоградусника). Погода стояла довольно тихая; за отсутствіемъ вѣтра, экипажъ довольно легко переносилъ стужу. Гаттерасъ, пользуясь свѣтлымъ днемъ, отправился на развѣдки, прошелъ снѣжныя поляны, поднялся на самую высокую ледяную гору, но ничего не увидѣлъ въ подзорную трубу, кромѣ безконечнаго ряда ледяныхъ горъ и полянъ. Ни одного клочка земли въ виду; повсюду хаосъ въ его печальнѣйшей формѣ. Капитанъ возвратился на бригъ, стараясь опредѣлить вѣроятную продолжительность своего плѣненія.

Охотники и въ числѣ ихъ докторъ, Джемсъ Уэллъ, Симпсонъ, Джонсонъ и Бэлль снабжали бригъ свѣжимъ мясомъ. Птицы исчезли; онѣ отлетѣли на югъ, въ менѣе суровый климатъ. Одинъ только родъ куропатокъ, свойственныхъ полярнымъ странамъ, не бѣжалъ предъ зимнею стужею; бить куропатокъ было не трудно, онѣ водились въ такомъ большомъ количествѣ, что обѣщали экипажу обильный запасъ дичи.

Не было также недостатка въ медвѣдяхъ, лисицахъ, горностаяхъ и волкахъ. Французскіе, англійскіе или норвежскіе охотники не имѣли-бы права жаловаться на недостатокъ дичи; но дѣло въ томъ, что животныя эти на близкое разстояніе не подпускали къ себѣ охотниковъ. Кромѣ того, ихъ съ трудомъ можно было различить на столь-же бѣлыхъ, какъ и они сами, равнинахъ. До наступленія большихъ холодовъ, животныя эти перемѣняютъ свой цвѣтъ и облекаются зимнею одеждою. Докторъ, наперекоръ мнѣнію нѣкоторыхъ естествоиспытателей, констатировалъ фактъ, что метаморфоза эта происходитъ не вслѣдствіе пониженія температуры. Она совершается до октября мѣсяца, являясь, такимъ образомъ, послѣдствіемъ не какой-нибудь физической причины, а свидѣтельствомъ заботливости провидѣнія, желавшаго дать арктическимъ животнымъ возможность переносить стужу полярныхъ зимъ.

Часто встрѣчались также морскія коровы, морскія собаки,– животныя, извѣстныя подъ общимъ наименованіемъ тюленей. Добыча ихъ въ особенности рекомендовалась охотникамъ какъ изъ-за шкуръ, такъ и жира этихъ животныхъ, очень пригоднаго для отопленія. Впрочемъ, печень тюленей, въ случаѣ надобности, могла служить и превосходною пищею. Ихъ насчитывали цѣлыми тысячами, а въ двухъ или трехъ миляхъ на сѣверъ отъ брига ледяная поляна была буквально избуравлена отдушинами этихъ громадныхъ земноводныхъ. Но бѣда въ томъ, что они съ замѣчательнымъ инстинктомъ открывали присутствіе охотниковъ и, раненые, легко скрывались подъ льдомъ.

Однакожъ, 19-го числа, Симпсону удалось добыть одного изъ нихъ, въ трехъ или четырехстахъ ярдахъ отъ брига. Симпсонъ предварительно изловчился закрыть отдушину тюленя, такъ что животное очутилось въ полной власти охотниковъ. Долго тюлень сопротивлялся, но въ него пустили нѣсколько пуль и, наконецъ, убили. Длиною онъ былъ въ девять футовъ; по громадной головѣ бульдога, по своимъ шестнадцати зубамъ и челюстямъ, большимъ груднымъ плавникамъ, похожимъ на крылья, по своему короткому хвосту, снабженному другою парою плавниковъ, тюлень этотъ служилъ представителемъ морскихъ собакъ. Докторъ, желавшій сохранить голову тюленя для своей коллекціи естественной исторіи, а кожу – для будущихъ потребностей, препарировалъ свою находку при помощи одного очень дѣйствительнаго и неубыточнаго средства. Онъ погрузилъ тѣло животнаго въ колодезь, гдѣ тысячи мелкихъ раковъ до послѣдней частички уничтожали мясо тюленя; въ полдня работа ихъ была кончена и притомъ съ искусствомъ, которому могъ-бы позавидовать лучшій представитель достопочтенной корпораціи лондонскихъ кожевниковъ.

Какъ скоро солнце пройдетъ линію осенняго равноденствія, 11 (23) сентября, въ арктическихъ странахъ начинается зима. Благодѣтельное свѣтило, мало по малу склоняясь къ горизонту, 11 (23) октября совсѣмъ скрылось за горизонтомъ, освѣщая своими косыми лучами вершины ледяныхъ горъ. Докторъ сказалъ ему послѣднее прости ученаго и путешественника,– до февраля онъ уже не увидитъ солнца.

Не должно, однакожъ, думать, что, втеченіе продолжительнаго отсутствія дневнаго свѣтила, въ полярныхъ странахъ царитъ полный мракъ. Каждый мѣсяцъ луна, до извѣстной степени, замѣняетъ собою солнце; мы уже не говоримъ объ яркомъ мерцаніи звѣздъ, блескѣ планетъ, частыхъ сѣверныхъ сіяніяхъ и о рефракціяхъ, свойственныхъ снѣжнымъ полярнымъ равнинамъ. Впрочемъ, солнце въ моментъ своего наибольшаго южнаго склоненія, 9 (21-го декабря), приближается еще къ полярному горизонту на тринадцать градусовъ и каждый день, втеченіе нѣсколькихъ часовъ, производитъ нѣкотораго рода сумеречный свѣтъ. Но туманы и снѣжныя мятели зачастую погружаютъ въ полный мракъ эти холодныя страны.

Однакожъ, до этого времени погода стояла довольно хорошая; одни только куропатки и зайцы имѣли право жаловаться, потому что охотники не оставляли ихъ въ покоѣ. Поставили много капкановъ на лисицъ, но эти лукавыя животныя не попадались въ ловушку; очень не рѣдко они разгребали снѣгъ подъ капканомъ и, не подвергаясь опасности, съѣдали приманку. Докторъ всѣхъ ихъ посылалъ въ чорту, скорбя, однакожъ, о томъ, что онъ вынужденъ предложить сатанѣ такой подарокъ.

25-го октября, термометръ показывалъ четыре градуса ниже точки замерзанія (-20° стоградусника). Разразился страшный ураганъ; въ воздухѣ кружился густой снѣгъ, не позвовлявшій ни одному лучу свѣта достигать до брига. Втеченіе многихъ часовъ на Forward'p3; безпокоились на счетъ участи Бэлля и Симпсона, которыхъ охота завлекла слишкомъ далеко. Они возвратились на бортъ только на слѣдующій день. Все время они лежали на льду, завернувшись въ свои оленьи шкуры, а ураганъ, между тѣмъ, проносился надъ ними и покрылъ ихъ сугробомъ снѣга въ пять футовъ высотою. Они чуть было не замерзли, и докторъ много потрудился, чтобъ возстановить въ нихъ подлежащее кровеобращеніе.

Буря длилась цѣлыхъ восемь дней, и все это время не было возможности выйти наружу. Втеченіе одного дня температура измѣнялась иногда отъ пятнадцати до двадцати градусовъ.

Во время этихъ невольныхъ досуговъ, каждый жилъ своею отдѣльною жизнью. Одни спали, другіе курили, третьи разговаривали въ полголоса и замолкали при приближеніи доктора или Джонсона. Между людьми экипажа не существовало уже никакой нравственной связи. Собирались они только по вечерамъ на общую молитву, да по воскреснымъ днямъ на чтеніе библіи и богослуженіе.

Клифтонъ разсчиталъ, что за семьдесятъ восьмымъ градусовъ его премія достигаетъ суммы трехсотъ семидесяти пяти фунтовъ стерлинговъ; сумму эту онъ находилъ довольно кругленькою, и дальше ея честолюбіе Клифтона не простиралось. Его мнѣніе охотно раздѣляли другіе матросы, разсчитывая въ свое удовольствіе попользоваться деньгами, пріобрѣтенными цѣною такихъ трудовъ.

Гаттерасъ почти не показывался, не участвовалъ ни въ охотѣ, ни въ прогулкахъ и нисколько не интересовался метеорологическими явленіями, которыми восхищался докторъ. Онъ жилъ одною лишь мыслью, резюмировавшеюся въ двухъ словахъ: «сѣверный полюсъ», и ждалъ только минуты, когда свободный Forward свова отправится въ свое опасное плаваніе.

Вообще, на бригѣ царило самое печальное настроеніе. И въсамомъ дѣлѣ, ничего не могло быть грустнѣе вида этого плѣненнаго судна, котораго формы искажались подъ толстымъ слоемъ льда; Forward ни на что не былъ похожъ; предназначавшійся для движенія, онъ не могъ тронуться съ мѣста; его превратили въ деревянный домъ, въ амбаръ, въ неподвижное жилище, его – могучаго бойца съ вѣтрами и бурями! Эта аномалія, это фальшивое положеніе наполняли душу моряковъ невыразимымъ чувствомъ тревоги и скорби.

Во время часовъ бездѣйствія, докторъ приводилъ въ порядокъ свои путевыя записки, въ точности воспроизведенныя въ настоящемъ разсказѣ; онъ ни минуты не сидѣлъ безъ дѣла и его ровное расположеніе духа никогда не измѣнялось. Съ удовольствіемъ замѣчая, что настаетъ конецъ бури, онъ готовился приняться за свои обычныя занятія охотника.

3-го ноября, въ шесть часовъ утра, при температурѣ въ шесть градусовъ ниже точки замерзанія (-21° стоградусника), Клоубонни отправился на охоту, въ сопровожденіи Джонсона и Бэлля. Ледяныя поляны стлались гладкою скатертью. Снѣгъ, выпавшій въ большомъ количествѣ втеченіе предшествовавшихъ дней, затвердѣлъ отъ мороза и представлялъ довольно удобную для ходьбы почву; въ воздухѣ стояла сухая и острая стужа; луна ярко свѣтила и производила дивную игру свѣта на малѣйшихъ шероховатостяхъ ледяныхъ полянъ; слѣды шаговъ, освѣщенные по краямъ, тянулись блестящею полосою за охотниками, которыхъ большія тѣни съ удивительною отчетливостью выдѣлялись на льду.

Докторъ взялъ съ собою своего друга Дэка, вполнѣ основательно предпочитая его гренландскимъ собакамъ, такъ какъ послѣднія на охотѣ оказываютъ мало пользы и, повидимому, не обладаютъ священнымъ огнемъ, свойственнымъ собакамъ умѣреннаго пояса. Дэкъ бѣгалъ, обнюхивалъ дорогу и нерѣдко дѣлалъ стойку предъ свѣжими еще слѣдами медвѣдей. Несмотря, однако, на его искусство, охотники, послѣ двухчасовой ходьбы, не нашли ни одного зайца.

– Неужели вся дичь отправилась на югъ? – сказалъ докторъ, останавливаясь у подошвы одного холма.

– Вѣроятно, отвѣтилъ Бэлль.

– Не думаю – сказалъ Джонсонъ; зайцы, лисицы и медвѣди освоились съ здѣшнимъ климатомъ. По моему, исчезновеніе ихъ обусловливается послѣднею бурею; но они появятся съ первымъ южнымъ вѣтромъ. Если бы рѣчь шла объ оленяхъ или мускусовыхъ быкахъ – это было бы другое дѣло.

– Однакожъ, на островахъ Мельвиля эти животныя встрѣчаются большими стадами,– сказалъ докторъ. Правда, островъ этотъ находятся гораздо южнѣе. Во время своихъ зимовокъ, Парри всегда имѣлъ достаточный запасъ превосходной дичи.

– Мы не на столько счастливы,– отвѣтилъ Бэлль, впрочемъ мы не имѣли бы права жаловаться, если бы намъ удалось запастись хоть медвѣжьимъ мясомъ.

– Въ этомъ именно и затрудненіе,– сказалъ докторъ. – Мнѣ кажется, что медвѣдей черезчуръ ужъ мало; они слишкомъ осторожны и не на столько еще цивилизованы, чтобы добровольно подставлять лобъ подъ пули.

– Белль говоритъ о мясѣ медвѣдей,– сказалъ Джонсонъ,– но въ настоящее время жиръ этихъ животныхъ для насъ важнѣе ихъ мяса и мѣха.

– Истинная правда, Джонсонъ,– отвѣтилъ Бэлль.

– A ты все думаешь о топливѣ?

– Да и какъ не думать! При самой строгой экономіи, у насъ хватитъ угля не больше какъ на три недѣли.

– Да,– сказалъ докторъ,– а это очень опасно. Теперь только первыя числа ноября, а между тѣмъ февраль – самый холодный мѣсяцъ въ полярныхъ странахъ. Во всякомъ случаѣ, за недостаткомъ медвѣжьяго жира, мы можемъ разсчитывать на жиръ тюленей.

– Не на долго, докторъ,– отвѣтилъ Джонсонъ,– потому что въ непродолжительномъ времени они уйдутъ отъ насъ. По причинѣ-ли холодовъ или изъ страха, но вскорѣ тюлени не станутъ выходить на поверхность льда.

– Въ такомъ случаѣ,– сказалъ докторъ,– намъ не остается ничего, кромѣ медвѣдей. Говоря по правдѣ, это самыя полезныя животныя здѣшнихъ странъ, потому что они доставляютъ необходимыя человѣку пишу, одежду, освѣщеніе и отопленіе. Слышишь, Дэкъ,– прибавилъ докторъ, лаская собаку,– какъ нужны медвѣди; постарайся, другъ мой, постарайся.

Дэбъ обнюхивалъ въ это время ледъ; поощренный голосомъ и ласками доктора, онъ вдругъ, съ быстротою стрѣлы, бросился впередъ. Дэкъ громко лаялъ и, несмотря на отдаленіе, его лай ясно доносился до охотниковъ.

Сила, съ какою распространяется звукъ при низкой температурѣ, составляетъ чрезвычайно замѣчательное явленіе, съ которымъ по напряженности можетъ сравниться только блескъ звѣздъ полярнаго небосклона. Лучи свѣта и звуковыя волны распространяются на значительныя разстоянія, особенно во время сухихъ и холодныхъ гиперборейскихъ ночей.

Охотники, прислушиваясь къ отдаленному лаю, отправились по слѣдамъ Дэка. Пройдя одну милю, они едва переводили дыханіе, потому что дѣятельность легкихъ быстро слабѣетъ въ холодной атмосферѣ. Дэкъ стоялъ въ пятидесяти шагахъ отъ какой-то громадной массы, покачивавшейся на вершинѣ ледяного возвышенія.

– Наше желаніе сбылось! – вскричалъ докторъ, взводя курокъ ружья.

– Медвѣдь и, притомъ, изъ крупныхъ,– сказалъ Бэлль.

– Да и странный какой-то,– добавилъ Джонсонъ, готовясь выстрѣлить послѣ своихъ товарищей.

Дэкъ бѣшено лаялъ. Бэлль подошелъ шаговъ на двадцать и выстрѣлилъ, но, повидимому, промахнулся, потому что животное продолжало покачивать головою.

Подошедшій въ свою очередь Джонсонъ тщательно прицѣлился и спустилъ курокъ.

– Опять ничего! – вскричалъ докторъ. – Проклятая рефракція! Мы далеко не подошли на выстрѣлъ… Никогда, значитъ, нельзя привыкнуть къ этому! Медвѣдь находится отъ насъ больше чѣмъ въ тысячѣ шагахъ!

– Впередъ! – отвѣтилъ Бэлль.

Охотники быстро направлялись къ животному, которое нисколько не испугалось выстрѣловъ! Казалось, оно было огромнаго роста; но не взирая на опасность, соединенную съ нападеніемъ на такого звѣря, охотники напередъ уже торжествовали свою побѣду. Подойдя поближе, они выстрѣлили; медвѣдь, по всѣмъ вѣроятіямъ, смертельно раненый, сдѣлалъ огромный прыжокъ и упалъ у подошвы возвышенія.

Дэкъ бросился къ нему.

– Вотъ медвѣдь, съ которымъ не трудно было справиться,– сказалъ докторъ.

– Три только выстрѣла – и онъ уже повалился,– презрительно замѣтилъ Бэлль.

– Странно! – пробормоталъ Джонсонъ.

– Быть можетъ, мы явились именно въ ту минуту, когда онъ умиралъ отъ старости,– засмѣялся докторъ.

– Старый ли, молодой ли, а все же – добыча эта законная.

Говоря такимъ образомъ, охотники подошли къ возвышенію и, къ своему крайнему изумленію, увидѣли, что Дэкъ теребилъ трупъ бѣлой лисицы!

– Это ужь черезчуръ! – вскричалъ Бэлль.

– Стрѣляли по медвѣдю, а убили лисицу! – сказалъ докторъ.

Джонсонъ не зналъ, что и отвѣтить.

– Опять рефракція, вѣчно рефракція! – вскричалъ докторъ со смѣхомъ, смѣшаннымъ съ досадою.

– Какъ это докторъ? – спросилъ Бэлль.

– Да такъ же, другъ мой. Рефракція ввела насъ въ заблужденіе какъ относительно разстоянія, такъ относительно и величины животнаго, и подъ шкурою лисицы заставила насъ видѣть – медвѣдя. Охотники нерѣдко дѣлали такіе промахи при равныхъ условіяхъ. Значитъ, мы только понапрасно предавались пріятнымъ мечтаніямъ.

– Медвѣдь или лисица, все равно – съѣдимъ,– сказалъ Джонсонъ. Возьмемъ ее.

Но въ ту минуту, когда Джонсонъ хотѣлъ было взвалить себѣ на плечи лисицу, онъ вдругъ вскричалъ:

– Это ужъ изъ рукъ вонъ!

– Что такое? – спросилъ докторъ.

– Посмотрите, докторъ. На этой лисицѣ – ошейникъ!

– Ошейникъ? – переспросилъ докторъ, наклоняясь къ животному.

Дѣйствительно, на бѣломъ мѣху лисицы виднѣлся полуистертый мѣдный ошейникъ, на которомъ, какъ казалось доктору, была начертана какая-то надпись. Въ одинъ мигъ докторъ снялъ ошейникъ, повидимому, давно уже надѣтый на шею этого животнаго.

– Что это значитъ? – спросилъ Джонсонъ.

– Это значитъ,– отвѣтилъ докторъ,– что мы убили лисицу, пойманную Джемсомъ Россомъ въ 1848 году.

– Возможно-ли? – вскричалъ Бэлль.

– Это не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Мнѣ очень жаль, что мы убили несчастное животное. Во время своей зимовки, Джемъ Россъ вздумалъ наловить капканами бѣлыхъ лисицъ, которымъ надѣли на шею мѣдные ошейники, обозначивъ на послѣднихъ мѣстонахожденіе кораблей Enterprise и Investigator и запасовъ продовольствія. Лисицы проходятъ громадныя пространства, отыскивая себѣ пищу, и Джемсъ Россъ надѣялся, что хотя одно изъ этихъ животныхъ попадетъ въ руки кого-либо изъ людей экспедиціи Франклина. Вотъ вамъ и все объясненіе. И это несчастное животное, которое нѣкогда могло-бы спасти жизнь двухъ экипажей, безполезно погибло отъ нашихъ пуль.

– Ѣсть ее мы не станемъ,– сказалъ Джонсонъ. И то сказать – двѣнадцатилѣтняя лисица! Во всякомъ случаѣ мы сохранимъ ея шкуру въ память объ этой курьезной встрѣчѣ.

Джонсонъ взвалилъ себѣ лисицу на плечи и охотники отправились на бригъ, оріентируясь по звѣздамъ. Ихъ экспедиція не осталась, однакожъ, вполнѣ безплодною, потому что на возвратномъ пути они набили множество куропатокъ.

За часъ до прихода охотниковъ на бригъ одинъ феноменъ въ высшей степени изумилъ доктора: то былъ, въ полномъ значеніи этого слова, дождь падающихъ звѣздъ.

Насчитать ихъ можно было цѣлыя тысячи; звѣзды сыпались какъ ракеты въ фейерверкѣ. Свѣтъ луны померкъ. Глаза не могли насытиться созерцаніемъ дивнаго зрѣлища, длившагося втеченіе многихъ часовъ. Такой метеоръ наблюдали Моравскіе Братья въ Гренландіи, въ 1799 году. Казалось, что небо устроило землѣ праздникъ подъ безотрадными полярными широтами. По возвращеніи на бригъ докторъ всю ночь наблюдалъ великолѣпное зрѣлище, прекратившееся къ семи часамъ утра, среди полнѣйшаго затишья въ атмосферѣ.